И. Крестовский
ПОЕДИНОК НА РЕЛЬСАХ

   В деревню Скучиху, затерявшуюся в приволжских просторах неподалеку от города Горького, приходили разные вести с фронта. Кому солдатские письма, кому извещения: "Пропал без вести", а кому и похоронные. Лишь дом Рено-вых, что стоял на пригорке у речушки, весточки обходили стороной.
   Смутные, тревожные догадки мучили Александру Федоровну. Больше года она ничего не знает о судьбе сына. Последнее письмо Василий прислал перед самой войной из Львова, где служил связистом. С тех пор ни слуху ни духу, словно в воду канул.
   Мартовским днем сорок второго скрипнула калитка. Послышались неторопливые шаги. Александра Федоровна прильнула к замерзшему оконцу и сквозь проталинки ветвистых ледяных узоров увидела почтальона деда Афанасия. Поправив платок на голове, волнуясь, выбежала на крыльцо. Какую новость несет в дом? Печаль или радость?
   - Есть тебе, Федоровна, казенное письмо,- еще издали крикнул дед хрипловатым голосом.- Кажись, из самой Москвы.
   Сели у стола. Прочла вслух: "Ваш сын выполняет особое задание и пока не имеет возможности лично написать о себе..."
   - А ты горевала раньше времени,- вставил дед Афанасий, потягивая самокрутку.
   Мать сразу повеселела, всплакнула от нахлынувших чувств.
   - Я уж и не ждала его...
    Помедлив, спросила:
   - А как это понять - особое задание? Куда его могли послать?
   Дед Афанасий пожал плечами:
   - Значит, нашлось такое дело, которое не всякий может исполнить. А Василь твой бойкий, знаю я его... Слыхала, как партизаны наши колотят немца в тылу. Может, и Василь с ними, а может, еще где, как знать. Имен-то их не называют. Глянь-ка вот, что тут пишут.
   Дед протянул газету. Александра Федоровна стала медленно читать:
   "Украинские партизаны установили, что ночью из Германии на фронт последует воинский эшелон с танками. Партизаны заминировали железнодорожный путь. Немецкий эшелон подорвался на установленных минах и слетел под откос..."
   Женщина подняла глаза, вздохнула:
   - Так им, проклятым, и надо. Но то партизаны. А мой-то связист. Никак не могли поставить его на такое.
   Дед Афанасий, поглаживая бороду, вставил:
   - Чем черт не шутит. Всякое на фронте-то бывает. По гражданской войне знаю...
   Почтальон недолго посидел в хате, покурил, обогрелся и побрел дальше по тихой улице, переметенной сугробами.
   Оставшись наедине, Александра Федоровна задумалась над словами почтальона: "Может, и Василий с ними..." Конечно, ей трудно было поверить этому. Она сознавала, что дед Афанасий сказал это просто так, из чувства жалости, для успокоения. И все-таки в ее душе затеплилась искорка надежды.
   И стала она ждать...
   
   * * *
   
   Потрепанный в неравных боях у Львова батальон связи отходил на восток. Позади остались уже Бердичев и Житомир... Под Киевом, недалеко от Днепра, бойцы заняли оборону. Отбивали атаки наседавшего противника. Вечером, когда стихла перестрелка, командир собрал солдат.
   - Держаться до подхода подкрепления,- сказал офицер с тревогой.- Беречь патроны. Огонь вести только по ясно видимым целям.
   На рассвете стало известно: район Бровары - Борисполь, который обороняли наши части, противник отрезал со всех сторон. Свои не подойдут.
   - Пробиваться на север мелкими группами. Если не удастся, то поодиночке,- с нескрываемой болью сказал командир.
   К горлу подступил комок. Василий Ренов вскинул на ремень винтовку и, вслушиваясь в тревожный шум леса, в перестрелку, зашагал к сосновой опушке... Насквозь промокший, в перебитой осколками шинели, с трудом выбрался он из болотной топи. Ночью пробирался по просеке, ориентируясь по звездам. В голове стучала одна мысль: во что бы то ни стало вырваться из окружения, пробиться к своим.
   Шел ночами. Днем отсиживался в скирдах соломы, а с наступлением темноты вновь отправлялся в путь, минуя заслоны гитлеровцев.
