Не так давно в центре Орла заложили фундамент памятника генералу Алексею Петровичу Ермолову, потомственному дворянину, отличившемуся своими героическими деяниями в Отечественной войне 1812 года. Первая книга орловского издателя Владимира Матвеева из серии «Выдающиеся люди Орловщины» также посвящена Ермолову. Вообще, о нем написаны горы книг. Я ни в коей мере не умаляю заслуг Алексея Петровича, но, по моему мнению, первый в плеяде героев-орловчан все же Сергей Тюленин. Подвиги Алексея Ермолова и Сергея Тюленина несоизмеримы, и ни в коем случае нельзя их сравнивать, но при упоминании первого мы думаем прежде всего о его героических деяниях а при упоминании второго ощущаем величие нравственного подвига.

Генералов, подобных Ермолову в России десятки. Они выполняли свой профессиональный долг, их отвага, смелость, решительность «взошли на дрожжах» круто замешанной славы русских полководцев – от Александра Невского до Александра Суворова, им нельзя было поступить иначе – стыдно. Они принимали смерть в бою, а кто выживал в жестоких битвах, тот утверждал свои деяния в истории, а славу своего дворянского рода – в веках.

Другое дело – Сергей Тюленин. Таких как он, - единицы. Во время Великой Отечественной войны воевали миллионы юношей и девушек, и большую часть Красной Армии составляли выходцы из крестьянских семей, чьи бабушки и дедушки были в прошлом крепостными.

И все же, несмотря на разное происхождение, которому я не придаю особого значения, у наших столпов героизма — Ермолова и Тюленина — много общего. И тот и другой имеют общие корни — русского непокорного племени вятичей. Для них оккупанты, в какие бы одежки они ни рядились, - кровные враги Природную сущность этой ненависти выразил Сережа Тюленин: «Я их гадов, буду теперь везде убивать, где ни увижу, помяни мое слово... -говорил он своей сестре Надежде. - Лучше погибнуть, чем сапоги им лизать или просто так небо коптить».

Наши герои родились в сердце России - в центре Среднерусской возвышенности, на ее самых высоких холмах. Значение этих мест отмечено в Директиве № 21 о нападении на Советский Союз: «Из русской истории можно сделать такой вывод: чтобы длительное время господствовать над Россией, надо овладеть Центральной Россией. <...> Центральная Россия является сердцем России, захватив которое, наши мощные вооруженные силы парализуют всю страну и разобщат все составные части огромного советского государства, а в перспективе - могут уничтожить его».

История подтверждает эту истину. Монголы в 1237-1240 гг. овладели Центральной Россией. И потребовалось двести лет, чтобы сбросить восточное деспотическое иго. А сколько крови пролилось за эти два века, сколько жизней потеряно? Еще сто лет после монгольского нашествия наших предков «крестили» вдоль и поперек крымские и ногайские татары, направляясь в сторону Москвы по Свиному, Кальмиусскому, Пахнуцкому и Муравскому шляхам. Эти старинные пути-дороги пересекались у нас, и по ним татары тучами, как муравьи (Муравский шлях), стремились Белокаменной. На пути их к столице и обратно наши пращуры встречали непрошеных гостей огнем и мечом. Именно древние вятичи: рязанцы, калужанцы, туляки, москвичи, орловцы – образовали этническое ядро великорусской нации, создавшей вокруг Москвы могучее государство. В мгновенных стычках, в коротких схватках, в многодневных сражениях и битвах погибали сотни, тысячи, десятки тысяч наших доблестных воинов. Оставались единицы: сильные и храбрые, смелые и непокорные, гордые потомки вятичей. Именно в этой длительной кровавой бескомпромиссной борьбе, примером которой служит подвиг жителей злого для монголов города Козельска, появился ген непокорности – духа народа, передаваемый по наследству. Он быстро распространился, пропитывая все славянские народы, становясь непреодолимой преградой для многих завоевателей. Именно Ермолов и Тюленин, как никто другой, стали выразителями, как сказал Пушкин, русского духа, и родились там, где больше всего «Русью пахнет» - на самой вершине Среднерусской возвышенности, где веками проходил огненный рубеж между мирной Русью и враждебной степью.

