"МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
(глава из книги)
   
   Вся жизнь нашей семьи после освобождения Ворошиловграда от немецкой оккупации связана с судьбой младшего брата отца - Виктора - комиссара подпольной организации "Молодая гвардия" Краснодона. Там 15 января 1943 г. его казнили фашисты вместе с другими молодогвардейцами, но после смерти он был оклеветан и на 16 лет вычеркнут из рядов молодогвардейцев.
   Мой отец и его средний брат Владимир много потратили сил и нервов для восстановления честного имени младшего брата и его истинной роли в подпольной организации. Они, а впоследствии и мой брат Виктор, собрали много материалов, касающихся Виктора - молодогвардейца: вырезки из газет, книги, воспоминания учителей, а также родителей его товарищей.
   В книге "Повесть о братьях Третьякевичах" я попыталась рассказать о судьбе дяди Виктора, используя эти материалы. Позднее я обнаружила еще ряд документов, писем, воспоминаний, статей, архивных материалов, о которых хочу рассказать. Логично было бы включить их в первую книгу, но она уже вышла. Конечно, мне не удалось здесь избежать повторений.
   Известно из результатов работы многочисленных комиссий, что комиссия по расследованию деятельности "Молодой гвардии", возглавляемая в 1943 г. от КГБ Торицыным А.В., сделала поспешные непроверенные выводы и объявила Виктора Третьякевича предателем, а комиссаром назвала Олега Кошевого (об этом я подробно написала в своей книге).
   Оставшихся в живых молодогвардейцев заставляли высказываться о Викторе и Олеге так, как об этом сказала комиссия Торицына, а впоследствии и Фадеев в своем романе. И некоторые из них под нажимом изменили свои первоначальные высказывания. Это прежде всего Валя Борц, которая прямо на заседании Бюро ЦК ВЛКСМ отказалась от своих письменных показаний, подтверждающих деятельность Виктора, как комиссара, накануне данных ею Владимиру Третьякевичу, чем сильно его подвела (напомню, что Владимир обратился в ЦК ВЛКСМ с заявлением, в котором критиковал работу комиссии Торицына, приводил высказывания некоторых молодогвардейцев и многих родителей, с которыми он специально встречался, пытаясь восстановить честное имя своего брата Виктора).
   Тогда ее можно было понять - не могла комсомолка, еще практически девчонка, идти против руководства комсомола и против указаний КГБ. Но вот значительно позднее она могла бы сказать правду, ту, что писала в показаниях Владимиру Третьякевичу, но она этого не сделала. По-видимому, уже привыкла к новой роли, стала близка с Кошевой Е.Н., да и не хотелось, конечно, разрушать такой красивый миф, какой создал в своем романе Фадеев А.А.
   В объяснительной записке секретарю ЦК ВЛКСМ Шелепину А.Н. от 30.12.44 г. В. Борц отказывается от слов, данных Владимиру: "Прочитав материалы тов. Третьякевича, я поступила неправильно, сказав, что там есть правда, я выразилась не так, как бы следовало. Все, что написано в материалах, собранных Третьякевичем, я подтвердить не могу, т.к. - это не соответствует действительности. Я поступила опрометчиво, сказав, что признаю его материал. Утверждение, что якобы Олег Кошевой не был организатором неправильно, т.к. он был комиссаром и секретарем комсомольской организации. Многого я сама не понимала, поэтому то, что мне дали направление моего выступления по радио, я поняла превратно и сказала в Вашем кабинете, что меня заставили. Мне просто дали нить и я выступила, сообразуясь с этой нитью". (ЦХДМО - Центр хранения документов молодежных организаций, ф.1, оп. 53, д. 339). Наверняка, Борц это писала с чьей-то помощью, под диктовку. Можно пожалеть и посочувствовать и ей и другим, попавшим в этот переплет.
   Как я уже писала, на Бюро ЦК ВЛКСМ Владимира Третьякевича за критику работы комиссии Торицына в связи с отстаиванием чести брата Виктора, осудили, как клеветника на Олега Кошевого и рекомендовали рассмотреть его в партийном порядке в Главном политуправлении РККА. В результате появился документ Партийной комиссии при ГлавПУ РККА. В нем в частности говорится: "т. Третьякевич встал на непартийный путь, т.е. без всяких оснований и специальных на то указаний поехал в г. Краснодон и с целью реабилитации своего брата Виктора собрал ложные материалы против некоторых ее членов и ее руководителя Героя Советского Союза Олега Кошевого, о чем написал заявление, идущее вразрез с документами, собранными специально выделенной комиссией". Владимиру объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку.
   После встреч с Первым секретарем ЦК ВЛКСМ Михайловым Н.А. и зав.военным отделом Шелепиным А.Н. Владимир, как член партии и комсомольский работник в армии, верящий своим идейным руководителям, не мог идти против них и вынужден был под их давлением отказаться от своей критики комиссии Торицына. Однако при этом в объяснительной записке Шелепину он настаивает, что в материалах комиссии по деятельности Виктора имеются неясности, что "заявление о том, что он (Виктор) при пытках дал показания, есть заявление предателей "Молодой гвардии", которые, стараясь выгородить себя, чернят других. Прошу рассмотреть мой приезд в Москву и мое заявление как сигнал в ЦК ВЛКСМ для принятия мер по устранению противоречивых толкований со стороны участников "Молодой гвардии" и семей молодогвардейцев".
   Под нажимом руководства комсомола отказывались от своих первоначальных показаний многие молодогвардейцы. В своей книге "Повесть о братьях Третьякевичах" я привожу слова члена "Молодой гвардии" Ольги Иванцовой Владимиру Третьякевичу от октября 1944 г., когда она подробно рассказывает о деятельности Виктора как комиссара организации, но известно, что позднее она стала все это приписывать Кошевому. Когда мой отец на одной из встреч спросил ее, почему она изменила свое мнение, она ответила с намеком: "Сказала б и сейчас так же, если бы не одно "но".
   Ее сводная сестра Нина Иванцова входила в пятерку Кошевого и, возможно, поэтому считала его комиссаром. Брат Нины - Ким Иванцов - поддерживает свою сестру, а также В. Борц и Е.Н. Кошевую. В 1996 г. он издал в Луганске книгу о "Молодой гвардии", где считает, что наиболее полно и правдиво о ней сказал в своем романе Фадеев. Когда я увидела эти строки в его книге, мне расхотелось ее читать. Можно хвалить роман Фадеева как художественное произведение (он действительно талантливо написан), но считать его достоверной историей - нет и еще раз нет! Кстати, Ким Иванцов учился в Краснодоне в одной школе с Виктором. В газете "Октябрьский гудок" от 12 сентября 1963 г. есть его воспоминания о нем. Приведу отрывки:
   "Хочется отдельно рассказать о Викторе Третьякевиче. Он был секретарем комсомольской организации в школе, руководил струнным кружком, а летом в пионерлагере работал вожатым. Виктор заметно выделялся среди сверстников своими суждениями, дисциплиной, опрятностью. Он страстно любил музыку, историю, живо интересовался международной жизнью. Одной из главных своих обязанностей он считал шефство над теми, кто нарушал дисциплину. Неприятно об этом вспоминать, но его подшефными были и мы с Сергеем Тюлениным.
