Верной дочери Родины, партизанке Отечественной

войны, погибшей мученической смертью в застенках

гестапо 10 апреля 1944 года.

Надпись на памятнике на могиле Зои Рухадзе

 

 

НЕВИДИМКА

 

Еще заря на небе не зажглась,

А Зоин взор давно уже сияет.

Взяла кошелку, быстро собралась,

Идет на рынок, что-то напевает.

 

Квартал, другой... Дороге нет конца,

Но девушка спешит без остановки.

За пазухой, как бомбы у бойца,

Старательно запрятаны листовки.

 

Оглянется... Ей нужен только миг,

А там, глядишь, на темных стенах зданья

Уже в туманном сумраке возник

Луч светлой правды — вешнее сиянье.

 

Все в свастиках, угрюмо и пестро

Вокруг чернеют вражьи объявленья.

Меж ними листик Совинформбюро —

Как белый голубь в черном окруженье.

 

Но кто ж виновник дерзости такой?

Не шапка ль невидимка у героя?

Или, служа стране своей родной,

Неуязвимой стала наша Зоя?

 

 

 

 

ЛЕЙТЕНАНТ КУРТ

 

А невидимка наша далеко.

И десять улиц сзади остаются.

Все сделано, и на сердце легко,

И часовому можно улыбнуться.

И офицеру можно крикнуть: — Хайль!

Курт, вы придете к ужину?

—  Конечно, —

В дверь ресторана, сбрасывая шаль,

Она проходит быстро и беспечно.

 

Образованье утаив свое,

Она гостям прислуживает в зале,

И потому в Германию ее

До сей поры фашисты не угнали.

 

Приветлива со всеми и мила,

Она умеет нравиться порою.

По вечерам, закончив все дела,

Приходит Курт, почти влюбленный в Зою.

 

Что ж делать, если в городишке нет

Для офицера лучших развлечений!

А он знаток турецких сигарет,

Французских вин, изысканных печений.

Служанка Зоя даст ему вина,

И нет предела Зоиным расспросам,

И, не сказав ни «да», ни «нет», она,

Как и вчера, его оставит с носом.

 

 

 

НЕОЖИДАННЫЕ ВЕСТИ

 

Ревет джаз-банд, колышется фокстрот

В хмельном угаре зала ресторана.

Один тарелки с мрачным видом бьет,

Другой готов затеять драку спьяна.

 

За шторами — отдельный кабинет,

Там кутит Курт с каким-то офицером.

Сегодня, гладко выбрит, разодет,

Он изменил изысканным манерам,

 

Сегодня, неумеренно хвастлив,

Он пьяную готов затеять ссору.

Слух напрягая, губы закусив,

Застыла Зоя, спрятавшись за штору.

 

—  Ты, видно, спятил, пьяный дуралей! —

Ей слышится знакомый голос Курта. —

Я, брат, орел! А ты кто? Воробей!

С тобой договоришься до абсурда!

 

Кто горный лес обязан прочесать?

Я, а не ты с твоим задором пьяным!

И послезавтра должен выступать

Я, а не ты навстречу партизанам!

 

Уж три полка готовятся в поход,

Но не тебе там место, шалопаю.

Пора понять, безмозглый идиот:

Не ты, а я с отрядом выступаю!

 

Застыла Зоя. Взор ее погас,

И подкосились в ужасе колени,

И слезы чуть не брызнули из глаз,

Но Курт не увидал ее волненья.

 

Задумалась. Недаром говорят,

Что у врага разведка не хромает.

Давно уж партизанский наш отряд

Соединиться с армией мечтает.

 

Враги ему хотят отрезать путь,

В ловушку заманить на перевале.

А знает ли об этом кто-нибудь

В отряде партизанском?! Нет, едва ли!

 

Сейчас враги во много раз сильней.

Что делать? Положение серьезно.

Когда опять придет Георгий к ней,

Предупреждать, конечно, будет поздно.

 

А сердце шепчет Зое: «Ты клялась

Беду и радость разделить с любимым,

Так что же ты раздумью предалась

Перед врагом твоим неумолимым?»

 

Георгий — он не так бы поступил.

Пробил бы небо и рассек бы горы!

Спеши к нему, покуда хватит сил,

Довольно слушать эти разговоры!

 

Ведь не один он будет там убит —

Опасность больше. Поразмысли, Зоя!

Там весь отряд. Он может быть разбит,

И все тогда падут на поле боя.

 

 

 

В ЛЕСУ

 

Луна укрылась в темных облаках.

Гармонь в руках у русского рыдает.

О чем же он, затерянный в лесах

Защитник Крыма, песню напевает?

