Алексей Бушман
Роман-поэма о героизме советской молодежи
("Молодая гвардия")

    Интеллектуальные достижения эпохи социализма, сила новых убеждений с особой наглядностью раскрылись в таком тяжелом историческом испытании, каким была для нашего народа Великая Отечественная война. С самого начала войны советские писатели, говоря словами А. Толстого, выступили "каменщиками душевной крепости народа". Рассказы А. Толстого "Русский характер", М. Шолохова "Наука ненависти", Л. Соболева "Морская душа", очерки и фельетоны И. Эренбурга, пьесы А. Корнейчука "Фронт", К. Симонова "Русские люди", Л. Леонова "Нашествие", повести В. Василевской "Радуга", Л. Гроссмана "Народ бессмертен", Б. Горбатова "Непокоренные", К. Симонова "Дни и ночи", А. Бека "Волоколамское шоссе" - эти и многие другие произведения 1942-1944 годов рассказывали о самоотверженной борьбе советского народа с фашистскими захватчиками, воспитывали в нем ненависть к врагу и любовь к социалистическому отечеству.
    Большинству ранних произведений об Отечественной войне, при всем их жанровом и стилевом разнообразии, свойственны публицистичность и хроникальность описания событий. Это было в первое время неизбежно и даже необходимо. Война требовала от писателей быстрых, действенных откликов-призывов. На характере произведений сказывалось и различное понимание задач литературы в современной войне, понимание того самого главного, что прежде всего должен показывать художник. Эти задачи обсуждались 31 марта 1943 года на собрании московских писателей. Высказывались разные мнения. П. Антокольский: "война - школа страдания", И. Эренбург: война - "исступление, накал ненависти и самозабвенной любви" и т. п. Не отрицая справедливости таких определений, но считая их недостаточными, односторонними, Фадеев в своем выступлении говорил, что в войне есть много разных сторон, мимо которых не имеет права пройти писатель.
    "Но есть, - продолжал он, - в современной войне нечто главное, главное и для народа и для писателя.
    Эта война - особенная война, освободительная, справедливая война против самых реакционных сил истории, против самых жестоких и зверских из когда-либо бывших на земле захватчиков и поработителей, - недаром наш народ называет ее Великой Отечественной войной. В этой войне миллионы советских людей раскрывают самые сильные, благородные, героические стороны своего характера, встают во весь свой человеческий исполинский рост - в боевых делах, в труде, в отношении к родине, к нации, в мышлении о мире, о человечестве, в чувствах своих к врагу, к товарищам по борьбе, к семье, к любимому человеку. Мне кажется, это и есть то главное, что может и должен увидеть и показать советский художник в современной войне...
    Отечественная война... подняла на гребень, как великую, могучую, непреоборимую силу, все самое истинно прекрасное, что было воспитано в советском человеке двадцатью пятью годами советского строя. Показать это самое прекрасное как великую непреоборимую силу во всемирной схватке с самыми мрачными, зверскими, античеловечными силами в развитии человечества - в этом, можно сказать, историческая миссия советского искусства" (IV, 336-338).
    Свое понимание "самого главного", что должен увидеть и показать советский художник в современной войне - сильные, благородные, героические стороны характера советских людей, - Фадеев воплотил в образах героев "Молодой гвардии". Изображая реальные события Отечественной войны, писатель опирался на богатые традиции военно-революционного романа о гражданской войне, в области которого и он дал свои образцы ("Разгром", "Последний из удэге"). В создании "Молодой гвардии" помог автору и его опыт работы в качестве военного корреспондента на фронтах Отечественной войны. Относящиеся к этому времени статьи и очерки Фадеева, и особенно его книга очерков "Ленинград в дни блокады", содержат в себе немало наблюдений и размышлений, художественно трансформированных затем в произведении о героях Краснодона.
   Многими своими сторонами роман "Молодая гвардия" преемственно связан с предшествующим творчеством Фадеева и с военной прозой начала 1940-х годов. В частности, своим глубоким психологизмом он сближается с появившимися годом раньше главами романа М. Шолохова "Они сражались за Родину" и с повестью Л. Леонова "Взятие Великошумска". Эти произведения Шолохова, Леонова, Фадеева свидетельствовали о движении советской литературы от хроникально-описательного изображения Великой Отечественной войны к более глубокому раскрытию моральных источников непобедимости советского народа, к философскому осмыслению военных событий и проникновенному постижению духовного облика участника этих событий.
   Хотя "Молодая гвардия" некоторыми своими особенностями сближается с другими произведениями, в целом этот роман и в творчестве Фадеева, и во всей советской литературе - ярко оригинальное произведение по замыслу и исполнению.
   Справедливо отмечалось, что автором лучшего художественного памятника героям - и особенно юным героям - Отечественной войны Фадеев стал не случайно. Фадеева, духовно сформировавшегося в революционной борьбе за победу советского строя, всегда привлекали натуры героического склада, люди высокой мечты и дерзновенных стремлений, самоотверженно идущие в бой за коммунизм. Основная тенденция его творчества состоит в поэтизации человека советской биографии, в изображении нового человека, который активно участвует в борьбе, преобразующей мир, и, духовно вырастая в этой борьбе, обретает новое, социалистическое сознание.
   Устремленный к раскрытию лучших социальных сторон человеческого характера, Фадеев. обычно показывает своих героев в такой исторической ситуации, которая требует от них высшего напряжения духовных и физических сил. Постоянное внимание Фадеева-художника привлекали к себе представители молодого поколения, чутко отзывавшиеся на все впечатления революционного бытия. Молодые герои, окрыленные высокой мечтой о подвиге, охваченные стремлением стать вровень с передовыми людьми коммунистической партии, проходят по всем страницам произведений Фадеева. Героические тенденции творчества Фадеева нашли в "Молодой гвардии" свое завершение. Фадеев показал величие морали советских людей и красоту ее проявления в героических действиях.
   Роман "Молодая гвардия" создан на документальной основе. Фактическое содержание произведения составила история мужественной борьбы подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" с фашистскими оккупантами в небольшом донбасском городе Краснодоне.
   Организация, оформившаяся осенью 1942 года, объединяла свыше ста человек. Ее военным командиром был Иван Туркенич, а комиссаром Олег Кошевой. Молодогвардейцы, направляемые указаниями коммунистов-подпольщиков, в течение пяти месяцев отважно боролись с оккупантами. Они совершали смелые диверсионные акты, карали предателей, освобождали советских воинов из фашистского плена, организовали типографию, распространяли листовки, вели политическую агитацию в городе и его ближайших окрестностях.
   Предатели помогли немцам раскрыть организацию. Фашистские палачи зверски истязали юных героев, проявивших до последнего часа исключительное мужество, а затем бросили их живыми на дно глубокой шахты. Лишь немногим членам организации удалось спастись.
   После изгнания оккупантов в феврале 1943 года в Краснодон выехала комиссия Центрального Комитета комсомола, которая собрала три больших тома документальных материалов о деятельности комсомольцев-подпольщиков. Все эти материалы получил в свое распоряжение Фадеев, согласившийся по предложению Центрального Комитета комсомола написать произведение о юных героях-краснодонцах.
   О своей работе над романом "Молодая гвардия" Фадеев довольно подробно рассказал в выступлениях перед читателями.
   Он не ограничился материалами, собранными комиссией Центрального Комитета комсомола. Сам выехал на место событий и, проведя там около месяца, опросил многих людей. Он побывал в семьях молодогвардейцев, беседовал с их товарищами по школе и с учителями; встречался с рядом партизан и с людьми, принимавшими участие в подпольной деятельности; ознакомился с материалами допроса предателя Кулешова, помогавшего немцам в расправах с молодогвардейцами.
   Создание романа на основе подлинных фактов деятельности молодогвардейцев имело свои особые трудности. Чувство ответственности перед историей обязывало писателя рассказать о всех реальных героях, никого не забыть; художественная целесообразность требовала ограничения круга действующих лиц ради более полной их характеристики. Стремясь в возможной мере преодолеть это затруднение, Фадеев решил уделить основное внимание руководящей пятерке членов штаба подпольной комсомольской организации, которые посмертно получили высокое звание Героя Советского Союза - Олегу Кошевому, Ивану Земнухову, Ульяне Громовой, Сергею Тюленину, Любови Шевцовой. Нельзя было обойти вниманием и Ивана Туркенича, который являлся военным командиром организации, и таких героев, наиболее близко стоявших к руководству организации, как Володя Осьмухин, Валя Борц, Анатолий Попов и еще некоторые. Кроме того, изображаемые реальные события обязывали показать "взрослое" подполье, старых коммунистов, руководивших молодежью, участников партизанского движения, воинов Красной Армии и представителей вражеского лагеря. В конечном итоге в романе оказалось около двухсот действующих лиц. Он "многолюден" по необходимости. ".. .Отличие этого романа от многих других в том, - пояснял Фадеев, - что я не имел ни возможности, ни права "сократить" своих героев. Возьмите, например, встречу Олега Кошевого с Улей Громовой в период эвакуации. Это романтическая встреча, вымышленная мною, и она мне, как художнику, подсказывала, что в дальнейшем следовало бы Олега Кошевого и Улю Громову связать проходящей через весь роман романтической дружбой...
   Но я не имел права соединить их такой дружбой, потому что такой романтической дружбы между ними в реальной жизни не было...
