К. Костенко
"Так боролись и умирали Молодогвардейцы"
(Новые данные о Краснодонской подпольной комсомольской организации")

    Никогда не изгладится из памяти народной бессмертный подвиг членов подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" действовавшей в Донбассе во время фашистской оккупации. Мужество, героизм и стойкость юных патриотов всегда будут служить примером для всей нашей молодёжи. Имена бесстрашных молодогвардейцев, отдавших жизнь за счастье и свободу своей Отчизны вечно останутся в сердцах поколений.
    И навсегда будут прокляты те, чьи руки обагрены кровью героев, кто учинил зверскую расправу над молодогвардейцами.
    В страшной трагедии, разыгравшейся в Краснодоне, сыграл подлый изменник Родины, фашистский наймит Василий Подтынный. Бывший лейтенант Красной армии он в первом же бою сдался в плен фашистам и добровольно перешёл к ним на службу. Будучи комендантом полицейского участка на Первомайке и затем заместителем начальника краснодонской городской полиции, Подтынный руководил поимкой членов подпольной комсомольской организации. Он самолично допрашивал многих молодогвардейцев, истязал их, чинил над ними казнь.
    Когда войска Советской Армии вступили в Краснодон, Подтынному удалось бежать. 16 лет волк укрывался под овечьей шкурой. Он слонялся по нашей земле под чужим именем, менял работу, место жительства. В последнее время Подтынный устроился скотником в одном из совхозов Сталинской области. Палач надеялся, что ему удастся избежать кары за совершённые им преступления.
    Не вышло. Органы государственной безопасности полностью изобличили убийцу и передали его в руки правосудия. На днях Сталинский областной суд вынес убийце суровый и справедливый приговор. Около трех месяцев длилось следствие по делу Подтынного. Прижатый к стенке неопровержимыми доказательствами, Подтынный и его сообщники ранее осуждённые советским судом, вынуждены были рассказать всю правду о последних, самых страшных днях, проведённых молодогвардейцами в камерах городской полиции. В процессе следствия были выявлены новые факты деятельности "Молодой гвардии", установлены обстоятельства гибели бесстрашных подпольщиков.
   
   
    Известно, что с того дня, как в городе появилась первая листовка, подписанная коротким и гордым именем "Молодая гвардия", вся краснодонская городская полиция была поставлена на ноги. Гитлеровцы рыскали по всему городу, подозрительно принюхивались к каждому встречному. Но напасть на след неизвестных смельчаков, бросивших вызов фашистским оккупантам, никак не удавалось. Тем временем приходили все новые и новые вести: кто-то вывесил красный флаг на копре шахты N1-бис, кто-то напал на часовых, охранявших лагерь военнопленных, кто-то заложил мину на дороге, ведущей в Луганск. На мину наскочила немецкая автоколонна с боеприпасами и двое суток ухали на окраине взрывы.
    Хмурым осенним утром в Краснодонскую районную жандармерию приехал начальник немецкой окружной полиции Эрнст Эмиль Ренатус. Маленький, тучный, с огромным круглым животом, туго перетянутым широким поясом, он метался по кабинету на коротеньких толстых ножках, неистово стучал по столу кулаком:
    - Растяпы! Не можете поймать кучку каких-то молокососов. На передовую всех загоню! Под Сталинград!..
    Срочно вызванный в жандармерию начальник городской полиции Соликовский стоял навытяжку в дальнем углу, подобострастно ловя каждый взгляд высокого начальства. Ренатус подбежал к нему, схватил за пуговицу мундира, резко притянул к себе и, коверкая русские слова, злобно прошипел:
    - Даю вам три дня! Понимайт? Драй таген, - он растопырил перед носом три куцых, поросших рыжей щетиной пальца. - Если партизан не будет пойман...
    Начальник окружной полиции сделал выразительный жест: будто затягивал невидимую петлю на шее Соликовского, и резко вскинул руку.
    В тот же день в городской полиции состоялось экстренное заседание комендантов участков. Помахивая плетью, с которой он не расставался ни днём ни ночью, Соликовский слово в слово повторил все, что услышал от начальника окружной полиции и присовокупил от себя несколько отборных ругательств:
    - Запорю, гадов, если не достанете мне тех, кто писал эту листовку. Живыми или мёртвыми доставить их сюда.
    Получив нагоняй и подробный инструктаж, полицаи стали расходиться. Вместе со всеми двинулся к выходу и комендант посёлка Первомайка Подтынный.
    - Ты обожди... - ткнул в его сторону Соликовский.
    Подтынный рассказал суду о своем разговоре с начальником полиции.
    Достав из ящика пачку дешевых немецких сигарет, начальник полиции не спеша закурил, несколько раз глубоко затянулся, потом испытующе посмотрел в глаза Подтынному:
    - Ты был офицером Красной Армии?
    Подтынный четко пристукнул каблуками:
    - Яволь! Так точно...
    - Значит, военное дело знаешь, порох уже нюхал... Эти все подлецы, - Соликовский брезгливо махнул рукой на дверь, - при первом же выстреле разбегутся, как крысы. А тут дело пахнет жареным. Понимаешь? Надо действовать решительно и не церемониться. В Первомайке партизаны проявляют себя особенно активно. Нужно тряхнуть их как следует. Ясно? Справишься - получишь награду.
    Во время судебного следствия Подтынный признался:
   
