Родился в 1932 г. в деревне Матушкино Химкинского района Московской области. Окончил Ржавскую семилетнюю школу. Работал фрезеровщиком в Москве. В 1961 г. закончил Химкинскую музыкальную школу, в 1972 г. - культпро-светучилище. С 1971 г. работал во ВНИИПП, Усковском сель- ском клубе, музыкальной студии в школе №805 нашего города. Затем работал педагогом в филиале музыкальной Химкинской школы №1. В 1992 г. окончил Московский областной педагогический институт имени Н. К. Крупской. С 1995 года Борис Васильевич работает в школе №897 педагогом дополнительного образования, являясь руководителем школьного музея. Еще в 1969 году Борис Васильевич предложил директору музея Уманской А. А. сделать макет деревни Матушкино. Над этим макетом он трудился на протяжении 3-х лет. Громадная кропотливая работа увенчалась успехом. Вот уже более 30 лет макет привлекает внимание не только детей, но и взрослых. Исчезнувшая с лица земли деревня как бы приобрела в макете свою новую жизнь, став экспонатом нашего музея. Ларин Б. В. - автор статей в сборниках трудов нашего музея. Неоднократно о Борисе Васильевиче писали средства массовой информации Зеленограда.
   
   
   
   
   Для нас, детей, как и для всего населения деревни Матушкино война была суровым испытанием. Хорошо помнится тот первый день, когда эта страшная весть о войне пришла в нашу деревню. Было часов 11-12 дня, когда часто-часто зазвонили в металлическую "доску", которая висела на пожарном сарае. Жители деревни думали, что где-то случился пожар. Обычно редким ударом по этой "доске" давали знак выхода колхозникам на работу, а при пожаре удары по "доске" были частыми. Все жители д. Матушкино от мала до велика, стремглав, пустились на тревожный зов, но пожара никакого не было. Жителям деревни не верилось, когда им сообщили о начале войны. В клуб был принесён громкоговоритель, взятый у Мишина Василия. И с того часа на всю деревню шла тревожная передача, сообщавшая о внезапном нападении фашистской Германии на нашу страну, о варварских бомбардировках наших мирных городов и сёл.
   Многие жители деревни в первый же день войны ушли добровольцами на фронт. Всей деревней мы провожали на фронт наших односельчан, родных и знакомых до станции Крюково. Сколько было горя, слёз, когда дорогие нам люди уезжали на фронт. Мы были, хоть и детьми, но понимали всё по-взрослому: на что, на какие трудные испытания едут наши отцы и братья.
   Война в деревне почувствовалась сразу. Каждый вечер по деревенской улице ходили патрули с соседнего аэродрома, усилилась охрана колхозного имущества деревенскими старожилами (после того, как пресса сообщила о диверсантах и поджигателях).
   В домах, школе, клубе и в правлении колхоза крест-накрест были заклеены все окна бумагой, соблюдалась строгая светомаскировка. По ночам у жителей военные патрули проверяли документы. Появились беженцы на лошадях и пешие, они несли нехитрый скарб и малых детей. Особенно их поток увеличился в сентябре-октябре. Помню, много было беженцев со Смоленщины, когда они расположились возле усадеб у Куликова пруда на отдых (после войны на этом месте построили здание школы швейников и металлистов). Люди шли от самого Смоленска пешком и на лошадях, гнали своих и колхозных коров в тыл. Многие были ранены и больны. Жители деревни, конечно, чем могли, тем и помогали им. Мы, дети из деревни Матушкино, после школьных занятий ходили на перекрёсток Ленинградского шоссе и, сидя у дуба (он стоял за монументом) наблюдали, как в сторону Ленинграда проходили наши войска. Но не только пехота шла на запад, проходили и другие рода войск.
   В середине октября в сторону Ленинграда шла танковая колонна Т-34. У одного из танков что-то случилось с двигателем. Танкисты съехали с шоссе и остановились на полянке, окружённой сваями, метрах в пятидесяти от Ленинградского шоссе. Командиром танка был молодой лейтенант. Школьники, что постарше, как-то узнали, что в "углу" - так прозвали это место жители д. Матушкино - ремонтируют танк. Ребята стали помогать танкистам чистить снаряды, делали всё, что попросят. За это лейтенант обещал, как только разобьют немцев, покатать их на танке!
   Когда танк был отремонтирован и опробован двигатель, лейтенант дал команду погрузить боеприпасы в танк. По окончании работы танкисты поблагодарили ребят за помощь, и командир дал команду завести мотор. И тут случилось непредвиденное!
   Двигатель у танка вспыхнул ярким огнём! Танкисты и ребята бросились от танка на другую сторону Ленинградского шоссе (в кювет). Лейтенант же вскочил на танк, выхватил пистолет и крикнул: "Назад! К танку!". Вмиг все очутились у танка! Одни вытаскивали снаряды из танка, другие гасили пламя. Огонь был быстро погашен, и в скором времени танк отбуксировали в ремонт.
   Прошло много времени, но жители деревни Матушкино, когда подходят к памятнику "Танк Т-34", что стоит на 40-м километре Ленинградского шоссе, вспоминают этот эпизод: ведь танк-то стоит там, где в октябре 1941 г. произошёл вышеописанный случай!
   Но вернёмся к осени 1941 года.
   События шли, как грозовые тучи! Приближение фронта чувствовалось во всём. Каждую ночь двигались войска. Днём передвигаться стало небезопасно. Фронт вступил на московскую землю. В школе каждый день учителя предостерегали нас, чтобы мы следили за светомаскировкой, были бдительными, никому не рассказывали, кто какие части видел и куда они двигались. Ещё рассказывали нам о налётах фашистской авиации на поезда и железнодорожные станции Октябрьской железной дороги.
