НИКОЛАЙ ЛУГОВОЙ
ИГОРЬ НОСЕНКО

   С бокалом в руке Игорь встает за праздничным столом.
   - За ваше здоровье, дорогие товарищи!
   Шумно задвигав стульями, поднимаются Нина Воинова, Павлик Пашкевич, Коля, известный под кличкой "Новороссийский", Лариса Чепурко, Володя Иванов, Вержиния Шагибова, седой старик профессор Нилов Василий Иванович, доктор сельскохозяйственных наук. Напротив Игоря - круглолицый блондин в форме офицера немецкой армии - обер-лейтенант Рудольф Венк. Рядом с ним "прекрасная русская фрейлен" Клава.
   Обер-лейтенант оказывает своей соседке всевозможные знаки внимания, пытаясь заслужить ее расположение. Клава охотно поддерживает игру, но внимательно следит за тем, чтобы рюмка Венка не пустовала. Ее задача - как можно быстрее "свалить" важного свидетеля. Впереди много дел, а ночь коротка...
   На стене за спиной у Игоря самодельный календарь. Он свидетельствует: год 1943-й, 6 ноября. В честь праздника и накрыт стол у юных симферопольских подпольщиков. Соседям же сказано, что справляются именины друга Нины - Игоря Носенко. Так было сообщено и немцу Венку, приглашенному для прикрытия очередной боевой операции подпольщиков.
   Вечеринка входит в нормальное русло. Не совсем уверенно чувствует себя только Володя Иванов. Он нет-нет да и бросит настороженный взгляд на Венка.
   - А если он не сопьется? - шепчет Володя Игорю на ухо.
   Игорь, не поворачивая головы, отвечает другу:
   - Свалим. Еще ни один немец не выдерживал стычки с русским самогоном.
   Потом весело обращается к собравшимся:
   - Прошу наполнить бокалы. За Рудольфа Венка! За твое здоровье, наш доблестный друг!
   Венк, пьяно осклабившись, встает и поднимает бокал.
   - Хоспота! Я желайт выпивать за Ихорь! Ихорь есть хороший руссиш парень. Ошень хорошо!
   Выпили еще, и вскоре круглая голова Венка прильнула к уютному плечу "русской фрейлен", глаза его закрылись, а несколько минут спустя гость, заботливо перенесенный на диван, заснул крепким сном.
   - С первым покончено, товарищи! - вполголоса произносит Игорь. - Принимаемся за второе. Ты, Володя, давай шесть порций "налистников". Павлик - два комплекта "горючего".
   Все понимают: шесть пачек листовок, две мины.
   Бумажный обрывок, заменяющий салфетку, в руках Игоря превращается в приказ. Он расправил его и показал; "Перекоп" - "Ворота" (это пароль), "Из Никополя" (отзыв).
   - Задача прежняя: каждая пара идет в свой район. Ясно, товарищи?
   - Ясно!
   Бумажка, сослужившая свою службу, предается огню. Она еще не догорела, а за дверью уже слышится условный стук. В коридоре, слабо освещенном коптилкой, пары проходят мимо Володи Иванова, который вручает каждой из девушек коробку с клеем и кистью, парню - пачку листовок. Последними уходят Игорь с Володей. В их рюкзаках мины. Во дворе к ним подходят четверо. Это те, кому на вечеринке обнаруживать себя не полагалось, кто, придя из лесу, туда же, в лес, после ночной операции и уйдет.
   - Все готово?
   - Все.
   - Пошли.
   Очередной рейд подпольщиков начался...
   
   Утро. Комендантский час истек. Венк с трудом оторвал голову от подушки. Гости заспешили: кто домой, кто прямо на службу. Уходит и Игорь. В коридоре Нина предлагает:
   - Позволь, именинник, провожу тебя. Перед матерью помогу тебе отчитаться.
   - Пойдем, - соглашается Игорь.
   Свернули на Битакскую.
   - Сейчас увидим: ораторствуют еще наши "налистники" или уже отслужили свое?
   Битакская - район ночной деятельности Нины. В паре с Павликом Пашкевичем она наклеила здесь с десяток листовок, рассчитывая на самых ранних про- хожих.
   Вот и Куйбышевский рынок. Людей мало. Рынок из конца в конец просматривается, и Нина сразу заметила: там, в северном углу площади, у рекламного щита толпятся мужчины.
