|
"О Евгении Никонове"
Биография
Родился в с. Васильевка Ставропольского
района Куйбышевской области в 1920 г. в семье крестьянина. В ВМФ с 1939 г.
Звание Героя Советского Союза присвоено 3 сентября 1957 г. Награжден
орденами Ленина, Отечественной войны 1 степени.
Родителей Евгений не помнил. Они умерли,
когда ему было полтора года. Вместе с братом и сестрой воспитывался у
тетки. Потом семья переехала в Горький. Там Евгений окончил ФЗУ, работал
токарем на Горьковском автомобильном заводе, вступил в комсомол. Однажды
он узнал о том, что объявлен комсомольский набор во флот. Евгений сразу же
принёс в райвоенкомат заявление: "Имея желание служить в Военно-морском
флоте и защищать свободу, завоеванную в революции и гражданской войне
нашими отцами и старшими братьями, я прошу направить меня в ряды
Военно-морского флота СССР". Просьба его была удовлетворена. Их, парней с
Волги, только что одевших краснофлотские бескозырки, в учебном отряде было
человек двенадцать. они осваивали азы флотской службы, делились радостями
и неудачами. Евгений с упорством изучал военное дело. Как-то завязался
спор о чести солдата, о верности воинскому долгу. Руководителю группы
захотелось узнать мнение матросов о том, как бы каждый из них поступил,
окажись он в самой трудной боевой обстановке.
Никонов поднял руку: "Мне кажется, что никто
из нас никогда не дрогнет перед врагом, - сказал он твердо. - Что касается
меня, то не пожалею своей жизни и крови для Родины".
Он говорил от чистого сердца. После учебного отряда
Никонова направили торпедным электриком на лидер эскадренных миноносцев
"Минск". В учебных походах зрело мастерство. Вручая минно-торпедной боевой
части переходящее Красное знамя, командир корабля в числе лучших матросов
назвал Евгения Никонова.
В августе 1941 г. превосходящие силы
противника, не считаясь с потерями, рвались к Таллину. На подступах к
городу завязались кровопролитные бои.
На корабле стало известно, что для защиты
Таллина с суши формируется сводный отряд моряков. Евгений Никонов первым
пришел к командиру корабля с просьбой послать его на берег. Командир
ответил: "Разрешаю". На другой день Никонов уже был в сводном отряде
моряков. У небольшого поселка Кейла на подступах к Таллину балтийцы
вступили в бой с противником. Мужественно дрались моряки. Увлекшись боем,
никто не заметил, как в тыл отряда просочилась группа немецких
автоматчиков. Перевязывая руку раненого бойца, Никонов увидел в
придорожных кустах грязно - зеленые мундиры. Это подкрадывался враг.
Никонов сообщил о грозившей опасности командиру и по его приказу с
несколькими матросами бросился на автоматчиков. Враг был разгромлен.
Однако силы были неравными. По приказу командира отряд оставил поселок и
отошел к хутору Харку. Немцы непрестанно атаковали. Ценой огромных потерь
им удалось захватить хутор и перерезать шоссейную дорогу на Таллин.
Но дальше продвинуться немецкая пехота не
могла. В густом бору, окружавшем хутор, прочно удерживал рубеж обороны
сводный отряд моряков. Немцы снова начали атаку. Навстречу врагу лавиной
поднялись балтийцы. В первой цепи контратакующих шел Евгений Никонов.