   Попадались путники, спрашивал: "Есть ли немцы в ближайшем селе?" Если не было, заглядывал в небольшие селения. Добрые люди кормили солдата, указывали глухие лесные тропы, предостерегали от опасностей.
   Наступили осенние заморозки. А Василий Ренов все шел. Исхудал, осунулся, оброс, но духом не падал, не терял надежды пробиться сквозь вражеские заслоны. Чувствовал себя солдатом, помнил о долге. Не выпускал из рук винтовки с оставшимся десятком патронов.
   Но как ни избегал гитлеровцев, как ни скрывался от них, все же в одном селе его схватили:
   - Партизанен?
   Василий впервые услышал это слово. У него заблестели глаза, учащенно забилось сердце. Сразу догадался: где-то близко находятся партизаны.
   Вскинув руку к пилотке, Василий показал на красноармейскую звездочку:
   - Солдат я Красной Армии!
   Допрашивали. Пытали. А на ночь посадили в хату, к которой поставили часовых. Однако вырвался он из фашистских лап и бежал. Теперь у него был другой план: если не удастся пробраться через линию фронта к своим - искать партизан.
   Ударили морозы, завьюжило. В лесном вырубе, среди торчащих из-под снега пней, стоял покосившийся столбик с прибитой дощечкой: "Брянская область". Застыл в раздумье: "Куда же путь держать?"
   Вдали шел, прихрамывая, пожилой мужчина в полушубке с вязанкой хвороста. Он то и поведал солдату обо всем. С гневом сказал:
   - Спокоя нет от пришельцев. Грабят. Выгоняют рыть окопы, дороги расчищать. Их позиции километров двенадцать отсюда, у лесничества. Свернешь направо, а там овражком обогнешь поле... Если не проберешься через фронт, подавайся к партизанам. Слыхал, они где-то тут в лесах.
   Ночью Рено в сделал еще одну попытку. Долго полз по пустынному, молчаливому полю, дважды приближался к вражеским траншеям. Слышал немецкую речь. Каждый раз, когда вспышки ракет озаряли местность, прижимался к земле. Над самой головой с визгом проносились трассирующие пули автоматных очередей. Никак не удалось ему миновать вражеские окопы. Отполз назад в кустарник. Подумал: "Зачем лезть на рожон. Убьют. Схватят". И твердо решил: к партизанам! О которых с тревогой спрашивали гитлеровцы, когда схватили его. О которых с надеждой говорил крестьянин.
   И повернул в лес искать партизан.
   На косогоре увидел сваленное набок исковерканное немецкое орудие. Наткнулся на торчащие из-под снега разбросанные снаряды. Тут был бой, проходил фронт. Продрог. Без пищи и огня. Искал в траншеях чего-нибудь съестного. Увидел две винтовки, несколько нетронутых оцинкованных ящиков с патронами. Хотел прихватить с собой винтовку. Но не было сил. С трудом передвигал ноги. "Может, пригодится",- подумал. На всякий случай с бруствера присыпал трофеи землей, снегом. Воткнул ветку сосны, чтобы приметить место.
   Когда опустились сумерки, подошел к околице села. Было тихо. Лишь издали ветер доносил глухой лай собак. Осторожно подошел к одинокой хате, обнесенной плетнем.
   За неплотно прикрытым ставнем виднелся тусклый свет. Неслышно приблизился к окну. При свете лампы у печи сидел старик и плел лапти. Как видно, в доме больше никого не было. Постучал в дверь.
   Старик впустил обогреться, но предупредил незнакомца:
   - Боюсь, бог ты мой, без позволения сельсовета. Сам видишь - время смутное. Что же делать с тобой, сынок? Ну, ладно, оставайся. Переночуешь, а утром сходи разрешение возьми.
   Вначале Ренов насторожился, но потом, почувствовав в голосе хозяина теплоту и радушие, уверился в нем как в своем человеке. Он подумал: почему старик сказал "сельсовет"? Из дальнейшего разговора узнал, что немцы прошли стороной и никакого гарнизона не оставили в небольшом глухом селе. Василий облегченно вздохнул.