   Подошли, протиснулись к щиту и незаметно пожали друг другу руки. А взгляды бегут по строчкам:
   "Смерть немецким оккупантам! К населению Крыма! Дорогие товарищи! В день 26-й годовщины Октября приветствуем вас и поздравляем..."
   Знакомые строки. Еще до расклейки комсомольцы читали их и перечитывали. Но теперь, накрыв немецкий приказ и опровергая его, они звучат куда сильнее. Ведь вон скольким людям несут они желанную правду.
   "...Освобождение Крыма началось... На Перекопе, в Сивашах и под Керчью войска Красной Армии овладели плацдармами..."
   В толпе слышен говор:
   - Перекоп! Это здорово. А?
   - И Керчь! И Сиваш!
   - А про знамя красное слышали? За городом, на Кургане?
   - Знамя?! - Игорь и Нина невольно переглянулись: интересно, чья это работа?
   Внезапно сильный взрыв сотрясает воздух. Отсюда, с рыночной площади, видно: где-то за северной окраиной города вздымается в небо плотное облако черного дыма. Это сработали мины, подложенные Игорем и Володей.
   Немцы не на шутку встревожились.
   Неспокойно и в домах подпольщиков. Вера Ефимовна, мать Игоря, бросается навстречу сыну.
   - Игорь! - голос ее дрогнул и умолк.
   - Мама! Ну зачем так... - Он молча обнял мать за плечи и бережно усадил на стул.
   
   ...Игорю шел только седьмой год, когда его свалил костный туберкулез. Пять лет лежал он в "Бобровке", в корсете. Мать жила с вечным страхом. Потом сын, прихрамывая, вернулся из больницы, но тут новое горе - погиб муж. Затем война...
   - Опять всю ночь тебя не было, Игорь. Вдруг проверят! По краю пропасти ходите!
   Игорь стал успокаивать мать:
   - Давай вместе рассудим. Допустим, проверят. Не обнаружили меня дома, заподозрили. Где был? С кем? А я спокойненько: справляли именины. Вам доказательства, господа гестаповцы? Пожалуйста. Спросите у профессора Нилова. Вы с ним заигрываете, в Германию сманиваете. Он вам скажет: был всю ночь с молодежью. Если и ему не верите, то узнайте у обер-лейтенанта Рудольфа Венка. Вот видишь, как все продумано.
   Вера Ефимовна вытирает слезы. Нет, не успокоить ее. Сердцем чувствует: на пороге беда.
   Игорь ласково проводит ладонью по седым материнским волосам:
   - Ну что ты, мама. Все будет хорошо. А сейчас я пойду спать в тайник...
   Тайник, устроенный Игорем, - укрытие надежнейшее. Не докопаться до него ищейкам. Все вверх дном пусть перевернут, а его не найдут. Мать знает об этом и чуть что требует: в тайник!
   Однажды Игорь и Нину привел в свое укрытие. Юркнули в какой-то разрушенный дом, по захламленной лестнице поднялись на верхний этаж, влезли на чердак. В полумраке, там, где крыша лежит на уровне плеч, Игорь сдвинул лист железа, и в крыше образовалась дыра. Просунув в нее голову и плечи, он ловко перевалился через косую стенку.
   Протянув Нине руку, Игорь помог ей, и вот они в тайнике.
   Осматривая его, Нина восхищается.
   - Садись, гостья, - пододвинул он скамеечку.
   Тут же у изголовья железной кровати стоит табурет, на нем керосиновая лампа, тетрадка и карандаш. Прямо по полу рядками книги: Ф. Энгельс, "Анти-Дюринг", "Диалектика природы"; В. И. Ленин, "Материализм и эмпириокритицизм"... В другом ряду учебники по истории. Есть и Пушкин, Маяковский, Толстой.
   - Неплохо, - сказала Нина, разглядывая книги.- И дневник тут ведешь?
   - А ты откуда знаешь про дневник? - насторожился Игорь.
   - От тебя, - лукаво улыбнулась Нина.
   Тайна остается тайной до той поры, пока хранится одним. Игорь вспомнил, что читал дневник своему другу, Володе Дацуну. Спустя некоторое время все друзья Игоря знали, что он ведет дневник.
   - Ладно, открыл тебе берлогу, покажу и дневник.
   Он протянул Нине тетрадь.
   - На, полистай.
