Родилась Александра Дубровина в городе Новочеркасске в 1919 году 17 ноября в рабочей семье, которая состояла из 9 человек. В 1920-м родители подводой переехали в Герасимовку, в родной дом мамы, Анны Егоровны. Тогда Шуре исполнилось семь месяцев. Был голод и отец, Емельян Евсеевич, уезжал на заработки. Дети оставались одни. Часто в ожидании родителей Шура сидела у окна и ждала, когда мама и папа привезут пшеницы. Затем перебрались в хутор Первомайский. Маленькая землянка из 2-х комнат стала родным домом для семьи Дубровиных. Отец пошел работать на конный двор, мать ходила по людям - стирала и убирала.

Саша, так звали ее родственники и близкие подруги, была в семье младшей, росла она больше с мальчиками. В 6 лет научилась кататься на коньках, любила ловить рыбу. Соберет детвору - и на речку или играет в «школу». Нравилось ей возиться с малышами, обмоет их и острижет. Подруг у нее было мало, не интересовалась вечеринками, кавалерами, не любила праздно проводить время, рисовала и довольно хорошо играла в шахматы.

Семья Дубровиных. 1927 год

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

Сверстница Е.В. Батрак (Шульгина):

«Жили мы с Шурой через несколько домов друг от друга. Она была очень похожа на мальчика, всегда коротко острижена. Обычно ходила в темной юбке и светлой блузке. По характеру немного резкая, но не грубая. У нее была, я бы сказала, режущая ирония, в которой всегда проглядывала откровенность, а не зло. Дома у них жил ее двоюродный брат, звали, кажется, Никодим, какой-то всепрощенец. Она ему говорила: «Никодим, очень жаль, что в наше время нет монастырей. Тебе туда - прямой путь». Когда мы бывали на речке, дольше всех бросала в воду камешки, ловила лягушек, хотела показать, что ничего не боится. И вообще, у нее проскальзывало, если можно так выразиться, рыцарство».

Клавдия Михайловна Исаева - о совместной учебе в Сорокинской опорной семилетке:

«.. .Помню, у меня был день рождения, Шура принесла в подарок 4 цветных карандаша, перевязанных розовой ленточкой. Этот подарок был для меня необыкновенный. До сих пор не могу забыть, так как я жила с отчимом и никогда не имела цветных карандашей. Мне их никто не покупал. Я этот подарок долго берегла, не позволяла себе их тратить. Шура часто звала меня к себе домой, чтобы ее мама чем-либо угостила, хотя бы кусочком хлеба...

Училась Шура хорошо, а мне было трудно учиться, она помогала, свои книги давала на дом, так как в то время не было возможности их купить. В дни Красной армии говорила: «Давайте Исаеву поздравим, ее отец был красным партизаном, и его белоказаки расстреляли. И тогда много девочек ко мне приходили и все поздравляли».

Сестра Мария Емельяновна Кравцова:

«Уже в раннем детстве она тянулась к книгам, предпочитала их куклам и другим детским забавам. А когда научилась читать, так вообще с трудом отрывали ее от книг. Ухитрялась взять книгу, когда садились за стол обедать. Была способной девочкой, и хотя семья большая, жили небогато, решили, что Шура будет учиться. В школе она отличалась усидчивостью, жаждой к знаниям. Отец с удовольствием ходил на родительские собрания, зная, что обязательно учителя похвалят дочку. Приходил домой каким-то торжественным. Из предметов больше всего любила химию, биологию. В школе вела общественную работу, была пионервожатой в младших классах, водила ребят на экскурсии, в кино, читала им книги. Участвовала она и в художественной самодеятельности. У нее был хороший голос и неплохо играла на гитаре. После окончания института ее направили на работу в Первомайскую Сш №6».

Учительница В.Х Зимина:

«В школе Дубровина работала преподавателем биологии и химии. На педсоветах дирекция отмечала эффективность уроков Александры Емельяновны, она проводила уроки на высоком методическом и научном уровне, свой предмет знала в совершенстве, искренне любила школу и детский коллектив. Требовательная к знаниям учеников, она прививала учащимся прочные знания по своему предмету. Все разработанные в советской педагогике приемы она практиковала в своей работе.

Дубровина была классным руководителем 10 класса, в котором учились Ангелина Самошина, Майя Пегливанова, Уля Громова, Анатолий Попов, Виктор Петров. А была-то всего на пять лет старше своих учеников. Она смогла организовать дружный, сплоченный коллектив. Своим ученикам прививала любовь к Родине, к мужеству, отваге, героизму, к книгам. Устраивал диспуты по произведениям Н. Островского, М. Горького, А. Пушкина, А. Чехова. Класс систематически выпускал стенгазету «Голос школы». Очень ценно было то, что Александра Емельяновна делала выписки, составляла планы и конспекты прочитанного, записывала впечатления, сопоставляя прочитанное с другими книгами аналогичной темы. Я видела этот дневник».