   В конце сентября в школе уже стало находиться небезопасно, и по окончании первой четверти занятия прекратились. У нас, детей войны, появилось много свободного времени. Уж очень нам нравилось ходить на Ленинградское шоссе! До сих пор помню один случай, который произошёл на моих глазах. На перекрёстке Ленинградского и Крюковского шоссе несли патрульную службу четыре девушки лет 18-20-ти. Там, где находился до недавнего времени пост ГАИ, в начале ноября 1941 года стоял шалаш, сделанный из еловых веток, у него всегда горел костёр. Под Льяловским шоссе был тоннель, в котором располагались нары для отдыха патрульной службы. Задача девушек состояла в проверке документов у тех, кто направлялся в Москву. Две девушки всегда находились на перекрёстке, а две отдыхали. Нам, мальчишкам, очень нравилось к ним ходить. Они рассказывали нам о партизанах и пели о них песни, читали стихотворение Суркова "В землянке", на слова которого была написана песня "Я по свету немало хаживал" и другие. Рассказывали, что происходит на фронте, давали подержать винтовку, мы были такими счастливыми в это время! Девчата ходили в деревню за водой. У моей тёти Елены Сергеевны заказывали носки и перчатки (она вязала их на машинке). Девушки дежурили с месяц. Одну из них, как сейчас помню, звали Шурой. Это была высокая, статная, чернобровая девушка. Она очень выделялась среди подруг. Все девушки потом переписывались с тётей и впоследствии написали, что Шуру под Ржевом задавил немецкий танк.
   Девушки были смелые, боевые и отчаянные!
   Со стороны Ленинграда ехала полуторка, в которой сидели лейтенант и шофёр. На перекрёстке дежурили две девушки. Они остановили машину, и одна из них потребовала документы у лейтенанта. Он отказался выполнить её требование. Она в один момент зарядила винтовку и наставила на него. Лейтенант в свою очередь выхватил пистолет, вскочил в кузов и крикнул водителю, чтобы он быстрей уезжал. Но тут прогремел выстрел: пока первая девушка держала его на мушке, вторая выстрелила в заднее колесо - машина накренилась вправо, на выстрел выскочили девушки с винтовками, которые отдыхали в тоннеле. Этот эпизод произошёл в несколько секунд. В это же время из Москвы ехала воинская машина с солдатами. Они и завершили эту трагическую сцену, обезоружив и взяв обоих с собой, как диверсантов. Документов-то у них не было.
   Самой первой утратой деревни Матушкино была Пахомова Анастасия с ребёнком. Однажды днём, это было в 20-х числах ноября 1941 года, над деревней пролетел истребитель отечественного производства с красными звёздами на крыльях и дал очередь из пулемёта по домам. Войск в деревне было мало. Несколько домов было прострелено насквозь. В частности дом Устиновой Марии Григорьевны. Дом их стоял там, где сейчас третий корпус от леса завода "Микрон". И только по чистой случайности, что за столом никого не было, никто не был убит. Стол же был пробит в нескольких местах пулями. В этом налёте была убита Пахомова Анастасия, беременная женщина. Она стояла у окна, и пуля, попав в живот, убила сразу двоих. У неё осталось пятеро детей сиротами. Их распределили в разные детские дома, и через много лет они все встретились. Дом их стоял там, где сейчас стоит первый корпус от леса завода "Микрон".
   Хотя фронт и приближался к нашим местам, мы всё же готовились к зиме. Утепляли дом, вставили в окна зимние рамы, заготавливали на зиму дрова. Зима в 41-м пришла рано, и была очень суровой. Дрова мы заготавливали и возили на санках с того места, где сейчас стоит кинотеатр "Электрон". В один из таких дней, когда мы везли дрова, из-за леса со стороны деревни Ржавки, где сейчас детсад "Оленёнок", вылетел самолёт с крестами на крыльях, а за ним два наших истребителя И-16. Истребители вели по нему огонь поочерёдно, длинными очередями, и было видно, как пулемётные трассы шли к немецкому самолёту. Все жители, которые везли дрова, попадали в снег, потому что немецкий самолёт стрелял по нашим самолетам и, соответственно, в нашу сторону. Этот воздушный бой был очень скоротечным, проходил он там, где сейчас поликлиника № 152. В том месте, был склад горюче-смазочных материалов аэродрома, потому что, когда немецкий самолёт сбросил бомбы, там взметнулось огромное пламя и долго горело. Истребители продолжали преследовать фашистский самолёт. В нашем доме, макет которого стоит в Зеленоградском музее, где-то в 20-х числах ноября 1941 года разместился медпункт, куда каждый день привозили наших раненых бойцов. В те дни Ложки и Пешки (деревни Солнечногорского района) переходили по нескольку раз в день из рук в руки. Однажды санитарная машина, которая всегда доставляла раненых к нам, не могла пробиться в Ложки. Санитары, когда приехали назад, рассказывали, что, не доезжая до деревни Чашниково, их обстреляли из кювета фашисты. Шофёр был, очевидно, очень ловким и развернул машину так быстро, что немцы не причинили никакого вреда. В этот же день офицер Бурыгин, артиллерийский разведчик дивизиона катюш, который находился на "Слободке" (по рассказу Виктора Ивановича Преснова - жителя "Слободки") как всегда рано утром уехал в Ложки, где шли бои, на полуторке. Часов в 10 утра машина вернулась. В Чашниково она была обстреляна той же группой немцев. В этом обстреле офицер Бурыгин был убит, а машина с места обстрела уехала с такой скоростью, что пули вонзались в борт, не пробивая его.
   В Зеленоградском музее есть письмо Преснова Виктора Ивановича, который очень подробно описал этот эпизод со слов вернувшегося шофёра живым и невредимым. Эти бойцы офицеры жили в доме Пресновых. Лейтенанта же похоронили в лесничестве, где сейчас находится общество пчеловодов. По приближении фронта колхозникам выдавали по последним заработанным трудодням зерно.
   Зерносклад был там, где сейчас находится здание "Зеленоградстрой". В 20-х числах ноября жители ддеревни Матушкино, получая зерно, видели, как немецкие самолёты бомбили деревню Ржавки. Как после мы узнали, когда ходили в Ржавскую школу, что по деревне проходила воинская часть, и фашисты обрушили на неё смертоносный груз. В этой бом- бёжке погибли не только военные, но и гражданское население. В один из домов было прямое попадание, где погибли солдаты и вся многодетная семья. Дом находился там, где сейчас выезд на Ленинградское шоссе 400-го автобуса.