Говорят, чтобы понять человека, его сущность, нужно побывать у него на родине. Родовое село Ермоловых Лукьянчиково и родное село крестьянского рода Тюлениных Киселево: общий знаменатель – умирающая Русь. Сейчас от них остались несколько домов, окруженных старыми, разодранными ветрами и разбитыми молниями ракитами с черной выгоревшей сердцевиной. И темно-зеленые куртины крапивников указывают на недавнюю бытность человеческого жилья. Невыносимой болью заходится сердце за эти уголки родной земли, скудеющей русскими людьми.

Лукьянчиково (то, что от него осталось) пока ещё никак не отмечено. Киселево повезло больше: на доме, отстроенном к 50-летию героической гибели Сергея, - мемориальная доска с датами рождения и смерти молодогвардейца. Хаты под соломенной крышей, где отцу героя, рослому Гавриилу Петровичу, приходилось ходить наклоняясь (до потолка – чуть больше полутора метров), давно уже нет – той избы, где родился великий человек необъятной Земли русской – Сергей Тюленин, один из тех, кто остается в истории на века, а точнее – навсегда: Жанна д`Арк, Джордано Бруно, Зоя Космодемьянская, Сергей Тюленин, Александр Матросов и такие же другие, у которых сердце и душа разрывались за попранную свободу.

Предки Тюлениных – из орловских крестьян. Летом старшие члeны семьи трудились в поле, а зимой, чтобы не умереть от голода, уходили на заработки. По рассказам Александры Васильевны, матери Сергея, её отцу Василию Афанасьевичу Галкину в поисках заработка довелось за свою жизнь обойти, наверное, всю Орловщину.

Первый муж Александры Васильевны – Алексей Тимофеевич Жучков – в голодные годы Гражданской войны умер от тифа, и вдове досталась мучительная доля поднимать семерых дочерей: Евдокию, Елену, Наталью, Надежду, Феодосию, Марию, Дору. Их первенец Сергей умер в трехлетнем возрасте. Александра Васильевна имела свою хатенку, крытую замшелой соломой, корову да пару овец. Чтобы прокормить детей, она трудилась, не разгибая спины, но никак не могла свести концы с концами. В это время в деревне появился вдовец Гавриил Петрович Тюленин. От первого брака у него было пятеро детей: Сергей, Марфа, Петр, Василий и Любовь. В 1921 году после смерти жены Тюленин определил детей в Мариупольский детдом, где Люба и Петр умерли. В годы Гражданской войны погиб его первенец – Сергей. «Очень поразила Гавриила Петровича Тюленина гибель его первого ребенка – Сергея, - вспоминает Надежда Тюленина. - На шахте «Мария» Сергей был секретарем комсомольской ячейки. Когда летом 1919 г. в Донбасс ворвались деникинцы, они учинили жестокую расправу над Сергеем. Привезли в Юзовку, замучили там и сбросили в шахту. В память о нем родители назвали самого младшего члeна нашей семьи Сергеем. Хотя старший и младший Сергей жили в разное время, но судьбы их совпали. Ужасное совпадение!»

В деревне Киселево жизненные пути Александры Васильевны и Гавриила Петровича пересеклись. В октябре 1923 года они поженелись. Всех семерых детей жены Гавриил Петрович Тюленин записал на свою фамилию. Это был гражданский подвиг отца-героя – взять на свои плечи бремя колоссальной ответственности: накормить, воспитать и вывести в люди семерых падчериц!

Дети обычно ревниво относятся к появлению в доме неродного отца. Но у сестер отношение к Тюленину было иным. Гавриил Петрович стал для них родным человеком, который «любил девок» - и своих, и приемных. По мнению Натальи Тюлениной, с той поры, когда 12 августа 1925 года «родился наш последыш Сергей, семья стала ещё крепче и дружнее».

