ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

   Советские войска готовились к наступлению. Срочно было нужно взять "языка", желательно офицера, хорошо осведомленного о планах своего командования. Такая задача была поставлена перед армейской разведкой, но параллельно должны были действовать и партизаны.
   В этот период любимовские комсомольцы являлись неотъемлемой частью отряда. Им поручались сложные и ответственные задания. Организация разрослась и объединяла в городе около сорока юношей и девушек, активно боровшихся с оккупантами. Кроме того, в окрестных селах и деревнях успешно действовали созданные по заданию подпольного горкома партии боевые ударные группы.
   За девять месяцев у подпольщиков не было ни одного провала. Это в какой-то степени усыпило их бдительность. Золотарев все больше беспокоился и каждый раз передавал Шумову, чтобы тот строго следил за соблюдением конспирации.
   Встретившись в последний раз с Толей Антииовым, Зина сообщила, что штаб отряда и подпольный горком партии поручили комсомольцам достать "языка".
   - Этому придается очень большое значение, ты понимаешь? - сказала Зина. - Вы должны выполнить задание как можно быстрее. Лучше всего сегодня ночью!..
   - Ладно! - ответил Толя. - Я скажу Алешке... Они были одни на поляне. Солнце зашло, и край неба был багровым, словно предвещая бурю. Прощаясь, Зина крепко поцеловала Анатолия и заплакала.
   - Мне так тяжело! - прошептала она. - После смерти мамы... Я такая одинокая! Я не могу больше жить без тебя, Толенька!
   Он обнимал девушку, сумрачно глядя вдаль.
   - Успокойся! - сказал он наконец, поворачивая к себе ее мокрое лицо и своим платком вытирая ей глаза. - Уже немножко осталось. Я слышал, наши наступают. Правда это?
   - Правда! - кивнула Зина.
   - Ну вот! И нам не надо будет прятаться! - мечтательно сказал Антипов. - Я опять на завод пойду, Алешка с Женькой - учиться! Мы поженимся... Самое трудное-то уже позади!
   - Грустно мне отчего-то! - тоскливо сказала Зина.- Вот чудится, что мы больше не увидимся, и ничего не могу с собой поделать!
   -Глупенькая, мы еще седыми старичками сюда придем, вспоминать будем, как наша любовь начиналась! - ласково погладил ее по волосам Анатолий.
   ...Но это действительно была их последняя встреча!
   Вечером в сарае у Алешки собрались члены штаба. Тоня молчала, пока ребята спорили, обсуждая, как похитить и переправить в лес фашистского офицера, а когда настала тишина, девушка сказала:
   - Мне кажется, что мой план получше вашего!
   - Неужели получше? Ну, тогда говори! - потребовал Женька, раздосадованный тем, что его собственные предложения отвергнуты. Он недоверчиво посмотрел на Тоню - что хорошего может придумать девчонка! - и прибавил: - Давай, давай! Чего же ты ждешь?
   - Жду, пока ты замолчишь! - спокойно ответила Тоня и, когда погас смех, продолжала: - План у меня простой. Мы должны захватить оберста Биндинга, который в нашем доме живет!
   - Оберста?! - присвистнул Лисицын. - Ну, это ты, однако, того!..
   - Может быть, сначала выслушаешь? - вежливо осведомилась Тоня. - Знаете, ребята, сперва мне самой эта мысль показалась немножко несерьезной. Все-таки действительно полковник! Адъютант новый, Зингер, от него ни на шаг не отходит. Он и пешком-то почти не передвигается, больше на машине ездит. Но потом подумала и решила, что мы сможем его добыть!
   - Каким образом? - сдержанно спросил Алешка, которому явно понравилось начало Тониной речи.- Это реально?
   - Это вполне реально! - горячо ответила девушка.- Вы помните, я рассказывала, что как-то Биндинг пригласил меня в ресторан "Метрополь"? Ну вот, я ему ответила сначала по-русски, об этом вы знаете, а потом по-немецки. Поблагодарила и сказала, что надеюсь когда-нибудь воспользоваться его любезностью.
   - Не думаю, чтобы ему было приятно вспоминать свое приглашение! - засмеялся Женька. - Под Москвой-то фрицы-тю-тю! В штаны наложили! Какой уж там "Метрополь"!
