- Я рассказал вам все. Больше я ничего не знаю. Подтынный
откинулся на спинку стула, устало закрыл
глаза.
Следователь записал в протокол последние
показания, затем протянул Подтынному исписанный
лист.
-
Подпишите.
Подтынный пробежал глазами
страницу, поставил свою подпись и глухо спросил:
-
Меня... расстреляют?..
Следователь холодно взглянул
на него:
- Это решит народный
суд.
Закрыв папку, он нажал кнопку и повернулся к во-
шедшему конвоиру:
- Уведите
арестованного.
14. ВОЗМЕЗДИЕ
- Наши
вернулись! Наши!..
Будто чудесный вихрь пронесся по
Краснодону, и закружилось, запело все вокруг, звенящей радостью наполняя
сердца краснодонцев. Весь город от мала до велика высыпал на улицы, спеша
скорее обнять, прижать к груди славных ребят в таких знакомых, таких близких
каждому солдатских шинелях и серых ушанках с пятиконечной звездочкой.
Свои пришли, родные...
Еще разгоряченные недавним
боем, солдаты вытирали раскрасневшиеся, потные лица, смущенно улыбались.
Отвечая на жаркие рукопожатия, они всматривались в измученные, поблекшие
лица обнимавших людей, слушали их взволнованные рассказы об ужасных
страданиях, которые пришлось им перенести, о фашистских зверствах. И крепче
сжимали солдаты свои автоматы. К беспощадной мести взывал разрушенный,
разграбленный гитлеровцами город.
Юркий темно-зеленый
"газик" выскочил на главную улицу Краснодона и, поравнявшись с
толпой краснодонцев, остановился. Сидевший рядом с шофером совсем еще
молодой подполковник с пышными шевченковскими усами спросил, где
размещалась немецкая жандармерия и городская полиция, и машина снова
рванулась с места.
Возле серого барака "газик"
остановился. В сопровождении группы автоматчиков подполковник вошел в
барак.
Пусто и холодно было в мрачном бараке. Колючий
ветер гулял по коридору, гулко хлопая распахнутыми настежь дверьми.
Подполковник тщательно осмотрел кабинет Соликовского, затем прошелся по
камерам.
В одной из камер его внимание привлекли
многочисленные надписи, сделанные карандашом на стене. Подполковник
подошел поближе,
прочел:
Прощайте,
мама,
Прощайте,
папа,
Прощайте, вся моя
родня,
Прощай, мой брат любимый
Еля,
Больше не увидишь ты
меня.
Твои моторы во сне мне
снятся,
Твой стан в глазах всегда
стоит.
Мой брат любимый, я
погибаю,
Крепче стой за Родину
свою!
До
свидания.
С приветом
Громова Уля.
Рядом было
нацарапано чем-то острым: "Взят Гуков В. С. 1943-1-6". Чуть правее - еще
одна надпись: "Бондарева, Минаева М., Громова, Самошина А. Погибшие от рук
фашистов 15/1-43 г. в 9 часов ночи". И через всю стену тянулся грозный клич:
"Смерть немецким оккупантам!"
Приложив руку к
козырьку фуражки, подполковник замер у стены, отдавая честь беспримерному
мужеству и стойкости отважных подпольщиков.
Через
несколько дней в "Правде", "Комсомольской правде" и других центральных
газетах было подробно рассказано о деятельности подпольной комсомольской
организации "Молодая гвардия". Вся Советская страна, весь мир узнал о
бессмертном подвиге мужественных подпольщиков
Краснодона.
Трупы зверски замученных героев вскоре
были извлечены из шурфа и торжественно погребены в братской могиле в
краснодонском городском парке имени Ленинского
комсомола.
