"РАНЕН, НО НЕЗНАЧИТЕЛЬНО"

        "С боевым приветом!
   Здравствуйте, дорогие Маруся, дочка Маечка и дочка Люсенька!
   Шлю я вам свой боевой привет и желаю всего наилучшего в вашей мирной жизни. Здоровье у меня сейчас хорошее, ничего не беспокоит. Беспокоит только то, что и вас - скорейший разгро... немчуры...
   Маруся, поздравляю с пролетарским праздником Первое мая, который в нынешнем году празднуется в обстановке Отечественной войны. Вы там, в далеком тылу, выходите на площадь отмечать те достижения, которых добились на трудовом фронте. Но и мы, в действующей армии, отмечаем наши достижения: сколько унич- тожено и истреблено немецких оккупантов. В развернувшемся пред первомайском боевом соревновании силами снайперов уничтожено 239 фашистов за короткое время - они нашли себе могилу и заработали "за храбрость" деревянный крест на советской земле.
   Маруся, я от вас давно не получаю писем и считаю, что это только по причине того, что наш № ПМС не зарегистрирован на Большой Земле, а вы, наверное, писали...
   Писать прервал на 20 минут из-за некоторых обстоятельств...
   Остаюсь жив и здоров. Посылаю открытку Маечке и Люсе.
   До свидания. Маруся, целую. Передай привет папе и маме. Н. Шаронов.
   30 апреля 1942 года".
   
   Еще одно фронтовое письмо написал политрук Николай Андреевич Шаронов. Но отправить домой не успел. Его потом, спустя десятилетия после Великой Отечественной войны, во время раскопок в Генуэзской крепости нашли вместе с удостоверением личности политрука балаклавские следопыты. Прочитать истлевшие листочки оказалось невозможным.
   Рассказывает жена Н. А. Щаронова Мария Михайловна:
   - Познакомились мы 3 мая 1936 года. А потом в один из выходных дней Николай пришел к нам домой. В нашем саду цвели яблони и вишни. Было очень красиво. Мы с ним долго любовались цветущим садом. Я показала ему свою любимую вишню, и около этой вишни он впервые меня поцеловал."
   Мы поженились 17 октября 1936 года. У нас родились две дочки: Майка и Людмила.
   В мае 1941 года часть, в которой служил муж, была переведена в Бессарабию. Надо заметить, что Коля, как человек военный, часто уезжал в различные командировки, и у меня всегда сжималось сердце, когда я его провожала. Что там говорить: в воздухе пахло грозой, хотя нас и успокаивали, что войны в ближайшие годы не предвидится. Но мы же были жены военных!
   Когда он уезжал в последний раз, мы толком даже не попрощались. Я запомнила этот день: Коля попросил меня за чем-то сходить в магазин. И только я вышла, он тут же ушел. Ушел, не попрощавшись, он не хотел, чтобы, провожая его, я плакала. Он не мог видеть моих слез, он оберегал меня.
   Пришла я из магазина, а его нет, и сердце мое сжалось от боли. Спрашиваю Майку - ей тогда четыре годика было: "Где наш папочка?" Отвечает: "А он на паровозике уехал. Велел тебя поцеловать".
   Схватила я детей и тотчас побежала на воинскую площадку. Прибежала в тот момент, когда их эшелон тронулся с места. Я только увидела, как Коленька высунулся из проема теплушки и махнул рукой. Видел он нас или нет, трудно сказать. Увидеться нам больше было не суждено...
   М. М. Шаронова с детьми жила в городе Сызрани Куйбышевской области. Туда приходили письма, опаленные дыханием войны.
   
   "Здравствуй, дорогая моя Маруся, Маечка и Люся! Шлю я вам свой горячий поцелуй.
   Во-первых, я вам сообщаю, что телеграмму вашу получил 27/IX-41, за которую очень благодарю, и очень рад, что получил от вас далекую весточку... Буду ждать подробного описания вашей жизни.
   Главное, пиши насчет моих деток: как растут и развиваются? Как Люся? Наверное, бегают, взявшись с Майей за ручки. Мне очень желательно увидеть вас всех. Маруся, я очень жалею, что не взял твоего фото, и я очень прошу, чтобы вы все снялись и прислали мне карточку.
   О себе: сейчас живу пока хорошо, на здоровье не жалуюсь, находимся на старом месте, в городе Одессе, где бьем и будем бить зарвавшихся немецко-румынских захватчиков. Никогда Одессе не бывать под пятой немецко-румынского фашизма. Мы сейчас находимся в осажденном положении, как вы уже слышали по последним известиям.
   Маруся, целуй за меня моих деток и не обижай. Я понимаю, что вам сейчас довольно скучно, но придет день, когда мы с вами будем вместе... С приветом из Одессы. Н. Шаронов.
   28 сентября 1941 года".
   