   - Ребята, если Лисицын будет безобразничать, я уйду! - возмутилась Тоня. - Может он выражаться поделикатнее или нет?
   - А что!-с озорным видом сказал Алешка. - Они ведь, Тоня, и в самом деле наложили! Что тут поделаешь? - Он засмеялся.
   - Фу! Вы прямо стали невозможные! - махнула рукой Тоня и улыбнулась. - Словом, я сейчас же пойду к Биндингу и скажу, что если ему уж так хочется повести меня в ресторан, то он может не дожидаться, пока немцы возьмут Москву, а осуществить свое намерение здесь, в Любимове! Я заявлю, что давно мечтаю побывать в немецком ресторане. Думаю, он согласится!
   - Ну и что из того? - удивился Шумов. - Что-то я не совсем улавливаю!
   - В ресторане-то к нему и вовсе не подступишься! - пожал плечами Лисицын.
   - Ну и что же? - прищурилась Тоня. - Поужинать ведь там можно? А нам больше ничего не требуется! Мы сядем за тот столик, который обслуживает Римма Фокина. Пока я буду любезничать с оберстом, кто-нибудь из вас пусть сбегает к Лиде Вознесенской и попросит Двадцать таблеток люминала. Это очень сильное снотворное средство. Таблетки нужно заранее передать Римме. Фокина за ужином незаметно добавит люминал в вино Биндингу и Зингеру. Как только они выпьют, я сейчас же пожалуюсь, что худо себя чувствую, и запрошусь домой. По дороге в машине Биндинг и адъютант уснут как мертвые. Возле нашего дома шофер затормозит, ну, а дальше уж вы будете действовать! Можно даже прямо на машине отвезти генерала к реке! Он будет как бревно, не пикнет, хоть волоком по земле его тащи! Вот и все! - Тоня откинула голову и посмотрела на ребят, чьи лица выражали откровенное восхищение. Даже неисправимый скептик Лисицын признал, что Тонин план остроумный и смелый.
   - Крепко закручено! - с удовольствием сказал он.
   - Слишком сложно! - пробормотал Алешка. - Малейшая непредвиденная случайность может все испортить, и тогда мы непременно влипнем.
   - Волков бояться - в лес не ходить! - возразил Толя. - Как хотите, ребята, мне это дело нравится!
   - Ну еще бы, оно как раз в твоем вкусе, - сдался Шумов. - Ладно, товарищи! Будем считать, что план Тони принят! Давайте не терять времени. Я пойду к Лиде, она сейчас, наверно, в госпитале, а ты, Тоня, ступай домой, тебе же еще переодеться, наверно, нужно?
   ...Больше всего Хатимова боялась, что оберста не окажется дома. Но он сидел в комнате и слушал радио. По дому разносились звуки фашистских фоксов и танго. Шура с удивлением смотрела на сестру, которая достала из чемодана самое лучшее шелковое платье, купленное до войны, в тот год, когда Тоня поступила в институт, и, пристроив на кровати осколок зеркала, принялась расчесывать волнистые, темные волосы. Ни слова не говоря сестре, она надела платье, тщательно завязала бант и, расправив на пальцах шелковые чулки, целый год про- лежавшие в чемодане, стала проверять, не спустилась ли петля.
   - Ты куда-нибудь хочешь пойти?- не выдержала Шура.
   Не ответив, Тоня с мрачным и решительным видом натянула чулки и всунула ноги в туфли.
   - Ну как? - спросила она, подбоченясь и поворачиваясь кругом. - Ничего?
   - Красивая ты! - восхищенно вздохнула Шура. Она сказала это совершенно искренне. Видя каждый день сестру с гладко причесанными волосами, одетую в черное узкое платье и сапоги, Шура была теперь удивлена, поняв, что Тоня может быть совсем другой, удивительно женственной, привлекательной и юной.
   - Поцелуй меня, Шурка! - попросила Тоня. - Мне сейчас будет очень трудно! Очень!
   - Понимаю! - прошептала девушка, обнимая сестру. - Иди! Я ни о чем не спрашиваю! Желаю удачи!
