9

       В порту хрипло перекликались буксиры. Толкачи-"кукушки", повизгивая, подавали железнодорожные составы под разгрузку к "пороховым погребам".
   "Пороховыми погребами" одесситы называли подземные склады, в которых лет сто назад действительно хранился порох Потом их стали использовать для хранения рыбы. Оккупанты вновь забили погреба боеприпасами. Что не умещалось в подземных помещениях, складывали под навесами, оставляли у склада в вагонах. Территорию погребов обнесли колючей проволокой, вокруг патрулировали солдаты с собаками. На вышках - часовые. Поди подступись...
   И вдруг в опломбированных вагонах начали рваться патроны. Взвыли сирены, заметались по территории склада саперы, пожарники. В одном из вагонов ухнул снаряд, сдетонировал тол, и вагоны, и навесы, и вышки - все расшвыряло в щепки. Даже в городе дрожали от взрывов стены домов, вылетали из рам стекла.
   Подняли по тревоге всю жандармерию, весь штат сигуранцы, карательные отряды. И никаких следов...
   А было все просто.
   На свалке всегда стаи ворон. Полдня пулял по ним из рогатки какой-то парень в кубанке. Камешков не было, стрелял пузырьками. Один из патрульных даже отвесил малому оплеуху.
   - Зачем паф-паф?.. Жрать, да?
   - А что же есть-то? - захныкал паренек.
   Самогон был во время оккупации самым ходовым товаром, непременным приложением к любому пропуску, комендантскому разрешению. Прихватил с собой самогонку и Яша.
   - Купи, продам! - говорил он солдатам. Солдаты, конечно, отобрали четвертинку и тут же распили ее, посмеиваясь над дурашливым малым.
   Клянча деньги, Яша поплелся за ними, дошел чуть ли не до самого ограждения. И когда они припугнули его автоматом, дело было уже сделано - сумел он забросить из рогатки несколько пузырьков с горючкой в оконца опломбированных, груженных боеприпасами вагонов.
   Когда затрещали патроны, солдаты спохватились, кинулись с собакой по следу к свалке, куда убежал парень. Но, облитая заранее бензином, свалка неожиданно вспыхнула - какой уж тут след! К тому же их еще и обстреляли...
   В тот же день - диверсия на Большом Фонтане. Оккупанты потребовали рыбы, на складах ее не оказалось. Рыбаки согласились наловить свежей.
   - Но на ваших катерах, - сказал Иван Музыченко - наш "мотосброд" в негодности.
   - Можно и на наших, - разрешил капрал, - только днем.
   - Или я в темечко чокнутый - идти на рыбу днем, - возразил Музыченко. - Если капралу нужны сопливые бычки, можно и днем. А скумбрию берем ночью.
   - О, скумбрия вкусная, я знаю, - согласился капрал.
   - Слушайте сюда, - заговорщически продолжал Иван. - Женщины завтра пойдут на базар, и вы будете иметь с той скумбрии большие деньги.
   Капрал не прочь был спекульнуть, и рыбаки вышли на лов ночью.
   На сетях не оказалось концевых поплавков - Музыченко привязал к концам сетей по деревянному бочонку, к ним на тросах прикрепил якоря. Но тросы были короткими, якоря не достали дна, поплавки сносило волнами.
   - Мы эти сети перекантуем на трал, - предложил Музыченко. - Берите концы на катера - и парным галсом. Черпанем так черпанем! И будьте вы мне здоровы!
   Взяли солдаты концы сетей с поплавками - бочонками на катера, не ведая, что в бочонках тех взрывчатка. Музыченко и Шилин отплыли на шаландах к сетям. Кто-то из солдат заметил вплетенный в концы сетей провод, заподозрил неладное, но было уже поздно - отплыв от катеров, Музыченко вертанул ручку взрывной машинки. Грохнули два взрыва, взметнулись фонтаны воды, багровые языки пламени, клубы черного дыма. Катера пошли на дно.
   К месту катастрофы устремился патрулировавший у берега мотобот. Его настигла пулеметная очередь из "Ласточкиных гнезд". Звук был таким глухим, что береговые посты не сразу определили, откуда стреляют, а пока шарили прожекторами по берегу, Музыченко и Шилин ушли на шаландах за мыс.