А.Г. Никитенко
"Не ошибиться бы ещё раз"

    Откровенно говоря, наша газета не намечала так скоро возвращаться к теме "Молодой гвардии". И после публикации материалов "По поводу "белых пятен" в истории "Молодой гвардии" 3 ноября редакцией было принято решение вернуться к этой теме только после выводов комиссии, созданной в Луганске. Но:
    Трудно удержаться на этой позиции, когда вдруг читаешь в центральной уважаемой прессе самую бессовестную ложь. Только поэтому мы вновь предоставили слово директору музея "Молодая гвардия" А.Г. Никитенко.
   
    В последнее время в советской печати появилось много новых публикаций о так называемых проблемных моментов в истории "Молодой гвардии". Вызывая огромный читательский интерес, они вновь поднимают вопросы о том, кто же все-таки был комиссаром краснодонского подполья: Олег Кошевой или Виктор Третьякевич, о последних днях жизни Олега Кошевого, о персонажах романа Александра Фадеева "Молодая гвардия" Занаиде Выриковой и Ольге Лядской и их дальнейшей судьбе, и некоторые другие. Вопросы, несомненно, заслуживают пристального внимания, ибо ещё несколько лет назад они находились под своеобразным табу. Как уже сообщалось в печати, для этого в Луганске и создана комиссия, которая приступила к изучению архивных материалов. После завершения работы выводы этой комиссии будут опубликованы в центральной и местной прессе.
    Но настораживает совершенно другое. Некоторые из уже опубликованных корреспонденций не только не проливают свет на "белые пятна" в истории краснодонского подполья, но, наоборот, грубо, бесцеремонно, бестактно, с явной целью подогреть нездоровый интерес обывателя, искажают истину. Невооруженным глазом просматривается и явное стремление не ради правды, а в угоду личным амбициям оказать давление на общественное мнение. Не хочу всех огульно обвинять в предвзятости, ибо уверен, что некоторые из авторов этих материалов, не владея и минимумом того, что сегодня уже хорошо известно и не вызывает сомнений, впадают в заблуждение, однобоко, тенденциозно освещая факты. Бог им судья, хотя оправдывать их не собираюсь. На первом заседании комиссии, о которой я писал выше, было принято решение до её выводов прекратить публикации по изучаемым вопросам в печати, дабы потом не обвинять друг друга в умышленном давлении на комиссию и на общественное мнение в лице советских читателей. Не буду нарушать это решение и анализировать все "за" и "против" в уже увидевших свет публикациях. Но один пример легковесного обращения с фактами хочу все же привести.
    Недавно на страницах печати промелькнуло сообщение, обвинившее ныне покойную Елену Николаевну Кошевую в том, что в своей книге "Повесть о сыне" она, якобы, со злым умыслом, написала следующее: "После Нового года мой муж тяжело заболел. Его отвезли в Киев, в больницу, и больше домой он уже не вернулся:" С какой же яростью сегодня обрушились на неё некоторые журналисты и исследователи, обвиняя в преднамеренной лжи. Ведь родной отец Олега, Василий Федорович Кошевой, умер уже в наше время. Но как просто было выяснить, что мать Олега писала о своем втором (!) муже, с которым они поженились в 1935 году и который действительно в 1940 году умер в Киеве.
    Хотя ради справедливости следует подчеркнуть, что в "Повести о сыне" есть вымышленные матерью детали биографии Олега. Не хочу и не буду строго судить её за это. Ведь автор книги - не профессиональный исследователь, не историк, не журналист, а мать. Думаю, этим все сказано, хотя определённую путаницу в биографию Кошевого эта повесть вносит. Никого не оправдывая, повторю, что от такого рода ошибок никто не застрахован.
    Но, пожалуй, пальму первенства среди всех публикаций о "Молодой гвардии", искажающих факты, можно отдать уважаемому многими советскими читателями журналу "Огонёк" опубликовавшему в N44 за октябрь Надежды Ажгихиной "Заложники легенды".
