Герой Советского Союза Бакрадзе Давид Ильич

     Любительский фильм не претендует ни на большой экран, ни на многочисленных зрителей. Он снят для себя, для маленькой семьи Давида Ильича Бакрадзе и ее друзей. Строго говоря, это даже не цельный, законченный фильм, скорее добросовестный кинодокумент, еще не смонтированный в определенной последовательности, сделанный неискушенной рукой. Но для Давида Ильича он дороже многих профессиональных лент. Это дорога его памяти, помогающая воссоздать в деталях события времен Великой Отечественной войны с гитлеровской Германией, когда сам он назывался украинским партизаном, командиром 9-й роты прославленного соединения Ковпака.
    Когда началась война, у младшего сержанта артиллерии из Грузии, проходившего военную службу на Украине, и в мыслях не было партизанить. Зачем? Первое боевое крещение, бомбежки, стычки с врагом он пережил вместе с родным полком. С ним и собирался идти фронтовыми дорогами до конца, если бы не превратности судьбы воина.
    Конотопский лагерь для военнопленных. У Давида Бакрадзе плен усилил ненависть к той злой грубой силе, власти произвола, которую принесли с собой гитлеровцы на нашу землю.
    Выход на работу в город казался праздником; за спиной оставались низкие дощатые бараки, три ряда колючей проволоки и весь лагерный быт с голодом, тифом, издевательствами. К месту работы шли под конвоем; они и сейчас оставались военнопленными, заключенными, но в городе их встречали сочувственные взгляды, и это подбадривало, на время исчезало давящее чувство оторванности от мира.
    Один из таких выходов за пределы лагеря пришелся на морозный январский день 1942 года. Было еще совсем темно, часы только подбирались к цифре пять, когда лагерь зашевелился. Ежась от холода, люди один за другим потянулись к выходу. У дверей каждый пригибал голову, будто готовясь нырнуть, и рывком устремлялся вперед; противное чувство - ожидание удара.
    Били всех, методично и жестоко, с какой-то привычной безучастностью, точно ударами пересчитывая проходивших.
    Настала его очередь. Раз... Давид пригнулся, резко отклонившись в сторону. В холодных серых глазах конвойного немца вспыхнула злоба: "Обмануть захотел? - говорили они.- Так вот тебе, получай!" Страшный удар прикладом в лицо и резкий окрик "Рус" - последнее, что он слышал и чувствовал. Сознание померкло. Шедшие рядом Сергей Анисимов и Ной Чабукиани подхватили товарища и оттащили подальше.
    Привела в чувство сильная боль: горело опухшее лицо, язык нащупал кровоточащую пустую десну; недоставало зубов.
    "Первое ранение,- отметил Давид про себя,- если бы еще в бою..." Вспомнив наглые серые глаза, винтовку, занесенную для удара, вскочил с нар, рванулся к выходу. Спасибо товарищам, удержали: "Куда ты? Или решил до срока с жизнью распрощаться? Про побег забыл? Все дело провалишь".
    Рисковать нельзя, это верно. Сам он первый произнес вслух слово побег, доверившись однополчанину Сергею Анисимову. Вдвоем приглядывались к людям, обдумывали план. И теперь они надеются, ждут; он не вправе подводить 30 человек.
    Из своего недолгого военного опыта артиллерист Бакрадзе успел извлечь важные уроки.
    На войне решающую роль часто играет выдержка. Он вспоминал, как полк попал в окружение; разобрав орудия и разбившись на мелкие группы, решили пробиваться к своим. Группа Бакрадзе из восьми человек долго блуждала по лесам, часто голодала, но в села не заходила. Двигались ночью, днем приходилось прятаться. Однажды целый день простояли в болоте по пояс в воде, таясь от немцев. Спасали бойцов выдержка, осторожность. Но вот декабрьский мороз 1941 года заставил попроситься в крестьянскую избу на ночевку. Здесь их и нашли немцы... Начался плен, концлагерь.
    Нет, никак нельзя думать сейчас о расправе с конвойным, пусть останется пока неотомщенным удар, он расквитается за все сразу, потом. Главное выбраться, взяться снова за оружие.