Когда вражеская атака была отбита, командир отряда, обходя позицию, увидел
сидевшего у камня матроса. Он был бледен, тяжело дышал. "Никонов, что с
вами?"-"Немного ранило, но это ничего, я могу сражаться". - "Нужно в
госпиталь". -"Прошу не отправлять. У меня еще есть силы", - тихо, но
твердо проговорил Никонов. Командир не смог отказать матросу. Вечером на
хуторе, занятом противником, было заметно большое оживление. В наступившей
темноте ясно слышался гул танковых моторов, доносились приглушенные слова
команды. Командир решил разведать силы и замысел врага. В состав
разведгруппы было выделено три матроса с Никоновым во главе. Выслушав
указания и, уточнив сигналы, разведчики вышли из леса и поползли по канаве
в направлении хутора. В отряде никто из бойцов, несмотря на усталость, не
спал. Моряки готовились к удару по врагу, ждали донесения разведки. В
расположении противника наступила тишина, заглох шум моторов, и
прекратилось движение. Лишь изредка в небо взлетали ракеты. Переходя от
одной группы моряков к другой, политрук поглядывал на часы: "Прошло три
часа. Пора бы вернуться разведчикам". Наблюдатели напряженно всматривались
в лежавший впереди хутор. Неожиданно на немецкой позиции раздались
винтовочные выстрелы, разрывы гранат, затрещали автоматы, и вскоре снова
стало тихо. Политрук и лежавшие с ним наблюдатели вскочили и изготовились
к бою. Все подумали, что с боем отходят наши разведчики.
Медленно и томительно тянулось время,
близился рассвет. На хуторе, затянутом пеленой тумана, было тихо. Вдруг
раздался приглушенный крик. Никто не успел разобрать слов, но крик
повторился еще. Бойцы услышали: "Товарищи, отомстите!" Эти слова как
призыв всколыхнули моряков. Все схватились за оружие. По цепи пронесся
приказ командира: "Приготовиться к атаке! За Родину!". Стремительным
штыковым ударом моряки смяли фашистов и заняли хутор. Мужественные, не
знающие страха бойцы содрогнулись при виде картины, открывшейся им на
окраине хутора. К стволу дерева, под которым догорал костер, обрывками
телефонного кабеля был привязан человек в обгоревшей и окровавленной
тельняшке. Его обуглившееся местами тело было изрезано ножами. В траве у
костра лежала бескозырка с золотым тиснением на ленте. "Никонов", -
вырвалось у бойцов. Обнажив головы, моряки смотрели на безжизненное тело
своего боевого товарища. И страшен был их молчаливый гнев. Моряки бережно
сняли тело героя. Над его могилой они поклялись беспощадно истреблять
фашистскую нечисть. Захваченные на хуторе пленные рассказали подробности
подвига и гибели Евгения Никонова. Выполнив задание командира и собрав
нужные сведения, разведчики возвращались в отряд, но были обнаружены
вражеским дозором. Стойко и храбро сражались моряки, двоих поразили
вражеские пули. Евгений Никонов остался один. Перебегая от укрытия к
укрытию, он метко отстреливался. Осколком вражеской гранаты балтиец был
ранен и потерял сознание. Когда Никонова привели в чувство, гитлеровский
офицер приступил к допросу: он хотел получить от разведчика сведения о
численности морского отряда, о частях, защищающих Таллин, о том, где
проходит линия наших укреплений. Стиснув зубы, Никонов молчал. Офицер
повторял вопросы, добавив, что если моряк будет говорить откровенно, то
ему сохранят жизнь. Никонов презрительно усмехнулся: "Жизнь? На что мне
жизнь без чести, без доброго имени, жизнь изменника Родины". Его начали
жестоко избивать, Никонов молчал. Гитлеровцы кололи его тело ножами,
вырывали волосы, жгли лицо горящими сигаретами, но никакие пытки не
сломили железную волю бойца. Ни слова не проронил моряк. Взбешенный
упорством Никонова фашистский офицер приказал сжечь матроса живьем.
Евгения привязали к дереву и под ногами разожгли огонь. Как порох вспыхнул
сухой хворост, облитый бензином. Удушливый дым потянулся к небу, языки
пламени лизнули балтийца, но он по-прежнему молчал, оставаясь верным
священной воинской клятве. О чем думал Евгений Никонов в эти последние
минуты своей жизни, никто не знает. Теряя сознание, он крикнул: "Товарищи,
отомстите!"