   Взгляд девушки побежал по строчкам.
   "...30 ноября 1941 года. Первое время мне как-то не верилось, что в том городе, где я родился и вырос, хозяйничают немцы... Феодосийский мост взорван, швейпром сожжен, магазины взломаны, тротуары засыпаны осколками стекла..."
   Перевернула листок:
   "...Я искал себе места в этой борьбе... У меня появилось еще больше убежденности и веры в то, что большевики победят, большевики восторжествуют (может быть, и очень высокой ценой), ибо они являются носителями будущего..."
   Нина наклонилась поближе к тетрадке. Глаза ее еще пристальнее вчитывались в строчки:
    "...Я горжусь тем, что я юный ленинец, молодой большевик. Именно сейчас знаю, непосредственно ощущаю на себе всю великую мощь и силу этих идей, подкрепляющих мою веру в дело нашей победы..."
   Прочитала, закрыла лежащую на коленях тетрадку, подняла глаза на Игоря.
   - Большое спасибо тебе...
   - За что, Нинка?
   - За доверие.
   Игорь молчит. Окидывает Нину каким-то особенным взглядом, решая про себя: рассказать ли Нине о том, как он побывал вместе со своим дневником в лапах фашистов?
   ...Арест грянул 10 апреля 1942 года. Позади были пять с лишним месяцев тяжелой борьбы с оккупантами, впереди - допросы, пытки, казнь.
   Гестаповец в очках стоял у стола. Лицо его непроницаемо.
   - Вы подпольный комсомолец! Говорите!
   В его руке затряслась ученическая тетрадь. Серая обложка чуть надорвана. Сомнений нет: это дневник. Нашли, гады, во время обыска. Остается одно: открытая схватка. Ну что ж...
   - Да. Комсомолец! И горжусь этим.
   Гестаповец поморщился.
   - А этим дневником вы тоже гордитесь? - помахал он тетрадью и прочитал: - "Я остаюсь с Родиной. Остаюсь верным и преданным моей партии, моей Родине... Я горжусь тем, что я юный ленинец, молодой большевик..." Этим вы тоже гордитесь, молодой человек?
   - Да. И этим! - бросил в лицо фашисту Игорь.
   Немец размахнулся и с силой ударил юношу.
   А вечером вновь допрос. Тот же кабинет с зарешеченными окнами, тот же стол. А немец за столом другой, постарше первого и чином повыше: полковник. Иной и разговор: не одумался ли, сидя в одиночке? Потом - к делу: "Я познакомился с вашим дневником. Вы человек умный, а великая Германия умеет ценить умных людей..."
   В доме на улице Розы Люксембург - тревога. В поисках сына мать ходила в полицию, потом в СД. Передачу приняли, но свидания не разрешили. Возвратилась домой еле живая. Места себе не находила. Знала: оттуда, из СД, не возвращаются.
   Но Игорь вернулся. Обнял кинувшуюся навстречу мать, ввел ее, плачущую, в дом. Мать долго не выпускала сына из объятий. Потом встревоженно спро- сила:
   - Игорек, сын мой! Скажи честно: почему тебя выпустили?
   - Успокойся, мамочка! Ничего дурного не случилось. Просто они задумали перетянуть меня на свою сторону, решили взять "немецкой гуманностью". Ну, ничего, посмотрим, кто кого перехитрит. Не исключено и другое: за выпущенным проследят, потом попытаются взять всех.
   Плечи матери снова дрогнули.
   - Не отстанут они от тебя.
   Так и вышло. Прямо на улице, среди бела дня подкатили на машине, бросили в крытый кузов и туда же, на Студенческую, 12. Там в упор:
   - Ты есть комсомолец Игорь Носенко?
   - Я!
   Опять допрос... Снова угрозы... Зверское избиение... И, как в тот, первый раз, выплыл "вежливый" полковник.
   - Вы, Игорь, попали сюда по недоразумению. Идите домой. Больше вас не тронут. Но я надеюсь, что вы будете нам помогать. У вас есть все данные вести за собой молодежь...
   Точки над "i" поставлены. В лес, и только в лес! О чем-либо ином и думать нечего. К тому же Ивам Лексин, руководитель партийного подполья, возобновил связь с партизанами. Скоро явится проводник. Остается только подготовить группу уходящих.
