Дмитрий Щербинин
"Он был арестован первым..."

    В этой статье я хотел бы рассказать про жизнь и героическую смерть молодогвардейца Евгения Мошкова, который был арестован самым первым из всех подпольщиков Краснодона 1 января 1943 года, и выдержал страшные пытки, оставшись, также как и его товарищи, до последнего вздоха верным данной вступающими в "Молодую гвардию" клятве, идеалам свободы и равенства между народами. В материале статьи используются архивные документы, воспоминания родственников и друзей героя.

Евгений Мошков

    Известно, что в 1918 году мать Евгения Евдокия Родионовна работала в Ленинграде, на заводе "Металлист". Но уже в 19 году она переезжает в Пензинскую губернию, где выходит замуж за крестьянина Мошкова Якова Егорьевича.
    И вот 20 ноября 1920 году у них рождается сын, которого родители решили назвать Женей. Но проходит всего две недели и Мошковы переезжают в Морозовский район. Где Яков Егорьевич Мошков становится Красным партизаном, и участвует в боях, которые проходили в этом районе. Командиром его был Иван Павлович Толмачев.
    Закончилась гражданская война, и семья Мошковых остаётся в Морозовском районе. Жили небогато, как указано в архивных документах "занимались мелким крестьянством".
    В то время Женя был очень подвижным, живым ребёнком. Он рано начал говорить, и говорил чистым языком. Когда немного подрос, т.е. был уже в таком возрасте, когда можно играть с детьми на улице, Женя играл всегда в ведущих ролях. Это был командир, вожак детей - "Чапаев" - как его называли ребята. Устраивал игры в войны, иногда приходил домой с синяками, ушибами, но жалоб и хныканья дома от него не слышали. Рано Жене хотелось попасть в школу, но из-за возраста его не взяли. Когда ему было 7 лет он пошел сам записываться в школу. Пришел, сел за парту в классе, на вопрос учителя "Сколько тебе лет", он ответил: "35!". Но через чур подвижный мальчик не мог долго просидеть на одном месте, через несколько минут он поднялся и пошел домой, сказав, что он очень кушать захотел.
    В 28 году он всё же поступает в школу, а в 29 году умирает его отец Яков Егорьевич. Семья Мошковых, то есть мать - Евдокия Родионовна, сам Женя, и его младшая сестричка Антонина переезжают в город Краснодон Ворошиловградской области. Здесь Женя поступает в 3-й класс средней школы N1 имени Горького.
    Родные и учителя вспоминали, что Женя не был прилежным учеником. В школе еаго называли трудно воспитываемым. Больше всего мальчика интересовали игры на улице. На уроках же он разговаривал и шалил. И будущий герой-молодогвардеец просидел в 4 и 5 классах по 2 года.
    Между тем, лишившаяся отца семья Мошковых жила бедно. Мать Евдокия Родионовна устроилась работать плитовой в шахту N5, но денег всё равно не хватало.
    И именно поэтому, закончив 5-й класс, Женя идет работать рассыльным. Проработал он в этой должности 4 месяца, а потом становится учеником электрослесаря всё при той же шахте N5. Затем Женя работает электрослесарем и, наконец, в вруб машинистом. По последней специальности он работает до 41 года.
    Это был уже взрослый юноша, который следил за своим внешним видом, поведением. Из уличного мальчишки, едва ли не хулигана, он превратился во внимательного, хорошего товарища, которого уважали и ценили. Любил он клуб, сцену. Часто бывал в клубе им. Горького, где было у него много друзей, товарищей по кружку.
    Очень заботливо и внимательно Евгений относился к матери, младшей сестричке. Ни одного ни ласкового слова не слышали от него в семье.
    В 1939 году Евгения призвали в ряды Красной Армии. Служил он в авиаполку на Кавказе. В армии Евгения приняли кандидатом в члены Коммунистической партии.
    Но вот наступил 41 год. И воскресный день 22 июня стал страшным для нашей страны. Началась Великая Отечественная война.
    В конце сентября 1941 года Евгения Мошкова мобилизуют на фронт...