    Давид Бакрадзе стал одним из организаторов группового побега. Центром, штабом подготовки избрали лагерный лазарет. Пленные врачи устроили его санитаром. Теперь важно было перевести сюда Анисимова, Минко и других организаторов. А как? За дело взялся Миша Тартаковский, служивший у немцев переводчиком. Хитростью, обманом, выдавая себя за татарина-националиста, он втерся в доверие к лагерному начальству и тайком помогал своим. Однажды он сообщил Бакрадзе и Анисимову, что все готово. Это значило, что подпольщики города Конотопа, с которыми сумел установить связь Ной Чабукиани, разработали для беглецов маршрут и выделили проводников; оставалось назначить время. Выбор пал на воскресенье. Обычно немцы пьянствовали по воскресным дням, и в это время лагерь охранялся слабее.
    29 августа 1942 года выдалось особенно удачным: охранять пленных поручили полицейским и одному немцу.
    Напряжения последних часов ни с чем не сравнить: поминутно казалось, что вот-вот все сорвется, начнется тревога. Ближе к вечеру - волнение растет. "Только бы у людей хватило выдержки ничем себя не выдать",- беспокоились Бакрадзе и Анисимов.
    Наконец день погас, спустились сумерки. Спокойным шагом Давид Бакрадзе и Сергей Анисимов подошли к воротам. У прохода сопровождавший их Тартаковский объяснил караульному, что ведет "могильщиков", закапывать умерших. Подозрения не вызвали. Достигнув окраины города, остановились у болота, стали считать минуты, ожидая, пока подойдут остальные группы беглецов, выбравшиеся из лагеря другими путями.
    Первая ночь на воле прошла в пути, хотелось успеть уйти как можно дальше. Комсомольцы-проводники уверенно вели группу.
    Вот наконец лес - Спадщанский лесной массив. Осталось переплыть Сейм, берега которого охранялись немцами. А там Брянские леса, партизанская сторона.
    Молча один за другим бросались беглецы в реку и долго плыли под покровом ночи к противоположному берегу. Вспомнилась горная Дзарула, это она выучила мальчишку Давида плавать. Вот когда пригодилось!
    Мысль то и дело возвращала в лагерь. Не трудно было угадать, какую злобу и жестокость вызвал обнаруженный побег. И все же не угадал, не знал Давид, что нет уже Ноя Чабукиани, оставшегося для организации нового побега, что фашисты "похоронили" и Давида с Сергеем: притащили окровавленное тряпье и объявили, что одежда снята с убитых. Для острастки. Чтоб знали военнопленные - так будет с каждым, кто решится бежать.
    Опасности ждали беглецов и впереди: в пути погибли две женщины-разведчицы, и еще двух бойцов, поплатившихся жизнью за свою неосторожность, недосчиталась группа.
    Встречные жителя на вопрос о местонахождении партизан отвечали осторожно, не смея откровенничать с неизвестными. Встреча произошла неожиданно. Не зная, кто идет им навстречу, беглецы, услышав выстрел, открыли ответный огонь. Но скоро разобрались: это были разведчики отряда Ковпака. Они и привели пополнение в партизанский лагерь близ села Старая Гута, к ярко пылающим в лесу кострам. От того дня в памяти Давида осталось яркое пламя костров и приветливая улыбка комиссара Семена Васильевича Руднева (он тогда заменял Ковпака, вылетевшего по делам в Москву). Вся душа этого чудесного человека светилась в его улыбке. Он предложил новичкам побыстрее улечься, отдохнуть.
    Но вернемся к фильму, с которого начали. Летом 1963 года исполнилось двадцатилетие Карпатского рейда партизан - самого трудного и славного в богатой истории соединения Ковпака. На места боев съехались многие участники похода. Бакрадзе поехал с женой и сыном. И когда он встречался с друзьями, местными жителями, беседовал, расспрашивал, рассказывал, когда шли митинги, произносились речи, его двадцатилетний сын - студент заносил все происходящее на кинопленку.
