Владимир Иванов
Кого оплакивала мать Олега Кошевого
Ответ на этот вопрос дает сама жизнь.

    "Кого оплакивала мать Кошевого" - так названа большая статья, занявшая целую страницу в газете "Курсанты" от 23 ноября 1991 года. Автор статьи Маргарита Волина не поставила вопросительного знака, а поэтому название статьи звучит утвердительно, не оставляя сомнений в том, что автор знает истинную правду, касающуюся этой трагической темы...
   

Елена Николаевна Кошевая

    У человека осведомленного статья вызывает не только недоумение, но и возмущение. В статье Маргарита Волина постоянно именует Кошевую Еленой Андреевной, в то время как (это известно почти каждому бывшему школьнику!) звали Кошевую Еленой Николаевной. Члена штаба "Молодой гвардии" Виктора ТретьякЕвича называет ТретьякОвичем.
   В прошлом актриса, а теперь журналистка, М. Волина описывает свое пребывание в Краснодоне в то время, когда она прибыла туда, чтобы вместе со своими товарищами выступить на сцене с литературным монтажем, составленным по мотивам романа "Молодая гвардия".
   "В Краснодоне давать "спектакль-концерт" по роману "Молодая гвардия" нам не разрешили",- сообщает бывшая актриса. А почему не разрешили? Да потому, утверждает она, что о подвигах молодогвардейцев никто ничего в Краснодоне не знал, что "все описанное в романе "Молодая гвардия" неправда и ложь!"
   Вот как она описывает свое пребывание в Краснодоне: "Мне хотелось одной побродить по Краснодону и одной побывать в музее Олега Кошевого. Увы! Не только о музее Кошевого, но даже о самом Олеге либо никто ничего не слышал, либо не хотел со мной говорить".
   Есть веские основания усомниться в подобных встречах с краснодонцами... Когда всего два года спустя после окончания войны снимался по свежим следам событий фильм "Молодая гвардия", мы были свидетелями того, как по улицам Краснодона строем под звуки горнов и. барабанов проходили отряды школьников, направлявшиеся на Садовую улицу к дому-музею "Молодая гвардия". Так что найти музей было нетрудно - было бы желание. И, конечно, краснодонцы прекрасно знали о подвигах своих земляков - после выхода в свет романа самые крупные шахты города, на которых работало большинство горожан, были переименованы и стали называться: шахта имени Олега Кошевого, шахта имени Сергея Тюленина, шахта "Молодогвардейская" и т. д.
   Разговор о музее - не основная тема в статье М. Волиной. Главное состоит в том, что она напрочь отрицает правдивость событий, описанных в романе. И, по ее словам, пришла она к этим выводам после беседы с матерью Сережи Тюленина - Александрой Васильевной. Вот как рассказывается об этой встрече:
   "В выражениях Александра Васильевна не стеснялась. Она костерила, честила Александра Александровича и только матюками не обкладывала. Попутно доставалось и Кошевой.
   "Немцев приваживала! И ваш Александр Александрович все около ее терся! Конечно, она из матерей самая молодая, культурная! А с нами, со старухами, какой ему интерес? Что Кошевая ему наболтала, то он и набрехал! А в тюрьме сидела я, а не Кошевая. И меня смертным боем били, а не ее!"
   Если обратиться к судебным свидетельским показаниям, с которыми нам приходилось знакомиться, то станет ясно, что в тюрьме смертным боем били не только Александру Васильевну. Били нещадно и Марию Андреевну Борц, и ее маленькую дочь Люсю, которую полицаи повесили на проволоке в проеме окна на решетке, имитируя повешение. Мать тогда валялась на полу в беспамятстве, а из шеи девочки хлестала кровь... Шрам вокруг шеи остался навсегда, хотя со времени пыток прошло без малого пятьдесят лет... Били и мать Любы Шевцовой - Ефросинью Мироновну. Били и других родителей молодогвардейцев, а также их родственников. Били и Елену Николаевну Кошевую...
   Как известно, провал организации начался с доноса-записки Геннадия Почепцова. В следственном деле, касающемся этого предателя, можно прочесть показание, которое он дал нашему военному трибуналу: "В полиции я рассказал также, что комиссар всей "Молодой гвардии" - Олег Кошевой..." Из-за этого показания Е. Н. Кошевую доставили в полицию самой первой! Дознание вели гестаповцы Фромме и Швайде. Елену Николаевну избили до полусмерти, сломав два отростка в позвоночнике. По этой причине она осталась больным человеком навсегда. Болезнь с каждым годом прогрессировала. Последние десять лет Елена Николаевна уже не выходила на улицу.
