Сайт -Молодая Гвардия- "Огонь памяти"

"ОГОНЬ ПАМЯТИ"

Сборник документальных очерков
о героях "Молодой гвардии"

Луганск 2003

   О Краснодоне так поешь,
   Ничуть гордыню не тая,
   Как будто ты не признаешь,
   Что и получше есть края.

   Орлом над ними ты покружи,
   Кругом поля да тополя.
   Что для тебя он, друг, скажи,
   Обетованная земля?

   Ответ с моих сорвется губ
   На удивление простой:
   "Я в эту землю врос, как дуб,
   До самых угольных пластов.

   Все здесь родное и мое
   На боль, на радость, на беду.
   Ведь я же вышел из нее,
   А час придет, в нее войду.

   И я матерью зову,
   Готов собой ее согреть.
   Вот потому, пока живу,
   О ней я буду песни петь.

    А. Никитенко.

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

    Очень бы хотелось, чтобы эта книга поскорее увидела свет. Я принадлежу к тому поколению, кто изучал известный роман Александра Фадеева в школе, писал сочинения, смотрел фильм. Мы должны быть благодарны работникам музея "Молодая гвардия" за многие годы бескорыстного, кропотливого исследовательского труда, за бытовое повседневное мужество, которое помогло создать эту рукопись.
    Даже те, кто прочел роман еще в школьные годы, найдет много поучительного и интересного в судьбах героев "Молодой гвардии". Впервые опубликованы многие документы, письма, фото, свидетельства современников молодогвардейцев, найден доступный широкой аудитории, прежде всего, молодежи язык изложения.
    Прошлое не должно зарастать травой забвения.
    Попытка осмыслить историю, события прошлых лет имеет право, если только она не осуществляется в угоду очередной временной политической конъюнктуре, если она имеет строгую аргументацию, документальную основу, научный анализ. "Было бы бесполезным говорить живым, упоенным соблазнами жизни, о нравственных обязанностях в отношении памяти мертвых; было бы смешным донкихотством надеяться на успех, взывая теперь к чувствам благородства и верности прошлому, напоминая, что даже истинное счастье, купленное ценою забвения погибших и измены их делу и веры, есть нечто презренное и недостойное человека. Но имеющим уши, чтобы слышать, быть можно полезно напомнить, что такое забвение мертвых небезопасно для живых. Если не совесть и человеческое достоинство, то простой страх и политический расчет должны были бы подсказать менее равнодушное отношение к памяти умерших". Сказано известным философом С.Л. Франком еще в 1917 году. Но эти слова в полной мере могут быть отнесены к памяти молодогвардейцев.
    В канун 60-летия организации "Молодая гвардия", в сентябре 2002 года, кафедра социологии и Краснодонский факультет инженерии и менеджмента Восточноукраинского национального университета имени Владимира Даля провели опрос среди школьников и студентов Луганска и Краснодона с целью изучения их информированности о деятельности "Молодой гвардии". Всего было опрошено 1060 человек.
    Каждый пятый опрошенный указал, что он впервые слышит об этой организации, каждый третий не мог назвать ни одной фамилии молодогвардейцев, половина опрошенных не посещали музей "Молодая гвардия" и не смотрели одноименный фильм, две трети не читали роман.
    Любое общество не может жить в духовном вакууме. Его немедленно заполняют низкопробные боевики, бульварная литература, заангажированная на отнюдь не лучшие образцы западной культуры, "герои" насилия, индивидуализма, культа денег.
    Нужно, чтобы мы помнили о "Молодой гвардии", об уходящем поколении, выигравшем Великую Отечественную и спасшим мир от фашизма, не только в юбилейные дни. История - это связь прошлого, настоящего и будущего, и нужно сделать все для того, чтобы она не прерывалась. Такие книги, как "Огонь памяти", способствуют этому.

Борис Нагорный
   заведующий кафедрой социологии
   Восточноукраинского национального
   университета имени Владимира Даля,
   доктор социологических наук, профессор

ОТ АВТОРОВ

    Трудно себе представить, что в наши дни юным молодогвардейцам исполнилось бы 75, 80 и более лет. Для нас они навсегда остались 15-20-летними или чуть постарше.
    Мы не знаем, каким образом сложилась бы их судьба, будь они живы. Безусловно, по-разному. В меру таланта и способностей каждого, в зависимости от характера и желания чего-то достичь. Но этого будущего у них не оказалось. По сути, вся их жизнь - это лишь детство и юность. И успели-то они совсем немного: учились в школе, потом в техникуме или институте, в военных или ремесленных училищах. У кого-то уже отсчитывался трудовой стаж, кто-то находился на военной службе. Жизнь была полна надежд, мечтаний, планов. Верили в дружбу, любовь, желали счастья.
    Они кажутся нам несколько иными, нежели нынешние их ровесники, - может быть, не столь прагматичными, а в большей мере романтиками, возможно, чуть наивными, но очень взрослыми и серьезными. В них неизменно формировалось чувство долга, ответственности, в сознании утверждался незыблемый постулат о том, что общественное превыше личного. "Будь готов!" - "Всегда готов!", "Я клянусь...". Так воспитывала школа, пионерская организация, комсомол.
    Не нам судить, плохо это или хорошо. Но именно таким было целое поколение (вернее, лучшая его часть), родившееся после революции, - преданное идеалам этой революции, беззаветно любящие свою Родину и способное защитить ее даже ценой собственной жизни. Вспомним клятву молодогвардейцев: "Я клянусь беспрекословно выполнять..., мстить беспощадно..., отдать "свою жизнь без минуты колебания".
    Нам, живущим в ХХI веке, очень важно уяснить, что те люди искренни в своих мыслях и поступках, они действовали в соответствии с собственными убеждениями и взглядами. Действовали честно, принципиально, решительно. И за это они достойны светлой памяти, добрых слов и преклонения перед их жизнью- подвигом.

* * *

    Идея создать книгу о молодогвардейцах возникла не сразу, хотя после выхода в свет последнего издания сборника документов "Бессмертие юных" (о деятельности краснодонского подполья) прошло уже около двадцати лет. Наша работа началась с небольших очерков в Луганской газете "Ижица". Отклики на публикации убедили нас в том, что заинтересованный читатель по прежнему существует, и не только среди старшего поколения, в свое время хорошо информированного о событиях в Краснодоне. Мы почувствовали заинтересованность молодежной аудитории, которая совсем недостаточно ориентируется в истории 60-летней давности, имея зачастую о ней смутные или превратные представления, но теперь стремиться восполнить упущенное.
    Пробелы в исторической памяти - не вина молодого поколения. Это результат социально-экономических катаклизмов, охвативших страну в 90-х годах прошлого столетия, это следствие беспредела, господствующего под маской демократии (читай, вседозволенности), остановить который было просто невозможно. Это и просчеты наших общественных институтов.
    Молодые люди стали свидетелями того, как вначале робко и осторожно(смущали угрожающие стереотипы тоталитарного режима), а затем с все более настойчивой безаппеляционностью шла переоценка духовных ценностей. Была ли она необходима? Несомненно. Ведь за долгие годы наша история в угоду существовавшей идеологии обрастая легендами и мифами, превратилась в "мачеху" правды. Порой даже в официальных источниках было трудно провести четкую грань между действительным и вымышленным, настолько тесно они ассимилировались друг в друге. Попытка новой волны историков внести в эту сумятицу ясность привела к очередной крайности: вместо вполне оправданной корректировки отдельных страниц, из нее вычеркивались целые главы. Белое становиться черным и наоборот. Сознание молодежи заполнялось другими духовными ценностями, вернее, бездуховным мусором, воспитывающим цинизм, социальную апатию и другие аморальные принципы.
    История имеет право на корректировки, если они вносят в ее освещение объективные поправки, какими бы горькими они ни были. Но переписывать эту историю заново, подтасовывать или откровенно фальсифицировать ее, исходя их сиюминутных конъюнктурных соображений, не позволено никому. Наше общество постепенно начало понимать эту истину. И сегодня позитивные сдвиги уже налицо. В средствах массовой информации все чаще и чаще стали появляться глубокие вдумчивые выступления, авторы которых стремятся объективно анализировать события нашего недалекого прошлого, призывать к возрождению работы по воспитанию патриотов, совершенно справедливо считая ее одним из приоритетных направлений государственной политики.
    Кажется, лед тронулся!

* * *

    Новый документальный сборник о молодогвардейцах не претендует на истину в последней инстанции. Он - результат долгих поисков, сопоставлений, исследований, сомнений. Мы отказались от стереотипов, от догматического толкования отдельных страниц истории "Молодой гвардии", сместили закостеневшие акценты. И от этого молодогвардейцы только выиграли, представ перед нами просто людьми из плоти и крови, а не обожествленными идолами.
    В сборник включены материалы последних исследований, с соответствующими уточнениями и выводами. Он не рассчитан на сенсацию, ибо сама сенсация родилась еще в 1943 году, когда о героях заговорила вся страна. Главная задача сборника в том, чтобы еще раз подтвердить, что "Молодая гвардия" - не миф коммунистической идеологии, не выдумка писателя Александра Фадеева, а действительно боевая организация молодых патриотов, достойных и слов восхищения, и светлой памяти. Удалось ли нам это сделать, судите сами.
    Мы не ставили перед собой цель полно и всесторонне, в строго хронологическом порядке осветить историю "Молодой гвардии", а касались лишь отдельных тем, событий, личностей, пытаясь рассказать о них достоверно, с привлечением документальных источников и записей очевидцев. Мы также предложили читателю свое видение ключевых проблем, которые в последние годы являются предметом жарких споров и дискуссий. Эта книга - не научный труд, а популярное изложение материала, язык которого должен быть понятен всем и, в первую очередь, молодежи, родившейся в 80-90-х годах. Здесь имеют место авторские отступления, размышления, сопоставление разных, в том числе и противоречивых документов и точек зрения. Однако от документальной основы авторы не отходили. Поэтому книга "Огонь памяти" и названа сборником документальных очерков. И если она поможет молодежи открыть для себя новый мир, в котором помимо дешевых удовольствий и сомнительных потребностей, существуют еще такие далеко не абстрактные понятия, как мужество, честь, совесть, патриотизм, любовь к своему Отечеству, мы будем считать, что наша цель достигнута.
    Авторы выражают глубокую признательность сотрудникам музея "Молодая гвардия" и Краснодонского факультета инженерии и менеджмента Восточноукраинского национального университета имени Владимира Даля Наталье Ивановне Николаенко, Галине Ивановне Чапанской, Галине Михайловне Луганцевой, Людмиле Николаевне Коссинской, Людмиле Ивановне Гусаровой, Валерию Васильевичу Старухину, Сергею Константиновичу Перекрестову, Денису Николаевичу Северину за оказанную помощь в подготовке сборника "Огонь памяти".
    Особую благодарность выражаем ректору Восточноукраинского национального университета имени Владимира Даля профессору Александру Леонидовичу Голубенко за активное содействие в издании книги.

ЭТО БЫЛО В КРАСНОДОНЕ.

Одгримiли востанне гармати,
   i замовкли в садах солов"i...
   Смерть ходила од хати до хати,
   отбираючи жертви своi...
   Ненажерна, глуха, ошалiла,
   Кожний крок ii" кров'ю кипiв...
   Нi дiтей, нi жiнок не жалiла,
   Нiбабусь, нi стареньких дiдiв...
   Скрiзь несла вона горе та дими
   в непокiрнiм, орлинiм краю,
    заривала у землю живими
   всiх, хто любить Вiтчизну свою.
   Заривала, стрiляла, труiiла,
   Начеморок усе перемiг...
   Та неii вставала вже сила
   В краснодонських проволуках глухих...

   Володимир Соссюра

   ...1942 год. Сухое жаркое лето. Совсем рядом шли бои, особенно жестокие и кровопролитные в районе реки Миус. Гром орудий, взрывы бомб и снарядов, гул самолетов доносились до Краснодона. И хотя в городе напряженная, тревожная обстановка продолжали работать шахты и другие предприятия. Население помогало в уходе за раненными.
    В начале июля положение на фронте осложнилось. Советские войска вынуждены были с тяжелыми боями отходить на восток. Началась срочная эвакуация: вывозили промышленное оборудование, угоняли скот. Люди бросали родные места.
    "20 числа проснулась в четвертом часу. Доносится глухой шум моторов. По улице промчались танкетки и мотоцикл. Вот они, "наши освободители". Через несколько часов пошли машины и пехота. Завоеватели шли "охотиться". Брали все, что только понравится", - таким запомнила этот день 15-летняя Валерия Борц.
    Черные дни оккупации наступили. Главным карательным органом стала жандармерия (жандармский пост) во главе с ярым нацистом Отто Шеном. Он, как и весь подчиненный ему аппарат, прибыл в составе жандармской команды, сформированной в городе Магдебурге специально для операций в Донбассе. Каратели имели строгие распоряжения действовать "не путем юридического наказания виновных", а производить расправу без суда и следствия, использовать самые решительные "драконовские" методы, чтобы любое недовольство задушить в зародыше.
    В короткое время из числа предателей сформированы репрессивные органы управления: городская управа, полиция. Принудительное трудоустройство населения проводила биржа труда.
    Восстановлением и деятельностью предприятий, прежде всего угольных, занимался дирекцион № 10, начальником которого назначен барон Швейде.
    Условия нового режима были жесткими. Приказы и распоряжения властей о введении комендантского часа, сдаче оружия и радиоприемников, об обязательной регистрации трудоспособного населения с дальнейшем принуждением к работе и прочее заканчивалось словами: "За неподчинение - расстрел". За приказами следовали обыски, аресты, расправы.
    Но это не остановило патриотически настроенную молодежь, а лишь усилило ее ненависть к оккупантам и укрепило уверенность в правильности выбранного пути. Своими смелыми действиями они помогали другим - друзьям, знакомым, соседям, растерявшимся или павшим духом, - поверить в возможность сопротивления, в неизбежность победы.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ

   Май-июнь 1942 года. В Краснодоне формируется партийное подполье. После неоднократных бесед в райкоме партии об условиях работы в тылу врага свое согласие дали Ф.П. Лютиков (назначен руководителем подпольной организации), Н.П. Бараков, М.Г. Дымченко, Д.С. Выставкин, С.Г. Яковлев и другие. Они понимали всю опасность предстоящих действий и сознательно шли на риск.
   Июль. 20-го город захвачен фашистами, на территории района объявлен "новый порядок".
   Прошли первые аресты.
   Август. Ф.П. Лютиков и Н.П. Бараков перешли на легальное положение. Электоромеханические мастерские, куда они устроились на работу, стали центром партийного подполья.
    Диверсии, саботаж, активная агитационная пропаганда среди местного населения и рабочих своего предприятия - вот главные направления деятельности коммунистов.
    В городе и прилегающих поселках стихийно возникли первые подпольные группы молодежи. Они распространяют листовки-призывы, накапливают оружие, ищут связи с единомышленниками.
   Сентябрь. Репрессии нарастают. Казнены - закопаны живыми в городском парке - шахтеры- коммунисты.
    Создана подпольная комсомольская организация "Молодая гвардия", сформирован штаб, в состав которого вошли Иван Туркенич (командир), Ульяна Громова, Иван Земнухов, Олег Кошевой, Василий Левашов, Виктор Третьякевич, Сергей Тюленин, Любовь Шевцова. Все участники разбиты на пятерки. Основная задача подпольщиков, по словам И.Туркенича: "Борьба с вражеской пропагандой, противодействие немцам во всех их мероприятиях, вооруженная борьба".
   Октябрь. В организации уже более 30 человек. Подпольщики пишут и распространяют листовки, срывают планы гитлеровцев по отправке в Германию скота, хлеба, угля, нарушают телефонную и телеграфную связь.
   Ноябрь. Подполье значительно выросло. Идет активная подготовка к празднованию 25 годовщины Октябрьской революции.
    Создана типография, готовится первая печатная листовка. 7 ноября вывешено восемь красных флагов.
    В подпольной типографии изготовлены бланки временных комсомольских удостоверений. Решено вручить их членам ВЛКСМ вместо комсомольских билетов, а также тем, кто вступал в комсомол в период оккупации.
    В двадцатых числах ноября подпольщики приняли по радиоприемнику очередную сводку Совинформбюро с сообщением о разгроме врага под Сталинградом. Решили активизировать действия, чтобы помочь Красной Армии.
    Усилиями коммунистов-подпольщиков сорваны планы и графики работы важных для оккупантов объектов, затянулось восстановление шахт. Молодогвардейцы совершили нападения на вражеские автомашины с оружием и боеприпасами, освободили из Волченского лагеря более 70 советских военнопленных.
   Декабрь. Сожжена фашистская биржа труда, спасено от угона в Германию около двух тысяч юношей и девушек. В городах и поселках по-прежнему появляются листовки "Молодой гвардии". Освобождена группа военнопленных, содержавшихся в здании первомайской поселковой больницы.
    Штаб-квартирой молодогвардейцев становится клуб имени Горького. Легальные формы работы умело сочетаются с нелегальной деятельностью.
    Фронт приближается. Подпольщики готовятся к последней схватке с врагом. Собирают оружие, накапливают силы, чтобы, уничтожив в городе вражеский гарнизон, вступить навстречу советским войскам. Однако последняя, тщательно подготовленная операция не была осуществлена. Фашисты напали на след патриотов.
   Январь 1943 года. Первые аресты. 1 и 2 января проведены последние заседания коммунистов и молодогвардейцев. Приказ - всем уходить из города. Но вскоре большинство участников подполья оказалось в фашистских застенках.
   15, 16 и 31 января состоялась казнь патриотов: 71 человек был сброшен в шурф шахты № 5.
   9 февраля. В городе Ровеньках расстреляны пять молодогвардейцев, в том числе Олег Кошевой и Любовь Шевцова.
   14 февраля. Краснодон освобожден советскими войсками.

КЛЯТВА ВСТУПАЮЩЕГО
В "МОЛОДУЮ ГВАРДИЮ"

    Я, вступая в ряды "Молодой гвардии", перед лицом своих друзей по оружию, перед лицом своей родной многострадальной земли, перед лицом всего народа торжественно клянусь:
    Беспрекословно выполнять любое задание, данное мне старшим товарищем. Хранить в глубочайшей тайне все, что касается моей работы в "Молодой гвардии".
    Я клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтеров-героев. И если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам ее без минуты колебания.
    Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня самого покарает суровая рука моих товарищей.
    Кровь за кровь! Смерть за смерть!

О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ "МОЛОДОЙ ГВАРДИИ"
РАССКАЗЫВАЮТ

   ИВАН ТУРКЕНИЧ. В декабре в наш район пригнали полубосых истощенных военнопленных, и поместили их в Первомайской больнице. Об этом нам немедленно донес Толя Попов. Мы принимаем решение помочь военнопленным избавиться от немецкой каторги.
    Прежде всего мы с Ваней Земнуховым и Анатолием Поповым изучили, где и как налажена охрана этих пленных. Изучив детально, под вечер, с упрятанным ключом и напильником, засылаем Фомина в помещение больницы, условившись, что в 3 часа ночи будет у глухой двери снят часовой. Фомин будет в камере с пленными проводить подготовительную работу.
    К трем часам мы сняли часового. Дема выводит из здания больницы военнопленных, которые в тот же момент разбежались по окрестным хуторам.
    Немцы начали подготовку к вывозке хлеба. Мы решили помешать им пользоваться нашим достоянием. Штабом отдаем тайный приказ - не дать немцам хлеба, поджигать немолоченные скирды, заражать молоченный хлеб, всячески вредить...

* * *

Вскоре мы задумали устроить побег пленных из Волчанского лагеря. Он был переполнен. Мы знали, в каких невыносимых условиях содержаться наши люди, и желание спасти их, толкнуло нас на новую дерзкую операцию. Руководить налетом поручили самому смелому и решительному - Жене Мошкову. Он со своей группой провел разведку, а потом налетел на охрану и завязал с ней бой. Немцы никак не ожидали открытого нападения и заметались в растерянности под пулями молодогвардейцев. Началась паника. Ею-то и воспользовались пленные.
Отгремели выстрелы, нападавшие исчезли в темноте. Около ста пленных бежали. Наша группа потерь не имела.

* * *

    К началу декабря у нас на складе было 15 автоматов, 80 винтовок, 300 гранат, около 15 тысяч патронов, 10 пистолетов, 65 килограммов взрывчатых веществ, несколько сот метров бикфордового шнура.

    ВАСИЛИЙ ЛЕВАШОВ. К началу октября 1942 года все подпольные группы были объединены в единую организацию "Молодая гвардия". К нам примкнули группы: Николая Сумского из поселка Краснодон, Анатолия Попова и Ульяны Громовой из поселка Первомайки, Евгения Мошкова с шахты 1-бис и Сафонова из села Шевыревки. Количество членов организации достигло около ста человек. На объединенном заседании представителей групп был составлен и утвержден текст клятвы, которую отныне принимали все вступающие в нашу организацию...

    ОЛЬГА ИВАНЦОВА. Я хорошо помню волнующий момент принятия клятвы... Один за другим по вызову Олега Кошевого мы подходили к столу и подписывались. После принятия клятвы запели "Интернационал". Это был самый торжественный момент в жизни нашей подпольной организации. Для меня он был тем более знаменательным, что вскоре после этого я получила боевое задание. В Каменске следовало установить связь с партизанами.

    РАДИЙ ЮРКИН. Как-то вечером встретил своего задушевного друга Степу Сафонова.
    - Хочешь стать членом "Молодой гвардии"?
    - Да! Конечно, хочу, - обрадовался я.
    Степа Сафонов показал мне радиоприемник, который он смастерил своими руками, и поручил мне установку его. Это была первая моя практическая работа и испытание на звание молодогвардейца. В "Молодую гвардию" принимались комсомольцы, преданные делу народа юноши и девушки. Мне было четырнадцать лет, но я давно уже мечтал стать комсомольцем и теперь гордился доверием товарищей, оказанным мне в лихую для Родины годину.
    В последних числах октября на квартире Вити Третьякевича меня принимали в комсомол. В маленькой комнате за столом сидели Олег Кошевой, Ваня Земнухов. Они задали мне несколько вопросов, а затем, посоветовавшись, сказали, что я принят в члены Ленинского комсомола.
    - Но билет, - Олег подчеркнул это слово, - ты должен оправдать и заслужить.
    Первого ноября меня вызвал Виктор и сказал, чтобы я, Тюленин, Сафонов и Дадышев готовились к Октябрьским торжествам. Мы с жаром принялись за работу. Достали полотнище для знамени, приготовили гранаты, привезенные мною из Миллерово, и в долгожданную ночь, накануне праздника отправились выполнять задание. Шел дождь. Погода отвратительная, но на душе было легко и радостно.
    Вот и школа имени Ворошилова. В здание мы вошли через черный ход. Поднялись на площадку верхнего этажа, откуда узенькая лесенка вела к тяжелой кованой двери чердака. Сережа Тюленин первым поднялся по шаткой скрипучей лесенке. За ним с гранатами наготове мы. Осмотрелись и сразу же принялись за работу. Степа и Сережа по скреплениям и проволоке влезли под самую крышу. Леня Дадышев встал у слухового окна, всматриваясь и прислушиваясь, не подбирается ли кто к нам. Я прикрепил полотнище к трубе.
    Все готово. Старший минер Степа Сафонов, как мы его потом прозвали, заявил, что мины готовы, и хотел было запеть свою любимую песенку солдата Швейка "Сосиски с капустой я очень люблю", но Леня шапкой закрыл ему рот. Я выглянул в слуховое окно и увидел человек шесть полицейских. Наряд прошел мимо, ничего не заметив. Я вылез на крышу посмотреть на знамя, которое мы так тщательно прикрепили.
    Моросит осенний дождь, дует свирепый ветер. Наше знамя гордо реет в воздухе, а внизу на чердаке лежат противотанковые мины, прикрепленные к древку знамени. Мне хочется крикнуть: "Вперед, к борьбе!"
    Утром около школы собралось много народу. Взбешенные полицейские бросились на чердак, но сейчас же вернулись назад растерянные, бормоча что-то о минах. А знамя развивалось в воздухе и звало народ к борьбе.
    Задание штаба "Молодой гвардии" мы выполнили.

   ВАСИЛИЙ ЛЕВАШОВ. Мы с самого начала были не одни. Мы, естественно, долго размышляли, как нам формировать организацию, взвешивали варианты... Но одно решение было принято сразу: необходимо связаться с коммунистами. Мы даже знали с кем. Ещё до войны у нас в школе выступал Филипп Петрович Лютиков, рассказывал о своём участии в партизанском движении на Украине во время гражданской войны. А тут его в городе видели. Выходит, не зря он остался. Не смущало нас и то, что он работает на немцев, догадывались: работа эта является прикрытием для нелегальной подпольной деятельности. Помню, поручили мы Ване Земнухову связаться с Лютиковым и не ошиблись: шаг оказался верным. Впоследствии мы были связаны с молодым коммунистом Евгением Мошковым - человеком, подчиненным Филиппу Петровичу. Так что мы всегда могли советоваться со старшими товарищами, обсуждать с ними каждую акцию. Иными словами, не чувствовали мы себя в вакууме, в одиночестве...
    Фашисты проводили мобилизацию молодых советских граждан на каторжные работы в Германию. Штаб принял решение - сорвать мобилизацию. Анатолию Орлову, Арутюнянцу и Володе Осьмухину было дано задание отпечатать и распространить среди населения большое количество листовок, рассказывающих о действительном положении на фронте, об ужасах, которые ожидают отъезжающих в Германию. Листовки заканчивались призывом к молодежи идти в партизанские отряды.
    Штаб не ограничился этим. Тюленину, Шевцовой и Лукьянченко было дано задание сжечь биржу труда. Биржа сгорела со всеми документами и списками людей, которые должны были выехать в Германию.
    Таким образом, отправка молодежи на каторжные работы в логово врага была сорвана.

   НИНА ИВАНЦОВА. Настроение подпольщиков было самое боевое, все жаждали борьбы и мести. Мы, по возможности, доставали патроны, гранаты, оружие, бикфордов шнур, взрывчатку. Сережа Тюленин, например, приносил патроны и гранаты из-под Каменска, собирал их в Первомайке и в других местах.

   АНАТОЛИЙ ЛОПУХОВ. Ваня Туркенич сразу поставил задачу перед нами - вооружиться. Этим мы все и занялись. У меня был спрятан автомат, я его сдал в арсенал "Молодой гвардии".
    Как-то вечером, это было 28 сентября, мы шли из клуба. Около здания бывшего горсовета стояла румынская машина. Мы сразу доложили об этом Туркеничу. Он предложил проверить. Полезли мы с Сережей Тюлениным. Я нащупал один карабин, потом нашли еще 6 карабинов и 850 патронов. Эти трофеи мы перенесли на склад оружия. Только мы отошли от машины, как вышли два немца, подошли к машине, ничего не заметив, сели и уехали.
    Через Иванцову Ольгу, я познакомился с Изваринскими ребятами. С их помощью мы - Сергей Тюленин, Сафонов, Остапенко, Арутюнянц и Борис Главан добыли полтора ящика патронов.
    Мы должны были действовать так, чтобы не вызывать подозрений у полицейских, поэтому, многие из нас устроились на работу в клуб имени Горького. Ваня Туркенич, Вася Гуков и я работали в клубе имени Ленина.

   ВАЛЕРИЯ БОРЦ. 23 декабря я и Сергей Тюленин были в клубе Ленина в кино. Перед нами с правой стороны стояла разукрашенная елка. Слева висел большой флаг со свастикой. Я сказала Сергею:
    - Хорошо бы удалить эту дрянь оттуда.
    - Давай поквитаемся, - сказал он.
    Перед концом фильма, он спрятался на сцене, а я встала у двери. Народ разошелся, свет выключили, зал погрузился во мрак. Сергей подошел к флагу и дернул его вниз, флаг не поддавался. Вдруг открылась дверь и вошел сторож. Он взял два стула и вышел. Сергей дернул флаг к себе сильнее, он поддался и упал на руки Сергея. Я спрятала флаг под пальто, прошла с Сергеем до двухэтажных домов, и, передав ему флаг, пошла домой.

