Лидия Андросова

Начало января 1943 года. Маленький шахтёрский посёлок Краснодон, что лежит в бескрайних степях Донбасса. По заснеженной дорожке бежала молоденькая девушка лет 18. На бегу она думала: «Бедная Лидочка! Как же ей больно будет...». Девушка взлетела на крыльцо дома Андросовых и застучала в дверь. Дверь открыла сама Лида. На ней лица не было. Она спросила:

- Ниночка, что случилось?

Нина Старцева, которая принесла страшную для подруги весть, увидев маму Лиды, сказала:

- Пойдём к тебе в комнату.

Девушки прошли в комнату Лиды. Наконец, Нина произнесла то, зачем прибежала:

- Лидочка, сегодня утром на шахте Колю Сумского арестовали! А дома у него нашли приёмник, листы бумаги и клей.

У Лиды подкосились ноги, она упала на кровать. Нина обняла подругу и сказала: «Лидочка, а ты представь, как Надя наша мучается»...

Когда Нина ушла, в Лидину комнату зашла её мама, Дарья Кузьминична. При подруге Лида постыдилась заплакать, а вот при матери дала волю слезам. Мама, обняв дочь, сказала:

- Лидочка, всё будет хорошо. Выпустят твоего Колю.

Сквозь рыдания Лида произнесла:

- Нет, мама, не выпустят Коленьку моего! У него дома нашли приёмник и бумагу.

- Уходить тебе, доченька, надо из посёлка. В любую минуту за тобой прийти могут. Я ж не переживу этого!

- Нет, мама. Никуда я не уйду. Куда Коля, туда и я!

На этом разговор закончился. Мать вышла из комнаты и тихо заплакала: «Лидочка, Лидочка, декабристка ты моя!».

***

Лида Андросова и Коля Сумской дружили с первого класса. А когда стали взрослее, поняли, что дружба их перетекла в нечто большее. Любила Лида своего Колю совершенно искренне, и Николай не меньше любил её. Настал день, когда Колю приняли в комсомол, а Лида не прошла по возрасту. Ведь она родилась почти в 1925 году, 12 декабря 1924 года. А уже в следующем году приняли и Лиду. Со свойственными ей энергией и ответственностью она бросилась исполнять первое поручение комсомола – стала пионервожатой среди пионеров. Души молодая комсомолка не чаяла в своих подопечных, и пионеры платили ей любовью и уважением. Как - то раз Лида тяжело заболела и лежала дома. И в тот же день на пороге дома Андросовых появилась стайка пионеров – пришли любимую вожатую проведать. Счастливо бы жили и Лида, и Коля и все советские граждане, если бы не пришла страшная война с фашистской Германией. В тот же страшный день к зданию военкомата потянулись толпы молодёжи посёлка Краснодон. Среди них были и Лида Андросова с Колей Сумским. Но обоим отказали - не прошли по возрасту. И тогда ребята работали не покладая рук на колхозных полях. В сентябре немцы подошли к Донбассу. В городе и в посёлке было слышно, как гремела канонада в степи. Создалась угроза оккупации. Но беда миновала – всего в 50 километрах от Ворошиловграда враг был остановлен и отброшен от Донбасса. В госпитале появлялось большое количество раненых бойцов и Коля с Лидой и их товарищами Надей Петрачковой, Володей Ждановым, Тосей Дьяченко, Юрой Полянским, Женей Кийковой, Ниной Кезиковой, Тоней Елисеенко, Жорой Щербаковым, Ниной Старцевой, Сашей Щищенко и Надей Петлей сутками дежурили в госпитале и ухаживали за красноармейцами. Не редко ребята организовывали концерты для раненых. С началом зимы грянула радостное событие – под Москвой началось контрнаступление наших! Враг отброшен от столицы! Ура! В тот день, а именно 5 декабря 1941 года сердце Лиды радостно колотилось о рёбра и в нём горело яркое пламя. Так наступил новый тревожный 1942 год. В кольцо блокады был взят Ленинград. Вот как то февральским вечером Дарья Кузьминична отворила дверь комнаты дочери и увидела, что Лида сидит за столом и, склонившись над газетой «Комсомольская Правда», читает. На первой полосе была напечатана фотография девушки, болтавшейся в петле, а под страшным снимком напечатана статья под названием «Таня». Дарья Кузьминична просила: «Лидочка, про кого ты читаешь?». Лида обернулась к маме, и Дарья Кузьминична увидело, что из печальных голубых глаз Лиды текут слёзы: «Про партизанку Зою Космодемьянскую, погибшую в Битве за Москву. Её пытали, а она никого не выдала. А когда её вешали, она речь говорила. Не просила пощады она, а грозила немцам. Призывала граждан идти на борьбу с врагом проклятым. И смерти она не боялась. Говорила: «Это счастье – умереть за свой народ!». Она настоящий герой!». От слов дочери мать прослезилась: «Бедная девочка! Не представляю, какое это горе для её мамы. Пойдём ужинать, Лидочка». Не знала Дарья Кузьминична, что вскоре ей придётся пережить такое же несчастье, какое пережила Любовь Тимофеевна Космодемьянская, что любовь её и гордость, единственная дочь Лидочка повторит подвиг Зои Космодемьянской...

