Герой Советского Союза Артозеев Георгий Сергеевич

   Появление Жоры Артозеева в нашем подрывном взводе было полной неожи- данностью.
   Случилось это осенним погожим, но холодным вечером, когда мы, только что поужинав житной затирухой и пресными жаренными на воске лепешками, сидели у догорающего костра. Вечер - лучшее время суток с партизанской точки зрения. Нападения на лагерь не предвидится: немцы избегают ходить в лес ночью. А если и придут - нам, привыкшим действовать в темноте, наверняка удастся сманеврировать и вовремя убраться подобру-поздорову, да еще при случае и потрепать врага. Поэтому вечер - тот короткий срок относительной безопасности, в течение которого можно душевно отдохнуть, поговорить о вещах, к войне отношения не имеющих, помечтать и даже, если позволит обстановка, попеть.
   И мы, разумеется, подкинули бы в костер еще дровишек, если бы не начали сгущаться сумерки и не требовалось соблюдать светомаскировки.
   Впрочем, сумерки еще не были настолько густы, чтобы мешать нам заниматься своими делами: одним - чистить оружие, другим - ладить упряжь, третьим - пристраивать к сапогам новую союзку. А тем, у кого дел не было,- печь картошку, время от времени выкатывая ее палочкой из раскаленных углей и, разломив пополам, обжигаясь, есть распаренную мякоть.
   Вот в этот-то "безмятежный" партизанский час из лесной чащи совершенно бесшумно и вышел к нам Жора Артозеев. Кряжистая Жорина фигура, облаченная в черную, мехом наружу, цигейковую куртку, делала его похожим на матерого медведя.
   Жора неторопливо повесил на сук вещевой мешок, огладил свою огромную бороду и сказал:
   - Здорово, подрывники! Принимаете до своего куреня?
   Мы решили, что Жора явился к нам в гости. В этом не было ничего удивительного, да и время самое подходящее.
   Мы подвинулись, освобождая гостю место поближе к костру, и подставили ему пустой ящик из-под тола.
   - А ты откудова будешь, козаче? - за всех отозвался Сергей Кошель, принимая Жорины слова за шутку.
   - Да я не шучу! - сказал Жора, присаживаясь на ящик.- Я теперь окончательно ваш. Приказ по соединению уже отдан.
   - Точно! - усмехаясь, подтвердил командир нашего взвода Садилеико.- Есть такой приказ... Артозеев Георгий Сергеевич, год рождения 1911, женат, под судом и следствием не состоял... Теперь он у нас. Командир отделения!
   Мы не верили собственным ушам. Еще бы! Сам Жора Артозеев, знаменитый бородач, теперь в нашем взводе!..
   Жора Артозеев с пятью своими товарищами пробился в наше партизанское соединение А. Ф. Федорова в конце сорок первого года из окруженного карателями Добрянского отряда... Там, в районном центре Добрянке, Жора работал еще в мирное время.
   Как и о всяком смелом, сильном и удачливом человеке, о нем ходило немало всяких рассказов и легенд.
   Утверждали, например, что однажды во время боя в Жориной бороде будто бы запутался диск ручного дегтяревского пулемета, из которого Жора, на диво всем партизанским силачам, мог стрелять с руки, как из винтовки. Чтобы не терять времени, Артозеев вставил в пулемет новый диск, а тот, что запутался, так и остался висеть на бороде, В таком виде Жора и ходил вместе со всеми в атаку.
   В другой раз, если верить партизанской молве, Артозеев и еще три разведчика наткнулись на засаду. Жоре под пулеметным огнем удалось развернуть сани, на которых ехали разведчики, но в тот момент, когда испуганные кони рванули назад, лопнула завертка у одной оглобли... Неизвестно, чем бы окончилось это происшествие, если бы Жора не схватил конец оглобли руками и не держал до тех пор, пока не добрались до леса...
   Партизанские шутники рассказывали еще и такую байку. Во время одной операции некий гитлеровский солдат, приготовившийся было открыть огонь по партизанам, вдруг увидел перед собой бородатую Жорину физиономию и до того перепугался, что ойкнул, схватился за сердце и упал в обморок.
   Было такое или нет - в точности не известно. Но что там ни говори, огромная физическая сила, смелость и хладнокровие в самой критической обстановке, бесшумные, как у лесного духа, движения и удивительное, прямо-таки звериное чутье, помогавшее Георгию Артозееву в любую ночь без компаса и карты находить дорогу в лесу и в поле, сделали его одним из лучших разведчиков.