* * *

    20 июля 1942 года немецкие фашисты захватили Краснодон, а спустя несколько дней к Евдокии Родионовне подошёл измученный, голодный молодой человек, который сообщил, что он бывший военнопленный, но ему удалось бежать из лагеря под Миллерово, однако её сын, и его друг Женя Мошков остался в этом мрачном лагере. Сообщил он также, что прежде Евгений служил под начальством лейтенанта Рубена Джалилова...
    Сжалось, болью полыхнуло любящее материнское сердце. Недолго собиралась она, и вот отправилась под Миллерово на розыски своего сына. Так как ехать по железной дороге запрещалось, Евдокия Родионовна отправилась пешком.
    Наконец этот утомительный переход по дорогам заполненным торжествующими от летних побед фашистскими войсками был закончен, и Евдокия Родионовна оказалась в районе Миллерово. Но на месте выяснилось, что там не один, а несколько лагерей для военнопленных.
    Через некоторое время Евдокии Родионовне удалось встретить Рубена Джалилова. Поговорить им не дали, однако Рубен смог передать Евдокии Родионовне записку, в которой сообщал об общем положении в лагерях, а также и то, что он знал про её Женю. Нынче эта записка хранится в Московском архиве РГАСПИ. Вот, что там было написано:
   
    "В части моего освобождения дело обстоит так: документов о том, что я командир у меня во время обысков не обнаружено. Я успел все порвать. Сейчас мне нужна гражданская одежда с ног до головы, даже и белье, чтоб на мне не оставалось ничего с военной печатью. Нужны и документы гражданские, чтобы уйдя отсюда я мог где-то жить. Если все это есть, то нужно чтобы кто-либо сходил к коменданту и сказал, что я нашла своего мужа или сына. Прошу разрешить мне его взять домой. По нашим сведениям комендант человек добрый. И если кто расплакался, то помогает. Просить его надо настойчиво, говорить, что прибыли пешком за 125 верст, жить негде, питаться нечем.
    Положение командиров таково: из рассказов товарищей, которые были в плену ясно, что сюда скоро приедет полиция (и тогда начнутся и расстрелы, и пытки, и избиения). А сейчас мы пока постепенно умираем от голода, грязи, вшей и болезней. Условия нашей жизни кошмарные. Мы фактически из командиров Красной армии превратились в низших людей, просящих подаяние у забора. Такова наша жизнь, такова и моя жизнь.
    Если Ваша попытка освобождения меня отсюда не удастся, то придется спокойно ждать этой бесславной смерти. Ведь поблизости у меня нет ни родных, ни знакомых, значит и заботится будет некому. Женю своего ищите. Он тоже в таких же условиях, но ему все-таки легче тем, что он из местных, а местных и украинцев будут освобождать. Это точно.
    Ну, и наконец, у меня другая просьба: если из Ваших попыток ничего не выйдет, то очень прошу, когда это будет можно, напишите в Грозный моей маме письмо о том, что Вы меня видели, что я жив, но в плену и писать ей не могу. Пусть обо мне не беспокоится и ждут моего возвращения дома. Сестрам наказываю беречь маму, как я её берег. Адрес такой: гор. Грозный, Северный Кавказ, улица Кавказская N107, Джалиловой Анне. Это моя мать. Напишите обязательно.
    Моя фамилия так: Джалилов Рубен Абрасимович, но если у Вас есть другие документы, то сообщите мне, чтоб я знал по какой фамилии меня будут брать.
    Жду. Уваж. Вас Рубен".
   