Никонову шел 21-й год, когда оборвалась его
жизнь. Память о нем живет и будет жить в сердцах людей. Евгению
Александровичу Никонову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
После его героической гибели командующий Краснознаменным Балтийским флотом
издал приказ, увековечивающий память мужественного моряка. В приказе
говорится: "Для увековечения памяти героя-балтийца:
-
первому торпедному аппарату ЛД присвоить имя Евгения
Никонова;
-
на первом торпедном аппарате установить мемориальную
доску с описанием подвига товарища Никонова;
-
внести навечно в списки экипажа корабля торпедного
электрика Е.А. Никонова"
Имя Никонова стоит в славном ряду
бессмертных героев Великой Отечественной войны. Его именем в г. Тольятти
названа улица. На площади Свободы установлен обелиск. Седые воды Балтики и
спокойной Волги бороздят суда, носящие имя Никонова. Школа в с. Васильевка
носит имя своего земляка.
2 марта 1992г. прах Никонова Евгения
Александровича был перезахоронен на его родине в Васильевке.
Источник материала:
http://www.citytlt.ru/podrazd/archive/book/
Ноша бессмертия
 Говорят, своя ноша не тянет. Это при жизни -
когда каждый несет свой крест, втайне надеясь, что когда-то за все
воздается. Проще говоря, помышляя о бессмертии. Но в безбожном мире
бессмертием одного почему-то распоряжаются совсем другие, часто совершенно
посторонние люди. А бережно хранить чужое мы не приучены. Вот так и с
нашим героем-земляком уроженцем села Васильевка Евгением Никоновым,
принявшим мученическую смерть в августе 1941 года. И смертью своей, как
десятилетиями объясняли советским пионерам, навеки обессмертившим свое
имя. Это правда. Но есть и другая, горькая сторона этой правды: тянет
теперь такого "социального заказа" - чтить и помнить героев. Вот почему
незавидна, тягостна ноша бессмертия...
Из наградного листа на торпедного электрика
лидера "Минск" Евгения Никонова (копии хранятся в городском Краеведческом
музее и лицее № 19) - краткое изложение личного боевого подвига:
"В августе 1941 года, в период ожесточенных боев
с немецкими захватчиками за столицу советской Эстонии город Таллин, матрос
Никонов добровольцем ушел на сухопутный фронт. Действуя в составе сводного
отряда моряков Краснознаменного Балтийского флота, проявил себя умелым и
храбрым разведчиком. 19 августа 1941 года, когда бои разгорелись на
ближних подступах к городу, Никонов, несмотря на ранение, отказался уйти в
госпиталь и возглавил группу разведчиков, которой было поручено разведать
силы и намерения противника в районе хутора Харку волости Кейла. Из
показаний очевидцев (бойцов сводного отряда - краснофлотцев Корнеева и
Сумочкина политрука этого же отряда Шевченко) и допроса захваченных
впоследствии пленных установлено, что, выполнив задание, собрав нужные
сведения, глубокой ночью Никонов возвращался в отряд, но был обнаружен
немцами и тяжело ранен. Истекающего кровью, в бессознательном состоянии
его захватили фашисты. Они привели Никонова в чувство и стали выпытывать
сведения о численности и расположении советских войск. Никонов молчал. Его
зверски били, кололи штыками, но он молчал. Обозленные стойкостью
советского моряка, фашисты привязали Никонова к дереву и разожгли под ним
костер. Но и эта чудовищная пытка не сломила мужества патриота. Он не
сказал врагу ни слова и только перед смертью крикнул: "Товарищи,
отомстите!" Его крик был услышан бойцами отряда, которые бросились в атаку
и выбили немцев из хутора. На окраине хутора под догоравшим деревом они
обнаружили обугленный труп Никонова, изрезанный штыками, с выколотыми
глазами.
Комсомолец Евгений Никонов до конца остался верен
советской родине, военной присяге. Своей геройской смертью он сорвал план
немцев по внезапному разгрому отряда и захвату Таллина. Его подвиг -
образец воинской доблести, мужества, бесстрашия"...
Хроника признания
Этот документ появился в мае 1951 года - через 10
лет после гибели Никонова. А звание Героя Советского Союза ему присвоили в
сентябре 1957 года. Почему так долго? Почему на признание
потребовалось столько времени? Потому что - война...