У могилы своих товарищей отважный
командир "Молодой гвардии" Иван Туркенич, которому удалось перейти линию
фронта и вступить в Красную Армию, сказал:
-
Прощайте, друзья! Прощай, Кашук любимый! Прощай, Люба! Ульяна, милая,
прощай! Слышишь ли ты меня, Сергей Тюленин, и ты, Ваня Земнухов? Слышите
ли вы меня, други мои? Вечным непробудным сном почили вы. Мы не забудем
вас! Пока видят мои глаза, пода бьется в моей груди сердце, клянусь мстить за
вас до последнего вздоха, до последней капли крови! Я не сниму этой
солдатской шинели до тех пор, пока последний клочок нашей земли не будет
освобожден от проклятого зверья, пока последний немец, как оккупант
вступивший на нашу землю, не будет уничтожен! Ваши имена будет чтить и
вечно помнить великая наша страна *. (* - Иван Туркенич выполнил до конца
эту клятву. Он храбро сражался в рядах Советской Армии, прошел с боями через
всю Украину, участвовал в освобождении Польши. 14 августа 1944 года в боях
под польским городом Жешув он пал геройской смертью. Польский народ
установил над его могилой памятник с надписью на русском и польском языках:
"Герою "Молодой гвардии" Ивану Туркеничу - от граждан Жешувской
области".)
Вместе с ним эту торжественную клятву
давали боевые соратники погибших героев, оставшиеся в живых члены
"Молодой гвардии" Василий Левашов, Анатолий Лопухов, Георгий Арутюнянц,
Валерия Борц, Нина и Ольга Иванцовы, Михаил Шищенко, Радий
Юркин.
Коммунистическая партия и Советское
правительство высоко оценили заслуги отважных подпольщиков, их
бессмертный подвиг. Пять членов штаба "Молодой гвардии" - Ульяна
Громова, Иван Земнухов, Олег Кошевой, Сергей Тюленин и Любовь Шевцова -
были посмертно удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Анатолий
Попов, Николай Сумской и Иван Туркенич награждены орденом Красного
Знамени. 35 членов подпольной организации правительство наградило орденом
Отечественной войны I степени, пять человек - орденом Красной Звезды. 66
молодых патриотов награждены медалью "Партизану Отечественной войны I
степени".
"Пройдут годы, исчезнет с земли
гитлеровская погань, будут залечены раны, утихнет боль и скорбь,- писала в
сентябре 1943 года газета "Правда", - но никогда не забудут советские люди
бессмертный подвиг организаторов, руководителей и членов подпольной
комсомольской организации "Молодая гвардия". К их могиле не зарастет
народная тропа".
Народ увековечил память героев
Краснодона. Их именами названы города, рабочие поселки, корабли, школы.
Светлые образы мужественных подпольщиков навсегда сохранятся в памяти
всех честных людей мира как пример беззаветной любви к своей Родине, к
свободе.
А что сталось с
теми, кто обагрил свои руки кровью отважных героев, кто учинил над ними
зверскую расправу? Понесли ли они заслуженную кару за свои
злодеяния?
Первым, кого настигла карающая рука
правосудия, был Кулешов. Он шнырял по базару в только что освобожденном
Краснодоне, держа в руках поношенную фетровую шляпу и давно утративший
первоначальный цвет яркий галстук. Завидев военного, семенил к нему на своих
коротких ножках, заискивающе предлагал:
-
Поверьте, я человек интеллигентный... Это все, что у меня осталось... Отдаю
за пайку хлеба! Проклятые немцы...
Ему не удалось
сбыть свой товар. Два автоматчика прямо с базара доставили его в тот самый се-
рый барак, в котором совсем недавно он истязал отважных подпольщиков.
Теперь здесь временно разместился Военный
трибунал.
- Присядьте, - сказал ему молодой
подполковник. - Нам необходимо уточнить некоторые детали вашей
биографии...
Через полчаса взъерошенный Кулешов,
хлопая носом, умоляюще бормотал:
- Ради бога,
выслушайте меня!.. Да, я виноват... Виноват в том, что пошел в эту
проклятую полицию... Но, поверьте, как человек интеллигентный, я делал
все... все, что мог...
- Вам, известно, кто предал
подпольщиков? - напрямик спросил
подполковник.
- Да, да, конечно... - обрадованно
закивал головой Кулешов. - Я все вам
расскажу...
Торопливо, будто боясь, что его перебьют,
он заговорил. Он сбивался, часто повторял одно и то же. О чем же он
говорил?
