Смирнов О.С.
"Шагнувшие в бессмертие."

   Вот уже несколько раз принимаюсь писать вам о нашей подпольной комсомольской организации в Красногородске и - не могу. Тяжело ворошить в памяти то, что оставило глубокую рану в сердце. Тяжело еще потому, что нами мало было сделано; тяжело, что много дорогих для меня людей погибло. Их нет, и только щемящая память осталась в душе. Тяжело еще и оттого, что мы были так молоды, так неопытны..." - спустя много лет после войны писала бывшая комсомолка-подпольщица Екатерина Ивановна Гончарова партизанскому комбригу Николаю Михайловичу Вараксову. Душевную боль Екатерины Ивановны можно понять еще и потому, что было время, когда по неопытности они в "своем", казалось бы, человеке не разглядели предателя.
   
   Родилась Катя в Красногородске. Отца она не помнила, он умер в 1924 году, но из рассказов матери девочка знала, что он организовывал Советскую власть в пригороде Красном, так тогда назывался Красногородск, входящий в состав Опоченецкого уезда Псковской губернии. Еще подростком Катя много хорошего слышала о своем отце от старожилов и крестьян, многие из которых обращались к нему с разными просьбами. От отца Катя унаследовала бойцовский характер, упорство в достижении цели.
   
   Перед войной Катя окончила 10 классов Красногородской средней школы и той же осенью поступила на курсы ускоренной подготовки учителей для неполных средних школ сельской местности на отделение русского языка и литературы при Опочецком педучилище. После окончания курсов она стала учительницей Дворищенской неполной средней школы. Там-то и свела ее судьба с дочерью путиловского рабочего, комсомолкой, позднее партизанкой-разведчицей, Марией Натунич. Они подружились. Даже жили в одной школьной квартире.
   Осенью Катю избрали секретарем сельсоветской комсомольской организации.
   
   Война застала Катю во Ржеве, где она, студентка- заочница, была на экзаменационной сессии в пединституте. Директор института предложил заочникам немедленно выехать к месту работы.
   На обратном пути Катя успела буквально на какой-то час заехать домой, повидаться с матерью, а на следующий день уже копала окопы под Александровском. Там, вдоль старой границы, саперы и инженеры спешно восстанавливали старую оборонительную линию. На окопах работали до тех пор, пока их не сняли и не отправили по домам. Наши войска уже отходили на восток. Поток беженцев двигался вместе с ними. Линия обороны так и осталась недостроенной, не сделавшей ни единого выстрела. Вместе с матерью и семилетним братишкой уходила на восток и Катя. Но на третий день полевые части вермахта перекрыли Опочецкое шоссе. Пришлось вернуться домой. Катя решила сразу уйти в лес, туда, где еще гремели выстрелы. Там в окружении дрались наши части, но вскоре их разбили, и Кате пришлось остаться в Красном.
   
   В октябре гитлеровцы начали мобилизацию молодежи на принудительные работы в Германию. Чтобы избежать этой участи, пришлось идти учительствовать в Лукинскую школу под Красногородском. Занятия в школе велись по советским учебникам.
   Учительниц было четверо, всем по 18-20 лет: Катя Гончарова, Тоня Кузьмина из деревни Сорокино (через два года за связь с партизанами она была схвачена гестаповцами, отправлена в концлагерь и погибла в Освенциме), Маша Семенова и еще Мария Иванова из деревни Залужье. Все они жили на частных квартирах, там они хранили учебники, книги, пластинки с советскими песнями. А у Кати на полке еще лежала и сумка от противогаза, в которой хранился ее дневник.
   