   МИХАИЛ ШИЩЕНКО. Боевые дела подпольщиков поселка Краснодон тесно связаны со всей деятельностью "Молодой гвардии". Все действия строго планировались, тщательно готовились. Связь с городом осуществляли Николай Сумской, Владимир Жданов, Антонина Елисеенко.
    Николай Сумской, как руководитель группы часто встречался с командиром "Молодой гвардии" Иваном Туркеничем, Олегом Кошевым, присутствовал на заседаниях штаба, где решались вопросы боевой деятельности организации.
    По заданию штаба, мы срывали мероприятия оккупационных властей по вывозу продуктов в Германию. Мы с братом смонтировали радиоприемник и установили на чердаке дома Николая Сумского. В результате была получена возможность регулярно записывать передачи Советского информбюро. Как правило, в нашей группе собиралось по несколько человек, записывали каждый, что успеет, потом все отдавали учительнице Тосе Елисеенко, она в нашей боевой группе была редактором листовок.
    В сентябре-октябре ребята группами уходили в степь, жгли скирды хлеба, предназначенного для оккупантов. На ссыпных пунктах зерно заражали клещом. В этих операциях участвовали и ребята со станции Семейкино Николай Миронов, Василий Ткачев, Павел Палагута.

ЛИСТОВКИ "МОЛОДОЙ ГВАРДИИ"

    Листовки в руках подпольщиков были не менее сильным оружием, чем автомат или граната. Фашистской пропаганде противостояло слово правды.
    По вечерам молодогвардейцы собирались в доме Олега Кошевого. Ставни и двери были плотно закрыты. Но вот напряженную тишину прервали треск, хрипение и, наконец, не громко, но отчетливо прозвучали позывные Родины: "Широка страна моя родная...". А через несколько минут дорогие сердцу слова: "Говорит Москва!"
    То же происходило и на квартирах Николая Петровича Баракова, Николая Сумского, Сергея Левашова. Там тоже были установлены радиоприемники или приемные устройства, смонтированные самими подпольщиками. Принимались сводки Советского Информбюро. Их содержание нужно было донести до сознания жителей оккупированного города и ближайших поселков.
    "Осторожно от дома к дому пробирались по ночному городу Володя Загоруйко и Тося Мащенко, незаметно оставляя листовки у дверей или приклеивая их к заборам, - рассказывал о своих соратниках Георгий Минаевич Арутюнянц. - Когда они, наконец, наклеили последнюю на дверь двухэтажного дома, Тося облегченно вздохнула:
    - Ну, кажется, все!
    Немного помолчав, она спросила:
    - Слушай, Володя, неужели под Сталинградом так фрицев прижали?
    - Ты что, не веришь тому, о чем писала?
    И они рассмеялись..."
    Наутро люди взволнованно читали: "Товарищи краснодонцы! Долгожданный час нашего освобождения от ярма гитлеровских бандитов приближается. Наши части 25 ноября, взяв станицу Морозовскую, продвинулись вперед на 45 км. Движение наших войск стремительно продолжается. Немцы в панике бегут, бросая оружие. Враг, отступая, грабит население, забирая продовольствие и одежду. Товарищи, прячьте все, что можно, дабы не досталось оно гитлеровским грабителям! Саботируйте приказы немецкого командования..."
    "Мы говорили правду о войне, опровергая фашистскую ложь", - писал Иван Туркенич. Листовки будоражили весь город. Люди приободрились. Забрезжила надежда на скорое освобождение.
    А когда оккупационные власти начали вербовку населения в Германию, агитируя за "хорошие" условия жизни, молодогвардейцы призывали не являться на регистрацию, прятаться в окрестных селах и хуторах: "Гитлер хочет угнать Вас в Германию, чтобы вы на его заводах стали убийцами своих сыновей, мужей, отцов, дочерей", "Помните! Мы для Гитлера - рабы, мясо, скот! Мы все лучше предпочтем смерть, нежели немецкую неволю..."
    Помнят старожилы-краснодонцы эти листовки. Внимая их горячим призывам, они отправляли детей в села, скрывали тех, кто по возрасту подлежал мобилизации. Помнят, как декабрьской ночью пылала подожженная "биржа труда", и навсегда сохранили в сердцах имена патриотов, спасших краснодонцев от рабства.
    В распространении листовок принимали участие все подпольщики, проявляя при этом находчивость и ловкость. Василий Пирожок ухитрялся в базарные дни приклеивать на спины полицейских небольшие плакаты с краткими надписями "Долой немецких оккупантов!", "Смерть продажным шкурам!". Сергей Тюленин "шефствовал" над кинотеатром. Он неизменно появлялся в зале перед самым началом сеанса. В момент, когда механик гасил свет, Сергей разбрасывал листовки.
    Иван Земнухов "работал" в церкви. Верующим подавали записочки, вложенные в так называемые "поминания", где перечислялись имена людей, за которых священник должен отслужить молебен. По окончании службы дьячок возвращал верующим их "поминания", но уже с "начинкой", незаметно доставленной Земнуховым: "Как жили, так и будем жить, как мы были, так и будем под советским знаменем".
    Такие листочки появлялись даже в корзинах с пирожками у торговок на рынке. Особенно по воскресеньям, когда бывали шумные базары. Хотя на лотках, кроме козьего молока да махорки, обычно ничего не было, все же базар привлекал людей. Сюда стекались и тяжелые тревожные слухи.
    - Слыхали, немец на Урал двинул?
    - А Москва?
    - Неужели это правда?
    И ответ приходил нежданно-негаданно.
    - Тетенька, что же Вы пирожки без бумаги продаете? - спросила сероглазая девушка. - Могу уступить, - и протянула небольшой сверток...
    На какую-то минуту толпа на базаре стихла, а потом снова оживилась. У людей в руках оказались листовки. Их жадно читали, передавая из рук в руки: "Трудящиеся временно оккупированных районов СССР! Недалек тот час, когда воины РККА, выполняя великую миссию, освободят и нас. Чтобы приблизить час освобождения, вы должны саботировать приказы немецкого командования и всячески помогать партизанам...", "Дорогие братья и сестры! Полиция снова арестовала невинных людей. Те, что писали листовки, на свободе. Этим извергам никогда не убить правды... Мы будем мстить за каждого арестованного шахтера, за каждую замученную женщину..."
    С выпуском листовок, да еще в большом количестве, дело наладилось не сразу. Соблюдая конспирацию, подпольщики собирались небольшими группами на разных квартирах. От копоти самодеятельной свечи слезились глаза, пальцы до боли в суставах сжимали карандаш, но на это никто не обращал внимания. Каждый старался переписать как можно больше экземпляров, хотя все равно их катастрофически недоставало. Тогда кто-то предложил создать подпольную типографию, чтобы печатать листовки большими тиражами. И тут возникли новые трудности. "Не было шрифта, типографских станков, а самое главное - опыта, - рассказывал Арутюнянц. - Никто из нас никогда в жизни не печатал, не набирал в типографиях и не представлял себе, как это делается. Кроме того, надо было найти место, где полиция не смогла бы выследить типографию. Шрифт решили разыскать в развалинах типографии районной газеты "Социалистическая Родина"... Володя Осьмухин принес созданную им самим краску. Трудно даже сказать о ее составе. Очевидно, нефть была и сажа. В общем было что-то черное, клейкое и мазкое. Вот этой краской решено было делать первую листовку".
    Печатали в доме Арутюнянца. Набирали текст медленно, оказалось, что отдельные буквы отсутствуют вообще, поэтому приходилось искать им замену. Например, недостающую букву "б" заменили цифрой "6", вместо мягкого знака использовали "р" в перевернутом виде.
    "Долго хохотали мы над первой выпущенной типографским способом листовкой, - вспоминал Василий Левашов. - Оттиски при наборе получаются обратные, как при печатании снимков с негатива. Мы не учли этого, и текст можно было прочесть только справа налево. Долго товарищи подшучивали над незадачливыми наборщиками. Но именно благодаря им появились у нас листовки, прокламации и даже собственные комсомольские билеты".
    Темными ночами по улицам Краснодона крадется парнишка в рваных ботинках и расклеивает листовки "Молодой гвардии". Это Семен Остапенко. "Сеня", как называли его друзья. Ему шел шестнадцатый год. Работал он ловко и смело. Жестом фокусника доставал из-под полы листок и мгновенно приклеивал на стену: "Родина в опасности, но у нее хватит сил, чтобы отбросить и разгромить врага... "Молодая гвардия" обещает вам рассказывать в своих листовках всю правду, как бы горька она не была для России... Смерть немецким оккупантам!"
    На следующий день полицаи соскребают со столбов и дверей все, стараясь уничтожить следы "партизан". А Сеня ходит по улицам и с невинным видом наблюдает за происходящим.
    Владимир Куликов листовки рисовал. Получался плакат, на котором цветными карандашами изображена пятиконечная звезда, флаги союзных держав и надпись на русском и немецком языках: "Долой фашизм!". А вверху силуэты советских самолетов.
    Владимир был неплохим художником. В школе, как член редколлегии красочно оформлял стенную газету. А дома с увлечением рисовал самолеты - в альбоме, на отдельных листках бумаги. Ведь авиация - это мечта его жизни. Рисунки "Бой планера с орлом", "Силуэты самолетов", "Взлет самолета" хранятся в музее "Молодая гвардия".
    В начале войны 14-летний Володя Куликов написал заявление в летную школу города Луганска: "Я желаю учится в данной школе, чтобы в будущем громить врага, посягнувшего на просторы нашей Родины, с воздуха!". Владимира не приняли по возрасту. И вот теперь при свете коптилки он выводил на листке: "Товарищи краснодонцы...".
    За время боевой деятельности молодогвардейцы выпустили 30 наименований листовок общим количеством около 5 тысяч экземпляров. Сколько труда, бесконечных ночей, смертельного риска стоят за этими цифрами!

ИЗ ПОКАЗАНИЙ РЕНАТУСА ЭРНСТ-ЭМИЛЯ,
   начальника жандармского округа,
   впоследствии осужденного
   за злодеяния на оккупированной территории

    С первых дней оккупации германскими войсками Краснодонского района там развернулась борьба советского народа против германских властей. Осенью 1942 года сжигались на полях скирды хлеба. Срывались мероприятия немецких властей по заготовкам хлеба, мяса и других продуктов питания для германской армии. Население уклонялось от работ по ремонту мостов и дорог.
    Молодежь избегала мобилизации на работы в Германию, распространялись листовки антифашистского содержания, которые призывали советских людей вести беспощадную борьбу с немецкими властями. В городе Краснодоне была сожжена немецкая биржа труда, в день советского праздника 7 ноября патриоты вывесили красные флаги... Все эти действия наводили нас на мысль, что в Краснодонском районе действует подпольная организация. Мы считали, что этим делом руководят коммунисты, и в первую очередь уничтожали их. Однако борьба против нас продолжалась.

ОНИ ДОСТОЙНЫ ПАМЯТИ

   Человеку нельзя жить без Родины,
   как нельзя жить без сердца

    Константин Паустовский

"СТАРАЯ ГВАРДИЯ"

