Минаева Нина Петровна. 2 февраля 1924 года в селе Столбчее Волховского (ныне Знаменского) района у Петра и Натальи Минаевых родился четвертый ребенок, родители назвали дочь Ниной. Отцу в ту пору было 26 лет, а матери 24 года. Петр Минаев зарегистрировал рождение ребенка в Красниковском волисполкоме.
В 1930 году семья переехала в город Горловку, а через два года - в поселок Первомайку Краснодонского района.
Закончив семь классов Первомайской школы, Нина перешла в восьмой класс школы № 4 имени Ворошилова. В 1939 году вступила в комсомол.
Рано лишившись отца, Нина с детства привыкла трудиться. Быстрая, неутомимая, она много помогала маме по хозяйству, присматривала за младшим братом Володей. Несмотря на занятость, Нина хорошо училась. Нина была членом агитбригады и вместе с Сергеем Тюлениным и Любой Шевцовой выступала перед шахтерами Краснодона и колхозниками подшефного колхоза. Их выступления всегда пользовались большим успехом.
Ее брат В.П. Минаев вспоминал: «Была в ней какая-то внутренняя сила, притягивающая человека. Всегда вежливая, заботливая, она вызывала в людях любовь и уважение. Большое влияние оказала Нина на мое развитие. Это она привила мне любовь к литературе, искусству, ко всему прекрасному. Они хорошо пела, танцевала, выступала на сцене. С какой любовью готовила она уроки, и как легко они ей давались! Очень любила пьесы Чехова, Островского, Шекспира.
Станиславский, Немирович-Данченко, Москвин, Качалов, Жаров, Книппер-Чехова, Лемешев, Козловский, Тарасова, Абрикосов были ее любимыми артистами.
Она очень любила музыку композиторов Россини, Штрауса, Шуберта, Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, а из современных - Блантера, Дунаевского.
Нина много читала. Особенно любила книги Диккенса, Островского, Толстого, Горького, очень нравились ей стихи Пушкина и Некрасова, многие из них она знала наизусть и охотно декламировала. В ней сочеталось много хорошего и доброго».
Учительница А.Д. Колотович писала: «Сцену из пьесы «Таланты и поклонники», в которой участвовала Нина Минаева, ученики просили повторить несколько раз.
Вспоминается мне сейчас, как после одного из спектаклей о революции, где Минаева играла роль Анночки -героини пьесы, ее имя надолго закрепилось за Ниной.
- Она же прирожденная актриса! - говорили ребята.
- Нина, прочитай, пожалуйста, монолог, - часто просили ее».
В 1941 году Нина Минаева, окончив среднюю школу, готовилась поступить в медицинский институт. Но началась война. Чтобы хоть чем-нибудь помочь Красной Армии, Нина поступила на курсы медсестер и впоследствии целый год работала в базировавшемся в Краснодоне военном госпитале.
Вот что писал матери Наталье Федоровне наставник ее дочери врач И.Г. Дубченко 18 декабря 1943 года, спустя почти год после гибели отважной комсомолки: «Нина очень хорошо знала историю народа. Будучи 13 июня 1942 года в Краснодоне (в дни отхода Красной Армии из Донбасса), я предлагал Нине ехать с нашей частью и не оставаться на территории, оккупированной врагом. Нина не согласилась. Она говорила, что Украина оккупирована временно, и там идет партизанская борьба. «Мы тоже будем вести партизанскую войну, если фашисты захватят Краснодон», - сказала Нина тогда мне на прощанье. Свое обещание она выполнила.
Уважаемая Наталья Федоровна!
Передо мной, как живая, стоит Ваша дочь, скромная, гармонически развитая девушка, чисто одетая, всегда с улыбкой на лице, любительница петь, танцевать и в то же время внимательная слушательница рассказов, былин, реальных приключений из жизни людей, скромная в разговоре, строгая в мыслях, культурная в обращении, вежливая, жизнерадостная девушка, 18-летняя комсомолка Нина Минаева. Честь и слава Вам, вырастившей такую дочь - храбрую, с русской душой девушку, которой гордится наша страна».
Из воспоминаний брата Нины Минаевой Владимира Петровича
«Когда пришли в Краснодон немцы, Нина стала работать в ларьке на базаре. Она рано уходила на работу, а по дороге расклеивала листовки. Позже она устроилась в школу села Верхняя Краснянка. Домой теперь она возвращалась только по субботам. К ней приходили ее подруги.