   Моя сестра много рассказывала мне о работе Виктора в подполье, о его выдержке и бесстрашии, о роли, которую он сыграл в "Молодой гвардии". Но многое тогда было неизвестно, и в силу этого ни она, ни другие оставшиеся в живых молодогвардейцы не могли понять, за что на их товарища лег такой позор. Да, его подвергали особенно тяжелым истязаниям, подвешивали за ноги к потолку, ломали пальцы, жгли каленым железом. 16 лет на честном комсомольце-патриоте, первом комиссаре "Молодой гвардии" висело тяжелое обвинение в предательстве. Его имени не было в Указе, двадцатилетие которого в эти дни отмечает советский народ. Только четыре года назад, когда специальная комиссия Ворошиловградского обкома партии изучила материалы о гибели "Молодой гвардии", удалось установить непричастность Виктора к провалу подполья. Было не только полностью реабилитировано имя Виктора, но и признана его видная роль в создании и руководстве "Молодой гвардии".
   Ким Иванцов.
   В первой книге я приводила много высказываний о Викторе его школьных учителей. Хочу здесь поместить еще некоторые выдержки из их воспоминаний, которые дополняют биографию Виктора.
   Овчарова Е.Х.: " Витя брал книги для чтения в двух библиотеках - в школьной и в клубе им. Горького. Обладал большим запасом слов, писал хорошо сочинения, пользовался большим авторитетом среди учащихся и учителей, стоял на голову выше своих товарищей, всю свою работу он планировал. Сразу было видно, что у него вырабатывается черта человека нового времени".
   Щербакова К. А.: "Бывают люди, встречи с которыми в жизни надолго запечатлеваются в памяти и появляется хорошее чувство по отношению к ним. Знакомство с Витей Третьякевичем оставило во мне глубокий след. Я преподавала русский язык и литературу. Лучшим учеником был Витя.
   Как-то я присутствовала на городском комсомольском собрании, которое проводилось в школе им. Горького, выступали комсомольцы от многих школ. Там его выступление отличалось от других. Перед нами стоял уже взрослый юноша, своими ораторскими способностями, политическим развитием он производил большое впечатление на слушателей. Я подумала: "Какой хороший человек вырос из этого мальчика".
   Наступило тяжелое время войны с фашизмом. Донбасс, в том числе и Краснодон, были оккупированы. Я тогда жила в поселке Изварино в 12 км от Краснодона, куда зимой часто ходила на базар, чтобы купить или выменять на свои вещи хлеба или муки. С рассветом старалась я идти в Краснодон. Однажды между Власовкой и Изварино вижу: по дороге идет Витя. Он со мною поздоровался. Одет он был не так, как прежде - старая брезентовая спецовка, такие же брюки, старенькая кепка, грубые ботинки. Он шел по направлению к Власовке, а я к Краснодону. Подобные встречи у нас повторялись несколько раз в одни и те же часы утром, примерно часов в восемь. Мне хотелось его спросить, куда он идет, но я постеснялась. Видно, ходит в деревню на заработки - думала я. Позже, когда я узнала, что с ним произошло в это время, то думаю другое Вероятно, он вел партизанскую работу за пределами Краснодона. Личность его навсегда осталась у меня в памяти, как человека талантливого, делового, храброго".
   Буткевич А. А.: "Преподавая украинский язык и литературу в 8 - 9 классах, я обучала и Витю Третьякевича. Он строго относился к своим обязанностям ученика, мог самостоятельно находить красоты литературного произведения. Он мог организовать коллектив на борьбу за честь класса, за честь школы".
   От себя добавлю, что Витя любил украинский язык, не расставался с "Кобзарем" Шевченко.
   В одном из рассказов о своих учениках учительница Киреева А.Н. описывает случай, как во время работы в колхозе девушки сплели венок из колосьев и надели на голову Виктору, сопровождая это сочиненной тут же красивой песней. Свой рассказ о Викторе она назвала "Ему наш из колосьев золотой венок".
   Когда я училась в 10-м классе 7-й школы, учителем математики был Михаил Сергеевич Ермаков, у которого в 1942 г. учился и Виктор. Тогда, перед оккупацией, мой отец перевез своих родителей из Краснодона в Ворошиловград, и Виктор заканчивал 7-ю школу в Ворошиловграде.
   После освобождения города Ермакова по поводу Виктора вызывали в НКВД, о чем он пишет в своих письмах в 1965 г. из Ленинграда, где он тогда проживал. В нашем архиве есть три его письма. Интересно прочитать в них о самом Ермакове. Нашему классу он преподавал математику только один год, но какой это был учитель! По знаниям, по манере преподавания, по эрудиции он очень отличался от других учителей. Мы, учащиеся 1947-48 гг., не подозревали, что у него было боевое прошлое, наверное, об этом знали его довоенные ученики. Привожу выдержки из писем Ермакова М. С.:
   "Меня ученики уважали не только как учителя, но и как бывшего буденновца, который защищал революцию. А в рядах партии я не состоял только потому, что у меня был репрессирован брат (два-три года тому назад коллегия его оправдала, но поздно - он погиб на севере. Его жене выдали двухмесячную компенсацию).
   Почему я оказался в оккупации? Я работал завучем института усовершенствования учителей. Вместе с семьями эвакуироваться нас с директором не отпустили, назвали дезертирами. Потом нам поручили вывести два детских дома, но было уже поздно, мы дошли до Ростова и попали к немцам. Немцы нас отправили обратно на место жительства, но без детей.
   Виктор Третьякевич учился у меня в 10-м классе, был одним из лучших учеников и, вообще, был толковый парень. Во время оккупации я Виктора встречал в городе раза два. Первый раз он просто передал мне, что все ученики довольны тем, что я не работаю при немцах учителем, а устроился чернорабочим на завод. А после я встретил его, когда он шел с рацией в руках. Я, признаться, был встревожен, что его могут на улице арестовать. Я ему сказал: "Будь осторожен". Он ответил: "Ничего, мы еще повоюем". Я - ему: "Тише, тише. Как бы не накликать беды". Он ответил: "Да, пожалуй, верно, сейчас много оказалось всякой сволочи". Спросил мой адрес, я ответил и прибавил - места хватит, если нужно будет переночевать. Он сказал, что, может быть, и придется. А у меня было безопасно. Я прятал от фашистов врача Липкину, еврейку, она и сейчас мне шлет благодарности.
   Ведь меня три раза вызывали в Госбезопасность по поводу Виктора. Первый раз (это было в 1948-49 гг.) вызвали в обком партии. Встретил меня полковник госбезопасности. Спросил:
   - У Вас учился Виктор Третьякевич?
   - Да, у меня.
   - Как он учился?
   - Учился хорошо.
   - А вел себя?
   - И вел себя прекрасно.
   Спросил о его товарищах, о работе в комсомоле. Я дал положительную характеристику Виктору. А потом и говорит:
   - А Вы знаете, что он оказался предателем?