Он утверждал, что главным виновником
провала подпольной организации и гибели отважных патриотов был... Виктор
Третьякевич. Да, Третьякевич, один из организаторов и главных руководителей
"Молодой гвардии", - кто бы мог подумать? - оказался предателем. Это
абсолютно точно, потому что Кулешов сам присутствовал при допросе, когда
Третьякевич, испугавшись пыток, выдал своих товарищей, назвал всех членов
организации. Кулешов сам слышал это своими
ушами...
Так говорил
Кулешов.
Зачем понадобилось ему обливать грязью
честное имя славного комсомольца, что заставило его оклеветать мужественного
подпольщика? Может быть, он рассчитывал, что ему удастся отвести удар от
подлинного предателя "Молодой гвардии" Г. Почепцова и тот успеет скрыться?
А может, ему хотелось бросить пятно на всю организацию, развенчать ее героев
- какие там, дескать, патриоты, если сам вожак их оказался слабодушным
трусом? Кто знает...
В то суровое военное время
трудно было установить истину. На Третьякевича пала тень
подозрения...
Приехавший в Краснодон вскоре после
освобождения города от фашистских захватчиков выдающийся советский
писатель А. Фадеев ознакомился с показаниями Кулешова. Создавая роман
"Молодая гвардия", Фадеев вынужден был не упоминать в нем имя Виктора
Третьякевича. Он создал вымышленный литературный образ предателя Евгения
Стаховича.
Лишь много лет спустя, когда были
выловлены все участники зверской расправы над молодогвардейцами, когда
были опрошены многочисленные свидетели и очевидцы, изучены архивные
документы, специальная комиссия установила полную непричастность Виктора
Третьякевича к провалу организации. Имя его заняло достойное место в списках
бесстрашных героев "Молодой гвардии".
Указом
Президиума Верховного Совета СССР Третьякевич Виктор награжден
орденом Отечественной войны 1-степени.
...А тогда,
весной 1943 года, узнать всю правду было трудно. Еще гуляли на свободе
палачи, обагрившие свои руки кровью отважных краснодонцев, и не было у
следователей документов, которые помогли бы уличить Кулешова во
лжи.
Впрочем, мы ошибаемся, говоря, что в руках
следователей не было никаких документов. Кое-какие документы, раскрывающие
подлинное лицо Кулешова, у них были. Кулешову удалось оболгать честного
парня, но он не смог извернуться, выгородить себя...
-
Вы понимаете, я не мог этого вынести... Я взорвался... Я пошел к начальнику
жандармерии и высказал ему все. Я сказал, что они изверги, палачи, что я
ненавижу ихнего Гитлера... Я высказал все, что думал об их "новом порядке",
который они завели на оккупированной территории. И тогда меня... выгнали из
полиции...
- Значит, вас освободили от работы в
полиции за то, что вы ненавидите Гитлера и недовольны их "новым
порядком", - я правильно вас понял? - спросил подполковник и,
прищурясь, посмотрел на Кулешова. Тот утвердительно
кивнул.
- Тогда не поможете ли вы мне понять, что
хотел сказать автор вот этого циркуляра? - и подполковник положил на стол
небольшую тетрадь. Это был черновой набросок той самой "Инструкции по
несению полицейской службы", которую сочинил Кулешов несколько
месяцев назад. Первый раздел инструкции, озаглавленный "Общие
положения", состоял из восторженных фраз, восхваляющих Гитлера и его
"новый порядок", призывающих отдать все силы служению идеям
"великого фюрера".
- Я хотел также спросить
вас, - продолжал подполковник, - какие чувства стремился выразить тот же
автор - ведь эти бумаги написаны одним и тем же лицом, в этом легко
убедиться, сравнив почерк, - так что же хотел сказать автор вот этим
письмом?
Еще один листок лег на стол. Бросились в
глаза заглавные строки, выведенные ровным и круглым почерком, каким пишут
на пригласительных билетах: "Гениальному полководцу, Мудрому Вождю
Человечества, Освободителю Европы, Великому Фюреру Адольфу Гитлеру от
благодарного донского казачества". Письмо выражало глубочайшую
благодарность Гитлеру за освобождение "от коммунистического ига" и
содержало просьбу восстановить льготы, предоставленные царским
правительством потомственным офицерам Войска Донского. Внизу стояла
подпись: "По поручению станичного офицерского собрания с выражением
наиподданнейших чувств есаул М. Кулешов".