    Сейчас мы смотрим этот кинодокумент вместе - я в первый раз, Давид Ильич - чуть ли не в сотый. С охотой и, кажется, с удовольствием он берет на себя роль диктора и гида, вдыхая жизнь в беззвучные кадры.
    Вот мы в пути, приближаемся к Карпатам...
    Дорога, дорога, то тянется ровной лентой, километр за километром стелется под колеса автомашины, увлекая все дальше, то вьется серпантином в ущельях, то взлетает вверх и падает вниз с перевала на перевал... Мелькают домишки, встретится крестьянка в белой гуцульской рубашке с вышивками у плеч. Разбегаются по склонам великаны буки и высокие островерхие пихты...
    Сердцу горца Карпаты напоминают Грузию - только холоднее, суровее, темнее здешние леса. Недаром лес у подножия гор называют Черным.
    Воевать в горах куда сложнее, чем на равнине, даже ковпаковцам, которые к началу Карпатского похода уже успели пройти тысячи километров по тылам противника.
    Вот вплотную к шоссе приблизился бурный горный поток, белая его грива - вся в движении. Точно младший брат реки Ломницы, которую пришлось перейти партизанам на пути к Карпатам. За рекой, на том берегу, стояли немцы, подтянувшие большие силы. Но обойти Ломницу не было никакой возможности. Оставалось одно: одолеть. За рекой верный друг партизан - густой лес, а дальше в горах нефтепромыслы, важные коммуникации врага - цель ковпаковского рейда.
    Ждать нельзя. Партизанский дед - Ковпак решил: форсировать Ломницу. Дал командиру 9-й роты Бакрадзе подкрепление и поручил ему нанести удар по врагу.
    С боем взяли место, где можно было переправиться. Ударную группу Вакрадзе оставил на подступах к броду; остальные, подняв вверх оружие, вошли в бурную воду. Важно было сухим донести его до противоположного берега и сразу же пустить в ход. А бой уже шел на обоих берегах. В одно и то же время партизаны атаковали немцев с двух сторон, не давая опомниться, теснили все дальше, очистила добрый десяток километров. Артиллерийская батарея и обоз переправляли, пока Бакрадзе и его "хлопцы" бились с нем- цами.
    Слово "хлопцы" у Давида Ильича появляется неожиданно, как цветок на снегу. По-русски Бакрадзе говорит с характерным акцентом, который сразу выдает в нем кавказца, грузина. И вдруг залетное, напоенное украинскими степными запахами слово "хлопцы!" - теплое, домашнее слово, далекое от строгого военного языка.
    - Видите? Это село Россульня - ворота в горы! -поясняет Давид Ильич новые кадры.
    Три роты и батальон, выделенные Ковпаком для разгрома немецкого полка СС, стоявшего в Россульне,- такой большой группой Бакрадзе пришлось командовать впервые. Ковпак, вызвав командира 9-й роты в штаб, говорил кратко, ничего не смягчая, не скрывая. Враг собирается дать здесь решающий бой, не пропустить партизан в горы. В первую очередь надо уничтожить эсэсовский полк. Это предстояло сделать Давиду Бакрадзе.
    - В два часа ночи вы атакуете село,- коротко заключил Ковпак.
    Бакрадзе стал думать над планом операции. В его распоряжении роты Горланова и Дегтева. С другой стороны села ждет приказа батальон Матющенко. Несколько сотен бойцов против по меньшей мере тысячи двухсот гитлеровцев. Как тут не задуматься? Но ведь у войны, да еще у партизанской,- своя бухгалтерия.
    - До встречи! Ждем с победой! - напутствовали Давида при прощании Сидор Артемьевич Ковпак и Семен Васильевич Руднев.
    Бакрадзе отдал распоряжения: рота Горланова должна ударить слева, Дегтев - справа. В центре - сам, его 9-я рота, его хлопцы. На небольшом расстоянии от Россульни приготовилась к бою партизанская артиллерия: ей приказано поддержать наступление трех ударных рот и потом батальон Матющенко, когда на него навалится отступающий враг...