Так прошли зима, весна, наступило жаркое украинское лето. Враги всё ближе подступали к лакомому куску, к Донбассу. Вот июльским днём раздался взрыв – рухнула шахта. Взорвали её, чтоб не досталась немцам, шахтёры, средь которых был и отец Лиды, Макар Тимофеевич. Домой в тот день он пришёл мрачный – мрачный, ведь сравнялась с землёй гордость посёлка – шахта. В степи была слышна канонада как в прошлом году. Но Красная Армия уходила из Краснодона. Вместе с ней двигались на восток толпы беженцев. Летали вражеские самолёты над Краснодоном. Вошла Дарья Кузьминична в Лидину комнату, а дочь спокойно, как ни в чём не бывало, лежит и читает. Мать воскликнула: «В посёлок немцы идут, а ты читаешь!». Лида спокойно закрыла книгу, зашила заветный комсомольский билет в рукав своей плюшевой жакетки и вышла из дома. Она направилась к разрушенной шахте, и оттуда уже с отцом двинулась в восточном направлении. Но у переправы через Северный Донец табор беженцев настигли враги. Началась бомбёжка. Лида упала на землю и закрыла голову руками. Над крохотной фигуркой в красном сарафане, что лежала на земле, словно назойливая муха, летал вражеский самолёт. Но будто закрывал Лиду щит – как не старался немец, а пули в Лиду не попадали. Наконец, всё закончилось. Многие были убиты. Лида поняла, что придётся возвратиться домой...

Где то недалеко от посёлка Лида рассталась с отцом. Макар Тимофеевич решил скрываться, ведь о его причастии к взрыву шахты новым властям наверняка известно. Идя по родным улицам, Лида слышала, как раздавались крики пьяных оккупантов. Сии звуки слух непокорённой комсомолке резали. Дойдя до родного дома, Лида взошла на крыльцо и тихонько постучала в окно. Дарья Кузьминична не спала. Услышав едва слышимый стук, она подумала: «Нет, не полицаи. Они не так стучат». Подойдя к окну и разглядев сквозь стекло родное лицо, счастливая мать бросилась отворять дверь. Не дав дочери переступить порог дома, мать со слезами крепко обняла дочь и расцеловала. Рассказав матери, что отец будет скрываться, Лида, поев немного пошла спать. Смогла она уснуть только в предрассветной мгле. В голове была только одна мысль: «Значит оккупация...».

На следующий день в дом Андросовых вошёл тот, от присутствия которого у Лиды бешено колотилось сердце и лился из души радостный свет – её единственный и неповторимый Коля Сумской! Он вошёл в комнату Лиды, и она, закричав от радости, бросилась ему на шею. Николай был не меньше рад. Лида плакала от счастья и восторженно шептала:

-Коленька, миленький мой, какое счастье, что мы снова вместе! Я всё время о тебе думала! Что же мы делать теперь будем?

- Чего – чего, бороться!

- Одни?

- Ну почему же одни? С товарищами.

- Только с самыми проверенными.

- Конечно же не с первыми встречными.

- Создадим собственную организацию!

- А что, неплохо звучит – Организация! Пойдём сперва к Володьке Жданову, он парень проверенный.

И ребята, взявшись за руки, направились к дому их верного товарища Володи Жданова. Володя был ярым патриотом своей страны, настоящим комсомольцем и ребята заранее знали его мнение. Взойдя на крыльцо дома Ждановых, ребята постучались в дверь. Дом открыл сам Володя. На лице было мрачное выражение. Увидев товарищей, он всё же едва заметно улыбнулся: «Ааа, эт вы. Заходите». Приняв приглашения от хозяина, Николай и Лидия прошли вглубь дома. Присев на табуретку, Коля обратился к Володе: «Володь, мы пришли, что бы спросить твоего мнения об одном деле, хотя я догадываюсь, что ты ответишь». Володя насторожился, что - то подсказывало ему, что речь идёт о том, о чём он мечтал с самой первой минуты оккупации. Он прошептал:

- О каком же?

- О борьбе с захватчиками способом подполья.

Володя подскочил на месте. Он был несказанно рад этому, он сам хотел уже действовать в одиночку, но теперь он знает, что есть товарищи, которые поддерживают его намеренье. Володя восторженно воскликнул: «Колька, Лидка, да о чём вы говорите?! Конечно же, я хочу бороться! И буду!

- Ладно, Володя, успокойся. Мы с Колей пришли сказать, что мы хотим создать организацию против врагов.

- Лидка, я хочу вступить в вашу организацию! А смерти за родину я не боюсь!