- Как
оно попало к вам? - дрогнувшим голосом спросил
Кулешов.
- Упало с неба. Вместе с самолетом,
который спешил доставить его адресату... Я хочу задать вам еще один,
последний вопрос... - подполковник сделал паузу и сурово посмотрел на
Кулешова: - Не будете ли вы любезны подробно передать мне содержание
беседы, которую вы имели в отдельной комнате ресторана с работником
германской военной разведывательной службы Эрихом
Шредером?
Кулешов охнул и упал без
чувств...
В кабинете секретаря райкома партии
заседала районная комиссия по расследованию злодеяний, совершенных
фашистскими оккупантами в городе
Краснодоне.
Долговязый человек, униженно изгибаясь
и кланяясь во все стороны, сыпал слащавой скорого-
воркой:
- Что касаемо самого шурфа, дорогие
товарищи члены комиссии, то, конечно, трупы там имеются... Все население
это подтверждает, и соседи, которые недалеко живут, тоже, значит,
подтверждают. Слышали, как машина ночью подъезжала, и тут, конечно,
выстрелы... Но только кто там такой убитый и сколько их, это сказать трудно, и
я, со своей стороны...
- Мы поручали вам, -
прервал его секретарь райкома, - выяснить, как извлечь трупы замученных
героев из шурфа, чтобы с почестями похоронить их в общей братской могиле.
Вот об этом и говорите... Вы хорошо знаете схему подземных выработок пятой
шахты. Ведь барон Швейде не случайно назначил вас начальником этой
шахты.
- Да, конечно, шахта мне знакомая... -
виновато забормотал долговязый. - Только я же вам докладывал, господин...
виноват, товарищ секретарь... Нет никакой возможности проникнуть в шахту.
Кругом завалы, кровля слабая, того и гляди рухнет... Вот пожалуйте взглянуть
- здесь на схемах все как есть обозначено...
Он
разложил перед секретарем райкома несколько нарисованных от руки чертежей
и принялся длинно и путано пояснять, почему нельзя добраться к
шурфу.
- Мне непонятно ваше упорство, Громов, -
сказал секретарь райкома, резким движением отодвигая от себя чертежи. - Вот
уже целую неделю вы нам морочите голову своими схемами. Между тем другие
люди, работавшие на этой шахте, считают, что пробраться к шурфу не так уж
трудно. Невольно складывается впечатление, что вы умышленно усложняете
задачу, не желаете выполнять порученное вам
дело...
- А от Громова иного нечего было и ожидать!
- раздался вдруг громкий голос.
Все обернулись - на
пороге стоял молодой подполковник, похожий на Тараса Шевченко. Следом за
ним в кабинет вошли несколько автоматчиков и остановились возле
Громова.
- От Громова иного не ждите, - повторил
подполковник. - Как иначе может поступать человек, продавшийся фашистам
и завербованный германской разведкой?
В тот же день
был арестован и Геннадий Почепцов. Он шел по улице, закинув руки назад,
опустив голову, боясь смотреть в глаза встречным людям. Плечи его зябко
вздрагивали, чувствуя за собой острый холодок
штыков.
На углу улицы, возле самого серого барака,
Почепцов вдруг остановился, будто наткнулся на неожиданное препятствие...
Дорогу ему преградил молоденький солдат в новой, только что со склада
шинели, в скрипящих, густо смазанных жиром кирзовых сапогах. Почепцов
поднял голову - и замер...
- Чернышев!.. - едва
заметно шевельнулись побелевшие губы...
Иван
Чернышев подступил к нему со сжатыми кулаками.
-
Предатель!..
Военный
трибунал Юго-Западного фронта, заслушав дело об изменниках Родины, подлых
предателях М. Е. Кулешове, В. Г. Громове и Г. П. Почепцове, приговорил всех
троих к высшей мере наказания - расстрелу. Командующий фронтом генерал Р.
Я. Малиновский утвердил решение трибунала.
В
сентябре 1943 года приговор был приведен в
исполнение.