 

«Привык на Волге землю я пахать,

В лесу теперь свое нашел я место.

«Приди, спаси!» — ко мне взывает мать.

«Приди, спаси!» — зовет меня невеста.

 

В оковах мать, над милою моей

Враг надругался зло и беспощадно.

Пока не уничтожу я зверей,

К себе на Волгу не вернусь обратно».

 

Ударив в сердце гневною волной,

Боец-кобзарь гармони отвечает.

О чем же украинец молодой,

Защитник Крыма, песню напевает?

 

«Как хорошо на нашей стороне,

Где спеет украинская пшеница,

Где вольный Днепр сияет при луне,

Где в глубь волны красавица глядится!

 

Но ворон злой родные берега

Клюет, терзает, каркая злорадно.

Покуда бьется сердце у врага,

Я не вернусь на родину обратно!»

 

Вздыхает ель, купаясь в небесах,

Домбра с кобзою голос свой сливает.

О чем сегодня молодой казах,

Защитник Крыма, песню напевает?

 

«Чудесно жить в родном моем краю,

Поет Джамбул там песни в час досуга.

Там пять ковров на свадьбу ткут мою;

Склонясь над пряжей, трудится подруга.

 

Но можно ль ей о милом не скорбеть,

Когда одной так тяжко, безотрадно?

Пока на солнце в силах враг глядеть,

В мой Казахстан я не вернусь обратно!»

 

Горит луна над купами осин,

Струне домбры чонгури отвечает.

О чем сегодня молодой грузин,

Защитник Крыма, песню напевает?

 

«Эх, далека родная сторона,

Где мандарины тянутся к порогу!

Там средь подруг и день и ночь одна

Все ждет меня и смотрит на дорогу.

 

Ее коса чернее тьмы ночей,

Глаза, как звезды, светятся отрадно...

Покуда враг грозит земле моей,

Нет, не вернусь я в Грузию обратно!»

 

 

 

 

БОЙ

 

Уже два дня за Родину свою

Герои бились в чаще буревала.

Чтобы победу одержать в бою,

Людей в отряде явно не хватало.

 

То там, то тут над самой головой

Неслись снаряды, озлобленно воя,

Но командира голос громовой

Перекрывал тяжелый грохот боя.

 

— За Родину, товарищи! В штыки! —

И, ослепив пустынные просторы,

Пылающих деревьев языки

Огнем лизали сумрачные горы.

 

И тяжкий бой не кончен был еще,

Когда шальная пуля прилетела,

И в Зоино ударило плечо.

И Зоя, пошатнувшись, побледнела.

 

Померкли горы, свет погас в глазах...

И лишь когда сознание вернулось,

Почувствовав веревки на руках,

В изнеможенье Зоя оглянулась.

 

Глядит она, не в силах глаз отвесть,

На тех, кто пал за честь родного края...

Увы, в живых осталось только шесть —

Шесть раненых, и вот она седьмая...

 

И между ними, связан по рукам,

Лежал Георгий, раненный в сраженье,

И гордость, непонятная врагам,

Была видна в любом его движенье.

 

Что ж, партизаны выполнили долг!

Недаром так враги рассвирепели,

Когда, в атаку бросив целый полк,

Лишь раненых нашли в глухом ущелье.

 

Не скоро до сознанья их дошло,

Что ускользнули основные части

И только семь героев, как назло,

Едва живых, теперь у них во власти.

 

Но пленники отважные молчат,

И часовой, как зверь, на них косится,

И над телами раненых орлят

Витает ворон, сумрачная птица.

 

И вот поочередно на допрос

Их повели эсэсовцы конвоя.

Когда, подняв, солдат ее понес,

От ненависти застонала Зоя.

 

И вот перед начальником сидит

Грузинка, не скрывая отвращенья.

И молча Курт на девушку глядит,

В его глазах и гнев и изумленье.

 

 

 

ДОПРОС

 

—   Ну, партизанка, мы теперь одни!

Поговорим с тобою, как бывало,

Скажи о ваших людях. Где они?

Где штаб у них? Их много или мало?

 

—   Довольно, Курт! Что время зря терять!

Я не хочу свое позорить имя.

А вот тебе придется отвечать:

Ты нам помог рассказами своими.

 

Ты хочешь знать, где партизанский стан

И много ль нас, участников похода?

В Крыму сегодня столько ж партизан,

Сколь и сердец у нашего народа.

 

Ты хочешь знать, где нынче штаб у нас?

Он в сердце, здесь! Мы научились драться

И побеждать. У нас сто тысяч глаз,

Сто тысяч рук, чтоб с вами расквитаться.