- Ну и молодец! Я уже заранее знала, что ты пойдёшь на это. Мы сейчас хотим собрать товарищей, готовых идти на этот риск. Ты можешь таких ребят предложить?

- Ну, среди ребят можно Юрку Полянского, он парень толковый. Жорика Щербакова, Сашку Щищенко и его брата Михаила... Ну а среди девочек ты, Лида, лучше знаешь...

- Хорошо. Мы сейчас к Наде Петрачковой идём, ты с нами?

Володины глаза на какое то мгновенье потеплели от упоминания о Наде. Он согласно кивнул, мол, с ребятами идёт. Он сказал, неловко надевая куртку:

- Надя хороший товарищ, она согласится, не подведёт, я в этом уверен.

И они направились к Наде. Её реакция была весьма схожа с Володиной. Итак, их организация уже насчитывала 4 человека. Когда Коля и Лида стали прощаться с Надей и направились к выходу, Володя сказал: «Идите, ребята, не ждите. Я попозже домой пойду...». Ну что ж, не мудрено. Любовь у них... Лида дружила с Надей с ранних детских лет. Девочки доверяли друг другу свои тайны, посвящали в замыслы, искренне радовались друг за друга. Не разлей вода просто. И всегда Лида улыбалась и радовалась за подругу, что есть у Нади такой замечательный друг, как Володя Жданов. Итак, солнце катилось к горизонту, жаркий июльский день подходил к концу. Коля и Лида пришли к нему домой. Наказав сестре Николая Люде не заходить и никого не впускать, они заперлись в комнате. Коля говорил: «Нам нужно начать с самого простого - агитации, листовок. Пока будем писать призвание не верить оккупантам и призыв бороться. Надо, что бы у нас был приёмник, и все советские граждане будут знать правду о фронте». Лида слушала Колю, не сводя с него глаз. В эти минуты, когда его лик был серьёзен, и из уст его лилась гордая и горячая речь, он всё больше напоминал Лиде людей, о которых им рассказывали в школе, которые были героями любимых книг – Сергей Лазо, Павка Корчагин, Андрей Болконский, Данко, декабристы – Коля напоминал ей настоящих героев. И Коля открыл ящик, чтоб достать бумагу для листовок, но тут Люда постучала в дверь и сказала: «Коля, к тебе Нина Старцева пришла». В комнату вошла Нина Старцева, девушка с неземными чертами лица, старый товарищ по школе. Поздоровавшись с ребятами, она прислонилась к косяку двери, скрестила руки на груди и сказала: «Коля, Лида, вы ненавидите фашизм?». Ребята переглянулись и ответили Нине совершенно искренне:

- Да, мы их ненавидим!

- В таком случае я вам предлагаю совершить небольшую диверсию...

Как оказалось, в степи в маленькой балке немецкие солдаты обустроили стоянку для автомашин. Нина жила на самой окраине посёлка, почти в степи. И гуляя по степи, она услышала немецкую речь где – то неподалёку от себя. Идя на звук, Нина, наконец, незаметно спустилась к маленькой речушке и через кусты увидела три грузовика с ненавистной свастикой. И это и привело Нину в тот вечер к Коле и Лиде. Итак, было решено сжечь вражеские автомобили. От жажды действий Коля потирал руки, в глазах Лиды горел яркий пламень. Нина же ничем не показывала своего волнения, хотя и на её душе было неспокойно из – за предстоящего опасного дела. Вот и стоянка врагов... Тихо крались ребята мимо спящих крепким сном солдат фюрера. Сердце Лиды бешено колотилось. Операция пролетела невероятно быстро – несколько минут, и ребята бегут со всех ног по степи к посёлку. Фашисты начали погоню, но было поздно, злоумышленников уже и след простыл. Над посёлком поднималось алое зарево рассвета. Радостные ребята шли по родной дороге. Коля и Лида, окончательно убедившись, что Нине можно доверять, рассказали ей тихими голосами о том, что они вместе с Володей Ждановым и Надей Петрачковой встают на тропу партизанской войны. Глаза Нины вспыхнули, она тут же изъявила своё горячее желание стать их боевым товарищем. Так Нина стала пятым подпольщиком посёлка...