   - К черту! К черту! - улыбнулась Тоня на пороге. ...Потом, вспоминая все, что произошло в этот вечер, Тоня не могла поверить, что вела себя так мужественно и решительно, проявила столько находчивости и здравого смысла. Девушка, поеживаясь, закрывала лицо руками, и сердце ее билось сильнее от страха, который был пережит ею в ту ночь. Но тогда, в ресторане, она не боялась, просто некогда было бояться, хотя положение возникло отчаянное. Все с самого начала пошло не так, как предполагала Тоня.
   Оберет был навеселе. Он расхаживал по комнате в стеганом шелковом халате, из-под которого виднелось тонкое белье. Увидев Тоню, он заулыбался, серые тусклые глаза оживились. Указывая на стол, где стояли бутылки и открытые банки консервов, он пригласил ее разделить с ним ужин. Адъютант подобострастно придвинул стул. Девушка нерешительно села, не зная, как себя вести. Она не могла начать тот разговор, ради которого пришла. Развеселившийся Биндинг отпускал соленые солдатские шуточки, от которых Тоня краснела, хотя старалась держаться непринужденно, а Зингер то и дело угощал ее вином. Отказываться было никак нельзя, но и пить Тоня боялась, сообразив, что если они поужинают дома, то оберет не захочет идти в ресторан.
   Наконец девушка, улучив момент, спросила, помнит ли еще Биндинг о своем приглашении? Сегодня она готова его принять! Разве обязательно ждать, пока будет взята Москва?.. Однако реакция оберста на эту фразу была совсем не такой, как ожидала Тоня. Он сделал знак адъютанту, тот поспешно удалился, а Биндинг по- дошел к девушке, взял за руку, приложился влажными губами и сделал попытку обнять... Тоня вскочила, чуть не опрокинув стол, но тотчас же, выдавив улыбку, снова села. Она не могла ни оттолкнуть немца, ни убежать. Приходилось лавировать.
   Она должна была терпеть ухаживания, и Тоня тер-аела, хотя ее тошнило, когда полковник, дыша на нее винным перегаром, шептал пошлости. С трудом удалось перевести разговор на ту тему, которая ей была нужна.
   - Правда, герр оберет, я никогда в своей жизни не была в ресторане! - кокетливо сказала Тоня. - Некому было меня повести. А интересно, наш, любимовский ресторан, он - как настоящий? Как в Москве? Я ведь в "Метрополе" не была. Только издали видела! Да что "Метрополь"!.. В наш бы ресторан сходить, музыку послушать!
   Биндинг легко попался на удочку.
   - Французы говорят: "Чего хочет женщина, того хочет бог!" - галантно приложился он к ее руке и отправился переодеваться. Тоня ликовала, но оказалось, что рано!..
   В ресторане было полно немецких офицеров. Тесный полуподвал, уставленный столиками, не вмещал многочисленных гостей. На крохотной эстраде баянист с бледным, нездоровым лицом ожесточенно растягивал меха.
   Тоня увидела Римму Фокину. Та скользила между столиками в коричневом платье с кружевным воротником, в белом передничке, ловко держа в руках поднос, уставленный тарелками и бутылками. Оберет, прямой как палка, величественно спускался по ступеням. Немцы вскочили, раздался нестройный хор приветствий. Биндинг, подав руку, усадил Тоню за столик. Через секунду подскочила Римма и постелила чистую скатерть. Тоня боялась подать ей знак. Необходимо было узнать, есть ли уже у Риммы люминал? Извинившись перед Биндингом и Зингером, Тоня вышла в туалетную комнату и задержа- лась возле зеркала, с удивлением разглядывая незнакомое красивое лицо с блестящими холодными глазами и полуоткрытыми накрашенными губами. Хлопнула дверь. Влетела Римма. Она была бледна и испугана:
   - Случилось несчастье! Лида Вознесенская час тому назад арестована! Орел велел передать, что план остается прежним, за исключением люминала! Будь осторожна, Тонечка, умоляю!.. Меня ждут в зале, прощай! - Римма чмокнула Тоню в щеку и скрылась. Девушка ошеломленно провела рукой по лицу. Арестована Лида! Но что же теперь делать? Голова у Тони вдруг стала тяжелая, в висках заломило. Покачнувшись, она вышла из туалетной комнаты.
   - Фрейлейн так долго отсутствовала, что мы не надеялись ее больше увидеть! - сказал Биндинг. - Вы будете что-нибудь пить?
