Тихая и очень лунная ночь. Значит, налета не жди. Хочется писать.

Зоя уже не отсиживается в погребе. По моему совету ее мать спокойно пошла на биржу с паспортом дочери и метрикой, проштампованной и подписанной еще до сдачи мной дел загса. Домой она вернулась с броней.

Чтобы не волноваться за Женю Закревскую (пока вернется - чего только не передумаешь), решила сходить к ней. Эта не только укрывается от "прекрасной Германии", но и наотрез отказалась работать на оккупантов. Не трудилась еще ни одного дня, все увиливала. Регистрационная карточка их дома с номером "А" таинственно исчезла еще год тому назад.

Когда я спросила, есть ли у Жени броня, ее пожилые родители попросили меня:

- Пожалуйста, придумайте что-нибудь, потому что этого листочка у дочери нет, а ехать она, понятное дело, не хочет.

- Скрываюсь и буду скрываться. Повешусь, но не поеду, - сказала девушка.

Вчера я взяла Женин паспорт, выписанную метрику, свой паспорт, аусвайс на двух языках, удостоверяющий, что я инспектор, и утром отправилась на центральную биржу. Злость меня одолевала: сколько еще мучиться людям? По дороге, успокоившись, думала о том, чего я должна обязательно добиться сегодня. Вот в этот паспорт нужно положить листок, который даст девушке право дышать воздухом родной земли и не быть рабыней, не работать на военных заводах врага.

По коридорам носились немки-переводчицы, вытягивая шеи, как гуси за кукурузой, что-то гоготали со спесивым видом. Представляюсь.

- Броню? Опоздала на регистрацию?

- Была в селе, а сейчас вернулась. Нужно прописаться.

- За мной, - бросает переводчица, посмотрев документы. Входим вдвоем к тому, в чьих руках сейчас жизнь и судьба всех киевских девушек и юношей.

За столом сидит лощеный, самодовольный представитель "арийской расы". Я внимательно посмотрела на этого представителя "фюры". Если бы он умел читать мысли, то спохватился бы. В тот момент я думала: "А все-таки ты будешь обманут".

Беру в руки листочек и направляюсь к двери. Он останавливает меня:

- Покажите ваши документы.

Внимательно рассмотрел их и заметил:

- Хорошо, что приучаете народ к дисциплине. Теперь это особенно важно в связи с воздушными налетами.

Вечером, когда я появилась на пороге дома Закревских, меня встретили взоры, в которых были и тревога и надежда. И я выпалила сразу же, не здороваясь:

- Все в порядке!

Ко мне бросились с сердечной радостью. Уже за одно это можно перенести любые кары, муки, а не то что выдержать пристальный взгляд какого-то палача!