14

План "рельсовой войны" был разработан в деталях, с вариантами дублирования. В старых, обгоревших, полуобвалившихся пакгаузах ребята из отряда Яши Гордиенко оборудовали пост наблюдения. Отсюда хорошо видны были пристанционные пути и окно диспетчерской. При первом же известии о специальном эшелоне окно для пущей осторожности должны были наглухо занавесить.
   Об этом сигнале Якову Гордиенко или его дублеру - Алексею - надлежало немедленно сообщить в катакомбы Бадаеву.
   Наблюдателей пакгауза дублировала вторая связная Бадаева Тамара Шестакова - "Тамара большая", как называли ее в лагере в отличие от "Тамары маленькой" - Межигурской. Утром Шестакова торговала у вокзала семечками, а в обеденные часы носила диспетчеру вокзала молоко. Яша и Алексей сделали для этого бидончик с двойным дном. В нем и приносила Тамара сообщения от диспетчера.
   Яша Гордиенко взялся помогать слесарю Железняку, который чинил отопительную систему в станционных помещениях.
   Одноногий извозчик Бунько с рассвета до позднего вечера стоял со своим рысаком поблизости от станции. Когда пытались его нанять, отвечал: "Занят", - или заламывал такую цену, что от него отмахивались.
   Наладили телефонную связь из города с примарией Нерубайского, где также были свои люди.
   В дневное время на чердаке пакгауза дежурили девчата, ночью - ребята...
   Никогда еще не казался Любе таким долгим ноябрьский день. Будто пролежала на прелой соломе целую вечность.
   Наконец, послышался шорох.
   - Кто? - тихо спросила Люба.
   - Я, - так же тихо ответил из темноты мальчишеский голос.
   Яша подполз ближе.
   - Ну как, страшно?
   - Страшно, - призналась девушка.
   - Патрули ж не заходят сюда. Чего страшного?
   - А мыши-то... Знаешь сколько! Одна чуть за шиворот не залезла. И крикнуть нельзя.
   - Ну, мыши не фашисты! - рассмеялся Яша. - Выкладывай, что как? - перешел он на деловой тон.
   Девушка вынула из кармана и положила перед Яшей два завязанных платочка.
   - Что это?
   - Выкладываю. Записывать не велел - так я вот от початка кукурузы отковыривала, чтоб не сбиться. Зернышки - танки, чешуйки - пушки.
   Яша пересчитал содержимое узелков.
   - Сколько гонят, гады... Танками перепахать все хотят. - Он вытряхнул зерна.
   - Зачем? - огорчилась Люба.
   - А что?
   - Съели бы!
   - С собой разве ничего не взяла? Голодная? Вот глупая...
   Достал из кармана два кусочка сахара, корку хлеба, протянул девушке:
   - Вот, ешь...
   Сам отполз в другой угол, пригляделся к стоявшему на запасном пути эшелону. Вдоль него прохаживался румынский часовой. На платформах угадывались какие-то ящики, бутыли.
   - Что в бутылях - не разглядела?
   - Написано: "Олеум". Серная кислота обозначается так... Она, наверное, и есть: дождь пошел - пробка одной из бутылей задымилась.
   Яшуня сдвинул со лба кубанку.
   - А побольше водички плеснуть - закипит?
   - Глаза выжигает...
   - Ну, посиди тогда еще чуток. Я сейчас...
   К вечеру стало сырее и ветренее. Часовой ежился от холода, греясь, бил себя руками по бокам.
   Яша добрался до платформы с кислотой. Пропела туго натянутая резина рогатки, звякнула пробитая слитком свинца бутыль, полилась на мокрую от дождя платформу кислота, зашипела. Подбежал Яша к часовому:
   - Домнуле сентинела, горит!
   Яша указал на окутавшуюся паром платформу. Кинулся туда часовой. Услужливый парень опередил его, попытался даже сбросить с платформы шипевшую бутыль один, но под силу ли мальчишке? Влез на платформу солдат, а нескладный парень опрокинул бутыль. Вылилась вся кислота - запенилась, закипела. Перепугавшийся парнишка бросился к водозаборному рукаву, крутнул колесо вентиля, направил на дымившуюся бутыль струю воды. Вспузырилась кислота. Фонтанами брызг окатило всю платформу.
   - Шо робишь? Шо робишь? - закричал часовой, закрывая лицо руками.
   Но Яша знал, что "робил". К составу подбежали Алексей и его дружок Саша Чиков; полетели пузырьки с горючкой в оконца вагонов, на платформы с контейнерами и ящиками.
   В жандармском управлении, в полицейпрефектуре затрезвонили телефоны - новая диверсия на железной дороге.