   - Нет, не знаю.
   - Вот видите, кого Вы учили. Вы воспитали предателя.
   Это было сказано в присутствии зав.школьным отделом обкома. Потом, когда облоно на меня писало наградные листы к ордену Ленина и званию заслуженного учителя, обком отклонил эти ходатайства.
   Я рад, что один из первых дал положительную характеристику Виктору. Совесть моя вполне спокойна. Судьба многих моих учеников героична. Многие сложили свои головы. Но судьба Виктора особенно трагична. Человек для Родины и для партии готов был все сделать и делал все. И его ведь замучили в застенках гестапо. А он был обвинен в предательстве и это обвинение тяготело над ним, да и над нами, 16 лет.
   Вообще, писатель Фадеев, собирая материалы о "Молодой гвардии", спешил, многие факты у него изображены не так, как было. Так, по крайней мере, мне говорили бывшие молодогвардейцы и их родители, когда я был в Краснодоне". На этом заканчиваются воспоминания учителя Ермакова М. С.
   Будучи комсоргом школы им. Ворошилова в Краснодоне, Виктор часто писал заметки в местную газету. В то время сотрудницей газеты была Лида Гусарева, будущая жена Владимира Третьякевича, но тогда еще не знакомая с ним. Познакомились они на фронте, когда оказались в одной армии и встретились там, как земляки. Она училась в школе вместе с будущими молодогвардейцами - Субботиным, Загоруйко, Аней Соповой. Лидия Владимировна вспоминает о ней, как о хорошем человеке, красивой девушке; помнит и Виктора, аккуратного юношу, как он приходил в редакцию и приносил свои заметки.
   "Нас много, - писал юнкор - и если каждый ученик посадит одно дерево возле своего дома, это принесет большую пользу". Сам он возле своего дома посадил белую акацию и кусты смородины.
   В другой статье в газете от 1 сентября 1940 г. он пишет о том, как прошло лето, когда он работал вожатым: "Его я провел в пионерском лагере, где хорошо и весело отдохнули, многому научились, приобретали там и трудовые навыки. В лагере читались лекции на разные темы - о Георгии Седове и Иване Мичурине, об Олеко Дундиче и Александре Пархоменко, о Северном полюсе. Интересными и веселыми были экскурсии на пирамидную гору, на озеро, на левый берег реки Донец. Почти до полуночи не спали, ловили рыбу и потом готовили из нее уху.
   Интересно прошла спартакиада, в которой принимали участие около ста мальчиков и девочек. Дети прыгали, бегали, кидали гранаты, играли в футбол, волейбол. За время работы лагеря было выпущено 25 школьных газет. После отдыха возьмусь за учебу с новыми силами. В восьмом классе я соревновался с одноклассницей Галей Шляхтиной, оба мы получили похвальные грамоты. Сейчас я готовлюсь к отчетно-выборным сборам, надеюсь, что они пройдут на высоком политическом уровне".
   В городе Суходольске, кстати, на улице Третьякевича, недалеко от Краснодона живет Антонина Герасимовна Титова. Ее в юношеские годы связывала большая дружба с молодогвардейцем Анатолием Ковалевым, который, как известно, сумел убежать из-под расстрела, но потом пропал без вести.
   Она практически тоже является молодогвардейцем, т.к. принимала участие в работе "Молодой гвардии", помогала писать и расклеивать листовки, знала многих молодогвардейцев, училась со многими из них в одной школе.
   В бывшем архиве ЦК ВЛКСМ имеется запись беседы с членом "Молодой гвардии" В.Левашовым, где он говорит о Титовой: "Собирали шрифт. Очень помогла нам одна девушка, с которой дружил А.Ковалев, она нам дала сумочку с типографским шрифтом". На просьбу моего брата написать воспоминания о нашем дяде Викторе Титова откликнулась и прислала подробное письмо от 13 апреля 1989 г. Привожу его почти полностью:
   "Уважаемый Виктор Михайлович! Наконец, могу Вам написать о Вашем дяде Викторе Третьякевиче. Не подумайте, что я не хотела сразу ответить. Беда в том, что в этом году мне очень нездоровилось.
   Итак, о Викторе. Вспоминаю первую встречу с ним. Год 1940. Лето. Каникулы. Я возвращалась от своего отца, устала, зашла в столовую в поселке Изварино. Ко мне подсел юноша и, улыбаясь, сказал, что знает меня, т.к. не раз видел в Краснодоне. Оказалось, что он тоже из Краснодона, зовут его Виктором, а фамилия Третьякевич. Транспорта никакого не было и мы пешком пошли в Краснодон. Я к тому времени закончила 7 классов, он же был постарше, учился в школе им. Ворошилова, а я в школе им. Горького. Говорили мы обо всем, но больше о прочитанных книгах. Речь у него была прекрасная, остроумная, веселая. Выделялся высокий лоб, глубокосидящие глаза. Он казался мне взрослее, чем был на самом деле, чувствовалось, что он знает больше, чем я.
   А что я? Я была веселой, жизнерадостной девочкой, хорошо училась, участвовала в самодеятельности, но все это было еще по-детски. Витя был одет в серенький хлопчатобумажный костюм, ситцевую светлую рубашку, но все было чистое и аккуратное. После я виделась с ним в Краснодоне много раз в городском парке.
   Когда началась война, я потеряла его из виду, по- видимому, его не было в Краснодоне. Снова я встретилась с ним в октябре 1942 г., когда город уже был занят немцами. Ко мне домой пришли Анатолий Ковалев, Вася Пирожок, Миша Григорьев, с ними был и Виктор. Перед этим на базарной площади прошел парад донских казаков. Это событие мы обсуждали бурно, возмущались, что старые казаки, надев мундиры, штаны с красными лампасами, оголив шашки, демонстрировали свою готовность служить немцам. Виктор был более сдержан, хмурился, все думал о чем-то, лицо выражало озабоченность.
   Когда собрались ребята уходить, он спросил у меня, хочу ли я поступить в комсомол. Я удивилась - кто же меня примет сейчас в комсомол. Он улыбнулся и ответил: "Найдутся люди", а потом добавил - "подумай". Вот эти три слова - "найдутся люди" и "подумай" - я буду помнить всю жизнь.
   В жуткие дни оккупации, когда, казалось, жизнь остановилась, он активно начал сплачивать молодежь, вовлекать ее в борьбу. Он оставался комсоргом в нашем городе. Дня через три Виктор принес мне текст листовки, прочитал и сказал, чтоб я написала как можно больше экземпляров, а Анатолий (он имел в виду Анатолия Ковалева, который являлся моим другом и который после побега из-под расстрела скрывался у меня) ночью разбросает их по базару. Начиналась листовка словами: "Прочти и передай товарищу!" И дальше о Сталинградских боях.
   В дни оккупации Виктор заметно повзрослел. В его взгляде была воля и твердая решимость бороться не на жизнь, а на смерть с фашистами. На Шанхае Виктор имел колоссальный авторитет среди ребят. В шанхайских землянках жили Анатолий Ковалев, Василий Пирожок, Василий Борисов, Сергей Тюленин и многие другие, которые потом стали членами "Молодой гвардии". По словам Василия Пирожка, это была вольница, испытавшая голод и холод тех лет.