Отшумели
военные грозы. Поснимали шинели вчерашние солдаты, засучив рукава
принялись приводить в порядок родную землю, оскверненную гитлеровскими
захватчиками. Новые заботы легли на их плечи - нужно было восстановить все
то, что уничтожили фашисты, возродить свободную мирную
жизнь.
Несли службу и те, на чью долю выпала
суровая миссия оберегать наше государство от врагов, обеспечивать его
безопасность. Работники органов государственной безопасности очищали страну
от остатков недобитых гитлеровских наймитов, совершивших во время войны
тяжкие преступления перед Родиной и теперь притаившихся в укромных
уголках, надеясь, что им удастся избежать возмездия. Нелегко отыскать их -
война спутала все, раскидала людей по нашей большой земле. Затеряться на ней
человеку легко, как иголке в стоге сена. Но отыскать
нужно.
Нужно не только для того, чтобы воздать им по
заслугам. Нужно еще и для того, чтобы обезвредить их, лишить их возможности
нести новое горе и страдания в наш дом. И чекисты
искали.
Шло время... И вот однажды в управление
государственной безопасности поступило коротенькое сообщение: далеко за
Уральскими хребтами, в затерявшейся среди дремучей тайги маленькой
геолого-разведочной партии устроился недавно работать некий И. Черенков. Не тот ли
это Черенков, который усердствовал в краснодонской полиции, истязал молодых
подпольщиков, требуя от них признаний?
Три молодых
чекиста, одевшись в штатское, отправились в дальнюю экспедицию. Летели
самолетом, потом ехали поездом, на попутных машинах. Пробирались пешком
по звериным тропам сквозь глухие леса...
Вот, наконец,
она - маленькая геологоразведочная партия. На расчищенной поляне ряд
аккуратных бревенчатых домиков. Кругом - лес. Прямо в окна лезут мохнатые
ветви.
Начальник партии, немолодой грузин,
просмотрев служебные удостоверения, удивленно уставился на
пришедших.
- Нэужели какой сволочь тут есть?
Нэ может быть... Всех своих людей хорошо знаю! Нэт, кацо, нэ может
быть...
Просмотрели списки работающих в партии. Да,
есть такой - Черенков И. Н. Бухгалтер. Беспартийный. Под судом не был. Во
время войны работал в Кузбассе, что подтверждается
справкой.
- Черенков? Очэнь хороший, тихий
человек. Муху нэ обидит... Сейчас обедать ушел. Где живет? А здэсь,
рядом...
Худой мужчина с морщинистым, в высоких
залысинах лбом, сидит за столом, ест из миски. Завидев незнакомых, в
замешательстве засуетился, неуклюже встал из-за
стола.
- Вы Черенков?
-
Да... Чем могу служить?
- Вы жили в Краснодоне во
время оккупации?
Длительная пауза. Черенков
медленно опускается на стул:
- Так... Мне все
ясно...
Старший группы чекистов шагнул к столу,
многозначительно взглянул на Черенкова.
- Значит,
мы прибыли точно по адресу?
-
Да...
Пока чекисты производили обыск в квартире,
грузин отозвал старшего группы в сторонку, горячо
зашептал:
- Слушай, кацо... Объясни, пожалуйста,
за что его арестовали?
Старший пожал плечами - он
не имеет права разглашать служебные тайны.
- Нэт,
ты мне, пожалуйста, скажи, - не унимается грузин, - я слыхал, ты его про
Краснодон спрашивал... Значит, он с фашистами там был.., Нэужели... за
"Молодую гвардию"?!
Старший
молчит.
- Вай, какой мэрзавец! В гости ко мне ходил,
за столом сидел! Понимаешь, кацо, дочка у меня в десятый класс ходит.
"Молодую гвардию" проходит, целый кусок на память выучила. На
экзаменах "пять" получила... А он, такой подлец, сидел у меня дома, слушал, как
дочка читает. "Хорошо, - говорил,- читаешь". Вай, какой мэрзавец!
Стрелять таких надо!