В подпольную комсомольскую организацию «Молодая гвардия» Нина вступила в октябре 1942 года. Устроилась работать приемщицей на молокозавод. Это помогало маскировать подпольную деятельность. По заданию штаба она собирала боеприпасы и медикаменты, вела агитационную работу среди населения.
Нина отличалась сильным характером, большой волей. А.Д. Колотович в своей книге «Дорогие мои краснодонцы» много рассказала о ней. Вот несколько цитат.
«Мое внимание всегда захватывали ее суждения, их глубокая продуманность. Огульно, как у нас говорили, «с кондачка», она не подходила к людям, и поэтому, особенно при приеме в комсомол, ее слово было решающим. Я не помню случая, чтобы она дала кому-нибудь отвод. Кандидатов она хорошо знала и уже заранее составляла свое мнение о них... Помнится мне, стоял вопрос о приеме Александра Краснинского, хлопца неуравновешенного, «с загибами», который то учился хорошо, то всё забрасывал и уличался в таких поступках, которые даже трудно было объяснить. Кто-то внес предложение: «воздержаться». Слово взяла Нина. Ребята притихли.
- Краснинский тянется к нам, пытался даже выправить свою успеваемость. Правда, мало что вышло из этого... Но если сейчас мы его оттолкнем - куда он пойдет?..
Не нашлось после этого ребят, которые бы выступили против, и Сашу Краснинского, вопреки «обычаю», приняли с двумя двойками.
Своей обязанностью Нина считала быть вожатой отряда, и когда ей одно время пришлось быть секретарем, от обязанностей вожатой она не отказалась. Зато и ее третий класс был потом образцовым классом и по успеваемости, и по дисциплине, и по выполнению всякого рода внешкольной работы» *.
* Отрывок приведен по: Минаев В.П. «Молодая гвардия»: опять предательство. В поисках истины за «круглым столом»... - Донецк, ТОВ «Полиграфический дом «Донеччина»«, 2010. -С. 537-538.
О надписях на стене
Надписи на стене камеры «Взят Гуков B.C. 1943-I-6», «Бондарева, Минаева М., Громова, Самошина А.», «Погибшие от рук фашистов 15/1-43 г. в 9 часов ночи», «Смерть немецким оккупантам» первым заметил и запечатлел на фотопленке военный корреспондент армейской газеты «Сын Отечества» Л. Яблонский.
Из воспоминаний брата Нины Минаевой Владимира Петровича
«Подтверждением подлинной даты казни, например моей сестры, может служить вот этот частный факт: ежедневную передачу еды 16 января вернули моей маме нетронутой. Следовательно, Нины в тюрьме уже не было.
Нетронутая, даже не развернутая миска кукурузной каши, суконная шаль и овчинный тулуп, переданные Нине по требованию полицаев принести заключенным теплую одежду, - всё это укрепило чутье материнского сердца, и мама, заливаясь слезами, еле добежала до дома и забилась в истерике.
Почему именно Бондареву, Минаеву, Громову и Самошину казнили вместе с группой ребят? Кто написал это на стене камеры сразу после казни? Невооруженным глазом видно, что автор надписей - одно лицо. Но графологическую экспертизу почему-то не проводили.
А вот ошибка в инициале имени моей сестры - «М» вместо «Н» - раскрывает мне автора: Александру Емельяновну Дубровину, 23-летнюю учительницу биологии и химии Первомайской школы № 6. Из всей группы девушек-заключенных из Первомайки только она плохо знала мою сестру. Она окончила Харьковский государственный университет в 1941 году и стала руководителем 10-го класса, в котором учились Громова, Герасимова, Л. Иванихина, Пегливанова, Самошина. А Минаева Нина в том году уже закончила 10-й класс в школе № 4 им. Ворошилова вместе с 3. Выриковой, Н. и О. Иванцовыми, работала в городской больнице и училась там на курсах медсестер.
Мое суждение о появлении этой надписи построено и на других реальных фактах. Так, когда полицейские пришли за Ангелиной Самошиной, ее дома не оказалось: она ушла якобы в какое-то село на несколько дней и неизвестно с какой целью. Полицаи взяли в заложники ее отца, Тихона Игнатьевича. Но вскоре выпустили с условием: не приведет дочь - сам голову потеряет.