Вскоре группа насчитывала уже 15 человек: Коля Сумской, Лида Андросова, Володя Жданов, Надя Петрачкова, Нина Старцева, молодая учительницы Тоня Елисеенко, Юра Полянский, Женя Кийкова, Тося Дьяченко, её двоюродная сестра из Винницы Ольг Сапрыкина, Нина Кезикова, Надя Петля, Саша Щищенко и его старший брат Михаил, Жора Щербаков. Были распределены специальности: Коля – командир, возглавляет группу. Лида – его заместитель. Володя Жданов – политрук. Тося Елисеенко редактирует текст листовок. Каждому подпольщику перед вступлением в организацию давалось первое и по – своему рискованное задание – написать и расклеить листовки. Было назначено первое собрание подпольщиков – в степи в Ореховой Балке, где собиралась молодёжь посёлка в счастливое, довоенное время. На собрании было принято решение вести агитационную работу среди населения способом листовок. В кратчайшие сроки нужно было собрать радио – приёмник, чтобы жители посёлка знали правду о положении на фронте. За это взялись Коля и Володя. Ведь они с увлечением занимались в кружке радиотехники. Была установлена связь с друзьями со станции Семейкино – с Колей Мироновым, Пашей Палагутой и Васей Ткачёвым, которые вполне разделяли взгляды Лиды, Нины, Нади, Володи и остальных ребят посёлка Краснодон. Через Семейкинцев, тоже создавших свою подпольную группу, была получена информация, что на ссыпном пункте готовится к отправке в Германию крупная партия зерна. «Диверсия и только! Не должно не одно зёрнышко до проклятых фашистов дойти!» - так кричал горячей крови человек - Жданов. Добыв вскоре хлебных клещей, Надя Петрачкова и Нина Старцева отправились под покровом ночи на ссыпной пункт. Само небо оберегало их в ту ночь – операция прошла успешно. На следующее утро перешедшие на службу к новым властям ничтожные люди обнаружили, что отправлять «освободителям» нечего.... На следующую ночь над станцией поднималось зарево – горели скирды хлеба! Только несколько теней мелькали на степной дорожке в темной ночной тиши. Это были наши герои – Коля Сумской, Лида Андросова, Юра Полянский, Тося Дьяченко и Надя Петля... Подпольная деятельность кружила Лиде голову, она гордилась тем, что теперь она партизанка, что она теперь служит такому горячо любимому Отечеству. И с каждым днём она чувствовала, что с каждым мгновением подпольной жизни она всё больше любит Колю. Юноша чувствовал тоже самое. Их любовь тесно переплелась с их партизанской борьбой с оккупантами. Часто в доме Андросовых собиралась молодёжь. Приходили Надя Петрачкова, Нина Кезикова, Тося Дьяченко, Женя Кийкова, Володя Жданов, Саша Щищенко, Юра Полянский и конечно же Коля Сумской. Писали агитационные листовки. Дарья Кузьминична, которая, как любая мать, чувствовала, что её ребёнок подвергается опасности. С каждым днём в посёлке появлялось всё больше и больше листовок с призывом борьбы. Узнавая родной почерк, любящая мать чувствовала, как больно сжимается её сердце. Многое ей пришлось пережить в ту страшную пору: муж обвиняется в пособничестве НКВД при взрыве шахты и находиться в полиции, старший сын сражается на фронте, а дочь подвергает себя неизвестной опасности. В тот же вечер, когда товарищи Лиды разошлись, Дарья Кузьминична ворвалась в комнату дочери и воскликнула: «Какая же ты дочь, если скрываешь от меня свои дела! Разве ж я чужая тебе или жила не по правде!»

Лида ласково, мягко посмотрела на мать. Потом, помолчав, заговорила:

- Сердце твое больное я жалела. Вот и молчала. А верю тебе, как себе самой. И, если хочешь, кое-что могу тебе рассказать. Ты помнишь, мы ездили с тобой хлеб менять, тачку везли. Я листовки разбрасывала до самой Каменки, и там, в селе, под забором клала. Мне было легче, что ты не знаешь об этом, не волнуешься. С друзьями мы решили: будем бороться с фашистами, чего бы нам это ни стоило.

Они проговорили допоздна. И сколько раз потом Дарья Кузьминична, охраняя собрания юных подпольщиков, дежурила за калиткой своего дома, пристально вглядываясь в темноту, вздрагивая при каждом шорохе. Вскоре из полиции вернулся отец. Всё имущество Андросовых конфисковали. Дабы не быть угнанной в Германию, Лида вместе с отцом устроились работать на шахту № 5. В эти страшные дни у неё появился собеседник, которому она изливала душу и делилась своими мыслями – простая школьная кожаная толстая тетрадь. У неё теперь был дневник. В нём она записала: «Я бы ни за что не работала, но работа меня спасла, не забрали в Германию, хотя и были повестки». Вместе с Лидой в целях конспирации стали работать верные подруги – Нина Кезикова, Тося Дьяченко, Надя Петрачкова, Женя Кийкова, Надя Петля, Нина Старцева и остальные. Мальчики работали на шахте №17. Вскоре был собран радио – приёмник и на чердаке дома Сумских подпольщики слушали Москву. С трепетом они записывали карандашом сведенья о положении на фронте. В сердцах смелых неистово горело пламя...