   Но внезапно обстановка изменилась. Пала Керчь, оставлен Севастополь. Немцы ринулись к Волге... Крым стал базой накопления фашистских сил.
   Двадцать шесть тысяч головорезов направил Манштейн на уничтожение партизан. "Ликвидация партизан - главное условие окончательной оккупации Крыма" - гласил его приказ. В лесу начались ожесточенные бои. Полуостров покрылся сетью лагерей смерти. В лагере, который находился в бывшем совхозе "Красный", задымила новая печь. Противотанковые рвы вновь завалены трупами.
   От Ивана Лексина поступил приказ: подполье надо расширять, усилить удары по врагу. И Игорь не ушел в лес...
   Тогда-то и родился этот дерзкий, до крайности рискованный план: коль уж так сложилось, что гестаповцы делают ставку на обработку "умного парня", способного "вести за собой молодежь", то почему бы и не сыграть на этом?
   Решив так, стал демонстрировать покорность и смирение: то, склонясь над книгой, дни просиживал во дворе или в доме, то просто зевакой слонялся по городу. Вошел в личные контакты с немцами: любой разговор, каким бы он ни был отвлеченным, всегда информация. Следы прежней подпольной работы замел начисто. С Леней Тарабукиным и Володей Дацуном, товарищами по подполью, встречи временно прекратил, и они создали отдельные группы подпольщиков. Новую группу стал сколачивать сам. В целях конспирации решил поступить на работу.
   С биржи направили в мастерские: автомобили чинить, танки. Отказался, прикрывшись медицинской справкой: туберкулез кости.
   Работу не подобрал, а знакомство с начальником биржи завел. И паренька своего ему присоветовал: Толю Ковалева, явившегося из леса с рекомендацией Ивана Лексина. Новичок в дела биржи вошел быстро. Сумел подойти и с подношениями: начальник биржи обожал спирт... Открылся простор и для подпольной работы. Игорь устроился сортировщиком на главную книжную базу. Сразу Толе заказ: биржа направляет только своих. Толя прислал Вержинию, Ларису и Клаву. Позднее появилась и Нина Воинова.
   Главная книжная база, где работал Игорь, была свалкой книг, награбленных в библиотеках, на складах и в квартирах. Беспорядочные горы книг "сортируются" по следующему принципу: коммунистические - на сожжение; научные - для отправки в Германию; прочие, "нейтральные", - в особое помещение до выяснения. В первое время судьбу каждой книги решал обер-лейтенант Шупке. Утруждать себя он не любил. Когда перед ним появлялась сортировщица со связками книг Пушкина или Толстого, он ревел:
   - Пушкин? Пушкин есть коммунист! Толстой? Толстой есть коммунист! На костер! На костер!
   Однажды к Игорю подошла взволнованная Нина.
   - Ленина обнаружила. Трехтомник.
   - Куда положила?
   - На месте припрятала.
   - Хорошо. Вместе с другими книгами отнеси и спрячь в кучу "прочей". Вынесем. Я, ты, Вовка - каждый по тому.
   Вечером часовой цепко оглядывает каждого рабочего.
   Ребята уходят последними. Вместе с ними вышел из фашистского плена и трехтомник Ленина.
   (* После освобождения Крыма из тайников, указанных матерью Игоря и его соратниками, комсомольцы Симферополя извлекли 800 книг, спасенных от сожжения!)
   
   Игорю книги служили и разведчиками и связными. Он изобрел собственную систему скрытно меченных букв, обменялся этим секретом с Лексиным, и они ввели свою тайнопись.
   Томик избранных сочинений Некрасова, попав в руки Лексина, сообщал: "Георгу, для леса. Клейст был в Керчи, на Перекопе. Инспектировал укрепработы. Гитлер приказал: Крым заковать в сталь и бетон. Ни при каких обстоятельствах не сдавать. Передает Ялот со слов шефа. Рог" **.
   (** Георг - кличка Ивана Георгиевича Лексина; Ялот - кличка Ковалева; шеф, упоминаемый в донесении, - это майор Шмидт; Рог - кличка Игоря Носенко.)
   Томик стихов Сергея Есенина. В книжке - предостережение: "Георгу. Взято двадцать подпольщиков. Их руководитель дядя Володя тоже взят. Предала некая Зойка, засланная гестаповцами".