   Утром в сельсовете Ренов приятно был удивлен, когда увидел на столе разложенные винтовки, гранаты. Предъявил уцелевшую красноармейскую книжку.
   И вот с этого момента он стал бойцом местной дружины самообороны партизанского села Середино-Буда, к которому еще не подходили фашистские оккупанты, здесь жила и здравствовала Советская власть.
   - Тут недалеко на поле боя приметил я пару немецких винтовок,- сказал Ренов.
   Командир дружины улыбнулся:
   - Давай их сюда неси. Без оружия, что без рук.
   На другой день Василий появился в селе обвешанный гранатами, двумя винтовками, а под мышками держал пару увесистых оцинкованных ящиков с патронами. Хотя устал под тяжестью трофеев, но весь сиял от радости.
   Глядя на щуплую фигуру Ренова, его худощавое лицо, никто не мог подумать о нем как о сильном человеке.
   Так после долгих скитаний в тылу врага у рядового Ренова началась новая жизнь в партизанском соединении А. Н. Сабурова. Началась она, как начиналась в феврале сорок первого года в армии,- с присяги. Ее он изложил по-своему:
   "Прошу зачислить в первый Харьковский партизанский отряд по борьбе с немецко- фашистскими захватчиками. Все порученные боевые задания в тылу врага буду выполнять смело, с достоинством и честью. Волю свою, силы свои и кровь свою отдам за нашу Родину, за победу".
   Комиссар отряда Сперанский посмотрел на новичка потеплевшими, добрыми глазами:
   - Ну что ж, начнем с изучения подрывного дела. Это главное. А еще придется нести караул по лагерю. Найдутся и разные хозяйственные дела...
   Сделав паузу, комиссар спросил:
   - Родители, наверное, ничего не знают о вас? Василий смущенно пожал плечами:
   - Откуда же им знать.
   Комиссар дружески взял его под руку:
   - Ничего, дело поправимое. Сообщим по радио в Москву. А когда будет у нас аэродром, сами напишете письмо на Большую землю.
   Весной сорок второго на юге Брянщины появились немецкие части. Оккупанты блокировали выходы из лесов, нападали на партизан. Однажды они окружили село, где находился партизанский отряд. Партизаны приготовились к бою. Василий Ренов устроился в ложбине на высоте. Как на ладони видел идущих в атаку гитлеровцев. Подпустил их поближе и открыл шквальный огонь из автомата. Много полегло врагов на подступах к высоте.
   Появились вражеские самолеты. Посыпались бомбы. Одна упала неподалеку, но взрыва не произошло. Василий сразу подумал о том, как бы воспользоваться взрывчаткой неразорвавшейся бомбы для изготовления мин. Подошел к бомбе. Но... перед ним лежала разбитая бочка. Рассмеялся:
   - Огуречным рассолом хотят залить.
   На разбросанных досках от бочки виднелись какие-то буквы. Составили дощечки вместе и прочли: "Рус партизан, сдавайся. Капут тебе".
   Но партизаны отбросили карателей. Захватили две пушки, боеприпасы, продукты. Складывая в кучу трофеи, Василий, довольно потирая руки, произнес:
   - Теперь можно и на диверсии ходить.
   - Скоро, скоро,- вставил командир диверсионной группы Н. Т. Сазанович.- Вижу, скучаете по настоящей работе.
   ...Ветер шумел в верхушках деревьев. Тяжело ступая по мокрому снегу, след в след шли шестеро с винтовками. Попеременно несли два вещевых мешка с минами. Уже сутки диверсионная группа Сазановича двигалась по направлению к Брянску. Вечером сделали привал. Наломали сосновых веток и улеглись на них, с головой укрывшись шинелями.
   Через рваные облака изредка проглядывала луна. Смельчаки, уставшие за дорогу, спали безмятежным сном. В полночь командир группы разбудил их: "Пора". И стал давать последние указания:
   - Тут будет место сбора на случай, если потеряем друг друга. Порядок прежний: Ренов и Феников идут в разведку. При благоприятной обстановке - минируют дорогу. Остальные прикрывают их.
   Для Василия это была первая диверсия. Он немного волновался, но чувствовал себя уверенно. Не зря же целый месяц изучал подрывное дело и готовил мины.