   Виктор был врожденный лидер. Поэтому он сумел сплотить вокруг себя не только своих сверстников, но и ребят гораздо старших, таких, как Василий Гуков, Евгений Мошков, Иван Туркенич. Своей энергией Виктор напоминал мне Кирова С.М. Будучи комсоргом школы, Виктор был связан с другими школами, а поэтому знал многих комсомольцев и учащихся старших классов.
   Когда я попала первый раз в дни оккупации в клуб им. Горького, я удивилась, увидев там много молодежи со всех концов города. Олег Кошевой не имел таких обширных связей со школами и по характеру был высокомерен. В клубе никогда не был, он не только не участвовал в кружках, но даже просто так ни разу не посетил его. А там кипела жизнь, активно работали кружки, туда тянулась вся молодежь, там был Виктор, там же давались задания молодогвардейцам.
   В клуб им. Горького приходила девушка по имени Аня Сопова. Красивая, спокойная, две толстых русых косы спускались до пояса. Большие светлые глаза, нежная кожа и розовые губы - все, казалось, излучало свет. Не знаю, кто привлек ее в самодеятельность, но Аня и Виктор подружились. Пара была прекрасная. Виктор - это энергия, Аня - спокойствие. Они очень хорошо дополняли друг друга. Мы часто с Аней шли вместе из клуба домой, нам было по пути. С какой любовью она рассказывала о Викторе, о его порядочности, о том, как он нежно к ней относится. Я слушала и понимала, что эту пару судьба свела навек. На расстрел Аню везли вместе с Анатолием Ковалевым. Истерзанную и избитую, ее полуживую поставили спиной к шурфу, прикладом автомата ударили в грудь. Виктор погиб раньше Ани.
   Когда поползли жуткие слухи о предательстве Виктора, мать Анатолия Ковалева первая начала писать во все края о том, что это ложь. Много лет Анастасия Григорьевна Ковалева с болью в груди о своем бесследно пропавшем сыне добивалась реабилитации Виктора Третьякевича. Ни на мгновение не усомнилась эта замечательная женщина в преданности Виктора делу, за которое он отдал жизнь.
   Анна Иосифовна Третьякевич и Анастасия Григорьевна часто встречались. Униженная, убитая горем гнулась до земли под тяжестью подлой и гнусной клеветы Анна Иосифовна. Мать Анатолия всеми силами своей мужественной и доброй души вселяла веру в маму Виктора. Она говорила, что придет тот день, когда грязное пятно будет смыто с имени Виктора. Через много лет день этот пришел, но подвиг Виктора раскрыт не до конца и не раскрыт тот, кому понадобилось, чтоб организатор и руководитель "Молодой гвардии" был объявлен предателем. Никакого Олега Кошевого нельзя поставить рядом с Виктором Третьякевичем.
   На этом я заканчиваю свои небольшие воспоминания.
   Антонина Титова".
   В комсомольском архиве имеются воспоминания Титовой, написанные еще в 1943 г. Кто-то из "любителей" перекраивать историю вычеркнул в ее рукописном тексте те места, где она пишет о Викторе Третьякевиче и вспоминает несколько встреч с ним в оккупированном Краснодоне (примерно две страницы). В результате в чистовом напечатанном материале о Викторе нет ни слова, кроме даты его ареста.
   Титова пишет о своих друзьях- молодогвардейцах Ковалеве и Григорьеве, об их вынужденной недолговременной службе в полиции. Далее приведу то, что вычеркнула цензура: "В сентябре, приблизительно, приехал Третьякевич в Краснодон. Они (Ковалев и Григорьев) встретились с ним, как со старым товарищем-комсомольцем. Рассказали ему все об эвакуации, полиции. Виктор очень укорял их за эту халатность; говорил, что это пребывание в полиции позор и пятно на весь комсомол. Ребята понимали это и, чтобы скорее смыть грязное пятно, в деле хотели показать свою преданность. В ноябре месяце они стали прямыми участниками "Молодой гвардии".
   22 ноября Третьякевич, Осьмухин, Григорьев и Ковалев пришли ко мне на квартиру. Долго мы говорили о настоящем положении населения оккупированных областей, о задачах молодежи в этой войне и о многом- многом другом, очень серьезном и важном. 29 ноября в 10 ч. утра мне с Анатолием поручено было написать листовки. Это первое прямое поручение мне. Здесь мы написали 40 листовок. Ночью все они были раскиданы и расклеены по городу. Утром население уже говорило об этих листовках. Все были возбуждены. В этот вечер пришло ко мне много товарищей, в числе их были Пирожок, Третьякевич, Осьмухин, Ковалев и др. Было как-то радостно оттого, что удалось заинтересовать, расшевелить хотя бы немного население.
   14.12.42. В клубе Ленина во время сеанса Виктор сказал, чтобы я приходила часов в 10 утра в клуб Горького.
   16.12.42. Я первый раз в клубе. В комнате, где намечались занятия, было много молодежи. Некоторых участников "Молодой гвардии" я увидела впервые, - Борц, Тюленина и др.".
   Далее идет не вычеркнутый текст:
   "1.01.43. Арестовали Мошкова, Третьякевича и Земнухова.
   5.01.43. Осьмухина и Пирожка.
   15.01.43. Ночью все эти комсомольцы были расстреляны.
   Состояние у всех стало очень угнетенным; не верилось, что таких людей, как Виктор, Женя, Ваня и др. нет уже среди нас..."
   Да, как видно, цензура вычеркивала все, что хотя бы отдаленно говорило о руководящей роли Виктора.
   О перекраивании истории "Молодой гвардии" говорит и заключение Всесоюзного НИИ судебных экспертиз от 28 мая 1991 г. (ЦХДМО, ф.1, оп. 53, д. 368д, л.1-2): " 16 апреля 1991 г. из архива поступили 4 временных удостоверения № 3, 4, 6,7 (Борц, Попов, Иванцова, Фомин)... Рукописные записи фамилии комиссара партизанского отряда подвергались изменениям путем подчистки. Выявить первоначальное содержание этих записей не представилось возможным ввиду интенсивности подчистки. Во временном удостоверении Иванцовой О.И. в месте расположения первой буквы читаемой записи фамилии комиссара Кашук (в скобках) выявлена буква "с". ( По-видимому, это остаток от фамилии "Славин" - подпольной клички Третьякевича).
   В Петродворце в настоящее время живет молодогвардеец, член штаба "Молодой гвардии", капитан 1-го ранга Василий Иванович Левашов. В свое время, за то, что он отстаивал истинную роль Виктора в истории "Молодой гвардии" вразрез с установленным мифом Торицына - Фадеева, его не представили к награде, когда награждали всех молодогвардейцев, и, вообще, первое время не упоминали в составе организации и штаба.