   - Да!-тряхнув головой, беззаботно сказала Тоня.- Я хочу пить и танцевать! Почему не играет музыка? Ведь в ресторане должна быть музыка.
   - За победу доблестной германской армии! - поднял бокал адъютант и испытующе посмотрел на Тоню, но она спокойно и весело выдержала его взгляд.
   -: Отлично! Пью за победу доблестной армии!
   - Германской армии!-подчеркнул Зингер, чье поведение все больше не нравилось Тоне.
   - Ну, а то чьей же еще! - вызывающе ответила она и, запрокинув голову, выпила все вино до капли. Сквозь стекло бокала она видела, что адъютант не спускает с нее подозрительного, настороженного взгляда.
   Баянист заиграл "русскую". Тоня встала из-за стола, расправила плечи, ухватила кончиками пальцев подол и плавно прошлась по залу, постукивая каблучками. Перед глазами все кружилось. Мелькали пьяные лица фашистских офицеров, столы, белые косынки официанток, эстрада и покрасневший от стараний баянист. Загремели аплодисменты. Тоня, томно улыбаясь, шла к столу, а немцы азартно хлопали в ладоши, кричали. Биндинг наклонился к Тоне:
   - Фрейлейн очаровательна!
   - Ваше присутствие меня вдохновляет! - громко заявила Тоня и, в упор посмотрев на Зингера, дерзко спросила: - А почему так мрачен ваш адъютант? Надеюсь, он не хочет испортить нам настроение?
   Зингер, покраснев, заставил себя улыбнуться:
   - Что вы! Вам показалось! - В его глазах мелькнула злость. "Пора кончать!" - подумала Тоня и, схватив бутылку, до краев наполнила бокалы.
   - За здоровье господина полковника! - звонко проговорила она. - За ваши успехи, господа! - И первая выпила вино. Она боялась, что сильно опьянеет, но, к своему удивлению, осталась совершенно трезвой. Она была так возбуждена, что алкоголь не подействовал.
   - Мне нехорошо! - через минуту пожаловалась Тоня и расстегнула пуговицу на платье, обнажив шею. - Я хочу домой! - многозначительно и лукаво посмотрела она на Биндинга. Оберет с загоревшимися глазами встал, щелкнул каблуками:
   - Прошу!
   Все офицеры стояли, вытянувшись в струнку, пока они проходили через зал...
   Вспоминая позже свое поведение, Тоня никак не могла понять, откуда у нее взялись эти развязные манеры? Ведь прежде она никогда не пила вина и тем более не была в компании с пьяными мужчинами. Каким же образом удалось нащупать верный тон и не вызвать у проницательных и недоверчивых немцев подозрения?.. Должно быть, интуиция помогла ей до конца сыграть свою роль, а возможно, она бессознательно подражала героине из какой-нибудь давно прочитанной книги...
   На улице было душно, как перед грозой. Адъютант побежал вперед, чтобы открыть дверцу машины. Восполь- зовавшись этим, Тоня шепнула:
   - Неужели мы так и поедем втроем?
   - Господин Зингер! - понимающе взглянул на нее Биндинг. - Вы пойдете пешком! Садитесь, фрейлейн Тоня!
   Адъютант колебался. Он хотел сказать что-то шефу и уже открыл рот, но Тоня его предупредила:
   - Почему же вы медлите? - капризно спросила она, высунув голову из машины. - Может быть, вы боитесь, что я украду вашего оберста?
   Зингер натянуто улыбнулся. Бесстрастный немец-шофер включил газ. Нарядный, сверкающий "опель-адмирал" мягко покатил по улице.
   Биндинг тут же обнял Тоню и стал шарить потными руками по ее телу. Она, стиснув зубы, терпела. Скрипнули тормоза. Автомобиль, покачнувшись, остановился. Оберет открыл дверцу и пропустил девушку вперед, затем вылез сам.
   Краем глаза Тоня заметила в тени забора человеческую фигуру. Она приподнялась на цыпочки и, полузакрыв глаза, потянулась к Биндингу. Он обнял ее за талию. Разгоряченное, пахнущее удушливым потом лицо было совсем близко. Преодолев отвращение, Тоня обхватила руками его голову, стиснула, чтобы он не мог крикнуть или позвать на помощь. Она была уверена, что ребята ее поймут. Они поняли!
