Бирюков Петр Сергеевич

   
   Бирюков Петр Сергеевич, лейтенант. Танковая рота, которой он командовал, отступала с боями от Белостока, в окружении потеряла технику. Оказавшись в оккупированном Могилеве, П. С. Бирюков включился в подпольную борьбу. Член КПСС. Награжден орденами и медалями. В настоящее время живет и работает в Москве.


    ПОЩАДЫ НЕ БЫЛО
   В Могилеве я находился в более выгодном положении, чем подполыцики-могилевчане. Меня не мог опознать местный предатель или полицай, мне было легче выполнять поручения и задания. Руководители подполья давали мне задания боевого характера, диверсии и террористические акты.
   Однажды Андрей Исакович Шубодеров сказал мне, что нужно убрать одного предателя, который в СД работает шофером, издали показал его. Выбрав удобный момент, я попросил шофера, посулив ему большую сумму денег, перевезти мои домашние вещи.
   Сидя в машине, я показывал ему дорогу, куда надо ехать. Мне хотелось завезти его в глухой переулок и там разделаться, но, как на грех, всюду были люди. Мы довольно долго колесили, и предатель почуял что-то недоброе - повернул обратно. Но не успел он развернуть машину, как выстрелом из пистолета был убит наповал.
   На могилевском железнодорожном узле активно действовало несколько подпольных групп. Я был связан с двумя - Петра Васильевича Дракова и Ольги Николаевны Живописцевой.
   С капитаном Драковым я служил в одной части. В бою он был контужен и остался в тылу врага. Подлечившись, он вернулся в родной Могилев, сплотил вокруг себя 16 верных товарищей и развернул активную подрывную деятельность против оккупантов.
   При встречах Петр Васильевич рассказывал мне:
   - Мои люди минируют проходящие эшелоны магнитны ми минами. В пути поезда с боеприпасами и горючим взрываются.
   На мои замечания быть более осторожным он говорил:
   - Документы у меня в порядке, устроился путевым рабочим и пока вне подозрений, люди в группе надежные.
   Группа Живописцевой вела большую работу по сбору сведений о передвижении противника по железной дороге.
   Оккупанты всполошились, что на узле все чаще стали поломки, аварии, взрывы.
   Однако подпольщики так умело маскировали свои действия, что фашисты никак не могли обнаружить виноватых и стали засылать в подпольные группы провокаторов.
   Один из таких провокаторов весной 1943 года и выдал группу Дракова. Немцы арестовали всех 16 подпольщиков. Они умерли под пытками. В то же время была схвачена и Жи-вописцева с дочерью Диной и матерью- старушкой.
   По городу прокатилась волна арестов. Но подполье жило и боролось. На смену погибшим товарищам вставали новые и новые патриоты. Оккупанты заменили охрану могилевского узла, в том числе и начальника, поставили на этот пост фашистского офицера. Для рабочих был установлен строгий режим. Их обыскивали и следили, чтобы никто никуда не отлучался во время работы. На волну репрессий, арестов и расстрелов подпольщики ответили диверсиями и массовым выпуском листовок. Было решено также уничтожить зарвавшегося фашиста, начальника охраны. Совершить акт возмездия поручили мне.
   Было установлено, что фашистский офицер ходит на примерку костюма к портному Ивану Чабану, который живет недалеко от железнодорожной станции на Бобруйской улице в доме № 3.
   Комсомолка Людмила Велихова познакомила меня с портным. Я откровенно сказал, кто я и какую цель преследую, не преминул заметить, что Красная Армия скоро освободит Могилев и нам нужно всячески содействовать этому. Я попросил портного, чтобы он помог нам поймать немецкого офицера, которому он шьет костюм.
   Портной оказался смелым человеком. Он только спросил:
   Петр Сергеевич, а как же быть? Сказать жене или скрыть?
   Скрывать не надо,- ответил я.