   С ним встречались, а также вели переписку мой отец Михаил Иосифович Третьякевич, его брат Владимир и мой брат Виктор. Когда их не стало, то я начала переписываться с Левашовым и получила от него несколько писем. Я ему очень благодарна за его письма, за то, что, несмотря на неважное здоровье, он постарался мне ответить. В письме от 27.02.98 он подчеркивает: "Комиссаром "Молодой гвардии" был действительно Ваш дядя Виктор Иосифович Третьякевич. Об этом же писал один из активных участников "Молодой гвардии" Георгий Арутюнянц в своей книге "Иван Туркенич", вышедшей в Киеве в издательстве "Молодь" в 1963 г."
   А мне здесь хочется добавить, что первое время Василий Левашов считался командиром "Молодой гвардии". В ЦХДМО имеется документ - запись беседы с молодогвардейцем Арутюнянцем 21 марта 1944 г., еще по горячим следам, в котором он отмечает, что "Земнухов был начальник штаба, Третьякевич - комиссар, а Левашов - командир отряда. Кошевой и Туркенич пришли в отряд к 7 ноября". Тут я и вспомнила одну бабушкину фразу, которую тогда не приняла всерьез. Она рассказывала: "Сижу я во дворе, из хаты выходят Витя и Вася Левашов. Витя говорит - "смотри, мама, идут командир и комиссар".
   В апреле 1999 года я своими глазами увидела в партийном архиве Луганска комсомольский билет Виктора и две его записки из тюрьмы, одна потерялась. Когда- то они хранились у нас дома, а потом отец сдал их в обком. Потом они считались пропавшими, как и комсомольский билет. И вот я снова перечитываю эти записки, написанные простым карандашом на газетных клочках. На одной из записок половины написанного уже не видно, ведь прошло 56 лет. Вот их текст, который сохранился (ф.1790п, оп. 1, св. 7, д. 75, л.9):
   "Здравствуйте, папа и мама.
   Жив-здоров. Прошу передать мне ватные брюки и сапоги с портянками. Скоро увидимся... Передайте привет... и Нюсе Соповой."
   "Здравствуйте, папа и мама.
   Получили ли вы мои сапоги и брюки, которые я вам послал в обмен мне принесенным... Принесите немного табачку и вазелину или цинковой мази. Привет Марусе, Нюсе Соповой. Целую Виктор".
   Вспоминается рассказ бабушки Анны Иосифовны: "К нам часто приходила мать Любы Шевцовой Ефросинья Мироновна. Она однажды рассказала, как при оккупации у них собрались ребята и Виктор сказал что-то смешное, после чего Люба засмеялась, хлопнула его по плечу и говорит: "Вот рыжий!" Я ее спрашиваю - почему рыжий, ведь он русый. Люба говорит: "А я его так называю!" Он ее тоже называл как-то интересно, но я забыла как. А как с Васей Люба встретилась (Левашовым) - кинулись друг к другу. Не могу прямо без слез вспоминать. Ой, как они вцепились друг в друга, радуются."
   Судьбой Виктора заинтересовались многие энтузиасты, которые самостоятельно занялись расследованием деятельности Виктора и много приложили сил для восстановления его честного имени. Это, прежде всего, Якимович В.П., Коваленко Н.И., Красюк В.М. и др. Они встречались с родителями и молодогвардейцами, обращались в разные инстанции, печатали свои рассказы о Викторе в местных газетах (Якимович - в Бресте, Измаиле; Коваленко - в Томске, Кировограде; Красюк - в Геническе, Одессе). В материалах комсомольского архива имеется следующее письмо Якимовича:
   "Председателю Президиума Верховного Совета СССР т. Клименту Ефремовичу Ворошилову.
   Товарищ Ворошилов!
   28 июля 1959 г. в "Комсомольской правде" были опубликованы материалы о геройской гибели одного из организаторов и руководителей краснодонской "Молодой гвардии" Виктора Третьякевича.
   Прошу Президиум Верховного Совета рассмотреть вопрос о присвоении ему высокого звания Героя Союза.
   29 июля 1959 г. В. Якимович, инженер-механик".
   С приятным удивлением в архивных документах я увидела знакомый почерк моего двоюродного брата Вадима Ильинского, который в октябре 1959 г. тоже обращался в ЦК ВЛКСМ по вопросу награждения Виктора. По этому же вопросу в апреле 1960 г. секретарь ЦК ВЛКСМ Павлов С. обращается в ЦК КПСС. В его письме говорится: "Вскоре после освобождения Краснодона Советской Армией был арестован один из бывших следователей Краснодонской полиции Н.Е. Кулешов, который в своих показаниях оклеветал многих членов подпольной организации, назвав их предателями, в том числе и Виктора Третьякевича. Затем вышел в свет роман А.А. Фадеева "Молодая гвардия". Созданный в нем образ предателя Евгения Стаховича портретно и биографически схож с В.Третьякевичем. Имя В. Третьякевича было вычеркнуто из списков молодогвардейцев. Учитывая заслуги Виктора Третьякевича в деятельности "Молодой гвардии" просим рассмотреть вопрос о его посмертном представлении к правительственной награде" (ЦХДМО, ф.1, оп. 53, д.339, л. 55).
   Как известно, в декабре 1960 г. Виктор был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. В материалах ЦХДМО, касающихся встречи оставшихся в живых молодогвардейцев, приводится предложение Хорунжего В.В. от 17.05.88 (в то время заведующий Архивом ЦК ВЛКСМ), о присвоении Виктору Третьякевичу звания Героя Советского Союза, что вызвало бурную негативную реакцию В. Борц, (ЦХДМО, ф.1, оп.53, д. 368в, л.5).
   Вопрос о более достойном награждении Виктора беспокоит молодогвардейца В. Левашова. В письме Владимиру Третьякевичу от 26.07.90 он пишет: "В июне я написал письмо в Луганский обком КПУ с просьбой внести изменения в экспозиции музея и назвать комиссаром "Молодой гвардии" того, кто им был в действительности, то есть Витю Третьякевича, и представить его к присвоению звания Героя Советского Союза. На свое письмо я получил предварительный ответ от Бураковского. Он написал, что только что избрали первым нового человека, который с историей "Молодой гвардии" еще не знаком. А после съезда будет создана комиссия, которая займется изучением вопроса. В общем, письмо ответное было доброжелательным." А в киевской газете "Зеркало недели", 1998 г., Т. Юсова приводит один из выводов межрегиональной комиссии: "Войти с ходатайством в правительственные органы Украины о награждении организатора комсомольского подполья "Молодая гвардия" Виктора Третьякевича высшей наградой суверенной Украины".
   Руководитель школьного музея "Молодая гвардия" Кировограда Николай Иванович Коваленко записал на магнитофон беседы со всеми родителями молодогвардейцев, написал большую повесть о Викторе "Во имя истины и чести", посылал рукопись на рецензию поэту Долматовскому Е.А. Преждевременная смерть в 1993 г. не дала ему выполнить многие его замыслы. Коваленко был очень активным, горячим человеком, преданным своей работе с пионерами и школьниками, много ездил по стране сам и вместе с ребятами. В один из приездов в Луганск на летних каникулах, он со школьниками пришел к нам и упрашивал мою маму и брата отдать им в музей большой и тяжелый бабушкин сундук. Ведь этот сундук еще до войны находился в хате в Краснодоне и, конечно, на нем не раз сидели друзья Виктора. Но мой брат и сам бережно относился к памяти дяди-молодогвардейца и пожалел отдать сундук, несмотря на активную просьбу Коваленко.
