Конец апреля сорок второго года... Хмурое, пасмурное утро. Над Кронштадтом — тяжелые, свинцовые тучи, серая пелена тумана стелется по булыжным мостовым. Обстрела с Петергофа пока не предвидится, не говоря уже о налете фашистской авиации.

После ночной вахты коротким строем возвращаемся в северную казарму, где размещается наша 403-я отдельная рота связи.

Мы уже окрепли после зимнего блокадного пайка —360 граммов хлеба с примесью суррогатов. Теперь норма—600, более качественного, да и приварок стал богаче. Сил прибавилось. На улице Урицкого младший сержант Василий Лосев вдруг дает команду: «Направляющий, приставить ногу!» Я останавливаюсь, не понимая, в чем дело.

Лосев подходит к нам вплотную и тихо спрашивает:

— Помните задачник по геометрии. Рыбкина?

В голове промелькнуло детство. В шестом классе мы действительно пользовались таким задачником. Некоторые получали «неуды»..

Сквозь пелену тумана виднелся двухэтажный, красного кирпича дом. Перед ним, облокотись на лопату, стоял сгорбленный человек.

— Видите? Это и есть Рыбкин! Он не только математик. Он был первым помощником Попова — изобретателя радио.

- Ну что? Помочь надо? Поможем! — отвечаем тихо, вразнобой.

— Будем копать по десять минут, но быстро, чтобы не опоздать на завтрак,— уже официально произносит Лосев.

Строй рассыпается, и мы гурьбой направляемся к одиноко стоящему человеку. Он в теплом свитере, темно-синий пиджак болтается на нем, словно на вешалке. На лацкане пиджака блестит орден. На голове флотская фуражка, штанины черных брюк закатаны, на ногах черные ботинки в изрядно поношенных калошах.

У него исхудавшее лицо землистого цвета, под глазами водянистые мешки, а глаза горят юношеским задором.

Каждый из нас впервые видит большого ученого, да еще награжденного орденом. Мы смотрим на него, а он на нас. Стоим в непонятном оцепенении. Неловкость положения разряжает все тот же Лосев:

— Здравствуйте, мы решили помочь вам. Каждый из нас в темпе поработает на ваших грядках десять минут.

— Здравствуйте, ребятки! Но мне же нечем вас отблагодарить.

— А мы просто поможем, и все!

Лосев подошел к Петру Николаевичу, поплевал на ладони и взял лопату. Крикнул:

— Милехин, засекай время!

Я снял с руки часы и посмотрел на циферблат. Было восемь часов десять минут. Через десять минут я подошел к Лосеву, передал ему свои часы, взял лопату и начал копать. Земля рыхлая, в ней то и дело попадались корешки прошлогодних цветов. Чувствовалось, что земля была ухожена, Теперь она должна была стать кормилицей. Меня сменил Махаил Матюк, он докопал до конца грядку и перешел на вторую.

Я невольно вспомнил, как меньше года назад на радио, станции форта «Шанц», в моторном отделении, мне приходилось во время аврала протирать пыль с передатчика А. С. Попова, в который, несомненно, вложил свой труд и Петр Николаевич Рыбкин. Это был небольшой деревянный шкафчик, застекленный с трех сторон. В центре стояла большая радиолампа на пружинных растяжках. На дне у задней деревянной стенки были видны самодельные радиодетали.

Тем временем Петр Николаевич делился своими планами на весну:

— С Большой земли в письмах мне прислали кое-какие семена, а с южного берега обещают несколько клубней картофеля...

Вдруг он встрепенулся, дотронулся ладонью до лба и проговорил:

— Ба-а! Я же совсем запамятовал — у меня же есть пачка папирос, я сейчас!

То, на что Петру Николаевичу потребовалось бы целый день, а то и больше, мы, пятеро молодых парней, сделали за пятьдесят минут. Все испытывали какую-то внутреннюю радость и удовлетворение. Почему? Мы сделали добро.