    Вокруг тишина, ничто не предвещает близкого боя. Тянутся последние минуты ожидания. Самые трудные. Все готово, а начинать нельзя: стрелки часов не подошли к условным цифрам.
    Зловеще прошипела сигнальная ракета, осветила погруженное в сон село. И - сразу тишина ночи взорвалась боевым кличем, исторгнутым сотнями ртов, топотом ног, бешеным цокотом лошадиных копыт. Застрочили автоматы, резанули пулеметные очереди, заметались между домами светлые фигуры: немцы спросонья выскакивали в одном белье. Быстрее, быстрее вперед, бить, не давая врагу опомниться, организовать оборону!
    Связные разыскивали Бакрадзе в самой гуще боя:
    - Товарищ командир, 8-я рота захватила пушки, минометы противника!
    - Молодец Горланов!
    - Есть!
    - Товарищ командир! Деркач докладывает: враг засел в штабе! Отстреливается, не дает головы поднять!..
    - Передать Горланову: артиллерийский огонь по штабу!
    - Есть, есть!..
    Рявкнула трофейная артиллерия Горланова. Черный дым темной завесой окутал здание штаба. Вспыхнул пожар. Теперь враг в штабе присмирел, прекратил стрельбу.
    Бакрадзе рванулся вперед:
    - За мной!
    Метнул гранату, за ней - другую. Опережая других, ворвался в дверь. Карманный фонарик выхватывает из темноты трупы убитых немцев, перевернутую, исковерканную мебель. Никого... И вдруг что-то словно подтолкнуло руку Давида Бакрадзе. Он нажал спуск автомата. Очередь, за ней - стон. И немец с пистолетом в руке, неожиданно поднявшийся с кушетки, медленно осел на пол. Убитый был без мундира, в одном белье, и только после боя Бакрадзе узнал, что в ночной схватке он сразил командира батальона СС...
    Противник не выдержал удара трех рот, руководимых Бакрадзе. Дрогнул, попятился, побежал.
    Дошла очередь до батальона Матющенко, ожидавшего в засаде с противоположной стороны Россульни; он подпустил бежавших немцев поближе и устроил им настоящую ловушку. Его батальон оцепил эсэсовцев, открыл по ним уничтожающий огонь и завершил начатое Бакрадзе. Лишь немногим фашистам удалось бежать. Это был успех, полный успех, торжество партизанского духа и партизанской тактики.
    Давид Ильич отер пот, поднял взгляд на небо, уже подернутое утренним светом. И подумал: успели как раз вовремя. Теперь надо уходить, пока не налетели самолеты.
    - Взять трофеи,- скомандовал Бакрадзе,- и в лес!..
    Партизаны двинулись в горы. Полил дождь. Подъем становился все круче. Люди и лошади скользили, падали, шли с трудом, выбиваясь из сил. Но медлить нельзя - надо скорей догнать соединение. Вот дед Ковпак подал весть о себе: за крутым ребром горного склона открылась картина гигантского пожара, к самому небу вздымались столбы пламени.
    - Горят Биткувские нефтепромыслы! - радостно воскликнул Бакрадзе.- Скорей вперед!
    Проглянуло голубое небо. И сразу послышался рев моторов: самолеты! Горная тропа узка, с одной стороны - пропасть, с другой - отвесная скала...
    Да, запомнилась Давиду Ильичу Россульня - ворота Карпат.
    А вот на экране памятное ущелье за Яремчей. Тогда, в сорок третьем, здесь шла 9-я рота. Бойцы, измученные голодом и трудностями горного похода, несли на руках раненых, подталкивали лошадей. Отряд направлялся к горе Синичке. Неожиданно от бойца к бойцу, по цепочке побежал боевой приказ Ковпака: "Девятая рота Бакрадзе - вперед!" А как ее соберешь, роту? Растянулись хлопцы, еле идут... В госпиталь бы их надо, этих людей, а не в бой! Но на вершине Синички вели бой другие - те, кому Ковпак поручил выбить немцев, очистить путь отряду. Силы были очень уж неравны. 8-й роте друга Бакрадзе - Горланова грозило уничтожение.
