Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков была самой тяжелой из войн, которые пришлось вести нашей Родине.
   Советскому народу, руководимому Коммунистической партией, с первых же дней войны потребовалось мобилизовать все свои силы, чтобы отстоять свободу и независимость страны. На пути гитлеровских орд встали Советские Вооруженные илы. Страна превратилась в единый военный лагерь. Красноармейцы, командиры, политработники, выполняя священный долг перед Родиной, дрались с врагом смело и отважно, не щадя своей крови и самой жизни.
   Цементирующей основой Красной Армии и Флота были коммунисты и комсомольцы. Они первыми поднимались в атаку и последними выходили из боя, их примеру следовал весь личный состав. Каждый раз перед боем многие воины подавали заявления с просьбой о приеме в партию. Они писали: "В бой хочу идти коммунистом!", "Если погибну, прошу считать меня коммунистом!".
   Лозунги партии "Все для фронта, все для победы!", "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!" вселяли силы, уверенность в правоте нашего дела. На фронте и в тылу советский народ проявил массовый героизм.
   Особое уважение, любовь и признательность заслужили те, кого образно назвали Матросовцами, кокоринцами, гастелловцами, талалихинцами. Кто же они, эти герои? Почему их подвиги заняли почетное место в истории Великой Отечественной войны и навсегда сохранятся в памяти народной?
   Люди, как и деревья, не могут жить без корней. Идеалы отцов - источник жизнестойкости их сыновей. Свершения старших поколений, точно стартовые ступени, поднимают новые смены бойцов, дают им революционный заряд. Вспомним слова первого гражданина Вселенной коммуниста Юрия Алексеевича Гагарина: "Без легендарных подвигов Николая Гастелло и Виктора Талалихина, Александра Матросова и Анатолия Кокорина, Тимура Фрунзе и Зои Космодемьянской, воинов-панфиловцев и комсомольцев-молодогвардейцев не мог бы взмыть в космос первый в мире советский искусственный спутник Земли, не был бы возможен первый полет и первый выход в космос. Наши космические ракеты, создаваемые талантом советских ученых и трудом рабочих и инженеров, движет не только первоклассное топливо, но и обильно пролитая кровь героев Великой Отечественной войны".
   Кокоринцы... Сотни героев, которые в безвыходной обстановке вызывали на себя огонь артиллерийских батарей, бросались со Связками гранат под гусеницы фашистских танков, подрывались на гранатах вместе с окружившими их врагами. Побратимы кокоринцев - огненные пилоты - гастелловцы направляли свои самолеты, охваченные пламенем, на скопления живой силы противника, его танковые и моторизованные колонны. Талалихинцы, применявшие в воздушном бою последнее оружие отважных - таран...
   В этой книге речь пойдет о легендарном гвардии рядовом Александре Матросове, закрывшем своим телом амбразуру вражеского дзота, и о тех, кто совершили в годы Великой Отечественной войны подобный подвиг.
   Кто-то однажды произнес фразу: "Он повторил подвиг Матросова", и пошла эта крылатая фраза из рассказа в рассказ, из книги в книгу, из газеты в газету... Но подвиг повторять нельзя - можно лишь совершить подобный. В самом деле, вдумаемся в эти слова: "повторил подвиг". Они несправедливы. Будто другому герою отказали в самостоятельности. А каждый подвиг имеет свою особенность, свой изначальный миг решения, замысла и его исполнения, повторить который точь-в-точь невозможно. Александр Панкратов, Николай Шевляков, Владимир Смирнов, Михаил Паршин, Виктор Блохин, Александр Шевченко и многие-многие другие не повторяли ничьего подвига. Они совершили свой, равный подвигу Матросова, и вошли в бессмертие, как и Александр Матросов... Долгое время считалось, что матросовцев не более 70 человек. Но прошли годы. В ходе долгих поисков и исследований выяснилось, что героев-матросовцев свыше 300 человек. Среди них воины разных возрастов, национальностей.
   Многие до сих пор считают, что Александр Матросов первым, в Красной Армии закрыл в бою своим телом амбразуру вражеского дзота и тем самым дал возможность выполнить поставленную задачу своему подразделению.
   Когда подняли документы архивов, перечитали фронтовые газеты, политдонесения, связались с местными следопытами, то выяснилось, что уже в 1941 году подобный подвиг совершили 17 воинов, а в 1942-м - 50.
   Первым, кто закрыл вражеский пулемет своим телом и обеспечил успех своему подразделению, был коммунист политрук роты 125-го танкового полка 28-й танковой дивизии младший политрук Александр Константинович Панкратов. Произошло это 24 августа 1941 года в бою за населенный пункт Спас-Нерадица при штурме Кирилловского монастыря близ Новгорода. Почему же тогда матросовцы? Дело в том, что подвиг Александра Матросова раньше, чем подвиг других героев, стал известен всей стране, каждому ее воину. И вероятно, каждый из тех, кто последовал его примеру, знал о Матросове и, может быть, вспомнил гвардейца-автоматчика, когда делал, подобно ему, шаг в бессмертие. Потому и нарек народ своих богатырей матросовцами. Кто же они, эти люди бессмертного подвига?
   233 человека из них были русскими, 50 - украинцами, 13 - белорусами. Среди матросовцев - казахи, татары, киргизы, узбеки, армяне, эстонцы, грузины, азербайджанцы, буряты и представители других народов. 34 процента коммунисты и 62 процента - комсомольцы. Среди воинов, закрывших своей грудью вражескую амбразуру,- комсомолка Римма Шершнева, связная ЦК ЛКСМ Белоруссии, погибшая в 1942 году. Два воина-коммуниста, Кириченко и Кондратьев, совершили подвиг в возрасте 50 лет.