   Портной позвал свою жену и в моем присутствии объяснил коротко суть дела.
   Заручившись согласием портного и его жены, мы решили взять фашиста живым и увести его к партизанам.
   29 сентября 1943 года, ранним утром, я, Николай Бала-бенко и Людмила Велихова незаметно прошли в дом портного и спрятались на чердаке. К 18 часам, когда фашистский офицер должен прийти на примерку - начальник охраны ходил всегда в сопровождении солдата,- мы решили действовать так: Людмила Велихова встречает "гостей" и усаживает их на стулья против двери, Николай Балабенко спрячется за входной дверью, а я - за перегородкой в маленькой спальне, и как только немцы сядут на приготовленные стулья, я войду с автоматом и скомандую "хенде хох" - руки вверх. В это время Велихова и Балабенко должны связать оккупантам руки.
   Таков был план. А вот как это произошло.
   Ровно в 18 часов, с немецкой точностью, фашист явился к портному не с одним солдатом, как делал раньше, а с двумя. У офицера парабеллум на поясе, в руках толстая трость, у солдат самозарядные винтовки и по две гранаты.
   Нас несколько озадачило появление трех гитлеровцев. Первым вошел офицер - рослый, с высокомерным и наглым взглядом, за ним два солдата. Людмила Велихова вежливо поздоровалась и на немецком языке пригласила садиться - "зитцен зи, битте".
   Увидев молодую и приветливую русскую девушку, фашисты с удовольствием уселись на стулья, вынули сигареты, закурили. Стремительно вхожу с автоматом в руках: "хенде хох!". Я был уверен, что фашисты сразу же вскинут руки вверх перед направленным на них оружием, но этого не произошло. Увидев меня, офицер крикнул солдатам: "К бою!", стал судорожно отстегивать кобуру парабеллума и двинулся на меня.
   Короткой автоматной очередью я уложил его. Ко мне бросился солдат, но так случилось, что между мной и им оказалась Людмила. Раздался выстрел из винтовки. Я выпустил по солдату очередь.
   Николай Балабенко, услышав стрельбу, поспешил в дом на помощь.
   Второй солдат залез под стол и хотел оттуда стрелять. Но Балабенко вовремя прикончил его.
   Быстро собрав оружие и документы, я хотел организовать наблюдение, но ко мне подошла хозяйка дома и сказала:
   - Что же вы смотрите, Люся-то ранена.
   Меня бросило в жар, ведь я видел, как солдат стрелял в нее, но в пылу схватки забыл про это, да и к тому же Людмила спокойно стояла, прислонившись к стене. У Людмилы была страшная рана. Пуля прошла сантиметров на десять ниже подбородка и вышла из руки. Делая перевязку, мы вели наблюдение за улицей, я опасался, как бы случайно проходившие гитлеровцы не услышали стрельбу.
   С наступлением темноты мы выбрались за город, с нами были и портной с женой. С этого времени портной шил одежду партизанам.
   Летом 1943 года через подпольщиков города я познакомился с Федором Пятненковым. Однажды он сообщил мне, что воинская часть, в которой он работал электромонтером, переехала в Минск, а начальник части обер-лейтенант, член фашистской партии, остался в Могилеве на воскресный день, чтобы покутить с такими же молодчиками, как и он сам.
   "А нельзя ли сделать так, чтобы он, обер-лейтенант, никогда уже не смог выехать из Могилева",- подумал я.
   В субботу я поручил Федору неотлучно наблюдать за начальником части и за домом, где был расположен немецкий штаб. В 18 часов 19 сентября 1943 года Пятненков сообщил, что в штабе находятся обер- лейтенант, его переводчик и любовница. Пятненков вошел в штаб к переводчику. Через 1-2 минуты открылась ДЕерь, и оттуда полетел на землю окурок. Это был сигнал "можно входить".
