День был хмурый. Землю обволакивал туман, он стлался понизу, так что стволы деревьев и стены домов казались повисшими в воздухе. Ольга Петровна шла посередине дороги, выимательно глядя по сторонам. Неожиданно она лицом к лицу столкнулась с Павлом Колодиным. Он тащил тачку, нагруженную картофелем и огромными желтыми тыквами. Сзади тачку подталкивала девушка. Лицо ее показалось учительнице знакомым.
— А-а, Ольга Петровна! — обрадовался Павел. — Мы к вам! Овощец везем. Ваша доля. Мамаша говорит мне: «Ольга Петровна сама придет». А я: «Нет, надо, говорю, уважить учительнице. Он отер ладонью пот со лба и снова взял оглобли. — Поехали! Но-но, Надежда, не приставать».
Ольга Петровна, ни о чем не спрашивая, стала рядом с девушкой и тоже налегла на тачку. Ее вкатили во двор, ворота и калитку заперли.
— Куда тыквы складывать? В кухню? —спросил Павел.
— Можно и в кухню.
Картофель сгрузили в сени. Под ним, на дне тачки, лежал пузатый мешок «с капустой», как сказал Павел. Он взвалил его на плечи и унес в дом.
— Спасибо, большое спасибо! — Ольга Петровна горячо пожала ему руку.
Он ушел. Девушка осталась.
— Ваш пароль? —спросила учительница, улыбнувшись.
— «Максим», — ответила в тон ей девушка.
— И отлично. Располагайтесь, Надюша, как дома.
«Где-то я видела ее», — думала Ольга Петровна, но спрашивать ни о чем не стала.
В ту же ночь Надежда сидела в маленькой полуподвальной комнатке, спуск в которую был замаскирован кушеткой, и ловила позывные с той стороны фронта. Окно в комнатке, выходившее в сад, еще осенью было заложено кирпичами. Татьяна Петровна хранила здесь свою библиотеку. Пока радистка работала, Ольга Петровна лежала с книгой на кушетке. Учительница перелистывала книгу. За стенами дома шумел ветер. Ольга Петровна напряженно вслушивалась, и ей чудились то шаркающие шаги под окнами, то стук в дверь; непрошенные гости каждую минуту могли ворваться в дом.
На рассвете Надежда легла спать, а учительница, повесив на дверь большой замок, отправилась на базар. Там она должна была встретить Павла, который обещал принести сведения для радистки о передвижении немецких войск в районе Сталино, о гарнизонах в городах и поселках.
В базарной сутолоке мелькнуло знакомое лицо; Ольга Петровна увидела Тоню Романчук. В руке у нее была корзинка, в которой, поводя усатой мордочкой, сидел кролик.
— Купите, я возьму недорого, — сказала девушка громко, и ее лучистые глаза остановились на лице учительницы. Ольга Петровна наклонилась над корзинкой.
— Сколько ты хочешь?
— На деньги не продам. Может, у вас есть старые калоши или сапоги?
— Хорошо. Пойдем ко мне, тут недалеко. Я поищу. Когда они вошли в сени, девушка поставила корзинку на пол и порывисто обняла учительницу.
— Степан дома, — шепнула она ей.
— Живой? Целый?—учительница горячо расцеловала девушку. — Пойдем, пойдем в комнату. Тонечка, голубка, как же вы все живете? — спрашивала она, усаживая девушку на кушетку. — Как там Александра Яковлевна? Ох, трудно ей, бедной. А Степан вырвался. Выжил. Молодец!
— Выжил! — Тоня радостно, счастливо засмеялась. — Это он послал меня к вам.
Снизу в пол стукнуло.
Тоня с испугом отскочила от Ольги Петровны
— Там радистка, — прошептала учительница, — прислали с Большой Земли... Всю ночь работала.
— Да?—бледные щеки девушки заалелись.
Ольга Петровна торопливо вышла в сени, проверила, заперта ли дверь, потом опустила на окне штору. И только после этого отодвинула кушетку, стянула с пола ковер и подняла крышку подполья. В отверстии показалась закутанная в черный платок женская голова.
Тоня несколько мгновений внимательно всматривалась в усталое, пожелтевшее лицо с ярко горевшими серыми глазами.
— Надя! Надя Льговская?—прошептала Тоня, рванувшись к радистке.
Надя протянула к ней руки.
— Здравствуй, Тонечка! Как живешь?
— Очень хорошо. Степан на свободе. Ты знаешь? — говорила Тоня, помогая Наде выбраться из подвала.
Умывшись и поев, радистка опять спустилась вниз. Там она работала, там и спала, подымаясь наверх не каждый день и ненадолго.
Когда Ольга Петровна опять разостлала на полу ковер и поставила на него кушетку, а на окне подняла штору, Тоня порывисто обняла учительницу.
— Откуда ты ее знаешь?—спросила старушка.
— Ольга Петровна, дорогая,- это Надя Льговская, из Мушкетово. Дочь шахтера. Мы учились вместе.
— Ах, вот оно что. А я-то думаю, кого она напоминает мне. А оказывается—бывает же так, — ученица Саввы.
— Надежда! Какое чудесное имя. Да?—Тоня повернула голову к окну. За ним дрожала на ветру ветка, еще голая, но уже потемневшая, наливающаяся весенними соками.
— Надежда!... — повторила Тоня. — А знаете, Ольга Петровна, уже чувствуется приближение весны. Подумать только: вторая весна в оккупации. Нынче должно произойти что-то очень важное. Я это чувствую. Эта весна будет особенная.
— Наши придут.
— Ах, хотя бы!—Тоня подошла к окну, посмотрела на голубые проталины в небе, на воробья, чистившего носик в луже... — Скоро весна!