   Мой отец уже в пенсионном возрасте много ездил по стране по приглашению школьных музеев с рассказами о младшем брате. Руководители музеев вели переписку с нашей семьей и, когда приезжали со школьниками на экскурсию в Краснодон, обязательно заходили и к нам в Луганске. Имеется много фотографий того времени. Пока была жива моя бабушка Анна Иосифовна, мать Виктора, она всегда принимала участие в этих встречах. До сих пор осталась связь с Коряковой Анной Ефимовной из школьного музея города Сарапула, с Дроздовой Лией Федоровной из города Щелково Московской области. У нас хранится прекрасный портрет Виктора, сделанный школьниками Сарапула из разных сортов дерева и подаренный отцу еще в 1979 г. А Лия Федоровна в октябре 1998 г. пишет мне о моем отце: "В 1975 г. Михаил Иосифович был нашим гостем в школе, а жил целую неделю в моей семье. Можете себе представить, какие это были вечера, когда муж, сыновья слушали рассказы о партизанском отряде, подполье, о Вите и о том, что ему и всей Вашей семье пришлось пережить. В нашем музее хранятся сапоги Вити, которые он снял после возвращения из партизанского отряда, т. к. у них отстала подошва. Мы их так и бережем, они будто до сих пор хранят тепло своего хозяина".
   Много писал о Викторе корреспондент из Орла Лев Вайнштейн. Вот небольшой отрывок из его стихотворения "Подвиг стал его бессмертен":
   
   Виктору Третьякевичу посвящается.
   
   Его пытали, жгли железом,
   Душили проводом и били.
   Из глаз его катились слезы,
   Но дух бесстрашный не сломили.
   
   Враг был жесток и был коварен,
   Хотел родных сломить он волю,
   Но вынес все донецкий парень,
   Не выдал он врагу подполья...
   
   В журнале "Октябрь", № 2, за 1961 г. в связи с реабилитацией и награждением Виктора орденом Отечественной войны Сергей Смирнов напечатал: "Открытое письмо матери Виктора Третьякевича, первого комиссара "Молодой гвардии" города Краснодона, Анне Иосифовне Третьякевич:
   
   Разрешите Вас поздравить, Мама.
   Нет, не Вам от горя падать ниц,
   А из сердца, словно из романа,
   Нужно вырвать горький ряд страниц.
   Стала прахом злая похоронка,
   Воссияли добрые дела.
   Клевета взяла у Вас орленка,
   Правда возвратила Вам орла!"
   
   Из Запорожья преподаватель Панченко А.А. прислал в 1988 г. большое патриотическое стихотворение, посвященное Виктору, сочиненное им вместе с учительницей Бабенко 3. на украинском языке и напечатанное в запорожских газетах: "Они живут, герои, с нами, пока нам светят звезды".
   Широко освещала жизнь и подвиг своего земляка Виктора Третьякевича после его реабилитации пресса Курска и Курской области. На его родине, в селе Ясенки Горшеченского района, в мае 1965 г. был открыт ему памятник (бюст), как комиссару "Молодой гвардии". На открытии присутствовали молодогвардейцы В.Левашов, А. Лопухов и Р. Юркин, а также братья Михаил и Владимир с матерью Анной Иосифовной. На фотографиях запечатлен этот торжественный момент. На одном из снимков сидят рядом мать Виктора с его первой учительницей Лящук О. В.
   Известно, что впоследствии В. Борц через Ю. Андропова добилась, что надпись на памятнике "комиссар" заменили на "член штаба". В мае 1999 г. мне прислали письмо из клуба "Поиск" села Ясенки, в котором сообщают, что сейчас надпись на памятнике гласит: "Третьякевич Виктор Иосифович, 1924- 1943, комиссар штаба Краснодонской подпольной организации "Молодая гвардия".
   Сейчас появилась возможность познакомиться с материалами бывшего Архива ЦК ВЛКСМ. Сердце сжимается, когда читаешь показания родителей молодогвардейцев, написанные от руки еще в 40-е гг, и уже частично выцветшие. Меня потрясли воспоминания Марии Андреевны Борц, матери Валерии, написанные 15 июля 1943 г., о том времени, когда она сидела в полиции (ф.1, оп.53,д.329, л.48-52). Приведу выдержки:
   "...Я решила лечь на пол, но я еще не успела умоститься, как услышала душераздирающие крики, затем были слышны глухие стоны. Я подошла к дверям, стала на колени и через замочную скважину стала наблюдать за коридором. По коридору пробежал полицейский с ведром в руках, скоро дверь кабинета открылась и на пороге, пошатываясь, появился Земнухов. Громовой голос орал: "Давай сюда Третьякевича!" "Третьякевича! Третьякевича!" - пронеслось по коридору. Где-то недалеко щелкнул замок и послышались шаги. В кабинет прошел Третьякевич. Снова были слышны удары плетей, лязг железа. По-видимому, били двое, так как удары были похожи на удары, производимые кузнецами, когда они бьют по наковальне: раз-раз, раз-раз, раз-раз! - доносилось из кабинета. Раздались протяжные и глухие стоны, затем они стали переходить в какое-то жуткое мычание. Слышны были и окрики Соликовского. Проходили минуты, а мне они казались вечностью. В коридоре суетились: пронесли шомпола, какие-то широкие ремни и веревки. Страшные вопли оглушили воздух. Я не выдержала, встала, отошла от дверей. В смежной камере "работал" следователь, оттуда также слышались стоны, крики, ругань, удары об пол. Вызывали снова Земнухова, Мошкова, Третьякевича и других и страшно издевались над ними. В голове проносилось: "Век инквизиции, век инквизиции в полной его красоте!" Наступила вторая ночь, она ничем не отличалась от первой..."
   Прочитав эти строки, я подумала о комиссии Торицына, которая вынесла Третьякевичу второй смертный приговор, обозвав его предателем, - а имели ли вообще право эти люди, сидящие в шикарных кабинетах, в благоустроенной обстановке, не побывавшие и близко в подобных условиях, диктовать дальнейшую судьбу этих настоящих мучеников?!
   М.А. Борц также пишет о том, что в ее камере сидела Люба Шевцова, которая "часто перестукивалась с Третьякевичем, применяя азбуку Морзе". Нужно отметить, что никто из сидящих в полиции родителей молодогвардейцев не говорил о предательстве Виктора (Борц, Тюленина, Левашов). Об этом говорили те, кто прошел "обработку" свыше.
   В газете "Совершенно секретно" №3, 1999 г., в статье о "Молодой гвардии" Э. Шура есть такие слова: "Третьякевича сбросили в шахту живым, потому что он умудрился схватить следователя полиции Захарова и пытался утащить его за собой. Так что сами решайте, каким на самом деле был Виктор Третьякевич, о котором еще двадцать лет после казни ни один писатель не написал ни строчки".