   Решительно вхожу. За столиком немец в форме унтер-офицера пьет чай. Я поздоровался, сказав "добрый вечер". Переводчик ответил на мое приветствие и продолжал пить чай. Он посчитал меня за товарища Федора. Приблизившись к унтер-офицеру, я направил на него пистолет и скомандовал :
   - Руки вверх!
   Переводчик улыбнулся:
   - Вы шутите? Я повторил:
   - Руки вверх, мерзавец! - и пояснил: - Я тайный агент гестапо, вы арестованы!
   Переводчик мгновенно вскочил, вскинул руки вверх. Лицо его побелело. Связав переводчику руки за спиной, тщательно обыскал его, изъял документы и личное оружие. При этом я для проформы задал переводчику вопрос:
   Скажите, что вы делали против немецких властей?
   Произошла какая-то ошибка. Я ни в чем не виноват и ни в каких делах, направленных против великой Германии, не замешан.
   Закончив обыск, я спросил переводчика:
   Кто у начальника? Он ответил:
   Он и Елена Кочен.
   Стрелять из пистолета в комнате переводчика было нельзя, потому что на звук выстрела мог выйти обер-лейтенант. Пришлось бесшумно расправиться с ним.
   Не теряя времени, с пистолетом в руке, которую спрятал за спину, я постучал в дверь к начальнику. Дверь была закрыта на английский замок. Мне открыл солидный офицер, лет 50. Я продвинулся настолько, чтобы обер-лейтенант не мог закрыть дверь.
   Вас волен зи? Что хотите вы? - был первый вопрос. Я ответил:
   Мне нужен переводчик.
   Гитлеровец заподозрил что-то неладное. Он сделал движение, чтобы закрыть дверь, но я успел выстрелить в него. Забежав в кабинет, крикнул:
   - А ну, кто еще здесь есть?
   С дивана вскочила молодая девушка, это и была Елена Кочен.
   - Что вы здесь делаете с немцами?
   Кочен сложила руки на груди и испуганно залепетала:
   Я уборщица. Я ничего не знаю...
   В честь чего на столе стоит батарея бутылок?
   - К нам в гости должны приехать командир одной воин ской части с офицерами.
   Вместе с документами и бумажником я уложил в чемодан три немецких мундира и шинель. В это время раздался телефонный звонок. Сняв трубку, услышал немецкую речь. Тихо положил трубку на рычаг. Кто-то настойчиво звонил по телефону. Тогда я приказал Елене Кочен снять трубку и по-русски сказать, что хозяина нет, будет через 30 минут, и предупредил, если хоть одно слово произнесет по-немецки - застрелю. Кочен не своим голосом закричала в трубку:
   - Его нет дома!
   Телефон настойчиво продолжал звонить, я опять приказал Кочен, чтобы она внятно и спокойным голосом ответила, что хозяина нет дома. Кочен наотрез отказалась. Я сказал ей:
   - Кто помогает нашим врагам, тот изменник Родины. Вы, Елена, пошли на связь с нашими врагами, а поэтому вас счи- таю предательницей.
   Федор Пятненков попросил меня не принимать никаких репрессивных мер по отношению к Кочен. Он связал ей руки и положил на пол, приказав, чтобы она не вставала до тех пор, пока не придут в гости офицеры.
   ...Уже было темно, когда Федор Пятненков и я выбрались за черту города и направились в партизанский район.
   Как только ушли, Кочен сейчас же позвонила в СД и сообщила о случившемся, надеясь, что нас поймают в городе, тем более что она знала Пятненкова. После этого Кочен встала на путь открытого предательства. Она выдавала советских людей. Об этом доносили подпольщики города.
   Прошел месяц. Наша группа стояла в деревне Антоновке. Часовые как-то задержали "беженку из Могилева". Когда привели ее, я узнал Елену Кочен.
   За измену Родине она была расстреляна.