   С точки зрения чисто художественной, профессиональной, я бы мог сделать не два образа - Виктора Петрова и Анатолия Попова, а сделать один образ, полнее и всестороннее охарактеризовав его. В реальной жизни Попов и Уля Громова были соседями и оба руководили первомайским кружком, - очевидно, мне больше нужен был бы именно Анатолий Попов. Но я не имел права "устранить" из романа Виктора Петрова, который играл такую большую роль в освобождении пленных красноармейцев. Нехорошо было бы по отношению к памяти этого юноши, погибшего вместе со своими товарищами, приписать его дела и подвиги кому-то другому.
   Мне, как художнику, можно было бы не выводить в романе образ Евгения Мошкова. Но я не имел права забыть о нем, потому что Женя Мошков был одним из руководителей "Молодой гвардии" и директором клуба, который был создан молодежью. Он был одним из первых арестован и на допросах держался с беспримерной стойкостью.
   Было бы преступлением перед памятью Мошкова, если бы его не было в романе...
   Я мог бы закончить роман патетически, дать ему пафосную или лирическую концовку, которая, возможно, оставила бы более глубокое впечатление. Но я, как видите, заканчиваю перечнем всех фамилий погибших участников "Молодой гвардии", потому что чувствую внутреннюю обязанность хотя бы таким образом перечислить их всех - из уважения к их памяти" (IV, 397- 398).
   Произведение Фадеева о молодогвардейцах построено на исторических фактах, но, как говорит сам автор, "это и действительная история и в то же время художественный вымысел. Это - роман" (IV, 400). Фадеев держался документальной точности в изображении фактической стороны дела. Он не пропустил ни одного из выдающихся дел "Молодой гвардии", но не стремился и к полному охвату фактов; отобрал наиболее важное и дополнил это художественным вымыслом.
   В романе наряду с реальными лицами есть и вымышленные. К ним относятся шахтер Кондратович, старый коммунист Матвей Шульга, красноармеец Каюткин, генерал по прозвищу Колобок, предатель Игнат Фомин, член подпольной комсомольской организации Стахович, проявивший малодушие перед гестаповскими палачами. Но материалом для создания этих собирательных, вымышленных образов служили почерпнутые из жизни факты.
   В обрисовке главных действующих лиц Фадеев стремился более или менее правдиво изобразить их наружность и характеры по рассказам близких, по фотографиям или из личного знакомства с молодогвардейцами, оставшимися в живых, хотя в некоторых случаях и допускал отклонения в интересах самого романа. Например, Фадееву не удалось лично повидаться с Жорой Арутюнянцем, и писатель наделил его чувством юмора, не будучи уверен, присуще ли оно ему в действительности. У Фадеева не было данных о внешнем облике Степана Сафонова и Анатолия Орлова, и он дал их портреты произвольно.
   Что же касается изображения духовной жизни героев, то тут Фадеев творил свободно, как художник, хотя и здесь находил опору в письмах, дневниках, ученических тетрадях молодогвардейцев. В психологической трактовке сказались и фактические сведения о личных особенностях краснодонцев, и жизненный опыт писателя, поздний и ранний, восходящий к переживаниям и наблюдениям той поры, когда он сам активно участвовал в подпольном и партизанском движении на Дальнем Востоке.
   Фадеев писал о героях Краснодона с большой любовью, "отдал роману много крови сердца" (IV, 375) и сознал его в короткий срок - за год и девять месяцев. В 1945 году роман печатался в "Комсомольской правде" и в журнале "Знамя", а в 1946 году вышел отдельной книгой. Он сразу привлек к себе внимание читателей и вызвал многочисленные положительные отклики в печати. Вскоре он был экранизирован и поставлен на сцене.
   В конце 1947 года появились статьи, в которых, наряду с достоинствами романа, впервые было указано и на его недостатки. Как отмечалось в редакционной статье "Правды" от 3 декабря 1947 года, озаглавленной ""Молодая гвардия" в романе и на сцене", основной недостаток романа заключался в неполном, одностороннем отображении партийного руководства героической борьбой комсомольцев Краснодона. Из романа выпала партийная организация. Отдельные большевики-подпольщики, какими они показаны Фадеевым, не давали верного представления о роли партии в изображаемых событиях, о реальных руководителях борьбы. Выведенные в романе коммунисты Шульга и Валько, при всех их личных моральных достоинствах, оказались слабыми, неумелыми организаторами, плохо разбирались в людях и, ничего значительного не совершив, стали жертвами врага. Ярко и увлекательно изобразив героическую молодежь, воспитанную партией, Фадеев не создал типических образов самих коммунистов-воспитателей.
   Объясняется это прежде всего тем, что во время работы над первым вариантом романа "Молодая гвардия" Фадеев не имел в своем распоряжении достаточных документальных материалов о подпольной деятельности партийной организации в Краснодоне и вообще на территории Ворошиловградской области. В первом своем отклике на подвиг подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия", в очерке "Бессмертие", напечатанном в газете "Правда" 15 сентября 1943 года, Фадеев писал: "Люди старших поколений, оставшиеся в городе Краснодоне для того чтобы организовать борьбу против немецких оккупантов, были скоро выявлены врагом и погибли от его руки или вынуждены были скрыться. Вся тяжесть организации борьбы с врагом выпала на плечи молодежи" (III, 202). Такое понимание условий деятельности юных героев Краснодона определило первоначальный замысел романа и направленность творческого внимания автора.
   Фадеев, по его собственным словам, увлекшись молодостью, потерял чувство пропорции. "И получилось объективно так, что чисто лирическое начало заслонило все остальное. Видимо, я выхватил из жизни то, что совпадало с этой лирической структурой, и проходил мимо того, что непосредственно не совпадало с ней". Вследствие односторонней увлеченности писатель, глубоко проникнув в жизнь комсомольской организации, не проявил соответствующей пытливости при изображении партийной организации, ограничился здесь лишь беглыми наблюдениями и случайными материалами.
   От Фадеева естественно было ожидать, что, следуя принципу типизации и основываясь на понимании руководящей роли партии в развернувшейся народной борьбе, он как художник творчески восполнит недостаточность имевшихся в его распоряжении фактов. Настолько, однако, была сильна увлеченность автора чисто "молодежным" аспектом, так велико было его желание достичь именно здесь наибольшей рельефности изображения, что он порой оказывался неосмотрительным в своем художественном вымысле. Вымышленный старый коммунист Матвей Шульга всей историей своего провала составил, конечно, контраст, возвышающий самостоятельность подвига молодежи, но, с другой стороны, это - неуместный темный штрих и без того в недостаточно просветленной Фадеевым картине "взрослого" подполья. Она нуждалась в художественных довершениях противоположного характера.
   Под влиянием общественной критики и движимый собственными размышлениями Фадеев в течение трех лет перерабатывал свой роман, дополнив его новыми главами. При этом он воспользовался дополнительными документальными материалами, которые ранее были неизвестны. Во второй редакции "Молодой гвардии" (1951) дана развернутая картина руководящей антифашистской деятельности партийной организации, возглавленной опытными и мужественными коммунистами - секретарем подпольного райкома партии Лютиковым и секретарем подпольного обкома партии Проценко.
   Однако следует признать справедливым суждение о том, что и первая редакция романа не дает повода упрекать автора в забвении принципа партийности. Последний ведь вовсе не требует обязательного изображения партийных деятелей. По успехам детей, учеников можно судить о достоинстве отцов, учителей. Картина самостоятельных действий юных героев-патриотов достаточно красноречиво свидетельствовала об их коммунистической нравственности, в атмосфере которой они были воспитаны партией. Но Фадеев писал роман о реальных исторических событиях, в которых руководящая роль принадлежала партийной организации. Когда это стало известно из новых документальных материалов, обнаружилась односторонность романа, и Фадеев, перерабатывая его в соответствии с исторической правдой, внес существенные изменения в первоначальный замысел.
   В результате переработки объем романа увеличился на десять печатных листов, а количество глав, вместо пятидесяти четырех, стало шестьдесят пять. В новых главах и в дополнениях к прежним расширен круг событий и лиц. Во второй редакции более широко представлено большевистское подполье в Краснодоне и в Ворошиловградской области, показана связь этого подполья с партизанским движением и Красной Армией; а главное - восстановлена историческая правда в изображении руководящей роли партийной организации в условиях подпольной борьбы с немецкими оккупантами.
   Однако, воссоздавая картину партийного руководства молодогвардейцами, Фадеев порой делал не вполне уместные поправки. Ограничимся одним примером - сопоставим первую и вторую редакции эпизода из истории борьбы партизанского отряда, руководимого Иваном Федоровичем Проценко.
   "Одно мгновение Ивану Федоровичу казалось, что все кончено: единственным выходом для них было залечь в круговую оборону здесь, посреди степи, и погибнуть с честью. Но инстинкт подсказал людям другое: рассыпаться, уйти в землю, проползти неслышно, как змеи, пользуясь зыбким светом луны и изрезанным рельефом местности. И люди исчезли из глаз один за другим" (первая редакция, глава 25).
   "Вдруг где-то позади и справа по степи раздался рев мотоциклов, он далеко разнесся в ночном воздухе. Звуки моторов возникли уж и где-то впереди; казалось, они обступали бегущих со всех сторон. Иван Федорович дал сигнал, и люди рассыпались, ушли в землю, поползли неслышно, как змеи, пользуясь зыбким светом луны и изрезанным рельефом местности" (вторая редакция, глава 29).
   Отнесемся с должным уважением к авторитету и опыту Проценко - он секретарь подпольного обкома партии. Но значит ли одно это, что он обязательно должен быть принят и как безукоризненный военный командир, что без его сигнала партизаны не были способны проявить элементарной находчивости? И почему не допустить, что коллективный опыт, "инстинкт" может превосходить опыт отдельного руководителя? Это вполне согласуется с принципом партийности в его ленинском понимании.