 

К нам, партизанам, все ведут пути,

И поневоле я смеюсь над вами:

Зачем вы нас стараетесь найти?

Мы вас найдем и уничтожим сами.

 

 

 

 

ДВЕ ЗОИ

 

Не ветер ли так жалобно поет,

Качая ветви старого платана?

Иль это мама плачет у ворот,

Темна, как ночь, как сумерки, туманна?

 

Лицо пылает жаром, на груди

Полос кровавых темный отпечаток.

Вся жизнь теперь осталась позади,

И смерть близка, и час последний краток.

 

Над изголовьем, медленно шурша,

Уже простерлись сумрачные крылья,

И собирала Зоина душа

Своей любви последние усилья.

 

И вдруг лучи блеснули перед ней.

И отошла смертельная дремота,

В рубашке окровавленной своей,

Припав к стене, смотрел на Зою кто-то.

 

И видит Зоя: перед ней стоит

Другая Зоя, близкая, родная,

И горестно и тихо говорит,

Теплом очей подругу обнимая

 

«Замучили, сестреночка, тебя?

Сама я знаю, как бывает больно.

Тяжелый груз взяла ты на себя,

Не спорь со смертью, милая, довольно!

 

И мне ведь мама теплые носки

Носить велела и платок пуховый.

А я босая шла по льду реки,

Босая шла всю ночь в мороз суровый.

 

Все мучили, хотели, чтоб сдалась,

Чтоб выдала товарищей на муки,

А я сама, родная, поднялась

На виселицу, не далась им в руки».

 

«Ах, Зоенька, меня железом жгли,

Меня всю ночь без отдыха пытали!

Но ничего добиться не могли

И ничего, ни слова не узнали.

 

Ведь Грузия в одном строю идет

С Россией, расцветая год от года!

И так же как учиться наш народ

У русского старается народа,

 

Так я всегда училась у тебя,

Тебе во всем я подражать хотела,

Чтобы, Отчизну милую любя,

Не посрамить ее большое дело».

 

«Да, милая подруженька, с тобой

Хотели мы учиться и трудиться...

Но враг пришел, и видишь, что со мной

И что с тобой, сестра моя, творится!»

 

И девушка на локти оперлась,

Чтобы обнять туманное виденье.

И это был ее последний час,

Ее любви последнее мгновенье.

 

И в тишине темницы городской,

Когда наутро заскрипела дверца,

Уже не билось, полное живой,

Огромной жизни, Маленькое сердце!

 

 

 

БЕССМЕРТИЕ

 

Не думай, Курт, что сделка удалась,

Когда ты продал честь свою и совесть:

Не кончилась, но только началась

О девушке моя простая повесть.

 

Когда, насытив бешенство свое,

Ты бросил Зою в черный мрак колодца,

Неужто думал ты, что жизнь ее

Забудется и в памяти сотрется?

 

И где б ты ни был нынче, лейтенант,

Лежишь в земле, или утоплен в море,

Иль метишь в командиры новых банд,

Прими участье в этом разговоре.

 

Ты думаешь, что Зоин кончен век,

Коль вырвать ты сумел ее из строя?

О нет! Она бессмертна, как Олег,

Как та, другая, маленькая Зоя.

 

В лучах звезды нам Зоин светит лик,

Цветы ее дыхание качает.

Ты знаешь ли? У древних есть язык,

Где слово «зоя» жизнь обозначает.

 

Да разве лишь на древнем языке

Твердит о жизни людям это имя?

Вон посмотри: в Корее, вдалеке,

Окружена солдатами чужими,

 

 

Истерзанная женщина стоит,

И нет конца страданьям кореянки.

—   Как звать тебя? Куда твой путь лежит?

Где ваши части? — спрашивают янки.

 

—   Как звать меня? — им слышится в ответ. —

Мне имя Зоя! — И звучит команда...

И юной героини больше нет...

И вот на казнь ведет другую банда.

 

Но сколько б их еще ни привели

Под сумрачными взглядами конвоя,

Захватчикам родной своей земли

Все отвечают: «Зоя!», «Зоя!», «Зоя!»

 

Послушай, Джон, иль как там звать тебя,

Слепой подручный нового фашиста,

Который, села мирные губя,

Из Курта хочет сделать реваншиста,

 

Который смотрит с бешенством на нас

В мечтах и вихре атомных снарядов,

В надежде получить на этот раз

Несметные подачки от магнатов, —

 

Спроси у Курта, что он получил

И каковы его приобретенья?

Подумай же, не слушай заправил,

Покуда время есть на размышленья...

 

Перевод с грузинского Н.   Заболоцкого