ВОСПОМИНАНИЯ ОБ УЧЕНИКАХ
   ШКОЛЫ ИМ. ВОРОШИЛОВА г. КРАСНОДОН
   КОЛОТОВИЧ АННЫ ДМИТРИЕВНЫ,
(продолжение - 2)

ДРАМАТИЧЕСКИЙ КРУЖОК.
   
    Особенной популярностью пользовался у нас драматический кружок, которым руководила Анна Алексеевна Буткевич, человек с хорошо развитым художественным вкусом, сама артистка по натуре. Болела часто Анна Андреевна и часто пропускала занятия кружка. Заинтересовало один раз меня, что же делают ребята без руководителя и, пробравшись почти незаметно, и уселась в сторонке.
    Шло разучивание пьесы Ал. Островского "Бешеные деньги". Никак не удавалось нашей "артистке" В. Будасовой провести роль Лидии в 4 действии, не могла она взять нужного тона и вот взмолилась:
    - Нина, /Минаева/ помоги!
    Помедлила девочка, что-то как будто решая для себя, а потом так скромно сказала:
    - А не подойдёт ли вот так, - и дала именно то, что и нужно для данного места.
    Особенно запомнилась мне сцена разговора учителя Медузова /Таланти и поклонники/ с актрисой Ниной, которую играла Нина Минаева.
    - Ведь ты меня просила учить тебя жить. Ты мне говоришь, что ты чувствовала, делала, а тебя говорю, как надо чувствовать и поступать. Ты постепенно улучшишься и со временем будешь хорошей женщиной, как надо. (играет Клиго Борис)
    Негина: - Я хочу вести честную трудовую жизнь! Ведь и в трудовой жизни есть свои удовольствия.
    Эту сцену разговора Медузова с Ниной мы заставляли повторять Бориса и Нину, не потому что она была не совсем удачна, а потому что хотели лучше запечатлеть образы лиц, в которых воплощались наши соклассники.
    Помнится мне, после постановки одной вещи (из революционного быта), где Нина играла роль Анночки (исключительно удачно), как то перестали называть Нину её именем и Анночка имя закрепилось за ней.
    - Вот где прирождённая актриса! - говорили ребята.
    - Нина, милая, прочитай монолог, ну что тебе стоит, - просили ее.
    Сколько удовольствия доставлял кружок своими постановками. Только отсутствие специального зала останавливало нас от создания сцены при школе. Кино-картины и собрания - все это мы проводили в коридорах, которые по мысли архитектора должны были заменять залу.
    К этому времени мы все больший и больший вес приобретали в жизни нашего окружения.
    Клуб шахты N5, который редко использовался любителями, теперь находился почти в полном нашем распоряжении.
    Регулярно там ставились тщательно подготовленные вещи, делались доклады на самые разнообразные темы.
    Мы отмечали дату рождения и жизнедеятельности писателя, день Красной Армии, ставили пьесы Чехова и Островского, устаивали вечера вопрос и ответов, приглашая на них родителей и общественность посёлка, заранее оповещая о вечере расклеенными и хорошо оформленными объявлениями.
    Готовились учащиеся, готовились и учителя к таким вечерам.
    Помнится, мы ставили и более серьёзные доклады: Семья и школа, Происхождение жизни на земле и другие.
    Могли мы иметь кое какие средства для приобретения косметики, париков и т.д., а в основном помогала изворотливость ребят, которой приходилось только поражаться.
    Особенно нам удавались вечера самодеятельности. Зал обычно не вмещал желающих посмотреть на сцене Клиго, Минаеву и других. Неплохим был у нас хор, который исполнял самые разнообразные вещи, а вечер обычно заканчивался физкультурными номерами и, бог мой, чего тут не показывали ребята!!
    Широкое поле деятельности было для Любы Шевцовой с её подружкой Ирой Браилко. Маленькая гибкая Люа исполняла самые смелые номера и всегда они ей особенно хорошо удавались.
    Правда, это было началом того, когда Люба стала пропускать занятия юннатского кружка, манкировать работой в школе, переключив всю свою энергию на работу в балетном кружке клуба пионеров и физкультурном.
    Кстати сказать, все физкультурные номера проводились у нас под баян, на котором играл Василий Иосифович Горбатов (физрук).
    Часто, очень часто стали Люба и Ира приходить в школу с узелками, а которых неизменно находились соответствующие костюмы: то украинские, то спортивные в зависимости о того, какая будет на сегодняшний день постановка.
    Такое одностороннее увлечение ударило по успеваемости подружек, и в седьмой класс они попали с работой.
   