   Читатели, критики, исследователи высказывают разные мнения о художественной ценности первой и второй редакций "Молодой гвардии". Одни отдают предпочтение второй, видя ее преимущества в большей полноте общей картины войны. Другие, напротив, считают, что второй вариант "полнее", но не лучше.
   Разноречия в вопросе о сравнительной ценности двух редакций романа не исключены. Дело в том, что его переработка дала не только свои плюсы, но и минусы. Включение новых материалов в первоначальную ткань произведения порой ослабляло его цельность, его композиционную стройность. Некоторые новые главы, изображающие деятельность Проценко, возглавлявшего подпольную борьбу в области, не вполне срослись с общим строем романа, остались как бы вставными. Но восполнение общей картины войны, восстановление исторической правды в изображении роли партийного руководства:- это большой плюс.
   Сам Фадеев, оценивая второй вариант "Молодой гвардии", заключал, что "новые главы не испортят книгу" (IV, 641). И с этим суждением автора нельзя не соглаcиться.
   
   2
   
   В войне против фашизма советский народ боролся не только за спасение своего социалистического государства, но и за интересы всего прогрессивного человечества. Это была борьба гуманистической культуры с варварством, разума с мракобесием, передовой морали с низменными инстинктами империалистического мира, человеческого достоинства с подлостью. И потому "Молодая гвардия" Фадеева, раскрывающая единство патриотических и общечеловеческих интересов нашего народа в войне,- в высшей степени гуманистическая книга.
   Фадеев правдиво воспроизвел суровую действительность войны и великую самоотверженность советского народа в этой войне. В романе представлены люди всех слоев общества - рабочие, крестьяне, партийные деятели, солдаты, офицеры, домашние хозяйки, учащиеся - и всех возрастов, от детей до стариков. В строю народных борцов мы видим и четырнадцатилетнего молодогвардейца Радика Юркина, и тринадцатилетнего мальчика, помогающего своему деду Нарежному, партизану-пулеметчику, заряжать ленты, и "десятилетнего Суворова"-отважного проводника Сашко Корниенко.
   В романе показаны и те отщепенцы общества, люди-невидимки, которые до поры до времени маскировали свою враждебность и, предав Родину, стали сотрудничать с оккупантами (Игнат Фомин, Стаценко, Соликовский), и просто слабодушные людишки, которые ради шкурного самосохранения приспосабливались к гитлеровскому "новому порядку".
   В "Молодой гвардии" слилось эпическое и лирическое, трагическое и героическое. Это и эпическая картина народной войны, и лирический рассказ о бедствиях советских людей, оказавшихся под властью фашистских оккупантов, и трагическая история утрат, понесенных нашей страной, и всего более - героическая поэма о могуществе и величайшем подвиге нашего народа, не сломленного ни тяжкими физическими и нравственными страданиями, ни насилием палачей над телами и душами людей.
   В романе много скорбных страниц, изображающих "поток людского горя": "Из окон домиков, затененных акациями, кленочками, тополями, слышался плач детей, женщин. Там мать снаряжала ребенка, уезжавшего с детским домом или школой, там провожали дочь или сына, там муж или отец, покидавший город со своей организацией, прощался с семьей. А в иных домиках с закрытыми наглухо ставнями стояла такая тишина, что еще страшнее материнского плача, - дом или вовсе опустел, или, может быть, одна старуха мать, проводив всю семью, опустив черные руки, неподвижно сидела в горнице, не в силах уже и плакать, с железною мукою в сердце" (II, 15-16).
   Люди, с таким трудом создававшие ценное и прекрасное, сами же были вынуждены перед эвакуацией все это разрушать. Шахтеры с болью в сердце взорвали шахту № 1-бис, "гордость Донецкого бассейна", а придя домой, бросали инструменты прямо на цветы, потому что "все эти цветы, высаженные с такой любовью, как и вся та жизнь, при которой возможны были и эти цветы и многое другое, - все это было уже кончено" (II, 25). И затем, покинув родной кров, они шли, топча созревающие и уже созревшие хлеба. "И ощущение того, что они вынужденно покидают родную землю, близких людей, бегут в безвестность и что сила, бросившая эту черную тень, может настигнуть и раздавить их,- тяжестью лежало на сердце у каждого" (II, 50),
   В книге много таких трагических страниц, много того, что наполняет душу скорбными переживаниями, что заставляет читателя испытать жгучую боль человеческих страданий, тяжесть жертв, принесенных советскими людьми во имя Родины. И эта же книга преподносит читателю урок мужества, дает заряд бодрости, внушает чувство преклонения перед самоотвержением в борьбе за светлые идеалы, она воспитывает, возвышает, зовет. В сложном по тональности романе господствует атмосфера героизма, и в конечном счете перед нами вырисовывается величественная картина победы добра над злом.
   Героизм советских людей в защите социалистического отечества превзошел по массовости и высоте все, что знала прошлая история человечества. Самоотвержение в этой войне было не исступлением, не порывом отчаяния, не физической храбростью единиц, а закономерным проявлением моральной стойкости советского человека. В массовом героизме была такая его разновидность, которая в наиболее наглядной форме выявила его советскую природу. Это - героизм юного поколения, родившегося после Октября и выросшего в условиях победившего социализма. Фадеев талантливо прославил военный героизм советских людей и особенно юношества. Представители комсомольской молодежи составляют центральную группу героев романа.
   "Молодая гвардия" - это героическая эпопея борьбы нашего народа за свою независимость, это повествование о партийном руководстве народной борьбой, это в еще большей степени поэма о подвиге юных патриотов социалистического отечества, об их нравственной красоте, об их чистых чувствах любви и дружбы, это, наконец, лирическая исповедь писателя-коммуниста.
   Фадеев выступает в романе не только летописцем событий, но и исследователем души народной, проявившейся в этих событиях. Одной из примечательных художественных особенностей фадеевского романа о молодогвардейцах является аналитическое раскрытие природы подвига. Как, почему, под воздействием каких внешних и внутренних стимулов подростки и юноши одного из многих городков нашей страны обессмертили себя славой героев - ответы на эти вопросы занимали внимание писателя не менее, а даже более, чем описание самих подвигов.
   Вся первая часть романа - это преимущественно раскрытие социальных, политических, идейно-нравственных истоков и основ героизма, проявленного советскими людьми в войне.
   Война с фашизмом была тяжелым и страшным испытанием для всех и особенно для того поколения людей, которых она застигла на пороге самостоятельной жизни, в начальную пору расцвета физических и духовных сил. В серии индивидуальных судеб юных героев и в их едином, собирательном, коллективном образе Фадеев правдиво и ярко показал, как его герои, оставаясь юными по возрасту, быстро взрослели, мужали, духовно закалялись в суровой борьбе, становились героями.
   Как и в прежних своих произведениях, Фадеев проявил себя в "Молодой гвардии" большим художником-психологом, чутким к возрастным особенностям человека.
   Молодость есть молодость. Роман открывается картиной разговора жизнерадостных девушек, Ульяны Громовой и ее подруг, на берегу реки. Затем мы знакомимся с юношей и девушкой - Иваном Земнуховым и Клавой Ковалевой, которые стоят на улице эвакуируемого города целиком погруженные в мир своих чувств. Далее мы узнаем, что Иван Земнухов, влюбленный и любимый, был все-таки "счастлив среди всеобщего несчастья".
   Любуясь юностью, забавами, мечтами и увлечениями в условиях смертельно грозных событий войны, автор философски размышляет: "Как ни тяжела и ни страшна война, какие бы жестокие потери и страдания ни несла она людям, юность с ее здоровьем и радостью жизни, с ее наивным добрым эгоизмом, любовью и мечтами о будущем не хочет и не умеет за общей опасностью и страданием видеть опасность и страдание для себя, пока они не нагрянут и не нарушат ее счастливой походки"
   Но автор недолго задерживает наше внимание на созерцании внешней картины юности. Он ведет нас в тайники души героев, раскрывает процесс их духовного становления, наглядно знакомит с той истиной, что юность - это пора кипучих идейных и нравственных исканий. Они окончили или оканчивали среднюю школу, входили в большую сознательную жизнь, спорили о выборе профессии, мечтали стать учителями, врачами, юристами, инженерами, летчиками. Они знали в своей жизни счастливую пору "беззаветного полного слияния со всем, что происходит в мире простого, доброго и чудесного..."
   Пришли оккупанты, и исчезла участливая пора жизни, сердца их исполнились любви к этому "ушедшему миру и смутного благоговения перед высотой святостью этого мира, который они в свое время не умели ценить" (II, 154). Родина требовала подвига, чтобы вернуть "ушедший мир", и юноши нашли в себе готовность к подвигу.
   Моральный облик юных героев сформирован школой, комсомолом, семьей, всеми условиями нашей общественной жизни. В чертах характера, присущих молодогвардейцам, запечатлены идейные и нравственные принципы советского общества, гуманистические идеалы нашего времени, лучший опыт старших поколений - участников революции, гражданской войны, первых строителей социализма.
   Одна из важнейших идей романа - идея преемственности в смене поколений. Дети перенимают революционный опыт отцов. Олег Кошевой, став руководителем "Молодой гвардии", присвоил себе в качестве подпольного псевдонима фамилию покойного отчима Кашука, активного участника гражданской войны на Украине.
   Дети воспитываются на традициях отцов, но они не повторяют отцов. По своему культурному уровню они стали выше отцов, так как вырастали в условиях, предоставлявших лучшие возможности для духовного развития. Вспомним, например, о чем беседовали Ваня Земнухов и Жора Арутюнянц в дни эвакуации. С жаром говорили они о литературе и искусстве, о Северном морском пути, о пионердвижении, о втором фронте, о международных событиях.
