Кроме Александра в семье еще были дети: Татьяна (1900 года рождения) и Владимир (1905 года рождения).
В поисках работы семья странствовала по разным городам России. Из Кимр переехала в Курск, затем в Вильно. В семье не было счастья: обнаружились расхождения между отцом и матерью; в 1905 году супруги разошлись. Александр Иванович вскоре был сослан за революционную деятельность в Сибирь, все связи с семьей порвал. В 1916 году он умер от туберкулеза.
Своего отца Александр Фадеев не помнил. Его заменил ему Глеб Владиславович Свитыч - сын писателя-публициста, революционера-народника В. Иллича-Свитыча, сосланного в Сибирь царскими властями. Во время первой русской революции Свитыч работал фельдшером в Виленской железнодорожной больнице. Участие в революционных событиях 1905-1907 годов и совместная работа сблизили Свитыча и Фадееву. В 1907 году они поженились и переехали в Уфу: оставаться в Вильно было небезопасно из-за преследований, которым царские власти подвергали участников первой русской революции.
Жить в Уфе было нелегко. Постоянную службу имел только Свитыч. Жившая во Владивостоке родная сестра А. В. Фадеевой, Мария Владимировна Сибирцева, звала Антонину Владимировну и ее мужа к себе. В этом далеком, тогда еще мало обжитом крае для них обоих должна была найтись работа.
М. В. Сибирцева была начальницей созданной ею небольшой частной прогимназии, в которой учились преимущественно дети малообеспеченных родителей. Ее муж, М. Я. Сибирцев, был учителем географии во Владивостокской мужской гимназии.
Осенью 1908 года семья Фадеевых переехала во Владивосток. Но в городе найти работу не удалось. Вакансии имелись только в волостях и уездах. Прежде чем прочно обосноваться, пришлось переменить несколько мест. "Год или два мы жили в деревне Саровке в 50 верстах от г. Имана, на берегу реки Иман,- вспоминал впоследствии Фадеев.- Мне было лет 7-8, но я хорошо помню эту деревню: я учился там в сельской школе. Отец работал еще выше по Иману. .. Это были уже совсем дикие места, зимой тигры крали телят".
Осенью 1910 года Сашу Фадеева привезли во Владивосток, где уже училась его сестра Таня. Саша выдержал экзамен в старший приготовительный класс Владивостокского коммерческого училища и стал жить в семье своих родственников Сибирцевых.
Эта семья оказала большое влияние на формирование мировоззрения и духовного облика будущего писателя. В доме Сибирцевых часто собиралась передовая молодежь. Здесь звучали свободолюбивые стихи Пушкина и Некрасова, с уважением произносились имена Радищева, декабристов, революционеров-демократов, читались отрывки из их произведений. Нередко высказывалась мысль о необходимости свержения самодержавия в России.
В такой обстановке проходило воспитание Всеволода и Игоря Сибирцевых, Александра Фадеева и их многочисленных друзей. Впоследствии Всеволод и Игорь стали большевиками, участниками борьбы за власть Советов на Дальнем Востоке. "Оба они были очень незаурядные люди, люди волевые, бесстрашные, очень преданные. На меня лично они оба оказали решающее влияние,- на мое большевистское оформление. Я был еще молод и стал формироваться как большевик потому, что жил всегда с ними и они влияли на меня",- писал спустя много лет А. Фадеев.
Осенью 1911 года родители А. А. Фадеева поселились в таежном селе Чугуевка в 120 верстах от железной дороги у подножия живописных Сихотэ-Алиньских гор.
Каждое лето Саша и Таня приезжали в Чугуевку к родителям.
Антонина Владимировна с малых лет приучала детей к труду. "Мы сами пришивали себе оторвавшиеся пуговицы, клали заплатки и заделывали прорехи в одежде, мыли посуду и полы в доме, сами стелили постели, а кроме того,- косили, жали, вязали снопы на поле, пололи, ухаживали за овощами на огороде.. Мы всегда сами пилили и кололи дрова и топили печи. Я с детства умел сам запрячь лошадь, оседлать ее и ездить верхом..." - рассказывал впоследствии Фадеев о своем детстве. А о Чугуевке писал так: "Это село родное и для меня, лучшие дни детства и юности связаны у меня с Чугуевкой".