    Партийное подполье Краснодона... Проблема объективного его освещения существовала всегда, начиная с 1943 года. после освобождения города и опознания всех извлеченных из шурфа шахты №5 было документально установлено, что помимо молодогвардейцев, среди погибших были и люди старшего поколения - коммунисты и беспартийные. Пофамильно называлось 14 человек, неопознанными оказались семь. Специальная комиссия ЦК ВЛКСМ, работавшая тогда в Краснодоне, собрала краткие сведения об этих людях.
    Но это были в основном воспоминания очевидцев, знавших кое-что о личности подпольщиков, об их патриотических действиях, антифашистской настроенности, тайно полагая даже, что те - партизаны. Полного же представления о подпольной борьбе и истинных ее масштабах, о связях, естественно, у них не было. Они видели лишь внешнюю сторону дела.
    Коммунисты, соблюдая правила конспирации, были осмотрительными и осторожными: и с теми, с кем работали бок о бок в электромеханических мастерских и кого привлекали даже к диверсионным актам, и с теми, кому поручали выполнять небольшие, но опасные задания: распространять листовки, собирать оружие, медикаменты.
    А так как другими свидетельствами комиссия не располагала, она не имела оснований включать коммунистов в списки подпольщиков. В итоговой докладной записке они упоминались лишь в связи с их пребыванием в тюрьме.
    Такими же малоактивными, коммунисты представлены и в романе "Молодая гвардия", за что Александр Фадеев был подвергнут жесткой критике (редакционная статья газеты "Правда" от 3 декабря 1947 года). После тяжелых переживаний он преступил к работе над новой редакцией своего произведения, но просчеты объяснял тем, что не располагал необходимыми материалами.
    Возможность ознакомиться с ними он получил несколькими годами позже, в 1948-1949 гг. Это были только что появившиеся газетные публикации, стенограммы выступлений оставшихся в живых молодогвардейцев, записи бесед с работниками механического цеха, а также материалы, не предназначавшиеся для печати: документы Ворошиловградского обкома компартии и диссертация преподавателя пединститута Г.С. Марголина (кстати, собирательскую и исследовательскую работу диссертант проводил как представитель областного комитета партии, и все собранные записи были переданы в партийный архив в качестве официальных документов).
    В ходе изучения новых материалов в записной книжке Фадеева появлялись наброски отдельных глав, сжатые характеристики будущих персонажей. Так, например, 12 ноября 1948 года он записал: "Изменить образ Лютикова и сохранить его до дней гибели "Молодой гвардии" как руководителя". А газета "Правда" 23 декабря 1951 года, т.е. после выхода в свет новой редакции, отмечала: "Основное достижение писателя состоит прежде всего в правдивом изображении того, как партия направляла усилия народа в борьбе с врагом".
    Нет ничего удивительного в том, что освещение подпольной борьбы коммунистов Краснодона со временем менялось, углублялось. Соответственно расставлялись акценты.
    Прежде всего, такая постановка вопроса отвечала идеологическим требованиям времени: руководящей была коммунистическая партия. А во-вторых, накануне оккупации на территории прифронтовых областей действительно создавались базы партизанских отрядов и соединений, готовились кадры для подпольной борьбы, и возглавляли ее коммунисты, честные и преданные. И им нужно было воздать должное.
    Поэтому и возникала необходимость вновь и вновь обращаться к документальным материалам, к более тщательному и оперативному их изучению. Эта работа была исключительно прерогативой партийных органов разных уровней. Результаты не подлежали огласке, особенно в военные и первые послевоенные годы.
    Впервые этим вопросом занялся Краснодонский райком партии еще в 1943 году, почти параллельно со спецкомиссией ЦК ВЛКСМ. Выводы заключались в следующем: коммунисты-подпольщики развернули активную деятельность, но многого не сумели сделать из-за отсутствия оружия. Связь с "Молодой гвардией" осуществлялась через Владимира Осьмухина, работавшего в мастерских, Евгения Мошкова и др.
    Более глубокое исследование темы проводилось в 1949-1950 гг. комиссией Ворошиловградского областного комитета партии. В отчете комиссии дана обстоятельная характеристика деятельности подполья, оно квалифицировалось уже как подпольная организация. Была четко определена роль Филиппа Петровича Лютикова как руководителя, названы имена других участников, оставленных для подпольной работы в оккупированном Краснодоне: Н.П. Бараков, М.Г. Дымченко, Д.С. Выставкин, С.Г. Яковлев, Г.Т. Винокуров, беспартийная Н.Г.Соколова. Отмечено, что они привлекли к борьбе местных жителей и воинов Красной Армии, попавших в окружение. В документе весьма категорично определены отношения с молодогвардейцами: "руководители и организаторы "Молодой гвардии". Это положение было окончательно закреплено в последующих партийных постановлениях.
    Хотелось бы расставить точки над i. Вне сомнения, связь партийного и комсомольского подполья существовала, о чем свидетельствуют архивные документы. Влияние на молодогвардейцев через своих людей Ф.П. Лютиков и Н.П. Бараков, безусловно, оказывали, настаивая при этом на соблюдении конспирации и осторожности. Но руководства, как такового, в современном понимании, т.е. повседневного, с согласованиями, отчетами, не было и в тех условиях быть не могло. Следуя первым записям оставшихся в живых участников "Молодой гвардии", мы склонны считать, что антифашистские группы молодежи возникли стихийно, а затем объединились в подпольную организацию. Молодогвардейцы самостоятельно проводили агитационную работу среди населения, разрабатывали и осуществляли боевые операции, не подозревая даже, как вспоминал Василий Левашов, о том, что Лютиков и другие держат в поле зрения их деятельность, предпринимают меры их безопасности.
    И тем не менее, заслуг коммунистов-подпольщиков умалять не следует. Они достойно прошли свой трудный путь, выполнили долг перед Родиной, мужественно выдержали пытки, стараясь и в тюремных камерах морально поддержать молодых патриотов.
    Их действия были возведены в ранг "боевого подвига", и за него, пусть даже спустя более 20 лет после свершившегося, они посмертно были удостоены правительственных наград: Ф.П. Лютиков и Н.П.Бараков - ордена Ленина, остальные, составившие костяк организации, - ордена Отечественной войны 1 степени.

ДИРЕКЦИОН № 10: НАДЕЖДЫ НЕ ОПРАВДАЛИСЬ

    В системе немецкого дирекциона особое место отводилось электромеханическим мастерским, хотя к тому времени их от силы можно было назвать лишь механическим цехом: оборудование составляло несколько устаревших станков, работало до 30 человек. В обязанности работников и специалистов мастерских входили: ремонт шахтного оборудования, восстановление шахт, налаживание работы энергоузла, водокачки, отопительной системы в жандармерии.
    Однако планам оккупантов не суждено было осуществиться. Мастерские не стали центром возрождения угольной промышленности, они стали местом диверсий и саботажа. Заслуга в этом Филиппа Петровича Лютикова и Николая Петровича Баракова, сумевших войти в доверие к властям, тем более что Лютиков был начальником Центральных электромеханических мастерских (ЦЭММ) еще в довоенное время и превосходно знал все тонкости производства. Теперь же он был назначен техническим руководителем предприятия. По его рекомендации начальником стал Бараков. Рабочих набирали сами. Пользуясь служебным положением, приняли "своих", т.е. подпольщиков: Николая Румянцева и Николая Талуева - плотниками, Георгия Соловьева - кузнецом, Даниила Выставкина и Александра Ельшина - молотобойцами. Вскоре сюда и молодежь - Владимир Осьмухин, Анатолий Орлов, Юрий Виценовский, Анатолий Николаев - члены "Молодой гвардии". Большинство рабочих не являлись участниками подполья, однако помогали Лютикову, поддерживали его, выполняли любое его задание, так как верили, что он настоящий патриот. Многие знали своего начальника еще с довоенных лет как доброго чуткого, отзывчивого человека, хотя довольно строгого и требовательного. Как же изменился он теперь! С его немого согласия ремонтные работы проводились крайне медленно: вначале обрабатывались отнюдь не главные детали и узлы, выводилось из строя оборудование, то и дело останавливался двигатель, дававший свет дирекциону.
    "Работали, чтоб время скоротать. Бывало, рабочие не выходили на работу вовсе. Вредили..."
    "Заставляли - мы работали, но работали спустя рукава. Лютиков за плохую работу не гонял. Говорил: "Посидите, покурите, пока нет надзирателей. А кто появится - крутитесь".
    Это красноречивые свидетельства людей, которые трудились рядом с руководителем партийного подполья.
    Оккупанты намеревались получить в Краснодоне ценный коксующийся уголь, необходимый для металлургической промышленности "великой Германии". Но шахты разрушены и затоплены. Баракову и Лютикову приказано разработать план восстановительных работ. Те начали с шахты № 21. Но работы велись медленно, сроки затягивались, на что были "объективные" причины: низкая квалификация рабочих, примитивные средства производства. На самом же деле была сознательная организация саботажа. Ежедневно несколько десятков рабочих, толкаясь и мешая друг другу, выполняли никому ненужную работу: собирали и разбирали подъемную машину, разматывали или наматывали канат, а маломощными насосами откачивали воду. В балку стекал ручеек воды, а в стволе она не убывала.
    Лютиков и Бараков ходили по острию ножа... Нужно было что-то предпринимать, и Николай Петрович попытался убедить представителей власти в том, что пустить в строй шахту имеющимися силами не удастся, и выдвинул новое предложение: восстановить шахту № 1 "Сорокино".
    Начался набор рабочих, из сел пригнали лошадей, молодежь обучали забытой профессии коногона. Восстановительные работы закончились лишь в ноябре. Но накануне пуска по заданию того же Баракова Юрий Виценовский подпилил канат. Минуты торжества так и не наступили. При спуске клети с вагонетками канат оборвался и тяжелый груз разрушил обшивку ствола. Ремонт нужно было начинать сначала.
    Фашисты постоянно чувствовали скрытое сопротивление. Бараков и Лютиков часто получали выговоры. Но аварии и диверсии продолжались. Карательные органы искали виновных, в мастерских установили слежку. А когда начались аресты молодогвардейцев, в списке которых, естественно коммунисты не значились, ибо предатель о них просто не знал, фашисты, руководствуясь своим проверенным правилом, что без коммунистов здесь не обошлось, арестовали прежде всего тех, кто давно уже был у них на подозрении. Так Лютиков, Бараков и другие подпольщики попали в лапы палачей...
    Филиппа Петровича сильно избили еще на первом допросе и бросили в камеру. Ныло тело, гудела голова. Усилием воли он сцепил зубы, чтобы не застонать. Старался держаться бодро, ведь на него смотрела молодежь. Лишь иногда его состояние выдавала болезненная гримаса, появлявшаяся при каждом неосторожном движении.
    С Николаем Петровичем сначала разговаривали спокойно. Не верили, что в число подпольщиков мог попасть человек с такой блестящей биографией: сын профессора, принадлежал к привилегированному классу царской России (именно так отрекомендовал себя Бараков при устройстве на работу). Но поведение арестованного вскоре не оставило никаких сомнений в том, что перед ними враг...
    Оккупанты так и не воспользовались нашим топливом. 12 марта 1943 года, то есть почти через месяц после освобождения города от фашистов, газета "Ворошиловградская правда" писала, что в Краснодоне восстановлено и пущено 10 угольных предприятий, дающих каждые сутки сотни тонн высококачественного коксующегося угля.
    Значит, не так трудно было получить краснодонское сырье. Но оккупанты его не получили...

САБОТАЖ В МАСТЕРСКИХ
(из воспоминаний рабочих электромеханических мастерских)

    А.Е.ЦИЛЕВИЧ: После неудачной эвакуации я оказался в оккупированном Краснодоне. Лютиков устроил меня работать в механические мастерские.
    Как-то мне дают задание сделать маслобойню, но таким образом, чтобы она не была сделана, чтобы немцы ей не воспользовались.
    Вскоре немцы привезли для маслобойни новый пресс. Лютиков подошел ко мне и сказал: "Перечисти его" и улыбнулся, дал знак уничтожить некоторые части. Я его разобрал, ведущие части снял и позакапывал в парке... Немцы приходят и спрашивают, скоро ли будет готова маслобойня. Я говорю: нужно делать вальцы, а у нас такого станка нет...
    Таким образом эта маслобойня делалась до прихода советских частей.
   1964 год.

    А.М.МИХАЛЬЧЕНКО: Помню, разморозили водокачку. Был набран котел и водопроводная магистраль для испытания гидравлическим прессом. Это было уже в холодное время. Дело шло к вечеру. Я спрашиваю у Лютикова: "Воду будем спускать?" Он мне говорит: "Не надо!"
    На другой день ударил мороз, порвал все трубы, пришлось заново все переделывать. Тут он и говорит мне: "Нехорошо, что срываем водокачку, а все-таки нужно это делать. Мы делаем то, что нам полагается".
    Для пуска этой водокачки нужно было отремонтировать паровые насосы, вот и ремонтировали их месяцев четыре-пять...
    По существу при немцах эта мастерская не работала продуктивно, заказы выполнялись с большим опозданием. Лютиков предупреждал, чтобы при появлении немцев люди были на местах и создавали видимость, что работают...
   5 апреля 1949 года.


    Е.М.ВОРОБЬЕВА: Во время оккупации я работала уборщицей в мехцехе.
    Лютикова и Баракова я знала, они работали вместе, но основным был Бараков. Работа в мастерской велась так, лишь бы отбыть время. Люди делали для себя зажигалки, мельницы.
    Бараков хорошо говорил на немецком языке. Пришел немец, спрашивает, что рабочие делают, а они как раз делали что кому нужно. Он отвечает немцу, что это делается для водокачки, а вот это для электростанции.
   5 апреля 1949 года.


    М.Ф.АНИЧКИН: Во время оккупации я был здесь, в Краснодоне, и работал в ЦЭММ. О деятельности Лютикова я ничего не знаю, делалось все скрыто. Иногда приходишь на наряд и видишь, что вышла из строя трансмиссия. Отремонтируем ее сегодня, а завтра смотришь - она опять не исправна. Вообще при немцах мы не работали, а занимались кому чем надо, большинство же людей расходилось по домам...
   5 апреля 1949 года.