Войдя в дом вдовы хозяином, Гавриил Петрович не считал какой-то особой доблестью – в 52 года взять под опеку целую ватагу детей. Однако на доходы старшего конюха совхоза двенадцать ртов не прокормить, и память позвала его в донские степи… Нужны были немалые духовные силы, чтобы решиться на переезд, бросить насиженное гнездо. С виду оно выглядело не очень приглядно, но было таким уютным! Хозяйка и старшие девочки занимались нелегким бытом большой семьи. В холодное время года жаркая печь собирала вокруг себя не только людей, но и новорожденных ягнят, теленочка и ослабевших от стужи курочек.

«Здесь же, в выставляемой на земляной пол корыте, при свете яркой керосиновой лампы, время от времени проходило шумное, с визгом и добродушными шлепками, купание младших детей. Купала мама, а папа – огромный мужчина с улыбкой в усах – бережно ставил «готовенького» малыша на лавку, обтирал и одевал каждого, потом аккуратно причесывал красивым роговым гребешком. Из надежно подвешенной колыбельки, жадно вбирая происходящее чистыми младенческими глазенками, озирался всеобщий любимец – Сережка, выкупанные раньше всех…

...Я помню, когда родился Сережа. Для нас он был какой-то особенный ребенок-мальчик. У нас было восемь девочек… Обычно дети рождаются красными, сморщенными. А Сережа был крупный, беленький, с улыбкой во взгляде.

Я попросила у мамы подержать его – мама разрешила, и все мы закричали: назовем его Сережей!..»

Эти строки из воспоминаний Надежды Алексеевны Тюлениной необыкновенно трогательны своей непосредственностью, домашним, глубоко женственным теплом. По-особому радовались сестры, теперь у них был карапуз-братишка! Умилялась мать, наконец-то родился мужичок-поскребышек! Торжествовал Гавриил Петрович, судьба послала ему другого Сергея – взамен замученного деникинцами шесть лет назад Сергея Тюленина – первого, секретаря комсомольской ячейки донецкой шахты «Мария», сброшенного палачами в отработанную шахту.

И хоть много земли на Орловщине, а прокормиться двенадцати ртам – хоть в петлю лезь. В то время, после гражданской смуты, первым из руин начал подниматься Донбасс. Здесь уголь и железная руда – хлеб и соль индустрии. И потянулась голодная Орловщина на шахты, откалывать под землей пласты антрацита. Сотни, тысячи семей наших земляков начали оседать в шахтерских поселках криворожско. донбасского железно-угольного бассейна. Напомню: самая большая диаспора среди молодогвардейцев после донбасской - орловская: 9 из 49, или почти каждый пятый активный члeн «Молодой гвардии», были из семей, проживавших некогда на огромной территории Орловской области. Из соседней, Курской, приехала в Краснодон семья Виктора Третьякевича организатора и руководителя молодогвардейской партизанской группыI «Молот», семья Ивана Земнухова - из Рязанской, Ивана Туркенича из Воронежской, Олега Кошевого - из Черниговской области.

На рудник Сорокино семья Тюлениных переехала в 1926 году. Гавриил Петрович работал в забое, Александра Васильевна, тянувшая груз нескончаемых домашних забот, умелая и рачительная хозяйка, была очень экономна. Вначале снимали жилье в частном секторе, переходя с одной квартиры на другую. Накопив денег, купили землянку с двумя комнатками и корову. Такие ютившиеся друг к другу халупы были сутью шахтерских поселков, прозванных «Шанхаями».

«Хотя дом в Киселеве в голодном 1933 году пришлось обменять на пуд пшена, - вспоминает Надежда Алексеевна, сестра Сергея, - за нами оставался участок земли. И мать начиная с 1928 года ездила туда ежегодно. Всегда брала с собой Сережу. Брат очень любил все деревенское, тогда еще чистое, цветущее - поля, луг, речку... Он быстро подружился с местными ребятишками, пропадал с ними в лесу и на реке. Очень любил животных, особенно собак и лошадей. Ему разрешали гонять на водопой и купанье колхозных лошадей. Еще тогда он стал хорошим пловцом.

В семье Сережа был самым младшим из всех, он пользовался всеобщей любовью и заботой братьев и сестер. Это был шатен с серыми глазами, веснушками, подвижными упрямыми чертами лица, живой, жизнерадостный с настойчивым характером. Его все интересовало. Каждую минуту появлялись вопросы: зачем, почему?