    Узнав, что её Женя находится в соседнем лагере, Евдокия Родионовна спешит туда...
    В тот день шёл дождь, было неожиданно для этого времени года зябко. Возле входа в лагерь, Евдокия Родионовна узнала, что пленных повели на работы. Оставалось только ждать...
    Наконец пленные показались вдали. С волнением вглядывалась Евдокия Родионовна в их лица, и вот узнала своего Женю. Увидел её и сын. Крикнул ей. От волнения, от жалости к сыну, Евдокия Родионовна едва не лишилась чувств.
    Евгению разрешили подойти на минутку к матери. Используя эту минутку, сын успел шепнуть, где в следующий раз мать может его увидеть. Евдокия Родионовна пришла на указанное место, где упросила часового дать возможность поговорить. Часовой смилостивился и разрешил. И в следующие дни мать несколько раз видела Евгения.
    Туда, где остановилась на квартиру Евдокия Родионовна, часто заходили повара из лагеря. Это были также военнопленные, они собирали продукты для своих несчастных товарищей. Евдокия Родионовна познакомилась с поварами и уговорила их устроить Евгению побег. Для того чтобы повар узнал, кого спасать, условились, что во время раздачи обедов Евгений должен был громко сказать "Иван". Этим способом повар "познакомился" с Евгением. Они договорились, где встретиться. В этот же день состоялся побег. Евгению одели белую повязку на рукав (знак полицейского), повара взяли ведра для продуктов и Евгений "повел" их до квартиры, где жила его мать. Там переоделись в гражданскую форму, покушали и отправились в дорогу. Евгений, его мать и один из поваров пришли в Краснодон, это было 8 августа 42 г.
    Уже после освобождения Краснодона от фашистов, комсомольский работник В. Тараханов провёл беседу с Евдокией Родионовной, и оформил полученные сведения в документ, который хранится в РГАСПИ. С выдержками из этого текста Вы можете познакомиться:
    "...В сентябре 1942 г. Евгений вместе с матерью был арестован якобы за расхищение зерна с поля. После освобождения из-под ареста он 11 декабря 1942 г. устроился зав. Клубом на шахте N1-бис. Здесь в клубе под видом кружковой работы, всевозможных репетиций товарищи Евгения - Третьякевич, Земнухов, Борц, Жафара Нилзик, Шевцова и др. всего 14 человек вели подпольную работу.
    Часто на квартире Мошкова собирались друзья Евгения. Писали листовки, карикатуры и распространяли по городу. Несколько листовок мать Евгения сама прятала в сарае.
    Однажды вечером на квартире у Евгения собрались Третьякевич, Шевцова и Земнухов. Они обсуждали план взрыва клуба на шахте N1-бис 1 января 1942 года во время немецкого бал-маскарада. Но этот план осуществить не удалось. Потому что начались аресты.
    В декабре 1942 г. группа Мошкова совершила нападение на почту. С почты много было изъято книг, корреспонденций и т.д., все это они принесли на квартиру к Мошкову, вот мать Евгения вместе с дочерью Антониной палили всю похищенную корреспонденцию, ценные документы.
    В начале ноября 1942 Евгений украл в клубе немецкий флаг, который они сожгли на Гулиной балке. А 7 ноября 1942 года они приготовили свои красные флаги и вывесили их во многих местах города. Евгений говорил, что флаги были заминированы. Был случай, когда погибло 4 полицая, которые хотели снять флаг с шахтной трубы ш. 7-10.
    С участием Евгения была спалена биржа в которой в декабре месяце 1942 погибли все списки молодежи, которых готовили для отправки в Германию. Здесь же погибли все ценные документы.
    Мать Евгения прятала оружие и диски с патронами в дымоходной трубе. Однажды вооруженная группа Евгения отправилась на шоссейную дорогу. И в декабрьскую ночь группа Евгения обезоружила следовавшую немецкую машину с горючим, увезла машину. Шофером машины был сам Евгений. Бензин 10 бочек, 1 бочку автолы они спустили в речку, машину бросили далеко от реки.
    Примерно в декабре 42 Евгений Мошков и Василий Синебрюхов забрали мотоцикл с люлькой (в люльке были корреспонденции). Сели и поехали в село Шарайкино Свердловского района и там в балочке недалеко от шахты "Центрсоюз" они спалили мотоцикл. Евгений был арестован 31 декабря ночью.
    Мать Мошкова 6/VII - 1943"