    - Давид! - не приказывал, а просил, именно просил комиссар Руднев, обращаясь к Бакрадзе,- ты должен, понимаешь, должен помочь своему брату!
    Руднев знал, что командиров 8-й и 9-й рот связывает крепкая партизанская дружба.
    Давид горячо обещал помочь. Обещал и комиссару, и самому Горланову, к которому немедленно отправил связного с сообщением: "Держись, идем на выручку".
    - За мной!
    Давид Бакрадзе не раз наблюдал магическую силу этих двух коротких слов. Но, пожалуй, никогда еще они не вызывали такого удивительного превращения. Люди, которые еле передвигали ноги, бросились за командиром в гору, готовые к бою до победы. Нет, сейчас они совсем не казались измученными и вызывали не жалость, а восхищение. Горы огласились криками "ура", частой автоматной стрельбой. Вершина была взята сходу. А вместе с ней и такое нужное в этот момент трофейное продовольствие. Теперь можно было отпраздновать победу! К своему роскошному ужину победители пригласили Ковпака, Руднева, начальника штаба Базыму.
    ...Село Паляница. Десятка два разбросанных редких домов. Недалеко от села партизаны с тяжелым чувством взорвали свои пушки и минометы; невозможно было тащить: их дальше в горы.
    В 1963 году Давид Бакрадзе, Вано Рехвиашвили, Федор Матющенко съездили в это село. Вот оно, та же самая Паляница. Узнав, что прибыли ковпаковцы, гуцулы стали спускаться с гор: каждому интересно встретиться с дорогими гостями. Пастухи-гуцулы - старые друзья: это они проводили ковпаковцев по козьим тропам, которые не знали враги. Это они - пастухи приносили измученным голодом партизанам нехитрую еду - брынзу и лепешки...
    Давид Ильич стал спрашивать о судьбе группы разведчиков, которых отряд недосчитался, уходя с этих мест. Могилу одного из них указала маленькая женщина-гуцулка.
    - Вот здесь,- сказала она, приведя приезжих на поляну,- здесь своими руками я предала земле убитого бойца...
    На экране видно, как Бакрадзе и Вано Рехвиашвили копают лопатами землю, а потом долго в грустном раздумье стоят у останков командира отделения Володи Филиппова. Позже останки разведчика перенесли в братскую могилу в Яремче, где погребены 40 партизан-ковпаковцев. Делятин... Город партизанской славы.
    - Вот мост через Прут, который мы тогда взорвали, чтобы вывести из строя железнодорожную линию,- поясняет мелькающие кадры Давид Ильич.
    ...Август 1943 года. Несколько дней идут бои. Дело доходит до рукопашной. Немцы наседают. Они уверены, что сумеют начисто разгромить окруженных партизан. Окрестные-села и города заняты крупными гарнизонами противника. Гитлеровцы перекрыли все дороги и тропы, ждут партизан в долинах и на переправах...
    4 августа в походном дневнике Бакрадзе появились строки: "Чтобы оторваться от противника и выйти на равнину, командование отряда принимает решение взять штурмом г. Делятин и продвигаться на восток... Моя рота находилась в группе ударных сил, предназначенных для взятия города..."
    Разведка сообщила: в городе находится штаб немецкой дивизии.
    К Бакрадзе, читающему приказ о штурме, подошел Руднев.
    - К бою готов, Давид? Как настроение бойцов? - заботливо спросил он.- Это будет очень трудное сражение. Но надо его выиграть непременно!
    Командир 9-й роты мог головой поручиться за своих бойцов - хоть до Берлина готовы идти. Только вот очень уж они изголодались, а голод в бою не союзник, а враг.
    Тотчас Руднев распорядился выдать бойцам сало и муку из неприкосновенного запаса, бесценного продовольственного фонда соединения.
    - Делятин - это вам не стычки в горах! - напутствовал Ковпак командиров ударной группы,- Действовать быстро, решительно, не оглядываясь!..