    "Я старался вовсю. В поселке мы провели повальные обыски. Всех, кто был на подозрении, тащили в участок. Избивали, заставляя признаться в связи с партизанами. Специальные отряды полицаев круглосуточно патрулировали по улицам. По ночам на перекрестках мы устраивали засады, надеясь поймать тех, кто расклеивал листовки. Но все старания были тщетны. Поймать молодогвардейцев нам не удалось..."
   
    Однажды после очередной засады один из полицаев пришёл в участок и доложил, что ночь прошла спокойно.
    - Ладно, иди отдыхай, - устало махнул ему Подтынный.
    Гитлеровец повернулся к выходу. И тут Подтынный увидел у него на спине небольшой листок бумаги. На нём чёткими печатными было написано: "Холуи! Зря стараетесь. Лучше подумайте о спасении своей шкуры. Народ жестоко отомстит предателям. "Молодая гвардия".
    Давно истекли три дня, предоставленные Ренатусом местной полиции для поимки молодогвардейцев. Прошли ещё три дня и трижды по три... Начальник окружной полиции чуть не каждое утро звонил в Краснодон, грозил всех расстрелять за бездеятельность. Соликовский метал громы и молнии.
    Но молодогвардейцы были неуловимы...
    В тот злополучный день, когда за кражу новогодних подарков для немецких солдат были задержаны Мошков, Земнухов и Третьякевич, никто из полицаев и не подозревал, что в их руках оказались одни из самых активных членов подпольной комсомольской организации.
    Мало ли хлопцев попадало в те времена в полицию за разные мелкие дела!
    Узнав о причине ареста, Соликоский приказал следователю по "криминальным делам":
    - Подержи их несколько дней в холодной, выпори хорошенько, а потом гони в шею. И так в камерах тесно...
    Ни один из задержанных ни словом не обмолвился о существовании подпольной организации. Впоследствии, когда войска Советской Армии вступили в Краснодон, один из тут же пойманных работников городской полиции следователь Кулешов заявил на следствии, что молодогвардейцев выдал Третьякевич, не выдержав побоев. Это была ложь, по-видимому, рассчитанная на то, что подлинному предателю удастся скрыться. В действительности же, как показало следствие, полиция узнала имена членов "Молодой гвардии" совсем из другого источника.
    В тот самый день, когда намеривались выпустить Мошкова, Земнухова и Третьякевича к начальнику районной жандармерии гаубтвахтмейстеру Зонсу постучали.
    - Начальник шахты N1-бис, - сообщил он. - Имею честь передать вам следующий документ. Надеюсь он вас заинтересует...
    И он положил на стол листок из школьной тетради, исписанный мелким, торопливым почерком.
    Вот точный текст подлого доноса, с которого начались трагические страницы в истории "Молодой гвардии":
   
    "Заявление. Начальнику шахты N 1-бис. Я нашел следы подпольной молодежной организации и стал её членом. Когда я узнал её руководителей, я вам пишу заявление. Прошу прийти ко мне на квартиру, и я расскажу вас все подробности. Мой адрес: ул. Чкалова, N12, ход 1-й, квартира Громова Василия Григорьевича.
    Почепцов Геннадий".
   