И вообще - то, что его имя не затерялось в
бесчисленных списках погибших смертью храбрых или пропавших без вести,
можно объяснить только чудом. Все по той же причине: шла война. Известно,
что политрук Григорий Шевченко, бросившийся на зов Никонова вместе со
своим отрядом (нет, не зря их называли "черная смерть"), без труда опознал
Евгения в обезображенном краснофлотце. Но в том же бою он сам был тяжело
ранен в ногу, перенес ампутацию, долго скитался по госпиталям. Донесение о
подвиге торпедного электрика с лидера "Минск", отправленное политруком
из-под блокадного Ленинграда, погибло в море. Но еще в 1941 году наши
боевые корабли обошла нарисованная фронтовым корреспондентом "безымянная"
листовка с изображением казни неизвестного матроса - "Запомни и отомсти!"
И лишь весной 1943 года, когда она попала в руки Шевченко, весь Балтийский
флот из своей газеты узнал имя героя.
В новом издании плаката Политуправления
Краснознаменного Балтфлота более подробно, в холодящих душу деталях
описано все, что случилось на хуторе Харку. Здесь же отмечено и первое
посмертное признание: "В память о погибшем герое-балтийце присвоить
первому торпедному аппарату лидера "Минск" имя Евгения Никонова... внести
навечно в списки экипажа корабля имя торпедного электрика Никонова".
Мало того: трагедия, звавшая к мести, стала
достоянием не только балтийцев. Тогда же, в 1943-м, минный тральщик,
носящий имя Никонова, появился на Северном флоте. Имя матроса золотом
высекли на стене в Военно-морском музее в Санкт-Петербурге. А уже после
войны присвоили нескольким мирным судам - морскому теплоходу и волжскому
нефтетанкеру в том числе. Наконец, пришло время "сойти на берег": в 50-е
годы имя Никонова начали присваивать городским улицам, школам, пионерским
лагерям. В том числе - и прежде всего - в Таллине, где еще с довоенных
времен находилась главная база Балтфлота. 19 марта 1951 года горисполком
Таллина принял решение переименовать одну из старых улиц города - Соо.
Этим же постановлением было удовлетворено ходатайство командования
Балтийского флота - отвести в районе парка Кадриорг место для сооружения
памятника Никонову. Вскоре останки Никонова, покоившиеся на хуторе Харку,
торжественно, со всеми почестями были перезахоронены в живописнейшем месте
таллинского парка, на горе Маарьямаа. Над могилой воздвигли памятник в
рост: в плащ-палатке, с автоматом и биноклем в руках. Туда же перевезли
обожженный, казавшийся безжизненным вяз, на котором сожгли Никонова.
Существует легенда, что таллинским школьникам, взявшим шефство над
могилой, со временем даже удалось оживить умерщвленное огнем дерево...
 Эстафету увековечения приняли и
места, в которых рос Евгений, - появились улицы Никонова в Васильевке и
Горьком. И конечно, в Тольятти: в честь 40-летия ВЛКСМ решением
Ставропольского исполкома от 13 ноября 1958 года улица Флотская в поселке
Шлюзовом была переименована в улицу Никонова. Одновременно появились улицы
Носова (бывшая Речная) и Жилина
(бывшая Клиническая).
Наверное, последним, пусть и косвенным,
признанием величия подвига нашего земляка можно считать эпизод, связанный
с приездом сюда Хрущева. Как известно, в августе 1958 года он почтил и
наградил строителей Куйбышевской ГЭС, а заодно посетил колхозы-миллионеры.
Так вот, в Васильевке Никита Сергеевич держал речь с самого высокого
крыльца села - отчего дома Никоновых. Не потому, что дом героя (генсек мог
об этом и не знать) - а потому, что, несмотря на возраст, был дом в то
время самым добротным. Не зря местные власти хотели когда-то сделать в нем
музей.
А что теперь? Дом просто-напросто заброшен. Не
уберегли и богатейшую экспозицию музея Никонова в васильевской школе. Ни
музея, ни дома.