    Речь, в основном, идет опять же о тех проблемах в истории краснодонского подполья, которые сейчас изучаются. Это прерогатива комиссии. Но об одном абзаце следует сказать особенно. Чтобы читателю было понятно, процитирую его: ": - единственная из родителей награжденная орденом, служившим верным трамплином для всех местных руководителей, Елена Николаевна Кошевая, умирала в неотопленной квартире, рядом с парализованной матерью, и никому из правофланговых комсомольцев и экскурсантам, внимающих рассказу матери, растившей героя, не пришло в голову поинтересоваться, не надо ли принести дров или ведро воды:"
    Казалось бы, на фоне всего трагедийного материала факт сам по себе не заслуживает особого внимания. Мало ли у нас черствых людей?! Хотя он (если бы это было на самом деле) хорошо вписался бы в драматическую атмосферу всего очерка. Но давайте пристальнее взглянем в эти строки. Ведь если даже в такой ситуации (умирает человек) от неё отвернулись все "правофланговые комсомольцы и экскурсанты", то можно ли ожидать от них помощи в других вопросах? Это уже, простите, не ошибка, а позиция автора, продиктованная личными симпатиями или антипатиями, но ни в коем случае не справедливостью.
    И все же, какими данными пользовалась автор, когда писала эти строки? О какой нетопленной комнате может идти речь, если Елена Николаевна умерла в городской больнице 27 июня 1987 года, по-донбасски жарким летним днем? При чем здесь ее парализованная мать, которая ушла из жизни десятью годами раньше, в 1977 году? На кого рассчитана эта сентиментальная ложь? Долгое время Елена Николаевна жила в благоустроенной трехкомнатной квартире на втором этаже дома в центре Краснодона, кстати, с водяным отоплением. Зачем же ей были нужны дрова или ведро воды? Не знаю, смеяться от этой глупости или плакать? В последние месяцы жизни из квартиры Елены Николаевны практически не уходили врачи. Хоронил её весь Краснодон с большими почестями. Нам ли, краснодонцам, об этом не знать!
    Многое, очень многое в этом материале вызывает, мягко говоря, удивление. Когда читаешь, невольно создается впечатление, что Н. Ажгихина ехала в Краснодон с уже готовой концепцией этого материала, чтобы только наполнить его негативными фактами. Маловато их, не беда, возьмем с потолка. Да так торопилась, что не удосужилась даже выяснить, в какое время года умерла Е.Н. Кошевая.
    Есть к автору и другие вопросы. Почему подруга молодогвардейца Анатолия Ковалёва Антонина Герасимовна Титова стала Антониной Захаровной Поповой? О какой соседней деревне, где, якобы, прожил несколько дней бежавший перед расстрелом Ковалев, или соседнем селе, где жил с новой семьей отец Олега Кошевого, идет речь? О какой "подлинной истории войны в Краснодоне" для нового музея могут рассказать участники видеофильма, имеющие к подполью весьма косвенное отношение, в том числе и Занаида Алексеевна Вырикова, которая во время оккупации, говоря ее же словами: - "Дома сидела тихо, как мышь, на улицу боялась показаться. О подпольной организации никто ничего не знал:"? Почему на одном из фотоснимков, помещенных в журнале, молодогвардеец А.Лопухов вдруг назван А. (?) Левашовым? И еще очень многие почему, которых по причине, сказанной выше, я не буду сегодня касаться. И уж совсем непонятны строки о закрытых архивах, где хранятся многие свидетельства, говорящие "совсем иное, чем стенды".
    Говорю ещё раз: я двумя руками за восстановление исторической справедливости в отношении тех, о ком мы упорно умалчивали только потому, что они никак не "вписывались" в рамки нашей пресловутой идеологии. И если это не эмоции, не дань моде, не стремление вопреки правде удовлетворить свои честолюбивые амбиции - пусть все станет на свои места и незаслуженно забытые или, более того, преднамеренно оклеветанные справедливо и навсегда займут свое почетное место в нашей истории. Но в этих вопросах необходима предельная осторожность. Вспомните, сколько уже раз белое у нас становилось черным и наоборот. Не ошибиться бы ещё раз.
    Очень, по-моему, точной является концовка очерка "Заложники легенды": "Они, эти лица, не дают мне покоя. И все кажется, что я сама тоже перед ними виновата, хотя я не знаю, в чем".
    Теперь-то, уважаемая Н. Ажгихина, надеюсь, Вы поняли в чем Ваша вина?