   
     СПОРТ
   
    Выжать увесистую гирьку, поднять малыша (лишь бы крепкая пряжка была) - это лучшее удовольствие для Ковалёва Анатолия, "царёк" так его называли. Коренастый, широкоплечий добряк с железной хваткой руки, таким он представлялся в июне 1939 года.
    Со двора убрали следы постройки, зарыли оставшуюся извёстку. Остатки кирпича использовали на дорожки.
    Гордостью являлась дорожка, соединяющая службы двора со школой. Стала опрятней аллейка, где в тени на скамейке, можно было хорошо отдохнуть даже в жаркий летний день.
    Скамейки были расставлены так, что можно было наблюдать игру футболистов, команды которых обозначились к этому времени.
    Мертвой хваткой забирался мяч Ковалевым Анатолием, и всегда победа была на той стороне с кем играл Анатолий. Неплохо у нас в это время играли Шмыголь Яша, Григорьев Миша и другие.
    - Пари держу "красные" (отмеченные розетками) выиграют, - говорил мальчишка.
    - А с кем Ковалев играет?
    - С ними!
    - Ну нечего и спорить!
    Превосходство Анатолия было так заметно, что мы посоветовали Горбатову Василию Иосифовичу включить его в городскую команду футболистов.
    Скоро имя Ковалёва выделилось и там.
   
   
    РАССКАЗ МАТЕРИ АНАТОЛИЯ.
   
    Обувь на нём "горела", - ворчал на него и отец, но редко. Чаще он говорил так:
    - Развивайся, Анатолий! Копи здоровье, приобретай ловкость! Вот если бы я не имел сноровки, не мог бы прыгнуть на ходу с поезда! А я сопровождал снаряды белякам. Служил я тогда в "действующей" и не мог отказаться! А вот сознание, что на своего брата, казака- солдата везу снаряды, не давало мне покоя, и я решил бежать.
    Подходит поезд к Камнеломне, а я на полном ходу с него хлоп... Ничего... даже на ногах удержался, пробежав известное расстояние. Партизанил потом.
    Сын в меня, я тоже в молодости не имел равных по силе и ловкости! Знаешь в Каменке в шестнадцатом году были кулачные бои, а я учился там в ремесленном училище. От моего удара никто не стоял! Валил с удара и старого и малого! Уж такую дал бог мне силу!
    Прислушивался Анатолий к словам отца и ещё пуще увлекался спортом. Работал отец в союзпушнине, имел оружие, а это позволяло тренироваться Анатолию. Ходил он на охоту да и так стрелял в цель.
    Без зайца домой не возвращался, а если я иной раз ворчала: надоело де с ними возиться, Анатолий не только снимал шкурку, но даже шпиговал его, делал все сам ловко по-хозяйски, точно женщина.
    Приходит он как-то домой и говорит:
    - Я сегодня занял первое место по метанию гранат!
    - А ботинки ещё целые? - спрашиваю я, чем-то расстроенная.
    - Ну, мать, ты его не ругай! Это все ему пригодится! - радовался старый ловкости, силе и выносливости своего сынка.
    А иной раз с гордостью скажет:
    - Ведь в меня, моя хватка! - и довольно улыбнется.
    Некоторые из ребят позволяли себе являться в школу в майках, чего не делал Анатолий и осуждал такую небрежность.
   - Майка - костюм спортивный, - говорил он, - и в общественном месте не всем удобно показываться в ней.
   Свободная белая рубашка, лучше без воротника - вот, что нужно постоянного костюма.
   В семье Анатолий был старший. Жалея мать, он помогал ей в уборке квартиры, носил воду, белил стены, мыл полы.
   - Запрется бывало и делает. Уж очень не хотел он, что бы кто-нибудь застал его за этой работой, - говорит мать.
   В комсомол Анатолий вступил в 1939 году.
   Готовился он к этому дню очень тщательно. Основательно изучил устав и обязанности комсомольца и только сетовал на то, что давалась ему математика, а иметь по ней плохую оценку Анатолий не хотел.
   В 1939 году Анатолий закончил седьмой класс и вместе с дружком по школе Фультен-ша Васей, перешел в вечернюю школу.
   На работу, однако, Анатолий не пошёл. Целый день теперь был свободным у мальчик и эту свободу он использовал, занимаясь спортом.
   