   В конце ноября бомбёжки близлежащих деревень стали чаще, тому свидетели обелиски, которые стоят по деревням до Химок. Из Матушкино было хорошо видно, как немецкие бомбардировщики группами по 12-15 штук каждый день по несколько раз пролетали над Ленинградским шоссе в сторону Москвы. От выстрелов в домах дрожали стёкла. Жители Матушкино видели, как наши зенитки на слободке стреляли по немецким самолётам. Сверху падали осколки от снарядов, и всем приходилось прятаться в домах. В газете "Боевая тревога" № 259 красноармеец Л. Ковтов писал, что в районе Ма- тушкино был подбит бомбардировщик зенитчиками сержантов Немобина и Голдобина.
   Несмотря на тревожную обстановку, все говорили, что немцев обязательно разобьют и победят! И это было тогда, когда наши отступали! Солдаты были молодые, подтянутые, хорошо одеты и обуты. Они говорили, что успех немцев временный. Что это была за часть, мы тогда не знали. А потом стало известно, что это были политбойцы-добровольцы из Ленинграда, участники битвы за Матушкино в составе 7-ой гвардейской дивизии. В конце ноября в Матушкино и её окрестностях отступала и сдерживала немецкие войска 7-ая гвардейская дивизия, и в этом бою участвовал Синюк Леонид Архипович - бывший директор Крюковской школы, который мне и рассказал, как они сдерживали немецкие атаки на деревню.
   В конце ноября наша семья перешла в окопы, так как в деревне стали рваться снаряды, в доме находиться было опасно. В окопе, небольшом по размеру, сидело нас 17 человек - детей и взрослых. 30 ноября 1941 г. наступило какое-то затишье. Солдат в деревне почти не было, или нам так только казалось. Часов в 12 дня мы с Виктором Чудаковым были у окопа и увидели, как два снаряда, один большой, другой маленького калибра, ударившись о лёд Куликова пруда, срикошетили и отлетели - большой - к "кузнице", а другой - неизвестно куда. Но оба почему-то не разорвались. Это всё происходило недалеко от нашего окопа. Мы с Виктором бросились к тому снаряду, который упал недалеко от нас. Это был снаряд калибра 200 мм, блестящий и ещё горячий. От него вокруг растаял снег. Мы с Виктором по очереди слушали, как он гудит. Снаряд почему-то не разорвался, даже тогда, когда лет через пять мы положили его в костёр. Мне запомнился этот момент потому, что после этого случая к нашей деревне вплотную подошла линия фронта.
   В памяти осталось, как после этого нас загоняли в окоп, а нам было интересно смотреть, как наши солдаты перетаскивали через ручей полковой миномёт.
   Приблизительно в час дня над полем, где сейчас находятся ПОК, завод ЖБИ и другие предприятия Зеленограда, появилась "рама" (немецкий самолёт-разведчик). В это время из леса, где сейчас находится завод "Компонент", через поле и "Слободку" в направлении Крюковского лесничества проходила конница Доватора, с которой жители "Слободки" даже общались. Немцы с помощью самолёта-корректировщика на- чали обстреливать нашу конницу шрапнелью. Мы находились в окопе, и о том, что происходило на поле, и как рвалась шрапнель, нам передавал как наблюдатель Чудаков Борис Иванович, впоследствии кавалер двух орденов Славы. Ему было тогда лет 16-17. После ухода немцев мы находили на этих полях убитых лошадей и ими питались в ту суровую военную зиму. После немецкой артподготовки вдруг стало тихо. Где-то около двух часов дня мы вдруг услышали на ломаном русском языке: "Русс вылезай!". Все в окопе притихли. Немцы же стали стучать по крышке входа в окоп, после чего Пелагея Захаровна Чудакова (мать восьмерых детей), а за ней и все мы вышли из окопа. Нам бросилось в глаза, что горело несколько домов, в частности, дом учителя Петрова-Никитина Ивана Петровича, и немцы цепями, как в фильме "Чапаев", наступали со стороны "Слободки" на деревню. Из рассказа сыновей Ивана Петровича стало известно, что когда немцы заняли "Слободку", немецкие танки, прячась за домами, стали обстреливать то место Ленинградского шоссе, где сейчас стоит монумент "Танк Т-34". В тот момент по шоссе двигались наши войска. Дом Петровых сгорел одним из первых в результате обстрела нашими солдатами и немцами, которые прятались за их домом. В нашем окопе находилась Терехова Людмила Ивановна с двумя сыновьями. Одному из них Николаю было 17 лет, одет он был в военную гимнастёрку своего брата (тот был старшим лейтенантом и являлся лётчиком-инструктором на Крюковском аэродроме (теперь там 4-й микрорайон). Немцы, завидев на парне гимнастёрку, схватили его за грудки и закричали: "Русс зольдат! Русс зольдат!", хотели его расстрелять, но наши матери набросились на винтовки немцев и не дали застрелить мальчишку. Когда немцы увели его и двух его одногодков, которые сидели в окопе, мы думали, что их расстреляют. Но они потом вернулись и рассказали, что собирали наших раненых солдат по всей деревне и сносили в пожарный сарай (сейчас на этом месте гараж милиции), где они, 37 человек, и замёрзли. В то время, когда мы стояли у окопов, два наших самолёта У-2 летели на небольшой высоте над полем, где стоял "молотильный сарай" (сейчас там промбаза), в сторону "Слободки". Лётчики видимо не знали, что в деревню входили немцы. На наших глазах по ним был открыт немецкий огонь, и они оба загорелись. Один из них упал на поле, где сейчас котельная, а другой перетянул через крюковское шоссе и упал в то место, где сейчас находится "Дом мебели". Ночью этого же дня стало тихо. Днём у окопа немцы нам говорили, что "Сталина- бом-бом! Москва - капут!". Мы и вправду подумали, что они взяли Москву! Но на другой день мы с братом Николаем пошли в свой дом, чтобы взять воды и продуктов. Воды, конечно, в вёдрах не оказалось, а на нашу просьбу дать нам воды, немцы показали на стоящий в печке таз со снегом. Колодец был напротив, но вдоль деревни вовсю свистели пули. Это наши солдаты обстреливали деревню, и немцы, конечно, боялись ходить к колодцу. Нам с братом бросилось в глаза, что возле усадеб и за каждым домом стояло много разной техники: машины разных марок, бронетранспортёры, танки, пушки и т.п. А вечером 30 ноября, когда наши подростки собирали раненых красноармейцев, немцы, по словам очевидца Романова Михаила Васильевича, на вездеходах ездили по усадьбам и собирали своих убитых, свозили их во двор Петровых. Алексей Митрофанович рассказывает, что двор был забит штабелями убитых немцев. Но это было небольшое отступление. Продолжим дальше.