   В списке матросовцев - два подростка: Толя Комар пятнадцати лет и шестнадцатилетний Миша Белуш
   Только при защите Ленинграда 50 советских воинов легли на смертельный огонь вражеских пулеметов. Одиннадцать человек совершили этот подвиг в войне с милитаристской Японией - А. Буюклы, Н. Вилков, П. Ильичев, И. Баторов, В. Бульба, В. Колесник, Л. Кравченко, П. Овчинников, М. Патрашков, Г. Попов, А. Фирсов.
   Дорогой ценой мы заплатили за освобождение народов зарубежных стран от гитлеровских захватчиков. Наши общие потери вместе с ранеными и пропавшими без вести составили более 3 миллионов человек. Среди них 80 матросовцев. Ценой своей жизни оборвали огонь вражеских пулеметов: в Польше - 27 воинов, в Венгрии - 8, в Чехословакии - 6, в Югославии - 3, в Румынии - 6, в Германии - 25, в Китае и других странах - 14 воинов.
   В живых осталось только шесть матросовцев. Среди них русские А. А. Удодов, С. И. Кочнев, украинец В. П. Майборский, казах С. О. Оразалинов, еврей Т. X. Райз. Героические подвиги были и одиночными, и групповыми. Об этом тоже будет рассказано в книге.
   Созданию настоящей книги предшествовала многолетняя напряженная работа по поиску, изучению и обобщению различного рода материалов и документов. Большую помощь составителям оказали работники Центрального архива Министерства обороны СССР, тщательно выверившие по документам все, что касается героев- матросовцев.
   Помимо очерков, посвященных десяткам героев-матросовцев, в книге приведен их список. О нем особый разговор. Составители включили в него 341 фамилию.
   Многоразовая детальная сверка архивных материалов, изучение наградных листов, по которым были отмечены наградами герои или представлялись к награждению, запросы и полученные ответы, публикации в прессе подтвердили достоверность совершенного героического по- двига каждым.
   И все-таки детально заполнить все графы списков, отразить все необходимые данные оказалось делом нелегким и не всегда удавалось с этим справиться.
   Так, например, в документах ЦАМО имеется короткое свидетельство о подвиге рядового 84-й гвардейской стрелковой дивизии Мазуркевича, но там не указаны его имя и отчество, откуда он родом, его возраст. Сказано только, что комсомолец, белорус. Не описаны и обстоятельства подвига, точное место его совершения. Каких-либо других сведений пока получить не удалось. В книге А. П. Кузьмичева "Советская гвардия" (М., 1969. С. 254) тоже упоминается о Мазуркевиче, но лишь о том, что он повторил подвиг Александра Матросова".
   Архивные документы зафиксировали имя и отчество матросовца-рядового 218-го стрелкового полка 80-й стрелковой дивизии Гладкова - Александр Степанович и то, что он комсомолец, однако нет указаний на место и дату подвига, его обстоятельства. Известно лишь то, что он был совершен в январе 1943 года под Ленинградом.
   Место и дата подвига Г. И. Гоголадзе в документах из фонда 248-й стрелковой дивизии указано точно: 19 августа 1943 года в районе села Петрополье Матвеево-Курганского района Ростовской области, но инициалы матросовца не расшифрованы, нет указания на место, где он родился. Подобных и иных пробелов, к сожалению, немало.
   Потребуется длительная и кропотливая работа, чтобы их устранить или хотя бы восполнить.
   С известными трудностями столкнулись составители списка матросовцев и при включении в него партизан. Дело в том, что какого-либо постоянного делопроизводства, в силу специфических условий боевых действий в тылу врага, в партизанских отрядах не велось, отчеты о деятельности того или иного формирования составлялись уже после освобождения оккупированной территории, по памяти (а она, увы, сохраняет далеко на все), иногда погибшие воины-партизаны не были местными жителями, и товарищи зачастую точно не знали, откуда те родом, их возраст, не помнили всех обстоятельств подвига и когда он точно был совершен.
   К счастью, нам многое известно о юном герое Михаиле Белуше - подрывнике отряда "Октябрь", посмертно награжденном орденом Отечественной войны I степени, но о Викторе Новаке, совершившем подвиг 31 декабря 1943 года у подножия горы Яман-Таша в Крыму,- очень мало. Еще меньше - о Иване Ключареве, погибшем в июне 1942 года, и Степане Козлове - одном из первых матросовцев.
   Не исключена и такая возможность, что в архивных документах, публикациях иногда допущены какие-то неточности или ошибки. Пример этому - лишь сравнительно недавно исправленная ошибка в фамилии Героя Советского Союза Бурана Нсанбаева. Поэтому фамилии матросовцев, у которых отсутствуют какие-то данные или когда не известны достаточно точно обстоятельства подвига, составители пометили звездочкой в надежде, что читатели этой книги помогут внести уточнения, а может быть, и исправить невольно допущенные ошибки, дополнят матросовскую летопись.
   Все ли матросовцы вошли в список, приведенный в этой книге? Думается, что нет. До сих пор еще в истории Великой Отечественной войны есть "белые пятна" и более масштабного плана, чем бой небольшого подразделения у какого-то безымянного поселка или безымянной высоты, после которого уже некому было представить в вышесто- ящий штаб подробное боевое донесение, дать информацию в политический отдел, где сообщалось бы не только о ходе и исходе боя, но и о подвигах, совершенных в том бою воинами. А ведь они совершались ежедневно и многократно на всем протяжении огромного советско-германского фронта.
   Слова о том, что в сражениях Великой Отечественной советские воины проявляли массовый героизм - не красивая фраза. Она вписана в историю кровью солдат и матросов, кровью бойцов, закрывавших своим телом вражеские огневые точки, бросавшихся под фашистские танки со связками гранат в руках...