Фадеев полюбил суровую и величественную природу края: Сихотэ-Алиньские горы, дикую тайгу, бурные горные реки, океанский прибой, яркое солнце дальневосточного юга. Восхищение и уважение юного Фадеева вызывали люди-труженики, в упорной борьбе с природой добивавшиеся права на жизнь в этом диком краю. Позднее в рассказе "О бедности и богатстве" (1936) он сказал о своих земляках так: "...была и у нас своя тайная гордость за то, что своими руками проложили мы дорогу сюда, раздвинули эти страшные леса, подняли горькую эту землю, несчетно побили лютого зверя и сохранили совесть и пламя в сердце".
Отрочество и юность Фадеева тесно связаны с Владивостоком. Уже тогда это был один из красивейших городов России. Амфитеатром нисходящий к бухте Золотой Рог город-порт был воротами России на Тихом океане. К причалам порта подходили океанские пароходы под флагами многих стран мира.
Высоко в небо поднимались горы. С "Орлиного гнезда" за гористым, покрытым лесом полуостровом виднелся бирюзовый морской простор. Вход в бухту сторожил Русский остров - владивостокский Кронштадт.
Шумно и оживленно было на улицах. Мимо красивых зданий с зеркальными стеклами окон мчались экипажи, по тротуарам тек непрерывный поток пешеходов. Слышался разноязычный говор, с берега бухты доносились гудки пароходов и паровозов, грохот лебедок; свежий ветер приносил с моря запахи рыбы и водорослей.
Любовь к Приморскому краю, к Владивостоку Фадеев сохранил на всю жизнь. В феврале 1951 года он писал: "...и сейчас Владивосток остается самым любимым и прекрасным городом".
Образ родного города Фадеев запечатлел в романе "Последний из удэге".
Во Владивостокском коммерческом училище Фадеев сдружился с Петей Нерезовым, Гришей Билименко и Саней Бородкиным. Четверо друзей были неразлучны. "Три мушкетера и Д'Артаньян" - так шутливо называли себя молодые друзья.
Особенно близок Фадееву был Гриша Билименко, сын крестьянина из-под Спасска. Это о нем уже после его смерти Фадеев, вспоминая годы юности, писал в "Молодой гвардии": "Друг мой! Друг мой!.. Если бы ты знал, какое волнение овладевало мной в те далекие дни детства, когда мы ездили с тобой учиться в город! Более пятидесяти верст разделяло нас, и, выезжая из дому, я так боялся, что не застану тебя, что ты уже уехал,- ведь мы не виделись целое лето!
Одна возможность такого горя невыразимой тоской сжимала мне сердце... Но разве был хоть один случай, чтобы ты не дождался меня.. ."
С юными годами связана и первая любовь Саши Фадеева к ученице гимназии Асе Колесниковой, которой он впоследствии посвятил свои "Письма о юности".
У Фадеева рано проснулся интерес к литературному творчеству. С десяти лет он начал сочинять стихи. А когда ему исполнилось одиннадцать, он, начитавшись Фенимора Купера, Майн-Рида, Джека Лондона, Сетона Томсона, достал где-то неиспользованную бухгалтерскую книгу и на ее страницах написал приключенческую повесть о мальчиках, убежавших в Америку. Любопытно, что сестра Фадеева, Таня, читала эту повесть своим подругам по гимназии и они слушали охотно, не подозревая, что ее автор - ученик первого класса коммерческого училища.
Стихи и рассказы Саши Фадеева помещались в рукописном ученическом журнале. К сожалению, эти ранние литературные опыты Фадеева не сохранились.
У Фадеева были и другие художественные наклонности: он любил петь, знал на память многие мелодии, рисовал с натуры. Очень любил Фадеев театр. А по примеру своих двоюродных братьев Всеволода и Игоря Сибирцевых, хороших спортсменов, увлекался спортом.