   Начиная числа с 3 декабря, за Матушкино начались сильные бои. Каждый день на деревню было несколько атак. Почти каждую ночь над деревней и над лесом, где сейчас завод "Компонент", по местному это место называлось "Десятиной", появлялись самолёты У-2, они бомбили немецкие артиллерийские позиции и их технику. После отступления немцев много осталось ящиков от снарядов, разбитые повозки и другое немецкое снаряжение, видны были большие воронки от авиабомб, следы бомбёжки. Ночью, когда приходилось выходить из окопа, можно было видеть пулемётные трассы, которые тянулись из "прогона" в сторону "Слободки" и деревни. На месте "прогона" сейчас построена насосная станция и растёт молодой лес. Деревню и "Слободку" фактически обстреливали с тыла. Это было, конечно, загадкой. Ведь немцы в первый же день (30 ноября) взяли этот участок леса и все три "сечи" до Ленинградского шоссе.
   Как уже было сказано выше, на деревню было в день по нескольку атак. В одну из атак к нам в окоп четверо немцев принесли одного своего солдата, раненого в ногу в области колена. Они хотели его перевязать. Вскоре началась очередная атака. Один из немцев выглянул из окопа и закричал: "Русс!", все они моментально выскочили из нашего окопа и убежали, оставив раненого, который лежал у нас на ногах. Мы все сидели спиной к стене, а ноги на середине окопа были. Немец лежал, озираясь по сторонам, под нашими пытливыми взглядами. Потом вскочил, схватил винтовку, и, опираясь на неё как на костыль, выскочил из окопа. Мы потом долго смеялись над тем, как немец испугался наших солдат, что забыл и о ране. Они оставили у нас портфель, который мы не трогали до прихода наших солдат. В портфеле обнаружили следующее: немецкие деньги, парфюмерию, безделушки, ножницы и медикаменты.
   Числа 4 или 5 декабря со стороны леса (из "прогона") выехал наш танк, покрашен он был в белый цвет с красными звёздами на башне и, двигаясь вдоль деревни, стрелял из пушки и пулеметов по технике противника, которая находилась в деревне, и домам, где засели немцы. Их было очень много. Этот танк видели многие жители, в частности, Петров Алексей Митрофанович. Танк снарядом снёс террасу дома вместе с немцами. Мой брат Николай нёс воду из Галиного пруда в окоп и рассказал, как по деревне ехал танк весь белый с красными звёздами, стреляя направо и налево. И как немцы, прячась за домами, стреляли по нему.
   Экипажем этого танка было уничтожено несколько машин и другой немецкой техники. Житель деревни Пахомов Александр Васильевич был свидетелем тому, как танк расстрелял дальнобойные орудия большого калибра. Это было на том месте, где сейчас магазин "Берёзка". На месте орудия валялись разбитые механизмы наведения и другие приспособления к ним. По словам жителей, немцы её только что привезли, из неё не успели сделать ни одного выстрела. Политрук Исаев писал в одной из газет о рейде танка в селе М. По вышеописанному всё совпадает. Танк же, сделав рейд вдоль деревни, повернул на Крюково (сейчас Панфиловский проспект), подорвался на мине, причём повреждена была только гусеница. Экипаж видимо не знал, что шоссе заминировано нашими же солдатами. Танк с заряженным орудием стоял долго после отступления немцев, пока деревенские ребята не разрядили орудие в колхозный курятник. После этого танк увезли в ремонт.
   В одну из атак наши солдаты ворвались в деревню, но под сильным огнём немцев им пришлось отойти. Там, где сейчас пожарное депо, стоял дом Романовой Марии Васильевны. Она рассказывала, как после одной из атак остался наш раненый солдат, и как немцы его допрашивали. Видимо, ничего от него не добившись, они раздели его почти догола (а мороз был градусов 20 с позёмкой) и вынесли на улицу, положив у крыльца. Тётя Маша (мы так её звали) вынесла ему одежду, но немцы запретили его одевать, пригрозив расстрелом. Он так и замёрз у крыльца.
   О зверствах и издевательствах гитлеровцев вспоминают Пахомова Нина Алексеевна и Петрова Елена Андреевна (они жили по соседству, на Слободке). В холодном чулане-каморке дома Пахомовых находились раненые красноармейцы. Когда немецкие офицеры садились обедать, раненых загоняли в угол, видимо, для развлечения, напротив себя. Они бросали красноармейцам обглоданные кости и корки хлеба. И, если кто-нибудь осмеливался достать кость или корку - офицеры тут же стреляли по нему. Но когда офицеры отвлекались или засыпали, Елена Андреевна незаметно передавала еду раненым, рискуя своей жизнью.
   Несмотря на то, что деревня Матушкино была передним краем, где бои длились круглые сутки, немецкие солдаты зверствовали над пленными и мирным населением. Филиппова Надежда Харламовна (живет в Зеленограде), видевшая всё своими глазами вспоминает, как немецкие солдаты заставляли наших раненых бойцов в одних гимнастерках и портянках при морозе в 20-25 градусов носить ящики со снарядами, подгоняя их прикладами.
   Разоренова Вера Алексеевна рассказывала, как над ее отцом, уже стариком, издевались два немца. Около дома Разореновых, был колодец глубиной более 30 метров, а воду доставали при помощи веревки и колеса с желобом. И вот этим солдатам, наверное, было большое удовольствие видеть, как старик поднимал ведро с водой. Как только отец Веры Алексеевны доставал ведро, они тут же заставляли ее вылить в снег и вновь доставать воду из колодца. И так они с улыбками на лицах наблюдали часа два, как Алексей Николаевич доставал и выливал воду в снег, пока не ушли греться в дом.