В дороге Черенков дважды
пытался бежать. Пробыв в камере предварительного заключения менее часа, он
успел вынуть оконную раму, пробовал расшатать решетку. Наконец,
убедившись, что бежать не, удастся, затих. В кабинете следователя он сразу
попросил бумаги и чернил и сел сам писать
показания...
Так начал разматываться клубок.
Постепенно удалось разыскать и других участников гнусного преступления. В
Восточной Германии, в одной из советских воинских частей, пристроился
бывший бургомистр Краснодона Стаценко - теперь он занимал скромный пост
фуражира и именовался Стеценковым. Нашелся и сын его Георгий, сыгравший
немаловажную роль в гибели молодогвардейцев. В Караганде под чужим
именем укрывался бывший начальник ровеньковской полиции Иван Орлов, на
чьей совести смерть отважных комсомольцев Олега Кошевого, Любы Шевцовой,
Виктора Субботина, Сени Остапенко, Дмитрия Огурцова и многих других
славных патриотов. Предстали перед народным судом бывшие полицаи
Лукьянов, Давыдов, Усачов - все те, кто в трудный для Родины час изменил ей
и перешел на службу врагу.
Не ушли от заслуженной
кары и матерые фашисты, организаторы кровавой расправы над молодогвардейцами -
полковник Э. Ренатус, эсэсовцы О. Древитц, Э. Шредер, Я. Шульц и
их пособники. Все они были обнаружены в лагерях немецких военнопленных.
Что касается гауптвахтмейстера Зонса, то он поплатился за свои преступления
еще раньше: артиллерийский снаряд настиг его в тот момент, когда он удирал из
Красного Луча.
И только одного из главных палачей,
верного фашистского пса, подлого убийцу Василия Подтынного долго не
удавалось найти. Он исчез, словно в воду канул...
Где
же укрывался Подтынный?
...В Красном Луче, куда
примчался на взмыленных лошадях Подтынный, ему не удалось разыскать ни
Гендемана, ни Зонса. В городе была паника. Немцы чувствовали себя сидящими
на пороховой бочке, готовой вот-вот взорваться. Им было не до
Подтынного.
И он, не задерживаясь, махнул дальше на
запад. Гнал и гнал лошадей по проселочным дорогам, объезжая стороной города
и крупные поселки, позволяя себе лишь коротенькие передышки в глухих
лесах.
Но, как ни торопился Подтынный, лавина
наступающих советских войск двигалась еще быстрее. И однажды, выскочив из
густого перелеска, приютившего его на ночь, Подтынный увидел впереди себя
большую колонну танков с красными звездами на
башнях...
Несколько недель спустя в полевой
военкомат, разместившийся в одном из недавно освобожденных райцентров
Одесской области, пришел оборванный, заросший рыжей щетиной бородач.
Обрадованно кинулся обнимать дежурного по военкомату, взволнованно сквозь
слезы кричал:
- Братцы, родные! Свои... Год в
фашистских застенках промучился, думал, каюк... Спасибо, братцы! Теперь я с
вами до Берлина!
- Как фамилия? - спросил
дежурный.
- Да фамилии, можно сказать, у меня
нету... - сконфуженно проговорил бородач. - Кличка есть, а не фамилия...
Подкидыш я, под забором меня нашли, по-украински значит под тыном. Вот
и зовут меня Подтынным...
Подтынный все рассчитал
и взвесил. Ему ничего не стоило назвать любую, первую попавшуюся фамилию
- все равно никаких документов нет. Но в армии он мог случайно встретиться
со знакомыми однополчанами, и тогда все сразу раскроется. Нет, фамилию
менять нельзя. Но зато все остальное - год и место рождения, всю биографию
- можно сочинить заново. Кто докажет, что просидевший год в лагере
военнопленных Подтынный и заместитель начальника краснодонской полиции
- одно и то же лицо? Фамилия? Так это и не фамилия вовсе, а кличка.
Свидетели? А где они? Все, кто видел, как расправлялся Подтынный с
молодогвардейцами, погибли. И потом кому придет в голову искать фашистского
наймита, предателя Родины в действующей армии, на фронте?
Затесаться в армию, перебиться как-нибудь, а там перетрется все,
забудется...