   В декабре 1943 года подпольщица Полина Петровна Павловская сказала мне, что она хорошо знает Базыленко, которого немцы назначили начальником Могилевской области. Это сообщение очень заинтересовало меня. Я подробно расспросил Полину Петровну, как она познакомилась с ним, что это за человек. Она рассказала, что до войны Базыленко работал плановиком в сельскохозяйственных органах и был в дружбе с Довгалевым, председателем Могилевского райисполкома. Базыленко наводил страх на всю область как верный фашистский ставленник. Но у меня появилась мысль: а не стоит ли попробовать использовать его в наших интересах. Полина Петровна заверила меня, что она сумеет устроить встречу.
   Поблагодарив подпольщицу за ценные сведения, я спешно покинул город и на другой же день был в штабе партизанского отряда Османа Касаева. Командир отряда проявил живой интерес к этому делу. Кто такой Базыленко? Если в его душе сохранилась хоть искра честности, мы напомнили б ему о долге советского человека, указали б, как он может вернуть себе честное имя, доверие народа. Если же это не поможет, то нужно попытаться воздействовать на него страхом перед неминуемым возмездием. Если бы удалось склонить на свою сторону такого крупного чиновника, то с его помощью можно было бы наносить врагу еще больший ущерб.
   Касаев поручил мне установить связь с Базыленко и выяснить, желает ли он встретиться с представителями партизанского командования. Было решено, что я буду действовать от имени Довгалева (которого я даже не знал лично) и Карловича - уполномоченного ЦК Компартии Белоруссии по Могилевской области.
   Я попросил Павловскую сходить к Базыленко и сказать ему, что его хочет видеть представитель партизанского штаба. Мы с ней тщательно обсудили, как она будет разговаривать с Базыленко: когда имеешь дело с предателем, приходится все учитывать. Я опасался за Полину Петровну.
   Вскоре она сказала, что Базыленко согласился прийти ко мне на частную квартиру в 11 часов 30 декабря. Но незадолго до назначенного времени Павловская пришла и предупредила, что "гость" просит изменить место свидания. Он считает, что более удобно будет встретиться в его рабочем ка- бинете.
   Затруднительное положение! Что замышляет Базыленко? Может, хочет подстроить западню? Приду, а меня уже там поджидает засада.
   Посоветоваться не с кем. А время не терпит. Решил: будь
   что будет!
   - Скажите ему, что приду сегодня в два часа дня. Полина Петровна передала Базыленко мое согласие на
   встречу в его кабинете и от себя добавила, что представитель партизан находится в городе не один, а с ним еще несколько человек. Базыленко понял намек и поспешил заверить, что все
   будет в порядке.
   И вот я вхожу в приемную начальника области, говорю
   секретарю:
    ;- Господин Базыленко назначил мне прием на два
   часа дня.
   Не дожидаясь ответа, открываю дверь в кабинет. За большим столом сидит Базыленко - среднего роста, упитанный мужчина, в очках (я несколько дней ходил к управе, чтобы заранее рассмотреть его в лицо и после не перепутать с кем-либо). Перед ним стоят навытяжку два бургомистра и поли- цейский начальник.
   Не говоря ни слова, прохожу к стулу у стены и усаживаюсь. Базыленко сразу пенял, кто я такой. Он встал и попросил посетителей освободить кабинет.
   - Скажите секретарю, что я временно буду занят.
   Выпроводив за дверь этих немецких холуев, Базыленко попытался закрыть замок, но тот, по-видимому, оказался неисправным. Махнув на него рукой, приблизился ко мне.
   С кем имею честь разговаривать?
   Представитель партизанского отряда Бирюков,- называю себя.
   Чем могу служить?
   
   Привет вам от товарищей Кардовича и Довгалева. Мой собеседник поблагодарил и тут же спросил:
   А где сейчас Довгалев?
   Я этого и сам тогда не знал. Но, не моргнув глазом, ответил, что Довгалев является комиссаром одной из партизанских бригад.