Во Владивостокском коммерческом училище работали знающие преподаватели, многие из них придерживались передовых по тому времени взглядов. Фадеев с благодарностью вспоминал работавшего в старших классах учителя русского языка и литературы Степана Гавриловича Пашковского, под руководством которого получил хорошую литературную подготовку. Во Владивостоке началась революционная деятельность Фадеева. Он вел агитационно-пропагандистскую работу среди учащейся молодежи, сотрудничал в большевистской газете "Красное знамя". Когда летом 1918 года на Дальний Восток вторглись интервенты, Фадеев с оружием в руках встал на защиту Советской власти.
В сентябре 1918 года он вступил в ряды Коммунистической партии; ему не исполнилось еще и семнадцати лет.
По ночам, остерегаясь встреч с патрулями интервентов и белогвардейцев, Саша Булыга (партийный псевдоним Фадеева) и его молодые товарищи расклеивали на заборах и стенах домов листовки, звавшие к борьбе против колчаковщины и интервенции.
В воскресные дни по заданию рабочего Красного Креста молодежь проводила в рабочих кварталах города сбор денежных средств, продуктов питания и теплой одежды для большевиков, заключенных в тюрьмы и концентрационные лагеря.
Иногда молодым коммунистам поручали сопровождать члeнов партийного комитета, оберегать конспиративные квартиры, охранять их во время тайных собраний. Однажды, выполняя одно из таких поручений, Александр увидел легендарного Сергея Лазо. Позднее он познакомился с ним ближе, стал одним из его младших соратников. Для Фадеева, как и для многих других революционеров, Лазо навсегда остался любимым героем юности.
И еще один революционер остался в памяти писателя. Это был М. И. Губельман (родной брат видного революционера Емельяна Ярославского), известный среди владивостокских подпольщиков как "дядя Володя". Члeн партии с 1903 года, бесстрашный большевик, брошенный царскими властями на каторгу, Губельман после февраля 1917 года возвратился во Владивосток, где участвовал в провозглашении Советской власти. Один из руководителей антиколчаковского подполья, Губельман позднее стал комиссаром партизанских отрядов Приморья. Некоторые черты его духовного облика Фадеев воплотил впоследствии в образе Левинсона в своем романе "Разгром".
А. Фадеев, Г. Билименко, А. Бородкин, П. Нерезов, братья Цапурины, И. Дольников и другие составили одну из боевых групп владивостокского революционного подполья. Это были первые организаторы комсомола Приморья. "В большевистском подполье Владивостока мы были самыми молодыми,- рассказывал Фадеев,- нас так и звали: "соколята".
Весной 1919 года началась партизанская жизнь будущего писателя. Служба в Новолитовской роте Сучанского партизанского отряда и бои с белогвардейцами на побережье Японского моря, многодневный агитационный поход по таежным деревням и селам накануне первого уездного съезда Советов и участие в этом съезде (Фадеев выполнял роль секретаря), сотрудничество в газете "Партизанский вестник" и ожесточенные бои партизан с интервентами и белогвардейцами, описанные Фадеевым в "Разгроме",- вот главные события его жизни весной-осенью 1919 года.
Фадеев тех незабываемых дней запомнился друзьям сосредоточенным, с умными наблюдательными глазами, с лицом, обильно усыпанным веснушками.
Он не расставался с карандашом, что-то записывал на листках бумаги, которые потом прятал в свою увесистую сумку, висевшую на ремне через плечо. Никто из партизан тогда не подозревал в нем будущего выдающегося писателя нашей страны, не знал, что он первым из писателей словом художника расскажет народу о бессмертных подвигах партизан героического Приморья.
В сентябре 1919 года отряд, в котором служил Фадеев, понеся тяжелые потери, пришел в его родное село Чугуевку. Когда в село пришел другой партизанский отряд, действовавший восточнее Спасска, в районе Свиягинской лесной дачи, Александр Фадеев и Игорь Сибирцев вступили в него.
"...Он был... самым дисциплинированным, самым неуловимым и самым действенным партизанским отрядом... Это была настоящая, сплоченная, боевая, воинская часть",- так характеризовал Свиягинский отряд Фадеев в очерке "Особый коммунистический".
Свиягинский отряд действовал вдоль линии Уссурийской железной дороги. В январе 1920 года он участвовал во взятии Спасска.