Наступила осень... Листья желтели, становилось с каждым днём всё холоднее... И в эти дни уходящего бабьего лета была установлена связь с городскими подпольщиками. Отныне группа Коли Сумского была частью подпольной комсомольской организации «Молодая Гвардия». Как то пришла к Андросовым Надя Петрачкова после работы. Лиды ещё не было дома. Дарья Кузьминична говорит Наде: «Наденька, расскажи мне про вашу работу». Надя, зная, что мама Лиды в курсе их подпольных дел, и ей можно доверять, ответила: «Хорошо, тётя Даша. Один раз мы с Лидой идем по улице поздно вечером. Идет Никулин. Мы встали за угол дома. Лида достаёт свой наган и говорит: "Я его сейчас застрелю". А я ей: "Не надо, Лидка, будь он проклят. Хорошо как удачно получится, а вдруг нет". Она согласилась и сказала: "Ну, хорошо, пусть ещё поживет эта тварь, а то как бы он не помешал работе. Начнутся беспрерывные облавы, обыски и будут нам мешать работать». Вечером Дарья Кузьминична подошла к дочери и говорит: «Лида, откуда у тебя наган?». Лида сначала всё отрицала, мол, нагана никакого нет, Надя всё придумала. Но всё же открыла матери свой секрет: «Ну хорошо, мама, если тебя это так интересует, я тебе сейчас расскажу. Наган мне дал Вася Тарасенко или вернее так. Однажды Вася с ребятами ходили по степи и Вася увидел - в траве лежит наган. Ребятам он не сказал, незаметно прикрыл его травой и разошлись по домам. К Тарасенковым мы ходили очень часто. Как то мы с тобой пришли к ним. Вася и говорит мне: "Лида, я ходил с ребятами, ходил в степи, и нашел наган". Я сразу уцепилась за него: "Вася, миленький, покажи, какой наган. А он говорит мне: "Я его побоялся взять, он лежит в степи, прикрытый травой". Начала я просить Васю, чтобы он пошел со мной и показал это место, где лежит наган. Он согласился и мы пошли. Нашли это место - наган оказался цел, также прикрыт травой, как его закрывал Вася. Немного поодаль в стороне лежала сумка с патронами. Я это все забрала, а ему сказала, чтобы он никому не говорил. Он дал слово, что никому не скажет, а ему я сказала, что этот наган мне нужно передать одному человеку. Он мне поверил и за наган никому ни слова не говорил». В посёлок стала приходить по поручениям штаба связная Валерия Борц. И вот в дождливый октябрьский вечер, сидя в комнате Лиды, Лера рассказывала Володе, Коле и Лиде, что штабом дано указание – к 25 - летию Октября сшить красное знамя и вывесить на самом видном месте в посёлке! Это известие безумно обрадовало ребят – наконец - то рискованное дело! И началась подготовка к великому празднику. Женя Кийкова и Надя Петля съездили в Ворошиловград и привезли оттуда красной краски. Дарья Кузьминична, узнав от Лиды о грандиозных планах на 7 ноября, сразу сказала: «Дочь, давай я покрашу знамя. Вы ведь комсомольцы, каждый день на отметку в полицию ходите. Увидят, что руки у тебя в краске красной, заподозрят, не дай Бог». Коля Сумской ответил: «Хорошо, Дарья Кузьминична. Мы поручаем Вам это дело».

На дворе ночь, льёт дождь, завывает холодный ветер. Слабый свет горит в окне дома Андросовых. При свете лампы – «шахтёрки» в горнице в круг столика, сидели Дарья Кузьминична, Макар Тимофеевич, Лида, Нина Кезикова и Надя Петля. Дарья Кузьминична красила заветную простыню в алый кровавый цвет с патриотическими словами на устах: «Это за нашу Родину! За 25-ю годовщину Октября! За Ленина! За Сталина! Ура!". Когда заалело на всю комнату большое пурпурное полотнище, Лида подскочила к маме, обняла и восторженно прошептала: "Мамочка, как я люблю тебя за то, что ты такая отважная и не побоялась нам помочь!".

Наступил заветный вечер 6 ноября. Флаг отправились вешать на трубу шахты Лида, Коля, Нина Кезикова и Саша Щищенко. Но в этот раз подпольщикам не очень - то повезло – у трубы маячили четыре тёмные сутулые фигуры полицаев – сразу стало понятно, что на шахте флага не будет. Расстроенные ребята брели по - тёмной дороге. Знамя решили прятать дома у Нины Кезиковой. Но по дороге обратно Коля, Лида и Саша встретили улыбающихся Юру Полянского и Тосю Дьяченко. Они сообщили, что Нина Старцева передала им два знамени, немного меньше того, что красила Дарья Кузьминична. Знамёна были сшиты из красных галстуков, косынок и прочих небольших кусков красной материи девушек. В итоге Юра, Тося и присоединившаяся к ним Женя Кийкова вывесили флаг на самом высоком дереве в парке, а Николай, Лидия и Александр на крыше родной школы №22 имени Шевченко. Наутро жители посёлка плакали от счастья при виде алеющих на пасмурном небе знамён. Полицаи стали снимать флаги. Да только так хорошо были закреплены кровавые полотнища, что полицаи в перемешку с грязными словами прокляли комсомол...

