У ветерана военной разведки Клавдии Александровны есть все, чтобы считать себя счастливой: добрая, дружная семья, внучка и правнучка, сердечное, неформальное уважение московских властей. Ее знают в столице, и не только потому, что она - боевая подруга Зои Космодемьянской. Судьба К.А. Милорадовой потрясает своей человеческой самоотверженностью, содержит в себе немалую частицу той Правды, которой когда-нибудь сложится настоящая, подлинная история нашей Родины.
   
   
    В Северном округе осталось совсем немного тех, кто, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего, делал все, чтобы у фашистов земля горела под ногами на каждой дороге, в каждом захваченном населенном пункте, на каждом мосту и железнодорожном перегоне. Их всех называли тогда партизанами, хотя одни сами покидали свои дома и уходили в лес, других посылало командование организованных с самого начала войны спецчастей, в частности, диверсионно-разведовательной партизанской части N9903, где прошла подготовку народная героиня, московская школьница Зоя Космодемьянская.
    Кем была во время войны выпускница пединститута Клава Милорадова? Диверсантом, разведчицей. Осень жизни привела ее к заслуженному причалу, на долгожданный отдых в замечательный, уголок Северного округа столицы, в окруженную садом девятиэтажку у ограды Храмы Всех Святых. У ветерана военной разведки Клавдии Александровны есть все, чтобы считать себя счастливой: добрая, дружная семья, внучка и правнучка, сердечное, неформальное уважение московских властей. Ее знают в столице, и не только потому, что она - боевая подруга Зои Космодемьянской. Судьба К.А. Милорадовой потрясает своей человеческой самоотверженностью, содержит в себе немалую частицу той Правды, из которой когда-нибудь сложится настоящая, подлинная история нашей Родины.
   
    Итак, рассказывает Клавдия Александровна.
   