   В ходе боевых действий, особенно в первом периоде войны, многим частям, а то и соединениям приходилось попадать в окружения, с тяжелыми боями прорывать вражеское кольцо. Это требовало не только высочайшего мужества и отваги, но зачастую самопожертвования ради жизни десятков и сотен боевых побратимов. А ведь многим так и не удалось прорваться к своим. И они до конца выполнили свой долг советского воина и гражданина. Вспомним Брестскую крепость. Об ее героической обороне известно многое. Но все ли? И обо всех ли ее героях?
   Что мы знаем о героизме воинов 19-й и 20-й армий Западного фронта, 24-й и 32-й армий Резервного фронта, которым пришлось вести тяжелейшие бои в окружении западнее Вязьмы в октябре 1941 года? Очень мало. А ведь эти бои оказали огромное влияние на развитие событий - в районе Вязьмы застряли 28 немецких дивизий, которые не смогли продолжить наступление на Москву.
   Участники выхода из окружения в составе 29-й стрелковой дивизии П. Лунин, Н. Охапкин и П. Силантьев потом вспоминали: "Атаки наших войск следовали одна за другой. Особенно яростными были они 8-12 октября, когда в боевые действия дивизии включилась батарея "катюш" капитана Флерова... Для немцев наступление окруженных батальонов и полков советских войск было полной неожиданностью. Фашисты, видимо, считали, что раз наши части окружены и понесли значительные потери, то они уже неопасны, с ними покончено. И вдруг эти полки и батальоны нашли в себе силы и пошли вперед в восточном направлении. Немцам пришлось поспешно стягивать сюда крупные соединения, технику.
   Сколько героев, среди которых, возможно, были и матросовцы, отдали свою жизнь, прорывая огненное кольцо... На них не составлялись наградные листы - полегли в атаках те, кому по служебному долгу это было положено, сожгли, закопали в землю боевые отчетные документы перед прорывом. И остались павшие воины лишь в памяти их немногих уцелевших товарищей. А время неумолимо стирало потом из нее имена, фамилии, даты, названия населенных пунктов, да и сами ветераны потом тоже уходили из жизни, унося с собой эту память.
   В ходе работы над книгой составителям не раз приходилось встречать упоминания о неизвестных им матросовцах. К сожалению, были они очень краткими - без указания хотя бы минимальных данных, которые могли бы помочь проверить достоверность совершенного подвига. Так, например, в одной из публикаций называется рядовой Петр Голов, комсомолец, павший в бою под Сталинградом в декабре 1942 года. Попытки выяснить, в какой части он воевал, получить какие- либо дополнительные сведения о нем пока не удались.
   В архивном документе назван рядовой Горосов, совершивший подвиг 17 сентября 1943 года на Северо-Западном фронте. Только фамилия (но правильно ли она указана?) и дата... Или рядовой Гусенков из 18-й армии - в краткой публикации сказано, что подвиг совершен на Северном Кавказе. Но так ли это? И он, и другие воины - Л. Гуськов, С. Иванов, К. Кривенков, Д. Орлов, проявив мужество и героизм в бою, могли погибнуть при иных обстоятельствах, что, конечно, ни в коей мере не уменьшает значения их подвига. Эти фамилии не вошли в список матросовцев, но работа над ним продолжается. И мы надеемся, что заинтересованная помощь читателей книги, всех тех, кто может внести посильную лепту в устранение "белых пятен" истории Великой Отечественной войны, даст возможность вписать новые строки в матросовскую летопись, устранить возможные ее недочеты. Подвиги матросовцев, кокоринцев, талалихинцев, гастелловцев нашли отклик в сердцах внуков героев Великой "Отечественной.
   В Центральном музее Вооруженных Сил СССР можно увидеть фотографию комсомольца рядового Валентина Аржанова. Какой же подвиг совершил он? Ведь ему не велось воевать.
    ...Это случилось во время дежурства Валентина на командном пункте. Разыгралась непогода. В горах неистовствовала буря, сопровождаемая сильной грозой. И тут поступил приказ: "Включить локатор, отыскать в заданном секторе самолет и выдать координаты на землю". Самолет в воздухе? В такую погоду? Аржанов включил рацию и, несмотря на сильнейшие помехи, умело настроил аппаратуру. Мастерства ему не занимать. За время службы он обнаружил и провел свыше тысячи целей. А сколько перехватов выполнили истребители благодаря его быстрым и точным данным!
   Но на этот раз от оператора потребовались не только высокое умение, но и предельная выдержка, мужество. Он знал, что рискует жизнью, работая в грозу. Мешали помехи, угрожающе трещали грозовые разряды. Но воин оставался на посту. Он отыскал самолет, сообщил данные о нем. Тут же команда поступила на борт самолета. Потом еще несколько раз летчику сообщались координаты, высчитанные рядовым Аржановым.
   Сразу после того как борт самолета принял очередное сообщение радиолокаторщика, Аржанову было приказано прервать работу. Но ведь там самолет, люди? Как же их оставить одних?
   И вдруг рядом со станцией ударила молния. Разряд огромной силы попал в сеть. В те минуты, когда самолет благополучно заходил на посадку, комсомольца Аржанова не стало...
   Подвиг героя ратных будней отмечен орденом Красной Звезды.
   Рядом с именем Валентина Аржанова можно поставить сотни и тысячи имен тех, кто, неся службу, совершает подвиги, проявляет смелость, стойкость, выдержку, дисциплину, мастерство.
   Матросовых рождает и наше время.
   Среди них мы видим людей под стать героям Великой Отечественной войны. Валентин Алексеевич Куляпин - капитан, заместитель командира эскадрильи истребителей - перехватчиков- ракетоносцев. Русский, коммунист. 18 июля 1981 года совершил воздушный таран военного четырехмоторного самолета - нарушителя государственной границы на реактивном сверхзвуковом истребителе.
   Невероятно, но после тарана он остался жив. Награжден орденом Красного Знамени.
   Это первый случай в истории мировой авиации, когда на реактивном истребителе был совершен воздушный таран и летчик уцелел.