   В ту секунду, когда Биндинг хотел ее поцеловать, тело его вдруг обмякло. Он захрипел и покачнулся. Железные пальцы сзади стиснули его горло...
   Отступив, Тоня увидела Толю, Алешку и Женю Лисицына. Ребята дружно схватили оберста и опрокинули на землю. В стороне послышался короткий стон. Блеснул штык. Это Колька-цыган расправился с шофером. Через несколько секунд все были в машине. Биндинг, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, сидел между Алешкой и Колькой. Антипов включил мотор. "Опель- ддмирал", как разгоряченный конь, рванулся вперед. Толя едва не выпустил "баранку".
   Дорога с шелестом убегала назад. Промелькнули комендатура, полиция, заводской клуб. Толя круто повернул руль. Ребята повалились друг на друга. Машина неслась по переулку, под гору. Внизу был крутой обрыв, под обрывом река. Антипов отжал тормоз. Автомобиль, скрежеща шинами по камням, остановился на самом краю и покачнулся. Казалось, еще секунда - и он опро- кинется!
   - Порядок!-прошептал Алешка, с помощью Жени вытаскивая полузадохшегося оберста. Оправляя измятое платье, вылезла Шура, которую Тоня раньше не заметила. Сестры бросились друг к другу. Шура прошептала:
   - Я так боялась за тебя, так боялась!..
   - Быстрее!- поторопил Алексей.
   Ребята спустили Биндинга в лодку, покачивающуюся на черной воде. Колька-цыган, подав руку, помог Тоне соскользнуть с обрыва.
   - Вот и все! - сказал Шумов. - Вам, девочки, нужно немедленно уходить в отряд. Ни Тоне, ни Шуре нельзя больше оставаться в городе. Коля вас проводит. На той стороне подождете Посылкова. Он будет у реки ровно в час ночи. А теперь попрощаемся!
   - Подождите! - растерянно сказала Тоня, совсем не ожидавшая такого поворота событий. - А как же вы?
   - Мы будем работать! - просто ответил Алеша. - Нам ведь пока можно! Ну, садитесь в лодку, товарищи! Шурик! Ты не обидишься, если я тебя на прощанье по- целую?
   Вместо ответа Шура прильнула к юноше, порывисто прижалась щекой к его груди. Ребята смущенно отвернулись. Тоня была удивлена и растрогана. Она и не подозревала, что Шумов и сестра любят друг друга.
   - До свиданья, Алеша, милый! - прошептала Шура и прыгнула в лодку, где уже сидели Тоня и цыган, кото- рому было поручено их проводить. Отчалив от берега, девушки еще несколько секунд видели черные силуэты, вскоре исчезнувшие. Когда лодка была на середине реки, послышался тяжелый гул, посыпались камни. Что-то огромное, бесформенное с плеском обрушилось в воду.
   - Машину опрокинули! - прошептал Коля, не переставая грести.
   Вскоре нос лодки мягко уткнулся в песок. Девушки помогли Авдееву вытащить на берег оберста. Духота сгустилась. На потные лица налипла паутина. Шура, которая однажды была в этих местах, шла впереди. За ее спиной грузно переставлял ноги связанный Биндинг. Тоня замыкала шествие. На поляне остановились. Было очень тихо, только деревья таинственно шептались над головой. Вдруг перед Шурой возник Афанасий Кузьмич.
   - Есть? - коротко спросил он.
   - Есть! - ответила Шура.
   - Пошли!-скомандовал Посылков.-А вы-то теперь как же? Все трое в отряд?
   - Нет, - сказал Коля-цыган. - Я назад поплыву! Счастливого пути, девчата! - Махнув рукой, он растворился в темноте. Хрустнули ветки.
   Подталкивая ошалевшего оберста, Афанасий Кузьмич направился в лес. Тоня и Шура не отставали. Девушкам было страшно. Шура прижалась к сестре. Но Тоня не могла ее подбодрить. Она сама боялась. Ночной лес был таким незнакомым! Кусты и кочки казались притаившимися людьми. Только что проявившие немалую выдержку и мужество, сестры теперь почувствовали себя слабыми и беспомощными. То же самое испытала бы в подобных обстоятельствах любая представительница их пола... Тоня и Шура были обыкновенными девушками. Они нуждались в защите, а те, в ком они привыкли видеть поддержку, сейчас были далеко...
