От Мухиной Валерии Александровны
гор. Краснодон Ворошиловградская Область.

    14-го Июля 1943 г. я уходила от немцев со своей организацией, чувствуя врага, который как разъярённый зверь мчался по пятам, но внутренний голос гнал меня со своими родными вперёд.
    Ужас овеял меня когда были окружены зверской фашистской ордой возле широкого дона, жизнь казалась оборванной, я точно летела в бездонную пропасть, дышать было нечем, сразу меня сжало со всех сторон тисками, состояние было такое, точно меня поместили в тесный ящик без доступа воздуха. Увидя первого немца и машину, которая мчала врагов, я рыдала, не могла успокоить себя и взять в руки, видя самодовольные зверские лица кровавой банды, казалось, что все кончено, что не придётся видеть своих и дышать свободно, как дышали полной грудью всего лишь две недели тому назад. С таким угнетённым состоянием пришлось возвращаться в свой родной город Краснодон в котором мною была оставлена мать.
   С первых дней оккупации я старалась тайно сблизиться с нашими советскими семьями, с семьями коммунистов. Все время я была дружна с Литвиновой Марией Алексеевной, Стасюк Марией Федоровной и Каган Евфросинией Савельевной, все мы часто украдкой встречались ибо открыто нельзя было ходить. За нашими домами следили фашистские прихвостни, мы прислушивались и присматривались, что творилось вокруг. С первых же дней все мы стали ждать прихода наших, жили только этой одной мечтой, Стасюк М.Ф., каждое утро уходила из дому, бродила по улицам в надежде, что кто-нибудь порадует её радостными известиями, часто она восторженная, сияющая вбегала ко мне в дом, торопливо из-за кофточки вытаскивала наши дорогие для нас листовки, и мы с рыданиями вместе читали и ждали, ждали наших родных, никакая фашистская агитация на нас не действовала, и не могла сломить нашей веры в приход наших, мы верили нашим листовкам, мы верили и были твердо убеждены, что скоро будут наши и мы будем освобождены от гнета фашистского.
   7-го ноября Литвинова М.А. запыхавшаяся прибежала ко мне с радостным криком, флаги, флаги наши красные, я стояла на подоконнике в белье, слёзы радости не было возможности унять, я бессознательно протягивала руки по направлению развивающегося флага, хотелось обнимать и целовать этот скромный выкрашенный флаг, он манил к себе, стало легко, легко, тяжесть свалилась с плеч, одно сознание, что о нас помнят, что это сделано для советских людей, ободрило меня, точно эликсир жизни впрыснули в мой организм, я ожила, стало весело, светло на душе, я как дикая серна выбежала на улицу, все хотелось смотреть и смотреть, но голову приходилось держать низко опущенной, ибо поднять её нельзя было. На улице я встретила на расстоянии Стасюк Нину, дочь Марии Фёдоровны, она шла гордо и лучезарными счастливыми глазами показывала на развивающийся флаг, мы поняли друг друга и рассмеялись радостным смехом.
   Но самый счастливый день был у меня вовремя окупирования, когда мне доверили хранить патроны, Литвинова от имени гвардии принесла мне патроны в чайнике, я как мать ребёнка приняла их, я была счастливо, что чем-нибудь могу быть полезной нашей родине, я бережно их укутала в вату и клеенку, долго искала надёжного места, чтобы их сохранить и нашла, я замуровала их в печь летней кухни, было очень холодно, руки коченели и не слушались когда я месила глина, но потом стало жарко рукам - стало тепло когда я замазывала отверстие в печи, делая это я отдавала свою жизнь на благо счастливой родины. После этой операции я побежала к Литвиновой, там я встретилась с Вовой Осьмухиным. Я не знала, что он знает, что патроны у меня, меня поразил его взгляд, он смотрел на меня добрыми глазами, в них была выражена любовь и благодарность, казалось, что он бросится на меня и будет целовать.
   Когда начались аресты, я себя приготовила к смерти, я знала, если враги узнают, что я хранила патроны, то меня растерзают на клочки, каждый проходящий полицейский с белой повязкой на руке наводил на меня ужас, все казалось, что идут, мне не страшно было умереть, но жутко было при одной мысли, что я не увижу своих, которых я так ждала. Но вот приблизился фронт. Среди немцев смятение и их прихлебателей, кругом гудит, а нам весело, весело было, страха не было, мы чувствовали близость своих, а если бывало канонада затихала, мы впадали в отчаяние, но опять появлялся гул, мы оживали, и вот настал великий день 14-го Февраля, в 12 часов дня вернулись наши, показались первые наши танки, мы взрослые люди как дети бегали за техникой, хотелось её целовать, мы плакали и обнимались от счастья, такого волнующего состояние трудно передать, его можно только переживать.
   
   /Подпись/
   

РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 332