Енюшка, Енька
Как вспоминает ныне 90-летняя двоюродная сестра
Никонова Вера Николаевна Доронина, за этот дом их с Женей деда Фрола
Сорокина секли нещадно. За то, что лес воровал для дома родителям Енюшки -
Алесандру Федоровичу и Ксении Фроловне. А ведь сначала не давал издавна
"путанный с землей", зажиточный Фрол отцовского благословения на брак
дочери с бедным санчелеевским парнем. Та настояла, заявив, что никто
другой ей не нужен, хоть даже в монашки пойдет. Сердце старика дрогнуло,
когда застали их горько плачущими за сараем. "Хорошая пара была, -
вспоминает Доронина, растившая Евгения. - Только того не было, что у
дедушки Фрола, - бедность у них была. А потом уже дедушка смирился.
Построил он им дом из казенного леса - порку вытерпел, но зато какой дом!
Дал им овец и корову. Да так дружно жили..."
Говорят, четверых родили Никоновы. Анна с 1912
года, Виктор с 1915-го, Евгений с 1920-го. В голодном 1922-м умерла мать.
Затем грудной Толик - на руках у сердобольной соседки, взявшейся его
выхаживать. В тот же год похоронили отца. Енюшке тогда и двух лет не
было.
- Остались сиротами, - рассказывает Вера Николаевна. -
Около них тетка Матрена Кривая жила, соседка, избенка у нее была
плохонькая - так когда мать-то у них умерла, она перешла к ним жить.
Евгения она-то и вынянчила. Их готов был мой отец взять к нам, но не
хотели они из дома своего уходить. А потом им опекуна дали, отцова
двоюродного брата, дядю Николая. Он их воспитывал, не обижал. А Анна пошла
в работники к дальним кумовьям и вкалывала не покладая рук. Что заработает
- в дом. Евгений хорошей жизни не видел. Да и все мы... Но какие мы
дружные с ними были - сестры родные так не живут! Они сироты и я. Так
заодно и тыкались, как все равно слепые курицы.
Помнит сестра, как болел Енюшка оспой - поэтому и
рябой стал. Одноклассницы Никонова рассказывали, каким пришел он после
болезни в первый класс васильевской школы, разместившейся в доме Василия
Маркушина. Среднего роста, беловатый, курносый, В полушубке со взрослого
плеча, шапке-ушанке и резиновых калошах. С самодельной сумкой из фанеры, В
школе его не обижали. "Вскоре мы все поняли, что он способный, хороший
мальчик, вежливый, аккуратный. Женя был скромным и в то же время
общительным, затейником. Он никогда не задирался, никому не грубил. Его
отличало прекрасное человеческое качество: он мало говорил, но за все
брался с охотой и всегда доводил дело до конца".
В 1932 году обе семьи переехали в Нижний
Новгород: в деревне голодно, а там строился автозавод. Да вовремя уехали:
опекун остался и вскоре умер от голода. В Нижнем поселили их в новом
бараке на улице Альпинистов {ныне улица Никонова). Анна устроилась
уборщицей в фотографию. Здоровый, крепкий Виктор - на лесопилку, ворочать
бревна - там и надорвался. А Женя закончил семилетку в 68-й школе им.
Горького и поступил учеником токаря на номерной, 92-й завод. В армию
призывался, уже работая токарем.
Прошу зачислить
В музее тольяттинского лицея № 19 сохранились
воспоминания тех, кто знал Женю Никонова в ту, "горьковскую" пору.
Из записи разговора с Серафимой Ивановной
Завьяловой: "Женя прибыл в нашу школу из деревни. Он был высокого роста,
волосы белокурые. Звали его в классе просто Никон. Прозвище встречал Женя
спокойно, и мы, девочки, считали, что это его имя".
"Я был моложе Евгения на пять лет, поэтому не был
его близким товарищем, - рассказывал Василий Иванович Климочкин. - Но мы
жили в одном бараке. Евгений остался в моей памяти как очень хороший
товарищ: он никогда не обижал маленьких. Он жил с сестрой и братом, сам
стирал и гладил на себя, всегда был очень аккуратным. В игре в городки
всегда выделялся сильным ударом. После удара Еньки (так звали Евгения
друзья и уличные мальчишки) приходилось бежать далеко. Однажды ребята
достали двухпудовую гирю и стали искать того, кто мог бы ее поднять. Женя
поднял гирю сначала руками, потом зубами и завоевал среди ребят звание
сильного мальчишки".А вот что говорил о Никонове его лучший друг Сергей
Жаворонков: "Женя учился лучше меня и часто помогал мне по алгебре. Среди
других учеников он отличался тем, что очень много читал. Очень любил
историю. Был инициатором создания драмкружка при жил управлении; выступали
в бараке с постановками из крестьянской жизни. Женя очень любил спорт.