Наступила зима.... Стояли морозы, на улицах лежали сугробы по колено. 12 декабря рано утром Лида открыла глаза и неожиданно вспомнила, что сегодня ей исполняется 18 лет. Вечером был небольшой праздник. Приходили Надя Петрачкова, Нина Кезикова и, конечно же Коленька. Дарья Кузьминична подарила дочери 4 метра батиста на платье. Нина подарила свою фотографию с сестрой. Надя открытку. А Коля коробочку пудря и роговой гребешок. По этому поводу Лида записала в уже порядком исписанный дневник: «За подарки я их всех поцеловала. Угостила, чем могла. Пирогом и закваской.

Все пожелали мне счастья, поправки и т. далее. Играли в карты. В 9 часов разошлись».

По сводкам Совинфбюро ребята знали, что Сталинградская битва подходит к концу. Немцы были наголову разбиты. Сведенья из листовок подтверждались тем, что каждый день через посёлок тянулись вражеские колонны автомобилей. Голодные, злые и оборванные солдаты плелись по заснеженной дороге вслед за автоколонной, едва – едва волоча ноги. Некоторые падали в снег и больше не вставали. Всё отчётливей и отчётливей слышалась канонада. Всё чаще летали над Краснодоном самолёты с красной пятиконечной звездой на крыле. «Наши идут! Конец ненавистной оккупации!» - вот какие мысли были в голове советских патриотов и честных граждан в те дни уходящего 1942 года. Кончался второй год войны. В сердце Лиды всё чаще появлялось предчувствие того, что не доживут они до прихода Красной Армии. Поздно ночью она тихо плакала в подушку: «Нет, не увидим мы нашу весну. Нет, не жить нам...».

Наступил Новый 1943 год. Сбылись самые худшие предчувствия Лидии Андросовой – 1 января в городе начались аресты. Об этом они узнали от прибежавшей в посёлок утром 1 января Леры Борц. Она спросила у Коли: «Что ты делать собираешься?». На это он мрачно ответил:

- Не знаю. Надо с нашими ребятами поговорить. А ты?

- Я вместе с Олегом, Серёжкой и Олей с Ниной буду пробираться к линии фронта. Прощай, Коля.

- Прощай, Лерка.

Они дружески пожали на прощанье друг другу руки. Попрощавшись с Лидой, Валерия направилась обратно по дороге в город к уже поджидавшим её товарищам. В Ореховой Балке собрались все участники группы. Коля встал и объявил: «Товарищи, в городе начались аресты. Штабам дан приказ расходиться». По щекам романтичной Нины Кезиковой текли слёзы. Лида едва сдерживалась не расплакаться. Володя Жданов был мрачнее тучи. На Жене Кийковой лица не было. Тося Дьяченко опустила лицо в свои руки и массировала виски. В глазах Нины Старцевой был шок. Надя Петрачкова кусала губы. Тоня Елисеенко то сжимала, то разжимала в кулаки свои руки. Надя Петля переминалась с ноги на ногу. Юра Полянский промолвил своим глуховатым голосом: «Нет, мы никуда не уйдём! О нашей группе мало кто знает. Я думаю, мы сможем ещё работать». С этим согласились все участники собрания. Но ребята ошиблись. Чей – то хлипкий язык донёс полицейским о группе Николая Сумского. 3 января был брошен в каземат полиции Володя Жданов. На следующий день по дороге в полицию вели со связанными руками Колю Сумского. Увидев это, Нина Старцева, как только вся эта процессия скрылась за поворотом, устремилась бегом к Лиде...

