24 июля 1942 года фельдмаршал Кюхлер, назначенный вместо смещенного фон Лееба командующим группой армий «Норд», вызвал к себе начальников абвер-команд, приданных группе. Сухощавый, с неподвижным продолговатым лицом, поигрывая моноклем, которым он никогда не пользовался, фельдмаршал обратился к ним с такой речью:
— Вам должно быть известно, что еще в начале военных действий на Востоке русские и чехи-эмигранты подписали соглашение о совместной борьбе против нас. Есть сведения, что в России формируются чехо-словацкие части. Возможно, и поляки начали создание своих войск. Необходимо, чтобы в этих частях были верные нам люди. Как это осуществить, я полагаю, вы знаете. Ни чехословацкие, ни польские войска не должны действовать против нас... Это не снимает с вас задачи разведывания планов русских здесь, под Ленинградом. 20 июля, как вам известно, неожиданно начала операции 42-я армия русских, а вчера в районе Путролово — Ям-Ижора столь же неожиданно для нас начала бои их 55-я армия. Слишком много неожиданностей... Ваши агенты, господа, немало стоят рейху, а пользы от них почти нет...
Директиву о необходимости установить, где формируются чехословацкие части на территории СССР, н внедрить в них свою агентуру полевые органы абвера получили от начальника абверовского штаба «Валли» Шмальшлегера уже давно. Однако начальник абверкоманды 104 подполковник Шиммель и начальник абверкоманды 204 полковник фон Эшвингер еще ничего практически не сделали, чтобы претворить эту дирек-тиву в жизнь. Полагая, что она касается главным образом других участков советско-германского фронта, они были заняты разведкой обороны южных подступов к Ленинграду в связи с намечавшимся новым штурмом города.
Напоминание Кюхлера встревожило их. И Шиммель, и Эшвингер знали, что отдел генерального штаба вермахта «Иностранные армии — Восток», возглавляемый полковником Геленом, тоже занимается исследованием вопроса об иностранных воинских частях на территории России. И если Гелену удастся раньше запустить туда свои щупальца, то шеф абвера не простит подчиненным такого упущения. Адмирал Канарис привык быть первым среди тех, кто доставляет нужную информацию фюреру. Раздутое тщеславие не позволяло ему уступать в чем бы то ни было своим коллегам.
Прошло несколько дней после совещания у фельдмаршала Кюхлера, и на участке 56-й стрелковой дивизии 55-й армии в перерыве между боями на сторону советских войск перешел германский солдат пехотинец Карл Брик. Его сразу же отправили в разведывательный отдел армии.
В тот же день начальник особого отдела 55-й армии полковник А. А. Исаков вызвал к себе капитана А. Ф. Приходько.
— Сейчас к нам доставят перебежчика Брика, чеха по национальности, — сказал полковник. — Он заявил, что хотел бы вступить в чехословацкие войска, о создании которых узнал из советских листовок. Ваша задача — разобраться, можно ли удовлетворить просьбу перебежчика или же им следует заняться нам, контрразведчикам.
Брик рассказал Приходько, что по документам числится немцем — по национальности отца, но что мать его — чешка и потому он считает себя чехом. Жил Брик, по его словам, с родителями в небольшом местечке под Прагой, занимался сапожным ремеслом. В марте 1942 года его призвали в гитлеровскую армию. Так он оказался в холодных окопах под Ленинградом. Перебежчик заверял, что только несколько дней назад прибыл на передовую, сразу же попал в бой, но еще не сделал ни одного выстрела по русским.
На вопрос о мотивах перехода на сторону советских войск Брик ответил:
— Русские и чехи — братья по крови. Я верующий и не могу воевать против своих братьев. К тому же гитлеровцы плохо относятся к солдатам-чехам. Их считают людьми второго сорта, плохо кормят. Над ними всячески издеваются. Я не хочу воевать за интересы Германии. Уверен, что она в конце концов потерпит поражение. Прошу отправить меня в чехословацкую часть.