    Делятин расстилался перед ними, спящий, мирный, в электрических огнях... Немцы никак не ждали, что партизаны дерзнут атаковать этот самый крупный и самый укрепленный город у подножия Карпат. Снова, как и в Россульне,- внезапность нападения, четкие и быстрые действия партизан, паника среди фашистов. Сами участники штурма вздрогнули, когда страшный грохот потряс город, а за ним раздалось еще несколько сильных взрывов.
    "Работа Матющенко! - подумалось Давиду.- А вот там действует Кульбака",- отметил он про себя при виде языков пламени. Взрыв и пожар означали, что взорван железнодорожный мост, горят нефтехранилища, железнодорожная станция, товарные склады...
    На бегу, возбужденный успешным началом штурма, начальник разведки Петр Вершигора крикнул Бакрадзе, что большая часть гарнизона бежала по шоссе, К рассвету надо ждать сильного отпора - немцы подтянут свежие силы.
    Огонь врага и впрямь нарастал. Упал Сергей Горланов и с ним - разведчики. Забыли они об осторожности. Кинулись догонять бегущих фашистов, и на открытой дороге догнала их немецкая автоматная очередь!
    Но в бою некогда горевать. Да еще в таком бою! Поступил приказ 9-й роте обойти противника с тыла, атаковать.
    Как и предвидел Вершигора, бой, начавшийся на рассвете, оказался гораздо сложнее. Теперь наступали немцы, пустившие в ход подошедшие танки и механизированные части. На улицах завязались рукопашные бои. Выполнить приказ командования - покинуть Делятин стало невозможно, враг сидел буквально на плечах - не сбросишь, не оторвешься. Подразделения партизан оказались рассеченными и изолированными.
    Бакрадзе получил переданный Рудневым приказ - занять села Белую и Черную Ославу, очистить от немцев дорогу, ведущую к ним от Делятина, подготовить ее для продвижения соединения.
    На рассвете удалось захватить возвышенность на пути к селам и отбить ожесточенную атаку немцев.
    В самый ее разгар Давид Ильич заметил рядом сына Руднева Радика, который потерял из виду отца в уличном бою. Зерно тревоги запало в сердце партизанского командира: "Как там комиссар? Что с ним?" Велел Радику не отходить ни на шаг от себя.
    Как-то странно, неровно, рывками задвигались хлеба в поле справа от дороги. Обходят немцы! - догадался Бакрадзе. Поняв маневр врага, он повел бойцов вперед и очистил дорогу. Одна высота взята. За ней - вторая, третья... И вот уже на всех возвышенностях вокруг села господствуют партизаны. Но у подножия каждой высоты ждет вражеская засада. Бой приходится принимать на ходу, драться. Партизаны Бакрадзе действуют быстро и решительно. И вот уже засады полегли под партизанскими пулями, а оставшиеся в живых фашисты бежали прочь. Последнее усилие - короткий, ожесточенный бой за село, и приказ Руднева выполнен! Что дальше? В городе по-прежнему жарко, если судить по грохоту артиллерии, но вою танковых моторов и лязгу гусениц. Ждать, когда рядом идет тяжелый бой, не легче, чем действовать. Мозг сверлят мысли: где штаб? Где Ковпак?.. Где комиссар?..
    Отставший от штаба Базима принес недобрые вести: положение в городе очень тяжелое... Руднев? Видел его на мосту, на переправе через бурный Прут, под непрерывным огнем.
    Группу партизан на трофейных автомашинах Бакрадзе послал на поиски комиссара.
    - Может, и всему штабу с Ковпаком перебраться сюда? Здесь безопаснее,- сказал Бакрадзе начальнику штаба.
    - Дай бойцов, попробуем связаться со штабом! - согласился Базима.
    Подходили отставшие партизаны. Бакрадзе распорядился раздать им захваченные в бою продукты питания, а сам с небольшой группой отправился очищать от неприятеля ущелье, в котором еще удерживалась группа гитлеровцев.