   И, слушая их разговор, присоединившийся к ним в пути маленький усатый майор, только что покинувший госпитальную койку, с волнением сказал: "Вы, ребята... вы даже не знаете, какие вы, ребята!.. Не-ет! Такое государство стояло и будет стоять!.. Я в этом проклятом госпитале сам было пал духом, - неужто ж, думаю, на пего и силы нет, а как я к вам пришвартовался и иду, у меня полное обновление души..." (II, 86-87).
   Но кто же эти культурные, любознательные, полные энергии и исканий ребята, так толково мыслящие и проявляющие живой интерес к самым разнообразным вопросам?, Это не исключительные, а обыкновенные юноши. Это, говоря словами революционной песни, взятой в качестве эпиграфа к роману, - "молодая гвардия рабочих и крестьян". "И поскольку такая молодежь не выдумала мною, - писал Фадеев в редакцию чешской газеты "Млада фронта", - а действительно существует, ее смело можно назвать надеждой человечества" (V, 350).
   Характеризуя общие черты людей нового, самого юного поколения, Фадеев так рисует их коллективный портрет: "Самые, казалось бы, несоединимые черты - мечтательность и действенность, полет фантазии и практицизм, любовь к добру и беспощадность, широта души и трезвый расчет, страстная любовь к радостям земным и самоограничение,- эти, казалось бы, несоединимые черты вместе создали неповторимый облик этого поколения" (II, 172-173).
   Но в своих героях Фадеев показал не только то общее, что их связывало - идейное и моральное единство, культ дружбы, сознательное самоотвержение в интересах общего дела, чувство патриотического долга, - но и то особенное, индивидуальное, что в пределах духовной общности делало каждого из них неповторимой личностью, своеобразным человеческим характером.
   Все они стояли на том уровне сознания и усвоили себе такие понятия, с точки зрения которых невозможно было мириться с рабским положением. И вместе с тем каждый из них отличался своим темпераментом, своими особыми человеческими склонностями и влечениями, своей особой поступью на пути самоотвержения.
   Глубоким проникновением в душевный мир людей юного поколения Фадеев художественно раскрыл их путь к героизму, обнажил нравственный механизм героических свершений. На вершину гражданского подвига поднялись и те, кто с детства, так сказать, по свойствам натуры, был предрасположен к этому (Тюленин, Шевцова), и те, кто, не имея никаких честолюбивых мечтаний, склонялся к "обыкновенной" жизнедеятельности (Кошевой, Земнухов, Громова).
   
   
    3
   
   От него исходило "ощущение свежести, силы, доброты, душевной ясности" (II, 46), - сказано об Олеге Кошевом. Лучший ученик средней школы Краснодона, не по летам начитанный и развитой, он отличался высоким чувством ответственности, жаждой вмешательства в жизнь, пониманием идеи долга. Во время эвакуации, при виде братских могил времен гражданской войны, Олег горестно сказал: "Да, сколько мы в школе сочинений написали о той войне, мечтали, завидовали отцам нашим, - и вот она пришла, война, к нам, будто нарочно, чтобы узнать, каковы мы, а мы уезжаем..." (II, 56).
   Наряду с идеей гражданского долга Олег рано постигает великую организующую роль партии. Наблюдая как опытный коммунист, директор шахты Валько наводит порядок на переправе, Олег говорит Ивану Земнухову; "Да, брат, главная сила на свете - сила организации!" (II,89).
   Вскоре после неудавшейся эвакуации произошло столкновение Олега с немецким денщиком, ударившим Олега по лицу. "Никогда, за все шестнадцать с половиной лет жизни, ничья рука - ни по запальчивости, ни ради наказания - не касалась Олега. Самый воздух, которым он дышал с детства и в семье и в школе, был чистый воздух соревнования, где грубое физическое насилие было так же невозможно, как кража, убийство, клятвопреступление. Бешеная кровь хлынула Олегу в голову. Он кинулся на денщика" (II, 181). Идейное становление Олега Кошевого ускорялось чувством оскорбленного достоинства советского человека. Так формировался организатор по натуре, политический комиссар подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия".
   Как бы затрудняясь до конца определить те изначальные элементы, которые образовали духовный облик Олега Кошевого, автор говорит: "Никто не мог бы сказать, в каком тигле сердца сплавилось у этого шестнадцатилетнего юноши что-то из самого ценного опыта старших поколений, незаметно почерпнутое из книг, из рассказов отчима, а особенно внушаемое ему теперь его непосредственным руководителем, Филиппом Петровичем Лютиковым,- как сплавилось это в его сердце с испытанным им и его товарищами собственным опытом первых поражений и первых осуществленных замыслов" (II,407).
   Иван Земнухов - сутуловатый, близорукий, настойчивый, хладнокровный, умный девятнадцатилетний юноша. За сочетание таких внешних и внутренних свойств в школе его называли профессором. Он настолько умен и честен, что этого одного достаточно, чтобы он поднялся на борьбу с тем, что противно природе советского человека.
   Кроме того, Иван Земнухов - поэт в душе, юноша, пылко влюбленный в девушку Клаву Ковалеву. Это кажется неожиданным в его хладнокровной натуре. Но люди бывают интересны, хороши и неожиданным сочетанием качеств. Таков Земнухов. ".. .Я горжусь тобой!" - заявила любимая девушка, восхищенная самоотверженностью, проявленной Иваном Земнуховым при эвакуации женщин и детей. И это вдохновило его. "Все, что происходило вокруг него, все это уже не страшило его, потому что не было уже ничего невозможного для него" (П,73).
   Героизм Ивана Земнухова, идущий от ума, честности и интимного вдохновения, предстает перед нами в очеловеченном и очаровательно простом виде.
   Сергей Тюленин с детства отличался подвижностью натуры, был озорником и коноводом, всегда желавшим вызвать своими поступками восторг ребят-сверстников на улице и в школе. По мере прохождения средней школы он взрослел, стремление к уличному коноводству перевоплощалось в более зрелую мечту о подвиге. Разные источники открывали ему имена и примеры прославленных большевиков, и он мысленно ставил себя в ряд с. ними: "Михаил Фрунзе, Клим Ворошилов, Серго Орджоникидзе, Сергей Киров, Сергей Тюленин". Сережа завидовал необыкновенной жизни этих людей, сожалел, что не в то время живет, когда они, любимые его герои, в борьбе с врагами завоевывали себе славу. Так шла его мальчишеская жизнь, полная мечтаний и обыденного труда.
   Враг нагрянул. Время Сергея Тюленина пришло. Его существо "захлестывалось жестокой жаждой боя, кипевшей в его крови". Он стал храбрейшим из храбрых. Он пионер борьбы юных краснодонцев: первые диверсионные акты против немецких оккупантов - дело его рук.
   Дерзновенные поступки Тюленина всегда оправданы как логикой представляемого им человеческого характера, так и логикой тех жизненных обстоятельств, в которые этот характер поставлен. Поэтому образ Тюленина создает впечатление окончательной полноты художественной обрисовки, начиная от первого появления Тюленина в романе, когда он, как кошка, вскочил в кузов движущегося грузовика, и до его трагической гибели.
   Сергей Тюленин - это, может быть, наиболее яркий, наиболее живой, наиболее завершенный образ романа. Он весь в движении, в действии. Он развивает и обогащает тот тип героической личности из народа, который в "Разгроме" представлен образом отважного Метелицы. Очень многие советские юноши, найдут в образе Сергея Тюленина то, что близко их сердцу, что является частицей их самих.
   Жизнерадостная девушка с темно-карими очами, похожая на лилию, с тонким чувством прекрасного - такой предстает читателю Ульяна Громова на первой же странице романа.
   У Громовой есть своя история духовного роста, отраженная в ее дневнике. Сюда заносила она мысли писателей (Лермонтова, Помяловского, Николая Островского), свидетельствующие о ее рано пробудившемся интересе к вопросам нравственного развития, о желании, чтобы "все, все было красиво в жизни". У нее не было стремления выделиться чем-либо исключительным (что, например, замечалось у ее подруг Вали Борц и Любови Шевцовой). Она готовилась просто быть полезным человеком своего, советского общества, быть человеком честным, скромным и твердым в возможных испытаниях. Такой она и проявила себя, когда испытания страшным грузом обрушились на ее плечи. К предшествующим идейно-нравственным устремлениям Ульяны Громовой теперь присоединилась еще одна деятельная сила - сила ненависти к смертельному врагу Родины.
   "- Ах, что только приходится переживать! - сказала Любка.- Ты знаешь, у меня к этим фашистам да полициям такая ненависть, я бы их резала своими рукам! - сказала она с наивным и жестоким выражением в глазах.
   - Да... да... - тихо сказала Уля. - Иногда я чувствую в душе такое мстительное чувство, что даже боюсь за себя. Боюсь, что сделаю что-нибудь опрометчивое" (II, 290).
   В трагические и героические месяцы подпольной борьбы с оккупантами эмоциональный облик Ульяны Громовой претерпел резкое изменение. Вместо жизнерадостной девушки, с какой мы познакомились в самом начале романа, она стала замкнутой, даже несколько мрачной. Это произошло не от упадка духа, а от ее до болезненности обостренного чувства сострадания к участи близких, что, например, так ярко проявилось в ее отношении к подруге Вале Филатовой, доброй, но малодушной девушке.
   Любовь Шевцова по сущности своей натуры и живости ее художественного воплощения сближается с образом Сергея Тюленина; она - "Сергей Тюленин в юбке". Деятельная и озорная, "легкая, как огонь", она всегда верна самой себе, верна вот до этой последней строчки, написанной из тюрьмы перед расстрелом: "Прощай, мама, твоя дочь Люба уходит в сырую землю".