   В окоп к Шорниковым немцы бросили гранату, хотя знали, что там сидят старики и дети. При взрыве был ранен Шорников Федор. Н.Х. Филиппова вспоминает, как вошедший в их дом немец, услышав голодный плач ее 11-месячной сестренки Татьяны (живет сейчас в Зеленограде), вырвал ее у матери Александры Тимофеевны и понес на улицу - она криком мешала спать немецким солдатам. Но один пожилой немец помешал ему. Сказал, что завтра, мол, уже в Москве будем, и не надо. (Он все с хозяйкой на ломаном русском разговаривал, спрашивал, где муж, она сказала, что в тюрьме, а он в армии был). Один солдат ударил бабушку Феню Филиппову за то, что она не дала ему молока. Корова-то стояла на дворе, да не доилась. Терехова Василия немцы ударили так, что он получил сотрясение мозга, за то, что он стал тушить свой, подожженный ими дом. Несколько раз порывался тушить свой дом Преснов Иван Захарович, но немец с автоматом не позволил. Во время боев были убиты и похоронены в братской могиле: Чудаков Виталий, 12 лет; Николаев Николай, 14 лет; Калачев Николай, 17 лет; Ратников Василий, около 65 лет; Соловьев Федор, 14 лет;
   Богданову Клавдию, 17 лет - нашу красавицу и певунью занесли в дом, а когда начался обстрел, дом сгорел. После пожара мать нашла ее останки и похоронила около дома под сиренью.
   На перекрестке Крюковского и Ленинградского шоссе (отметка на карте 216,0), на этом месте сейчас монумент Защитникам Москвы, была оборудована артиллерийская позиция. Редактор газеты "Ворошиловский залп" Кормиков Анатолий Григорьевич, описал случай, как артиллерийский расчет 288-го стрелкового полка под руководством старшего сержанта Горбунова, будучи окруженным со всех сторон пехотой и танками противника, продолжал вести прицельный огонь до последнего снаряда. 8 немецких танков было подбито расчетом орудия. Но силы были неравны. Подпустив врага вплот- ную, старший сержант Горбунов взорвал орудие, а вместе с ним всех подошедших гитлеровцев. Погиб полностью и героически орудийный расчет.
   Жители деревни рассказывали после отступления немцев о бесстрашном поступке группы наших бойцов, которые 4 и 5 декабря с криком "Ура!" атаковали немцев с тыла, со стороны Маленького пруда. Силы, конечно, были неравными. Большая часть группы была разбита, а остальным удалось пробиться на северную часть деревни, где сейчас стоит первый корпус завода "Микрон". Там стоял дом М.В. Калачёва (живут сейчас в Зеленограде). Позади Калачёва дома, пока стоял снег, было обнаружено 11 наших бойцов, расстрелянных немцами. Шапки, шинели и обувь с них были сняты. Рядом валялись 11 винтовок со сломанными прикладами. Как уточнили жители деревни, эта группа долго отстреливалась с крыши дома Разорёновых, но, видимо, у них кончились патроны, и их взяли в плен. Жители рассказывали, что их, разутых и раздетых, немцы водили по деревне, а потом расстреляли у дома Калачёва. После боя этих солдат и других убитых похоронили за домом Пахомова в братской могиле, где сейчас стоит первый корпус от леса завода "Микрон".
   6 декабря немцы завезли горючее для своей техники. Машина встала у дома Мишина Сергея Григорьевича. Но она не успела даже разгрузиться. Её заметил наш корректировщик, который сидел в северной части леса, телефонный провод долго оставался на ели, протянутый вдоль Ленинградского шоссе. Залп по машине был точным и своевременным. Машина вместе с горючим была разбита, сгорела. В политдонесении 354-ой сд было сказано, что в деревне Матушкино уничтожен склад с горючим. На деревню во время боёв не раз делала налёт наша авиация, не только ночью, но и днём. Жители деревни в один из моментов видели, как наш лётчик, который бомбил деревню, двумя точными попаданиями разбил машину с зениткой, а также была уничтожена зенитка на "Слободке", где жили учителя нашей школы. Не доходя до автобазы № 41 метров 200 можно видеть часть незасыпанного водоёма. Здесь был Галин пруд. В течение 9 дней боёв мы брали из него воду для питья. На берегу пруда стояла кузница, рядом был огромный пень, у которого валялось много стреляных гильз. В деревне часто говорили о геройском поступке нашего пулемётчика, который тащил пулемёт "Максим" со стороны "Слободки" и метко отстреливался у пруда от наседающих немцев. Вообще о геройских поступках наших солдат в деревне говорили много. Их жители видели в разных местах, при наступлении немцев и во время атак наших на деревню. Геройски сражались и погибли пулемётчики у молотильного сарая, они отражали яростные атаки немцев в первый день их наступления со стороны "Слободки". Немало от их огня погибло фашистов, которых после боя немцы грузили в бронетранспортёры и увозили к себе. Наших пулемётчиков, которые погибли после изгнания немцев из деревни, похоронили недалеко от школы. Фундамент сохранился по сей день.
   Смертью героя погиб наш пулемётчик, 18-летний ленинградец, который отражал атаки немцев со стороны деревни. Позицию он занял там, где сейчас проходная плодоовощного комбината. Его нашли весной, когда растаял снег, и с почестями похоронили на "Слободке". По документам, которые нашли у него в кармане, жители деревни отправили письмо его род- ным.
   В самом центре деревни были пожарный сарай, сельский магазин и клуб. Между этими строениями находилась большая площадка. Во время боёв, по рассказам жителей, в этом месте возникали штыковые бои наших с немцами. Один солдат, принимавший участие в этой атаке, говорил, что видел неснятую афишу у клуба. Фамилия солдата неизвестна.
   Там, где сейчас начинается здание завода "Элион", стоял дом Калачёвых, недалеко от него был окоп. По рассказам жителей, в этот окоп проникли наши разведчики, одетые в гражданское. В доме у Калачевых было несколько немецких офицеров, изрядно подвыпивших. Они играли в карты. Выбрав момент, наши солдаты, выскочив из окопа, ворвались в дом, обезоружили немцев и увели за Крюковское шоссе.
   На перекрёстке Крюковского и Ленинградского шоссе, после боёв, стояли подбитые немецкие танки, бронетранспортёры, пушки и другая разбитая техника, а также металлические кровати, чемоданы и другие вещи, отнятые у жителей. Всё это немцы возили с собой на танках, машинах. Житель Матушкино Куликов Виктор Егорович рассказывал, что всё валялось на шоссе такими кучами, что через них еле перелезали!