   Однажды вьюжной декабрьской ночью разведгруппа под командой Жоры Артозеева отправилась на очередное задание. Обстановка вокруг Елинского леса, в котором стояло лагерем партизанское соединение, становилась все тревожнее. На ближних станциях выгружались венгерские и немецкие батальоны. Подпольщики доносили, что в гестапо появились какие-то засекреченные "специалисты по партизанским делам". Карательный отряд с помощью начальника чуровичской полиции предателя Пахома шарил по всей округе...
   Требовалось достать "языка".
   Путь разведчиков лежал по большаку, идущему на деревню Ивановку. В том, что этот путь безопасен, Жора не сомневался. В Ивановке немцев не было, об этом еще вечером донес связной. А ночью в партизанских районах оккупанты передвигаться не отваживались. К тому же перед уходом разведчиков одна из партизанских рот отправилась на боевую операцию и в обратном направлении тоже должна была двигаться по большаку на Ивановку.
   Поэтому Жора ничуть не удивился и не обеспокоился, завидев впереди на заснеженной дороге, залитой неверным светом луны, мутным пятном пробивавшейся сквозь облака, черный пунктир растянувшегося обоза.
   - Наши возвращаются,- негромко сказал Жора.- Быстро обернулись. Давай, пристраивайся!
   Разведчик, выполнявший обязанности ездового, подхлестнул лошадей, и партизаны из бокового проселка, выходившего на большак, въехали прямо в центр колонны. Жора хотел было соскочить и бежать вперед, чтобы расспросить о подробностях операции, как вдруг его тонкий слух уловил незнакомое слово. Жора прислушался и похолодел. Сомнений не было: разведчики двигались в немецкой колонне.
   "Что делать? Бросить сани и бежать? Разве уйдешь по глубоким сугробам! Драться? Перебьют, как кутят!..- лихорадочно размышлял Жора.- Да ведь и дело-то не только в нас самих, а в роте! Если не предупредить, она непременно напорется в Ивановке!" Все это проскочило в Жорином мозгу в одно мгновение.
   - Сворачивай на обочину,- прошептал Жора.- Не видишь- супонь развязалась... Да тихо ты! Немцы!
   Разведчики, понимавшие своего командира с полуслова, ни о чем не расспрашивали. Они съехали на обочину и принялись "чинить" упряжь. В санях остался один Жора: он прикрылся полостью из домотканого рядна и держал палец на спусковом крючке своего знаменитого "дегтяря".
   Партизан то и дело обгоняли подводы с немцами. Многие фашисты плохо переносили мороз и укутались по самые глаза в одеяла. Некоторые время от времени соскакивали на дорогу и, чтобы согреться, вприпрыжку бежали рядом, скрипя сапогами на уезженном снегу. И сзади и спереди раздавалась немецкая речь, вспыхивали огоньки сигарет, всхрапывали, дышали дымным паром кони...
   Палец на спуске пулемета закоченел, но Жора не замечал этого. В любую минуту мог раздаться страшный, столько раз уже слышанный оклик: "Рус, партизан! Хальт!". И тогда... Тогда останется одно - драться до последнего.
   Хорошо еще, что в немецком батальоне (как выяснилось позже, по большаку двигался именно батальон) были и местные украинские дядьки, насильно мобилизованные в окрестных селах вместе с санями. Может быть, поэтому, а может, и потому, что гитлеровцы совсем закоченели в своих кургузых, подбитых ветром шинелишках, одинокие сани, стоявшие на обочине, не привлекли ничьего внимания.
   "Да когда же он кончится, этот чертов обоз?! - стиснув зубы, думал Жора.- Вся гитлеровская армия сюда двинулась, что ли?!"
   Наконец мимо партизан проехала последняя подвода. Шум колонны начал удаляться и вскоре затих.
   - А ну, давай, разворачивайся! - хриплым шепотом скомандовал Жора.- Да будьте наготове: может, кто из них отстал!
   Он не ошибся: и десяти минут не прошло, как впереди послышался конский топот и скрип полозьев.
   Партизаны снова съехали на обочину. Присмотрелись: впереди замаячило расплывчатое темное пятно. Приближаясь, оно делалось все темнее и вскоре превратилось в сани, запряженные парой лошадей.
   Как только встречные поравнялись с разведчиками, Жора схватил ближнюю лошадь за повод и сильно рванул на себя. Два немца, сидевшие в санях, по самые маковки закутанные в одеяла, не успели и двинуться, как им (не без помощи дядьки-ездового) заткнули рты и скрутили руки.