    Автор этого доноса Геннадий Почепцов был сверстником и товарищем многих молодогвардейцев. Он учился с ними в одной школе. Все знали его как тихого, неприметного парня, у которого трудно сложилась жизнь: Почепцов рано остался без отца и жил с отчимом, человеком корыстолюбивым, желчным и злым. Когда встал вопрос о приеме Почепцова в подпольную организацию, никто не высказал возражений.
    На первых порах ему не давали никаких серьёзных поручений. Но Почепцов присутствовал на заседаниях штаба, знал в лицо многих молодогвардейцев, в том числе и членов штаба Олега Кошевого, Улю Громову, Ваню Земнухова, Сергея Тюленина...
    О связи Почепцова с подпольной организацией знал и его отчим В.Г. Громов. Когда по поселку прошел слух о том, что полиция арестовала Мошкова, Третьякевича и Земнухова, отчим сказал:
    - Доигрались! Дружки твои уже сидят в полиции. И за тобой скоро придут... Пока не поздно, сообщи кому следует все, что тебе известно. Немцы щедро заплатят. Проси корову, а то, может, и дом подарят...
    Мелкая, трусливая душонка не выдержала первого же испытания. Спасая собственную шкуру, Почепцов предал тех, кто считал его товарищем.
    Начальник шахты Жуков, которому отнёс заявление Почепцов, не пошёл на квартиру к Громову. Он отдал донос Зонсу, тот с нарочным немедленно переслал его Соликовскому.
    Через несколько часов Почепцов был арестован. Впрочем, под стражей он пробыл недолго. Вечером начальник городской полиции сам любезно распахнул ему дверь и, прощаясь, долго, признательно жал ему руку.
    Арестовать указанных Почепцовым членов "Молодой гвардии" поручили Подтынному.
   
   * * *
   
    Глухой морозной ночью по пустынным улицам Первомайки двинулся усиленный отряд фашистов во главе с Подтынным. Подходя к дому, указанном в составленном Почепцовым списке, Подтынный с тремя гитлеровцами заходил в квартиру, и, ни слова не говоря, сильным ударом валил с ног свою жертву. Фашисты быстро связывали арестованному руки, ноги, вытаскивали на улицу, бросали в сани. Через несколько минут процессия двигалась дальше...
    Первой в ту ночь была арестована Тоня Иванихина. Её стащили прямо с постели, не дав даже одеться. В одной сорочке Тоню до рассвета возили по городу в открытых санях. Следом за ней были схвачены вожак первомайской группы Анатолий Попов, Саша Бондарева, Борис Главан, Майя Пегливанова, Демьян Фомин... К утру в городскую полицию были доставлены восемнадцать молодогвардейцев посёлка.
    Одновременно аресты подпольщиков шли в городе. Четыре камеры городской полиции были забиты до отказа.
    Дальше началось самое страшное.
    Самые жестокие издевательства, самые зверские, каких не могли выдумать даже средневековая инквизиция, были пущены в ход гитлеровцами, чтобы заставить говорить отважных подпольщиков. Молодогвардейцев били в камерах, пытали на допросах, хлестали плетками в коридорах. Фашисты изощрялись друг перед другом, придумывая все новые и новые пытки. В кабинете Соликовского, где обычно допрашивали арестованных, потолок, стены и даже мебель были сплошь залиты кровью...
    Нельзя без содрагания читать строки судебных протоколов, где записаны показания фашистских палачей о нечеловеческих мучениях, которым подвергались молодогвардейцы на допросах. Вот несколько выдержек из них:
   
    "Я охранял арестованных комсомольцев в камерах. Они возвращались от следователей с опухшими от избиений лицами, в кровоподтёках и синяках. Еле державшихся на ногах, их волокли с допросов и вталкивали в камеры. Я отказывал избитым комсомольцам даже в воде, когда они с пересохшими ртами подходили к дверям камер, прося дать им возможность утолить нестерпимую жажду..."
   
    "На допросах мы жестоко избивали комсомольцев плетьми и обрывками телеграфного кабеля. Наряду с этим, чтобы заставить говорить молодогвардейцев, мы подвешивали их за шею к скобе оконной рамы в кабинете Соликовского, инсценируя казнь через повешение. Так были допрошены Мошков, Лукашов, Попов, Жуков и восемь девушек, фамилий их не помню"
   
    Вопрос:
    Кто из молодогвардейцев подвергался избиениям в полиции?
    Ответ:
    Мучениям и пыткам подвергались все без исключения члены организации "Молодая гвардия".
   
    А вот что показал В. Подтынный.
   
    "Работая в должности заместителя начальника городской полиции, я часто заходил в кабинет Соликовского. Видел, как он и следователь подвергали допросам арестованных молодогвардейцев, причём жестоко избивали их плетьми, резиновым шлангом, проволокой..."
   