   Шли очень долго, но вот между деревьями мелькнули костры. Их остановил часовой, но, обменявшись несколькими словами с Посылковым, отступил.
   Девушки с любопытством разглядывали партизанский лагерь. Как часто они с благоговением думали о людях, живущих в лесу, о тех, кому так самоотверженно и преданно помогали! Теперь Тоня и Шура, наконец, познакомятся с ними!.. Но юные подпольщицы все же не ожидали, что встреча будет такой радушной и горячей!
   Их окружили бородатые мужчины с винтовками и автоматами, пожимали руки, хлопали по плечу, каждый хотел протиснуться ближе, чтобы разглядеть девушек, которые так храбро работали в немецком тылу. Тоня и Шура окончательно смутились, когда подошел командир. Они его сразу узнали, несмотря на то, что Золотарев был в кожаной куртке и высоких охотничьих сапогах, а не в милицейской форме, в которой девушки привыкли его видеть до войны. Ласково обняв за плечи, он повел Тоню и Шуру в командирскую землянку. Здесь к ним бросилась сияющая, радостная Зина.
   Объятия, поцелуи и взаимные расспросы готовы были затянуться до утра. Но девушек пригласили к столу, где уже сидели улыбающиеся, празднично приодетые разведчики. Юрий Александрович, только что допрашивавший Биндинга, заявил, спустившись в землянку, что сведения, сообщенные оберстом, имеют большую ценность. Задание комсомольцы выполнили блестяще. Он, Золотарев, непременно представит их всех к награде!
   - Теперь расскажите все с самого начала!-обратился к Тоне Юрий Александрович, когда убрали со стола. - Вы представить не можете, как этот Биндинг взбешен! "Я,- говорит,- никогда в жизни себе не прощу, что позволил девчонке обвести меня вокруг пальца!"
   - В общем получилось довольно просто! - смущенно ответила Тоня и коротко рассказала о том, что произошло нынче вечером. Не забыла упомянуть и о неожиданном аресте Лиды Вознесенской. Услышав фамилию Лиды, Золотарев нахмурился. Несколько секунд он потирал пальцами виски, явно пытаясь что-то вспомнить.
   Когда гости разошлись и землянка опустела, он отозвал Тоню в сторону и спросил:
   - Это какая же Вознесенская? Не дочка ли священника? - Девушка кивнула.
   Юрий Александрович, заметно помрачнев, подошел вместе с Тоней к начальнику разведки Малышеву, который жил тут же, в землянке, и теперь, сидя на топчане, готовился ко сну.
   - Ты понимаешь, Малышев, какое паршивое дело! - сказал Золотарев.
   - Что случилось? - поднял голову капитан.
   - Да вот, у них в подпольной организации состояла Лида Вознесенская, дочка священника... Помнишь, ты как-то мне про нее рассказывал?.. А сегодня ее арестовали, причем не одну, а вместе с другими медицинскими сестрами! Тебе этот факт о чем-нибудь говорит?
   - Погоди! - встал Малышев, застегивая гимнастерку. - То есть как же эта Вознесенская могла быть в организации, когда известно , что она живет с обер-лейтенантом Иванцовым! Она его любовница!
   - Что? - с ужасом спросила Тоня. - Да нет, не может быть!
   - Удивительная беспечность! - раздраженно сказал капитан, обращаясь к Юрию Александровичу.
   - Ладно, об этом теперь поздно говорить!-отрубил Золотарев и положил руку Тоне на плечо. - Скажи, пожалуйста, Хатимова, эта Лида знает в лицо Шумова?
   - Ну ясно, знает! - ответила Тоня. - Она вообще нас всех знает и в лицо и по фамилиям! Но неужели вы ее подозреваете?
   - Нужно немедленно предупредить Алешу! - с беспокойством сказал начальник разведки. - Раз ее арестовали, в городе никому оставаться нельзя! Все комсомольцы, известные Вознесенской, должны этой же ночью уйти в лес!
   Тут только Тоня поняла, что ребятам грозит смертельная опасность! Сама она была незнакома с Лидой, и поэтому уверенность Золотарева и Малышева в том, что Вознесенская предательница, передалась и ей.