   В газете от 2 декабря 1941 года была написана статья военным корреспондентом Владимиром Ставским, а позже в книге "Комсомол в боях за Родину" (рассказ "Командир танка") о политруке В. Седлецком, командире танка Т-34.
   В частности, было описано, что у танка Т-34, которым командовал В. Седлецкий, заклинило башню, но он оставался в боевом состоянии. Пушки и пулемёты были исправными. Встав в засаде в 350-400 метрах от перекрёстка и пристрелялся к нему. Башня-то не вращалась!
   Утром, как описывал В. Ставский, экипаж увидел немецкую колонну, приближающуюся к перекрёстку. Впереди шли тан- ки. Первый, едва выехавший на перекрёсток, был разбит, второй тоже, так все пять немецких танков вскоре чадили на перекрёстке Ленинградского и Крюковского шоссе! В статье же говорилось, что экипаж советского танка остановил колонну, рвавшуюся к Москве. Немцы, конечно, обнаружили его и стали по нему стрелять. До сих пор на месте, где была стоянка, лежит колесо от танка. Танк как рубеж, который немцы не перешли в 1941 году!
   На этом рубеже 41-го километра бои не утихали все девять дней. Немцам не удалось пройти по Ленинградскому шоссе, они решили обойти его справа. Но их встретили бойцы 354-ой дивизии. Ветераны рассказывали, в первый же день (когда была остановлена колонна на Ленинградском шоссе) немецкие бронетранспортёры с пушками и артиллерийскими расчётами переехали Крюковское шоссе (в районе теперешнего пруда "Быково болото", где 1 микрорайон) и, не успев развернуться для стрельбы по танку, были все перебиты (человек 16-20). Не взяли ни одного пленного!
   Бои за Матушкино были жестокими все девять дней! Особенно начиная с 3 декабря. У немцев была масса техники. Перед каждой атакой наших бойцов производилась артподготовка. Запомнилось, что после каждого попадания снаряда или мины в наш окоп гасла наша "коптилка" - пузырёк с керосином. По окончании боёв стала видна работа наших артиллеристов и миномётчиков.
   Некоторые автомашины, танки и пушки были разбиты так, что представляли собой груду металлолома! Но некоторые были целые. Например, "автолетучка", которую (как вспоминал Чудаков Иван Иванович) взяли в Крюковскую МТС. Она потом очень долго служила.
   В нашей деревне, как, наверно, и везде в сельской местности, окрестности имели свои названия. Вдоль Ленинградского шоссе были отдельные участки леса и кустарники, так называемые "сечи".
   Эти "сечи", особенно в первые дни боёв за Матушкино, немцы здорово укрепили. Было сделано много окопов закрытого и открытого типа. Высота господствовала над местностью. Уста- новили много пулемётных точек, как на опушке леса, так и на поле. Здесь были и пушки. У одной из них впоследствии обнаружили подкалиберные снаряды. На ящиках для снарядов было написано: "Стрелять только по танкам "KB". Там же был пункт освещения местности, откуда немцы ракетами освещали передний край.
   На углу "сечи" до прихода немцев стояла наша зенитка, прикрывая Ленинградское шоссе. Там остались ящики со снарядами. Деревенские ребята после ухода немцев сбросили эти ящики в одну из воронок, так они и пролежали там до начала строительства завода "Элион". Экскаваторщик Гесь Иван Иванович (живёт сейчас в Зеленограде) копал траншею. И каково было его изумление, когда он увидел, как из ковша экскаватора стали высыпаться снаряды! После этого случая всё вокруг проверяли сапёры.
   Вся местность на "сечи", по обеим сторонам Ленинградского и Крюковского шоссе, где сейчас стоит Монумент Славы, была изрыта воронками от мин, снарядов и бомб, которые до сих пор не заросли в лесу "за дорогой" (так у нас назывался лес за Ленинградским шоссе). Эти лесные опушки охранялись бойцами 7-й гвардейской дивизии. Здесь, за монументом, в качестве артиллерийского разведчика воевал Кирилл Иванович Щелкин, один из создателей советской атомной техники. В книге П.Т. Осташенкова "Пламя и взрыв" рассказывается, как дивизия прибыла в район Большие Ржавки. Гвардейцы 7-й дивизии на рубеже Льялово - Ленинградское шоссе стояли здесь насмерть. В критические моменты бойцы кидались с гранатами под танки, не раз сходились врукопашную. Это же подтвердил один из участников сражения. Смело действовали артиллеристы, в рядах которых сражался К.И. Щелкин. "Был случай, когда командир орудия А. Черпоус, оставшись один в своём расчёте, вёл огонь целый день, уничтожив 12 танков противника.
   Гвардейцы несли потери. Но силы их не иссякали. Легкораненые не выходили из боя. В дивизию непрерывно прибывали коммунисты и комсомольцы из столицы. Они получали оружие и тут же рядом с ветеранами шли в бой". Каждый кусочек нашей земли имеет свою незабываемую историю.
   Немцы пришли в деревню со стороны Алабушево через гречишное поле при содействии "помощников". На восточной части поля до сих пор сохранились позиции наших бойцов и, конечно, если бы не эти "помощники", то немцы не знали бы сюда дороги, а если бы и пришли, то были бы встречены достойно. Зная, что там наши солдаты, свернули и вышли на Алабушевскую дорогу, минуя то место в лесу, на которой были сделаны завалы, выйдя на "Турецкие поля", где сейчас находятся завод железобетонных изделий и промзона. Нашим бойцам пришлось отступать в невыгодных условиях. На "Слободке", которую немцы заняли приблизительно в час дня, как рассказывали жители, произошел такой трагический случай. Один наш боец отстреливался от наседавших немцев (это было у березы на колхозных парниках). Видимо, у него кончились патроны, а сдаваться он не собирался, и когда они приблизились к нему, он взорвал себя и их.