    Подтынный самолично допрашивал одного из самых стойких, самых бесстрашных молодогвардейцев Сережу Тюленина. Когда знакомишься с документами и показаниями, перед глазами встают картины допроса.
    ...В кабинет Соликовского втолкнули окровавленного бледного Серёжу. По всему его телу, едва прикрытому изодранной рубашкой, виднелись кровоподтеки и ссадины.
    Взглянув на него, Подтынный сделал большой глоток из стоявшей на столе рюмки, шагнул вперед и молча ударил наотмашь по лицу кулаком. Серёжа пошатнулся, но удержался на ногах и прислонился к стенке.
    - Будешь говорить? - прохрипел Подтынный.
    Тонко взвизгнула плеть - на Сережином плече вздулся кровавый рубец, второй, третий... Сергей молчал...
    - Впустите её! - коротко бросил Соликовский дежурившему у двери гитлеровцу.
    Скрипнула дверь. Двое полицаев ввели в кабинет Сережину мать, Александру Васильевну Тюленину. Увидев сына, Александра Васильевна побелела, как мел, вся затряслась...
    - Вот, полюбуйся на своего щенка, криво усмехнулся Подтынный. - Молчит... Может, ты заставишь его говорить?
    Александра Васильевна продолжала молча смотреть на сына. Один из сопровождавших её гитлеровцев толкнул старуху в спину, другой занёс над нею плеть...
    Собрав последние силы, Сережа рванулся к матери, но двое дюжих фашистов снова прижали его к стенке.
    - Сволочи! - прошептал Сергей трясущимися губами. - Сволочи!..
    Сильный удар сапогом свалил его на пол. Снова заходила по его телу плеть.
    - Сыночек, родной, - обезумев от горя, мать упала на пол, прижалась к ногам Подтынного, - Отпустите его, прошу...
    Тут раздался Серёжин голос:
    - Мама, не надо! Не смей!!!
    И, починяясь ему, мать медленно поднялась на ноги, перекрестилась и замерла у стенки. Пустыми, ничего не видящими глазами она смотрела, как пытают её сына.
    А Сережа увидев, что мать поняла его и подчинилась ему, впервые за все эти дни улыбнулся.
    С этой улыбкой Сережа перенес все муки, которые чинили ему озверевшие фашисты. Он улыбался, когда четыре толстых "цыганских" иглы по самое ушко вонзились в его пальцы. Улыбался, когда ему зажали ноги между половинками дверей, улыбался, когда раскалённым добела железным прутом жгли его ладони.
    Два часа продолжалась пытка. Наконец Подтынный в последний раз спросил Серёжу:
    - Будешь говорить?
    Серёжа яростно мотнул головой:
    - Нет!..
    Когда его уносили из кабинета, он потерял сознание.
   
   Помните, в романе А. Фадеева "Молодая гвардия" одна из самых юных подпольщиц Тоня Иванихина чистосердечно призналась своим подругам: "Я очень боюсь мучений. Я, конечно, умру, ничего не скажу, а только я очень боюсь".
   Тоня была хрупкой, впечатлительной девочкой, больше всего она боялась крови. Фашисты пытались воспользоваться Тониной слабостью. На допрос её всегда приводили последней. К этому времени кабинет Соликовского становился похожим на бойню, а гитлеровцы - на заправских мясников. Всюду была кровь.
   Тоня входила в кабинет, осторожно переступая через лужи крови. Подойдя к столу, она поднимала свои большие, широко поставленные глаза и в упор смотрела в лицо следователя. В этом взгляде было всё: ненависть, удивление, отвращение... Не было только страха.
   Её сильно били. Однажды озверевший фашист ударом ноги, обутой в кованный сапог, сломал ей три ребра. Тоня потеряла сознание. Её окатили водой, и, когда она снова раскрыла глаза, в них была та же ненависть, то же отвращение. Эсэсовец, специально присланный Ренатусом, для усиления пыток не выдержав этого взгляда, схватил раскалённый прут и дважды ткнул им девушке в лицо. Тоня ослепла за день до казни
   ...А вот что рассказали палачи о том, как допрашивали Анатолия Попова. Анатолий был самым сильным парнем на Первомайке. Силу его полицаи узнали в ту ночь, когда пришли его арестовывать. Взять вожака первомайской группы оказалось не очень то легко - вчетвером гитлеровцы с трудом повалили его на пол.
   В первые дни Анатолия водили на допрос со связанными руками - боялись. Только тогда, когда после жестоких побоев Анатолий уже не мог держаться на ногах, палачи решили снять веревки.
   Допрашивал его Соликовский. Наклоняясь над лежавшим на полу парнем, он снова и снова спрашивал, орал:
    - Ну что, одумался?! Называй соучастников.
   - Гад!.. - отвечал Анатолий. - Жаль не убили мы тебя раньше. Ну ничего, другие доберутся.
   Его подвешивали к оконной раме, закладывали пальцы в дверной косяк. Испробовав все орудия пыток, начальник полиции снова подошёл к тяжело дышащему Анатолию. Вместо ответа Анатолий ударил его ногой. Взбешённый Соликовский схватил со стола широкий немецкий тесак и с размаху ударил им по ноге Анатолия.
   В ночь на 15 января 1943 года Анатолию Попову исполнилось девятнадцать лет. Придя в себя после пыток, перенесённых на допросе, он раздобыл у хлопцев клочок бумаги и кровью написал на нём: "Поздравь меня, мама, с днём рождения, не плач, утри слёзы".
   Записку согласился передать один из полицаев, сосед Поповых. Поздно ночью он тихонько постучал в окно, бросил в форточку бумагу и шепнул: "Иди, мать, в полицию. Может, успеешь попрощаться". Не чуя под собой ног, мать Анатолия, Таисья Прокофьевна, выбежала на улицу. Ярко светила луна. У самого здания полиции Таисия Прокофьевна увидела, как распахнулись ворота, из ворот выехала крытая брезентом автомашина и на большой скорости помчалась к шурфу шахты N5. Из-под брезента глухо доносилась песня. Хриплые многочисленные голоса негромко пели любимую песню Владимира Ильича Ленина:
   