Василий Левашов
МОИ ДРУЗЬЯ-МОЛОДОГВАРДЕЙЦЫ
Отрывок из документальной повести

    Чтобы начать под землей хоть какие-нибудь работы, нужно было прежде всего откачать воду. Ее откачивали. Но откачивали так, что вода не убывала. Слишком медленно ремонтировались и подъемные машины. Ремонтные работы производились только тогда, когда на шахте присутствовал кто-нибудь из дирекциона. В остальное время рабочие курили, разговаривали, занимались чем угодно, только не ремонтом шахтного оборудования.
    Однажды начальник дирекциона Швейде потребовал от Баракова, чтобы тот лично показал, как идут работы на шахтах. Через час, сказал он, назначается выезд. Машина будет ждать у входа в дирекцион.
    Николай Петрович забеспокоился. Ведь ремонт оборудования почти не подвигался. Это не трудно заметить. Стоит только побывать на шахтах. А если начальник дирекциона появится там внезапно и своими глазами увидит, что никто из рабочих ничего не делает, то начальнику механических мастерских не сдобровать.
    Как предупредить людей на шахтах? Один час - слишком малый срок. За это время, если послать кого-нибудь из своих, можно успеть предупредить рабочих только одной или двух близко расположенных шахт. Но ведь неизвестно, какую из них начальник вздумает осматривать первой. Выход только один - задержать выезд на 2-3 часа и за это время предупредить рабочих всех шахт. Но как это сделать?
    В гараже дирекциона работал Сергей Левашов (двоюродный брат Василия - авт.) Он устроился туда вскоре после возвращения в оккупированный Краснодон. Сергей быстро освоился с новыми обязанностями. Уже не одну военную машину он вывел из строя. Делал это осторожно и продуманно, чтобы не навлечь никаких подозрений. Сергей подстраивал так, чтобы отремонтированные автомашины ломались не в гараже и даже не в Краснодоне. Они выходили из строя за десятки километров от города.
    Николай Петрович Бараков, как один из руководителей партийного подполья, знал о Сергее Левашове и его деятельности в гараже дирекциона. В тот критический момент он о нем и вспомнил. Легковая машина, на который Швейде и Бараков должны были отправиться на шахты, находилась еще в гараже дирекциона. Вот если бы задержать ее там подольше!..
    Дать такое задание Сергею Левашову от своего имени Бараков не мог. Сергей, да и все остальные подпольщики "Молодой гвардии", не знали тогда и не должны были знать, кто из коммунистов-подпольщиков нами руководит. В эти дела был посвящен только Володя Осьмухин. Его услугами в тот момент и воспользовался Николай Петрович.
    Через Володю Осьмухина Сергей получил команду: задержать на 2-3 часа выезд из гаража автомашины начальника дирекциона.
    Нелегко пришлось Сергею. Команда дошла до него за несколько минут до выезда машины, уже заправленной и осмотренной. А тут еще сомнения в достоверности приказа. Ведь Володя Осьмухин не сказал, от кого распоряжение исходит. Да и передал он его не так, как обычно. Володя, запыхавшись, подбежал к Сергею, шепнул на ухо нужную фразу и, ничего не объясняя, исчез.
    Но времени для выяснений не было. И Сергей пошел на крайнюю меру - подложил скобу под скат заднего колеса. Как только машина тронулась с места, образовался прокол. Пока меняли скат, Сергей приготовил новую неисправность - разъединил контакт зажигания. В общем, различными неисправностями Сергей Левашов держал в гараже автомашину столько, сколько требовал приказ.
    В тот же день, еще до наступления вечера, Сергей примчался ко мне домой, сообщил о случившимся и спросил, правильно ли он поступил, исполнив неизвестно чью команду. Но я и сам тогда толком не знал, что за распоряжение и от кого оно исходило. Все выяснилось значительно позже.
    Задержка автомашины выручила Баракова. Когда они со Швейде приехали на первую шахту, там уже во всю суетились рабочие. Конечно, невозможно было скрыть тот факт, что ремонт оборудования почти не подвигался. Но в данный момент важно было показать, что люди не бездельничают. А что касается медленных темпов работы, то Николай Петрович нашел этому объяснение.
    Прежде всего Бараков в присутствии начальника дирекциона стал ругать рабочих и мастеров за медлительность. А затем, уже на обратном пути, стал доказывать ему ненадежность ремонтируемого оборудования и необходимость поставок новых подъемных машин из Германии.
    В этот раз все обошлось сравнительно благополучно. Начальник дирекциона, конечно, высказал свое недовольство ходом работ, но никаких иных мер предпринимать не стал...
   ж. Звезда, 1970 №№ 1,2

НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ
Б А Р А К О В

   Из общения с сильным и близким
   по духу человеком никогда
   не выйдешь не подвергшись его
   влиянию, не созрев в его лучах.

    А.И.Герцен

    Жизнь Николая Петровича вместилась в неполных 37 лет. Это мало, если говорить только о ее продолжительности, и очень много, если судить о содержании, насыщенности событиями, свершенными делами.
    Судьба не баловала этого человека. Его жизненный путь она усеяла терниями, будто испытывала на прочность: вначале еще не закаленного жизнью подростка, юношу, а затем уже сформировавшегося зрелого мужа. Но даже неожиданные повороты судьбы не поколебали его, не сбили с избранного пути. Высокие нравственные устои позволили ему достойно выйти из самого сложного положения и построить свою жизнь в соответствии с собственными представлениями о долге, чести и порядочности.
    Отрекомендовавшись новым властям оккупированного Краснодона выходцем из привилегированного класса царской России, Николай Бараков почти не кривил душой. Его родители и деды действительно принадлежали к этой части российского общества, имели высокие титулы и табели о рангах. Своим беззаветным служением народу они оставили заметный след в истории развития общественной мысли и просветительства в России. Но к сословию богатых людей они не принадлежали, хотя об этом Николай Петрович умышленно умолчал, так как в соответствии с его легендой он пострадал от советской власти материально.
    Кто же они на самом деле, эти представители именитого рода, глубокими корнями уходящего в далекое прошлое? Чтобы ответить на этот вопрос, следует возвратиться на полтора столетия назад, к середине ХIХ века.

ДУХОВНЫЕ НАСТАВНИКИ

    Николай Петрович смутно помнил своего деда (по матери) - Матвея Матвеевича Синцова, умершего в 1910 году, когда внуку не было еще и пяти лет. Однако из рассказов родителей знал о нем много интересного, с большим уважением относился к его памяти.
    Матвей Матвеевич, врач по специальности, был человеком прогрессивным, смелым в суждениях и действиях. Как свидетельствуют документы, в 1861 году от имени группы симбирских интеллигентов и старшеклассников-гимназистов он обратился с письмом к Н.Г. Чернышевскому, предлагая принять деньги, собранные на постройку памятника Николаю Добролюбову. Это было открытое выражение симпатии к вождям русской революционной демократии. Как политически неблагонадежный, он в течение многих лет преследовался властями, был лишен права поступления на службу, в результате чего вынужден неоднократно менять место жительства. В последние годы жил в Одессе, где с большим трудом получил должность врача на таможне.
    С возрастом стал умереннее в действиях и высказываниях, но от своих убеждений не отказался, навсегда сохранил любовь к народу и верность демократическим идеалам. До последних дней занимался просветительской деятельностью.
    В музее "Молодая гвардия" находится семейная реликвия Бараковых - блокнот, на серебряной обложке которого выгравирована дарственная надпись: "Глубокоуважаемому Матвею Матвеевичу Синцову - инициатору по устройству спектаклей для народа от благодарных актеров Городской аудитории. Одесса. 1898 -1901 гг.".
    О бабушке Николая Петровича, Софье Игнатьевне Синцовой, сведений, к сожалению, очень мало. А вот о ее брате, Владимире Игнатьевиче Фармаковском, известно намного больше. Судя по сохранившимся документам и фотографиям, семьи Синцовых и Фармаковских всегда поддерживали родственные и дружественные отношения, и не только "старейшины" и единомышленники Матвей Матвеевич и Владимир Игнатьевич, но и представители последующих поколений.
    Владимир Игнатьевич, сын инспектора Вятской духовной семинарии, получил высшее образование, закончив семинарию и духовную Академию в Петербурге. Человек эрудированный, мыслящий, он многие годы трудился на ниве народного просвещения. В течение пяти лет работал инспектором народных училищ в Симбирске под началом Ильи Николаевича Ульянова. У них сложились хорошие взаимоотношения, основывавшиеся на общности нравственных принципов, близости взглядов в вопросах политической жизни и системы образования.
    Сразу же по прибытии на новое место службы Владимир Игнатьевич писал жене: "Вчера, 29 марта, прибыл в Симбирск... Директор Ульянов - милейшая личность...". 17 апреля 1877 года: "Я тебе ничего не писал о своих новых знакомых. У меня их четверо - директор Ульянов, инспектор Стржалковский, инспектор семинарии Барсов и инспектор чувашских училищ Яковлев. С первыми тремя вижусь каждый день. Они делают все, чтобы усладить мое одиночество. Вообще товарищество как нельзя более соответствует моему вкусу".
    А когда Владимира Игнатьевича перевели на новое место службы - директором народных училищ Оренбургской губернии, Илья Николаевич Ульянов писал 8 января 1882 года: "Очень рад за Вас, что Ваш попечитель принял Вас прекрасно и что он человек вполне хороший. Это весьма важно, с кем служить, и я уверен, что он будет дорожить Вами все больше по мере того, как будет ближе узнавать Вас...".
    В дальнейшем служба В.И. Фармаковского проходила в Одессе.
    Смыслом жизни Фармаковских - Синцовых - Бараковых всегда былj высокое служение Отечеству и своему народу. Достаточно обратиться к биографиям некоторых из них.
    Сын Матвея Матвеевича, Дмитрий Матвеевич Синцов, - известный советский математик, действительный член АН УССР, заслуженный деятель наук Украинской ССР, профессор Харьковского университета.
    Многого достигли дети Владимира Игнатьевича.
    Борис Владимирович - известный исследователь в области классической археологии и археологии Северного Причерноморья, а также истории античного искусства, член-корреспондент Академии наук (с 1914 года), действительный член Академии истории материальной культуры, профессор Ленинградского университета, автор 82 научных публикаций.
    Мстислав Владимирович - художник, крупный специалист по реставрации исторических памятников, Владимир Владимирович - машиностроитель. Дочери Виктория и Маргарита - учителя по профессии и по призванию.
    Блестящей эрудицией, высокой культурой, широтой интересов отличались и родители Николая Баракова - Петр Федорович и Надежда Матвеевна (урожденная Синцова). Получив величайшее духовное наследие от отцов, они щедро дарили его своим детям, воспитывая их в духе высокой нравственности, патриотизма, идейной убежденности.

СЕМЬЯ

    Все начиналось довольно счастливо, как обычно бывает в молодой дружной семье. 11 октября (по старому стилю 28 сентября) 1905 года у Петра Федоровича и Надежды Матвеевны родился первенец. Его назвали Николаем. Через три года появился второй сын - Виктор, еще через два - дочь Евгения (она умерла в возрасте 15 лет 30 июля 1925 года). Родители жили тогда в Новой Александрии Люблинской губернии (Пулавы, Польша).
    Петр Федорович, закончив Петербургский университет и выдержав магистрские экзамены, был зачислен приват-доцентом Новороссийского (г. Одесса) университета, затем более двадцати лет преподавал в Новоалександрийском (впоследствии Харьковском) институте сельского хозяйства и лесоводства, профессор. Он один из первых организаторов сельскохозяйственного опытного дела в России, участвовал в экспедициях видного ученого-почвоведа В.В. Докучаева, являлся автором многих печатных работ и учебников по общему земледелию.
    За заслуги по изучению климата России Императорская академия наук избирает его членом-корреспондентом, а Императорское Русское географическое общество награждает большой серебряной медалью.
    В 1919 году в некрологе в связи с кончиной Петра Федоровича отмечалось, что он был "профессором левого крыла", это "учитель, умевший внушить и поддержать любовь к науке".
    Надежда Матвеевна закончила с золотой медалью Одесскую Мариинскую общественную женскую гимназию и с отличием - Московские высшие женские курсы. По тем временам для женщины это было очень высокое образование. Она работала учительницей словесности, затем начальницей гимназии. У нее сложился определенный круг знакомых, духовное общение с которыми было весьма благоприятным.
    "В числе ее одесских подруг была Антонина Васильевна Нежданова, с которой мать поддерживала связь до последних дней своей жизни, - вспоминал младший сын Виктор. - Приезжая потом на гастроли в Харьков, Антонина Васильевна всегда встречалась с матерью и приглашала на свои выступления в опере. Бывая в Москве, мать также виделась с Неждановой".
    В шесть лет Николая определили в школу, организованную частными лицами для детей преподавателей института (в то время в Новой Александрии не было учебных заведений, даже начальных, с преподаванием на русском языке). Занятия проводились несколько раз в неделю.
    "Колюша с 1 ноября ходит в школу, по составу, в полном смысле, интернациональную... Было уже четыре урока... Коля относится к своим урокам серьезно: торопит Юзю, чтобы не опоздать. После третьего урока и сегодня принес показать свою тетрадь и упражняться дома. Для начала не дурно", - сообщал отец в одном из писем в ноябре 1911 года. Это были первые успехи, и они очень радовали родителей.
    Через год старшего сына отправили в город Двинск к двоюродной сестре матери - Виктории Владимировне Нейгебауэр (Фармаковской) для продолжения учебы. Виктория Владимировна и Карл Иванович были преподавателями в местных учебных заведениях. У них и под их присмотром Николай должен был приобщаться к наукам. Однако не только уроки, занятия, но и постоянное общение с троюродными братьями во многом способствовали его развитию. Он многое почерпнул для себя в этой семье.
    "В семье Виктории Владимировны было принято дома говорить исключительно по-немецки, - вспоминал Виктор Петрович Бараков, - и вот два учебных сезона обеспечили Николаю отличный немецкий выговор.
    У Нейгебауэров было четверо сыновей: младший Евгений был ровесник моему брату или, может, старше на год - два, затем шел Володя, Саша и самый старший Виктор (впоследствии, в 1915-1917 гг., он учился в Харьковском сельскохозяйственном институте и жил у нас). Добавлю, что Александр из всей семьи отличался особой любовью и умением одеваться - создавать респектабельный вид. Он, по видимому, оказал влияние на Николая".
    В начале первой мировой войны институт вместе со всем преподавательским составом был эвакуирован в город Харьков. В Украину переехала и семья Бараковых.
    Николая отдали учиться в старший приготовительный класс частной гимназии, а через год, осенью 1916 года, перевели в гимназию, учрежденную группой преподавателей Харьковской третьей гимназии. Проучился три года, закончив приготовительный, первый, второй классы. В "Извлечении из отчетов преподавателей об успехах" от 31 мая 1919 года была сделана отметка: "Перевести в следующий класс".
    Однако на этом учеба Николая Петровича закончилась. Семью постигло большое горе: в сентябре, после болезни умер отец. Мать, оставшись почти без средств, не могла обеспечить троих детей, и Николаю, как старшему, пришлось бросить гимназию и в 14 с половиной лет идти работать: сначала курьером, а через несколько месяцев - чернорабочим на учебно-опытной ферме Харьковского сельскохозяйственного института.