   
     ВОЕНИЗАЦИЯ ШКОЛЫ.
   
    Согласно приказу - школы военизировались. Разобрали этот вопрос мы на педсовете и порешили прежде всего заняться внешней стороной этого дела:
   
    1. Вставать при входе учителя под команду дежурного.
    2. Сдавать рапорт и т.д., но самое главное - хорошо знать современное оружие.
    3. Уметь метать гранаты, брать препятствия.
   Поставили вопрос: научиться всем водить машину.
   Основательно проработали это дело по классам, и было интересно слышать, как говорили друг другу ученики:
   - Я ведь шофером быть не собираюсь, для чего мне непременно нужно управлять машиной?
   - А помнишь, мы читали, что в первую империалистическую войну наши воины отбивали машины у врага, а использовать их не могли: не умели водить. Вот этого теперь не должно быть.
   Будем врага бить не только своим, но и его оружием!
   А там, в сторонке, Сергей Тюленин со своими друзьями сокрушался, что не может он тут же на месте научиться управлять самолётом и только тогда успокаивался, и глаза вновь загорались огнём, когда кто-то педагогов объяснил, что принцип работы тот же и хорошо владея автомашиной, можно быстро научиться водить самолёт, танк. Все "лётчики" взялись за учёбу (изучение моторов).
   Как то было намечено практическое стрельбище, и вот в восьмистах метра от школы были проведены практические занятия.
   Пошли и мы, старые педагоги. Мы попали в судьи, штаб, комиссии и т.д, словом, всем нашлась работа, подъём был общий, и это широкой волной катилось по школе. Было зафиксировано, что из десяти возможных Ковалёв выбил десять, Тюленин восемь, Григорьев семью. "Мазали" учителя, имея плохую подготовку.
   Помнится, у нас тогда пошло соревнование, кто быстрее соберёт винтовку, кто скорее найдёт дефект пулемета и т.д.
   И когда около школы появился остов машины, которую нам дало производство, для изучения на месте, радости ребят не было границ.
   В комнате под лесенкой было место, где складывал свои инструменты технический кружок, и часто можно было видеть, как Витя Мягков, Володя Осьмухин, Толя Орлов, Сережа Тюленин и другие, то стайкой, то в одиночку "шныряли" в дверь.
   СССР на стройке, техника молодежи, наука и жизнь - вот журналы, которые тогда зачитывались до дыр.
   
   
   
    ВОЛОДЯ ОСЬМУХИН
   
    Самым активным членом технического кружка являлся Володя Осьмухин, пугая нашего сторожа, потому что задерживался в комнатке под лестницей.
    - Я, - говорит дед Коцюба, - право думал, что домовой, хоть меня и уверяли, что их нет, что все это выдумка...
    - А кто же "шуматит" в клетушке?
    Глядь, а это Володя Осьмухин "вылазит" оттуда и человеческим, самое главное, голосом говорит:
    - Выпусти, дедушка, засиделся!
    Часы показывали двенадцать, самое подходящее время для "нечистой силы". Я присмотрелся - нет, истинно наш ученик девятого класса Володя Осьмухин, а он ещё хохочет во весь рот, ну тут я и вовсе убедился, что он. Выпустил. Случалось, что в случае неполадок со светом (в девятом классе был Володя) с урока вызывали Осьмухина, и он, передвигая подстановку, лазил, что то проверял. Даже ребята часто кричали:
    - Осьмухин, а почему нет до сего времени света?
    Представляется мне среднего роста паренёк, блондин с темными глазами, светлый лоб с большими зализами, говорил об уме.
    Как-то с придыханием говорил он, но эта особенность не вредила ему, придавая говору особую мягкость, что хорошо чувствовалось на расстоянии.
    Я чувствовала, что с биологией он едва мирится, поскольку она являлась обязательно в курсе средней школы.
    Вся жизнь, все существо его было занято другим. Техника с ее законами - вот, что интересовало и поглощало Володю.
    Как то разбиралась тема: - Связь науки и техники.
    Пристально смотрел, внимательно слушал Володя, а после урока и говорит мне:
    - Почему у меня как то ни так получается? Я увлекаюсь вопросами техники, а некоторые предметы не терплю?
    - А физику любишь? - спросила я.
    Глаза у Володи блеснули, и он как-то особенно протянул:
    - Ну так это же физика!
    Всю перемену (десять минут) мы говорили с Володей и, видимо, для себя он хорошо уяснил, что его желания, стремления тоже не расходятся с высказанными положениями, что теоретическое освещение какого-нибудь вопроса для Володи тоже необходимо.
    Иногда он ночи не спал, массу книг перелистывал в поисках объяснения того или иного факта.
    - Ну вот зачем мне биология? - говорил он.
    - Да, чтобы быть культурным человеком. Это ведь прикладная наука расширяющая кругозор узкого специалиста , каким бы ты хотел быть.
    Видимо, крепко продумал этот вопрос Володя, и даже успеваемость у него стала ровней. Раньше он часто отказывался от урока (мотивируя это отсутствием времени). Мы знали, что у Володи отец тяжело больной, и время от времени принимали его отказы. Только наметившаяся в четверти двойка, заставляла Володю взяться за работу. Получал он в четверти три успокаивался, вновь начиналась старая песня.
    Задержавшись как- то в кабинете, я столкнулась с Володей. Захлёбываясь, Володя говорил о том времени, когда, сидя у себя в комнате, можно будет не только слышать, что делается в Большом Московском театре, но и видеть артистов.
    Как-то нечаянно я спросила:
    - А как здоровье отца?
    Сник, не допев свою песню, Володя, посерел, весь сжался и глухо ответил:
    - Хуже! Видно конец!
   