Лина появилась дома еле живая, голодная, промерзшая, а узнала о требовании оккупантов, тут же подхватилась и ушла в полицию.
Александра Дубровина, не дожидаясь ареста, тоже самостоятельно ушла в полицию. Видимо, ее побудило на такой отчаянный поступок стремление поддержать своих учеников и товарищей по борьбе. Ведь она стремилась соблюдать принципы, четко сформулированные французским писателем Эмилем Золя: «Деятельность в себе самой содержит награду» и «Действовать, создавать, бороться с обстоятельствами, побеждать их, или быть побежденными ими - вот в чем вся радость и всё человеческое здоровье». Она выписала эти слова в дневник и не раз говорила не только себе, но и в компании подруг.
Теперь по пути в полицию она воинственно твердила их, отгоняя назойливые мысли о том, что, переступив порог этого адского заведения, она окажется во власти следователей и полицаев, тайных агентов и переводчиков, этих выскочек из местных изменников, которые все эти дни холуйски выполняют приказания своих хозяев и, пытая арестованных, усердно изощряются, из кожи вон лезут, чтобы утолить разнузданную кровожадность фашистов. Шура добежала до полиции... Что было потом, известно из широко распространенных документов...
Весь день 15 января девушки провели в догадках о своей участи. Их обострившийся слух улавливал то стук дверей, то быстрые шаги по коридору, и тело сжималось, мутилось сознание: ожидание пыток изводило более, чем сами истязания. Мысли были тревожные, но надежда, подспудная и хрупкая, еще теплилась.
Наступила ночь. Через узкий просвет зарешеченного окна, прикрытого от земли наклонным щитом, видно было, как на ледяном небе дрожали в ознобе яркие звезды - мороз усиливался, должно быть, перевалил за тридцать градусов. В темно-серой камере было душно, черными тенями выделялись фигуры заключенных.
Вдруг с улицы послышался гул машин. Они въехали во двор полиции. Вернулась прежняя тревога, и девушки насторожились. Застучали шаги по коридору, звякнули засовы в соседних камерах. Донеслась команда выходить одетыми для отъезда в Ворошиловград: вызывали по списку ребят, строили в коридоре.
Шура Бондарева придвинулась к двери, прильнула ухом и вдруг забарабанила кулаками. Она силилась крикнуть, но выходил только шепот:
- Вася! Васенька мой! Прощай!
Громко звякнул засов, и дверь в камеру распахнулась. Шуру оттолкнули так, что она растянулась на полу.
- Что ж вы делаете, изверги! - закричала Уля Громова. -Гады вы проклятые!
- Ах ты, падла! Тебя еще не добили, сучка?! - выдохнул полицай, и в зловонном воздухе камеры запахло самогонным перегаром.
В дверях возник заместитель начальника полиции Захаров, и полицаи подтянулись.
- Бондарева, Минаева, Громова, Самошина! Выходите для отъезда! - сказал Захаров спокойно, даже уважительно, лицо его смягчилось.
Подруги помогли девушкам одеться. Тоня Иванихина сама помогала Нине Минаевой застегнуть пуговицы пальто, поверх поднятого воротника обмотала шею красным шелковым кашне и, обливаясь слезами, прошептала:
- Когда теперь увидимся, Ниночка?
Девушки коротко попрощались и, поддерживая друг друга, вышли из камеры.
Машины уехали. В полиции снова всё стихло. День без пыток и объявленный отъезд в Ворошиловград для доследования обнадежил девушек. Тревога отлегла от сердца, но неизвестность, измочаливающая нервы, не отступала...
Александра Дубровина долго не могла уснуть - тело ее горело, болела голова, точно невидимые тиски сжимали ее, а перед глазами стояли те четверо, которых увезли на новые испытания. Ей вспомнились эти девушки - то веселые и беспечные, когда готовили концерты или дурачили вражеских солдат, то серьезные и рассудительные, когда писали листовки, то радостные и по-девичьи нежные, со слезинкой в глазах, когда узнавали об успехах наших войск, то суровые и твердые, когда встречались с полицаями или уходили на допрос. Александру не раз удивляли поразительно развитое у них чувство долга и простодушная, открытая и неколебимая вера. Александра и по себе знала, что именно такая вера рождала твердую силу духа и явное, откровенное презрение подлых, двуличных и пресмыкающихся бесхребетных...