   По свойствам своего характера Любовь Шевцова совсем не похожа на свою сосредоточенную, мечтательную подругу Ульяну Громову, проявлявшую интерес к серьезным книгам. В школе Любка "училась так легко, весело, будто она не на самом деле училась, а играла в ученицу". Сменялись ее желания быть доктором, учителем, инженером, домашней хозяйкой, Чапаевым, "именно Чапаевым, а не Анкой-пулеметчицей". Потом она полюбила танцы. К тому же у нее обнаружился хороший голос, и теперь уже было ясно, что она будет артисткой. Она выступала в клубах, а когда началась война, она с особенным удовольствием выступала перед военными. "Но она совсем не была артисткой, она только играла в артистки, она просто не могла найти себя. В душе ее все время точно переливалось что-то многоцветное, играло, пело, а то вдруг бушевало, как огонь. Какой-то живчик не давал ей покоя; ее терзала жажда славы и страшная сила самопожертвования. Безумная отвага и чувство детского, озорного, пронзительного счастья - все звало и звало ее вперед, все выше, чтобы всегда было что-то новое и чтобы всегда нужно было к чему-то стремиться" (11,218).
   Во время войны Любовь Шевцова мечтала о подвигах на фронте. За несколько месяцев до оккупации ее стали готовить для работы в тылу врага. Она заканчивала военно-фельдшерские курсы и собиралась уже отправиться на фронт, но ее перебросили на курсы радистов. В дни немецко-фашистской оккупации она, как член штаба "Молодой гвардии", конспирировала свою деятельность в качестве связной и разведчицы ролью эстрадной артистки. "Она была "Любка-артистка, хитрая, как лиска", она всю жизнь играла" (II, 218).
   При общих для всех молодогвардейцев мотивах героизма- чувство любви к Родине и ненависти к врагу- была какая-нибудь своя, личная черта в духовном облике каждого героя: рано пробудившееся сознание гражданского долга (Олег Кошевой), или зародившаяся в детстве мечта о подвиге (Сергей Тюленин), или даже душевный подъем от первой чистой юношеской влюбленности (Иван Земнухов) и т. д.
   Общие, типические черты людей всегда проявляются в конкретном, индивидуальном преломлении. Поэтому и литературные образы, чтобы они могли называться художественными типами, должны создавать впечатление конкретной личности.
   Фадеев сумел в образах героев "Молодой гвардии" добиться реалистического, жизненно-убедительного сочетания типического и индивидуального, общего и личного; сумел найти в общей советской биографии молодого человека источники формирования самых разнообразных положительных человеческих характеров.
   Вторая часть романа, открывающаяся сценой клятвы юных героев, вступающих в ряды членов "Молодой гвардии", вводит в самые решающие моменты борьбы. "Еще вчера они были просто школьные товарищи, беспечные и озорные, и вот с того дня, как они дали клятву, каждый из них словно простился с собой прежним. Они словно разорвали прежнюю безответственную дружескую связь, чтобы вступить в новую, более высокую связь - дружбы по общности мысли, дружбы по организации, дружбы на крови, которую каждый поклялся пролить во имя освобождения родной земли" (II, 350).
   После этого развитие событий в романе идет с нарастающим напряжением и быстротой. Борьба ожесточается. И участники взрослого подполья и молодогвардейцы, действующие под их руководством, совершают один за другим героические акты против оккупантов и готовятся выступить против них с открытым восстанием в поддержку приближающихся советских войск. В этот кульминационный момент борьбы на молодогвардейцев обрушились первые страшные удары врага.
   Лишь немногим удалось избежать ареста. Но и находясь в фашистской тюрьме, юные герои, несмотря на чудовищное насилие гестаповских палачей над их телами и душами, проявили беспримерную стойкость.
   Наступила трагическая ночь. Молодогвардейцы проходили самые последние и самые страшные из испытаний, выпавших на их долю.
   "Никогда, пока не сойдет в могилу последнее из этих поколений, никогда жители Краснодона не забудут этой ночи...
   Никто из родных не спал в эту ночь. Да и не только родные не спали: все знали, что в эту ночь казнят "молодогвардейцев". ..
   Никто не спал и в камерах, кроме тех, кто находился уже в бесчувственном состоянии...
   Их выводили на пустырь, облитый месяцем, и сажали в два грузовика. Первым вынесли лишившегося всяких сил и потерявшего рассудок Стаховича и, раскачав, бросили в грузовик. Многие "молодогвардейцы" не могли идти сами. Вынесли Анатолия Попова, у которого была отрублена ступня. Витю Петрова с выколотыми глазами вели под руки Рагозин и Женя Шепелев. У Володи Осьмухина была отрублена правая рука, но он шел сам, Ваню Земнухова вынесли Толя Орлов и Витя Лукьянченко. За ними, шатаясь как былинка, шел Сережка Тюленин...
   Машины тронулись... Передней шла машина с девушками. Уля, Саша Бондарева и Лиля запели:
   
   Замучен тяжелой неволей,
   Ты славною смертью почил...
   
   Девушки присоединились к ним. Запели и мальчики на задней машине. Пение их далеко разносилось в морозном неподвижном воздухе...
   Их выводили небольшими партиями и сбрасывали в шурф по одному. И каждый, кто мог, успевал сказать те несколько слов, какие он хотел оставить миру.
   Опасаясь, что не все погибнут в шурфе, куда одновременно сбросили несколько десятков тел, немцы спустили на них две вагонетки. Но стон из шахты слышен был еще на протяжении нескольких суток" (II, 543- 546).
   Всякая война - тяжелое бедствие. Но в зависимости от того, какой характер носит война - справедливый или несправедливый - ее моральные последствия различны. "Поколение потерянных", появление людей, духовно опустошенных и искалеченных нравственно, одичавших, утративших веру в социальные идеалы, - это одно из тех неизбежных разрушительных последствий, которые оставляет империалистическая война в массах, вовлеченных в кровавую битву за разбойничьи интересы.
   Другое дело - справедливая война против империалистических захватчиков, какой была война советского народа против гитлеризма. По отношению к ней совершенно несостоятельно утверждение Ильи Эренбурга о том, что будто бы "война не только все рядит в одежду защитного цвета, она не терпит и душевного многообразия...".
   Напротив. В войне с фашистскими захватчиками, которую вел советский народ во имя своего счастья и счастья всего человечества, раскрывался и преумножался богатый душевный мир советского человека, сформировавшийся за двадцатипятилетие существования социалистического государства. Большая заслуга автора "Молодой гвардии" состоит в том, что он превосходно показал это и в образе "окропленного кровью Человека в шинели" (II, 466), и в образах героических краснодонцев.
   "Пять месяцев шли они рядом друг с другом. Пять месяцев под властью немцев, где каждый день по тяжести физических и нравственных мучений и вложенных усилий был больше, чем просто день в неделе... Пять месяцев, - как пронеслись они! И как же все изменились за это время!... Сколько познали высокого и ужасного, доброго и черного, сколько вложили светлых, прекрасных сил своей души в общее дело и друг в друга!.. Только теперь им стало видно, что это была за организация "Молодая гвардия", сколько обязаны она ей" (II,489).
   
   
    4
   
   Душевная красота советского человека, человека коммунистической нравственности - вот та красота, которую прославляет Фадеев. В более ранних своих произведениях он прославлял ее порой чересчур демонстративно, оттесняя контрастом духовных и физических особенностей героя. (Вспомним Левинсона в "Разгроме" или Алешу Маленького в "Последнем из удэге".) В "Молодой гвардии" Фадеев уже не увлекается контрастом физической и духовной силы, он с любовью живописует гармонию физического и идейного аспектов в человеке. И все же на первом месте, предметом особого внимания художника, остается нравственный облик героя.
   Старые коммунисты Матвей Шульга и Андрей Валько несут на себе следы трудов и лет, но душа у них красивая, как буквально и сказано в романе: ".. .какая у тебя красивая душа, Андрий" (II, 303).
   Толя Орлов, которого все время сотрясали приступы глухого кашля оттого, что он всегда был плохо одет и простуда гнездилась у него в костях, за что и прозвали его "Гром гремит", - красив своим благороднейшим чувством дружбы: пусть ему грозит даже личная гибель, но, несмотря на это, он отказывается от эвакуации, так как не может покинуть своего больного друга Володю Осьмухина.
   Портретные характеристики героев у Фадеева всегда психологизированы. Во внешнем портрете автор подчеркивает, выделяет, заостряет прежде всего то, в чем просвечивается внутренний мир человека, характер, красота души. Поэтизация нравственных достоинств героя, выражающихся в помыслах, стремлениях, поступках, бросает свой отблеск и на физический облик. Вследствие психологической тенденции в портретизации каждый из героев-молодогвардейцев производит даже своими физическими особенностями впечатление обаятельной личности.
   На встрече с читателями Фадеев говорил: "Здесь я хочу ответить на одно частное замечание: будто у меня все молодогвардейцы... красивы. Нет, это так кажется. Это кажется просто потому, что я отнесся к ним, как автор, с любовью". Красивыми в романе изображены только Ульяна Громова и Любовь Шевцова, "и они действительно красивы, да еще Антонина Елисеснко, о которой я только упоминаю. Всех остальных - и девушек, и юношей - я изображаю с вполне естественным чувством любви к ним, - вот вам и кажется, что все они красивы. Чем же "красив", например, Сережа Тюленин? Я этого нигде не говорю. У него душа красивая!" (IV, 398-399).