   - Вот так! - удовлетворенно сказал Жора, отирая вспотевший лоб.- И ездить далеко не пришлось, и задание выполнили!.. А теперь жмем!..
   Но, пожалуй, самую громкую славу Жора Артозеев стяжал себе в бою на "фашистском проспекте"...
   Случилось это в тех же Блинских лесах в феврале сорок второго. Жора только что вернулся из дальней разведки и, завалившись в землянке на нары, спал богатырским сном. Связной штаба, услышав его могучее дыхание, от которого парусом раздувалась смоляная борода, приготовился к сложной операции побудки. Но, к его удивлению, едва он притронулся к Жориному плечу - тот мигом сел на нарах и, поставив пулемет, с которым спал в обнимку, прикладом на колено, спросил бодрым, без всяких признаков сна голосом:
   - Ну? Что там стряслось?
   - Фашисты прорываются по просеке! - одним духом выпалил связной.- Давай на заставу!..
   Артозеев неторопливо толкнул в бок своего друга Ивана Кудинова, который числился у него вторым номером пу- лемета.
   - Бери, Ваня, побольше дисков!-сказал он.- Сейчас мы посолим Гитлеру плешь!
   На просеке, рассекавшей лес надвое, творилось нечто невообразимое. Подразделение врага (человек сто пятьдесят на шестидесяти санях) пыталось прорваться через лес на подмогу своему гарнизону, осажденному партизанами в одном из сел. Встреченные огнем партизанской заставы, гитлеровцы остановились, начали развертываться. Рвались мины и гранаты. Бились, путая постромки, раненые кони...
   Когда Артозеев и Кудинов прибежали к месту боя, гитлеровцы уже успели прийти в себя и сообразить, что против них действует крохотная группа в полтора десятка человек. Может быть, им было известно, что главные партизанские силы дерутся в селе и что подкрепление подойдет не скоро.
   Хорошо еще, что глубокий снег мешал гитлеровцам маневрировать, иначе горстке партизан пришлось бы совсем туго. Но и так силы были слишком неравны. Уже по меньшей мере десять тяжелых и легких пулеметов врага протянули шнуры трассирующих пуль к партизанским позициям. В бой вступили и вражеские минометы. А у партизан боеприпасы были на исходе.
   Держаться, ждать подкрепления становилось невозможным. Вот в этот-то критический момент из-под ветвей густой ели, росшей на самом краю просеки, раздалась короткая очередь Жориного "дегтяря", но ее оказалось достаточно, что бы тяжелый гитлеровский "станкач", особенно досаждавший партизанам, тут же замолк. Еще одна очередь - и прислуга еще одного пулемета уткнулась в глубокий снег.
   Гитлеровцев охватила паника. Их пулеметчики, спасаясь от губительных очередей, которые разили без промаха, пятились и начали менять позиции. Вражеские солдаты не выдерживали, вскакивали, пытались бежать, но тут же падали, пятная кровью искрящийся снег.
   Под прикрытием Жориного огня партизаны начали отходить к лагерю. А Жора, закопавшись по самую шею в снег, чтобы не был приметен его черный меховой бушлат, бил и бил по врагу из своего "дегтяря".
   Но вот у Жоры осталось мало патронов. Снег вокруг ели, под которой он лежал, почернел от разрывов и от хвои и веток, сбитых пулями и осколками. Весь свой огонь гитлеровцы сосредоточили на отважном пулеметчике, который сидел у них, как кость поперек горла.
   Надо было менять позицию...
   - Давай, Ваня, жми за новыми дисками! - скомандовал Жора Кудинову.- Давай, говорю! Приказываю тебе! Ну!.. Я прикрою!
   Нехотя Кудинов повиновался.
   Жора остался один. Он то и дело менял позицию. Скинув меховую куртку и даже сапоги, чтобы легче было бегать, он мчался с одного места на другое, бил по врагу то справа, то слева, не подпуская к себе на расстояние, с которого можно было бы метнуть гранату...
   Прошел добрый час, прежде чем на выручку Артозееву подоспела партизанская рота. Вместе с ней шел Кудинов, держа в обеих руках коробки с пулеметными дисками... Со стороны просеки все еще доносилась стрельба. Жора
   держался!
   Увидев свежие партизанские силы, враг начал поспешно отходить. Партизаны без боя овладели просекой.
   - Жору ищите! - крикнуло сразу несколько голосов.- Жора, ты живой?..