   С дрогнувших елей посыпались хлопья снега. Ренов и Николай Феников в белых маскхалатах ползли, сливаясь с местностью. Неподалеку от железнодорожного полотна залегли в кустарнике.
   По насыпи медленно прошел вражеский часовой. Потом он свернул с полотна и скрылся, словно провалился сквозь землю. Это встревожило Ренова. Приглушенным голосом он сказал напарнику:
   - Жди здесь, а я пойду посмотрю за ним.
   И тихо пополз, не отрывая взгляда от того места, где исчез часовой. Взобрался на насыпь и по другую сторону увидел дзот. По ложбинке приблизился к нему, услышал хохот немцев. Вернулся к Феникову и сказал:
   - Режутся в карты. Что ж, оставим их в дураках. Держи винтовку, давай мне мину. Дзот там, в случае выйдет немец, снимай его.
   Чуткий слух уловил отдаленные слабые звуки поезда.
   - Пожалуй, успею,- бросил Василий уже на ходу, устремляясь к насыпи.
   Стальные рельсы путей отражали тусклый отблеск от тоненького луча фонарика. Василий метнулся в одну сторону, в другую и никак не находил поблизости стыка. Наконец нашел. Но вот досада - он оказался настолько плотным, что никак нельзя было завести в него капсюль. И оставить на рельсах нельзя - от содрогания упадет, взрыва не произойдет.
   Все отчетливее слышатся тяжелые вздохи паровоза. Василий торопится, потирает закоченевшие руки. "Успеть бы",- сверлит мысль. Еще несколько шагов. Стык оказался подходящим. Заложил капсюль, от него протянул детонирующий шнур к подложенной под рельс пачке тола. И быстро скатился вниз по насыпи.
   Из-за поворота вынырнул поезд. Ренов вскочил на ноги. Что-то крикнул Феникову и отбежал подальше.
   Взрыв потряс воздух и громовым эхом отдался в лесу. Нагромождаясь друг на друга, вагоны со скрежетом сваливались под откос. Когда все стихло, выбежавшие из дзота фашисты открыли беспорядочную стрельбу.
   Подрывники вернулись в лагерь усталые, голодные. Командир группы Н. Сазанович доложил:
   - Эшелон был с танками.- И, бросив взгляд на Ренова, сказал: - Его первая операция.
   Командир отряда Погорелов обнял Василия:
   - С боевым крещением, орел!
   Но лицо Ренова почему-то выражало какое-то скрытое недовольство. Из-под шапки на лоб падали взлохмаченные волосы. Он показал на принесенную обратно мину нажимного действия и с огорчением проговорил:
   - Не удалось ее использовать. Погорелов встрепенулся:
   - Что же ты, братец, сделал хорошее дело, а тебе все мало. Думаешь, одним махом весь рейх сразу уничтожить? Вторую мину давали на запас, для гарантии... Знаю, аппетит приходит во время еды. Но в нашем деле выдержка нужна. И эта мина еще пригодится. Всему свое время.
   После участившихся налетов партизан на железные дороги под Брянском гитлеровцы усилили их охрану. Стало рискованно заранее, до прохождения поездов, подкладывать на путях мины, особенно "нахальные" и натяжного действия. При обходе немецкие часовые могли легко заметить отводы детонирующего шнура или троса и предотвратить взрыв.
   А мины в то время были на вес золота. Их делали сами. Не легкий этот труд. Ходили в далекий путь на поиски взрывчатки. Не всегда сопутствовала удача. А когда находили неразорвавшиеся снаряды и бомбы, то в отряде был настоящий праздник. Однажды Василий наткнулся на неразорвавшуюся авиационную бомбу большого калибра. Сияя от восторга, как ребенок, которому подарили красивую игрушку, он воскликнул:
   - Это же вещь!
   И было чему радоваться. Из бомбы извлекли 250 килограммов тола.