   Первый воздушный таран военного четырехмоторного самолета-нарушителя на реактивном истребителе был совершен еще в начале 1973 года капитаном Геннадием Елисеевым (Бакинский округ ПВО). Но, к великому сожалению, летчик при таране погиб. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
   Коллективный подвиг совершили 28 бойцов- пожарных в первый час после аварии на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года. Эти ребята готовились к схватке с огнем, но никогда не думали, что для некоторых из них она будет последней.
   Особенно отличились тогда мастер спорта СССР старший сержант Василий Игнатенко, кандидат в мастера спорта лейтенант внутренней службы Виктор Николаевич Кибенок, перворазрядник лейтенант внутренней службы Владимир Павлович Правик, майор внутренней службы Леонид Петрович Телятников и многие другие.
   Василий Игнатенко один из первых поднялся на 70 метровую высоту крыши аварийного энергоблока АЭС и первым вступил в смертельную схватку с огнем. Он вынес к лестнице потерявших сознание товарищей - Н. Ващука и Н. Титенка. Помог выйти из зоны огня задыхавшемуся от дыма В. Тищуре.
   Ценой своей жизни герои отвели беду, спасли тысячи человеческих жизней и крупные материальные ценности. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 Октября 1986 года за мужество, героизм и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно) лейтенанту внутренней службы Виктору Николаевичу Кибенку, лейтенанту внутренней службы Владимиру Павловичу Правику.
   Звание Героя Советского Союза присвоено и майору (ныне подполковнику) внутренней службы Леониду Петровичу Телятникову.
   Майор Телятников находился во время ЧП в очередном отпуске. Но случилась беда, и уже через несколько минут он был на месте аварии, возглавил всю операцию по тушению пожара...
   Прапорщик Анатолий Евдокимов и рядовой Серекпаев вступили в смертельную схватку с бандитами на захваченном ими самолете. Смертельно раненный прапорщик смог обезвредить бандитов и привести самолет в Хабаровск. Он посмертно награжден орденом Красного Знамени и навечно зачислен в списки воинской части. Рядовой комсомолец Серекпаев награжден орденом Красной Звезды. Особого уважения заслуживают наши воины, с честью и достоинством выполнившие свой интернациональный долг в Афганистане. Многие тысячи из них отмечены боевыми наградами Советского Союза и Республики Афганистан, а самым отважным и храбрым сержантам и офицерам присвоено звание Героя Советского Союза. Более тридцати советских воинов, когда они были окружены душманами и им предложено было сдаться в плен, подорвали себя гранатами вместе с врагами, вызывали огонь артбатарей на себя. Среди них Герои Советского Союза Николай Анатольевич Шорников - старший лейтенант, заместитель командира роты по политчасти Александр Григорьевич Мироненко - гвардии старший сержант, заместитель командира разведвзвода, Николаи Петрович Чепик - гвардии старший сержант, заместитель командира взвода и многие другие.
   Десятки комсомольцев - солдат и сержантов в Афганистане последовали примеру Аркадия Климашевского, который в 1942 году на Северном Кавказе в период наступательного боя закрыл своим телом комиссара полка от автоматной очереди фашиста.
   Вот так выполняли свой интернациональный долг комсомольцы и коммунисты восьмидесятых годов спустя десятки лет после окончания второй мировой войны.
   У нас никогда не было и не будет недостатка в Корчагиных и Матросовых. Их рождает само наше героическое время. И когда вы, дорогие читатели, будете знакомиться с книгой, ее героями, вспоминайте напутствие маршала Георгия Константиновича Жукова:
   ...Какими я хотел видеть вас, защитники Родины? Знающими и выносливыми. Армия сейчас оснащена сложнейшей техникой. Изучать ее гораздо труднее, чем в годы моей молодости. Тогда она была проще. Каждое время ставит перед воинами свои задачи. Новейшая техника по силам всесторонне подготовленным и хорошо образованным людям. Учитесь!
   Я призвал бы также нашу молодежь бережно относиться ко всему, что связано с Великой Отечественной войной. Очень нужно изучать военный опыт, собирать документы, создавать музеи и сооружать монументы, не забывать памятные даты и славные имена. Но особенно важно помнить: среди вас живут бывшие солдаты. Относитесь к ним бережно.
   Я много раз видел, как солдаты подымались в атаку. Это нелегко: подняться в рост, когда смертоносным металлом пронизан воздух. Но они подымались! А ведь многие из них едва узнали вкус жизни: 19- 20 лет - лучший возраст для человека - все впереди! А для них очень часто впереди был только немецкий блиндаж, извергающий пулеметный огонь.
   Конечно, они знали и радость победы в бою, боевую дружбу, взаимную выручку на поле боя, чувство удовлетворения от сознания, что выполняют священную миссию защиты Отечества
   Советский солдат вынес тогда тяжкие испытания. А сегодня старая рана заговорила, здоровье шалит. Бывший фронтовик не станет вам жаловаться - не та закваска характера. Будьте сами предупредительны. Не оскорбляя гордости, относитесь к ним чутко и уважительно. Это очень малая плата за все, что они сделали для вас в 1941-м, 42- м, 43-м, 44-м, 45-м годах".
   В заключении хотелось сказать, что исследованию подвига матросовцев, автор Александр Коваленко затратил более 30 лет, чтобы появилась в свет эта уникальная, правдивая, историческая книга. Ему помогали в сборе материалов, поддерживали исследователи, сотрудники ЦАМО СССР: Анатолий Гаврилович Янкевич, Василий Васильевич Тараканов, Николай Иванович Луцев и другие.
   Без всякого преувеличения, выше перечисленные следопыты-исследователи, совершили высочайший гражданский подвиг. Это они создали ПАМЯТНИК ПОДВИГУ ЛЕГЕНДАРНЫМ МАТРОСОВЦАМ. Выражаем всем следопытам глубокую благодарность от ветеранов, за тяжелый, кропотливый, бескорыстный труд во имя своей Родины.