ВЫЖИТЬ НАПЕРЕКОР СУДЬБЕ

    Так началась новая страница в жизни Николая Петровича. Началась с тяжелой физической работы в поле, на опытных участках, на ферме. Было нелегко. В семье Бараковых всегда с уважением относились к труду и с детства прививали трудовые навыки. Однако с такими необычными, порой изнуряющими нагрузками пришлось столкнуться впервые. Это было серьезное жизненное испытание. А ведь Николай был по сути еще подростком. Но оказавшись в жестких жизненных условиях, он очень рано понял, что надеяться ему не на кого, что выжить просто необходимо, ибо что станет с матерью, перебивающееся небольшими заработками, с младшим братом и сестрой. И он старался. Его, сына профессора, не обескураживала черная неквалифицированная работа, которой он занимался в течении двух лет. Не остановило и то, что здесь, в опытном хозяйстве, куда он зачислен, совсем недавно в качестве руководителя исследований работал его отец, преподаватель института. Здесь же он осознал еще одну истину: нужно учиться, приобретать рабочую квалификацию.
    Настойчивости и упорства ему доставало на все: и на работу, и на учебу. Да и на хороших людей везло - иной подскажет, кто-то поможет. Так и складывалась его трудовая биография.
    Вот некоторые ее штрихи.
    Сентябрь 1922 - май 1925 гг. Учится на рабочем факультете (рабфаке) при Харьковском сельскохозяйственном институте. Во время летних каникул трудится в опытном хозяйстве института, по-прежнему чернорабочим.
    1925 - 1926 гг. Работает трактористом в кооперативных хозяйствах, затем на строительстве Северо-Донецкой железной дороги, станция Дебальцево Луганского округа. В июле-августе прослушал спецкурсы при Харьковской тракторной базе, получив право управлять трактором иностранной марки "Фордзон". В справках, выданных кооперативными хозяйствами, Н.П. Бараков характеризуется положительно: "работал безукоризненно", "исполнял обязанности в высшей степени добросовестно".
    Декабрь 1926 года. Николай Петрович переходит в угольную промышленность, работает уборщиком породы на шахте № 8-9 Боковского рудоуправления Луганского округа. В короткое время освоил сложные горняцкие профессии помощника машиниста и машиниста врубмашины.
    1929 - 1933 гг. Направлен на учебу в Днепропетровский горный институт. После курсов "Профтысячи" получил право на поступление без экзаменов, приравниваясь к студентам дневных рабфаков. Производственную практику проходил на шахте в качестве монтера по освещению.
    Июль 1933 года. Закончил институт по специальности горной электромеханики, получив квалификацию горного инженера. Работа на шахтах, военная служба.
    В 1937 году Бараков приезжает в Краснодон. Знающего, опытного инженера назначают главным механиком шахты имени Энгельса. В этой должности он оставался в течение нескольких лет, вплоть до оккупации города. Дважды призывался в армию. В 1939 году как командир запаса участвовал в войне с белофиннами, с начала Великой Отечественной войны - в боях против фашистов. Весной 1942 года на основании директивы Государственного Комитета Обороны он как специалист горной промышленности, демобилизован.
    Накануне оккупации включен в группу специального назначения, которая занималась эвакуацией промышленного оборудования и взрывными работами на шахтах города. 14-го июля направлен в распоряжение райвоенкомата.
    Всего четыре мирных года жил и трудился Николай Петрович в этом небольшом шахтерском городке, но навсегда с ним сроднился. Здесь он прошел суровое испытание гражданской зрелости, проявив личное мужество и самоотверженность.
    В одном из выступлений по радио писатель Вениамин Александрович Каверин употребил такие выражения, как "интеллектуальная храбрость", "умная храбрость", "они смелы, потому что умны". Чем больше интеллекта в человеке, продолжал, развивая свои мысли автор книг о героях Великой Отечественной войны, тем выше в нем качества солдата, воина.
    Эта характеристика в полной мере применима и к Николаю Петровичу Баракову. Он работал в подполье, где так необходима умная (не безрассудно беспечная!) храбрость, где постоянно требовался глубокий анализ обстановки, сложившихся обстоятельств, где нужна огромная выдержка и где нет права на неосторожное слово, опрометчивое решение, ошибочное действие. Он был всегда на виду у хозяев - оккупантов. Он вел с ними дела, утрясал производственные вопросы, намечал планы работы всех важных объектов. Он должен был в любой обстановке действовать осмотрительно, умно и результативно. Этого от него требовали условия конспирации.
    С Филиппом Петровичем Лютиковым они работали в тесном контакте. Об этом хорошо сказал Александр Фадеев: "Внешне это выглядело так: энергичный, деятельный, распорядительный Бараков отдает все силы на то, чтобы созидать, - и это видят все. Скромный Лютиков все разрушает, - и этого не видит никто...".

   ***

    Проходят годы, сменяются поколения, непреходящими остаются лишь духовные ценности, веками накопленные человечеством. Отрадно что в эту мировую сокровищницу внесли свой вклад и представители большого рода Николая Петровича Баракова. Четыре имени значатся в Энциклопедиях и энциклопедических словарях Советского Союза, Украины и Российской Федерации: Дмитрий Матвеевич Синцов (1867 -1946), Борис Владимирович Фармаковский (1870 -1928), Петр Федорович Бараков (1858 - 1919), Николай Петрович Бараков (1905 -1943).
    Связь времен существует всегда, и жизнь это многократно подтверждает.

СТРОКИ ИЗ ПИСЕМ

    "Получила письмо от Николая со станции Знаменка. Он потому подолгу не пишет, что 3 с половиной недели пробыл на пахоте в степи на плантациях бураков за 30 верст от села... Мне дали прибавку в 11 руб., и я буду получать 62 руб.... Получила разницу в 33 руб. Отдала долг 20 р. И за 13 купила себе туфли, т.к. сендалии уже очень ненадежные".

   Из письма Надежды Матвеевны Бараковой
   сыну Виктору
   4 июля 1925 года, г. Харьков



    "Маргарита Владимировна или Надя. До сего времени никак не могу приехать в Харьков, так как не пускают и, наверное, скоро не пустят. Дайте, пожалуйста, моему товарищу по работе мои новые брюки, новое белье, коричневую рубашечку, носки и подвязки... Если будет нужно, то предоставьте ему мою кровать. Пишите, что у вас нового. Не отбирают ли комнату? Я живу пока ничего, тут жизнь страшно дорогая. Нужно платить за квартиру и стол 50 - 40 рублей, чтобы прилично жить. Всего хорошего. Николай"

   Из письма Николая Баракова Маргарите Владимировне
   Давыдовой (Фармоковской) и ее дочери Надежде
   (обе проживали в городе Харькове в квартире Бараковых
   вместе с Надеждой Матвеевной, там же остались
   жить и после ее смерти).
   1 ноября 1926 года. Ст. Дебальцево-пасс.




    "Дорогие Маргарита Владимировна и Надя.
   Большое вам спасибо за сделанную мне услугу. Я все это получил, и еще 2 яблока, уж очень они вкусные.
    Извините меня за то, что так долго молчу, все никак не соберусь написать. Прихожу сильно уставший после рабочего дня.
    Посылаю вам письмо Виктора Нейгебауэра, писанное Вам. Я его не читал, свою часть я прочел...
    Пока желаю всего хорошего. Николай".

   10 ноября 1926 года, г. Дебальцево.




    "Надя. Вчера я с семьей вернулся в Днепропетровск... Занятия у меня начинаются 2.09. Если будешь в Днепропетровске, заходи... Или напиши, как тебя в Синельниково найти, к тебе можно приехать за 2 -3 часа... Николай".

   Из письма Надежде Давыдовой
   27 августа 1931 года.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О НИКОЛАЕ ПЕТРОВИЧЕ

   ВИКТОР ПЕТРОВИЧ БАРАКОВ: Летом 1919 года отец заболел и поехал в Железноводск на лечение. Его сопровождал Николай. В сентябре получили телеграмму, что отец умер...
    В 1926 году умирает мать. С тех пор мы с братом виделись редко: место жительства наше все время менялось, мы находились далеко друг от друга.
    Одна из встреч произошла в 1928 году в военных лагерях под Святогорском. В то время я уже учился в институте, и после окончания первого курса, нас студентов, проходивших высшую допризывную подготовку, отправили на три летних месяца в лагерь 80-й дивизии имени Донбасса в Святогорск.
    В один из выходных дней, получив увольнение, я отправился в с. Банное, находившееся на левом берегу Донца, против Святогорского монастыря, в котором размещался дом отдыха, и там переправы через Донец встретил Николая.
    Оказалось, что мы уже некоторое время находимся совсем рядом. Нас разделяло расположение артдивизиона, роты связи кавэскадрона. Николай служил в 240-м пехотном территориальном полку, я в отдельной саперной роте.
    В период пребывания в лагерях, мы часто встречались в свободное от службы время.
    Брат, кроме обычной солдатской службы, имел общественную нагрузку по стенной газете, правда, не знаю, ротной или полковой. Во всяком случае, приходя в расположение полка, постоянно видел его за оформлением стенгазеты.
    1968 год.




   ВЕРА АЛЕКСАНДРОВНА БАРАКОВА: На шахте имени Энгельса Николай остался до начала эвакуации. Выполнив со своими товарищами приказ о взрыве предприятия, он скрылся, а я с тремя детьми эвакуировалась в глубь страны. Немцы захватили переправу через Дон, и я вынуждена была в последних числах июля возвратиться домой. В тот же день на шахту вернулся и мой муж. Его арестовали, продержали в полиции два дня, и взяв подписку о невыезде, отпустили. Николай сразу же ушел в Краснодон, где, как он позже рассказывал, встретил Филиппа Петровича Лютикова, уже работавшего прорабом в механических мастерских...
    Как только муж устроился на работу в ЦЭММ, мы переехали в город Краснодон. У нас на квартире долгое время бывшей вне подозрений, часто встречались коммунисты и комсомольцы-подпольщики. Помню, после переезда - было это в начале сентября - к нам зашли Румянцев и Талуев, работавшие в мастерских вместе с Николаем. Они рассказали мне, что были кадровыми военными, а теперь стали рабочими. Пришел Николай. Все трое о чем-то быстро переговорили и ушли. Перед уходом товарищи предупредили мужа, что из поселка Краснодона придет девушка...
    На следующий день я обнаружила в кладовой два автомата. Очень испугалась и с нетерпением ждала прихода мужа. Когда сообщила ему об оружии, он сказал, чтобы я не волновалась, что за автоматами зайдет одна женщина. Тогда же Николай предупредил, что к нам теперь будут заходить знакомые и незнакомые мне люди. Он назвал Румянцева, Талуева, Соколову, Дымченко, Осьмухина и Выставкина. Со временем этих людей стало больше. Приходили взрослые и молодежь.
    Как-то я сказала Николаю, что из-за его деятельности могут расстрелять не только его самого, но и всю семью. Он ответил: "Я коммунист и обязан бороться с врагом, а ты, как жена коммуниста должна помогать мне в этом благородном деле". Я поняла, что уговаривать его бесполезно...
   1958 год.

МАРИЯ ГЕОРГИЕВНА
Д Ы М Ч Е Н К О

   Человеческие качества
   раскрываются лишь тогда, когда человек
   встречается с опасностью...
   Алексей Толстой

    У войны не женское лицо... И тем не менее, в войне активно участвовали женщины: на фронте, в тылу, на оккупированной территории. Защищали свой дом, отстаивали право на существование, на продолжение жизни новых поколений. Им было намного труднее и сложнее, чем мужчинам, ведь они более уязвимы и менее защищены от вероломства и грубой силы. И все же они были востребованы, вернее, востребован их тонкий ум, интуитивное чутье опасности, чувство большой ответственности за жизнь рядом находящихся людей, а отсюда и предусмотрительность, осторожность и умение лавировать.
    Женщины войны, а это в основном рядовые труженицы, заслужили высокую похвалу и низкий поклон за свой подвиг...
    Мария Георгиевна Дымченко и Налина Георгиевна Соколова - единственные среди мужчин в составе партийного подполья. Почти ровесницы. Они хорошо знали друг друга до войны, в подполье выполняли разные задания, но судьбы их оказались очень схожими, потому что обе прошли тюремные застенки с пытками и допросами и одновременно погибли.
    И все же жизнь у каждой складывалась по своему.
    В марте 1942 года Марии Георгиевне исполнилось 40 лет. Она работала инспектором по охране материнства и детства при райздравотделе. Интерес к медицине унаследовала у отца, прекрасного фельдшера, начавшего свою службу еще в дореволюционное время. После смерти матери, она умерла рано, Марии приходилось помогать Георгию Ивановичу и дома, и в амбулатории, чтобы прокормить огромную семью "в 12 душ". Там она получила первые навыки в оказании помощи больным. Затем была учеба на трехгодичных курсах медицинских сестер, работа в больнице... И вот неожиданный поворот на жизненном пути....
    В музее "Молодая гвардия" хранится записка Марии Георгиевны из фашистской тюрьмы. Подлинник ее не сохранился. Текст воспроизвела по памяти сестра - Инна Георгиевна Ладыко.
    "Дорогие сестры!
    Вернуться домой надежды нет. Нас должны расстрелять. Жаль детей. Берегите моих детей, так как они останутся без отца и матери. Я не теряю надежды и уверена, что их воспитает советская власть, как воспитала меня.
    Наши скоро вернутся. Мы будем бороться до конца... Хочется жить. Берегите себя. 14 января 1943 г.".
    ... 14 января передачу матери понес старший сын Евгений. Он уже много раз бывал здесь, у этого двухметрового забора с колючей проволокой по верху. У двери с окошечком, где сидел дежурный полицай, небрежно принимавший передачи и также, не глядя на людей, возвращавший пустую посуду, Евгений получил назад сетку, в которой приносил продукты. Но только дома заметил, что "одна сторона очка сетки обмотана дополнительно ниткой". Показал тете Инне, та тайком извлекла записку.
    Трудно было Марии Георгиевне в фашистских застенках. Пожалуй, как никому из арестованных. Наравне с другими женщинами и девушками-подпольщицами, она испытывала тяжелые физические страдания от побоев, пыток, бесчеловечного тюремного быта, моральные - от бессилия, унижения. Но у Марии Георгиевны была еще одна душевная рана - ее сыновья. У всех на свободе остались родители, близкие родственники, с которыми фашисты могли расправиться в любую минуту. А у Марии Георгиевны оставались еще и дети. Только у нее одной. Старшему Евгению исполнилось 15, младшему Юрию - 12. Опасный возраст: они отчаянны, беспечны, дерзки. Как поведут себя, если в дом снова нагрянут полицаи? А что те придут, они не сомневалась, все семьи подпольщиков после ареста повторно подвергались обыску. Как будут держаться? Не вызовут ли гнев на себя?
    Сыновья давно уже стали ее болью, ее заботой и тревогой. Еще с тех пор, как в результате несчастного случая на производстве погиб муж, Степан Тихонович. Это произошло 9 октября 1940 года. Она воспитывала мальчиков одна, старалась дать им все, что могли бы дать они с мужем вдвоем. Это при том, что продолжала работать, была депутатом городского Совета, активно участвовала в общественной жизни города.
    Много лет спустя, уже будучи сам отцом, Евгений Степанович не без гордости писал: "Очень тяжело было моей дорогой маме с нами - двумя несовершеннолетними детьми - после гибели отца. Но я не помню, чтобы мы чувствовали себя сиротами, потому что мама отдавала нам себя до конца".
    Сложные, противоречивые чувства боролись в душе Марии Георгиевны, когда ей предложили остаться на оккупированной территории. Ответа сразу не требовали, дали время подумать.
    Как коммунистка она считала своей обязанностью выполнить задание, оправдать доверие товарищей. Но как мать понимала, что подвергает своих сыновей смертельной опасности. И все-таки дала согласие остаться.
    Марию Георгиевну арестовывали дважды. Первый раз осенью 1942 года. Через три дня ее выпустили, но принудили ежедневно отмечаться в полиции, поставив под контроль все ее действия, передвижение. Работа в подполье осложнилась. Встречаться подпольщикам у нее на квартире стало опасно. Она предложила для встреч квартиру своей сестры, Инны Георгиевны, - место на окраине и вне подозрений. Действовала теперь более осторожно, но все так же активно и энергично.
    Второй раз пришли за ней 9 января 1943 года в 6 часов вечера. Дома были все, когда в дверь грубо постучали. Так могли стучаться только полицаи. Они увели Марию Георгиевну, и больше никто из родных ее никогда не видел. За день до казни Мария Георгиевна сумела передать родным записку, а поздним вечером 15 января ее не стало.