Земляки любили Сережу за добрый характер и стремление помогать старшим. На покосе он сгребал сено. Бывало и так: люди изнемогают от жары, всех томит жажда, неожиданно появляется телега, а на ней – бочка с холодной водой, а на передке сидит Сережа и распевает: «Две копейки – не беда, есть холодная вода». И зазывает: «Подходите! Я привез из криницы, но не вашей, а из Донбасса! Про копейки я в шутку – пейте даром, сколько хотите!»

А между тем годы бежали. Выросли сестры, подросли братья Тюленины. Отец, получив в шахте почти смертельную травму, кое-как оклемался. Теперь все весенние и летние дни «сидел, опершись рукой на свою обитую кожей рогатую клюшку, костлявый и тощий, с длинным носом сидел, опершись плечом на свою обитую кожей рогатую клюшку, костлявый и тощий, с длинным носом горбинкой, который когда-то был большим и мясистым, а теперь стал таким острым, что им можно было бы разрезать книги, с впалыми щеками, поросшими жесткой седоватой щетиной, с могучими прямыми, воинственными усами, которые, храня первозданную пышность под ноздрями, постепенно сходили до предельной упругой тонкости одного волоса и торчали в разные стороны, как пики, - с глазами, выцветшими и пронзительными под сильно кустистыми бровями. Так он сидел то у себя на койке, то на порожке мазанки, то на чурке у сарайчика, опершись на свою клюшку, и всеми командовал, всех поучал, резко, отрывисто, грозно, заходясь в кашле так, что хрип, свист и дудение разносились по всему Шанхаю.

Когда человек в еще нестарые годы лишается трудоспособности более чем наполовину, а потом и вовсе впадает вот в этакое положение, попробуйте вырастить, научить профессии и пустить в дело трех парней и восемь девок, а всего одиннадцать душ!

И вряд ли то было бы под силу Гавриле Петровичу, когда бы не Александра Васильевна, жена его, могучая женщина из орловских крестьянок, из тех, кого называют на Руси «бой баба», - истинная Марфа Посадница. Была она еще и сейчас нерушимо крепка и не знала болезней. Не знала она, правда, и грамоты, но, если надо было, могла быть и грозна, и хитра, и молчалива, и речиста, и зла, и добра, и льстива, и бойка, и въедлива, и если кто-нибудь по неопытности ввязывался с ней в свару, очень быстро узнавал, почем фунт лиха.

И вот все десять старших уже были при деле, а Сережка, младший, хотя и учился, а рос, как трава в степи: не знал своей одежки и обувки, - все это переделывалось, перешивалось в десятый раз после старших, и был он закален на всех солнцах и ветрах, и дождях и морозах, и кожа у него на ступнях залубенела, как у верблюда, и какие бы увечья и ранения ни наносила ему жизнь, все на нем зарастало вмиг, как у сказочного богатыря.

И отец, который хрипел, свистел и дудел на него больше, чем на кого либо из детей своих, любил его больше, чем кого-либо из остальных.

- Отчаянный какой, а? - с удовольствием говорил он, поглаживая страшный ус свой. - Правда, Шурка? - Шурка - это была шестидесятилетняя подруга его жизни, Александра Васильевна. - Смотри, пожалуйста, а? Никакого бою не боится! Совсем как я мальцем, а? Кха-кха-кхаракха… - И он снова кашлял и дудел до умопомрачения».

Так жизнь семьи Сергея Тюленина и прежде всего отца и матери описана Александром Фадеевым в бессмертном романе о яростном, но прекрасном времени «Молодая гвардия».

Опубликовано в сборнике: «Матерiали мiжнародноi науково-практичноi конференцii студентiв та молодих вчених «…И не в шурф их бросали, а в наши сердца» До 70-рiччя стровения молодiжноi комсомольськоi пiдпiльноi органiзацii «Молода гвардiя» у м. Краснодонi 26-27 квiтня 2012 р.» Луганск 2012