   Автор не желает признать, что его герои отчасти идеализированы. Они кажутся красивыми "просто потому, что я отнесся к ним с любовью", - говорит он. Однако такое объяснение нисколько не опровергает, а скорее подтверждает мнение тех, кто находит в созданных писателем образах элемент идеализации. Влюбленный неизбежно в той или иной мере идеализирует предмет любви, привносит в него свой идеал, открывает в нем больше, чем в нем заключено. Поэтому для влюбленного предмет любви всегда красив. Это во внешних портретах любимых героев Фадеева чувствуется. Что же касается элемента идеализации в изображении внутреннего мира героев, то, отрицая это, Фадеев просто спорит с самим собой.
   Фадеевскому реализму вообще присущ элемент идеальности. Юношеская доктринерская война Фадеева с романтизмом была войной с мнимым врагом. Писателя влекло к высокому, "крылатому", идейному реализму, и потому он так естественно в своих эстетических и стилевых исканиях наталкивался на проблему романтизма. В "Молодой гвардии" это обнаружилось вполне.
   Припомним некоторые убеждения Фадеева, многократно высказанные им и претворенные в его произведениях, о соотношении истинного и идеального, сущего и должного в социалистическом реализме.
   "Так как предмет поэзии истина, - писал Белинский,- то величайшая красота заключается именно в истине и простоте, а правдивость и естественность составляют необходимое условие истинно художественного творчества. Поэт должен изображать жизнь, как она есть, не прикрашивая ее и не искажая".
   Приведя эти слова, Фадеев замечает: "Вот именно этот взгляд Белинского, с точки зрения социалистического реализма, надо считать недостаточным и устаревшим. Дело не в "прикрашивании", а в том, что жизнь никогда не бывает только такой, как она есть, а одновременно и такой, "какой она будет". "Истина" включает в себя идеал"" (V, 219). "Реализм без долженствования не может быть подлинным... Подлинный реализм обязательно включает желаемое, должное, мечтаемое, т. е. романтизм. Противоречие между реалистическим и романтическим методами полностью снято социалистическим реализмом" (V, 254).
   Все эти суждения относятся к той поре позднейших раздумий и исканий художника, которая включает и время работы Фадеева над первой и второй редакциями "Молодой гвардии". И эти суждения имеют прямое отношение к роману, можно даже сказать - они окончательно сложились в связи с работой именно над этим романом.
   В "Молодой гвардии" Фадеев не только изображал реальных героев; он и творил их, "выращивал" их в саду поэзии.
   Олег Кошевой впервые появляется в романе как отважный юноша, останавливающий бешено мчащихся коней. В действительности этого смелого поступка он не совершал. Но вымышленный эпизод вполне гармонирует с возможностями героя и поэтически восполняет картину его реальных подвигов. Фактически последний раз Олег Кошевой покинул Краснодон, спасаясь от фашистских палачей, переодетый в женскую одежду. Об этом в романе не упоминается. Внешняя случайная деталь лишь принижала бы поэтический образ юного героя, и художник ее отбросил.
   Конечно, в творческой лаборатории автора романа скрыто немало подобных случаев отбрасывания фактических частностей ради создания основного поэтического впечатления.
   Что же касается внутреннего мира героев, их разговоров, их размышлений наедине, их душевных переживаний в гестаповском заключении, то все это в своей преобладающей части является домыслом или вымыслом художника. Выступая зодчим их души, он отдал им частику своего богатого интеллекта.
   Покидая с обозом эвакуируемых родней кров, Олег Кошевой думал о своей матери к советских матерях вообще, от которых война отторгла, и, может быть, навсегда, любимых .сыновей, о бескорыстной, самоотреченной материнской любви к детям, о том, как дети своими неудачами, ошибками, своим непослушанием наносят сердечные раны матерям, и т. д.
   Мог ли шестнадцатилетний подросток подняться до такого философски осмысленного рассуждения? Предвидя возможность читательского сомнения, писатель сопроводил внутренний монолог Олега пояснением: "Такие - а может быть, и не совсем такие - мысли и чувства теснились в душе Олега".
   Да, в суждениях, мыслях, чувствованиях героев видно присутствие опытного художника. Но он не навязывает героям того, что не свойственно их душевному складу, а лишь развивает, углубляет, досказывает, домысливает начала, заложенные в изображаемом человеческом характере. Это вообще один из принципов художественного психологизма. Только так можно было постигнуть и воссоздать внутренний мир героев, в душах которых, как говорит писатель, несомненно горел огонь вдохновения.
   Как свидетельствует Е. Книпович, Фадеев ей признавался, что "тех записей дневника Ули Громовой, которые приведены в романе, не существует, он, Фадеев, придумал их". Эти дневниковые записи высоко поднимают интеллект героини, но они - вымысел художника; правда, такой вымысел, который не противоречит изображаемому характеру, является продолжением действительности.
   Образ Ульяны Громовой - прекрасен. "Но, - по справедливому замечанию Е. Книпович, - художественная правда этого образа - особая. Потому что рост девушки здесь помножен на исполинский рост родившего её великого народа. И словами о лилии "чистой, строгой, равнодушной" передал ощущение Ули большой и опытный художник".
   Образы юных героев "Молодой гвардии" - это и реальность, и творение художника, это реальность, увенчанная идеальным представлением автора о советском человеке.
   Поэтому есть достаточные основания говорить об элементе идеализации в реализме Фадеева, но об идеализации такой, которая прочно основана на реальных тенденциях изображаемой действительности и отличается от типизации скорее количественно, чем качественно. И эта особенность фадеевского реализма вовсе не заслуживает никакого упрека. Она, эта особенность, порождена присущим Фадееву влечением к изображению прежде всего наиболее позитивных явлений жизни.
   
   
    5
   
   Роман "Молодая гвардия" - новый этап в развитии Фадеева как художника слова. Ни в одном из своих произведений не выступает писатель так многогранно, как в этом романе. Здесь он одновременно реалист и романтик, эпик и лирик. Творческий метод писателя, сохранив свои прежние сильные стороны, обогатился в этом романе новыми приобретениями. Словесная живопись Фадеева стала здесь более яркой, поэтические приемы и средства изображения более разнообразными. Страницы романа согреты необычным для прежнего Фадеева лиризмом. Предельная напряженность переживаний и действий героев, вызванная трагизмом событий и остротой нравственных ситуаций, предопределила повышенную тональность всего повествования, отмеченного чертами высокой романтики.
   Конечно, новые черты в стиле Фадеева были подсказаны прежде всего самим характером изображаемых событий и лиц и тем душевным состоянием взволнованности, которое порождали они в настроениях автора. Но свою роль сыграли здесь и теоретические искания писателя в области художественной формы, его стремление к "крылатому реализму". Из основных произведений Фадеева роман "Разгром" был наиболее свободен от предварительных теоретических соображений автора. Затем писатель стал страстным участником литературных споров. Время систематической работы над "Последним из удэге" - эпическим произведением широкого исторического масштаба - пора раздумий Фадеева о "монументальном реализме". Накануне и в период работы над первой и второй редакциями "Молодой гвардии" Фадеев активно выступал со статьями по проблемам художественной формы в литературе социалистического реализма. Он руководствовался при этом мыслью, что наша жизнь требует для своего полноценного воплощения в искусстве более выразительных и более разнообразных форм, чем те, которые уже достигнуты.
   Фадеев защищал принципы социалистического реализма от наветов людей враждебного нам лагеря и от разного рода "теоретиков" однообразия в искусстве. Своей трактовкой реализма он последовательно боролся и против той объективистской эстетической "всеядности", которая утверждает равноценность, равнозначность различных идейно-художественных течений, и против той сектантской узости, которая субъективистски довольствуется облюбованным каноном и третирует все, что не подходит под эту избранную мерку. "Формы реализма,- писал он,.- столь многообразны, что их нельзя объять никакой догмой" (V, 236). Догматические попытки стандартизировать и нивелировать метод социалистического реализма он квалифицировал как "издевательство и над социализмом и над реализмом" (IV, 90). Он многократно развивал и всесторонне обосновывал мысль о том, что социалистическому реализму чуждо канонизирование тех или иных художественных индивидуальностей, жанров, видов, форм, манер, приемов. "Социалистическому реализму свойственно могучее разнообразие, - писал Фадеев. - Он включает в себя эпос, лирику, драму, трагедию и комедию, сатиру и юмор, многотомный роман и очерк, поэму и эпиграмму, психологический роман и роман приключений, страстную революционную мечту и беспощадное "срывание всех и всяческих масок" с врага, мощный революционный пафос и трезвый анализ, борение страстей и веселый смех, величайшую жизненность и бесстрашный полет фантазии" (IV, 92).
   В соответствии с таким широким пониманием особенностей социалистического реализма литературная манера писателя, его художественная стилистика в последние годы заметно эволюционировали в направлении большей экспрессивности, яркости изобразительных средств.
   Для "Молодой гвардии" характерен также не свойственный прежним произведениям Фадеева возвышенный, эмоционально насыщенный тон повествования. Герои романа живут и действуют в обстановке, требующей от них высшего напряжения физических и душевных сил. И автор, стремясь передать их настроения и переживания и выразить свое восхищение их подвигом, часто прибегает к патетическим выражениям: нечеловеческое напряжение, необычайное напряжение, небывалый моральный подъем, страшная сила самоотвержения, немыслимые страдания и мучения, великая душевная мощь, безумная отвага и т. п.
   Для характеристики тех новых элементов в области живописи, которые появились у Фадеева в "Молодой гвардии", наиболее показателен образ Ульяны Громовой. Эта героиня по ее человеческим достоинствам, по ее роли в концепции всего произведения и по усилиям, затраченным автором на ее поэтическое оформление, - единственная в своем роде во всем творчестве Фадеева. Она не имеет себе даже близкого подобия среди других женских образов, когда-либо появлявшихся в его произведениях.