   Во время первого допроса гестаповцы потребовали, чтобы в тюрьму немедленно доставили бабушку Олега - Веру Васильевну. По их мнению, не в пример матери бабушка должна была дать нужные показания. На их требование полицаи ответили, что бабушка больна тифом, находится в бессознательном состоянии и доставить ее невозможно. Испуганные гестаповцы приказали отвести Елену Николаевну домой и впредь в тюрьму не приводить из-за опасности распространения тифа...
   Брат Елены Николаевны - Николай Николаевич Коростелев подробно рассказывал мне об этом трудном периоде их жизни. Олег со своими товарищами успел уйти из города. Бабушку Веру и Елену Николаевну полицаи загнали в темную каморку, ранее служившую кладовкой. В доме круглосуточно дежурили полицаи. Казалось, из-за того, что Елену Николаевну запретили приводить на допросы, в доме должен был наступить относительный покой. Но было не так. Несколько раз в неделю приходил зам. начальника полиции Захаров, иногда появлялся и сам начальник Соликовский. Приходили они в пьяном виде и, пытаясь получить нужные сведения, зверски избивали Елену Николаевну, чаще всего до беспамятства. Заодно доставалось и Николаю Николаевичу. В дом запрещалось приносить воду и пищу... В этот страшный период Елена Николаевна потеряла почти все зубы. Можно удивляться ее несгибаемой воле. Трудно представить, где она нашла силы, когда, узнав о смерти сына, отправилась за шестьдесят три километра по заснеженной степи в город Ровеньки, куда из-за физического недомогания пришлось добираться около трех суток. На такое способна только материнская любовь! Наверное, Елена Николаевна одна не смогла бы преодолеть такое расстояние. Ее сопровождали члены "Молодой гвардии" - сестры Иванцовы, Нина и Оля, которые вели ее под руки... Возвращаться обратно в Краснодон сил не было. Сжалились военные - отправили на "санитарке".
   
   АЛЕКСАНДР Александрович Фадеев прибыл в Краснодон, чтобы приступить к сбору материалов и к работе над романом, спустя семь месяцев после освобождения города - в сентябре 1943 года (кстати, одна из командировок была выдана ему редакцией "Правды", в этой же газете появился тогда его первый очерк о "Молодой гвардии" - "Бессмертие").
   Работники киностудии имени Горького, решившие создать под руководством кинорежиссера С. А. Герасимова двухсерийный фильм, начали съемки в Краснодоне много позднее - ранней весной 1947 года.
   Перед отъездом в Краснодон творческая группа фильма встречалась с Фадеевым. Я остановлюсь только на том, какие напутствия давал Александр Александрович лично мне.
   - Ты должен поселиться в Краснодоне у Елены Николаевны и у бабушки Веры. Это поможет отождествиться с ролью. Они многое могут рассказать. У них в альбоме есть фотография Елены Николаевны, сделанная в сентябре 1943 года по моему настоянию. Елена Николаевна не хотела фотографироваться. Она передвигалась по дому с большим трудом - или опираясь на самодельные костыли, или с помощью Веры Васильевны. Все-таки удалось ее уговорить. Мы усадили ее на табуретку, прислонили к стенке. Она смотрела в пол, в одну точку, а когда по нашей просьбе пыталась поднять глаза, чтобы глянуть в объектив, у нее кружилась голова. Такой мы ее и сфотографировали... Фотография эта сделана спустя семь месяцев после освобождения города.
   Александр Александрович порылся в столе, протянул мне фотографию.
   - Вот, возьми себе. У меня еще есть.
   Относись к маме Олега и к бабушке с особым вниманием. Это - понастоящему святые женщины!
   В статье М. Волиной "Кого оплакивала мать Кошевого" все выглядит по-иному. Как бы опираясь на постороннее мнение, она сообщает читателю: "Кошевая хорошо жила..." Оскорбительные выпады М. Волиной направлены в адрес не только Елены Николаевны, но также ее сына Олега и, конечно, в адрес писателя А. А. Фадеева (уж если обливать грязью, так всех сразу!) Автор статьи со свойственным ей цинизмом осмеливается предполагать, что Олег Кошевой жив!