Часто уезжали за Волгу. Он очень хорошо плавал: прыгал с парома на
середине Волги и доплывал до пляжа. И очень хотел, чтобы я тоже научился.
И вот однажды я попал в такой водоворот, что начал тонуть, а Женя меня
спас. Жизнью я обязан ему..."
Из заявления Евгения Никонова в Кагановический райком
комсомола Горького: "Имея желание служить в Военно-морском Красном флоте,
защищать свободу, завоеванную в революцию 1917 года и Гражданскую войну
нашими отцами и старшими братьями, я прошу районный комитет комсомола
зачислить меня в ряды Военноморского флота СССР".
Из послужной карточки: "Зачислен на военную службу,
протокол № 14 от 11 ноября 1939 года. Артиллерийский электрик.
Комсомольский набор 1939 года. Прибыл в школу оружия Краснознаменного
Балтийского Флота 23 ноября 1939 года".
-
Он пришел, как все, - вспоминал в начале 70-х командир
учебного отряда Виктор Никитич Левченко, выступая перед мальчишками из
тольяттинского КЮМа имени Никонова. - Единственное, чем он выделялся, -
тем, что умел трудиться...
На лидер "Минск" торпедного электрика Никонова списали
21 декабря 1940 года. За полгода до начала великой и неизбежной войны. Во
время Финской кампании Евгений писал из Кронштадта Сергею Жаворонкову: "Не
пришлось мне воевать, но думаю, что могу пригодиться и я..."
Хроника забвения
Он пригодился, в этом нет никаких сомнений. Всяк
по-своему пригодился. "Его товарищам повезло больше, наверное, потому что
они сразу были убиты и не перенесли таких чудовищных мучений, которые
превратили Никонова в героя, - полагает Надежда Нефедовна Невпряго, завуч
лицея № 19, уже много лет оберегающая школьный музей. - А ведь все мы не
знаем, герои мы или не герои, не знаем, как поведем себя в экстремальной
ситуации, насколько хватит наших нравственных сил - быть человеком до
конца своей жизни..."
Все верно. Потому-то и внемлем описаниям чужих подвигов.
Вот только одни "летописцы" при этом строго следуют документам, а другие
предпочитают заниматься мифотворчеством, так почитаемым во времена жесткой
советской цензуры. И не жалеют трафаретных слов. Так и с Никоновым.
Существует по меньшей мере с десяток версий трагедии на хуторе Харку.
Порой с такими вычурными деталями, которые противоречат любой логике
(благо свидетелей нет: ведь все трое разведчиков погибли). И с явными,
вопиющими умолчаниями...
Например, раньше у нас было принято считать, что
эстонский народ просто боготворил "освободителей" из Советского Союза, к
которому "добровольно" присоединился перед войной. Теперь мы знаем, что
это присоединение - результат сепаратных торгов Сталина с Гитлером, а
эстонцы в большинстве своем не скрывали своего истинного отношения к этой
циничной сделке. Или, скажем, до сих пор нас учили, что Никонова казнили
рвавшиеся к Таллину немцы. И мы верили. Верил, наверное, и Валентин
Михайлович Носков - старейший тольяттинский журналист, один из создателей
документального фильма "Евгений Никонов". Но вот что он рассказывает:
"В 1971 году, когда собирался материал для фильма, нам
нужно было найти кадры первых дней войны: как под Таллином готовится
оборона. В ЦК комсомола Эстонии нам пошли навстречу. В киноархиве мы
нашли, что нужно. Но там же видели кадры, как немцы входят в Таллин, как
их встречают с цветами, как девки бросаются к танкам. Но об этом мы ни
словом нигде не обмолвились. Нельзя было, что вы! Да и кадры эти не
пропустил бы никто. И в наградном листе, и в музее, и у нас - везде был
единый текст о Никонове...