   В те дни до партизанского отряда дошла весть о разгроме немецко-фашистских войск под Москвой. По-своему Василий выразил радость этой победой. На той мине, что осталась после первой операции, он написал мелом: "Довесок к недобитым фашистам под Москвой". И довесок оказался солидным : вскоре Василий пустил под откос шестнадцать вагонов с пушками, автомашинами и живой силой. Как-то командир отряда сказал Ренову: - Хороший вы подрывник, и смелости хоть отбавляй. Берите на себя командование диверсионной группой. Учите людей, ведите их за собой. На нас возлагается большое дело, о котором узнаете позже.
   Летом партизаны ушли из Брянских лесов на Украину. На Житомирщине Василий узнал березовую рощицу, в которой в сорок первом останавливались на отдых, когда отступали от границы. И только теперь до него дошел смысл сказанных командиром слов: "Большое дело возлагается на нас". Поделился своими думами с другом и помощником Афанасием Гавриченко:
   - Чувствую, нам придется тут поработать. Войска наши жмут в наше направление. Выходит, мы будем фрицам заслон ставить, чтобы ни вперед, ни назад не было им хода.
   - Я тоже об этом думаю,- подтвердил Афанасий,- возьмем их в кольцо.
   В накуренной землянке было тихо. Командир соединения И. И. Шитов объяснил обстановку и поставил задачу группе Ренова.
   - Большая земля просит блокировать узловые станции, дороги,- говорил командир, помечая карандашом на карте районы, где предстояло действовать подрывникам: Новоград-Волынский, Бердичев, Шепетовка, Луцк, Ковель.- По этим дорогам немцы бросают на фронт эшелон за эшелоном, хотят приостановить наступление наших войск. Задание, как видите, особое, можно сказать, стратегического масштаба.
   Василий сидел перед столом, изредка перебрасывался короткими фразами с помощником Гавриченко, делал только ему понятные пометки на своей карте. Он, Ренов, поведет людей по обширной территории, занятой противником. И ему надо в деталях знать все, с чем встретится группа в этом большом рейде.
   Захватив четырнадцать мин, группа, усиленная автоматчиками, утром отправлялась в путь. Весь лагерь провожал боевых друзей на трудную операцию в глубокий тыл врага. Василий, как всегда, был подвижен, энергичен. Рядом с ним стояла медсестра, черноглазая, миловидная девушка, в гимнастерке и армейских сапогах. Все на ней лежало ладно. Лена умела в походах в любых условиях сохранить девичью аккуратность, порядок. В отряде знали: Лена - невеста Василия. Решили после войны свадьбу сыграть.
   Лена застенчиво наклонила голову, украдкой посмотрела на Василия и тихо сказала:
   - Береги себя...
   - Первый раз, что ли, иду,- сдержанно ответил он.- Будь спокойна.
   Вдали виднелся лес. Через него проходила железная дорога. Туда напрямик и пошли подрывники. Попалось болото, поросшее густой зарослью. Идти становилось все труднее и труднее. Чавкала под ногами вода. Остановились, сгрудились все вместе. Тяжело дыша, Ренов сказал с досадой:
   - Близок локоть, да не укусишь. Кругом трясина. Заговорил Афанасий Гавриченко:
   - Обходить надо. Иначе засядем.
   Посмотрели по карте: куда? Путь один - через реку по мосту. Опасно. Но другого выхода не было. Ренов заключил:
   - Если что, будем пробиваться с боем. Автоматы держать наготове.
   Занималась утренняя зорька, когда партизаны подошли к мосту. Из-за бугра увидели трех вооруженных людей. Услышали окрик: "Стой! Сдавайтесь!" Василий сразу сообразил - засада бандеровцев. Приблизился к ним вплотную. Рассудил так: зачем вступать в бой, поднимать шум? Можно погубить все дело.
   - Дурака не валяйте,- решительным тоном сказал Ренов.- Мы на своей земле и сдаваться не думаем. Нас больше. Сзади колонна идет. Давайте разойдемся по-хоро- шему.
   Бандеровцы молчаливо переглянулись и пропустили их через мост.
   Ренов понимал, что бандеровцы доложат своему главарю о встрече с партизанами и непременно их будут преследовать. Подрывники прошли немного вдоль речки и быстро свернули в глубь леса, стараясь запутать следы.
   Опускалась ночь. Пригибаясь, Ренов перебежал через открытый выруб, где шла проселочная дорога, которая тянулась вдоль железнодорожного полотна. За ним неотступно следовали бойцы.