   Артозеев лежал ничком около перебитой осколком березки. В руке он сжимал гранату. Рядом стоял "дегтярь". А вокруг в разных позах валялись трупы убитых вражеских солдат...
   - Жора погиб! - закричал Кудинов, бросаясь к товарищу.
   Но тут Жора встал, спокойно вынул запал из гранаты и, похлопав Кудинова по плечу, проговорил:
   - Это кто тебе сказал, что я погиб? Рано меня хоронить задумал! Бороду вот слегка припалило - это верно... А ну пошли трофеи подбирать!..
   Трофеев было много. Семь легких и два тяжелых станковых пулемета да еще сорок девять саней с боеприпасами и амуницией притащили партизаны с "фашистского проспекта"!
   И вот теперь Жора Артозеев, герой "фашистского проспекта", знаменитый разведчик, которого немцы называли "бородатым чертом", а партизаны ласково- "бородой", теперь Жора в нашем подрывном взводе!..
   В феврале сорок третьего года подпольный Черниговский обком партии и командование нашего партизанского соединения во главе с А. Ф. Федоровым приняли решение разгромить крупный немецкий гарнизон в городе и на железнодорожной станции Корюковка и заодно освободить городскую тюрьму, в которой ждали расстрела триста местных жителей, заподозренных гитлеровцами в связях с партизанами. В операции принимала участие группа подрывников под командованием Жоры Артозеева. Был в этой группе и я.
   Глухой ночью мы подошли к станции и расположились в мелком саженом соснячке, сквозь который ясно проглядывались движущиеся и неподвижные, яркие и тусклые станционные огоньки и темные контуры строений. Слева от нас чернел глубокий ров. Жора запретил разговаривать, курить и даже громко дышать. Враг был рядом. Со станции доносились железный лязг буферов, покрикивание маневрового паровоза, неясные голоса.
   Пока мы ждали, Коля Денисов заминировал железную дорогу недалеко от входного семафора.
   Я и Гриша Мыльников приготовили толовые шашки с короткими зажигательными трубками: по Жориной идее, взрывы этих шашек должны были изображать огонь артиллерии...
   Начало светать. Во рву, который темнел неподалеку, замаячили какие-то странные предметы. Что-то было натыкано вкривь и вкось в лед, покрывавший дно. Мы присмотрелись. И волосы зашевелились у нас под шапками. Там, на дне рва, вмерзли в лед трупы людей: мы были как раз у того места, на котором фашисты расстреливали мирных жителей. Убитых, видно, наспех забросали снегом, снег растаял, и они лежали теперь, как в стеклянном саркофаге... В неясных ледовых отблесках наступающего рассвета можно было разглядеть детскую растопыренную ручонку, вставшее колом женское платье и еще чьи-то руки и ноги...
   - Смотри!.. Запоминай!.. Помни, как пойдем на станцию!..- сдавленно прошептал мне в ухо Жора, лежавший рядом. Лицо Жоры изменилось, ноздри вздрагивали, глаза еще глубже запали под лохматые брови. Борода стояла торчком...
   Но и без Жориных слов злоба перехватывала дыхание. На этот раз, наверное, из нас никто не ощущал тревоги, обычной перед каждым опасным делом. Сжав зубы, мы ждали условного сигнала к наступлению...
   Наконец где-то далеко - справа утренний воздух одна за другой прочертили три зеленые ракеты. Сигнал! Тишину прорезали пулеметные очереди. Кашлянули сухим кашлем минометы.
   Жора поднялся во весь рост и, держа автомат (в нашем взводе он все-таки сменил пулемет на автомат) за шейку приклада, побежал к станции. Один за другим ударили взрывы толовых шашек - наша "артподготовка".
   - Вперед! - кричал Жора.- Бей, хлопцы! Рви! Несколько пулеметных очередей и разрозненных винтовочных выстрелов ударило нам навстречу, Жора метнул гранату. Мы открыли огонь из автоматов.
   Видно, немцы были захвачены врасплох. Они не ждали нападения с этой стороны. Не оказывая сопротивления, они побежали. Мы видели, как их фигуры с криками метались среди станционных строений, бежали через пути, спотыкались, падали, пытались отползти подальше и, вздрогнув, замирали прошитые нашими очередями.
   На путях стоял состав. На его платформах - новенькие тяжелые грузовики - "бюссинги".
   - Уничтожить грузовики! - скомандовал мне и Мыльникову Жора.- Давай, хлопцы! Больше шуму!..