Утром следующего дня она услышала разговор за дверью: мол, полицай Попов сболтнул, что всех, кого увезли вчера, покидали в шахту.
Это известие ошеломило девушек. У Александры перед глазами поплыли скрюченные руки и ноги, окровавленные лица мертвецов, которые она не раз видела на подводах, сопровождавших колонны пленных. Она ужаснулась, представляя себя на месте погибших товарищей. В мыслях рисовались то картины глубокой, сырой и темной шахты, то вчерашний вечер, когда уводили заключенных. Ей даже послышался голос Захарова, и перед глазами расплылось в улыбке его сальное лицо. «Увозят на доследование... Зачем этот обман? Боялись сопротивления? Но ребята еле живые... А почему в шахту?..» Она задумалась.
И вдруг догадка специалиста по биологии осенила: в шахте тепло, трупы быстро разложатся. Потом никого не распознают.
У Александры закружилась голова, сознание помутилось. Но потом ясные мысли вернулись: «Палачи боятся, заметают следы. Боятся расплаты!» Она вдруг догадалась, что как бы ни упивались палачи своей естественной ролью, о которой долго мечтали, как бы ни кичились своей силой и особым положением в городе, самоуверенность нет-нет а дает осечку, и страх закрадывается в их души, заставляет оглядываться и заметать следы своих преступных деяний.
«Так вам и надо, гады! Всё равно люди узнают...»- Александра обрадовалась вдруг возникшей мысли. Она поднялась с пальто, на котором лежала, присела на скользком вонючем полу, достала из кармана карандаш, придвинулась к стенке. Одним умелым приемом она прочертила на стене контур сердца, потом пронзила его стрелой и увенчала флагом с большой пятиконечной звездой; аккуратно вписала в сердце четыре фамилии: Бондарева, Минаева М., Громова, Самошина Л. Александра подумала. Потом, налегая на карандаш, рядом с сердцем написала: «Погибшие от рук фашистов 15/1/43 г. в 9 часов ночи». Затем быстро, размашисто и с силой вывела крупными буквами: «Смерть немецким оккупантам».
Она пробежала глазами по всему тексту и, довольная, притянула к себе пальто, прилегла, положив под голову руки, и отдалась нахлынувшим мыслям...
Но ни с одной ей не пришло в голову, что сегодня, 16 января 1943 года, в 9 часов ночи и она, босая и раздетая, будет стоять на колючем снегу, на обжигающем холоде, и будет хотеть одного: только бы замертво свалиться в черную пропасть. Александра не знала, что этой ночью кончится для нее всё земное - ее муки и страхи, радости, мечты, желания, и она уже никогда ничего не узнает. И ни она, ни девушки в камере не помышляли о том, что эту настенную надпись когда-то высекут в граните у их могилы. Им никогда не представилось даже во сне, что придет время, и на их, политой кровью земле расплодится несметное племя бесхребетных и шкурников, растленных и беспощадных изменников, пещерных националистов и космополитов, и при попустительстве одурманенного народа многочисленные шайки духовных мародеров и «цивилизованных» вандалов будут осквернять их могилы и памятники, будут приписывать себе или явным врагам народа - бендеровцам, власовцам и проходимцам - героические подвиги» * .
* Отрывок приведен по: Минаев В.П. «Молодая гвардия»: опять предательство. В поисках истины за «круглым столом»... - Донецк, ТОВ «Полиграфический дом «Донеччина», 2010.-С. 539-542.
11 января 1943 года Нину арестовали. Нечеловеческим пыткам подвергали ее, но она не отступила от клятвы молодогвардейцев, не сказав палачам ни слова. 16 января Минаеву расстреляли и сбросили в шурф шахты № 5.
«...Мою сестру распознали по шерстяным гамашам -единственной одежде, которая осталась на ней», - писал Владимир Петрович Минаев.
Похоронена Нина Минаева в братской могиле на центральной площади города Краснодона.
* * *
Вместе с Ниной Минаевой, Ангелиной Самошиной, родившимися на Орловской земле, казнили Ульяну Громову и Сашу Бондареву. Несколько слов об этих девушках, которые, как и все остальные молодогвардейцы, упали в бездну, навеки обессмертив свои прекрасные имена.