Так рассуждал Подтынный, принимая
решение пробраться в действующую армию. Ему удалось это сделать. Но
пришла пора демобилизоваться, и он снова задумался: куда податься, где
упрятаться понадежнее?
Сначала он поселился на
Украине; потом перебрался в Казахстан; через полгода снова снялся, ища себе
укромное пристанище...
Говорят, есть такой способ
охоты на волка: место, где он устроил себе берлогу, окружают веревками,
увешанными яркими флажками. Испуганный волк мечется во все стороны,
натыкаясь на флажки, в ужасе бросается назад, носится по замкнутому кругу,
пока, поняв, что выхода нет, не замирает где-то на месте. Тогда охотники его
убивают...
Вот так кружил по всей стране и
Подтынный. Всюду ему казалось, что его вот-вот накроют, разоблачат, и он в
страхе кидался на новое место, чтобы через некоторое время снова бежать,
прятаться, испуганно озираясь вокруг.
Наконец,
устроившись скотником в одном из совхозов Сталинской области, он
успокоился. Он надеялся, что время выветрило из нашей памяти совершенные
им преступления, что о нем уже давно забыли...
Шестнадцать лет волк укрывался под овечьей
шкурой. И все же настала пора - с него сорвали
маску.
Один из работников управления
государственной безопасности случайно встретил его фамилию в каких-то
совхозных документах. Подтынный... Не тот ли?
С
большим трудом удалось раздобыть фотокарточку бывшего лейтенанта В.
Подтынного. Сличили ее с фотографией скотника. Тот же острый нос, те же
тонкие губы, большие треугольные уши... Он!..
На
предварительном следствии Подтынный долго юлил, старался запутать следы.
Первые десять дней он упорно отрицал все предъявленные ему обвинения. Но
слишком очевидны были факты - его опознали жители Краснодона, его участие
в расправе над молодогвардейцами подтвердили бывшие полицаи, отбывающие
ныне наказание за свои преступления. И Подтынный, наконец, заговорил. Он
рассказал все, что знал...
23 февраля 1960 года
выездная сессия Верховного Суда УССР в открытом судебном заседании
слушала дело предателя Родины, палача и убийцы В.
Подтынного.
Зал, в котором проходило заседание
выездной сессии, не смог вместить всех желающих присутствовать на судебном
процессе. Сотни трудящихся Луганска, представители партийных, советских,
общественных организаций Донбасса пришли на этот суд. Из Краснодона
приехали родные и близкие молодогвардейцев.
Подтынный вошел в зал бодро; прежде
чем сесть на скамью подсудимых, окинул быстрым взглядом присутствующих.
Тонкие губы его скривились в усмешке...
Всем своим
видом он как бы подчеркивал: нет, его не терзают раскаяния, он не испытывает
угрызений совести. Развязно, с нагловатой усмешкой он отвечал на первые
вопросы председательствующего на суде, стараясь уйти от конкретных фактов,
не упоминать деталей - дело, мол, давнее, многое
забылось...
Но вот председательствующий зачитывает
обвинительное заключение. Одно за другим перечисляются кровавые злодеяния
Подтынного, совершенные им в тяжкий для Родины час. По залу прокатывается
грозный ропот, слышатся гневные восклицания. Нет, такое не
забывается!
Постепенно лицо Подтынного мрачнеет.
Он больше не улыбается...
Дальше судебное
разбирательство проходило
так.
Председательствующий (закончив чтение
обвинительного заключения): Подсудимый Подтынный, вы признаете себя
виновным в предъявленном вам
обвинении?
Подтынный (после долгого раздумья):
Нет.. Я виновен только в том, что служил в полиции. А в пытках и казни
арестованных я не
участвовал...
Председательствующий: На предварительном
следствии вы признались в том, что лично арестовывали членов
"Молодой гвардии", участвовали в допросах и избиениях молодогвардейцев и
дважды сопровождали их к месту казни. Вот ваши собственные показания
(зачитывает). Как же понимать ваше заявление на
суде?
Суд выслушивает объяснение Подтынного. Он
говорит путано, часто сбиваясь, опровергая самого
себя.
Ложь столь очевидна, что в зале то и дело раздаются
возгласы возмущения. Подтынный, по-видимому, и сам чувствует это, но
упорно стоит на своем.