Приходько тщательно исследовал, при каких обстоятельствах Брику удалось перейти через линию фронта на сторону советских войск.
— Гитлеровцы не доверяют чехам, особенно после ряда случаев перехода их на нашу сторону, — докладывал он начальнику особого отдела армии. — Поэтому едва ли они могли оставить Брика одного в боевом охра-нении. Тем более, что он, по его словам, только что прибыл на передний край. Не исключено, что это комбинация абвера. И цель ее совершенно ясна: иметь своего агента в чехословацкой бригаде.
Полковник Исаков согласился с мнением Приходько. Последовало указание передать перебежчика в распоряжение особого отдела фронта. Здесь следствие по делу Брика было поручено вести капитану Г. Г. Веи-целю и лейтенанту И. А. Майзелю. Старый чекист, с детства знавший немецкий язык, Венцель имел за плечами немалый опыт борьбы с врагами Советской Родины. Майзель, в недавнем прошлом студент, только что пришел на работу в органы контрразведки, но тоже хорошо говорил по-немецки. Оба, как правило, вели работу с перебежчиками, вызывавшими у чекистов подозрение: Не абверовские ли это шпионы?
В Ленинграде Брика поместили вместе с немецкими военнопленными. Ему объявили, что вопрос о возможности отправки его в чехословацкую бригаду рассматривается командованием фронта.
Вскоре Г. Г. Венцелю стало известно, что Брик рассказал чекистам о своем прошлом далеко не все. Капитан узнал, что тот еще до мобилизации в немецкую армию около месяца находился в тюрьме за нарушение какого-то распоряжения гитлеровских властей и вышел из заключения «с камнем на сердце».
Капитан Венцель поручил Майзелю допросить перебежчика.
Высокий, худой, с длинной шеей и большим ртом, Брик все время улыбался, отвечая лейтенанту. Но вот он услышал вопрос:
— А за что вы сидели в тюрьме? Улыбка моментально сошла с его лица.
— Я? Да, верно, сидел что-то около месяца.
— Почему вы не рассказали об этом раньше?
— Не придал значения. Мне повезло, меня быстро отпустили.
— За что же вас арестовали?
Брик проговорил что-то невнятное. Видимо, он не был подготовлен к этому вопросу.
— Первый раз в жизни оказался в заключении. Ни я, ни мой отец, ни мой дед никогда не попадали в тюрьму.
Молодой чекист уже готов был закончить этот бесполезный разговор, когда в кабинет вошел капитан Венцель. Брик вскочил со стула, вытянулся.
— Садитесь, Брик. О чем идет речь?
— Я прошу отправить меня к моим соплеменникам. Хочу бить фашистов.
— За что вы сидели в тюрьме?
— Я недолго сидел...
— Я спрашиваю — за что?
— Торговля незаконным товаром.
— Где? Каким товаром?
— В Праге. Продавал кожи из старого запаса отца.
— Вы хорошо знаете Прагу?
— Да... Конечно, знаю, — неуверенно ответил Брик.
— Где находится памятник Яну Гусу?
— Гусу? В Праге.
— Где именно? На какой улице, площади? Брик молчал.
— В таком случае я вам скажу, где находится памятник. На Староместской площади.
Брик молчал, согнув длинную шею.
— Вот так, — жестко заключил Венцель. — Прекратите играть комедию, Брик. Вы никогда не бывали в Праге. Вы из Берлина.
Перебежчик встрепенулся:
— Нет, бывал, в детстве, с мамой...
— И кожи в детстве продавали?
Брик молчал.
— Итак, кто же вы? Говорите откровенно.
— Да, пожалуй, придется, — тяжело вздохнул Брик. Он рассказал, что жил в Берлине. Отец его владел обувным магазином. В 1940 году молодого Брика арестовали за спекуляцию кожевенным товаром.