   
    СЕМЬЯ ТЮЛЕНИНЫХ
   
    В 1939 году в Краснодон приехал молодой студент, закончивший вуз, чтобы поступить на работу. Это был Дмитрий Борисович Богдановский.
    Скоро к Д.Б. приехала бабушка, а из-за отсутствия квартиры, она временно устроилась в школе. Молодой Богдавновский оказался прекрасно подготовленным учителем, который преподавал на рабфаке и хорошо сошелся со своей аудиторией. Однажды он сказал своим ученицам:
    - Ко мне приехала бабушка, живет пока в школе, не хотите с ней познакомиться?
    Девушки пошли к ней, стали ее посещать, а особенно часто Надя Тюленина. Богдановский и Надя полюбили друг друга. Прошел год. Богдановский, прошедший жесткую школу жизни, заболел "ТБС" и слег в постель, медленно умирая. Материальные дела их ухудшились. Бабушка была в отчаянии. С Митей у нее были связаны надежды, мечты. Как-то в беседе с Надей, Богдановский сказал, что ему особенно тяжело от того, что бабушка остается беспризорной, и Надя, успокаивая больного, сказала ему, что она бабушку не бросит, чтобы не случилось. Богдановский умер. Осталась убитая горем старуха 70 лет, которой выхлопотали небольшую пенсию за внука.
    Ей было тяжело морально и материально. Она была убита горем, но не чуждалась людей. Отыскались у неё знакомые, которые рассчитывали на её добро(вещи) и пригласили к себе жить. Надежды людей не оправдались. Вещи были прожиты еще тогда, когда учился Митя. В доме ей отказали, и она жила за счет остатков своего добра.
    В это время её навестила Надя. Быт Богдановской, условия, в которых она жила, потрясли Надю и, приехав домой, она стала просить мать взять старушку. Больную её Надя привезла в Краснодон и устроила в своей семье. Ей они часто предоставляли отдельную комнату, ухаживали за ней.
    - Я, сравнительно часто, посещала старушку, - говорит К.А. Щербакова, - и она всегда с благодарностью отзывалась о семье Тюлениных.
    Два года прожила ещё бабушка и умерла на руках Александры Васильевны (матери Нади). Каким вниманием, какой любовью была окружена старушка, не имея совершенно родных, не имея совершенно родных, кроме случайно встреченной семьи Тюлениных. Посещая Богдановскую, я преследовала не одну цель, помочь безродному человеку, мне нравилось беседовать с ней. Её, зачастую оригинальные взгляды, как результат наблюдений, переживаний большой прожитой трудовой жизни, мне нравились. Полька по национальности, она в революционные дни 1905 года потеряла сына и невестку, осталась с внуком, которому и дала высшее образование, рассчитывая на спокойную старость.
    Тяжелые жизненные условия отняли здоровье у Мити, и он погиб, оставив старуху одинокой.
    Жила Богдановская в отдельно предоставленной ей комнате, куда не проникали буйные шумы жизни. Заботливой рукой Нади комнатка всегда была убрана, опрятна. Любила старушка посидеть на воздухе. В тени была устроена скамейка, и трогательно было видеть, как коротышка мальчик "озорник" посыпал дорожку к ней и место около скамейки песком. Он принес его издалека, утомился, но с какой любовь, сыпал каждую горсть.
    - Тебя мама заставила? - спросила К.А.
   Он хмыкнул как-то и говорит ей:
   - Сам я. Ведь бабушка тут любит сидеть. Она мне рассказывает сказки, а то и быль. Ведь правда это то, что было?
