Осенняя навигация 1941 года на Ладоге длилась до середины ноября. Из города на Большую землю смогли вывезти свыше 33 тысяч человек. Но в Ленинграде осталось около 2 миллионов людей, обреченных на голодную смерть. Зима началась рано. Последний ка¬раван шел сквозь лед от Новой Ладоги до Осиновца целую неделю.

Положение с продовольствием в Ленинграде ухудшалось с каждым днем. Нормы по карточкам снизились до минимума: рабочим — 250 граммов хлеба в день, служащим, иждивенцам и детям — по 125. В городе не осталось птиц. Были съедены кошки и собаки. 15 ноября мать убила полуторамесячную дочь, чтобы накормить других своих детей. 17 ноября Ленинград погрузился во тьму, встали трамваи. Смертность в блокадном городе в ноябре — декабре 1941-го — свыше 1,5 тысяч человек в день.



ВОСПОМИНАНИЯ:

Ганелина Ирина

В сентябре начались обстрелы, я продолжала заниматься в институте. И па¬раллельно работала. Сначала на улице Восстания, там, где сейчас нейрохирургический институт, в госпитале для обожженных, а потом на Каменном ост¬рове, в госпитале для легкораненых. Там я проработала до весны 1942-го, по¬ка не уехала.

Для меня в блокаду самым страшным был холод. Обстрелов я как-то не боя¬лась. Я жила тогда на 9-й Советской улице и ходила пешком на Каменный ост¬ров. Вот эту дорогу я очень хорошо помню. Мороз 40 градусов, через Марсово поле, по Троицкому мосту, тогда он назывался Кировский, потом по Кировско¬му проспекту. Длинный путь... Идешь, а мимо люди на санках везут мертвых. Потом еще грузовики появились, из которых торчали неприкрытые ноги трупов. Я отчетливо помню их. Я всегда старалась себя отвлечь, например считала фонари. Только у меня это никогда не получалось. А бывало, впереди тебя идет человек, и ты хочешь его догнать, а когда подходишь, он уже лежит мертвый.

Я почти каждый день ходила, но иногда оставалась в госпитале ночевать. И продолжала учиться. Я даже два экзамена здесь в зимнюю сессию сдавала. Настоящий голод начался в ноябре. Но для меня самым ужасным все-таки был холод в квартире и... дорога эта, туда и обратно.

Что помогло мне выжить в Ленинграде? Я думаю, во-первых, уверенность, что немцы сюда не придут. Во-вторых, работа. Выживали, скорее, те, кто работал. У нас все-таки были студенческие служащие карточки. И, конечно, в госпитале хоть чем-то подкармливали. Я вот помню чечевичную кашу, потом знаменитую хряпу. Это кочерыжки и зеленые листья капусты. Каждая семья выживала по-своему. У кого были маленькие дети, тем приходилось хуже всех. Ведь запа¬сов в городе никаких не было. Никто не ожидал, что все так быстро произой¬дет, поэтому городское начальство — Попков, Кузнецов — эвакуацию толком не провели, запасов продовольствия не сделали. Да и люди в августе не хоте¬ли уезжать из Ленинграда. Это считалось непатриотично. Никто не понимал, что происходит, а если б понимали, то уехали бы в августе, когда была боль¬шая эвакуация.