***

Через неделю, 12 января поздно ночью в дверь дома Андросовых раздался страшный стук. Так стучали только полицейские. Дарья Кузьминична вошла в комнату дочери. Лида лежала лицом к стене. Она едва слышимым голосом сказала: «Мама, открывай. А то дверь ещё вышибут». Любящая мать тихо заплакала. Чувствовала всей душой, что расстаётся навсегда с любимой дочерью. Однако всё же открыла. Заместитель начальника полиции Изварин на неё рявкнул: «Есть лампа?». Дарья Кузьминична едва смогла сказать: «Шахтёрка есть...». Выхватив из её рук фонарь, Изварин оттолкнул её от двери и устремился в комнату Лиды. Она лежала на кровати, невероятно спокойная. Мать протянула руку к дочери и потрогала её щёку. Она была горячей, как огонь. Полицаи, тем временем, проводили обыск. Сначала перевернули постель хозяйки, потом один здоровый детина присел на корточки и начал рыться в тумбочке. Лида повернулась к нему и дерзко с насмешкой сказала: «Однако как же трудно делать обыск при таком неважном освящении!». За эту дерзость полицай не ударил её, а в таком же тоне ответил ей: «В полиции мы тебе так посветим, надолго запомнишь...». Лида оделась, обняла маму. Её конвоиры наставили винтовки и скомандовали: «Вперёд!». Обливавшейся горькими слезами Дарье Кузьминичне они приказали, как маленькой непослушной девочке: «Сейчас же ложись спать!». Она им ответила срывающимся голосом: «А вы бы могли спать, если ваше дитя навсегда забирали?!». От Андросовых весь конвой двинулся к Кезиковым. Дарья Кузьминична побежала за ними. Когда у Нины делали обыск, Лида стояла в гостиной, облокотившись на комод. Вдруг мать увидела, что на груди Лиды к блузке приколота брошь. В простеньком ободке был небольшая фотография Коли Сумского. Мать посмотрела на брошь и рукой показала дочери, чтоб отдала. Ведь это могло послужить прямой уликой для фашистских ищеек. Лидия поняла, что хочет мама, и отдала брошку. Она прошептала: «Мама, милая моя мамочка, прошу тебя: не плачь обо мне, ещё раз прошу - не плачь, а завтра рано утром принеси мне завтрак...». От Кезиковым двинулись к Старцевым. Дарья Кузьминична поняла, что своим хождением она дочери не поможет, и оправилась домой. Ночью она не могла уснуть. Ходила взад – вперёд по комнате, заламывала себе руки, её сердце окаменело. Плакать не могла. А тем временем Лиду, Нину Кезикову и Нину Старцеву привели в полицию. Их втолкнули в тесную сырую камеру. Здесь уже были все – Володя Жданов, Надя Петрачкова, Женя Кийкова, Юра Полянский, Тося Дьяченко, Надя Петля, Коля Сумской, Тоня Елисеенко, Жора Щербаков, Саша Щищенко. Увидав своего любимого Коленьку, Лида едва не вскрикнула: у него был выбит левый глаз, всё лицо в кровоподтёках, спина была словно одна кровоточащая рана. Он сидел в углу. Лида присела рядом с ним, оторвала от подола своей голубой юбки кусочек и перевязала ему глаз. Она хотела гладить его по голове и ласкать. Но тут же в замке лязгнул старый ржавый ключ. Дверь распахнулась и Изварин прорычал: «Андросова, на допрос!». Лида послушно встала, поклонилась боевым товарищам и отправилась по окровавленному коридору на допрос к начальнику полиции Цикалову. Изварин приказал Лиде остановиться у дверей кабинета и постучался. Цикалов крикнул: «Андросова, заходи!». И Лидия зашла.

Цикалов начал допрос весьма спокойно. Расспрашивал Лиду о работе, требовал назвать всех участников. Но подпольщица молчала. Начальник полиции начал её уговаривать, обещал сохранить ей жизнь, если она сознается. Просил подумать о матери, об отце. Обещал, что семья Андросовых всегда будет жить во благе, новая власть их не тронет. Но в Лидиных глазах горел яростный огонь. Она с ненавистью смотрела на Цикалова. В её пламенном партизанском взгляде читалось: «Нет! Лучше смерть, чем предательство!». Цикалов тем временем выходил из терпения: « Ну что ж, по - хорошему не хочешь, красавица, пойдём другим путём...». Он, молча, указал взглядом своим подручным на Лиду. Они повалили её на пол и начали избивать своими кулачищами. Прикусив губу, Лида терпела и молчала. Палач дал знак полицаям, что бы прекратили, надеясь на то, что после этого Лидия сознается. Однако она встала и поправила свою блузку, не сказав и слова. Цикалов хмыкнул: «Ишь, сухая – а крепкая, зараза!». На что Лида дерзко и насмешливо ответила: «Так я не виновата, что мама родила меня с крепким сердцем!». Изварин подошёл к ней и крепко ударил по голове. Лида пошатнулась, а роговой гребешок, подаренный любимым Коленькой на день рождение, переломился надвое. Лиду раздели и стали быть плётками из проводов. В конце концов она потеряла сознание... Цикалов закричал: «Вынесите эту сволочь комсомольскую на снег!». Женя Кийкова и арестованная вместе с подпольщиками сестра Жоры Щербакова Саша подхватили на руки подругу и вынесли её на двор полиции. Мела метель. Девушки начали обтирать Лидино окровавленное прелестное личико холодным рассыпчатым снегом. Наконец, Андросова очнулась и едва слышимым голосом застонала: «Воды...». Но воды не было. И пришлось засунуть ей в рот горстку свежего снега. Уже в камере Саша заколола Лидины тёмные волосы, все в крови, двумя половинками гребешка...