   - Помнится мне, - говорит Кира Алексеевна, - следующий случай. Зашла я как-то в субботу вечером и увидела, что Надя хлопотливо убирает не только комнату бабушки, но и её самое. Она вымыла ей голову, нежно и терпеливо причесала, сложив волосок к волоску. Освежила цветы на окнах... На мой вопрос к какому торжеству они готовились, последовал ответ:
   - А завтра бабушка именинница!
   Сережа потихоньку притащил мне палку с выразительным рисунком-цветами, над которым он трудился не один час. Работал он где-нибудь за забором, готовя сюрприз, хотя о нем знали почти все, не исключая и бабушки.
   - Выхожу я как-то утром, часов в 9, - говорит К.А. (я у Тюлениных брала молоко) и вижу, что Александра Васильевна, наложив в тарелочку оладьев, поливает маслом и посыпав сахаром, направила в комнату бабушки Серёжу, которому наказала там не задерживаться.
   - Балованный, озорник, а вот услужить бабушке - это ему первое удовольствие. Перерождается паренёк, как попадёт в её комнату. Сидит, как "священник", потому, если идут жалобы на Сергея, бабушка не верит.
   Если Серёжа знает, что наделал бед, и от матери будет ему "взбучка", то первую встречу со мной, - говорит Александра Васильевна, - обязательно устроит в присутствии бабушки, и когда я по невыдержанности начну его ругать, старушка так вразумительно мне скажет:
   - Ты мальца, Саня, не ругай. У него доброе, хорошее сердце!
   А что он в обиду себя не дает, так это ведь хорошо! Что это за человек, если не сумеет постоять за себя. Так и рос Серёжа под влиянием с одной стороны бабушки Богдановской, женщины умной, сохранившей светлую память, несмотря на свой преклонный возраст. Как заслуживался он её рассказов, когда бывало мы сидим вечерком, а он в сторонке, где либо мастерит себе игрушку, а то оружие (любил он играть в войну) нож, шашку, а то и винтовку...
   Помнится, бабушка говорила о тяжёлой доле шахтёра в дореволюционное время (иллюстрируя рассказ примерами из собственной жизни) говорила об усилиях пробиться в люди и т.д. Как завороженный слушал Серёжа приостановив работу. Я обратила внимание на его вид, ибо с ним сидел и мой мальчик (значительно, правда, моложе его). Этот последний все время обращался к Серёже, но не получал ответа. Серёжа, всегда такой внимательный к маленьким, сегодня просто не слышал Бориса, и тот начинал хныкать.
   Когда Серёжа увидел, что на него обратили внимание, он вспыхнул и быстро укрылся. Говорили мне потом Александра Васильевна и бабушка, что Серёжа долг не заходил к ней, как будто стыдился чего то, но с тех пор окружил её знаками внимания. Заглянет обязательно в кувшин: есть ли у нас вода, полученный для себя гостинец, в виде пряника, конфеток, обязательно разделит пополам, положив подарок на видном месте, где бы он бабушкой был скоро замечен.
   Из революционного прошлого своих детей, из рассказов о бесправном положении человека-инородца при царизме - вот чем привлекала Богдановская в своих рассказах Серёжу. Вот та среда, на почве которой зародились в сознании Серёжи ростки будущего человека-героя. Так жил Серёжа, с одной стороны под влиянием школы, улицы, семьи, где он как губка впитывал своим молодым организмом все то, что говорила Богдановская, все то, что делалось его семьей для бабушки.
   Так из Серёжи вырос, оформился коллективист-организатор, человек большой воли, непреклонной решимости, который с непередаваемой находчивостью выполнял самые рискованные поручения. Чувство товарищества, любовь к беззащитным...

РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 332