БОЕВОЙ ШТАБ "МОЛОДОЙ ГВАРДИИ"

Пять месяцев шли рядом друг с другом.
   Пять месяцев под властью немцев, где каждый
   день по тяжести физических и нравственных
   мучений и вложенных усилий был больше, чем
   просто день в неделе... Пять месяцев, - как
   пронеслись они! И как же все изменились за
   это время!.. Сколько познали высокого и ужасного,
   доброго и черного, сколько вложили
   светлых, прекрасных сил своей души в общее
   дело и друг в друга!..

   Александр Фадеев.

И В А Н
Т У Р К Е Н И Ч

    И для тебя, и для меня
   Он сделал все, что мог.
   Себя в бою не пожалел,
   Но Родину сберег.

   Эти слова выбиты на памятнике
   погибшим выпускникам
   Севастопольского училища
   зенитной артиллерии.

У К А З

   Президента Союза Советских Социалистических Республик
   о присвоении звания Героя Советского Союза
   активным участникам Великой Отечественной войны
   1941 - 1945 годов

    За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашисткими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 годов, присвоить звание Героя Советского Союза (посмертно):
    Туркеничу Ивану Васильевичу - капитану.
   Президент Союза Советских
   Социалистических Республик
   М.Горбачев

   5 мая 1990 года, Москва

"ЗА ЗАСЛУГИ ПЕРЕД РОДИНОЙ..."

    Заслуги перед Родиной... Награды Родины... Всегда ли эти понятия совпадают? Всегда ли оценки адекватны?
    Жизнь не дает однозначных ответов, особенно если это касается военного времени. Да, в результате неполной информации или из идеологических соображений были допущены ошибки, неточности, искажения. Многое диктовалось жесткими законами, по которым тогда жила страна и которым подчинялись все без исключения граждане. Но задача государства и общества как раз и заключается в том, чтобы в последующие годы восстановить истину, отдать должное каждому, заслужившему благодарность за участие в минувшей войне. Поэтому радует и новое имя ранее не известного воина, появившееся на обелиске братской могилы, и запоздавшая награда, и неравнодушие ныне живущих в Украине людей, помнящих провозглашенный когда-то очень гуманный лозунг: "Никто не забыт, и ничто не забыто".
    Очень важно, следуя этой прекрасной цели, не оставлять без внимания этическую сторону проблемы. Строить новое, укладывая кирпичик к кирпичику, а не один вместо другого, как мы уже привыкли это делать.
    Не все так просто и в истории "Молодой гвардии", если говорить о награждении молодогвардейцев.
    Материалы о подпольщиках собирались, казалось, очень тщательно, устанавливались лица, причастные к борьбе, составлялись списки рекомендованных к награждению. Однако досадных ошибок, и не только в фамилиях, именах, отчествах, избежать не удалось. Анатолий Лопухов, например, отмечен медалью "Партизану Отечественной войны" 1-ой степени в списках "зверски замученных" подпольщиков ( в то время он находился в действующей армии). Не награжденными оказались Василий Левашов, Виктор Третьякевич, Василий Гуков, Надежда Петрачкова, Юрий Полянский, Анатолий Ковалев, Василий (Мефодиевич) Борисов. Причины были разные. Но спустя годы мы можем говорить о них лишь предположительно, ибо истинные мотивы остались "За кадром".
    Василий (Мефодиевич) Борисов ушел из Краснодона, когда начались аресты. Погиб осенью 1943 года, будучи участником Новоград-Волынского подполья на Житомирщине. Анатолий Ковалев бежал с места казни от шурфа шахты № 5 и, через несколько дней, опасаясь преследований, покинул город. Впоследствии пропал без вести. Не имея достаточных сведений о судьбе этих юношей, комиссия в списки их не включила. Дезориентировало, по-видимому, и то, что в организации было два Василия Борисова.
    Следуя "народной" молве, Юрия Полянского из поселка Краснодона обошли из-за сестры Серафимы, обвиненной в сотрудничестве с оккупантами. И хотя очень скоро выяснилось непричастность Серафимы, недоразумения в отношении Юрия не устранены до сегодняшнего дня.
    Не были отмечены наградами Василий Гуков и Надежда Петрачкова, что с нашей точки зрения, вообще не объяснимо.
    Несправедливо обошлись с Виктором Третьякевичем, большего заслуживал Иван Туркенич. В их биографиях как раз и были те "проколы", о которых уже сказано выше и в которых их участники менее всего виновны. Виктора обвинили в предательстве, Ивана - косвенно в том, что остался в живых.
    Неоднократные апелляции в высшие государственные инстанции лишь частично увенчались успехом, остальные ждут еще своего решения.


    ***

    Легких судеб, как правило, не бывает. Разве что по-разному можно оценивать их превратности. Разумный человек не станет жаловаться на невезение, причислять себя к разряду неудачников. Наоборот, он непременно будет искать выход из затруднительного, а, возможно, даже тупикового положения. И найдет его, достигнет цели, и предстанет перед окружающими уверенным, удачливым. Ему еще позавидуют.
    Таким был Иван Туркенич.
    Дважды в своей короткой жизни (а век его недолог - всего 24 с половиной года) он избежал смерти. Первый раз - летом 1942 года, когда в ожесточенных боях на Дону понес тяжелые потери 614 истребительно-противотанковый артполк, помощником начальника штаба которого был в то время лейтенант Туркенич. Часть попала в окружение, выходили группами или в одиночку.
    "Несколько дней бродил по занятой немцами территории с одной мыслью: во что бы то ни стало прорваться к своим. Но мне не повезло. У линии фронта немцы схватили меня и под стражей доставили в лагерь военнопленных" (И. Туркенич). Пять дней и ночей "страшного лагеря", а на шестой, когда пленных перегоняли на новое место ( в сторону Суровыкино Ростовской области), Туркенич бежал. "От голода и усталости я совершенно обессилел. Теперь уже нечего было и думать о переходе через фронт". Решил пробираться в Краснодон, который был, казалось, рядом, "пожить у родных, окрепнуть, а там будет видно, как действовать дальше". В Краснодоне он стал участником подполья, и не рядовым, а командиром "Молодой гвардии".
    "В этом городе меня многие знали, здесь я рос и учился, вступил в комсомол. Но никто не донес немцам о скрывающемся советском офицере".
    Во второй раз трагические события разворачивались в январе 1943 года, когда прошли первые аресты. Штаб "Молодой гвардии" на экстренном заседании принял решение: всем покинуть город, немедленно скрыться. Приказ передать на места.
    "Аресты...начались так внезапно, - писал Туркенич, - что сильно морально подействовало на наших товарищей. Взять в руки руководство и организацию ухода группами из пределов Краснодона не было возможности". Поэтому каждый действовал на свой страх и риск: уходили в одиночку или по несколько человек, кто-то прятался неподалеку. К большому сожалению, были и такие, кто, недооценив опасность или проявив нерешительность, упустили время (сказалось все же психологическая неподготовленность к такому рискованному делу, как подпольная борьба с коварным и сильным врагом). В ночь с 4-го на 5-е января начались повальные обыски, облавы, аресты. В результате, большинство патриотов, в том числе и многие из тех, кто в нале сумел скрыться, оказалось в тюрьме.
    Ивану Туркеничу, как и немногим другим молодогвардейцам, повезло больше. Едва он покинул родной дом, как туда нагрянула полиция. Несколько дней Ваня скрывался в разных местах города, в основном на окраине. Поддерживал связь через Аню Сопову с теми, кто еще находился в городе. Желая выручить ребят из тюрьмы, он "хотел подготовить налет на полицию, хотя бы поднять панику" (из беседы И. Туркенича в ЦК ВЛКСМ 4.11.43 г.). Однако, когда полиция напала на его след, он вынужден был уйти из города. Двигался в сторону линии фронта к Северскому Донцу, оттуда отчетливо была слышна артиллерийская канонада.
    К концу января 1943 года он находился уже в воинской части, проходил проверку на установление личности и лояльность действий в период с августа 1942 по январь 1943 гг. В разных документах Центрального архива Министерства обороны (г. Подольск Московской области) И.В. Туркенич значится командиром минометной батареи 163 гвардейского стрелкового полка то с января, то с февраля 1943 года. В автобиографии он пишет, что "в феврале по болезни лежал в госпитале" и "с февраля сражался на фронте".
    Таким образом, даже в соответствии с суровыми законами военного времени, в биографии И. Туркенича преступных действий не обнаружено. А если учесть, что уже в апреле 1943 года он получил звание старшего лейтенанта и был переведен на должность помощника начальника штаба 473 артполка 99 стрелковой дивизии, то можно предположить, что доверие к этому честному боевому офицеру было полностью восстановлено.
    Что же касается доверия к Туркеничу, как к командиру "Молодой гвардии", то здесь были некоторые нюансы. В докладной записке А.В. Торицына, возглавившего в 1943 году спецкомиссию ЦК ВЛКСМ, отмечена роль Туркенича как руководителя, однако в списках представленных к награждению фамилия отсутствует, а далее значится: вызвать в Москву членов "Молодой гвардии" Ивана Туркенича и Георгия Арутюнянца. В докладной же записке секретаря ЦК ВЛКСМ Н.Романова на имя Сталина, Маленкова, Щербакова, Хрущева вносится предложение: "Командира "Молодой гвардии" Туркенича Ивана Васильевича, находящегося в настоящее время в рядах Действующей Красной Армии, наградить орденом Ленина".
    И все же "изъяны" в личном деле ("остался в живых") сыграли свою негативную роль: на высшую или самую высокую награду он "не тянул", а был удостоен ордена Красного Знамени и медали "Партизану Отечественной войны" 1-ой степени.
    Нам, краснодонцам, родственникам молодогвардейцев, сотрудникам музея "Молодая гвардия", такое решение тех далеких военных лет казалось необъективным. Поэтому общественность, руководство Краснодона и Луганской области неоднократно обращались с ходатайством о присвоении И.Туркеничу звания Героя Советского Союза посмертно.
    А сам Туркенич считал награду вполне достойной. Для него важнее было другое - честное исполнение своего гражданского и воинского долга. Он участвовал в боевых действиях дивизии, которая, переформировавшись в Ворошиловградской области, прошла с боями почти всю Украину, вышла к польской границе. В июне 1944 года Туркенич стал членом ВКП(б). С июля назначен помощником начальника политотдела дивизии по работе среди комсомольцев.
    Шли тяжелые бои на территории Польши. Маленькое местечко Глогув стало последним в послужном списке гвардии старшего лейтенанта И. Туркенича. Как политработник он находился непосредственно на передовых позициях 206-го стрелкового полка, где положение было наиболее угрожающим. 13 августа получил тяжелое ранение и через сутки, не приходя в сознание, скончался.
    Хоронили его с почестями, с залпами орудий. Однополчане говорили теплые слова об этом очень мужественном и добром человеке, воине, гражданине. Политотдел и командование дивизии направило представление к награде - высшей в стране - званию Героя Советского Союза. В наградном листе подписи о согласии поставили начальник политотдела 60 армии, и, наконец, последняя запись: "Приказом войскам 60 армии № 0235/н от 30.12.1944 года Иван Туркенич награжден орденом Отечественной войны 1 степени".
    Попытку пересмотреть данное решение предпринимало в послевоенные годы командование Житомирское высшего училища радиоэлектроники ПВО (бывшее Севастопольское училище зенитной артиллерии, которое в 1941 году закончил Туркенич). Вопрос этот поднимался даже на ХХIV съезде ЛКСМ Украины, однако, как писал в музей помощник начальника политотдела училища по комсомолу капитан А. Ужанов, "патриотическому порыву не придали должного внимания". А из Главного Управления кадров Министерства обороны СССР пришел ответ, что "за одно и то же дважды не награждают".
    И все-таки справедливость в отношении И. Туркенича, командира "Молодой гвардии", офицера Советской Армии, восторжествовала. 5 мая 1990 года, в канун 45-летия Великой Победы, вышел указ Президента СССР о присвоении капитану Туркеничу Ивану Васильевичу звания Героя Советского Союза посмертно.
    Вручить награду прибыли в Краснодон генерал-полковник Борис Громов, в то время командующий Киевским военным округом. Торжества состоялись в зале Славы музея "Молодая гвардия". Грамоту Президента, орденскую книжку с указанием наград - орден Ленина и медаль "Золотая звезда" - принял близкий родственник (племянник) Владимир Березовский.
    Да, запоздали награды, задержались и воинские звания. О некоторых из них остался в неведении и сам Туркенич. Только спустя десятилетия, в результате исследовательской работы в военных архивах, выяснилось, что приказ о присвоении звания "старшей лейтенант" был подписан еще 5 мая 1942 года, т.е. после окончания курсов командиров минометных батарей при артиллерийской Академии им. Дзержинского, которая находилась тогда в Самарканде. Знал ли об этом Туркенич? По-видимому, о приказе знал. Но получил ли документ (удостоверение личности) на руки, остается загадкой, потому что в начале 1943 года прибывший в воинскую часть Туркенич именуется "лейтенантом", а в апреле, как мы уже говорили, ему присвоено звание старшего лейтенанта. Присвоено вновь или восстановлено - на этот вопрос пока еще нет ответа.
    Если внимательно проследить служебные распоряжения о Туркениче (а подобное, вероятно, происходило и с другими военнослужащими), становится очевидным, как велика протяженность во времени от представления до окончательного решения. Примеров, кажется, достаточно. Но вот еще один. Приказом войскам I-го Украинского Фронта по личному составу № 0769 от 6 октября 1944 года Туркеничу присвоено новое звание - звание капитан. Причем, указана его предыдущая должность - помощник начальника штаба артполка. Выходит, документ оформлялся не менее полугода и пришел с опозданием: после гибели героя прошло уже два месяца. Но такова действительность. И сегодня мы не судим ее, а лишь констатируем факт, чтобы лучше понять, каким настоящим человеком, без учета наград и званий, был наш краснодонский Герой. И большое счастье, что всенародное признание и слава пришли к нему все же вовремя, еще при жизни.