   
   Герой Социалистического Труда главный маршал артиллерии
   В. Ф. ТОЛУБКО
   
   Герой Советского Союза генерал-полковник
   П. А. ГОРЧАКОВ
   
   
    
   
   
   
   
   

   Спросите любого: солдата или школьника, рабочего или убеленного сединой ветерана Великой Отечественной: кто такой Матросов? И очень немногие затруднятся ответить на этот вопрос. Об этом легендарном человеке написаны книги и стихи, создан кинофильм, его имя носит прославленный в боях гвардейский мотострелковый полк, в списки которого навечно зачислен Матросов.
   Александр Матвеевич Матросов родился в 1924 году в городе Днепропетровске. Русский. Кто его родители - неизвестно.
   Рано остался сиротой. С 1935 года по февраль 1940 года воспитывался в Ивановском детском доме недалеко от города Ульяновска. В 1937 году стал пионером. За хорошее поведение и успехи в учебе избирался в детский совет дома.
   До ухода в армию около двух лет учился и работал в Уфимской трудовой колонии, отличался примерным поведением, успеваемостью, добросовестностью в работе, активно участвовал в художественной самодеятельности. Закончил семь классов.
   С началом войны Саша стал работать слесарем на мебельной фабрике, перестроившей производство на выполнение фронтовых заказов. План он перевыполнял, его имя не сходило с Доски почета. 15 марта 1942 года Сашу назначили помощником воспитателя - единственный в своем роде для воспитанника колонии случай.
   Матросов рвался на фронт, писал многочисленные заявления с просьбой взять добровольцем в армию. Естественно, ответ был однозначен - молод. Последняя инстанция - Нарком обороны. И Александр обратился к нему:
   
   "Дорогой товарищ Нарком!
   Пишет Вам простой рабочий из города Уфы. Шести лет я лишился родителей. Будь это в капиталистической стране, мне грозила бы голодная смерть. Но у нас, в Советском государстве, позаботились обо мне... За все это я очень благодарен Коммунистической партии и Советской власти, и сейчас, когда наша Родина в опасности, я хочу защищать ее с оружием в руках.
   Здесь, в Уфе, я трижды просился на фронт, и трижды мне было отказано в этом. А мне 17 лет. Я уже взрослый. Я больше принесу пользы на фронте, чем здесь.
   Убедительно прошу Вас поддержать мою просьбу - направить на фронт добровольцем, и желательно на Западный фронт, чтобы принять участие в обороне Москвы.
   27. 09. 1941 год. А. Матросов."
   
   И снова отказ... А в Кировском райвоенкомате Уфы сказали: "Ничего не поделаешь, придется подождать". В сентябре 1942 года Матросов, получив долгожданную повестку, с радостью показал ее ребятам: "Еду на фронт!"
   В день отъезда тепло попрощался с товарищами и воспитателями, взволновано заверил провожавших: "Ни в чем вас не подведу... не пожалею жизни, а свой долг выполню!"
   Но путь призывника лежал не на фронт, а в Краснохолмское военное пехотное училище в Оренбургской области. Саша стал курсантом четвертого взвода 5-ой роты. Не много потребовалось времени для того, чтобы понять: командиру нужны твердые знания и навыки, и он упорно постигал военную науку, был исполнителен, дисциплинирован, много читал. За короткое время стал отличным стрелком.
   В день 25- летия Великого Октября скрепил своей подписью слова военной присяги о том, что клянется защищать Родину "мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагом".
   В том же месяце молодой воин вступил в комсомол. 30 ноября ему вручили комсомольский билет.
   18 января 1943 года обстановка потребовала срочной отправки на фронт половины всех курсантов. Его вновь "обошли". Но в конце концов командование уступило настойчивым просьбам.
   12 февраля эшелон, в котором ехал Матросов, прибыл на станцию Земцы в Калининской области, недалеко от города Нелидово. Пополнение направили в 91-ю отдельную стрелковую бригаду 22-й армии Калининского фронта, которая пока находилась в резерве.
   Жили в лесу в землянках, занимались боевой учебой, готовились к боям.
   Сашу определили автоматчиком во второй батальон во взвод лейтенанта Л. Королева. Вскоре его назначили агитатором и избрали групкомсоргом.
   Позднее - 254-й гвардейский стрелковый полк 56-й гвардейской стрелковой дивизии.
   
   Из лесов у станции Земцы бригада совершила многокилометровый марш на псковскую землю. Бойцы остановились в Большом Ломоватом бору. Отсюда им предстояло наступать на деревню Чернушки Локнянского района. освободить ее и, продвигаясь дальше, перерезать железнодорожную линию Насва - Локня.
   22 февраля накануне боя во втором батальоне состоялось комсомольское собрание. На нем выступил и Матросов. Призывая отметить наступающий День Красной Армии боевыми успехами, он сказал:
   - Я буду драться с фашистами, пока мои руки держат оружие, пока бьется мое сердце. Я клянусь, что буду драться с фашистами, как подобает комсомольцу, презирая смерть, во имя нашей Родины!
   Вечером в землянке при свете коптилки Саша написал письмо своей знакомой девушке - последнее в его жизни...
   Утром начался бой. В 11 часов 15 минут Матросов совершил свой подвиг. Агитатор политотдела бригады старший лейтенант Волков, видевший его, в тот день писал в донесении своему начальнику майору М. В. Ильященко: "...нахожусь во втором батальоне. Наступаем... В бою за д. Чернушки комсомолец Матросов... совершил героический поступок - закрыл амбразуру дзота своим телом, чем обеспечил продвижение наших стрелков вперед. Чернушки взяты. Наступление продолжается. Подробности доложу по возвращении".
   Помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев и молодежи капитан И. Г. Ноздрачев, получив комсомольский билет А. Матросова, написал на нем: "Лег на боевую точку противника и заглушил ее, проявив геройство". Товарищи с почестями похоронили героя у деревни Чернушки. Его тело позднее перенесли в город Великие Луки. Здесь установлен бронзовый памятник; работы скульптора Е. В. Вучетича.
   Всю страну тогда облетела весть о выдающемся подвиге гвардии рядового Александра Матросова. Девятнадцатилетний гвардеец стал любимым героем советских воинов, всей нашей молодежи.
   19 июня 1943 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении А. Матросову звания Героя Советского Союза "за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство", а 8 сентября вышел приказ N 269 Народного комиссара обороны, который гласил:
   "...1. 254 гвардейскому стрелковому полку 56 гвардейской стрелковой дивизии присвоить наименование: 254 гвардейский стрелковый полк имени Александра Матросова.
   2. Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матвеевича Матросова зачислить навечно в списки 1-й роты 254 гвардейского полка имени Александра Матро- сова".
   В осенние дни во всех Вооруженных Силах, по всему фронту зачитывался этот приказ - в окопах и траншеях, землянках и блиндажах. Имя комсомольца-автоматчика стало для воинов примером воинской доблести и героизма.
   Деревня Чернушки - неприметная точка на фронтовой карте навсегда вошла в историю Великой Отечественной войны вместе с именем Александра Матросова.
   "В годы войны мне пришлось быть свидетелем героических поступков тысяч отважных бойцов,- писал бывший командующий Калининским фронтом Маршал Советского Союза А. И. Еременко.- Через мои руки прошло много наградных листов с подробными рассказами о подвигах солдат и офицеров. Но то, что совершил Александр Матросов, мне, как командованию бригады, корпуса, армии, показалось заслуживающим особого внимания.
   В главную минуту жизни в характере Матросова раскрылось все лучшее, что дали ему школа, комсомол, самый воздух Родины. Перед лицом смертельной опасности он, не колеблясь, принял решение, на какое может отважиться человек, для которого товарищи, советская земля дороже самой жизни.
   Юный герой проявил подлинное величие духа. И когда в мае 1943 года Военному совету Калининского фронта довелось составлять документ о представлении А. Матросова к правительственной награде, я, как командующий фронтом, с особым чувством поставил свою подпись под словами: "Достоин присвоения звания Героя Советского Союза..."
   Так какой же он был - Саша Матросов? Не тот, что увековечен в бронзе и мраморе памятников, в названиях улиц, школ, теплоходов, колхозов, а молодой, вовсе не богатырской стати рабочий парень, навсегда оставшийся девятнадцатилетним? Почитаем его немногочисленные письма, послушаем его боевых побратимов...
   
   Добрый день, многоуважаемая тетя Таня!
   Пишу письмо Вам из военно-пехотного училища. Наше училище находится в восьми-десяти километрах от города Чкалова.
   Прибыли мы в училище 2.10.42 года. Почему я не писал письма с первого дня прибытия? Потому что я не был принят. А как только меня зачислили в ряды курсантов, то я сразу приступил писать письмо. 5.10.42 г. начинаем учиться на средний командирский состав, т. е. на лейтенантов.
   Тетя Таня! Покамест писать нечего, да и некогда. Вот уже буду заниматься - пропишу Вам все подробно, а главное, про случаи, которые происходили со мной в дороге.
   Целую тебя, тетя Таня, как родную мать, за Вашу приветливость, крепко целую Ваших деток.
   Целую крепко Лиду. А ты, тетя Таня, после окончания срока, возьми ее к себе.
   Передай привет дяде Боре Четвер. Опалову напишу письмо и Тимоне".
   
   
  &n bsp;"Дорогой товарищ Опалов!
   Пишу Вам из района, где недавно были гитлеровцы. Вы и представить себе не можете, что натворили на русской земле эти гады... Я видел колодец, в который фашистами было сброшено 16 детей в возрасте до 12 лет. Я видел обгорелый каменный склад, где заживо сожгли 265 женщин, стариков и детей. Отступая, гитлировцы жгли все, что могло гореть, взрывали все, что поддавалось разрушению. Я читал в одной листовке приказ немецкого генерала, который разрешил своим солдатам уничтожать все, что является советским, не останавливаясь даже перед историческими памятниками. А на приказе пометка: "Одобренно Гитлером". Вот если бы удалось мне добраться до Берлина и поймать Гитлера, я ему отомстил бы за все это".
   
   
    "Дорогая Лида!
   Только что закончилось комсомольское собрание. Почистил автомат, покушал. Комбат говорил: "Отдыхайте лучше - завтра в бой!" Я не могу уснуть. В окопном блиндаже нас шесть человек, седьмой на посту. Пятеро уже спят, а я сижу возле печурки при свете "гасилки" и пишу это письмо. Завтра как встанем, передам его связному.
   Интересно знать, что-то ты поделываешь сейчас?
   У нас на фронте, как стемнеет немного, так ночь. А у вас в тылу - электрический свет! Поди, ложитесь спать часов в двенадцать.
   Я часто вспоминаю тебя, Лида. Много думаю о тебе. Вот и сейчас хочется поговорить с тобой обо всем, что чувствую, что переживаю... Да, Лида, и я видел, как умирали мои товарищи. А сегодня комбат рассказал случай, как погиб один генерал, погиб, стоя лицом на запад.
   Я люблю жизнь, хочу жить, но фронт такая штука, что вот живешь-живешь, и вдруг пуля или осколок ставит точку в конце твоей жизни. Но если суждено погибнуть, я хотел бы умереть так, как этот наш генерал: в бою и лицом на запад.
   Твой Сашок".
   
   А теперь слово тем, кто знал Сашу Матросова...
