Воспоминания Надежды Гавриловны Тюлениной

    (Член партии с 1939 года, работает медсестрой городской больницы гор. Краснодона - сестра Героя Советского Союза Сергея Гавриловича Тюленина)
   
   До весны я закончила школу медсестер и работала в Краснодонской городской больнице. Жила в семье своего отца и матери. Кроме меня, в семье жили Сережа Тюленев и сестры Феня и Даша.
   В 1941 году меня оставили работать в Краснодонской городской больнице.
   В это время в Краснодоне развернула работу школа десантников и у на квартире остановился Быченко Феодосий, один из курсантов этой школы. Он очень любил беседовать с Сергеем, часто рассказывал ему о событиях на фронтах, выслушивал его мнение, но в доме был близок больше со мной, так как знал, что я член партии. Он мне сказал, что учится в школе десантником. Об этом же знал и Сергей.
   Весной 1942 года произошёл такой случай. За городом во время учёбы разбилась парашютистка. Это произвело на Сергея огромное впечатление. Он настойчиво стал добиваться у Быченко, чтобы тот помог ему устроиться в школе десантников. Он доказывал, что он лучше справиться с этим делом чем девушка. Быченко отмалчивался и посмеивался.
   В июне 1942 года Быченко распрощался с нами, его должны были выбросить в Запорожье. Перед своим отъездом он мне сказал, что на случай оккупации Краснодона в городе для работы останется Богданович из Полтавы, что он будет в Шевыревке, что база оружия находится в Изваринском руднике, а что в Чурилиной балке есть четыре пулемета системы "Максим".
   В июле 1943 года в Краснодон вошли немцы. Сергей был дома, очень переживал, волновался, просил меня пойти на улицу и посмотреть, что делается там. Те сведения, которые я ему сообщила, его ещё больше взволновали. На пятый день после прихода немцев загорелась баня. Это было совершенно новое, отстроенное только перед войной здание. Хорошо оборудованное, с замечательными ванными комнатами.
   Загорелась она днем приблизительно 25 июля. Перед этим Сережа забрал корову, взял с собой ребят Хрипунова Виктора и Вову Хабарова и погнал корову пасти, а через некоторое время загорелась баня. Все вышли на улицу, а по дороге Хрипунов и Хабаров бегут и кричат:
   - Серёжа Тюленев зажёг!
   Я схватила одного из них за руку и сама не своя крикнула ему:
   - Замолчи, а не то я тебя убью.
   После этого Сергей сам рассказал, когда мы его дома спросили, зачем он зажег баню:
   - А для того, чтоб вшивые фрицы не купались.
   Везде висели плакаты, изображавшие девушку-украинку, которая доит 16 коров, нянчит детей, убирает в комнатах и чувствует себя "счастливой" в этой жизни.
   Мы с Сергеем проходили мимо такого плаката и Сергей сорвал его, чтоб не мозолил глаза. У нас начали собираться старики-шахтёры. К отцу приходил Степанов, Недомерка, Кузнецов. Очень часто с ними проводил беседы Сергей. Читал им о Кирове, рассказывал, что услышит о положении на фронте.
   В начале августа Сергей принес в дом текст листовки. Это был призыв к молодежи срывать мобилизацию в Германию. Этот текст мы с ним вдвоем переписали от руки, и Сергей мне сказал, что надо листовки раздать. Обычно листовки мы распространяли в то время, когда ходили за водой и за колосьями.
   В половине августа мы с Сергеем пошли собирать колосья и Сергей мне сказал о том, что есть подпольная организация, которая организовывалась для борьбы с немцами. Перед этим он потребовал от меня партийное слово о том, что я сохраню тайну.
   - А если выдашь, - сказал он, - я тебя сам расстреляю собственной рукой.
   Он назвал мне членов своей пятёрки: Лукьяченко Виктора, Сафонова Степана, Дадышева и Попова Анатолия. В это же время он мне сказал о том, что в Краснодоне ещё есть люди, но с ними трудно связаться.
   В начале августа в Краснодон пришёл начальник шахты N2 Валько Андрей Андреевич и его сейчас же немцы арестовали вместе с Лютиковым и инструктором ГК Бесчастным.
   Полицейские говорили о том, что в гестапо этих коммунистов очень избивали.
   Валько мне пришлось повстречать в больнице, куда его и других приводили страшно избитых на перевязку. У него всё тело было в ранах. В ране на голове копошились черви. Я в это время в больнице работала, но медперсонал хорошо знал меня и относился ко мне не плохо.
   Сергей мне сказал, зная о том, чтобы я как-нибудь передала Валько о том, что он может бежать и ему помогут. Я пришла в больницу, куда их привели и попросила разрешения сделать Валько перевязку. Во время перевязки я ему сообщила, что ему помогут бежать и что его будут ждать в Чурилиной балке. Он мне ответил, что он очень ослабел и что не сможет бежать.