   Чем могу служить? - повторяет Базыленко заученную фразу.
   Нас интересует, не желаете ли вы встретиться с партизанским командованием.
   Да, не прочь.
   В таком случае я уполномочен договориться о времени и месте встречи.
   Первый вопрос согласовали быстро. Насчет места встречи беседовать ^пришлось дольше. Вначале Базыленко предложил, что он с карательным отрядом придет в деревню Белевичи и там будет ждать наших представителей. Я ответил, что на это мы согласны, но вынуждены будем тоже подтянуть свои отряды в район переговоров: ведь мы должны обеспечить безопасность нашего командования.
   Мой собеседник подумал и заявил, что этот вариант не подойдет.
   - А как вы смотрите на то, что я один приеду в деревню Добросневичи?
   Отвечаю, что это неплохое предложение, но в Доброснезичах у моста через реку Лахву находится полицейская застава из 15 человек.
   Сегодня эта застава стоит, а завтра ее может и не быть.
   Это верно! - согласился я.- Постарайтесь убрать ее оттуда.
   Когда казалось, что мы договорились об условиях встречи, Базыленко спросил:
    - А что, если я приеду не один, а с начальником могилевской полиции?
   Хорошо, приходите вдвоем.
   Разговор наш был вежлив, предупредителен. Но во взглядах, которые бросал на меня Базыленко, я читал затаенную злобу. Передо мной был зверь и палач. Стоило ему нажать кнопку, и его прислужники ворвались бы в кабинет и растерзали меня на куски. Что же заставило его мирно беседовать со мной? Страх... Не случайно он так часто поворачивался к окну. В каждом прохожем на улице чудился ему мой товарищ, партизан.
   - Когда вас снова можно ждать в Могилеве?
   Шестого января в этот же час. Губы Базыленко скривились в усмешке.
   Что же вы так долго добираетесь до Кличева?
   Этим вопросом он хотел показать, что ему известно, где находится центр партизанского движения нашей области. Я не стал его разуверять. Действительно, Кличев был в то время нашей партизанской столицей. Многие сотни карателей нашли себе могилу в этом районе. Базыленко отлично знал это.
   Простившись, не спеша покинул кабинет. Нервы собраны в кулак. В любую минуту меня могут схватить. Вышел на улицу. Оглянулся. Нет, кажется, никто не преследует.
   Вновь заглянуть к Базыленко мне пришлось не через неделю, а на следующий день. Ночью в деревне Вендорож полицаи задержали Полину Петровну, которую я послал к партизанам. Узнав об этом, я той же ночью пробрался в деревню и обстрелял полицейский участок из автомата. Надеялся, что в поднявшемся переполохе Павловская, женщина решительная и находчивая, сможет убежать. Но это ей не удалось сделать.
   Нашей подпольщице грозила гибель. Чтобы спасти ее, я отправился к Базыленко и заявил, что переговоры с партизанским командованием не состоятся, если Павловская не будет немедленно выпущена на свободу. Начальник области уперся в меня недобрым взглядом, долго молчал, но потом все же процедил сквозь зубы:
   - Хорошо! Я прикажу ее освободить.
   Он потянулся к телефону. Я задержал его руку.
   Боитесь? - усмехнулся он.
   Нет. Не доверяю. Звонить будете после моего ухода. К вечеру Полину Петровну выпустили.
   Базыленко я больше не видел. Надобность в переговорах с ним отпала. Партизаны и подпольщики развернули ожесточенную борьбу с оккупантами. Начался 1944 год, год стремительного наступления Красной Армии. Фашистам и их ставленникам - предателям и изменникам Родины - пришлось поспешно удирать. Далеко не всем это удалось. Базыленко, верой и правдой служивший гитлеровцам, не избежал справедливого возмездия: советский суд приговорил его к расстрелу.
   

Из книги:
Бирюков П.С. Пощады не было //Солдатами были все. - Минск, 1972. -С.449.