   Мы с Гришей подняли капоты машин, положили на каждый из моторов по две толовых четырехсотграммовки и, соединив их детонирующим шнуром, взорвали. Моторы вырвало с места и выбросило на пути. Машины, баки которых были полны горючим, загорелись.
   Впрочем, пламя, охватившее машины, было лишь одним из многих пожаров на станции. Полыхали склады леса, приготовленного немцами к отправке в Германию, нефтебаки, цистерны с бензином, цейхгаузы. Раздавались взрывы в аппаратном зале, в котором орудовал сам Жора... Его бородатое лицо мелькало то тут, то там, и всюду, где он появлялся, гремели новые взрывы и вспыхивали новые пожары,
   Наконец, когда на станции не осталось ни единой не взорванной стрелки и крестовины, когда все кругом было охвачено огнем, Жора собрал нашу группу, готовясь вести ее к центру города, где все еще не затихал бой.
   В этот момент сквозь гром стрельбы и треск пожара донесся гудок и частое дыхание паровоза.
   Жора поднял руку.
   - Стоп! Никак фрицы в гости пожаловали! А ну, Коля, посмотрим, сработает твоя мина?
   Шум поезда становился все явственней. Вот уже над лесом, прилегающим к станции, появился белый султан дыма. На всякий случай Жора приказал нам залечь...
   Показался паровоз. В просветах меж деревьями мелькнули красные боковины вагонов.
   И тут же под бегунками паровоза сверкнуло пламя. Паровоз подскочил и нехотя сполз под откос. Со страшным треском и грохотом полетели вниз с насыпи вагоны.
   - Вы ждите! - крикнул нам Жора.- В случае чего - прикроете! Я сейчас!..
   И, размахивая автоматом, он побежал к поезду.
   Оставшиеся в живых немцы из поездной бригады пробовали сопротивляться, но Жора меткими автоматными очередями принудил их замолчать. Сложнее было с машинистом и его помощниками. Они засели в чудом уцелевшей паровозной будке и оттуда, как из танковой башни, вели по Жоре огонь из винтовки и пистолета. Пробитый во многих местах и измятый при падении котел паровоза исходил паром. Под его прикрытием, как за дымовой завесой, Жора добрался до будки, сунул ствол автомата в окно и дал длинную очередь. Потом влез в будку сам. Мы подбежали к паровозу. Но там все уже было кончено. В окне, окруженная клубами пара, появилась Жорина борода, а затем из него вылез и сам Жора. Он держал в ошпаренных руках трофеи - винтовку и пистолет...
   Мы возвращались в лагерь, когда солнце уже перевалило через зенит и клонилось к западу.
   На санях нашего обоза грудой лежали многочисленные трофеи. Ехали изможденные, но радостные узники, освобожденные из тюрьмы. Угрюмой кучей шагали пленные...
   Где-то позади гремела стрельба - к гитлеровскому гарнизону в Корюковке подошло запоздалое подкрепление. Над лесом рыскали "рамы" -двухфюзеляжные немецкие самолеты-разведчики.
   Но все это нас ничуть не беспокоило. Мы возвращались в лагерь, удачно выполнив задание, возвращались с победой! И радость заполняла нас до самых краев... Жора, ехавший на последних санях, раздувая бороду, пел и глушил могучим своим басом рев самолетных моторов... И мы подтягивали ему.
   Бой в Корюковке 27 февраля 1943 года был последней операцией, в которой мне довелось участвовать вместе с Жорой Артозеевым. Вскоре наше соединение разделилось на две части. Одна из них под командованием Алексея Фе- доровича Федорова двинулась на запад, к Ковельскому железнодорожному узлу. Другая часть под командованием Николая Никитича Попудренко осталась на Черниговщине. У Попудренко остался и Жора Артозеев.
   Спустя некоторое время он еще раз побывал в Корюковке - на сей раз уже командиром крупного партизанского отряда - и еще раз основательно потрепал гитлеровцев и в городе и на станции.
   А 28 сентября 1943 года Жора Артозеев, теперь уже командир партизанской бригады, в которую входило восемь отрядов, разгромил в местечке Тупичев крупную немецкую колонну. Трофеи - четыре орудия, два танка, минометы, винтовки и автоматы, да еще важные штабные документы, захваченные в этом бою, были переданы частям Красной Армии, которые как раз в это время подошли к Тупичеву.
   Вместе с частями нашей армии партизанская бригада Артозеева продолжала победный путь на запад...
   Таков наш Жора - лесное партизанское чудо. Таков Герой Советского Союза Георгий Сергеевич Артозеев.