   Вот о чем, по ее словам, якобы поведали ей: "В Ровеньках из общей могилы вырыли уже полуразложившиеся трупы расстрелянных немцами людей. Елена Андреевна, она там была, бросилась к мертвому телу седого старика и завопила: "Олежка, Олежка!" Все видят: перед ней старик седой, а она вопит: "Олежка!" Спорить не стали и... похоронили того неизвестного старика во второй раз как Олега Кошевого. Фадеев же на этом основании выдумал, что Олега пытали в ровеньской тюрьме и потому в одну ночь шестнадцатилетний мальчик поседел! Так стал Олег Кошевой главным героем романа.
   Документы доказывают другое.

Олег Кошевой

   Вот что писала в своих воспоминаниях учительница из города Ровеньки Г. П. Воробьева, с которой мне приходилось встречаться. Воспоминания не раз публиковались:
   "Их хоронили в Ровеньках у клуба им. Горького. Пришло очень много людей... В крайнем гробу было тело Олега Кошевого. Крышку гроба приоткрыли до половины и положили на нее фотографию Олега. Помню, лицо мертвого Олега было чистым, волосы темно-русые, на висках седые. Зачесаны они были вверх, и ветер слегка шевелил их. В народе говорили: "Какой еще молодой". Возле гроба сидела на табуретке мать Олега Елена Николаевна. Она не плакала, а только смотрела на него. Женщины говорили: "Вот бедная, уже выплакала все слезы!" Во втором гробу лежала Люба Шевцова..."
   Сестры Иванцовы, Нина и Оля, сопровождавшие Елену Николаевну, подробно рассказали мне, как в Ровеньках на третий день поисков ими были найдены трупы пяти молодогвардейцев. Был глубокий снег, поэтому тела их хорошо сохранились.
   - Он был как живой,- рассказывала подруга Олега Нина Иванцова.- Мне казалось, он вот-вот откроет глаза. Немцы стянули с него все. Он был босой. На нем была рубашка, которую он любил. На рубашке чернели следы пуль... Когда хоронили Олега, его одели в военную гимнастерку. Я упросила Елену Николаевну, чтобы рубашку отдали мне. Я решила сохранить ее как память о любимом человеке. Когда вернулась с фронта, меня атаковали работники музея. Про рубашку им рассказала сестра Оля. Пришлось отдать. Сейчас она хранится как экспонат в музее города Ровеньки, в подвале, где когда-то находилась фашистская тюрьма...
   Недавно мы снимали на киностудии имени Горького большой полнометражный документально-публицистический фильм "По следам "Молодой гвардии" и побывали в городе Ровеньки. Я опять увидел эту изрешеченную пулями рубашку.
   
   ДОКУМЕНТОВ, рассказывающих о том, где и как погиб Олег, немало. В следственных делах о "Молодой гвардии" имеются запротоколированные и подписанные преступниками показания гестаповских офицеров - Гейдемана, Фромме, Гейста, Якоба Шульца, Древитца и других. Всем им во время суда была показана фотография Кошевого, и все они подтвердили, что хорошо помнят этого человека. Преступники сообщили, что Кошевой был расстрелян в Гремучем лесу на окраине города РовеньКи. Приведу высказывания лишь одного гестаповца. Участвовавший в расстреле офицер Древитц заявил на суде: "Расстреляли их по приказу Фромме. Тогда я заметил, что Кошевой оставался еще жив и был только ранен. Я подошел к нему ближе выстрелил ему прямо в голову..."
   Часть этих документов, о которых я веду речь, хранится в краснодонском музее "Молодая гвардия", желающие могут с ними познакомиться. А. А. Фадеев самым тщательным образом знакомился со всеми следственными делами, которые касались "Молодой гвардии". Как во время съемок xудожественного фильма "Молодая гвардия" так и во время недавних съемок документального полнометражного фильма "По следам "Молодой гвардии" приходилось oбстоятельно беседовать с начальником Луганского областного управления КГБ генералом Савелием Ивановичем Косенко, с юристами, осуществлявшими судебные разбирательства во время войны, с работникам Краснодонского музея, неоднократно приходилось встречаться в Москве с генералом Филиппом Денисовичем Бобковым, да и с другими компетентными лицами. Все пришли к единому выводу: Фадеев очень глубоко знал подробности краснодонских событии военных дней.
   А вот Маргарита Волина, не пользуясь ни одним документальным источником, осмеливается убеждать читателя в обратном
    "Образ предателя Стаховича (в жизни Виктор ТретьякОвич) изменениям не подвергался. Но вскоре, очевидно после многочисленных писем и заявлений, Виктор ТретьякОвич был посмертно реабилитирован и награжден посмертно, если не ошибаюсь, орденом Славы. Портрет его появился на стене среди молодогвардейцев в Музее революции. И всем им (кому - всем? - В. И.) стало известно, что комиссаром у них был Виктор ТретьякОвич, а совсем не Олег Кошевой".