   Однажды на утренней зорьке в деревню въехал кавалерийский отряд так называемой "русской освободительной армии", организованной гитлеровцами из разного отребья. Конники хвастливо величали себя "казаками". "Освободители" зашли в дом, где жила Катя, и сразу же набросились на советские учебники и книги. Рвали их остервенело на куски и бросали в топившуюся русскую печь, приговаривая: "Там им и место!" Патефонные пластинки били об пол. Особенно долго возились с плексигласовой пластинкой, на которой была записана песня "Если завтра война", ее били о подоконник, резали ножом, потом вновь
   поставили на патефон и она опять заиграла... По счастливой случайности они не заглянули в противогазную сумку и не наткнулись на дневник, где девушка фиксировала все злодеяния, творимые оккупантами. В дневнике было подробно описано, как гитлеровцы сожгли две деревни и из пулеметов расстреляли загнанных с детьми в сарай всех местных жителей.
   На следующий день гитлеровцы предложили учительницам явиться в школу. Но хозяин квартиры Антип Федорович строго-настрого предупредил: "Никаких явок! Прячьтесь!" И девчата скрылись. Под вечер "казаки" покинули деревню. Вернувшись домой, девушки стали более осмотрительными.
   
   Весной сорок второго года местные парни - Ильин, Вишняков, Севостьянов, Полянский - наладили через Павла Алексеевича Алексеева из деревни Поддубно связь с партизанами. Все они были готовы уйти в отряд. Катя специально пораньше пришла из школы, чтобы проводить парней в дорогу. Она оставалась в районе для связи с ними. Но в последний момент стало известно, что ночью гестаповцы схватили Павла Алексеева, а вместе с ним и его дочь, бывшую учительницу Женю Лисовицкую. У Жени был маленький ребенок.
   Неделю спустя, Катя с Тоней Кузьминой были свидетелями потрясшей их сцены. У Кузьминой сидел в тюрьме отец, его подозревали в саботаже. Девушки принесли ему передачу и увидели: на улице против тюрьмы в гуще деревьев стоит подвода и женщина, сидевшая в повозке, поднимает вверх и кому-то показывает ребенка. А на втором этаже тюрьмы за решеткой стоит Женя и глазами, полными слез, смотрит на своего годовалого сына. Это было их последнее свидание.
   
   На долю Жени выпали тяжелые испытания. После допросов ее приносили в камеру без сознания. Оказавшись в оккупации, Женя наладила связь с партизанами, по их заданиям устанавливала расположение немецких гарнизонов и частей, узнавала фамилии изменников и предателей. Благодаря ее донесениям от партизанских мин взлетали в воздух мосты на мозулевском большаке, горели на Опочецком шоссе гитлеровские машины, падали под пулями партизан фашистские прихвостни.
   
   Женю Лисовицкую гестаповцы жестоко истязали - били шомполами, кололи раскаленными иглами. Но патриотка не проронила ни слова. Так продолжалось несколько недель, добиться от нее фашисты так ничего и не смогли.
   
   5 сентября 1942 года вместе с другими патриотами ее повели на расстрел. Под конвоем рядом с ней шагал и отец. Это был мучительный путь истерзанных людей. Но и в последние минуты жизни Женя нашла в себе силы и держалась гордо. Фашистский солдат ударил ее прикладом. Женя упала. Потом Евгению Павловну вместе с отцом поставили у могилы. В стороне собралось много людей, согнанных фашистами на место казни для устрашения. Все стояли молча, опустив головы.
   - Товарищи! - крикнула Женя, - Не склоняйте головы перед фашистским зверьем! Придет час нашей победы!..
   Автоматная очередь не дала ей докончить. Фашисты штыками столкнули ее в яму и еще живую засыпали землей вместе с отцом. Так погибли отважные подпольщики - разведчики Евгения Павловна Лисовицкая и Павел Алексеевич Алексеев.
   
   На другой день Катя со своей подругой Марией Кирьяновой направились в поддубновские леса, чтобы в условленном месте встретиться с партизанами и уйти в отряд. Но партизан в назначенном месте не оказалось. Враг блокировал отряд. Пришлось вернуться. Что они могли сделать? Как мстить врагу?
   Для начала стали добывать бланки "аусвайсов" (паспортов) и снабжать ими парней и девчат, назначенных для отправки в Германию. Бланки в паспортном столе управы доставала сестра Семеновой, она там работала переписчицей.
   