Учительница многих молодогвардейцев Прасковья Власьевна Султан-Бей:

«Александра Емельяновна была мне коллегой по работе. В первые дни работы она вспоминала школьные годы. «Вот в этой классной комнате я занималась последний год, когда была в 7-ом классе. В этой комнате была мастерская, я очень любила изучать столярное дело и научилась неплохо мастерить разные вещи. И сейчас дома висит полочка и стоит табуретка, сделанные мной».



В школе она была дружна с Майей Пегливановой. На переменах всегда их можно было видеть вместе, молодого учителя и секретаря комсомольской организации. Шура работала с большим энтузиазмом, только и видишь ее то с гербарием, то с приборами, с реактивами по химии. Так прошел год. Но вот началась война. Эвакуироваться Шура не успела, ос-талась в Первомайке.

Позже мать Шуры рассказывала: «Когда оккупировали Краснодон, Шура первые дни растерялась, испугалась, почти не выходила из дому. Когда на улице показывались немцы, она спускалась в погреб и там сидела. «Все кончено, - писала она в дневнике, - дни текут тоскливо, мрачно, однообразно». В один из октябрьских дней она куда-то ушла с Майей Пегливановой, после этого мама стала замечать в ее поведении, характере большие перемены».

К ней часто приходили ее бывшие ученики, и она сама стала уходить куда-то. Иногда приносила какие-то свертки, просила не брать. На вопрос мамы или отмалчивалась, или говорила, что все это пустяки. Трудно жилось в дни оккупации. Приходилось собирать колоски на плохо убранном поле. Ходила Шура с Майей Пегливановой, Ниной Герасимовой. Вскоре загоре-лись в степи хлебные снопы. Когда начались аресты, в доме стали беспокоиться, но Шура успокаивала мать, а сама подолгу о чем-то думала.

11 января 1943 года Шура пошла в краснодонскую тюрьму, на пороге дома она крикнула: «Мамочка, я вернусь...».

Через 39 дней после ареста было извлечено из шурфа ее тело... Опознали по одежде. Черепа не было, спина исколота штыковыми ранами, нога прострелена, рука переломана. Лежала в чулках. В кармане гимнастерки была найдена повестка на выезд в Германию.

* * *

В 1959 году в отделе кадров Ростовского университета обнаружили документы А. Дубровиной, бывшей студентки РГУ. И уже в 1978-м был издан Приказ Минвуза УССР №159-02 от 29 марта 1978 года о занесении навечно в списки студентов 5-го курса биологического факультета Харьковского университета имя Дубровиной Александры Емельяновны и о переименовании аудиории УП-21 в аудиторию имени Шуры Дубровиной.

Из воспоминаний Галины Ивановны Шевченко, о совместной учебе в Харьковском университете:

«Среднего роста, стройная, светловолосая, с серыми глазами. Одевалась скромно, просто, со вкусом. Обладала необыкновенным упорством в достижении цели. А цель была одна: вооружившись знаниями науки, отдать все силы делу служения народу, своей Родине, которой была предана беззаветно и любила больше жизни. Имела большую силу воли, твердый характер. Несмотря на очень плохие материальные условия, она до-билась высшего образования, закончила университет. В то время мы не были избалованы нарядами: в будни и праздники ходили в одной и той же одежде. Шура не была исключением. Зимой она одевалась в темное пальто с воротником из искусственного меха и берет. Это что касается ее внешнего вида. Саша была очень строга, как к себе, так и к другим. Меня всегда удивляла эта ее черта характера. Она не терпела лжи, обмана. Была прямолинейна, справедлива, очень принципиальна. Ее слова не расходились с делом. Тогда уже она заметно выделялась среди нас.

Помню, как всей комнатой решили вставать раньше и делать зарядку до ухода на занятия. Мне поручили утром всех поднимать. Мне пришлось с большим трудом будить девчат (а это было в 6 часов, причем, в комнате было холодно, т.к. плохо топили). Шура без труда вскакивала с постели и помогала мне «вытащить сонь» из-под одеяла.

В общежитии боролись за лучшую по чистоте и опрятности комнату. Мы чаще всех оказывались в числе первых, за что были награждены шифоньером. А это в то время для нас было большой роскошью. Я вспоминаю об этом потому, что хочу подчеркнуть, насколько мы все были дружны».

Дом Александры Дубровиной

* * *

Нам, живущим сегодня, не просто понять, почему молодая девушка добровольно идет в полицию, несмотря на то, что ее предупреждают об аресте, просят уйти из города. Она говорит матери: «Будут терзать вас, у сестер маленькие дети, я никуда не пойду». Когда выпустили племянницу Дубровиных, она рассказывала, что девчат страшно бьют, подвешивают за косы, перебивают кости... Кровожадность врага и предателей столкнулась с мужеством, глубокой верностью и чистой любовью к родной земле. Столкнулась, разбилась и превратилась в пыль, которую кому-то еще хочется сегодня поднять. Как же убого она выглядит на фоне подвига краснодонских подпольщиков, пожертвовавших своей жизнью ради нас, сегодня живущих.