   В домашнем архиве сохранилось письмо моего дедушки Иосифа Кузьмича, которое он писал моему отцу, своему старшему сыну, в Ворошиловград вскоре после освобождения Краснодона. Приведу его с небольшими сокращениями:
   "Дорогой Миша!
   Как тебе известно, мы переживаем очень тяжелую картину погибели нашего дорогого Вити. Забыть очень и очень трудно, все время стоит живым в глазах. Мама совершенно стала неузнаваема, день и ночь одни слезы, высохла в щепку. Никакие уговоры не помогают, с нею могут быть последствия плохие.
   Витю арестовали 1 января, а 15 января расстреляли и бросили в ствол шахты 5 на 45 метров глубины. Расстреливали в первой партии, всех достали 74 трупа обезображенных. Вите заживо вывернута левая рука, так и осталась налита кровью. Лица нет, все избито, лежал в стволе до прихода наших. Похоронили всех в братской могиле в парке. Его обвинили в партизанстве, больше описывать не буду, может скоро увидимся, тогда все подробно поговорим. Постарайся как можно поскорей приехать к нам хоть на короткое время. Мы очень беспокоились за тебя и за Володю, о котором и сейчас пока не знаем.
   Деньги и письмо получили, за которые тебя очень благодарим. Жизнь тяжелая, хлеба нет, покупать - нужно большие деньги, а в организации пока пусто. Теперь вот что: ты остался тоже раздетым. Постарайся скорей приехать, может что-нибудь придумаем и что есть, возьмешь себе... Кланяемся тебе и крепко - крепко целуем. Очень рады, что ты остался жив. Ждем приезда... Если что имеешь от Володи, вышли. Мы с мамой переживали много и ждали тоже такой участи, как и Витя, и она была бы, но нужно благодарить Красную Армию, что скоро освободила. Если б на неделю позже, мы бы больше не увиделись. Прощай, ждем с нетерпением тебя. Краснодон, 17 кв. № 10. Третьякевич 14.03.43 г."
   Дедушка, когда позже приехал к нам, рассказывал, сколько они пережили в связи со смертью Виктора, а еще очень боялись получить похоронки о моем папе и его брате Володе, который был на фронте.
   История деятельности "Молодой гвардии" неоднократно изучалась разными комиссиями. В 1965 г. в Краснодоне работала комиссия института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС под руководством проф. Петрова Ю.П., в 90-х гг. - межрегиональная комиссия, созданная еще ЦК ВЛКСМ и ЦК ЛКСМУ и комиссия областного Союза молодежи Луганщины. Докладная записка комиссии Петрова на имя директора института марксизма-ленинизма Поспелова П.Н. пролежала под сукном более 25 лет, т.к. своими выводами не удовлетворяла Кошевую Е.Н.
   Как видно из архивных материалов (ЦХДМО. Ф.1. Оп. 53. Д. 342. Л. 122-130) еще в 1956 г. (за три года до реабилитации Виктора) работала комиссия по проверке деятельности "Молодой гвардии" Краснодона, о чем свидетельствует докладная записка секретарю ЦК ВЛКСМ Шелепину А. Н.
   Комиссия подтвердила невиновность Виктора Третьякевича в провале организации, его роль как организатора "Молодой гвардии". В то же время комиссия рекомендует оставить все так, как в книге Фадеева, мотивируя тем, что роман уже всемирно известен, и что не следует предавать огласке факты, противоречащие роману Фадеева. Докладная имела гриф "сов. секретно", который позже был снят. Приведу выдержки:
   "Имя одного из видных членов "Молодой гвардии" - Виктора Третьякевича вычеркнуто из истории деятельности подпольной комсомольской организации на основании противоречивых, беспочвенных слухов о том, что он: 1) якобы проявил трусость, будучи в партизанском отряде; 2) как член подпольной организации, при пытках в застенках гестапо выдал ряд своих товарищей по работе.
   По первому вопросу, оставшиеся в живых члены подпольной организации подтверждают, что среди них тогда ходили слухи о том, что Виктор проявил трусость в партизанском отряде. При проверке эти слухи оказались ложными.
   Из документов архива ЦК ВЛКСМ, Краснодонского музея "Молодая гвардия", следственных материалов, а также по рассказам оставшихся в живых молодогвардейцев явствует, что организаторами подпольной "Молодой гвардии" явились Иван Земнухов, Сергей Тюленин и Виктор Третьякевич.
   В августе 1942 г. Тюлениным и Земнуховым созданы две самостоятельные и независимые друг от друга небольшие организации подпольщиков. С приходом Третьякевича в конце августа в Краснодон эти группы слились в единую организацию, которая была названа "Молодой гвардией". Приблизительно в это же время в состав организации была включена и группа первомайских ребят, руководимая Анатолием Поповым. Руководство "Молодой гвардией" возглавили Третьякевнч и Земнухов. Олег Кошевой не был организатором "Молодой гвардии". Он принят в ее члены в ноябре месяце.
   Молодогвардейцы и их родители характеризуют Третьякевича как способного, энергичного, боевого комсомольца. Большинство заседаний штаба проводилось на квартире Третьякевича. По документам и рассказам молодогвардейцев можно установить, что он не только был руководителем организации, но и сам активно участвовал во многих операциях молодогвардейцев.
   По второму вопросу установлено следующее:
   Третьякевич вместе с Мошковым и Земнуховым были первыми подвергнуты аресту 1 января 1943 года. Мать Валерии Борц, которая в то время находилась под арестом, сообщает, что наиболее длительным, частым и изощренным пыткам подвергались Третьякевич и Земнухов. Однако полиция ничего не смогла от них добиться.
   Стойкое поведение Третьякевича в застенках полиции и перед смертью, несмотря на зверские пытки, подтвердили на следствии в 1946 году бывшие старшие следователи криминальной полиции Краснодона Усачев и Черенков, которые пытали молодогвардейцев. Тот же Черенков показал, что истязания не сломили Третьякевича и более того, когда Виктора сбрасывали в шурф с первой партией молодогвардейцев, он схватил начальника криминальной полиции Захарова и его заместителя Соликовского и пытался сбросить их вместе с собой в шурф. И только лишь удар полицейского рукояткой пистолета по голове Третьякевича остановил его действия.
   Между тем, после гибели молодогвардейцев кто-то сказал, что Третьякевич назвал под пытками ряд фамилий молодогвардейцев и в романе Фадеева "Молодая гвардия" появился предатель Стахович. Так Третьякевич стал предателем, хотя не было и нет до настоящего времени ни одного документа, обличающего Третьякевича в предательстве. Бывший начальник КГБ г. Краснодона, ныне работник Ворошиловградского областного управления КГБ т. Бессмертный рассказал, что органы Государственной безопасности Ворошиловградской области и Краснодона в недоумении, почему Третьякевнч бесследно "исчез" из числа молодогвардейцев, и родителям безо всякого основания отказано в пенсии.