   "Саша прибыл к нам в детскую колонию весной,- рассказывает воспитательница Уфимской трудовой колонии Л. В. Корепанова.- Это был подвижный, русоволосый юноша с добрым открытым лицом, большими голубыми глазами. Быстро сдружившись с товарищами, Саша был определен на производство учеником слесаря. За работу взялся охотно и настойчиво. Впоследствии, особенно в годы войны, его фамилия не сходила с Доски почета. В то время наша фабрика выполняла заказы для армейских транспортных подразделений. Всю конскую сбрую сделали воспитанники. Затем плели маскировочные сети, делали снегоступы и спецукупорку.
   Позднее Саша был определен в специальную десятилетнюю школу. Конечно, не сразу Саша стал воспитанным и дисциплинированным. Как говорят: "Не сразу наливается спелым соком яблочко, не сразу закаляется сталь". Так было и с Сашей.
   Мне вспоминается много интересных случаев из его юношеской жизни. Как-то мне пришлось посетить класс, в котором учился Саша. На уроке географии шел опрос учащихся с показом на карте границ нашей Родины. Для ответа был вызван Иванов Юрий. Вышел он вразвалку, вид у него был неряшлив. Взял он указку, стал водить по карте, что-то шептал про себя, да так и не ответил.
   В это время, перевесившись через парту, поднял руку Саша Матросов и попросил разрешения ответить на заданный вопрос. Учительница пригласила его к карте. Четкой походкой подошел он к доске, взял указку и точно показал границы Советского Союза. Учительница поставила Саше отличную оценку. И тогда Саша пристыдил Иванова:
   - Эх ты! Живешь в своей Родине, а границ ее не знаешь! Стыдись!
   Затем он остановился около Иванова и по-дружески сказал ему:
   - Оставайся после уроков - помогу.
   1941 год. Война. Школьное здание взяли под госпиталь. Воспитатели ушли на фронт. Меня назначили старшей воспитательницей одного из корпусов. В числе других воспитанников был здесь и Саша Матросов.
   Нужно отметить, что простые, скромные люди - учителя, мастера и воспитатели - сумели привить этому юноше качества человека: любовь к Родине, честность, трудолюбие, товарищество и жгучую ненависть к врагам.
   Осенью 1942 года Сашу провожали в Краснохолмское военное пехотное училище. На последней, прощальной линейке Саша посмотрел на лес, на реку, на дом, ставший для него родным, обнялся с друзьями, простился со знакомой девушкой Лидой (из ленинградского этапа) и сказал:
   - Верьте мне, товарищи! Я выполню свой долг, а если потребуется, и отдам свою жизнь!
   С этими словами Саша вышел из нашей колонии".
   "...Я подружился с Сашей Матросовым в Уфе и никогда не забуду его...
   Нас было несколько друзей: Матросов, Орехов и я. И все как на подбор - Александры.
   Мы учились военному делу как следует, хорошо, а Саша Матросов лучше всех. У меня и других ребят случались затруднения. Глядь, вдет Саша.
   - Сегодня,- говорит,- трудная тема, и сразу не поймешь что к чему. Давайте посадим и вместе разберемся.
   И мы разбирались во всем, что надо. Все что непонятно, Саша объяснял. "А то тема трудная" - это говорил он нарочно, чтобы не задеть наше самолюбие.
   Потом мы пошли с батальоном на фронт. Это было в феврале. А февраль в том году, если вы помните, выдался теплый: днем таяло, а ночью прихватывал мороз. Мы шли... в валенках, а когда подмораживало - они становились как ледяные. Идти было, конечно, трудно. Тем более что все вооружение, продукты и всякий другой груз бойцы несли на себе.
   Сколько было на каждом бойце, столько и на Матросов. Но он не отставал. А когда видел, что отстает кто-нибудь, говорил:
   - Ну, давай я тебе помогу. Давай твой вещевой мешок... Подсобил одному идет к другому:
   - Давай автомат...
   А потом третьему поможет. С каждым пройдет рядом, скажет бодрое слово, пошутит - и, глядишь, у бойца на лице улыбка.
   В роте, с которой шел Матросов, не отставал ни один боец. Жизнь свою молодую - ему было 19 лет - Саша отдал за товарищество.
   А. Матвеев - гвардии рядовой".
   В Алма-Ате живет Тихон Иванович Корейской - убеленный сединами, худощавый, с добрыми глазами человек - бывший парторг 2-го батальона 91-й отдельной стрелковой бригады, участник памятного боя за деревню Чернушки. Тихон Иванович почти ежедневно получает письма. Особенно много - от воинов. И в каждом просьба рассказать об Александре Матросове.
   - Большое значение в становлении характера Александра Матросова,- начинает Тихон Иванович свой рассказ,- имела его жизнь в Ивановском детском доме, который находится недалеко от Ульяновска. Здесь все дышало дорогим именем Ильича. Рассказы воспитателей детского дома о жизни Володи Ульянова запали в душу Саши Матросова. Думается, в стремлении быть похожим на великого Ленина - истоки той любви к своей земле, к Родине, которая всегда отличала Александра.
   Александр был большим книголюбом. Как- то вечером, осматривая расположение части, парторг зашел в одну из землянок. Посреди нее у печурки сидели три солдата. Один из них строгал лучины из сухих дров, другой зажигал их, а третий читал вслух книгу. Землянка была полна солдатами, но тишина стояла необыкновенная. Тихон Иванович узнал в чтеце Матросова. Он читал "Как закалялась сталь" Николая Островского.
   - Однажды на марше,- продолжает рассказ ветеран,- батальон проходил через одну из деревень, дотла сожженную фашистами. Навстречу нам вышли оставшиеся в живых старики, женщины и дети. У одной из женщин, истощенной до предела, на руках была девочка лет одиннадцати - тринадцати, которая уже не могла стоять на ногах. Смотрите, что с нами сделали ироды,- сказала женщина.- Они спалили нашу деревню, многих расстреляли, угнали в рабство. А мы умираем с голоду..."