   Осенью сорок второго года управа неожиданно назначила заведующим школой некоего Степанова. Причина такого скоропалительного назначения учительницам была не ясна.
   Все они были едины в суждениях и взглядах, не стесняясь, критиковали "новый порядок" в присутствии вновь назначенного директора. А он делился с ними новостями о партизанах. Ведь его родная деревня Лехово находилась в Поддубновском сельсовете, где действовали партизанские группы. До этого Степанов работал в другой школе. Как-то раз он, вроде вскользь, проговорился:
   - Не сумел надежно укрыть от немцев нашего военнопленного, который скрывался в школе. Того схватили и прямо на глазах расстреляли. И это, дескать, его, Степанова, очень мучает, не дает ему спать по ночам.
   В апреле 1943 года Степанов по секрету сказал Гончаровой:
   - Наконец-то мне удалось наладить связь с партизанами.
   На другой день Катя, когда они со Степановым остались одни, сказала ему:
   - Хочу организовать подпольную группу из комсомольцев и учителей. Все к этому готовы.
   - Давно пора! - одобрил Степанов.
   Через несколько дней Степанов принес Кате текст клятвы, Гончарова прочла ее вслух и подписала.
   Ей была присвоена подпольная кличка "Катря".
   - Клятва будет переправлена в отряд! - заверил Степанов.
   Катя без промедления принялась за организацию молодежного подполья. Без уговоров согласились вступить в организацию комсомольцы Николай Ильин, Николай Вишняков, Владимир Полянский, Владимир Севостьянов и другие красногородские юноши и девушки. Это были люди, которых Катя хорошо знала, которым верила. Каждый из них имел свою "пятерку", с которой работал. С другими связь не поддерживал. Такова была структура организации. Секретарем подпольной комсомольской организации избрали двадцатилетнего Николая Ильина.
   
   Красногородск - не Киев, не Витебск и даже не Краснодон. Здесь все жители на виду. Каждый, от мало до велика, знает друг друга не день и не два, а годами. В поселке нет ни развалин, ни руин, где можно было бы несметно исчезнуть. Нет длинных улиц и проходных дворов, куда "можно свернуть и бесследно скрыться. Зато кругом шатается солдатня, рыщут гестаповцы и полицаи. Один неверный шаг - и ты в ловушке. В таком окружении и профессиональные разведчики чувствуют себя неуютно, а каково же было членам молодежного подполья, вчерашним школьникам, не владеющим тонкостями конспиративной работы?
   Вот и первое задание: сбор оружия, патронов, гранат. Связь с партизанами 10-й Калининской бригады поддерживали через Ефима Николаевича, жителя деревни Агафоново, его сын Анатолий сражался в партизанском отряде. Члены группы выбирали из тайников винтовки, гранаты, патроны, переправляли их в условленные места, откуда они попадали на партизанские базы.
   Перевозили оружие так: приезжала из деревни пожилая женщина на телеге с алюминиевыми молочными бидонами, делала вид, что везет молоко на маслозавод, потом заезжала во двор дома Ильина, где парни сразу же нагружали подводу оружием и женщина ехала в обратный путь.
   
   Случалось и такое. Однажды на подводе ехали две женщины, ленивая кляча не спеша волочила скрипучую телегу. Под соломой на дне повозки лежат гранаты, патроны, медикаменты. И вдруг к женщинам в телегу на ходу плюхается эсэсовец и они втроем едут по улицам Красногородска. Катя любезничает с "кавалером", улыбается, а у самой в голове вертится только одно: "как бы он не прощупал гранаты под соломой". А гитлеровец все сидит и сидит. Свернули на соседнюю улицу, скоро Катин дом. А немец все едет. Делать нечего. Приходится приглашать "гостя" домой.
   - Мама! У нас гость! Угости молоком! - с порога кричит Катя матери.
   Та сразу поняла, в чем дело, и тут же поставила на стол полную кринку. "Гость" с удовольствием опустошает горшок с молоком.
   - Гут мильх! - похвалил.
   Этого времени было достаточно, чтобы все привезенное перенести под поветь и спрятать в соломе.
   После того, как запасы оружия и боеприпасов были переправлены в партизанские лагеря, одной из важных задач стали выпуск и распространение антигитлеровских листовок.
   Для начала Катя поручила члену группы Гиацинтову написать обращение к местным полицаям, чтобы те, не теряя времени, пока не поздно, уходили бы из полиции.
   Потом выяснилось, что подпольщикам негде тайно встречаться для обсуждения написанных листовок и вопросов боевой работы.
   Ильин договорился со своим соседом об организации у того явочной квартиры. Во дворе стоял старый флигель, на втором этаже хозяин страховал их, прогуливаясь вдоль забора своего дома, делая вид, что осматривает места для ремонта.
   Вишняков, Полянский, Севостьянов сообща редактировали в комнатушке тексты листовок. В них содержалось обращение к советским людям, чтобы те укрывались от трудовой повинности, от отправки на работу в Германию - уходили в леса, вступали в партизанские группы; сообщались населению сводки Совинформбюро, полученные связными с партизанских раций; разоблачались "мероприятия" оккупантов и их фальшивки, помещенные в фашистских газетах и воззваниях.
   Каждый из подпольщиков переписывал листовки от руки печатными буквами и сам распространял среди жителей городка и близлежащих сел. Ильин возил по деревням листовки, запрятанные в насосе велосипеда.
   Помогали Кате распространять листовки Семенова, Кузьмина и вся ее пятерка. Велика была радость ребят, когда их же собственные обращения, пройдя через десятки, а то и сотни рук, попадали опять к подпольщикам. Горожане осторожно передавали листовки друг другу, добавляя при этом: "Люди не сломлены! Борются! Недалек конец Гитлеру!".
   
