Только в августе, в обществе трех девочек, появился у меня Сережа. Он принес показать свою летнюю работу, которую выполнил вместе с Надей. Тетрадка была опрятная. Текст написан хорошо.

— Ну и мучился же я! — откровенно сказал он. — Надя заставляла мыть руки обязательно. Хоть ты что! Показываю — совсем чистые, а она одно: мой, да мой. Пристанет, как смола, — откровенничал Сережа.

— А ну, прочитай мне вот это. Ты не забыл читать-то?

— Нет, я и читал тоже, — и открыл книгу.

Читал он и ранее бойко, а теперь, чувствовалось, и совсем хорошо. Я не могла не похвалить. В конце тетради я увидела рисунок и решила рассмотреть его получше.

— Это я рисовал с картинки,— говорил Сережа, расцветая от моей похвалы.

Он мне тут же с искренней грустью сообщил, что Толя уехал из Краснодона.

— Папа его поехал в другой город. Толя сказал, что пришлет мне письмо...

Что ж говорить об уехавших друзьях, я поспешила перевести разговор на другое.

— Ну, а как с голубями? — спросила я.

— Одного кошка поймала. Они молодые, еще плохо летают, а она забралась и... «адюк».

— И откуда у тебя такие словца?

— А мне они нравятся. У нас все так говорят.

Его сросшиеся брови как будто еще больше сдвинулись, что-то стало намечаться в характере, хотя еще трудно было определить, что именно. Я только чувствовала, что Сережа повзрослел, хотя и остался таким же коротышкой, почти не прибавив в росте. Бросилось в глаза отсутствие передних двух зубов. Сережа сказал, что он их «зализал», и их теперь нужно «протирать суконкой».

— А кто же теперь у тебя «задушевный» друг? С кем ты чаще всего встречаешься?

— А это у меня есть сосед Гриша Остапенко. Так мы с ним, чуть не спим. Да и спали бы, да мать Гриши все кричит: «Сынок, иди домой!» У них сука привела щенят, аж пять штук. Там каких только нет! И черненькие, и серые, и даже белый один... Только рябенький. Они еще слепые, а Пальма никого не пускает в логово. Ляжет к дверям спиной, закроет их от нас, и хоть ты что! Мы их пробовали перенести в другое место, ну так она их все равно перетаскивает...

Сережа старался говорить образно. Он то повышал, то понижал голос, жестикулировал, словом весь горел.

Расспросила я, какие книги он купил для 3-го класса.

— Купил книгу для чтения и уже прочитал,— говорил Сережа.— Она мне нравится.

— Ну, дети, сегодня вы у меня гости и я принимаю вас, как гостей. Сегодня я купила пару арбузов. Вот сейчас мы один и «зарежем».

Дети умолкли, следя за тем, как я несла большую тарелку и затем ставила ее на стол, как обмывала водой арбуз и объясняла почему я это делаю, как вонзала нож в трескучую рябую кору. Глазенки ребят загорелись. Но к моему удивлению ели они мало. Сережа, съев один кусочек, отказался взять еще.

— Что, тебе не нравятся арбузы, ты их не любишь? — допытывалась я.

Сережа отвечал:

— Да нет,— но арбуз не брал.

И никто не взял больше одной скибки: ребята, оказывается, умели сдерживать свои желания.

Ушли мои дорогие деликатные посетители, и больше я их не видела до начала занятий.