    Поступили новые вести. Штаб под командованием Ковпака сумел перетащить раненых и имущество через Прут и ушел в горы. Мост партизаны взорвали, помешав немцам преследовать соединение. О Рудневе по-прежнему ничего не известно...
    Удерживать занятые ротой Бакрадзе села становилось трудно. Немцы подтянули подкрепления. Начался бой. Противник стал жать со всех сторон - выдерживать натиск все тяжелее, вторые сутки бойцы на ногах, вторые сутки де- рутся.
    Штабной писарь Тутученко, прибывший от Ковпака, принес приказ: пробиваться к своим в горы.
    - А комиссар? - спросил Бакрадзе.- Что с Рудневым?
    - О нем ничего не известно.
    - Базима?..
    - Он там, в штабе...
    За долгое время впервые встреча с Ковпаком была не радостной. Сидор Артемьевич и все партизаны тяжело переживали утрату комиссара...
    Делятинское сражение нанесло серьезный урон противнику, но дорогой ценой заплатило за него и партизанское соединение. После него Ковпак решил изменить тактику, разбить полуторатысячный отряд на немногочисленные группы, способные на большую гибкость, маневренность, по- движность.
    Так закончился Карпатский рейд, про который ковпаковец поэт Платон Воронько сложил стихи, записанные в походном дневнике Давида Бакрадзе:
    По высоким Карпатским отрогам, Там, где Быстрица - злая река, По звериным тропам и дорогам пробирался отряд Ковпака... На Делятин рванулись героя, будто гром среди ясного дня. Только отзвук боев за горою, Только заревом моря огни. ...Сегодняшний Делятин и похож на прежний и отличен от него. Электростанция, станция железной дороги - все на месте, будто не было ни взрывов, ни артиллерийского огня, ни боев. Но есть и приметы войны: улица Ковпака, 12. Такой улицы прежде здесь не знали. А сейчас по этому адресу живет проводник, который в памятные дни рейда помог отставшему от роты Бакрадзе добраться до своих.
    Неподалеку от города, в селе Белая Оелава, где стоял штаб 9-й роты, Давид Ильич увиделся с Дмитрием Стругом - другим проводником. В кадре фильма - дом, где живет Дмитрий Струг. Дом этот ...ранен. Со времен войны осталась пометка на его стене - следы немецкой автоматной очереди.
    На экране - митинг в городе Делятине. Море голов. Да, в местном клубе имени Руднева никак не разместиться всем желающим. Митинг выплеснулся из клубного зала на поле стадиона.
    Выступает Ковпак - прославленный партизанский генерал. Многим памятны события, о которых он говорит. Притихли и дети в красных галстуках и с букетами в руках.
    Одного за другим Сидор Артемьевич представляет участникам митинга героев Карпатского рейда и первым среди них называет Давида Ильича Бакрадзе.
    О Карпатском рейде в Яремче напоминает небольшой ковпаковский музей. С удивлением обнаружил здесь Давид Бакрадзе неизвестную ему фотографию. На ней - он сам с товарищами, обросшими, худыми, с усталыми лицами. ; Видно, сразу после боя. Кто снимал их? Когда?..
    Недавно в Тбилиси Давид Ильич получил письмо от директора Яремчанского партизанского музея Михаила Музыря. Он писал, что из Киева привезен переломившийся в бою на реке Немане автомат Бакрадзе. Давид Ильич до сих пор не может понять, как уцелел он сам тогда, в ту минуту. Осколок снаряда разворотил автомат, который он держал в руках, а самого Бакрадзе только опрокинуло навзничь взрывной волной. Да мало ли таких случаев пережил Давид Ильич во время войны! Однажды пулеметная очередь прошила полы его партизанской шинели, в другой раз пуля свалила под ним коня. Было и такое: взрывом отбросило партизанского командира в сторону и засыпало землей... И при всем этом - ни одного ранения за три года бесконечных боев и походов! Правду говорят: смелого пуля боится!..
    Время не может стереть в памяти ничего из той трудной и необыкновенной жизни, которую прожил в несколько военных лет украинский партизан Давид Бакрадзе, как не в силах они вычеркнуть войну из памяти народа...