   Но главной задачей организации были диверсии.
   Так, на территории бывшей МТС немецкая хозяйственная часть накопила много горюче-смазочных материалов. Подпольщики решили сжечь их.
   Стояла теплая летняя пора. В конце июля "молодая пара" Катя с Ильиным - отправились "прогуляться" по шоссе в направлении деревни Литвинки. Во время прогулки обсуждали 1лан поджога бензохранилища. О взрывчатке подпольщики и не мечтали, ее не было. Поэтому приходилось рассчитывать только на подручные средства. Решили разлить бензин из двух бидонов по отсекам склада, а затем поставить на цементный пол горящие восковые свечки и скрыться. Ильин, работавший на складе бухгалтером, приготовил бидоны еще с вечера, а в полночь они добрались на склад. Николай знал здесь все лазейки. Сделали, как задумали. Через полчаса склад вспыхнул и сгорел в считанные минуты.
   
   Следующее задание: взрыв маслозавода.
   Не этот раз получили из отряда десять килограммов тола. произвести взрыв поручили Ильину, остальные члены группы должны были подстраховать его. Но в последние минуты подпольщики узнали, что ночью гитлеровцы взяли их связных: Ефима Николаева и его жену. Вдобавок Степанов передал по цепочке приказ, якобы поступивший из отряда: "Диверсию не совершать!" Много лет спустя, выяснилось, что приказа об отмене диверсии не было.
   После ареста супругов Николаевых подпольная группа находилась на волоске от провала. Николаевых мучили долго, к ним применяли изощренные пытки. Но эти честные, мужественные люди никого не выдали. Их расстреляли.
   
   С гибелью Николаевых оборвалось звено связи с партизанами. Их младший сын, четырнадцатилетний Миша Николаев, остался дома, он был связан с Антониной Кузьминой и Марией Семеновой. Но вскоре после ареста родителей фашисты взяли и его. Переводчик-гестаповец Эвальдт расстрелял Мишу собственноручно, напротив гестапо в болоте.
   Спустя некоторое время связь с партизанским отрядом вновь была налажена через Семена Орлова, отца Марии Семеновой. Через него подпольщики получили задание собирать сведения о воинских частях противника и передавать данные в штаб 10-й Калининской партизанской бригады.
   