Ульяна Матвеевна Громова родилась 3 января 1924 года в поселке Первомайке Ворошиловградской области. В семье было пятеро детей, Ульяна самая младшая. Отец часто рассказывал детям о славе русского оружия, о былых боях и походах. Мать, Матрена Савельевна, знала много былин и была настоящей народной сказительницей.
В 1932 году Ульяна пошла в первый класс Первомайской школы № 6. С детства девочка приобщалась к большой трудовой жизни взрослых. От природы одаренная, она из класса в класс переходила с похвальными грамотами. Была членом учкома школы и не раз выступала со статьями в газете «Социалистическая Родина» о делах школы. В марте 1941 года Ульяна Громова стала комсомолкой. Успешно справлялась с обязанностями пионервожатой.
Ульяна прочла много книг, делая из них выписки. Они свидетельствуют о богатом духовном мире девушки, о начитанности и образованности, об умении мыслить и жить заботами времени, страны, эпохи.
Высокая и стройная, с большими лучистыми глазами и черными бровями, с гладко зачесанными волосами, заплетенными в толстую косу, с руками постоянно в карманах платья, она выглядела строгой, высокомерной и недоступной. Но за внешней недоступностью скрывались доброта, радушие и щедрость: когда в домашнем саду поспевали яблоки, Уля регулярно угощала ими весь класс.
То, что она делала своими руками, действительно «было красиво в жизни». Сохранились ее школьные тетради с конспектами, диктантами, контрольными работами, написанными каллиграфически, без единой ошибки, будто готовились на выставку.
В июне 1942 года Громова закончила 10 классов. Вместе с другими учениками ездила в окрестные колхозы на уборку урожая для фронта.
С созданием подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» Ульяна Громова становится членом ее штаба, ответственной за действия комсомольцев в Первомайке. Подпольщица принимала участие в подготовке операций молодогвардейцев. В каждом подвиге юных героев была частица ее души, самоотверженной готовности пойти на риск ради высокой цели - освобождения Родины.
Ульяна Громова доставала медикаменты для военнопленных, писала и распространяла листовки антифашистского содержания. В ночь на 7 ноября группа У. Громовой и А. Попова вывесила флаги на трубе шахты № 1 -бис и на здании райпотребсоюза. Девушки из пятерки Громовой доставали красители для флагов.
В начале января 1943 года Ульяну Громову арестовала полиция, и в застенках она вела себя геройски, несмотря на изуверские пытки палачей.
Александра Ивановна Бондарева, сестра молодогвардейца Василия Бондарева, также сброшенного в шурф шахты № 5. Саша родилась 23 мая 1922 года в селе Тишкино Ростовской области в семье крестьянина. Училась в школе № 29 села Таловое Краснодонского района, затем в школе № 6 поселка Первомайка. Училась хорошо, отличалась старанием и трудолюбием.
У Шуры Бондаревой были прекрасные организаторские способности, и в седьмом классе ее избрали председателем ученического комитета. Окончив семь классов, Шура поступила в Каменское педагогическое училище. Девушка обладала веселым, общительным характером. Хорошо играла на гитаре, пела, танцевала. Без нее не обходился ни один вечер художественной самодеятельности.
Проучиться удалось лишь два года; когда началась война, занятия прекратились. Вместе с товарищами Шура ходит на рытье окопов, вяжет для бойцов теплые варежки, носки. Когда к Каменску вплотную приблизилась линия фронта, Шура вернулась в Краснодон.
Вскоре райком комсомола направил Бондареву секретарем комсомольской организации в колхоз «Труд горняка». Здесь она зарекомендовала себя настоящим вожаком молодежи.
В марте 1942 года Александру Бондареву утвердили членом комиссии по школьной работе при Краснодонском райкоме комсомола.
Когда Краснодон оккупировали фашисты, Шура вступила в подпольную организацию «Молодая гвардия». Вместе с У. Громовой, Н. Минаевой, М. Пегливановой собирала медикаменты, писала и распространяла листовки. Как только фашисты начали вывозить хлеб в Германию, она участвовала в поджоге скирд с необмолоченными снопами пшеницы.
11 января она была арестована и подверглась жестоким пыткам в застенках полиции.
16 января 1943 года Ульяна Громова и Шура Бондарева вместе со своими товарищами по борьбе была сброшена в шурф шахты № 5. Похоронены героини на центральной площади города Краснодона.