— Гестаповцы выпустили меня на свободу при условии, что я буду их агентом. Они поставили передо мной задачу — доносить о людях, которые неодобрительно отзываются о фашистском режиме, о Гитлере, о войне... Потом меня призвали в армию, послали на Восточный фронт. Здесь я стал агентом абвера. Мне присвоили номер 0-65. Меня направлял на вашу сторону лейтенант Шлютц. Он объявил, что отныне мои родители стано-вятся заложниками.
Суть полученного Бриком задания состояла в том, чтобы добиться направления в чехословацкие войска, разведать их численность, обеспеченность вооружением и боеприпасами, собрать данные об офицерах, их настроениях, отношении к русским, к войне.
— Почему вы не сказали обо всем этом сразу, как только перешли на нашу сторону? — спросил капитан Венцель.
— Боялся за своих родителей. Шлютц предупредил, что их расстреляют, если я изменю абверу...
Брика перевели из лагеря военнопленных в тюрьму. Наскоро подготовленный подчиненными подполковника Шиммеля, торопившегося выполнить указание Кюхлера, агент абвера провалился.
Прошло немного времени, и чекисты 42-й армии разоблачили еще одного «перебежчика», назвавшегося поляком и тоже оказавшегося агентом абвера. Ему поручалось установить, не формируются ли в СССР польские части.
А в декабре 1942 года на участке обороны 189-й стрелковой дивизии 42-й армии на нашу сторону перешел солдат испанской «голубой дивизии» Маринас. И он был разоблачен как агент фашистской разведки. Задание ему дали аналогичное двум первым — узнать, не создается ли в СССР испанский легион для борьбы против гитлеровской Германии, и если создается, то поступить в него, выведать необходимые данные и перейти с ними к фашистам. Как известно, в СССР не было никакого испанского легиона. Но бок-о бок с советскими бойцами сражались лучшие представители испанского народа. Известно, что сын пламенной Пасионарии, Рубен Ибаррури, храбро бился с фашистами под Сталинградом и отдал свою молодую жизнь за нашу победу. Ему посмертно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Попытки засылать под видом перебежчиков свою агентуру в формируемые на территории СССР польские и чехословацкие воинские части абвер делал и на других участках советско-германского фронта. Однако эти акции почти во всех случаях своевременно пресекались советской контрразведкой.
С начала 1942 года, по мере того как возрастала эффективность работы советских органов государственной безопасности, гитлеровцы усилили внимание к качеству подготовки своей агентуры. В тылу германских армий начали действовать специальные школы гитлеровской разведки, которые каждые два-три месяца подготавливали до полутора тысяч шпионов, диверсантов, террористов. Это были уже квалифицированные агенты. Абвер забрасывал их на направлениях главных ударов немецко-фашистских армий на основные коммуникации наших войск.
Специфические условия Ленинградского фронта, располагавшего сравнительно небольшой территорией, воздушное пространство над которой бдительно охраняли авиация и служба ПВО, не давали возможности фашистской разведке забрасывать агентуру самолетами. Поэтому абвер стремился направлять шпионов в блокированный город и в расположение частей фронта либо по сухопутью, что было крайне нелегко при устойчивой линии обороны наших войск, либо водным путем — через Ладожское озеро, реже — через Неву или Финский залив. Не зарегистрировано ни одного случая заброски гитлеровских агентов в кольцо блокады по воздуху. В силу особого интереса командования группы германских армий «Норд» к коммуникациям Ленинградского и Волховского фронтов противник перебрасывал своих квалифицированных агентов самолетами главным образом в районы Волхова, Тихвина, Череповца, Вологды. Там они действовали на. коммуникациях и оттуда пытались проникать в Ленинград.
Но этот канал проникновения был нелегким. Опасность подстерегала шпионов на каждом шагу. Большую часть агентов-парашютистов, пытавшихся пробраться к нам через Ладожскую трассу, задерживали органы государственной безопасности в районах приземления. И все же некоторым агентам абвера удавалось проникнуть в город и войска фронта.