   Здесь же на "Слободке" был отличный парк с аллеями акаций, липами, кедрами, пирамидальными тополями, "зайчатник" с Дунькиным прудом. После ухода немцев эти красивые места невозможно было узнать. Вся растительность пострадала от артобстрела и немецкой техники. Всюду были видны ободранные немецкими танками липы и другие деревья, уничтоженные аллеи акаций. Там же, на "Слободке", валялась немецкая разбитая и сожженная техника: машины, пушки, мотоциклы, велосипеды. Местами лежали кучи металлолома, где трудно было понять, что это за техника.
   На берегу Галиного пруда стоял сарай-пчельник, в который на время зимы ставили ульи, там же была и печка. По рассказу жительницы Матушкино Лариной Нины Сергеевны, в сарае было человек 14-20 жителей. При отступлении немцы дверь сарая с улицы плотно забаррикадировали. Когда находившиеся в "пчельнике" жители увидели, что над ними полыхает пламя, все по команде Ивана Захаровича с трудом взломали дверь и увидели двух смеющихся немецких автоматчиков с зажжёнными факелами. Немцы с такой же лёгкостью подожгли 11 домов и школу на "Слободке" вместе со своими ранеными (в школе у них был лазарет). Там, где сейчас котельная 1 микрорайона, была песочная гора. От этого места, если идти к заводу железобетонных изделий по опушке леса до Турецких полей, можно и сейчас увидеть окопы, где держали оборону бойцы 354-й дивизии. От этой опушки в сторону деревни Матушкино протекал ручей к оврагу. Овраг доходил до молотильного сарая. От этого места до центра деревни было метров 300. Из-за этого молотильного сарая было несколько атак на деревню. Однажды мы с мамой решили во время боя сходить за концентратом хлебного кваса в разбитый магазин, который находился в центре деревни. Мы, жители, ничего не ели несколько дней, пили только воду из "Галиного пруда", благо он был рядом. Мы вышли из окопа - мать впереди, а я сзади. Не успели мы выйти из старой кладовой, как ударил пулемёт со стороны молотильного сарая. Мы упали в снег и поползли к магазину. Но ничего там не нашли. В доме было пять немцев, они по очереди смотрели в сторону, откуда стреляли. Обратно мы ползли под сильным обстрелом, раз оглянулись и увидели, как дом, где находились пятеро немцев, уже горел. В него видимо попал снаряд.
   Когда подползали к своему окопу, обратили внимание на бидон с керосином (он всегда стоял зарытый в снег), горлышко у бидона было пробито так, как будто оно предназначалось для тёрки.
   Ветераны 354 стрелковой дивизии вспоминали, что под этим сараем были большие кучи мякины и там прятали от мороза тяжело раненных бойцов. Тот лес, где находится ныне летний кинотеатр, памятник - блиндаж, кинотеатр "Электрон", школа № 842, детсад "Оленёнок", детсад № 214, у нас называли "Подрябинкой". От кинотеатра "Электрон" по Ленинградскому шоссе и сейчас видна насыпь. Здесь в 1920-е годы была построена узкоколейка, по которой в годы разрухи возили дрова из-под Льялово для отопления предприятий и жилых домов Москвы. Вдоль этой дороги были установлены наши миномётные батареи. В этом лесу было очень много землянок. Лес этот обстреливался немцами круглые сутки. Ночью над лесом стояло сплошное зарево от разрывов. У школы № 842 очень долго стояла ель, под которой была наша пулемётная точка, которая не давала немцам свободно передвигаться по деревне. О том, как наши бойцы не давали свободы немцам, говорят воронки от мин и снарядов вокруг этого места. Всё было ими изрыто, а ель вся простреленная и изуродованная осколками была памятником этим бойцам. Она росла напротив входа в школу № 842, жаль, её уже нет.
   На том месте, где сейчас стоит первый торговый центр, был раньше бугор, на котором росли сосны. В этом месте нашими бойцами была оборудована позиция, которая не давала немцам свободно передвигаться по деревне. Бойцам пришлось отбивать атаки немцев и днём, и ночью. Эти пулемётчики уж очень им досаждали! После боя на этом месте лежали трупы немцев в белых халатах. Видимо они не раз хотели ликвидировать наших пулемётчиков.
   Самые жестокие бои проходили у Быкова болота на небольшом поле Камнедробилка (где сейчас подстанция и водонапорный узел в 1 микрорайоне) и в лесу за монументом Славы. Во время боёв эта территория подвергалась мощной бомбёжке немецкой авиации. Бомбы сбрасывались, видимо, очень большие, так как воронки от них достигали 3-4 метра. Характерно, что много их, бомб, валялось в лесу неразорвавшихся. В этом же лесу валялись всевозможные "сюрпризы" в виде красочных бобов, которые гудели, но сразу не взрывались, почему мы и остались живы. По опушке леса от Льяловского шоссе в сторону Чашниково были установлены круглые противотанковые мины, между которыми была натянута проволока. Северная и северо-восточная окраины Матушкино были немецким тылом. Но контролировались нашими частями. Например, в углу находился наш корректировщик, оттуда же был проделан боевой рейд по деревне танка Т-34. Там же в "прогоне", как рассказывал командир роты Пятенко Василий Иванович: "4 декабря около 2 часов ночи наши разведчики в белых халатах пробрались в тыл врага - Чашниково. Ехал обер-лейтенант. Его схватили и привели на командный наблюдательный пункт дивизии. С ним было 150 боевых крестов, которые он вёз в Матушкино для вручения наград своим солдатам". Под натиском наших войск немцы стали отступать в сторону Алабушево. На выходе из леса (где сейчас завод "Компонент") и на чашниковской поляне было несколько сгоревших машин, но две из них были целые. Одна из них летучка (о ней написано выше) непростая, она тоже подорвалась на мине. В машине были награбленные вещи и очень много травяных мешков с орлами и свастикой (этими мешками обзавелись все жители Матушкино) и другим имуществом, среди которого было знамя какой-то немецкой части. Как говорят жители, из него в одной семье мать сшила ребятам две рубашки. Эта машина долго после ухода немцев стояла на Чашниковской поляне, пока деревенские ребята не подложили под неё мину (их везде валялось очень много - на краю деревни целый склад- тысячи две). От взрыва машину отбросило в болото, там же где она лежит и сейчас (за "Компонентом"). Лес, который окружает завод "Компонент", назывался по-местному "Десятина". Над ним почти каждую ночь кружили наши У-2, в результате чего в лесу после ухода немцев валялись разбитые повозки, ящики и военное снаряжение. За деревней у Маленького пруда проходила канава (она сохранилась частично), вдоль которой было вырыто много окопов. В этой канаве валялись немецкие каски, противогазы, гранаты, гильзы, патроны и другое военное имущество. Как говорили жители, до этой канавы-траншеи отступали немцы из деревни во время атак наших. И так было несколько раз.