Слышал я, что он попал не к немцам, а к эстонским
националистам. Они во много крат более жестко относились к нашим, чем
немцы. Но свидетелей этого на хуторе мы так и не нашли. Правда, местные
говорили, что в то время, когда все это случилось, на хуторе Харку не было
регулярных частей немецкой армии..."
Участник освобождения Таллина, президент Союза ветеранов
Георгий Иванович Иванов (хорошо известный горожанам по публикациям в
прессе и нашумевшему в свое время фильму "Сталинист Иванов", не склонен
доверять этой версии. Хотя бы потому, что печально знаменитая эстонская
20-я дивизия СС к тому времени еще не была сформирована. А что касается
народа - "если бы сейчас ввести туда войска и арестовать всю властвующую
группировку, 90% рядовых эстонцев проголосуют за присоединение к России",
-считает Иванов. В этом и несгибаемого коммуниста убедили впечатления от
поездки в Таллин для перезахоронения останков Никонова, инициатором
которого он выступил летом 1991 года, когда из Эстонии пришло известие,
что могила Никонова в парке Кадриорг сровнена с землей и рука вандала
подбирается к памятнику. "Неужели мы позволим еще раз казнить нашего
земляка?"; - гневно вопрошал тогда Иванов на митинге ветеранов. И
возглавил комиссию по перезахоронению.
Само перезахоронение состоялось в мае 1992 года, и об
этом тогда много писали. Был открыт счет, и люди жертвовали на благое
дело. Но, как выяснилось из разговора с Георгием Ивановичем, писали тогда
далеко не все. Не писали, например, какие огромные суммы запросили
эстонские власти за разрешение перезахоронить останки Евгения Никонова и
за памятник. "Это культурная ценность, ответили нам, и даже заявили, что
голова выполнена не с Никонова, а с Георга Отса. А через неделю нам
сообщили, что памятник свалили, голову оторвали, испохабили и увезли..."
Не писали о том, что гроб с прахом пришлось отправить "грузом-200" на
военном; самолете, принадлежащем; Балтфлоту. И главное - не писали, что же
на самому деле привезли тогда из вновь ставшего враждебным Таллина и
перезахоронили на Васильевском кладбище.
А не писали потому, что с этим с связана почти
детективная и весьма некрасивая история. История в худших традициях
большевистского подполья.
-
Да, действительно, - признался Георгий Иванов
{объявивший даже в мае 1992-го голодовку с требованием перезахоронить
привезенный прах не где-нибудь, а в парке Победы). - Начали разбирать
могилу - в могиле не оказалось ничего. Гроба не оказалось. Что делать? Во
избежание стихийного митинга приняли решение взять прах этой земли. И
действительно, привезли не останки... Как сообщил Иванов, когда вырытую в
парке Кадриорг землю уже погрузили в самолет, некие люди в условиях полной
конспирации отвезли его в один из таллинских подвалов и показали дубовый
гроб - по всем признакам, с останками Никонова. И предложили сделку.
Неизвестные выразили готовность отдать гроб, если Иванов покажет место
массового захоронения расстрелянных после взятия Красной армией Таллина
солдат 20-й дивизии СС (которое он действительно знает, поскольку служил
при штабе бравшей город 8-й армии и подвозил к месту расстрела эстонских
националистов горючее). А заодно сообщит в тольяттинской прессе, где на
самом деле находятся останки Никонова. Иванов место решил не выдавать,
подумав, что они сами знают, и все это - провокация. Единственное, что им
нужно - чтобы именно он, советский человек, показал им это место. "Я
подумал, посоветовался с нашей партийной организацией, с членами райкома
Российской компартии, в который тогда входил, - и мне посоветовали не
будоражить общественное мнение..."
Помнится, на митинге 1991 года, когда решали провести
перезахоронение, Георгий Иванович сказал: "Я солдат, я знаю, о чем думал
Евгений Никонов в последние минуты своей недолгой земной жизни". А вот я
точно знаю, о чем герой не мог и помыслить. О том, как обойдутся с его
бессмертием.
|