   Хотя журналистка и делает оговорку "если не ошибаюсь", ошибается она во многом, а точнее - абсолютно во всем. Во-первых, Виктор Третьякевич был награжден не орденом Славы, а орденом Отечественной войны. Во-вторых, он никогда не был реабилитирован, поскольку никто и никогда его официально предателем не объявлял, только всякие болтуны. Положительные документы о нем часто публиковались в печати. Таким документом, например, является отчет в ЦК ВЛКСМ командира "Молодом гвардии" Ивана Туркенича, который впервые был опубликован еще во время войны в 1943 году в журнале "Смена" (№№ 21 - 22). И, наконец, Третьякевич никогда не был комиссаром. Об этом свидетельствуют показания всех без исключения молодогвардейцев, в том числе и самого командира, который в своем отчете сообщает, что Витя Третьякевич был членом штаба, но никак не комиссаром.
   "Для руководства всей работой,- пишет он,- был избран штаб. Олег Кошевой, душа и вдохновитель всего дела, был назначен комиссаром. Иван Земнухов - ответственным по разведке и конспирации. Третьякевич и Левашов - членами штаба..."
   5 ноября 1988 года газета "Правда" опубликовала беседу с бывшей связной штаба Валерией Борц. Корреспондент газеты задал вопрос: "Но как же все-таки быть со слухами о живом Олеге? Его, мол, видели в прошлом году на могиле матери, а иностранные корреспонденты даже засняли..."
   Ответ: "Этот бред возник после съемок нового художественно-публицистического фильма "По следам фильма "Молодая гвардия", который скоро выйдет на экраны. Так вот, во время съемок этого фильма артист В. Иванов, сыгравший в том памятном каждому советскому кинозрителю герасимовском фильме "Молодая гвардия" роль Олега Кошевого, пришел на могилу мамы Олега и возложил цветы. А в нем-то и узнали "возмужавшего Кошевого", тем более что артист Иванов действительно внешне был похож на Олега. Слухи молниеносно пошли гулять по городам и весям: мол, жив Олег! И, откровенно говоря, это наводит на мысль о том, что кому-то выгодно накалять атмосферу вокруг имени нашего Олега..."
   Не имеет права Волина проводить аналогию между предателем Стаховичем, описанным в романе, и Виктором Третьякевичем, поскольку Фадеев не раз заявлял, что образ предателя Стаховича - собирательный. Некоторые журналисты и литературоведы, собирая слухи, до сих пор пытаются доказать, что был "настоящий" предатель, который предал всю организацию. Между тем одного такого предателя, который всех предал, не существовало. Все гораздо сложнее сложнее. Оккупанты и их приспешники, чувствуя свою близкую гибель, хватали всех подозреваемых, членов их семей и даже соседей и знакомых. Они пускались на провокации, на шантаж, и для того чтобы уяснить, кто вольно, а кто совершенно невольно стал участником этой страшной трагедии, необходимо ознакомиться со множеством томов следственных дел.
   Краснодонцы обращались к писателю с вопросом: почему он не воспользовался в книге именем предателя Почепцова, который первым сообщил в полицию о существовании подпольной организации? Писатель пояснил, что в Краснодоне и в Краснодонском районе проживает не одна семья Почепцовых, и он не хотел порочить их.
   Создав обобщенный образ предателя, А.А. Фадеев сделал, на мой взгляд, гуманный шаг - получил возможность не называть имена и фамилии людей, которые случайно, не по своей воле стали участниками этой страшной трагедии.
   На запрос А. Жданова от 6 марта 1948 года относительно достоверности романа, Фадеев ответил (см. "Ал. Фадеев, "Письма", изд-во "Сов. писатель", 1967 год, 230): Материал этот представляет из себя почти стенографическую запись рассказов всех оставшихся в живых молодогвардейцев, их родителей, учителей, товарищей по школе, свидетелей а также дневники самих участников, фактические документы, многочисленные фото и т.д.
   Я лично был в Краснодоне в сентябре 1943 года и также же лично опросил по меньшей мере около ста человек... Этот материал и лег в основание моего романа.
   Как известно, я не писал истории "Молодой гвардии", а писал художественное произведение, в котором наряду с действительными героями и событиями наличествуют и вымышленные герои и события".