* * *

    Как и многие другие молодогвардейцы, Евгений держал втайне от родных свою подпольную деятельность. И делал он это не потому, что не доверял матери или сестре - им он доверял полностью, но потому, что не хотел, чтобы они волновались за него.
    Но его деятельность была слишком активной, чтобы полностью скрывать её от людей, с которыми он жил и однажды Женя сказал Евдокии Родионовне:
    - Вот мои друзья-партизаны.
    Мать испуганно вздохнула:
    - Пропадешь, Женька!
    На что сын ответил:
    - Если не выдадут, то не пропадем.
    Известно, что, разрабатывая план нападения на немецкий дирекцион, молодогвардейцы собирались после уничтожения гитлеровцев и их пособников уйти в леса, чтобы продолжить борьбу. Конечно, им нужна была еда. Вот и "разгрузили" они немецкую машину с новогодними подарками.
    Жандармерия придала большее значение розыску похитителей, так как связь их с подпольщиками, которые давно уже досаждали оккупантам, была весьма вероятна. Начальник Краснодонской полиции Соликовский и его заместитель Захаров организовали круглосуточное патрулирование и поставили своих наблюдателей у квартир подозреваемых. И вот на Краснодонском рынке полицаи схватили мальчишку Митрофана Пузырева. В ночь с 26 на 27 декабря он случайно увидел, как из одного мешка, в котором молодогвардейцы перевозили похищенные подарки, выпала пачка немецких сигарет. Бывшие там Третьякевич и Мошков отдали ему эту пачку, за обещание о том, что он никому ничего не расскажет. Митрофан считался неплохим мальчишкой, во всяком случае в услужение у немцев никогда не состоял, и его обещанию молчать молодогвардейцы поверили.
    Но и полицаи понимали, что попавшие в их лапы ребёнок может вывести их на след подполья и в течении трех суток палачи избивали Митрофана. Не давали ему ни воды, ни пищи, не давали ни минуты покоя И ребёнок не выдержал пыток и назвал тех, кто отдал ему сигареты: Евгения Мошкова и Виктора Третьякевича.
    И вот, рано утром 1-го января 1943 г. к дому Мошковых подъехали сани с немцам и полицаями, которые нашли один из мешков с подарками и повезли Евгения к следующему по их арестантскому списку: Третьякевичу.
    Несколько раз мать пыталась увидеть его в полиции, но не удавалось. Не всегда удавалось и передать записку. Нужно было придумывать какую-то нелегальную связь. И они придумали. Мать носила ему деревянную ложку. Евгений, что нужно написал на ручке и спустил в кофейник. Мать прочла. Таком образом, сын всегда в супе/в кофейнике находил ложку с известием, стирал и писал ответ.
    Пока Евгения держали в полиции, полицейские каждый день бывали у него дома. Водили на допросы мать, избивали ее, требовали выдачи оружия. Всю семью обобрали. Однажды, когда Евдокия Родионовну конвоировали с допроса навстречу вели Евгения.
    Евдокия Родионовна вспоминала, что это был уже Женя, а только тень её сына. Он успел спросить:
    - Нет ли кусочка хлеба?
    Потом его увели на очередной допрос- пытку Это было последнее свидание матери с сыном. Больше его не видели.
    Также как и иных молодогвардейцев, Женю подвергали зверским истязанием.
    Родственница другого молодогвардейца Николая Жукова Оля рассказывала, что арестованного Мошкова полицейские Краснов и Калитвенцев всю ночь водили по Хомовке. Видимо, они требовали от Евгения каких-то признаний, но он молчал. Руки у него были связаны. Стояли сильные морозы. Полицейские опускали Мошкова в колодец водоразборной колонки. Руки у Евгения распухли. Потом Калитвенцев привел всех к себе домой. Мошкова посадили прямо у печки. Дали ему закурить. До утра просидели, а потом опять повели.
    Избитый до полусмерти Евгений заявил Соликовскому: "Вы можете меня вешать! Слышите? Все равно моим трупом вам не заслонить солнце, которое взойдет над Краснодоном!"
    По некоторым сведениям 15 января фашисты расстреляли Евгения и сбросили его в шурф шахты N5. Но по другим документам, из-за чудовищных истязаний он умер ещё раньше. Полицаи вынесли труп Жени из тюрьмы, и положили в огороженном забором дворе. Там, в эти лютые морозные дни и ночи, он и пролежал некоторое время. Но фашисты не дали покоя и телу мертвого героя. Лопатой отрубили ему голову, и играли ею в футбол...
    Закончить эту статью хотел бы воспоминаниями об Евгении жительницы Краснодона Допалалавой:
    "Я помню Женю Мошкова со дней его прихода из лагеря военнопленных. Часто видела его в группе комсомольцев Земнухова, Третьякевича. После пришлось вместе с ним работать в клубе Горького, куда собиралась молодежь, чтобы разделить со своими друзьями свои сокровенные мысли. Помню Женю, как хорошего, чуткого товарища. Высокий, сильный и жизнерадостный, он сразу располагал к себе. Часто Женя приносил в клуб печатные листовки против немцев, газету "Вести с советской родины". Много и открыто говорил против немцев. Немцы, которые приходили от шахты проверить, чем мы занимаемся, могли вслед за собой слышать дружный хохот нашего коллектива.
    Листовки говорили нам об освобождении наших мест, и люди наши смелели, верили в скорое возвращение наших войск.
    Под Новый год Женя собирался устроить в клубе маскарад.
    Жора Арутюнянц предложил ему одеть костюм Ворошилова, а на себя - Сталина, и пройтись по всем правилам.
    "Можно" - ответил Женя, - но только на Новый год я наверняка одену кубики и буду бить гранаты на головах у немцев".
    И не удалось ему это сделать. 1 января его арестовали. Наши девушки ходили в полицию справляться о их самочувствии. Женя всегда говорил, что ничего, пусть держатся остальные.
    Сколько раз вечерами собирались молодые в клубе, сколько прошло таких вечеров в мечтах о возвращении наших и ему не удалось их видеть. Как ненавидел он этих гадов, он не мог вынести всех издевательств, грубил, проклинал их, подпевал и был жестоко казнен.
    Имена погибших героев носит каждый комсомолец нашей родины, и они будут мстить за своих братьев, за поруганную русскую землю. Смерть проклятым немцам! Пусть захлебнуться они в наших слезах, пролитых во время оккупации. За своих героев комсомол отомстит".