Глава вторая

1

       В июле 1941 года капитана госбезопасности Владимира Молодцова вызвали в оперативный отдел Центрального управления Наркомата внутренних дел.
   - Ты ведь у нас шахтер?
   - Был когда-то.
   - Придется кое-что вспомнить, - сказал начальник оперативного отдела и достал из сейфа схему. - Всем даем двухкилометровки, а твой район полностью не картографирован. Имеем лишь приблизительный план.
   Молодцов прочитал на схеме надписи: "Нерубайское", "Усатово", "Дальник".
   - Одесские катакомбы?
   - Они.
   - Сдадут и Одессу?
    - По-видимому, будет временно оккупирована. Поедешь туда под фамилией жены - Бадаевым. Вместе с тобой поедет капитан Гласов. Его группу законспирируете в глубоких шахтах как резерв. Знаешь легенду о Самсоне, копившем силы в подземелье? Будет накапливать их и Гласов, его так и зашифровали "Самсоном". А тебя - "Киром".
   - Тоже какая-нибудь аналогия?
   - Отчасти. Помнишь, как с помощью купцов был обезоружен Киром Вавилон? А Одесса купеческая издавна. Нагрянут в нее тугокошельники. Через них, всякого рода "бывших", будешь добывать военно-политическую информацию. Это одна из твоих задач. Придется проводить и боевые операции... - Начальник оперативного отдела глянул на часы. - Ну вот что... Разговор наш будет долгим, а твои эвакуируются с архивом управления сейчас. Поезжай, успеешь еще увидеть. - Коснулся участливо руки Владимира. - Да, да, к сожалению, не увидеться, а только увидеть... с соседнего перрона. Приказано законспирировать сразу... Официально ты уже улетел на Урал. "Улетел" для своих и я, да еще в неизвестном направлении.
   Он посмотрел в окно:
   - Машина внизу. Эвакуация - знаешь: с Курского... Третий тупик. Третий - для них, а для тебя - соседний. Понял?
   Погрузка эшелонов заканчивалась. Люди с наскоро увязанными узлами, чемоданами толпились у набитых уже до отказа товарных вагонов. Вспышки спичек, карманных фонарей, поминутные окрики: "Граждане, соблюдайте светомаскировку".
   Владимиру вспомнилось, как с этого же вокзала он провожал Тоню в одесский санаторий имени Дзержинского. Впервые в жизни ехала она отдыхать, да еще на побережье Черного моря, в местечко с идиллическим названием "Аркадия". Аркадия - мифическая страна благоденствия...
   В купе тогда пахло свежей краской и дерматином. На столике белела салфетка, светилась под оранжевым абажуром лампа. Из репродуктора с платформы доносилась музыка. По трансляционной сети предупреждали: "До отправления поезда остается пять минут. Граждане провожающие, просьба освободить вагоны". А Владимир все сидел, теребя Тонину сумочку.
   - Ну иди! Придется ведь прыгать на ходу! - упрашивала она. - Отец семейства, а ведешь себя как мальчишка.
   Проводил Владимир Тоню в санаторий, а через несколько дней семье Молодцовых дали ордер на новую квартиру. Каким радостным событием для детей был переезд! Шурик, как и подобает старшему, трудился в поте лица. Люсенька носилась по комнатам, заливалась смехом, пока не стукнулась о косяк двери и не разразилась безутешным плачем, "потому что больно" и потому что уже "давным-давно" нет мамы. А неделю спустя затосковал по матери и Шурик. "Когда только наотдыхается она там? - говорил он сердито. - Еще ведь со старой квартиры уехала". Будто на новой квартире прожили уже вечность!
   И вот она уезжает опять... На этот раз не в страну благоденствия - в суровое Зауралье, одна с тремя детьми.
   Вспыхнул у одного из вагонов луч карманного фонаря, и Владимир отчетливо увидел жену. Волосы выбились у нее из-под платка, на руках трехмесячный Вовка, рядом с чемоданами Шурик и Люсенька. Защемило у Владимира сердце. Не думал он, что вот так расстанется с семьей, даже не простившись.
   Паровоз дал короткий свисток, и состав с перестуком буферов тронулся, скрылся в душной июльской темноте.