   В 1945 году В. И. Третьякевич попытался выяснить, в чем заключается вина брата Виктора. Он собрал материал, подтверждающий невиновность Виктора. Его обвинили в клеветничестве на членов "Молодой гвардии".
   Парткомиссия при Главном Политуправлении Министерства обороны СССР объявила ему строгий выговор и разъяснила, что его требование о снятии незаслуженного позора с семьи идет вразрез с материалами о деятельности "Молодой гвардии", опубликованными в журнале "Партийное строительство" за № 17-18 от сентября 1943 года (между прочим, в этой статье не говорится о том, что Третьякевич кого-то предавал).
   2. Об Олеге Кошевом и его матери.
   Из документов архива ЦК ВЛКСМ, Краснодонского музея "Молодая гвардия" и из рассказов оставшихся в живых молодогвардейцев установлено, что Олег Кошевой организатором "Молодой гвардии" не был и заслуга эта приписана ему ошибочно. Как уже отмечалось выше, Олег пришел в организацию в разгар ее деятельности в ноябре месяце.
   Нереальным является и утверждение, что квартира Кошевых являлась местом сбора штаба и различных совещаний. Документы подтверждают, что все эти мероприятия проводились на квартире Виктора Третьякевича, Ивана Земнухова, Радика Юркина и других, но только не у Кошевых.
   Как рассказывают жители Краснодона, квартира Кошевых всегда была полна немцев, квартиры других молодогвардейцев не посещались немцами из-за их отдаленности и ветхости.
   Оставшиеся в живых - член штаба Василий Левашов и молодогвардейцы Арутюнянц, Лопухов и другие утверждают, что выдающейся роли Олег в организации не играл, никогда не был он и руководителем.
   От начала и до конца ими были Виктор Третьякевич, Иван Земнухов, Василий Левашов, а впоследствии и Иван Туркенич, который пришел в организацию, когда она уже работала.
   Весьма сомнительной является широкая осведомленность матери Олега Кошевого о деятельности "Молодой гвардии".
   Правда, в своих первоначальных показаниях она была близка к истине, заявляя, что о деятельности Олега, а тем более молодогвардейцев, она мало что знает. Затем каждое последующее ее воспоминание, беседа и т.д. все более и более изобилуют фактами и подробными деталями о деятельности организации. Все это увязывается вокруг Олега даже тогда, когда его не было в организации. Наконец, она издает книгу "Повесть о сыне".
   Образ Олега вырос до мифического героя. Это безусловно делалось не без помощи и других товарищей. Так, в обобщенной докладной записке бывшего работника ЦК ВЛКСМ т. Торицина на имя секретарей ЦК утверждалось, что "... К началу войны Олег был уже вполне сложившимся политически, с твердыми убеждениями, с трезвыми взглядами на жизнь, юноша...". Эта характеристика давалась мальчику, которому тогда еще не было и 15 лет.
   Характерно, что в ряде случаев основным источником по истории деятельности "Молодой гвардии" является т. Кошевая, а не оставшиеся в живых молодогвардейцы, среди которых есть и члены штаба. А ведь их первоначальные показания, да и воспоминания более поздних времен явно расходятся с "данными" Кошевой. Фадеев, при написании своего романа, да и авторы различных исторических справок и книг берут за истину рассказы Кошевой, вследствие чего искажается правда. С другой стороны, мнения оставшихся в живых подпольщиков и родителей погибших молодогвардейцев не учитываются.,"
   Историю "Молодой гвардии" нет никакого смысла ворошить, переделывать в соответствии с некоторыми фактами, которые стали известны в последнее время. Считаем, что нецелесообразно ревизовать историю "Молодой гвардии" при выступлении в печати, лекциях, докладах. Роман Фадеева "Молодая гвардия" издан в нашей стране на 22 языках и на 16 языках зарубежных стран, общим тиражом в 4,8 млн. экземпляров. На истории молодогвардейцев воспитываются и будут воспитываться миллионы юношей и девушек в нашей стране и за рубежом.
   Исходя из этого считаем, что не следует придавать огласке новые факты, противоречащие роману "Молодая гвардия" о деятельности молодогвардейцев.
   Наряду с этим, а также в связи с возникающими вопросами у оставшихся в живых и родителей молодогвардейцев, у некоторой части молодежи, необходимо кое-что исправить и решить некоторые принципиальные вопросы.
   В связи с этим считаем возможным рассмотреть следующие предложения:
   1. О Викторе Третьякевиче. Предательская деятельность Виктора Третьякевича не подтверждается ни следственными материалами, ни показаниями свидетелей. Наоборот, многие факты свидетельствуют, что он был одним из организаторов "Молодой гвардии". Учитывая это, считаем возможным реабилитировать Виктора Третьякевича: вписать его имя на доске надгробного обелиска погибших молодогвардейцев; просить Президиум Верховного Совета Украинской ССР рассмотреть вопрос о награждении посмертно Третьякевича медалью "Партизану Великой Отечественной войны" и об установлении персональной пенсии его родителям (все родители погибших молодогвардейцев получают пенсии).
   2. О книге Е. Н. Кошевой "Повесть о сыне". Впервые книга выпущена в 1947 году издательством "Детгиз". Сейчас Кошевая готовит второе, переработанное издание. Учитывая, что книга необъективно освещает многие факты и вносит путаницу в историю деятельности "Молодой гвардии", считаем впредь нецелесообразным переиздавать ее.
   - Возникает необходимость не проводить экскурсии по квартирам родителей молодогвардейцев и в частности в квартиру Кошевой. В случае надобности возможно приглашать группу родителей в музеи, где они смогут поделиться с экскурсантами своими воспоминаниями.
   - Следует посоветоваться о том, есть ли необходимость иметь мемориальную доску на бывшем домике Кошевых с надписью: ... "В этом доме проводились заседания штаба "Молодой гвардии", так как это не отвечает действительности.
   - Было бы правильным воздержаться от возвеличивания матери Олега Кошевого в сравнении со всеми остальными родителями молодогвардейцев (различные поездки в составе делегаций за границу, выступления перед общественностью, вызовы на беседы в Москву, Киев и т.д.)"
   Из этой записки следует, что целых три года держались в тайне сведения о невиновности Виктора. Если б это сразу опубликовали в открытой печати, то, может быть, мой дедушка Иосиф Кузьмич успел узнать хотя бы перед смертью, что его сын Виктор реабилитирован. (Он умер в июле 1956 г.)
   При чтении этого материала возникает двоякое чувство. С одной стороны слова о том, что "не было и нет до настоящего времени ни одного документа, обличающего Третьякевича в предательстве", вызывают, конечно, чувство удовлетворения и гордости.
   С другой стороны, вывод о том, что "историю "Молодой гвардии" нет никакого смысла переделывать в соответствии с некоторыми фактами... и не следует предавать огласке новые факты, противоречащие роману Фадеева", кажется кощунственным и циничным.
   "Некоторые новые факты" - это и есть невиновность Виктора. В угоду Фадееву и Кошевой решили оставить пятно предательства на нашей семье...
   

Наверх