   Ровная стена деревьев надежно укрывала смельчаков от взора фашистских патрулей. Василию показалось, что он находится на бульваре, в аллее среди акаций. Шутливо за- метил:
   - Ночь темна - мать родна, лес большой - отец родной.
   Раздвинул руками упругий густой кустарник, высунул голову и почувствовал, как шелковистые остроконечные иголки колют лицо. Смотрел вдоль железнодорожного полотна, оценивал обстановку, выбирал подходы, решал, где лучше поставить мину. Его не покидала мысль: операция стратегического масштаба. Ее провести надо чисто. Значит, не первый попавшийся эшелон он будет подрывать. Выберет наиболее важный. Да и мину не всякую поставит. Подберет такую, которая бы сработала по тому эшелону, который он, Ренов, задумал уничтожить. Нельзя допустить того, что произошло в Брянском лесу.
   Тогда он под покровом темноты подложил мину натяжного действия. Провод от нее протянул к опушке леса, где укрылся в ложбинке со своей группой. Минеры были невидимыми для часовых, а сами все видели вокруг. Стоило дернуть провод во время прохождения состава, как последует взрыв.
   Досидели до утра. Приближался паровоз, тащиЕший за собой вереницу вагонов и платформ. Василий определил: порожняк. Сказал ребятам:
   - Подождем чего-нибудь посущественнее.
   Терпеливо ждали часа четыре, а поезда все не было. Показались гитлеровцы, охранявшие участок дороги. Их было шестеро. Поравнявшись с партизанской засадой, они обнаружили тянувшийся от рельсов по насыпи провод. Потянули его. Но другой конец минеры предусмотрительно замотали за дерево. Раздумывать было некогда. Ухватившись за провод, подрывники дернули его. Мина сработала, и гитлеровцы были сметены взрывом. Ренов ругал себя:
   - Какую мину загубили, ведь шести патронов достаточно было.
   Хороший охотник знает повадки разных зверей, их тропы, безошибочно ставит капканы там, где наверняка будет удача. Василий тоже стал как охотник. Он пытливо выслеживал вражеские эшелоны на самых оживленных магистралях и крушил их один за другим.
   Вот и теперь вдали в темноте вспыхнул зеленый огонек. Это гитлеровский часовой дал сигнал - путь свободен.
   И вскоре мимо притаившихся партизан проносится тяжелогруженый эшелон. Но Ренов не сожалеет, что он прошел безнаказанно. Это же платформы с песком пустили напуганные гитлеровцы. Как гарантию для безопасности. Вслед за этим составом обязательно жди другой. Ему-то путь будет закрыт, хотя и мелькнет зеленый огонек. Ренов выследил, где находятся часовые, выяснил обстановку на этом участке. Он решил подложить мину нажимного действия, которую гитлеровцы не заметят даже днем.
   Слева и справа залегли автоматчики, надежным щитом прикрывая тех, двоих, которые уже поползли к насыпи. По шороху скатывающихся камешков можно было догадаться: они уже там, у цели.
   Не слышно, как Василий орудует саперной лопатой. Выкопал яму под рельсом. Заложил в нее мину, присыпал землей. Замаскировал так, что не обнаружишь. И так же тихо обратно.
   Ждать долго не пришлось. Тяжело дыша, приближался поезд. Вот уже в просветах между деревьями замелькали освещенные окна классных вагонов.
   - Двенадцать, пятнадцать,- считал Ренов вагоны.- Двадцать три, двадцать четыре...
   Состав из двадцати восьми вагонов тянули два паровоза.
   От оглушительного взрыва содрогнулась земля. Красноватый всполох зарева осветил смуглое лицо Василия. Большое удовольствие испытывал он, наблюдая, как под откос, словно спичечные коробки, с грохотом летят вагоны. Обращаясь к Т. А. Клецкому, сказал:
   - Наверное, после Курска спешили на Днепр латать свой неприступный "Восточный вал".
   Посмотрел на обступивших его товарищей, спросил:
   - Все в сборе? Передохнем и на Шепетовку...