   Опираясь только на слухи, не принимая во внимания высказывания самого писателя, Волина осмеливается давать роману свою оценку, заявляя, что роман "полон развесистой ложью", что он является произведением "скучным,, фальшиво назидательным". Однако сама же сообщает, что, когда она выступала на сцене с отрывками из романа, "в зале слышались рыдания". Это от "скучного, фальшиво назидательного"? Тут, как говорится, "вдова" сама себя высекла!
   Можно было бы привести сотни высоких, самых авторитетных признаний, адресованных Фадеевскому роману. Сошлюсь хотя бы на одно. Парижская газета "Леттр франсез", которая всегда считалась арбитром творчества писателей всего мира, заявила на своих страницах: "Если история одной цивилизации и один из ее величайших моментов должны быть выражены одним только литературным произведением, то в СССР таким произведением вполне может служить "Молодая гвардия" А. Фадеева..."
   
   И ЕЩЕ одно "открытие" журналистки " М. Волиной: как бы опираясь на рассказ А. В. Тюлениной, она сообщает читателям, что спустя три года после освобождения Донбасса от оккупантов Олег Кошевой стал навещать мать и бабушку.
   "Появился в доме Кошевых паренек. Вылитый Олежка, только подрос за три года и потому ростом стал выше. Елену Андреевну зовет мамой, бабку - бабулей. Спросили люди Елену Андреевну, кто ж он такой, на Олега похожий? Она ответила: "Сирота из Одессы. Родителей его немцы замучили, дошел до нас. Не выгонять же! Я его за сына вместо Олега приняла". Люди смеются: "Чего там "вместо Олега", когда он сам и есть Олег". Из Краснодона в поселок Шахтный прибыла комиссия поглядеть: кто у Кошевой вместо сына живет? А его уже нет. "Где ж он?" - спрашивают. Елена Андреевна отвечает: "Прогнали. Хулиган оказался. Дерзкий. Отказали мы ему от дома. Ушел..."
   М. Волина далее подробно описывает настроение Александры Васильевны Тюлениной: "Негодовала она на Кошевую, отрекшуюся от живого сына ради мертвого героя. И вновь и вновь осыпала бранью Фадеева. Все, дескать, по его милости..."
   Определенно констатируя, что Олег спустя три года мог быть жив, М. Волина относительно Олега Кошевого делает в конце статьи зловещее по своей сути заключение: "Его воскрешение было неуместным. И мне думается, его поспешили убрать, как умели мы убирать всякие досадные помехи, мешающие расцветать нашей всесильной лжи".
   Я могу только с сожалением дополнить, что слухи "о живом Олеге" начали распространяться за рубежом давно, сразу после выхода фильма "Молодая гвардия", имевшего успех на мировом экране. Видимо, кто-то был заинтересован в распространении таких слухов!
   Вспоминаю неприятный случай, когда в 1950 году меня вызвали в КГБ на площадь Дзержинского. Сотрудник комитета показал мне фотографию, прикрыв ее ладонью до половины, и спросил, действительно это я или нет. Я ответил утвердительно. Он отдернул руку, и меня пронзил страх - на фотографии я был одет в военную форму бундесверовского офицера. Вероятно, я так изменился в лице, что чекист, испугавшись, поднес к моим губам стакан с водой. А впоследствии я видел не один такой искусно выполненный фотографический камуфляж, где меня изображали или рядом с Еленой Николаевной, или в окружении но выполненный фотографический камуфляж, где меня изображали или рядом с Еленой Николаевной, или в окружении незнакомых людей, и всякий раз на этих "фотографиях" я был одет в фашистскую форму. Характерно и то, о чем поведала корреспонденту газеты "Правда" Валерия Борц. Осмеливаюсь предполагать, что кощунственные слухи о том, что Олег жив, что он перешел служить на сторону гитлеровцев, в немалой степени возникли из-за того, что я ежегодно навещал семью Кошевых и по-прежнему часто бываю в Краснодоне...
   Чем ярче, сильнее художественное произведение, тем больше ходит слухов о его героях. Слухи ходят не только о "Молодой гвардии", но и о "Тихом Доне", и о романе Н. Островского "Как закалялась сталь". Однако журналистка М. Волина делает другие выводы:
   "Самоубийством Александр Александрович искупил многие свои грехи. Но все же мне думается неправомерным, что Центральный дом литератора до сих пор носит его имя..."
