После оккупации Краснодонского района, гитлеровцы с помощью созданной местной администрации провели широкомасштабную регистрацию всех жителей района с указанием их партийности, национальности и места проживания. Особое внимание при этом обращалось на семьи коммунистов, комсомольцев и евреев. Используя такие органы как полицию, городскую и сельуправы, биржу труда, оккупанты постоянно контролировали передвижение населения и его прибытие-убытие на территории района. Особо подозреваемые в антифашисткой деятельности регистрировались в специальных журналах и обязаны были ежедневно являться в полицию для отметки. Если же в силу каких-либо причин это не делалось подозреваемым, то он доставлялся в полицейский участок силой.
    Кроме того, периодически ночью полицейские проходили по домам подозреваемых, подслушивали под окнами, а также заходили в квартиры и сверялись: "дома ли хозяева?". Как показал ст. инспектор Первомайской районной полиции Ф.С. Исаев, все это делалось по заданию Краснодонской полиции с целью пресечения каких-либо собраний коммунистов и комсомольцев и выявлению их деятельности направленной против оккупантов. Именно с этой целью в поселке Первомайском и было зарегистрировано осенью 1942 г. около сотни коммунистов и комсомольцев.
    Показания Ф.С. Исаева после освобождения г. Краснодона подтвердила Лидия Степановна сестра руководителя поселковой группы Николая Сумского "Полиция стала следить за нашим домом. Об этом догадалась я первая, я нечаянно на них наскочила. Два полицейских каждый вечер стояли возле нашего дома...
    В один из вечеров пришли два полицейских и долго сидели, расспрашивали о семье, о Коле, а его долго-долго не было. Тогда отец заявил, что он пошёл отмечаться в полицию (как комсомолец). Они переглянулись и продолжали сидеть. Однако Коли не дождались. Ушли..."
    Новые документы, которые иногда имеются на руках, позволяют раскрыть механизмы, как полиция искала и выходила на участников комсомольско-молодёжного подполья.
    Так, солистке Краснодонского городского театра Л.Г. Карасевой, которая была арестована полицией 1 ноября 1942 г., после освобождения Краснодона показала, что следствие по её делу вёл сам начальник полиции Суликовский совместно со своими заместителями Орловым и Захаровым, который на допросах настаивал признаться, что она является комсомолкой и требовал дать характеристику на комсомольцев, членов художественной самодеятельности.
    Как сегодня известно, именно эти три палача проводили следствие по делу комсомольско- молодёжного подполья.
    Здесь же на допросах Захаров неоднократно угрожал Карасевой, заявляя, что её дело в 70 раз хуже арестованных судей, членов ВЛКСМ, которые находились с ней в одной камере.
    Следует обратить внимание и на поведение на допросах руководителей полиции, которые называли себя членами партии или партийно-советско-комсомольским активом, которые добровольно перешли на службу в полицию и поэтому требовали и от арестованных вести себя также, т.е. говорить правду и служить власти.
    Одновременно у Л. Карасевой пытались выяснить не является ли она членом бюро Краснодонского ЦК ЛКСМУ и не оставалась ли она со специальным заданием в тылу у гитлеровцев. Когда положительных результатов полицейские не добились, то распоряжением Суликовского Л. Карасеву заставали в специальной комнате написать свою автобиографию. Свою автобиографию заставляли писать и других подозреваемых. А когда также не было положительных результатов - подозреваемым показывали листовки антифашистского содержания, требуя опознать почерк.
    Как видим, в конце октября - начале ноября 1942 года Краснодонская полиция уже весьма активно вела разработку подпольной организации, вычисляя её личный персональный состав.
    О том, что шла разработка именно "Молодой гвардии" свидетельствуют и другие факты. Так 7 ноября 1942 года зам. начальника Краснодонской полиции, после того, как ему в кабинет принесли красный флаг, снятый полицейскими на здании жандармерии, заявил Л. Карасевой, что все это дело рук комсомольцев, оставленных здесь для подпольной работы.
    Вместе с тем, тех из числа художественной самодеятельности, которые, по мнению полиции, не являлись участниками комсомольского подполья, Суликовский и его подручные стали отстранять от работы в учреждениях и коллективах культуры, постепенно смыкая свою хватку и сужая круг подозреваемых участников антигитлеровской борьбы.
   В значительной степени раскрытию организации помогло несоблюдение её членами элементарной конспирации. О том, что их дети являются членами антифашистской организации, знали родители, родственники, а то и просто знакомые. К тому же, основное ядро организации стремилось привить к антифашистской борьбе как можно большее количество работников, которые вообще не соблюдали никакой конспирации. Накануне арестов некоторые из них об этом открыто говорили секретарю комсомольской организации СШ N22, С. Полянской, сестра молодогвардейца Ю. Полянского.
   Кроме того сами члены организации не только расклеивали листовки антифашистского содержания, но и вели устную агитацию, рассказывая знакомым и незнакомым лицам сообщения о сводках Совинформбюро, Московского радио и т.п. Что также облегчало работу полиции.
   О том, что организация раскрыта не в результат предательства, а совершенно по иным причинам, обращал внимание Г. Почепцов в своем ходатайстве о помиловании, адресованном Президиуму Верховного Совета СССР.
   Безусловно полиции и жандармерии получать свидетельства без собственной агентуры было бы невозможным делом. А о том, что она имелась и работала довольно успешно, имеются не только показания Ф.С. Исаева, но и целого ряда других лиц (Немчинова Г.П.)
   
   
   
    Взаимосвязь Краснодонской полиции и немецкой жандармерии.
   
    Создавая видимость законности, по указанию жандармерии следователи полиции вели подробные допросы заключенных. Чем вызывали веселье у немцев, которые учили их делать это короче - делать очень краткие записи всего дела на одну страничку. Вопрос, ответ, свидетели - приговор.
    Кроме того, все материалы на арестованных полицейские обязаны были отправлять в жандармерию, где их рассматривали и утверждали.
    Аресты подозреваемых также проводились по спискам жандармерии.
    Дела на "Молодую гвардию" были сожжены полицией и жандармерией при наступлении Красной Армии, часть - в городе Краснодоне, часть - в городе Ровеньки, часть - в городе Сталино.