Через два дня в кабинете Цикалова зазвонил телефон. Это был начальник городской полиции Соликовский. Цикалов жаловался, что никто из арестованных не хочет сознаваться. На это Соликовский усмехнулся: «Это там у Вас они молчат. У меня уж они точно заговорят! И не церемоньтесь с ними. Пусть страдают!». Вечером подпольщиков выгнали на мороз и погнали в город Краснодон. Одежда на ребятах обветшала и была порвана. Некоторые были даже не обуты. Каждый шаг отдавался мучительной болью. Впереди всех, гордо подняв головы, шли рука об руку Коля и Лида. За ними шли их верные товарищи. В темноте Лида вдруг увидела бегущую фигуру. В ней она признала свою любимую маму. Дарья Кузьминична не сразу узнала в хромой и истерзанной девушке свою красавицу – дочь Лидочку. Увидев её, полицаи закричали на неё, но она их не слушала. Она рвалась к дочери. Тогда один из конвоиров с силой ударил её в грудь прикладом, и она упала со склона в снег. Поднявшись, он долго глядела вслед всей этой процессии и кричала в адрес полицаев проклятья...

Вот и городская тюрьма. Здесь уже девушек и парней разделили. Девушек втолкнули в переполненную камеру. Здесь они познакомились с членами городской группы и Первомайской. Быстро сдружились они. Вновь стали вызывать на допрос по очереди. Наконец, вызвали и Лиду. Пред ней предстал начальник полиции Соликовский, человек огромного роста и с руками по локоть в крови. Соликовский ухмыльнулся: «Ох, хороша девица! Плохих, ты посмотри на неё!». Главный помощник Соликовского горький пьяница Плохих прохрипел: «Яка гарна дивчина!». Соликовский продолжил: « Так что, девонька, расскажи – ка нам, кто ещё в вашем ордене состоял?». Ответом на все комплименты, доводы, угрозы было гордое молчание Лидии. В конце концов её избили до потери сознания. Очнулась он в пыточной, прочно привязанной к топчану, облитому кровью. Над ней склонился Соликовский. В его ручищах был огромный топор. «Ежели ты сейчас же, зараза, не сообщишь нам имена участников организации, я тебе отрублю руку!». Лида усмехнулась: «Руби на здоровье! Всё равно я тебе, пёс фашистский, ничего не скажу. Так Лида лишилась руки...

Лидер Первомайской группы Ульяна Громова, прелестная девушка с длинными чёрными косами и прекрасными чёрными очами, словно антрацит, стала лидером девушек и в заключении. Бывало, после допроса она прислонялась к стенке и начинала своим таинственным голосом читать любимые стихи – Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Девушки услышали в то же мгновение гул советских самолётом. Любка Шевцова, лихая девчонка, которая мечтала стать артисткой, вскочила с места и закричала: «Ага! Летят наши красные соколы! Скоро будет вам, твари нацистские, за все ваши злодеяния!». И завела своим звонким голосом песню:

Расцветали яблони и груши.
Проплыли туманы над рекой.
И все девушки подхватили:
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.

Как не кричали немцы, как не стреляли в потолок, а заглушить девичьего пения не могли...

В тот же вечер подпольщиков казнили. Их вывезли к шахте №5. Не хотели палачи пули тратить, многих бросали в шурф живыми. Вот уж исчезли в бескрайней бездне Уля Громова, Ваня Земнухов, Нина Минаева, Володя Осьмухин.... Наконец, очередь дошла и до группы Коли Сумского. Когда мальчиков сбросили, подошла очередь девочек. Их построили в шеренгу. Неожиданно Лида сказала своим палачам: «Прошу вас не стрелять меня первой. Хочу увидеть, как мои подруги будут за нашу Родину и наше правое дело умирать. Девочки, не давайтесь этим паразитам живыми в руки, прыгайте сами в шахту. Помните, мы умираем за Ленина, за Сталина! За нашу Советскую Родину!». Исполнили полицаи просьбу Лиду. И вот уже нет Нины, Тоси, Жени, Нади.... Вот осталась Лида одна.... Закрыв глаза, вспоминала она своих родных, мысленно прощалась с ними. «Милая мамочка, прости меня за всю причинённую тебе боль. Я комсомолка, не могла я иначе...». В ту страшную ночь, 16 января, всем людям, кто знал и любил Лиду Андросову, снился яркий огонь. Это прощальным костром горело сердечное пламя её...



Эпилог

Настала та весна, которую Лида так и не увидела. Краснодон был освобождён. У шахты №5 начались спасательные работы. Начальником назначили Лидиного папу Макара Тимофеевича Андросова. Когда Лиду извлекли из шурфа, позвали Макара Тимофеевича. Увидев дочь, Макар Тимофеевич упал в обморок. У Лиды не было правого глаза, левого уха, отрублена левая рука, всё тело черно от побоев. Когда тело Лиды обмывали и готовили к погребению, обнаружили висевший у неё на груди овальный медальон. Когда его раскрыли, то увидели, что в половинках его две фотографии – Лиды и милого друга Коли Сумского. По сей день в музее «Молодой Гвардии» хранится этот медальон, как памятник большой любви и верности...