   - Конечно, мы понятия не имели, что Лида путается с Иванцовым! - сказала Тоня. - Да и как бы мы могли об этом узнать?.. Теперь все понятно! Должно быть, сам Иванцов и поручил Вознесенской проникнуть в подпольную группу... Одним словом, мы с Шуркой сию минуту возвращаемся в город!
   - Вы? - удивленно посмотрел на нее Юрий Александрович. - Ну нет! Два раза в один день с судьбой не играют! Пожалуйста, отдыхайте! Другие сходят!
   - Да поймите же, что это будет неразумно! - горячо сказала Тоня, прижав руки к груди. - Именно мы с Шурой должны предупредить Алешу! Мы дорогу хорошо знаем и в темноте найдем. Нам обстановка в Любимове знакома, нас патрульные не задержат! Мы научились уже их обманывать! А другие зря проходят всю ночь, и сами попадутся, и Шумова подведут!
   - Это очень логично! - решительно поддержал Малышев.
   - А в судьбу, товарищ командир, мы с сестрой не верим! - добавила Тоня.
   ...И вот девушки снова очутились в лесу. Только теперь с ними не было Посылкова. Но теперь они не боялись. Настоящая, а не воображаемая опасность придала им силы. Лодка по- прежнему чернела на воде, привязанная к коряге. Шура взялась за весла. Тоня уцепилась за руль.
   - А все-таки я не могу себе этого представить! - прошептала Шура, неслышно опуская весла в стеклянную воду. - Понимаешь? Не могу! Она настоящая советская девушка! Я не верю, что она... Ведь Иванцов настоящий палач! Как можно его полюбить?
   - Ты рассуждаешь наивно! - буркнула Тоня. - Ты просто еще ребенок!
   Они пристали к берегу и вскарабкались на обрыв.
   - Может быть, ее сейчас там мучают, а мы так говорим! - задыхаясь, упрямо сказала Шура. - Я ничего не имею против, если Алеша будет в отряде, но Лида здесь ни при чем! Как могут люди точно знать, любовница она или не любовница? Со зла кто-нибудь наговорил!
   - Ладно! Нельзя ли потише! - сердито оборвала Тоня. - Все выяснится, будь спокойна!..
   Проходными дворами девушки пробрались к дому Шумова. Начало светать, когда они остановились у покосившегося плетня. Шура хотела сразу перелезть через ограду, но Тоня удержала ее за рукав. Они долго прислушивались. В доме, казалось, никого не было. Недалеко от забора чернел сарай, где обычно спал Алешка, а в последнее время ночевали и Женя с Анатолием. Сестры, помогая друг другу, перелезли через плетень.
   - Алеша! - шепотом позвала Шура. Никто не ответил. Отстранив ее, Тоня скрылась в сарае. Она тотчас же вышла и покачала головой в ответ на вопросительный взгляд сестры:
   - Здесь их нет.
   - Наверно, в доме! - неуверенно сказала Шура и, не ожидая ответа, пошла к крыльцу. Тоня хотела остановить ее. Но Шура уже поднялась по ступенькам, и Тоня последовала за ней. Девушка негромко постучала в раму, как делала всегда, вызывая бабушку. Тотчас же послышались шаги. Это были не женские, а мужские, тяжелые шаги. У Тони упало сердце. Она дернула Шуру за рукав, но было уже поздно... Выскочил полицай с автоматом. Луч электрического фонаря ударил в лица.
   - Вот и гости! -раздался насмешливый голос. - Давайте их сюда!
   Высыпавшие на крыльцо полицейские схватили Шуру и Тоню и втолкнули их в дом. Кухня была освещена чадящей керосиновой лампой. У стены, прижав руку к губам, стояла непохожая на себя, с разбитым, распухшим лицом Елизавета Ивановна. Старуха с ужасом смотрела на девушек. "Что же это вы? - казалось, хотела она сказать.- Зачем же вы сюда пришли?"
   Тоня узнала Федьку Козлова. Другие полицейские были ей незнакомы. Козлов подошел к ней, схватил твердыми, холодными пальцами за подбородок и хрипло захохотал:
   - Сама пришла? Правильно сделала, все равно бы поймали! Твои дружки-приятели уже у нас сидят, скоро с ними встретишься!
   Тоня не ответила, даже не посмотрела в его сторону. Она обернулась к Шуре и горько сказала:
   - Ну вот, видишь, все и выяснилось!