   Было еще темно, когда группа подрывников добралась до небольшой просеки. Сделали привал. Сняли сапоги с ноющих ног. Веки слипались от бессонных ночей. Прошло трое суток, как группа Ренова покинула лагерь.
   Встали утром, когда земля прогрелась солнцем. Василий шутил, подбадривая товарищей перед новым броском во вражеском тылу. От всего вокруг веяло чем-то близким. Ему почудилось, что он дома. Зеленая поляна напомнила ему Ску-чиху, детство, отца-рыбака, бравшего его с собой на реку. Такие же притихшие макушки березок, тронутые багрянцем восходящего солнца. И зеленый луг, усеянный белыми ромашками, синими колокольчиками полевых цветов. Потянулся к пню, возле которого заметил красноватые головки земляники. Вздохнул полной грудью, сказал мечтательно, делая ударение на "о", как все волжане:
   - Красота-то какая. За нее воюем...
   Из-за линии фронта в Скучиху приходили солдатские письма. И мать знала теперь, какое особое задание выполняет сын. Читала в газете сводки Совинформбюро, в которых все чаще и чаще мелькали сообщения:
   "Партизанский отряд имени Чкалова сжег одиннадцать железнодорожных цистерн с горючим... Отряд имени Чапаева пустил под откос три немецких воинских эшелона.,. Отряд "За Родину" совершил налет на железнодорожную
   станцию..."
  &nbs p;Только не знала мать, в каком из этих отрядов сражается ее Василий? Какими лесными тропами ходит он с боевыми друзьями? Но знала самое главное: воюет как надо. Коммунистом стал. Двумя орденами отмечен и партизанской медалью. Гордилась этим мать. В письмах благословляла его на подвиги. И Василий вершил их, как и обещал, давая клятву.
   Фронт подошел к Партизанскому краю. Люди вышли навстречу двигавшимся с востока бойцам Красной Армии. Воины и партизаны бросались друг к другу в объятия. По-мужски целовались в колючие, небритые щеки, крепко жали руки. На обочине дороги стоял смуглый, с живыми глазами Василий. Рядом с ним медсестра Лена с открытым, улыбающимся лицом.
   - Ну что ж, друзья,- командир окинул пристальным взглядом стоявших,- наш поход окончен. Спасибо за верную службу.
   Он шагнул к Василию и Лене и, протянув им букет полевых цветов, с чувством душевной искренности сказал:
   - В этом букете от каждого из нас по цветочку. Цветы жизни. Примите от всего нашего отряда. Желаем вам счастья, большой жизни.
   Реновы остались жить в Житомире, на той опаленной боями земле, на которой сражались с врагом и породнились в суровой борьбе.
   Василий Иванович - товаровед городского ремонтного управления. Елена Миновна - проводница поезда. У них три сына: Виталий служит в Советской Армии, Александр и Геннадий учатся в школе.
   В тихий Паровозный переулок, где живет старшина запаса Герой Советского Союза В. И. Ренов, почтальон частенько приносит письма друзей-партизан. И называют они своего командира, как и в отряде, просто Вася. Вот письмо из Донбасса от Петра Поликарповича Соболева, человека, оставшегося без кистей рук. Оторвало их, когда извлекал тол из снарядов. Он пишет:
   "Вася! Я помню, как ты нас учил, когда мы целой гурьбой пришли из Ровно. Ты нас всех взял тогда в свой подрывной взвод. Учил нас нужной и необходимой в то время профессии... Как бессильны были фашисты против нас на захваченной территории, хотя имели большое превосходство в оружии. А мы их одурачивали, били на каждом шагу..,"
   Василий Иванович задумчиво сидит над письмом. Тихо произносит:
   - Да, как еще били, когда душа злостью к врагу кипела.
   Вот он, боевой счет Ренова: лично пустил под откос 8 воинских эшелонов противника, а 54 уничтожено под его руководством. В Указе об этом сказано так: "За Ваш геройский подвиг, проявленный при выполнении боевых заданий командования в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника, и за особые заслуги в развитии партизанского движения на Украине".
   В красной папке лежит грамота героя, а рядом засушенный цветок. Ему более двадцати лет. Цветок из памятного букета, собранного на лугу у опушки леса всем партизанским отрядом.