   Замучен тяжёлой неволей
   Ты славною смертью почил.
   
    В этом хоре Таисия Прокофьевна узнала и голос своего сына.
    Их везли на казнь.
   Как ни изощрялись палачи, им не удалось вырвать ни единого слова признания у молодогвардейцев. Они не слышали жалоб, мольбы о пощаде. С гордо поднятой головой молодые патриоты приняли все муки. Они предпочли смерть предательству.
   ...Подавляющее большинство молодогвардейцев вели себя на допросах с достоинством. Несмотря на избиения, они упорно не выдавали своих товарищей - откровенно признали палачи.
   Так же мужественно юные подпольщики шли на казнь. На следствии Подтынный показал:
   
   "Один раз мне пришлось сопровождать группу молодогвардейцев к месту казни. Я видел, как следователь по криминальным делам из маузера расстреливал в упор молодогвардейцев, затем их сбрасывали в шурф. Комсомольцы при этом держались мужественно, с достоинством, никто не просил о пощаде".
   
   В материалах судебного следствия по делу Подтынного есть копия показаний эсэсовца Древитца, который во время оккупации служил в жандармерии в городе Ровеньки. Как известно, здесь были расстреляны руководитель "Молодой гвардии" Олег Кошевой и бесстрашная связная подпольщиков Люба Шевцова.
   С наглым цинизмом Древитц описывает их казнь:
   
   "Поставив арестованных на край заранее вырытой в парке большой ямы, мы всех расстреляли. Затем я заметил, что Кошевой ещё жив и был только ранен. Я подошел к лежавшему на земле Кошевому и в упор выстрелил ему в голову.
   Из числа расстрелянных во второй партии очень хорошо запомнил Шевцову. Она обратила на себя мое внимание своим внешним видом. У неё была красивая, стройная фигура, продолговатое лицо. Несмотря на свою молодость, она держала себя мужественно. Перед казнью я Шевцову подвел к краю ямы для расстрела. Она не произнесла ни слова о пощаде и спокойно, с поднятой головой приняла смерть..."
   
   * * *
   
    Презренные палачи обагрившие свои руки кровью лучших сынов и дочерей Отчизны не ушли от возмездия. Меч Советского правосудия сурово покарал кучку полдых трусов и предателей, всех тех, кто послушно выполнял волю своих фашистских хозяев, чинил насилие над героями Краснодона.
    ...В густом тенистом парке, раскинувшемся в самом центре Краснодона, сооружен величественный памятник павшим героям "Молодой гвардии". У подножия его высятся горы живых цветов. Со всех концов страны приезжают сюда люди, чтобы поклониться праху отважных юношей и девушек, беззаветно любивших свою Родину, свой народ.
    Отдав свои жизни за счастье народа, они обрели бессмертие.
   
   
  

К. Костенко
(наш корр.)
"Комсомольская правда, 25 июня 1959 г.