   За дело взялись активно. Николай Ильин срочно обучил девчат узнавать по знакам отличия на погонах офицерские звания, рода войск, а по знакам на машинах - воинские части. Бойцам подпольных групп приходилось прибегать к разным уловкам, чтобы заполучить информацию из первых рук. Например, Кате для этого срочно пришлось обзавестись "кавалером" - немцем. Тяжело было девушке проходить мимо знакомых людей с таким "ухажером".
   В Красногородске, в бывшей школе, разместилась гитлеровская воинская часть. Вокруг здания оккупанты построили дзоты, бункера. В строительной конторе городской управы работал прорабом Петр Иванов. От него подпольщики узнали многое, он же начертил им план укреплений вокруг гарнизона.
   Мария Кирьянова забиралась на чердак - ее дом стоял через речку, напротив школы, и считала стоящие во дворе автомашины, мотоциклы, прибывающих и уезжающих солдат. Данные передавала Гончаровой.
   Сведения копились, но связь с отрядом была нерегулярной - требовалось наладить надежную и постоянную. Нужна была подпольщикам, и взрывчатка для уничтожения складов с хлебом в Красногородске и в Мамонове.
   В то же время в Красногородске появились советские военнопленные. Среди них было много патриотически настроенных людей, желающих сражаться с фашистами. С ними работал Ильин. Этих людей надо было срочно переправлять в партизанский отряд или использовать для диверсионной работы.
   