   И невдомек журналистке, что представители нашей литературы, назвав Центральный дом литератора именем А. Фадеева, отдали ему дань не только как большому мастеру художественной прозы, но и как высоконравственному человеку, который, вступая в острые конфликты с тогдашними руководителями, обращаясь с жалобами к Сталину, сумел отвести беду от многих собратьев по перу. Сотни писем были им написаны в разные инстанции в защиту товарищей, и каждое письмо - переживание. Эти письма навсегда останутся свидетелями его душевной доброты, его искреннего желания помочь ближнему. Не каждый был способен в то время на такое!
   Вспоминается день прощания с А. А. Фадеевым. После похорон на Новодевичьем кладбище родные и близкие поехали на квартиру покойного на поминки. Часть собратьев по перу решили устроить поминки в ресторане Союза писателей. Среди них очутился и я. Сидевший справа от меня Н. С. Тихонов плакал, как ребенок. Говорил он примерно следующее:
   - Всё! Теперь некому будет защитить честных русских сочинителей... Саша спас от роковой беды Анну Ахматову, вызволил из тюрьмы ее сына Леву Гумилева, осмеливался помогать Марише Цветаевой, защитил Ольгу Берггольц... Кто еще способен на такое? В трудную минуту он поддержал Юрия Германа и Мишу Зощенко. Последнее время он отдавал все силы, чтобы оградить от нападок Борю Пастернака. А теперь всё! Помяните мое слово, Бориса или посадят, или запретят печатать, и никто не в силах будет помочь ему...
   Сидевшие рядом С. Н. Преображенский и К. А. Федин сдерживали Николая Семеновича:
   - Коля, возьми себя в руки. Здесь стены слышат...
   Слова Николая Семеновича оказались пророческими. Через два года после смерти А. А. Фадеева Пастернак по воле Хрущева был исключен из Союза писателей.
   Активная переписка А. А. Фадеева с Теодором Драйзером, Элтоном Синклером, Гербертом Уэллсом, Фредериком Жолио-Кюри, высокие отзывы о нем многих выдающихся авторитетов позволяют считать его писателем с мировым именем. По-моему, это особенно важно напомнить именно сейчас - ведь завтра исполняется 90 лет со дня рождения Александра Александровича. И я не могу принять уничижительных обвинений в адрес одной из лучших его книг. Ведь роман "Молодая гвардия" изучается во многих колледжах за рубежом. На Западе ему придается новое особое звучание. Такой новый подход к роману, например, был предложен недавно профессором из ФРГ Фэри фон Лилиенфельд. Она пишет:
   "В "Молодой гвардии" Фадеев наследует лучшие духовные традиции, даже те, что проповедовались религией. На борьбу с фашизмом его молодых героев позвали сострадание, самопожертвование, чувство подвига ради жизни и добра!"
   
   СЧИТАЮ, что явно криминальное отношение к Фадееву и его роману со стороны некоторых журналистов должно быть предано общественному осуждению. Дезинформацию в печати молодежь принимает за чистую монету и моментально реагирует. Иногда просто дико реагирует! Так, через несколько дней после публикации в "Курантах" статьи "Кого оплакивала мать Кошевого" в городе Луганске распоясавшиеся хулиганы сбросили с постаментов бюсты героев-молодогвардейцев...
   Я пробыл на фронте с февраля 1942 года до самого конца войны. Служил в разведке. Был трижды ранен. Являюсь инвалидом Отечественной войны 2-й группы. И знаю, что далеко не все одинаково переживали войну. Были на фронте и дезертиры, и "самострелы", и предатели. Фадеев никогда не забывал об этом! А мы забываем... Во всех странах есть Братские кладбища, где совершаются захоронения воинов. Сам видел! Такие кладбища воинов, боровшихся за интересы своих государств, существуют в Америке, в Германии, в Японии... Там ежегодно отмечают День святого поминовения, люди приносят на могилы цветы, читают молитвы... У нас нет такого Дня поминовения. У нас проявляется тенденция переворачивать могильные плиты, как это делает журналистка М. Волина. А мертвые ничего не могут сказать в свою защиту!.. Это должны сделать живые.
   Когда-то было модно разрушать храмы, теперь - памятники. А вот со строительством у нас очень плохо, особенно с нравственно-духовным! И чтобы оно далее не ухудшалось еще больше, необходимо помнить библейскую заповедь: "Не лжесвидетельствуй!" Известно, что на лжесвидетельствах общество не может существовать - оно гибнет...
   
    Владимир Иванов
   Артист, лауреат Государственной премии. г. Москва.
    "Правда" 12 декабря 1991 года.