   До "Молодой гвардии" в романах Фадеева было мало женских образов. Это - Варя в "Разгроме", Елена Костенецкая и еще несколько эпизодических фигур в "Последнем из удэге". Впрочем, преимущественно военный характер событий, изображаемых в первых двух романах писателя, определил резкое преобладание мужских персонажей.
   Ульяна Громова в действительности была незаурядной, умной, начитанной девушкой, отличалась красивой внешностью, мечтательным складом натуры. В числе тех реальных людей, от которых писатель отправлялся, он как бы впервые встретил такую индивидуальность, которая давала художнику повод вполне высказать свое поэтическое представление о прекрасной советской девушке. Это реальность, усиленная, укрупненная, возвышенная художником.
   Автор явно любуется своей юной героиней. Малейшая подробность ее портрета кажется ему интересной, значительной, заслуживающей внимания. "Она расплела замокший в реке конец длинной черной косы, отжала волосы, заплела косу, потом, выставляя на солнце то одну, то другую мокрые ноги, некоторое время постояла так, нагнув голову с этой белой лилией, так шедшей к ее черным глазам и волосам, точно прислушиваясь к самой себе. Когда ноги обсохли, Уля продолговатой ладошкой обтерла подошвы загорелых по высокому суховатому подъему и словно обведенных светлым ободком по низу ступней, обтерла пальцы и пятки и ловким привычным движением сунула ноги в туфли" (II, 17).
   По гармоническому сочетанию физической и духовной красоты Ульяна Громова в романе - первая среди равных. Ей приданы черты величия, даже таинственности. На ее обрисовку Фадеев отдал самые яркие свод краски- и те, которые он испробовал прежде, и те, которые появились в его палитре только теперь, в связи с желанием опоэтизировать внутренний и внешний облик героини. Ее появлением он открыл роман, в ее уста он вложил самые яркие слова и, говоря о ней, возвышался временами до высокой патетики. Вот наше первое знакомство с ней. "- Нет, ты только посмотри, Валя, что это за чудо! Прелесть! Точно изваяние... Ведь она не мраморная, не алебастровая, а живая, но какая холодная! И какая тонкая, нежная работа, - человеческие руки никогда бы так не сумели. Смотри, как она покоится на воде, чистая, строгая, равнодушная... А это ее отражение в воде, даже трудно сказать, какая из них прекрасней, - а краски? Смотри, смотри, ведь она не белая, то есть она белая, но сколько оттенков - желтоватых, розоватых, каких-то небесных, а внутри, с этой влагой, она жемчужная, просто ослепительная, - у людей таких и красок и названий-то нет!
   Так говорила, высунувшись из ивового куста на речку, девушка с черными волнистыми косами, в яркой белой кофточке и с такими прекрасными, раскрывшимися от внезапно хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами, что сама она походила на эту лилию, отразившуюся в темной воде" (II, 9).
   Читатель, припоминая прежние произведения Фадеева, не может не почувствовать чрезмерной для этого писателя расточительности в ярких - даже несколько изысканных, как бы нарочито отобранных - словах, эпитетах, сравнениях. Но, может быть, это только на первой странице романа? Нет. Вслед за изящной параллелью "девушка - лилия" читаем:
   "А у Ули глаза были большие, темно-карие, - не глаза, а очи, с длинными ресницами, молочными белками, черными таинственными зрачками, из самой, казалось, глубины которых снова струился этот влажный, сильный свет" (II, 10). Темно-карие очи-это прямо из романса. И еще: ""Что-то грозное нависло над нашими душами",- сказала Уля, и мрачный, тусклый огонь позолотил ее очи" (II, 11).
   В "Субъективных заметках", касаясь женских образов Тургенева, Фадеев говорит, что в "тургеневской идеализации есть свое обаяние, необычайная прелесть, своя правда. И я бы сказал, в наше время такой способ изображения юности, женской красоты - это то, чего недодает нашей литературе, которая чрезмерно натуралистична, приземлена. Нашей молодежи нужно такое идеальное" изображение именно этой стороны жизни, ибо она стремится к ней, - наша молодежь в этом смысле сама будет идеальной еще на глазах нашего поколения, эти черты в ней надо развивать. Нашим учителям в школах надо больше, как можно больше рекомендовать молодым людям читать Тургенева" (V, 234).
   Это суждение высказано в 1944 году, то есть во время работы над "Молодой гвардией", и оно получило свое художественное выражение в образах юных героев Краснодона. Прежде всего это сказалось в обрисовке Ульяны Громовой.
   В нашей критике справедливо отмечалось, что Ульяна Громова - самый романтический образ в реалистическом романе. В поэтике Фадеева - это как бы экспериментальный образ, проба пера в необычной для писателя манере. Эта героиня описана в том возвышенном стиле, который заметно выделяется даже на фоне обшей приподнятой тональности романа.
   И, может быть, именно потому, что в данном случае писатель дальше всего вышел за границы своей привычной поэтики, экспериментировал в духе романтического стиля, не все в этом образе, несмотря на его обаятельность, слилось в убедительное единство.
   Художник проявил чрезмерные усилия в своем стремлении вместить в поэтизируемый образ любимой героини слишком много.
   Показывая сложность Ульяны Громовой как человеческого характера, Фадеев отмечает, что этой красивой, умной, начитанной, молчаливой, ровной, страстной девушке, девушке, полной таинственной силы, было присуще и "озорство". Однако это свойство, так естественно представленное в поведении Сергея Тюленина или Любови Шевцовой, ни в чем конкретно не проявляется у Ульяны Громовой, не вписывается в ее общий облик.
   Краски в обрисовке Ульяны Громовой кажутся порой излишне яркими и густыми ("...и мрачный, тусклый огонь позолотил ее очи"), а слова - излишне громкими ("...бури волнами ходили в душе ее"). А наряду с этой, так сказать, поэтической "перегрузкой" образа можно наблюдать и интеллектуальную его перегруженность.
   Когда Уля Громова возглавила молодежь "Первомайки", в манере ее поведения проявилась новая черта. Она стала сдержаннее, строже, требовательнее, ровнее в своих отношениях со всеми. Об этом сказано так: "Уля не имела теперь подруг, приближенных к ней, она была равно внимательна, и добра, и требовательна ко всем. Но достаточно было девушкам видеть ее, обменяться с ней двумя-тремя словами, чтобы почувствовать, что это в Уле не от скудости душевной, а за этим стоит огромный мир чувств и размышлений, разных оценок людей, разных отношений к ним, и этот мир может проявить себя с неожиданной силой, особенно если заслужишь его моральное осуждение. Со стороны таких натур даже ровное отношение воспринимается как награда, - что же сказать, если они хоть на мгновение приоткроют свое сердце?
   И так же ровна она была со всеми юношами. Никто из них не только не мог сказать, что она более дружна с ним, чем с другим, ни один из них внутренне не смел даже допустить этой возможности для себя. По одним ее взглядам, движениям каждый юноша понимал, что он имеет дело не с самолюбивым преувеличением своей личности и тем более не с бедностью чувств, а с тем цельным скрытым миром подлинных страстей, которые еще не нашли того, на кого они изольются полной великой чистой мерой, и которые не могут расходовать себя по капле. И Уля была окружена неосознанным бережным и бескорыстным обожанием ребят, которое выпадает на долю исключительно сильных и чистых девушек.
   Именно поэтому, а не только потому, что она была начитанна и умна, она естественно, свободно, даже незаметно для самой себя владела душами подруг и товарищей первомайцев" (II, 390-391).
   Конечно, это сама по себе превосходная, многосторонняя и тонкая характеристика сильной натуры, имеющей моральное право стоять во главе коллектива. Но в словах, отнесенных к девушке, находящейся на пороге совершеннолетия - "огромный мир чувств и размышлений, разных оценок людей, разных отношений к ним",- есть что-то преждевременное, слишком взрослое, привнесенное художником из опыта старшего поколения.
   Ульяна Громова как человек богатого интеллекта и сложных душевных движений давала простор для выявления присущей писателю склонности к идейно-нравственным суждениям и стала центральным объектом такого рода суждений. Она показана преимущественно в своих размышлениях, в размышлениях писателя о ней и через отношения к ней других лиц, а не в непосредственных действиях, хотя и сообщается, что именно она "была автором всех начинаний и автором большинства воззваний и листовок первомайцев" (II, 390). Как человек действия она представлена слабее своих героических соратников. Этим, очевидно, и объясняется, почему по производимому на читателя впечатлению образ Ульяны Громовой, несмотря на всю свою обаятельность и на то внимание, которое уделил ему автор, уступает другим основным героям романа.
   
   
    6
   
   Новые черты стиля писателя выразились в "Молодой гвардии" не только в большей яркости живописания и в повышении эмоциональности повествования, но и в усилении лиризма. Лирический элемент всегда был в известной мере присущ произведениям Фадеева. Но до "Молодой гвардии" он не проявлялся в форме авторских лирических отступлений., Тогда свои лирические эмоции автор объективировал в настроениях биографически созвучных себе персонажей-сверстников. С их голосами сливался голос автора, который был непосредственным участником изображаемых событий. Такими были юноша Бакланов в "Разгроме" и Сережа Костенецкий в "Последнем из удэге". Что же касается героев "Молодой гвардии", то они, во многом напоминая революционную юность автора, по возрасту могли бы быть его детьми. И, смотря на них с высоты опыта отцов, он испытывал постоянную потребность сердечного вмешательства в их судьбы, потребность делиться с ними своими личными воспоминаниями. Поэтому обилие в повествовании лирических отступлений, раздумий автора о судьбах и переживаниях героев становится одним из примечательных признаков художественной формы романа.