    - В июне 41-го в Москве не было студентов в теперешнем понимании: все рвались на фронт. Но на фронт не брали, и молодежь пошла на заводы. С 1 июля я стала работать на 37-м заводе (ныне - завод им. Орджоникидзе на Преображенке). Была распределителем работ в термическом цехе, вечно бегала черная, грязная, как кочегар. Случалось, работали по 17 часов, спали там же. Ложишься на обтирочные тряпки и так сладко поспишь часов пять, а потом -снова работать.
    Октябрь. Кто-то пустил слух, что в Химки ворвался немецкий танк. А ведь так и было: один ошалелый танкист, имевший при себе билет на победный парад фашистов на Красной площади, въехал в самый центр Химок. В Москве началась паника. Враг был у самых ворот Белокаменной. Волоколамск занят. Началась эвакуация нашего завода.
    Рабочие снимали станки, смазывали их солидолом, грузили на платформы и отправляли в Куйбышев. Мы, получили подъемные и зарплату. Дали на дорогу продукты, эвакуационное свидетельство. Предупредили: завтра к вечеру быть на Казанском вокзале! И вот я иду домой с Преображенки в Сокольники. Среди домов - пусто, ветер разносит клочки бумаги, кругом грязь. Пустые окна смотрели, как живые: "И ты тоже бросаешь город?!". Села на скамью, расплакалась. Около меня находились двое мужчин, один другому говорит: "Я не эвакуируюсь! Только что был в райкоме, записали в ополчение!" Я бегом в райком, расположенный рядом с метро. Врываюсь в кабинет секретаря Гриши Коварского и говорю: "Давай путевку на фронт!".
    - Ты откуда?
    - С 37-го.
    - Ты и повезёшь завтра документы и учетные карточки в Куйбышев.
    - Вези сам, - кричу. - Вот продукты, деньги. Забирай, мне не нужно, мне путевку давай!
    Я не заметила, как вошел 1-й секретарь по военной работе Женька Ковальков: "Гриша, а ты дай ей то, что в столе. В самый раз будет!".
    Григорий отодвигает ящик и протягивает мне запечатанный пакет: "Здесь путевка спецкомсомола. Завтра в 14.00 приходи в ЦК на комиссию".
    27 октября нас принимали секретарь горкома комсомола Саша Шелепин и военные. Задавали каверзные вопросы, выспрашивали, сможем ли выдержать, если схватят, пытать будут?
    На комиссию пришла и Зоя. Потом назначали следующий сбор в кинотеатре "Колизей" на Чистых прудах. В те дни Москву уже бомбили фашистские самолеты. Мы, 21 девушка и 2 юноши, отправились в часть на грузовике. Видели, как москвичи копали траншеи. Даже дети таскали мешочки с песком и складывали их, как кирпичи, сооружали укрепления.
    В части началась учеба. Ускоренными темпами нас учили стрельбе по азимуту, взрывному делу, "снятию" часовых. Мы и холодным оружием научились владеть. Ох, и пригодилось же это! Первое задание выполняли под Волоколамском. На 3 дня в том же направлении ушла группа из 8 человек. При случае мы должны были с ними соединиться. Между станциями Дубосеково и Горюны перешли линию фронта. На 4-е сутки, в ночь с 6 на 7 ноября, приступили к выполнению задания. Минировали дорогу Шаховская - Княжьи горы. Мы ставили совсем новые натяжные мины конструктора Старикова, взрывали мосты. Натянули провод на дороге, подстерегли мчавшегося фашистского мотоциклиста, свалили, взяли его полевую сумку. Вернулись в срок и принесли в часть тяжелую весть: группа Пахомова, с которой мы должны были соединиться, приняла неравный бой на Волоколамском кладбище. Тяжелораненых, их схватили фашисты. После неимоверных пыток все 8 были повешены в Волоколамске. Среди них - наши подруги: Женя Полтавская и Шура Грибкова, студентки художественного училища им. Калинина.
    В ночь, когда Зоя ушла в Петрищево, где немцы расположили штаб межармейской радиосвязи, создававшей серьезные помехи предстоящему контрнаступлению советских войск, командир послал Лиду Булгину и меня в разведку. Мы отошли метров на 400 - засада! Стали уходить. Нас преследовали. Оторвавшись от фашистов, мы стали пробираться к линии фронта. В сумерках на краю деревни показались очертания артполка. Обходили осторожно, но вдруг прямо перед нами оказался незамеченный среди снежных сугробов немецкий блиндаж. Мы залегли. Время тянулось долго, пока мы с Лидой не поняли, блиндаж пуст! Потянули на себя тяжелую дверь - открыто! Одно мгновение, и мы проскользнули в темный провал, почти на ощупь собрали со стола папки с бумагами, пакеты. Выскочили! В темноте ровной стеной сыпался снег - нам на выручку! Без особых приключений перешли линию фронта, и вскоре часовой отвел нас в штаб нашей части. Мы доложили обстановку и отдали "трофеи".
    Разбудили нас рано, почему-то велели одеться в солдатское обмундирование. Приказ: "В машину!", и повезли в Перхушково, где находился штаб Западного фронта. Вводят в комнату: у карты - Г.К. Жуков, строгий такой, сосредоточенный. Приказал подробно рассказать, как добыли документы, а сам отмечал что-то на карте. Еще день, и мы поехали в Москву, к Сталину. Он встретил нас приветливо. После того, как мы повторили наш нехитрый рассказ, нас увели.
    Когда начальник разведотдела штаба Западного фронта Корнеев вручил нам с Лидой Булгиной по ордену Красной Звезды, я говорю: "Орден за какие-то смятые бумаги?!". Он засмеялся и по-хорошему так сказал: "Да мы по этим "бумажкам" наступление начинаем!". Помню, нас после этого как подменили, и ночью мы обе не смыкали глаз. Тогда я поняла, самое дорогое для меня - Москва, и я смогла ей хоть чем-то помочь! Казалось, что сил во мне стало так много, что я смогу преодолеть самое трудное.

Вера Ларина
   Продолжение в следующем номере
   ("Головинский объектив, спецвыпуск, май 2003)