Суд переходит к допросу
свидетелей. Бывшие подчиненные Подтынного, ранее осужденные советским
судом работники краснодонской полиции, рассказывают суду о роли
Подтынного в расправе над молодогвардейцами.
Затем
в качестве свидетелей на суде выступают родные и близкие молодогвардейцев,
жители Краснодона. До мельчайших деталей, до каждой черточки помнит Анна
Васильевна Фомина тот день, когда полицаи арестовали ее единственную дочь,
бывшего секретаря школьной комсомольской организации Майю Пегливанову.
И разве забудет она то страшное утро, когда вместе с другими отцами и
матерями молодогвардейцев пришла она к месту казни отважных подпольщиков
и в луже крови увидела изодранный чулок - единственное, что осталось ей на
память о ее любимой девочке...
Многие в зале не
удержались от слез, когда одна из свидетельниц, мать бывшей связной штаба
"Молодой гвардии" Валерии Борц, Мария Андреевна, рассказывала о страшных
картинах зверских пыток над молодогвардейцами, очевидцем которых она
оказалась. Пятнадцать суток пробыла Мария Андреевна в камерах городской
полиции в качестве заложницы, и в эти дни она увидела такое, чего не забыть
вовек.
Припертый к стене неопровержимыми доказательствами
своих преступлений, Подтынный все чаще и чаще молчит, не отвечая
на вопросы председательствующего и
прокурора.
Прокурор: Подсудимый, вы и теперь продолжаете
отрицать свои собственные показания, данные на предварительном
следствии?
Длительное молчание. Подтынный стоит,
низко опустив голову, заложив руки за спину. Наконец он с трудом выдавливает
из себя:
- Нет, не отрицаю... Я действительно
участвовал в арестах и допросах молодогвардейцев... Я также присутствовал при
их казни.
Председательствующий: Итак, вы признаете
себя виновным в предъявленном вам обвинении?
Подтынный: Да,
признаю.
Прокурор: Скажите, Подтынный, вы читали
роман Фадеева "Молодая гвардия"?
Подтынный: Да,
читал.
Прокурор: С какой
целью?
Подтынный (глухо): Я искал там свою фамилию...
Суд выслушивает прения сторон. Яркая
взволнованная речь государственного обвинителя И. В. Кошевого несколько раз
прерывается возгласами одобрения присутствующих в
зале.
- Дело Подтынного воскрешает в нашей памяти
тяжкие картины фашистского хозяйничания на нашей земле, - говорит он. -
Виновность Подтынного в зверской расправе над патриотами нашей Родины в
достаточной степени установлена материалами предварительного следствия.
Показания свидетелей полностью раскрывают его преступления. Я прошу суд
учесть особую тяжесть злодеяний, совершенных подсудимым Подтынным, и
вынести ему самый суровый приговор. Презренному палачу, обагрившему свои
руки кровью отважных молодых патриотов, пощады нет. Пусть приговор суда
послужит еще одним суровым предостережением всем тем, кто посмеет
посягнуть на завоевания Великого Октября, на жизнь и свободу советских
людей.
После речи защитника последнее слово предоставляется
подсудимому. Он полностью признает себя виновным и только
просит о снисхождении.
Еще с утра в адрес суда
начали поступать телеграммы со всех концов страны. Комсомольцы города
Подольска писали: "Луганск. Народный суд. Комсомольцы Подольска надеются,
что суд накажет предателя Подтынного позорной смертью". Из Киева пришла
депеша: "Советский народ не забывает героизм и не прощает предательства.
Пусть не дрогнет карающая рука правосудия. Слесарь Мельниченко". Из
далекой Сибири донесся голос молодежного коллектива Всесоюзной ударной
стройки Западно-Сибирского металлургического завода: "Требуем смертной
казни палачу Подтынному"...
Суд удаляется на
совещание. После перерыва оглашается приговор. Именем Украинской
Советской Социалистической Республики фашистский наймит палач
молодогвардейцев В. Подтынный приговаривается к высшей мере наказания -
расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не
подлежит
ПОСЛЕСЛОВИЕ