В ночь с 4 на 5 апреля 1920 года отряд вступил в бой с японскими интервентами, напавшими на революционные отряды в Приморье. В этом бою Фадеев был ранен и едва не погиб, оказавшись во вражеском кольце. На помощь пришли товарищи, среди них - С. П. Пищелка. Рискуя собственной жизнью, они вынесли его с поля боя на руках.
Едва оправившись от ранения, Фадеев вместе с Игорем Сибирцевым участвует в экспедиции по переброске ценных военных материалов и промышленного оборудования, необходимых формировавшейся в Амурской области Народно-революционной армии.
Об этом периоде своей жизни Фадеев писал в рассказе "Против течения" ("Рождение Амгуньского полка"), писал о своих боевых товарищах, которые "...и в жгучий полдень, и в слизкие, дождливые ночи, задыхаясь под тяжестью массивных станков и несчетного количества орудийных снарядов", грузили все это на шедший за Амур пароход. "Они несли бессменную вахту у пулеметов... и дрались смертным боем с бесчисленными толпами дезертиров... За Амуром у каждого оказались друзья, предлагавшие не ехать назад, в "чертово пекло", обещая "устроить" на более спокойные места без всякого риска. Но, справив дела, они неизменно возвращались обратно, шли, стиснув зубы, надвинув шапки на брови, снова вверх и вверх против течения - для новых вахт и драк, за новым драгоценным грузом".
В сентябре 1920 года Военный отдел Приморского областного комитета РКП(б) направил Фадеева в Амурскую область, где он вступил в ряды Народно-революционной армии. Как инструктор политотдела 2-й Амурской стрелковой дивизии, а потом как комиссар 13-го Амурского полка Фадеев участвовал в освобождении Забайкалья от семеновских белогвардейских банд.
Огромная работа лежала тогда на плечах политических работников Народно-революционной армии, сформировавшейся из партизанских отрядов. Трудности были большие. Плохо было с питанием и военным снаряжением. Не все бойцы имели обувь и шинели, зачастую сменившиеся из караула разувались и отдавали сапоги тем, кто шел в караул.
В этих условиях особенно нужны были хороший совет, добрая шутка. Именно за это любили и уважали бойцы политического работника Александра Фадеева - Булыгу. К нему шли поговорить по душам, за советом и товарищеской помощью. Большевистская принципиальность, политическая зрелость, простота и доступность отличали Фадеева. Вот почему в феврале 1921 года на партийной конференции большевиков Народно-революционной армии, когда выдвигали делегатов на X съезд РКП(б), одним из первых был назван Фадеев. На этом съезде он впервые увидел и услышал В. И. Ленина.
Фадеев не думал долго задерживаться в Москве. Он знал, что обязан возвратиться и рассказать товарищам о работе и решениях X съезда партии, он хотел также принять непосредственное участие в окончательном разгроме интервентов и белогвардейцев на Дальнем Востоке. Но этому желанию не суждено было сбыться.
В составе большой группы делегатов съезда Фадеев участвовал в штурме Кронштадтской крепости, которую в те дни удалось временно захватить контрреволюционным мятежникам.
Вражеская артиллерия и пулеметы обстреливали наступавших. От взрывов снарядов во льду Финского залива образовались огромные полыньи. Но все же в результате решительного наступления красноармейских частей сопротивление мятежников было подавлено, и над крепостью снова взвилось алое знамя революции.
Фадеев был ранен на ближних подступах к крепости. Он не погиб от повторных пулеметных очередей лишь потому, что оказался прикрытым телами убитых товарищей. Много часов пролежал он на холодном льду, пока его не обнаружили санитары и не вынесли на носилках.
Эдуард Багрицкий в поэме "Смерть пионерки", вспоминая о героическом прошлом своего поколения, писал:
Нас водила молодость
В сабельный поход.
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Так можно сказать и о боевой юности Александра Фадеева, отданной великому делу борьбы за утверждение власти Советов в нашей стране.
"Как писатель, своим рождением я обязан этому времени",- говорил Фадеев. Эти слова в известной мере дают ключ к пониманию его творчества.
| Вперёд >> |