   Фадеев до конца дней своих творил под огромным впечатлением от революционной борьбы на Дальнем Востоке. Революционная юность не только дала содержание большинству произведений Фадеева, вплоть до "Последнего из удэге", но и бросила свой яркий отблеск на все позднейшее творчество, связанное с отражением уже других периодов истории советского общества; Впечатления боевой героической юности оставили в душе Фадеева неизгладимый след и служили постоянным источником того сердечного, волнующего лиризма, который все более нарастал в его произведениях и особенно сказался во всей художественной тональности "Молодой гвардии". Товарищу по партизанской борьбе на Дальнем Востоке Т. А. Ветрову-Марченко Фадеев говорил: "Когда я начал работать над "Молодой гвардией", мне казалось, что я пишу не о подпольной организации Краснодона периода второй мировой войны, а о владивостокском большевистском подполье, и передо мной проходят те юные герои, которые явились первыми молодогвардейцами в те давно прошедшие дни ожесточенной борьбы, в которой тогда принимали участие и мы с тобой в Приморье..." '.
   Подвиг юных героев Краснодона оживил в душе Фадеева поток воспоминаний о своей и своего поколения героической юности. В "Молодой гвардии" героизм отцов и героизм детей органически слились. "Если вы читали "Молодую гвардию", - писал Фадеев в июне 1949 года А. Ф. Колесниковой об одном из друзей своей юности, - то в лирическом отступлении, начинающемся словами "друг мой, друг мой", я писал именно о Грише Билименко... Друг этот - образ собирательный "но это место - о нем, о Грише Билименко, и обо мне".
   Работа над романом о молодогвардейцах затронула, говоря высоким слогом, глубокие, интимные стороны фадеевской музы, разбудила поэзию воспоминаний, восходящих к революционной юности писателя. Это сказалось как в мощной лирической струе, отмеченной автобиографическими мотивами, так и вообще в той необычной для прежних произведений Фадеева сердечности повествования, которая характерна для "Молодой гвардии".
   Стилевые особенности, отличающие "Молодую гвардию" от других произведений Фадеева, находят свое объяснение и в резко изменившемся отношении автора к художественным традициям романтизма.
   Свое юношеское выступление с дерзкой статьей "Долой Шиллера!", отрицавшей какое-либо положительное значение традиций романтизма, Фадеев впоследствии справедливо осудил, как плод незрелой мысли. В 1946- 1950 годах он, отвергая свои прежние опрометчивые суждения о романтизме, высказал много существенных соображений как о заслугах романтизма в прошлом, так и о значении его традиций для реализма вообще, для социалистического реализма в частности. При этом дело тоже не обошлось без крайних увлечений. В ряде выступлений Фадеев пытался трактовать романтизм и реализм как два исходных и основополагающих начала социалистического реализма, первому из которых приписывалось значение утверждающее, второму - критическое.
   Ошибочность такого понимания Фадеев впоследствии, не без содействия критики, осознал и это толкование отверг, о чем прямо заявил в соответствующих примечаниях к своим статьям, готовя к изданию сборник "За тридцать лет". Отбросив ошибочную концепцию двух начал - романтического и реалистического - в искусстве социалистического реализма, Фадеев оставался до конца дней своих убежденным сторонником признания важности романтики как органического элемента социалистического реализма и использования романтических форм в социалистическом реализме.
   "В многообразии форм социалистического реализма,- писал Фадеев, - романтическая форма не только законна, она нужна, как воздух. Я говорю здесь не только о революционной романтике, как одной из существенных сторон социалистического реализма, - я говорю именно о романтической форме выражения правды жизни. Эта форма особенно трудна в прозе, но она, эта форма, подсильна нам, - тем более, что имеет таких могучих предшественников в русской прозе, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Горький" (V, 525).
   Эстетические искания Фадеева в сфере органического взаимодействия реализма и романтизма, проявленный им особый интерес к романтической традиции в пору создания "Молодой гвардии", конечно, сказались в романе. Однако только такое объяснение романтической струи в этом произведении было бы упрощением вопроса. Истоки фадеевской романтики - прежде всего в жизни, в тех реальных явлениях, которые отобразил писатель. И сами теоретические искания в области романтической традиции были подсказаны потребностью художника выразить то, что открывала действительность его художественному видению, какие поэтические мотивы будила она в его душе.
   Романтика, если под этим понимать высокую настроенность духа, устремленность человека в будущее, его мечту о должном, его предрасположенность к общественному подвигу,-: была присуща и прежним произведениям Фадеева. Помыслы и действия лучших его героев - будь то Левинсон или Метелица, Бакланов или Сережа Костенецкий, Алексей Сурков или Петр Чуркин - всегда окрылены и вдохновлены романтикой революционно-гражданского подвига, желанием высоких свершений.
   Что же касается юных героев Краснодона, то и возраст, и время, их воспитавшее, и величественный трагизм переживаемого страной исторического момента - все предрасполагало к романтическому мироощущению.
   Книга Фадеева рассказывает о подвигах, любви, дружбе, высоких помыслах лучшей части советской молодежи, воспитанной на светлых идеалах советского общества. Сам реальный объект носит в себе элемент романтики. Романтику реальных людей, порождаемую самой жизнью, М. Горький называл "естественным романтизмом" и говорил, что она должна включаться в социалистический реализм. Это реальная, "естественная" романтика юношеской жизни - романтика, восходящяя к самой реальной сущности героев, и отразилась в "Молодой гвардии".
   Наконец, отметим, что в творческие замыслы Фадеева всегда входили проблемы идейно-нравственного воспитания человека. Создавая свои произведения, он сознательно руководствовался мыслью, что они должны послужить "хоть каким-нибудь образцом" для читателей, особенно для тех из них, которые находятся в поре своего духовного формирования. Поэтому представители молодого поколения включены в основную группу действующих лиц его произведений. Что же касается "Молодой гвардии", то это роман прежде всего о молодежи и для молодежи, то есть он предназначен в первую очередь тем читателям, которым свойственно увлечение романтикой. Таково еще одно из тех обстоятельств, которые стимулировали интерес к романтическому элементу у автора романа о героях Краснодона.
   В литературе о "Молодой гвардии" встречаются попытки характеризовать стиль этого произведения как романтический, или как романтический и реалистический одновременно, или даже считать роман "многостильным". Такие определения, особенно последнее из них, претендуют на высокую оценку достоинств романа. При этом (не без одобрения) из книги извлекаются места, якобы созвучные или даже почти совпадающие с конкретными местами из "Тараса Бульбы", "Войны и мира", тургеневских романов. Если бы дело обстояло именно так, то, по здравом размышлении, восторги должны были бы уступить свое место печальным выводам об эклектизме творческого стиля Фадеева в последнем его романе. Вполне допускаем, что кропотливый анализ может обнаружить в "Молодой гвардии" отдельные следы "многостильности", но это будут как раз слабые места, следствие не вполне завершенного творческого синтеза, признак не вполне преодоленного теоретизирования писателя о "двух началах" - романтическом и реалистическом- в социалистическом реализме. Фадеев был прежде и остался в "Молодой гвардии" реалистом, художественная форма этого романа вполне объяснима на почве реализма, но реализма включающего элементы романтического стиля.. Романтика жизни выражена в нем в реалистической форме, она не приставлена к реализму, а стала его внутренним, органическим элементом, сделав его более крылатым, более высоким по тональности, более ярким по эмоциональной окраске.
   Работа над "Молодой гвардией" стимулировала влечение Фадеева к романтике. 22 мая 1946 года он писал А. О. Степановой: "...Я насочинял огромное количество рассказов, очень романтичных, с преодолением сил природы, с любовью, иногда с войной - и все о юных, молодых людях, - рассказов с чудесными названиями...". Далее приводились заглавия одиннадцати задуманных рассказов. Ни один из них не был написан. Но любопытен сам факт позднего влечения Фадеева к романтизму. Начав как реалист и оставаясь реалистом, он все более тяготел к романтизму, тогда как многие писательские биографии свидетельствуют об иной последовательности- от романтизма к реализму.
   И еще любопытная особенность в творческой эволюции Фадеева. Автор старел, а большинство его героев оставались юными. Он начинал писать, будучи ровесником многих из них, а заканчивал в возрасте их отцов. Объясняется это, по-видимому, прежде всего тем, что по своей целевой установке фадеевский роман - это воспитательный роман.
   Закончив переработку "Молодой гвардии", Фадеев сообщал, что он будет писать роман "о новой советской металлургии и о нашей рабочей молодежи"; стоял в его плане и "колхозный роман, - главным образом о колхозной молодежи".
   Так в романе "Молодая гвардия" и в ряде последующих начатых писателем или только задуманных произведений на первый план выдвигались герои молодого поколения. Это относится и к написанным главам "Черной металлургии", в центре которых стоит молодая супружеская пара - Павлуша и Тина Кузнецовы.
   Но хотя в "Молодой гвардии" обнаружилось явное влечение Фадеева к более яркой живописи и романтической приподнятости повествовательного тона, все же было бы поспешным заключать отсюда, что именно по этому пути стал бы дальше эволюционировать реализм Фадеева. Многое в стиле "Молодой гвардии" порождено, как уже говорилось, характером событий и лиц, отображенных в романе.
   Начатый в 1951 году, сразу же после окончания второй редакции "Молодой гвардии", роман "Черная металлургия" писался в более строгой реалистической манере, характерной для первых двух романов Фадеева.