"ИЗ ОТЧЕТА И. ТУРКЕНИЧА
ЦЕНТРАЛЬНОМУ КОМИТЕТУ ВЛКСМ"

    В августе я прибыл в Краснодон... узнав о листовках, стал искать тайных писателей листовок. Но вопреки моим желаниям, они опередили меня, и вот в один прекрасный августовский день подходит ко мне Анатолий Ковалев (подосланный от группы) и спрашивает у меня на вечер патефонных пластинок. Я не отказываю. Он просил меня принести их именно в тот день и время, когда в театре никого не бывает. В назначенное время и день я приношу пластинки на место встречи. Он уже ожидал меня там. Конечно, пластинки он принял и заводит разговор о вечере, вспоминает прошлое. Коснулись и содержания листовок. Я в свою очередь со вниманием ловлю его на словах (ведь всякий человек может затеять этот разговор). Потом незаметно для себя мы начали вместе вести разговор, предполагая, кто может выпускать их. И вдруг он говорит: "А что, хотел бы ты быть с ними?" Я, конечно, дал слово, что ищу такую. Он говорит: "В таком случае завтра, в такое-то время будешь иметь свидание с одним из представителей. Он все объяснит". На следующий день я имел свидание с Виктором Третьякевичем, который меня частично посвятил в работу. Объяснил, что листовки - это дело их рук. После этого он меня пригласил на свидание с товарищами. Свидание проходило на следующий же день, где присутствовали Олег Кошевой, Ваня Земнухов, Виктор Третьякевич, Вася Левашов, Георгий Арутюнянц. Здесь я более подробно узнаю о том, что имеется радиостанция, и что ребята решили создать более обширную группу. Знакомят меня с ранее выпущенными листовками.
    ... Мы решили создать штаб руководства. Наметили кандидатуры, в число которых вошли: Олег, я, Третьякевич, Тюленин, Земнухов и Левашов (впоследствии Шевцова и Громова)... На этом первом заседании мы решили, в основном, организационные вопросы, имеющихся и вновь поступивших товарищей разбить по пятеркам с целью предосторожности. Пятерки подобрать поблизости места жительства товарищей и более близкого их отношения между собой. Во главе групп (пятерок) поставить наиболее проверенных товарищей, как-то: Анатолий Попов - Первомайская группа, Василий Левашов - центральная группа, Евгений Мошков - группа шахты 1-бис, Анатолий Ковалев, Иванихина, Сумской и др.
    Здесь же мы решили ввести временные комсомольские удостоверения. Всем членам организации и вновь вступающим товарищам принять присягу. Ввести в организацию воинский порядок. На заседании поставили перед собой следующую задачу: не давать лживой немецкой пропаганде обманывать население Краснодона, укреплять в народе уверенность в Победе над немцами, поднимать на борьбу молодежь и все население Краснодонского района, обеспечить себя оружием и в удобный момент перейти к открытой борьбе против немецких властей, всячески мешать проводить в жизнь немецким властям все мероприятия...
    Сбор вооружения мы проводили на всем протяжении. Вначале у нас такового было совсем мало, в частности, мы имели: пистолет дамский, сохранившийся каким-то чудом у Олега, автоматы в количестве 3 шт. С таким вооружением мы начали свою деятельность. При нападении на машины, скот и освобождении военнопленных мы обогащались оружием и боеприпасами.

   Отрывок из Отчета печатается по первоначальному варианту с учетом дополнений, внесенных рукой Ивана Туркенича. Подлинник отчета находится в бывшем Центральном архиве комсомола (г.Москва).

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ДРУЗЕЙ

    ВАЛЕРИЯ БОРЦ: Мне вспоминается один из вечеров в Краснодоне, когда мы еще только создавали свою подпольную группу. В комнате у Олега нас сидело 5 человек. Тусклый свет "шахтерки" придавал нашему собранию какую-то особую таинственность. Мы обсуждали план действий "Молодой гвардии". Ваня сказал нам тогда: "Товарищ Сталин приказал нам бить врага его же оружием. Мы достаточно собрали немецких винтовок, гранат и другого вооружения. Наш арсенал дает нам возможность бить немцев днем и ночью. Я предлагаю немедленно организовать нападение на вражеский обоз. Вот план операции".
    Он встал. Ваня был высокого роста, но теперь он казался мне еще выше, еще мужественнее. Его милое, славное лицо пылало огнем. В его глазах я читала страшную, нечеловеческую ненависть к захватчикам. И во всем его облике был призыв к борьбе за свободу и независимость нашей Родины.

   ГЕОРГИЙ АРУТЮНЯНЦ: При обсуждении важных вопросов Иван Туркенич говорил спокойно, четко, тоном командира. Он понимал, что это нужно не для того, чтобы подчеркнуть сейчас свое "я". Нет, это нужно было, чтобы подчинить усилие группы людей единой воле, единому замыслу.
    Ребята с первых же слов поняли, что это уже не игра в войну, в командиров и бойцов. Этот человек знает, что делает, на него можно положиться.

   И.К.ВОЛОХ, заместитель начальника политотдела 99 стрелковой дивизии: Это был замечательный человек, подлинный вожак молодежи. Он любил товарищей, умел быть верным другом. Его тоже любили. Стрелки, минометчики, артиллеристы хорошо знали этого отважного, скромного, обаятельного человека. В записной книжке Ивана Туркенича среди любимых стихов были записаны такие строки: "Кто придумал, что грубеют на войне сердца. Только здесь хранить умеют дружбу до конца".

   ЛЕОНИД ВЫШЕСЛАВСКИЙ, спецкор армейской газеты "За нашу Родину", поэт: Отлично помню те дни, когда в нашу армию, ведущую наступательные бои на подступах к бывшей польской границе, прибыл стройный, рослый 24-летний старший лейтенант - овеянный славой командир краснодонского подполья. Мне много довелось беседовать с Иваном Туркеничем, расспрашивать его о "Молодой гвардии", о товарищах. Основное впечатление, которое производил Туркенич, можно выразить двумя словами: сдержанность и чистота.

   М.КОЛЬЦИН, однополчанин, о последнем бое:
    На пути наступающих фашисты создали мощный огневой заслон. Непрерывно была артиллерия и минометы. И. Туркенич обратился к солдатам: "Товарищи! Надо вырваться из-под обстрела. Вперед, друзья, за мной!"
    Голос этого человека хорошо был знаком солдатам, и фигура его весьма приметная. Хоть и недавно он в дивизии, а уже успели к нему приглядеться. Не раз видели его в самых горячих переплетах и полюбили боевого комсомольского вожака за храбрость за отвагу.
    Поднялась цепь, пулеметчики и автоматчики неудержимо ринулись вслед за старшим лейтенантом, обгоняя друг друга. В пылу боя никто и не заметил, как исчез этот человек с горячим сердцем.

   С.П.СЕРЫХ, однополчанин, Герой Советского Союза:
    Жители Глогува, наверно, помнят, как мы входили в местечко. Приветствовали нас цветами. А мы везли на повозке тяжелораненого офицера. Преклонного возраста крестьянин, увидев смертельно бледное лицо молодого героя, вытер рукавом слезы...
    Когда мы хоронили Туркенича, собрались жители Глогува. Прогремел последний залп. На могиле выросла гора живых цветов и венков.

   П.В. СОБОЛЕВ, старший лейтенант, из выступления на траурном митинге 15 августа 1944 года:
    Туркенич, ты слышишь, как танки идут на запад, - это наши танки, ты слышишь, как пушки идут, - это наши пушки идут на запад, слышишь ли ты, как наша пехота чеканным шагом идет на запад! Дело, начатое тобою, близится к концу. Смерть фашистским захватчикам!

СТРОКИ ИЗ ФРОНТОВЫХ ПИСЕМ ИВАНА ТУРКЕНИЧА

    1 августа 1943 года (родителям):
    Получил открытку из обкома ВЛКСМ и письмо из редакции "Радянська Украiна, написал на оба ответы. Также получил письмо от Саши. Впрочем, письма получаю, как никогда. Погода у нас переменная. Часто идут дожди и чаще всего со стальным "градом". Ну, это все пустяки.

    16 сентября 1943 года (родителям):
    Письма от вас получил, но даю ответ с задержкой. Сами знаете: со времени прорыва фронта на Миусе движемся вперед боями, на одном месте стоять не приходится, а на ходу письмо писать трудно. Ну, ничего, помиримся как-нибудь и с этим. Впредь постараюсь писать как можно чаще. Ушли мы уже сравнительно далеко...

    19 декабря 1943 года (из Краснодона в Харьков сестре Ольге):
    В Москве я побыл больше месяца. Впечатлений о ней осталось очень хорошее.

    22 февраля 1944 года (родителям):
    Жизнь моя протекает неплохо. Получил направление на фронт. Надеюсь скоро встретиться со своими боевыми друзьями. Сейчас нахожусь в пути на Запад. После отъезда писем еще ни от кого не получал. Писал очень многим. Надеюсь скоро получить ответы.
    Читал свою статью в журнале "Смена" №№ 21,22. Если у вас журнала нет, постарайтесь достать. Там почти все мои воспоминания и есть фотография, та, что я сфотографировался в Москве.

    2 марта 1944 года, открытое письмо к офицерам 1-й гвардейской армии (газ. "За нашу победу"):
    Я думаю, что в моих действиях нет ничего особенного. Я - советский офицер. И куда бы меня ни забросила судьба, в какой бы сложной переплет я ни попадал - моя обязанность: бороться против врагов моего народа. Лишь в той мере, в какой мне это удавалось делать, я считал и считаю себя достойным почетного звания советского офицера.

    11 марта 1944 года (родителям):
    Идем вперед. Фрицы бегут. Нахожусь на передовой. Успехи у нас хорошие. Верно, грязь, немного мешает. Ну, ничего, надеюсь, справимся.

    22 марта 1944 года (родителям):
    Нахожусь на передовой. Жизнь моя протекает неплохо (по-солдатски). Гоним фрица. Все время в движении. Верно, погода не ахти. Беспрерывно моросит дождик со снегом. Дороги плохие. Но нас это не останавливает... Оформился в партию.

    5 мая 1944 года (А.В. Торицыну), п/п 40303:
    Теперь, когда я имею предварительно постоянный адрес, решил написать Вам письмо.
    Сейчас я нахожусь в одной из действующих частей 1-го Украинского фронта. До этого мы были все время в боях, шли вперед, теперь стоим в обороне.
    Я с самого прорыва веду политработу среди комсомольцев и беспартийной молодежи нашего соединения. Все беседы о нашей организации прошли с большим подъемом.
    Солдаты, сержанты и офицеры все как один клялись мстить за погибших товарищей и в прошедших боях оправдали клятву. Сейчас также с честью выполняют свой долг перед Родиной. Надеюсь, что и в предстоящих боях Сараевцы не подкачают.
    Кроме этого, я выполняю отдельные приказания командования. На мою долю выпало также организовать сев в районе нашей обороны. Это также осуществляем.

    14 мая 1944 года (родителям) п/п 40303
    Нахожусь я от вас очень далеко... в одном из действующих подразделений. Сейчас у нас пока затишье - стоим в обороне. На меня командование возложило огромную задачу: организовать посев зерновых у переднего края. Работа у меня сейчас идет хорошо. Люди сеют, пашут. Верно, посев вручную. Для нас это странно, но здесь люди сеялки и не видели, потому что земли каждый господарь имеет отдельно по несколько моргив и поэтому засевали и засевают вручную. С народом беседовать по этим вопросам очень трудно... взгляды на жизнь у них совсем иные...народ не воспитан в нашем духе и знает только частную собственность и частные интересы...
    Кроме того, я часто бываю на переднем крае. "Любуюсь природой" и слушаю "музыку". Погода у нас здесь наладилась. Иной день бывает ветреный, а здесь вообще часто с Карпат подувает.


    23 июня 1944 года (подруге Нине Маркиной) п/п 40303:
    Жизнь моя солдатская течёт своим чередом. Сейчас стоим в обороне...
    Надеюсь, скоро мы пойдём в наступление, и я думаю тогда проделать кросс Польша-Германия (Берлин). В обыденной жизни занимаюсь текущей работой, а её хватает досыта. Иногда у нас бывает кино и концерты. Верно, здесь с очень большим интересом всё это просматривается и прослушивается...

Наверх