   Несмотря на оптимистическое утверждение автора письма, 16 октября 1941 года Одесса была оставлена. Войска защищавшей ее Приморской армии были переброшены в Крым. Политрук Н. А. Шаронов получил назначение в сводный полк НКВД 2-й стрелковой дивизии. В минуту затишья между боями он писал родным:
   
   "...Во-первых, я вам передаю горячий поцелуй из далеких краев СССР. Во-вторых, сообщаю, что я жив и здоров. Живем пока хорошо, ведем борьбу с немецким фашизмом...
   Маруся, я ругаю себя за то, что еще дома перешил простые сапоги, а сейчас наступила зима, и в них прохладно, хотя в Крыму зима не холодная, сейчас с утра морозно - 5-10 градусов, а днем - тепло. Только надоели ветра. А у вас, наверное, уже стоят морозы?
   Маруся, мы выехали из Сызрани вдвоем из нашего городка - позабыл фамилию младшего политрука. Он жил в семнадцатом бараке. Мы с ним доехали до станции Березино в Бессарабии. Но, как началась война, их часть пошла на Западный фронт, а мы - на Днестр, и с тех пор я его не видел. Сейчас со мною нет никого из Сызрани, и никого из знакомых я не встречал.
   Маруся, живем пока хорошо, но ожидаем лучшего с Западного фронта. Немцы рассчитывали на слабость Красной Армии, но они просчитались - Красная Армия била и будет бить немцев. Они навязали нам истребительную войну, они ее и получат: будем истреблять до единого немца. Это уже доказано...
   Маруся, я не писал вам, что был ранен. Но незначительно - ожог указательного пальца правой руки. Сейчас все про- шло.
   До свидания. Целую множество раз. Часто приходится вспоминать кое о чем. Н. Шаронов.
   4 декабря 1941 года".
   
   Сводный полк НКВД (в его составе преобладали пограничники) вел боевые действия в районе Балаклавы. В башнях старой Генуэзской крепости, которая находилась на господствующей высоте, засели гитлеровцы. Полк получил задачу выбить их оттуда.
   Штурм начался в новогоднюю ночь. Участник тех событий, бывший командир 1-го взвода 4-й роты 2-го батальона Александр Иванович Сысуев, рассказывал:
   - Мы знали одно: крепость необходимо было взять во что бы то ни стало. Мы тянули друг друга, цеплялись за кусты, чтобы не сорваться в бухту. А кто срывался - падал вниз без стона, чтобы не привлечь внимание немцев, и разбивался насмерть. А впереди всех шел, нет, не шел, а полз политрук Шаронов...
   Четвертая рота прошла по скальному выступу, что завис над самой Балаклавской бухтой, и напала на врага с той стороны, откуда ее не ждали. После войны в этих местах побывал оставшийся в живых участник штурма Владимир Григорьевич Гиляров.
   - Скажите мне сегодня,- говорил он,- что именно по этому склону мы прорвались к высоте, не поверю. Но и немцы не верили, что здесь можно подняться. Тут и обороны-то не было. Выставили нескольких часовых, мы их сняли ножами. Без шума...
   В предновогоднюю ночь 1942 года 4-я рота ворвалась в крепость и водрузила на одной из башен красный флаг. Приказом командира полка майора Г. А. Рубцова политрук Н. А. Шаронов был назначен комиссаром гарнизона Генуэзской крепости.
   За пять месяцев напряженных боев ее башни выдержали сотни прямых попаданий, но 7 июня 1942 года одно из них оказалось роковым. Под камнями рухнувшей башни погибли многие ее защитники, в числе которых был и Николай Андреевич Шаронов.
   Мария Михайловна вскоре получила извещение о гибели мужа. А спустя много лет от однополчан, балаклавских следопытов узнала подробности его героических действий.
   Сейчас она проживает в городе Сызрани, находится на пенсии. Дочери окончили дошкольное отделение педагогического училища и работают по специальности.
   "В 1942 году я вступила в кандидаты, а затем в члены партии,- написала в редакцию сборника Мария Михайловна Шаронова.- И хотя сейчас нахожусь на заслуженном отдыхе, все силы отдаю перестройке, вижу в этом долг коммуниста".