   В начале октября Степанов принес Гончаровой две пачки аммонала (не тола, а аммонала, который партизаны для диверсий не применяли). Потом передал к ним два запала. Катя вначале спрятала взрывчатку дома, а на другой день пакеты с запалами передала Ильину. И самое главное: от своего "кавалера" Катя узнала, что каратели готовят втайне нападение на партизан. Она сразу же, не теряя времени, поехала со своей подругой Ариадной Мацкеевой в Мелово к Степанову с просьбой дать им возможность самим встретиться с партизанами и предупредить их о готовящейся операции, а также договориться о налаживании регулярной связи. Степанов пообещал:
   - В понедельник схожу к Орлову в Проглотино и улажу этот вопрос...
   Как-то Катя шла с Ильиным по поселку. Навстречу им шли две девушки - Нина Лебедева, которую Ильин включил в свою "пятерку", и девушка из Лямон по фамилии Архипова.
   Ильин сказал Кате:
   - Она достанет план укреплений гитлеровского гарнизона в Лямонах.
   В понедельник, как и договорились, Гончарова пришла в Проглотино, но Степанова, хотя они твердо договорились о встрече, почему-то дома не оказалось. Где он был - никто из родных толком ответить не смог. Это Катю насторожило.
   На другой день Катя, как обычно, пошла в школу на занятия.
   Где-то в середине урока в класс вошла взволнованная Мария Семенова и, отозвав Катю в сторону, сказала:
   - Тебя приехали арестовывать!
   В конце коридора, в дверях, уже маячил полицейский, около школы под окнами дежурили еще двое. Катя тут же, на ходу, сказала Семеновой:
   - Передай Тоне Кузьминой, чтобы она немедленно бежала на квартиру в Мехово, там у меня на шкафу листовки, их надо спрятать, я пока задержу полицейских здесь.
   Листовки эти были переданы Гончаровой только в субботу.
   - Ты арестована! - сказал ей полицейский, стоящий у двери. - Пойдешь с нами!
   Катя, не спеша, стала собираться, тянула время.
   Полицаи повезли ее на квартиру. К тому времени хозяин, Антип Федорович, успел спрятать листовки. Поначалу полицейские приехали арестовывать Гончарову прямо на дом. Спросили хозяев: "Где учительница?" Услышав ответ: "Она в школе", поскакали в Лукино.
   Хозяева тут же сообразили в чем дело, осмотрели комнату Кати, нашли листовки и спрятали их под пчелиную колоду в саду. Когда из школы, опередив полицаев, прибежала Тоня Кузьмина, листовки были уже спрятаны. Во время обыска на квартире у Кати ничего компрометирующего не нашли.
   В тот же день в Красногородске была арестована большая группа подпольщиков: Николай Ильин, сестры Александровы, Валентина Мацкеева, Нина Лебедева и другие. Катя поняла, что их предали. Но кто?
   Перед отъездом Катя попросилась зайти в туалет. Там уже была Семенова.
   Катя быстро передала ей: "Вечером обязательно сходи в Красногородск, зайди ко мне домой и с мамой ликвидируйте все экземпляры листовок, записи донесений, бланки паспортов. Все спрятано в сене у дверей сарая. Надо отсчитать пять бревен. Там тайник".
   Семенова запомнила все точно, как было сказано. Прямых улик против Кати дома тоже не нашли.
   Под конвоем Катю привезли в тюрьму, посадили сначала в одиночку, а через несколько дней перевели в общую камеру.
   Арестованные боялись общаться друг с другом, полагая, что среди них находится провокатор. Но кто он?
   Догадки - еще не доказательство. Появились подозрения, что предала группу Архипова, которая ночевала у Лебедевой, а утром ушла и больше нигде не появлялась. За одну ночь схватили многих, кого Лебедева, гуляя с Архиповой, показала ей и назвала по фамилии. Решили: "Архипова - предательница". Больше никого не подозревали. Помимо членов подпольной комсомольской организации была арестована группа патриотов: Петр Мацкеев, Петр Добрынин, Дмитрий Тимофеев, Бубнов, Валентин Алексеев и другие. Молодежное подполье знало о существовании этой группы, хотя прямой связи с ними не имело.
   В Красногородске пытали и били только Добрынина. Через два дня под усиленной охраной подпольщиков перевезли в Опочецкий концлагерь.
   Через несколько дней начались допросы. Катю повели к следователю. Вели под конвоем через всю Опочку, от концлагеря до бывшей больницы, где теперь обосновалось отделение местного гестапо. Небольшая комната. Плита. На ней разложены орудия пыток: разных размеров резиновые дубинки, деревянные палки, сплетенные из проволоки плетки, резиновый обруч. За столом - гестаповец майор Шуберт и переводчик-изувер Эвальдт, он был прибалтийский немец. Бил и истязал больше Эвальдт.
   - До чего же он был зверь! - вспоминала впоследствии Екатерина Ивановна. - Хотя, добиваясь признаний, оба били страшно, кричали: "Клади ладони на стол!" - "Держат за локти и бьют по рукам так, что пальцы под ударами расплющивались. Били по ногам и по спине дубинками, после чего было не подняться. А еще страшнее, когда резиновым обручем стягивали голову. Я теряла сознание..."
   Катя держалась стойко и все время повторяла:
   - Я ничего не знаю! Ни в какой организации не была!
   - Значит, не знаешь? Не была? - вдруг с ухмылкой сказал Шуберт. Он выхватил из папки бумагу и поднес ее к глазам Кати.
   - И это не узнаешь?
   Ужас сковал Катю. Она онемела. В руках гестаповца была ее комсомольская клятва.
   "Как она попала в их руки?! Неужели Степанов?" - мелькнула страшная мысль.
   Тут уже Эвальдт дал себе волю: бил палкой по голове, по спине, по рукам, по лицу... Катя обливалась кровью. А он все бил и бил. Невыносимая боль жгла тело.
   "Ох, как сейчас болит эта рука, - рассказывала впоследствии Екатерина Ивановна. - Каждое утро встаю со страшной болью. Рука распухает. Ни мази, ни массажи не помогают. Порой я ничего не могу брать этой рукой".
   ...Катя потеряла сознание. Упала. Эвальдт стал бить ее, лежащую на полу, сапогами в грудь, в живот, по голове.
   Наконец, истерзанную, ее выволокли в другую комнату. А через час снова притащили на допрос. Она знала, что говорить нужно как можно меньше. А за молчание бьют и бьют...
   Надо было никого не выдать, ведь на свободе действовала вся ее "пятерка": Ольга Павлова, Алексей Сергеев, Тоня Кузьмина, Мария Семенова, Мария Кирьянова и еще две красногородские девочки: Лида и Надя. Эти люди во всем ей помогали. Они сражаются и сейчас.
   В следующий раз после допроса Катя еле добралась до нар. Не могла ни сесть, ни лечь. Рука беспомощно висела.
   Следующей ночью Гончарову перевезли в специальную камеру - нечто вроде изолятора, поскольку она уже самостоятельно не могла двигаться. Здесь тоже стоял конвой. Никуда ни шагу!
   Гончарову никуда из камеры не выпускали, она была под постоянным наблюдением. Были арестованы и двое военнопленных шоферов, которых Катя готовила для отправки к партизанам.
   Видимо, кто-то видел их вместе с нею. Но вскоре их куда-то увезли. Один из них предупредил Катю:
   - Заключенный Михаил Марков - подсадной. Берегись его! Сдалась, согнулась и Нина Лебедева из пятерки Ильина. Она сама сказала Кате: "Не выдержала пыток и рассказала все, что знала".
   