   Получал книги и Игорь. В рассказах В. М. Гаршина передавался приказ: "Рогу. Всем: Кольцов - провокатор. Всем, кого он знает, приказываем уходить в лес немедленно. Остальным тоже законспирироваться. Я ушел. Связь из леса. Георг".
   Опасность подступила к организации вплотную. Появившись ранней весной 1943 года в симферопольском подполье, а потом и в лесу, Кольцов выдавал себя за участника обороны Севастополя, руководителя группы молодых подпольщиков. Стал партизанским разведчиком. В этой роли неоднократно появлялся в кругах симферопольских подпольщиков. Со многими, конечно, познакомился. Теперь, разоблаченный партизанской разведкой, но ускользнувший из леса, Кольцов предавал в открытую. Нанес удар по организации "дяди Яши". Вынудил Лексина уйти в лес.
   Получив очередную книгу, Игорь прочитал: "Рогу. Уходи. Всех, кто под угрозой, забирай. Преемника назначь по своему усмотрению... Время выхода назначайте сами. Мок" *.
   (* Мок - псевдоним, которым иногда подписывались письма подпольного обкома партии.)
   "Время выхода назначайте сами..." Значит, время еще терпит. Значит, бороться еще можно. Игорь принимает решение повременить с уходом в лес.
   Пришел март, март победоносного сорок четвертого. Напряжение на крымском театре военных действий близилось к кульминации. Над 17-й немецкой армией, запертой на полуострове, нависли три группировки советских войск: Перекопская, Сивашская, Керченская. На морских путях действовали корабли Черноморского флота и Азовской флотилии. А внутри осажденной крепости полыхал пожар партизанской войны. Действовали двадцать семь партизанских отрядов, около ста десяти организаций и групп подпольщиков.
   "Обезопасить тыл. Расчистить дороги от партизан. Это надо как для обороны Крыма, так и на случай эвакуации" - так приказал генерал Енекке, командующий 17-й армией. Три дивизии горных стрелков, снятые с фронта, брошены против партизан. Тут и шестнадцать полицейских батальонов, десять карательных отрядов. Карателям приданы танки, самолеты.
   Обрушились оккупанты и на подпольщиков. Широко разветвленная комсомольская Симферопольская подпольная организация (СПО), действовавшая рядом со многими другими, потеряла уже двух руководителей - Сеню Кусакина и Борю Хохлова. Взяты также Владлен Ланский, Зоя Жильцова...
   Новые удары гестаповцев вынудили подпольный обком вывести из Симферополя сто тридцать шесть подпольщиков.
   Пришел новый приказ и Игорю. Он был категоричен: "Рогу. Уходите в лес. Оставьте небольшую группу наиболее законспирированных. Обеспечьте связь: лес- город. Мок".
   Игорь позвал всех, кого смог. В его конспиративной комнатке собрались: Володя Иванов, Вержиния Шагибова, Нина Воинова, Галя, Клава...
   - Игорь, ты должен уйти первым - за тобой особый контроль,- требуют ребята.
   - Капитан с тонущего корабля уходит последним,- решительно заявляет Игорь.
   Вспыхивает спор. Игорю едва-едва удается прекратить его.
   Условились: в десять вечера всем быть в противотанковом рву, что в полукилометре от Бешараньской дороги. Вместе с семьями. Потеплее одетыми. С запасом продуктов питания.
   Но уйти из города Игорю не пришлось. Его схватили за несколько часов до выхода на условленное место.
   К зданию СД на бешеной скорости подкатывали машины и тут же, срываясь с места, отъезжали. С папками в руках, с чемоданами сновали по коридорам солдаты и офицеры.
   На такой же скорости и допросы. Собственно, допросов как таковых уже не было - не до разбирательств. Один вопрос в ультимативной форме:
   - Игорь Носенко? А, этот: "я есть юный большевик"? Да? Так вот что, большевик: подпиши эту бумажку. Вывезем тебя в самолете. Обучим настоящему делу... Будешь служить великой Германии.
   Капитан, торопливо стреляющий словами, бросил на край стола бумажку, усеянную рваными строчками немецких букв.
   - Я не подпишу!..
   - Расстреляем!
   - Пусть!
   - Подпиши, глупец! Мы уходим из Крыма. Понимаешь? Уходим. Подпиши!..
   Смотреть смерти в глаза трудно. Не все выдерживают поединок с нею. Игорь Носенко выдержал...
   Его расстреляли за два дня до освобождения города от фашистов.