У Самошиных 10.07.59

(нижеприведённый текст является черновиком - записанным со слов матери Лины Самошиной и необработанным)

    Документ из архива музея Московской школы N312

   
   Неля Самошина в медицинском институте. Москва И-254
    Ул. Добролюбова д.11
    Самошина Нинель Александровна
   
    г. Краснодон, Луганской области, ул. Петровского, дом 32
    Самошину Тихону Игнатьевичу
   
    Приходили Громова, Попов, Герасимова, Иванихина Л., Пегливанова, Минаева, заходят в комнату, заводят пластинки, разговаривают и никого не пускают. Громова разрешала, я входила, листовки писали, а вида не подавали, смеялись. Она их провожает. Громова говорит: "Завтра я буду в 4 часа. Жди" Уйдут и долго не приходят. Многих забирали, а они приходили невредимыми, я очень волновалась. Я ей говорю, она мне отвечает: "Мамка, ну что ты за меня волнуешься". Была подружка Понамарёва, она часто учила у ней уроки, а соседи рядом видели как они писали, какой почерк у них.
   Меня зовут "Емельяновна, или сюда". Лина говорит: "Не бойтесь, он наш, бомбить не будет". Он бросил бомбу. Она говорит: "Наши скоро будут". Соседей мужья были на фронте коммунисты. Никого у них не было, она показала мне немецкий журнал. Она говорит: "Ну и что ихнего брата жгут. Всё равно наши придут". Я ей говорю: "Не будь гордячкой"
   Пришло время и показывают листовку и говорят, что это Линин почерк. Я не поверила, они видели как они писали. Мы очень болели душой, хотелось, чтоб наши пришли очень. Вхожу в хату и спрашиваю "А кто это писал?". "Найдутся хорошие люди", "А говорят это твой почерк".
   Пришла Уля, у меня несоленый борщ, я пошла солить. Уля разрешила, я подсмотрела, это у неё листовка. Лина меня гнала. Она проводила Уляшу. Я не могла за водой сходить. Я её послала, она говорит, я попозже пойду. Мне нужно подготовиться к ун. Я её ждала, а она пишет листовки, много написала. Я внезапно подскочила и увидела "Смерть немецким оккупантам". Она говорит, "Моего почерка здесь не будет!". "Я сейчас пойду к Нюсе, ей покажу". Она схватила меня, просила отдать листовку, я не отдавала. Сама горит, упрашивает. Я отдала ей листовку. Она велела побожиться, чтоб никто не знал. Она настаивала. Я ей - ей богу. Она говорит "Ты не достойна". Я ей говорю: побожиться, что если ей скажу своими детьми. Я побожилась. Я никому не сказала. Она не приходит за полночь. Я не сплю, боюсь. Немцы то лают. Но вот идёт. Я её начла ругать. Она отпирается. Начала раздеваться, а она вся вспотела. Я её ругаю. "Мамка, ты бы 30 км. в час прошла, знала бы".
   Прошло несколько дней. Уляша опять пришла. Когда горела биржа она была дома, зажгла свет. Почитает, почитает, посмотрит в окно, так несколько раз. Я ей сказала, нехай читает. К утру задремала. Я встала часа в 4 пошла на улицу, вынесла золу. Глянула пожар, колокола бьют, все мотаются. Она говорит: "Да, биржа горит". "Откуда знаешь?" "Знаю". Правильно, горела биржа. Бинты, йод, медикаменты, всё пропало, оказывается она взяла наверное. Я её спросила, где бинты. "Я не знаю" - ответ. Она говорит: "Я б убила гранатой, еслиб знала, что они тут здесь были" Она улыбается.
   За хлебом ездили. В Белую Калитву стали переходить мост. Румыны стали разбирать вещи, а она стала ругаться. В тачанке 6 шесть человек ездило. Остановились отдохнуть. Стали готовить обед, поехали машины, они здесь заправлялись, остановились. Валя прибежала: "Идите выручайте Лину, как бы её не забрали. Там была карикатура на Сталина, они её показали. Она говорит, коли бы вашего Гитлера так нарисовали, он такой бежал". Мы её остановили, её отняли. Приехали на ток в цыганский табор, там ночевали. Поехали дальше. Мы с ней замучались, всё боялись, что заберут.
   Земнухов был, книги перебирал, брал книги. Я не знала, что они делают. Часто уходила. Утром ушла деньги получать, девушек забрали и за ней 3 раза приходили. Пришёл 4 раз. Мы пошли её предупредить. Ей сказали. "Я никуда не пойду" Пришла домой, а отца уже хотели забирать. А она пришла. Полицай смотрит на бумажку, назвал фамилию. У ней голос даже не дрогнул. Она стала тепло одеваться. Нюся говорит "Налей борща покушать". Она не стала много есть. Она бросила ложку, стукнула кулаком, говорит: "Эх, что задумали не сделали". Она не прощалась. Мы её до калитки проводили. Она говорит: "Мамка, не плачь. Слёзы ещё впереди". Взяли 11 января, с 16 на 17 января не стало.
   
    У меня трое детей.
    Самошина Анастасия Емельяновна