   "Прошло немало лет, именно сейчас хочется рассказать об одном удивительном человеке, немце-антифашисте Хельмуте. Так его называли заключенные, - писала Екатерина Ивановна Вараксову. - Фамилия этого человека так и осталась неизвестной. Он помогал всем, кому было особенно тяжело. Он поддерживал и меня в те страшные дни: предупредил о тех, кто работает на гестапо. Для самого Хельмута такая информация была большим риском и могла обернуться концлагерем. Он назвал фамилии Лебедевой, Маркова. Я попросила Хельмута, чтобы он передал эти сведения Ильину в одиночку, где тот сидел. Потом узнала, что Хельмут выполнил мою просьбу. Хельмут помогал тем, кто ослаб, обессилел морально и физически".
   Его помощь и поддержку Катя особенно ощутила, когда ее, избитую, после очередного допроса бросили в "дункель" - -так называли камеру-одиночку. Она лежала там беспомощная, на грани жизни и смерти. Ночью открылась дверь, вошел Хельмут, передал ей свою порцию ужина: кружку кофе и бутерброд и сказал:
   - Держись!
   На третий день в лагере произошел побег. Всех заключенных выстроили и объявили:
   - Сутки никто не получит еды!
   "Каково же было наше удивление, когда Хельмут потихоньку дал каждому по кусочку хлеба, - вспоминала Екатерина Ивановна Гончарова. - Начальство, очевидно, знало о прошлом Хельмута. На фронт его не посылали. Он охранял заключенных и тайно помогал им, как мог. Хотя и самому ему приходилось остерегаться провокаторов и доносчиков".
   
   Позднее выяснилось, что выдал организацию гитлеровцам Степанов. Но он не сразу стал провокатором. Бывший директор школы в районе фигура заметная. И он, естественно, заинтересовал гитлеровскую контрразведку. За ним наблюдали. Вспомнили его поступок с выдачей военнопленного и, зная его корыстолюбие и трусость, решили, что для роли провокатора этот человек подходит и вполне созрел. Его тайно, без шума, ночью взяли из квартиры, привезли в контрразведку. Там для вида напустили туману, как говорится, "взяли на пушку" - объявили ему, что им, дескать, все известно о его "деятельности", припугнули - и он согласился на роль провокатора. По заданию гитлеровцев Степанов начал саботировать операции подпольщиков.
   Для начала предатель запретил взрыв маслозавода под предлогом приказа из партизанского отряда, якобы отменяющего операцию.
   Выдавал всех не сразу, сначала навел гестаповцев на партизанских связных: Ефима Николаева, Семена Орлова, а потом выдал и руководителей подполья: Гончарову, Ильина и других патриотов. Он же клятву Гончаровой передал гестаповцу Шуберту.
   Ильина пытали жестоко, изощренно. Тело от побоев покрылось сплошной гнойной коркой. Совсем обессиленный, он уже не мог подниматься с нар, но держался стойко. Смерть принял мужественно. При побеге из тюрьмы были убиты Алексеев и Бубнов. Петра Добрынина фашисты увезли в концлагерь во Францию, откуда отважный подпольщик бежал в мае 1944 года и присоединился к бойцам французского Сопротивления. Он до сих пор хранит удостоверение, выданное советскому гражданину Петру Добрынину командованием отряда партизан французского Сопротивления.
   Погибла и бесстрашная патриотка Мария Кирьянова. Успевшие скрыться от арестов, оставшиеся на свободе подпольщики ушли в леса и стали бойцами партизанских подразделений и спецгрупп.
   После пыток в Опочецком гестапо Катю перевезли в концлагерь Моглино под Псковом. Потом были еще лагерь смерти Саласпилс в Латвии, концлагерь во Франции, где Катя стала бойцом подпольной группы. В 1945 году она вернулась на Родину, в Красногородск.
   После войны работники госбезопасности нашли и разоблачили гитлеровского агента Степанова. Провокатор получил по заслугам.