   В сторону Алабушево немцы отступали мимо Маленького пруда и Гречишного поля. Колеи, сделанные немецкими танками, были так глубоки, что до сих пор видны их следы. При отступлении фашисты загораживали себя живым щитом из жителей деревни. Для этого сзади себя вели не только взрослых, но и детей. Об одном ребёнке, которого немцы взяли в плен, Пахомове Александре Васильевиче написана статья в журнале "Солнечная аллея". Тогда же при отступлении немцы забрали 16-17-летних ребят. Они довели их до деревни Дурыкино, при первом же разрыве снаряда рядом с группой, конвоиры разбежались, молодежь вернулась в деревню. Обо всём этом они и рассказали.
   В самой деревне около дома Королёвых (дом не сгорел) было несколько немецких могил, в которых похоронили 9 фашистов. Конечно, жителям деревни было не очень приятно ходить мимо немецких могил. Весной их перенесли на то место, где сейчас завод "Элион".
   Всё, что изложено выше, только крупица происходивших событий в деревне Матушкино и в её окрестностях за 9 дней боёв.
   Дважды пришлось автору этих воспоминаний слышать приказ: "Русс вылезай!". Во второй раз это было часа в 4 утра 8 декабря. Все, находившиеся в окопе подумали, что их расстреляют немцы. Но у окопа раздался мальчишеский смех со словами: "Немцев в деревне уже нет! Выходите из окопа!". Радость была неописуема! Все смеялись и плакали. Не верилось, что после таких 9 дней и ночей остались живы. Семье Лариных немного повезло, что у бабушки Анастасии остался дом, хотя и изрядно повреждённый. Да и моя мать Евдокия Алексеевна при приближении фронта к деревне попросила солдат закопать сундук с её приданым и весь урожай зерна и муку. Дом, конечно, сожгли немцы. Спрятанное добро вскоре нам пригодилось. Когда жители вышли из своих убежищ, то увидели, что деревня была в дыму. Было тихо, шёл снег.
   На "Слободке" около дома Петровых горел наш солдат, но был ещё живой. Жители спасли его. Природа как будто спешила вместе с нашими солдатами. Бойцы гнали немцев всё дальше, а пушистый, белый, мягкий снег заметал следы этой страшной картины. А к 9-ти часам 8 декабря всё было покрыто снегом. Лишь чёрные глазницы пустых окон напоминали о том, что ещё несколько часов назад здесь была битва, которая осталась в сердцах жителей надолго, чёрным осадком легла на души людей. Жаль, что никакая метель не может занести этот осадок.
   Отступая, немцы сожгли и порушили всё, что удалось. В уцелевших домах они оставили бутылки с горючей смесью (одну такую мы нашли у бабушки в доме и чуть было не сгорели). К счастью наши сапёры обнаружили это, и никто из жителей не пострадал.
   Была у бабушки в подполе мина. Дом стоял в центре деревни, и немного позади от общего ряда домов. Дом был с хорошим фундаментом, с 8 окошками (через эти окошки летом проветривали подпол), а немцы эти окошки приспособили для амбразур, из которых они отражали атаки наших бойцов со стороны молотильного сарая. В подполе находилась картошка, запасённая на зиму. Немцы, когда рыли в подполе окоп, почти всю картошку засыпали землёй. И вот где-то в январе 1942 года бабушка полезла в подпол за картошкой. Разгребая землю лопатой, она услышала стук лопаты о металл. В доме были наши бойцы. Картошку она искала в земле и вылезла, сказав солдатам, что она нашла там мину. Один из солдат куда-то ушёл и вернулся с двумя сапёрами. Оба спустились в подпол и минут 20 оттуда не выходили. Потом один вылез и говорит, что мина очень большая и какая-то неизвестная. Ни один провод к ней не подходит, и они никак не могут найти взрыватель к ней. Надо её взрывать, так как она разминированию не поддаётся. Он попросил нас одеться, взять нужные вещи и отойти подальше от дома. Сколько было слёз при сборах! Как будто немцы вернулись!
   Солдаты вместе с нами вышли из дома. Остались только два сапёра. Один остался в подполе, а другой вышел на улицу и стал тянуть провод через окошко. Мы всё это наблюдали издалека и со страхом ждали взрыва. Минут через 10 один из них вошёл в дом. Через некоторое время он вышел и стал звать нас всех к дому. У нас у всех отлегло. Когда вошли, стали ждать второго сапёра, когда он выйдет из подпола с миной. Наконец он вышел и, пряча что-то за спиной, сказал: "В польскую служил, в финскую служил, разряжал мины и немецкие, и французские, и бельгийские, и польские, а такие, как эта..." - и показал нам железный таз - "никогда разряжать не приходилось!". Дружный наш смех был до слёз - слёз счастья.
   В нашем доме было ещё такое. В середине апреля стало тепло. Бабушка опять проявила бдительность. Как всегда, раскапывая землю и собирая картошку в подполе, она увидела провод. В доме находились бойцы. Бабушка вылезла из подпола и сказала, что там мина. Один солдат спустился в подпол, обследовал и, выйдя оттуда, сказал, что нужны сапёры. Наши солдаты каждый день были в деревне. Одни уезжали, другие приезжали. Пришли к нам сапёры, спустились в подпол и минут через 20-30 извлекли "мину". Это было колесо для перемотки пряжи. Над этой "миной" мы смеялись от всей души. А бабушка пожалела, что кожаный ремешок на колесе разрезали сапёры, думая, что это провод к мине.
   Фронт уходил от нас всё дальше и дальше, и только похоронки приносили тяжёлые вести в дома жителей деревни. Напоминали, что война, горе и смерть были рядом. Из деревни в 72 дома ушли на фронт больше ста человек.