   В начале августа в Краснодон вернулся Лютиков. И я точно не могу сказать, что но мне кажется, что к этому времени Сережа уже был связан и, возможно, вопросы побега Валько решались Лютиковым с Сергеем вместе.
   Как-то после приезда Лютикова в Краснодон я зашла к Ковтуновым, у которых Лютиков жил и принесла подобранную мной листовку. У Лютикова была Милена Соколова. Лютиков посмотрел на листовку и засмеялся. По-видимому он знал, кто подбросил её. Меня он спросил:
   - Ты Серёжу увидишь. Скажи, чтобы зашёл ко мне. А листовки нам носи почаще.
   В это время Лютиков уже работал в мехцехе.
   24 октября в Краснодоне немцы организовали парад полиции и казачества. Целую ночь перед этим я и Сергей писали призывные листовки. Народу на базарной площади собралось очень много. Ребята залезли наверх рундуков. Начался парад. Полиция проходила в немецкой форме, казаки с красными лампасами. И в самый торжественный момент крыши рундуков рухнули, толпа смешалась, началась паника, а Сергей и ребята в это время прилепили несколько листовок на спину полицейских.
   После казни шахтёров 29 сентября Валько, Бесчастного, Шевцова и многих других, которых немцы зарыли в парке живыми, к Сергею стали приходить Тося Мащенко и Валерия Борц. За это время я очень часто бывала у Лютикова. Он мне дал задание собирать медикаменты. Я обошла всех знакомых девушек, у кого по моим предположениям могли быть сульфидин, вата, бинты и принесла часть Стасюк, а из другой части сделала себе санитарную сумку. Мне сказал Лютиков:
   - Медикаменты нам будут нужны, когда мы выйдем в партизанский отряд.
   Из числа молодогвардейцев Лютиков отобрал наиболее выносливых, крепких, боевых ребят, но выход не состоялся. Сергей мне это объяснил тем, что получили приказ остаться в Краснодоне.
   В половине декабря собрались в партизанский отряд вторично, но приехала из Ростовской области Милина Соколова и сказала, что выход надо отложить.
   До 15 декабря в штабе "Молодой Гвардии" был Виктор Третьякевич. Но после 15 Люба Шевцова приехала из Ворошиловграда и сказала, что Третьякевич ушёл из партизанского отряда. В этот же день Сергей мне сказал, что у них будет заседание штаба и на заседании решат, кто будет комиссаром.
   Вечером к нам пришли Ваня Туркенич, Ваня Земнухов, Кошевой Олег, Третьякевич Виктор. На мой вопрос Сергей ответил:
   - Нам очень некогда.
   Все они от нас перешли к Виктору Третьякевичу.
   В этот вечер Сергей пришёл поздно, я просила,
   - Кто комиссар?
   Он ответил:
   - Олег Кошевой.
   До этого я членские партийные взносы по распоряжению Лютикова платила Третьякевичу Виктору.
   К ноябрю было решено вынести из строя мехцех, водоприемный бассейн, но Лютиков отсоветовал и сказал, что нужно действовать более осмотрительно. Бараков и Лютиков были связаны с партизанскими отрядами Ростовской области. На связь с этими отрядами обычно ходила Милина Соколова.
   Когда начались аресты, я пришла к Лютикову, он сейчас же меня спросил:
   - А Серёжа жив?
   И приказал ему немедленно уходить.
   4-го января арестовали Лютикова.
   Я и сама из дому ушла и несколько дней скрывалась у Ковтуной, куда должен был прийти и Сергей. Потом ушла к сестре, а оттуда с Сергеем и другой сестрой Дашей двинулась переходить линию фронта.
   Из добавочных сведений я должна сообщить следующее: Лейтенант Быченко Феодосий во время оккупации виделся с Сергеем и Савенковым - членом "Молодой гвардии", лейтенантом, который остался в окружении, который жил в Шеверевке. Цели его прихода я не знаю. О Чернявском у меня с Лютиковым была такая беседа, когда прошли первые аресты ребят, Лютиков мне сказал:
   - Мы держим связь с Чернявским, и Чернявский должен нам помочь со своей группой освободить ребят.
   О Чернявском я знала, что он член партии, что его хорошо знают в Краснодоне и, вернувшись из окружения, не может жить в Краснодоне и жевёт в селе Россыпном, имеет свою группу и держит связь с партизанами Митякинских лесов.
   О Любе Шевцовой после ареста ребят Лютиков сказал мне так:
   - Пойди к Любе, она большой человек, через неё мы можем большие дела делать.
   Сергею Лютиков не раз повторял:
   - Ты не должен попасть в руки немцев, в случае провала на тебя вся надежда.