   Матросов сначала снял шапку, а затем поднял полы шинели и подошел к бойцам. Те сразу поняли его, стали бросать кто что мог из своего неприкосновенного запаса - плитки концентратов, сухари, сахар. Через несколько минут полы шинели были полны продуктов, и Саша молча отдал их жителям деревни.
   Все это - и книга Николая Островского, и виденное им на пути к передовой - не могло не задеть чуткого сердца Александра. С каждым новым километром по растерзанной земле, с каждой новой встречей с измученными советскими людьми он становился все молчаливее. Чувствовалось, что в душе его накапливались гнев и ненависть. И они нашли выход в бою под деревней Чернушки.
   22 февраля 1943 года батальон расположился в большом бору, где до вечера проводилась тщательная проверка готовности бойцов к предстоящему бою. Затем под покровом темноты в колонне по одному двинулись к переднему краю. Вдруг в темноте справа, слева и впереди взвилось несколько ракет. Стало светло как днем. Противник открыл огонь ураганной силы. Батальон оказался рассеченным на две части, погиб командир батальона Афанасьев. Пришлось занять круговую оборону, которой руководил командир роты капитан Канделинский. Вскоре он получил ранение. Командование принял на себя Тихон Иванович. Рвались снаряды, мины, пулеметный огонь из дзотов не давал поднять головы. Поступил приказ: штурмовать огневые точки противника небольшими группами. В одну из них вошел и Александр Матросов.
   - Вскоре группы начали штурм дзотов,- продолжал Корейской.- Огонь фашистов усилился. Штурмовая группа основного направления несла большие потери. До дзота удалось доползти только Матросову. Находясь в метрах 20-25 от огневой точки, он бросил одну за другой две связки гранат в сторону амбразуры, дал очередь из автомата.
   На какое-то время гитлеровцы прекратили огонь. Матросов, поднявшись, крикнул: "Вперед!" Поднялся и весь батальон. Но вражеский дзот вновь ожил. Тогда Саша, подкравшись к амбразуре, метнул последнюю связку. Противник вновь затих, но лишь на считанные мгновения. И тогда Матросов, поднявшись во весь рост, рванулся вперед, всем телом лег на вражескую амбразуру... Так был совершен шаг в бессмертие.
   "Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матросов служил в роте автоматчиков, где я командовал взводом,- писал во фронтовой газете гвардии лейтенант Л. Королев.- Много на нашей земле удальцов, но таких, как Александр Матросов, я еще не встречал. Бесстрашный, ловкий, всегда веселый и бодрый, он был душой роты. Такие вот первыми поднимаются в атаку и выполняют самые трудные задания. Помню, на марше стал я отбирать лучших бойцов в роту автоматчиков. Подхожу я одной группе пехотинцев и спрашиваю:
   - Ну, кто в автоматчики?
   Смотрю поднимает руку боец небольшого роста, крепкий, ладный. Юношеское лицо, задорно блестят голубые глаза. Этот, думаю, не подведет. Спрашиваю:
   - Как фамилия?
   - Александр Матросов,- четко и весело отвечает боец. Вслед за ним попросились в автоматчики еще несколько крепышей. Я им говорю:
   - Вы знаете, что такое автоматчик? Это лучший, специально отобранный боец. Мы с вами будем выполнять самые сложные и опасные задания: прорываться в тыл врага, врываться на танках на его позиции. От своих автоматчиков я требую беззаветной храбрости, боевого мастерства и презрения к смерти.
   - Ничего, товарищ командир,- ответил за всех Александр Матросов,- мы оправдаем ваше доверие.
   Александр Матросов и его товарищи сразу составили мой боевой актив, железное ядро роты. И среди них Матросов был самым расторопным и боевым.
   На привале захожу в один покинутый хозяевами дом. Холодно, неуютно, печь развалилась. Автоматчики после тяжелого перехода лежат, прижавшись друг к другу. Устали.
   - Брр... холодно...- говорит кто-то из бойцов.
   - Поправьте,- советую,- печь - и будет тепло. Первым вскочил Саша Матросов.
   - Давайте, давайте, ребята,- торопил он товарищей и взялся за кирпичи.
   Энергия Матросова расшевелила всех. Через несколько минут печь была поправлена, принесли дрова, весело затрещал огонь. Автоматчики обогрелись и хорошо отдохнули.
   Очень скоро Александр Матросов как хороший, дисциплинированный боец стал известен всему батальону. С утра до начала боя за деревню Чернушки я не видел Сашу, но в момент самого боя он появился у меня во взводе, и я был свидетелем его бессмертного подвига.
   В бой мы вступили прямо с марша. Пройдя лес, рота автоматчиков и другие подразделения батальона вышли на опушку. Перед нами расстилалась лощина, кое-где поросшая кустарником.
   Как только на опушке показались первые бойцы, немцы открыли сильный огонь из пулеметов. Разведка установила, что на участке батальона - три дзота. Они прикрывали подступы к Чернушкам перекрестным огнем. Особенно назойливым был фланкирующий огонь двух дзотов.
   Командир батальона приказал мне блокировать один дзот противника. Выделив штурмовую, группу, в которую вошли автоматчики, бронебойщики и пулеметчики, я приказал начать атаку дзота. Нам удалось подползти к нему на 50 метров. Открыв по амбразуре сильный огонь, автоматчики атаковали дзот. Через несколько минут с этим было покончено. Второй дзот уничтожили бронебойщики. Но батальон не мог подняться в атаку. Третий дзот злобно обстреливал лощину, как только бойцы пытались пересечь ее.
   В этот момент и появился у нас Саша Матросов. Он принес мне приказ: "Блокировать второй дзот, выслать к командиру батальона связного".
   Подаю команду "Встать!". Но пулемет врага открывает огонь, и мы вынуждены продвигаться ползком. Немецкий пулеметчик обстреливает кусты разрывными пулями. Мы слышим, как они взрываются, ударяясь о сучья. Справа от меня мой ординарец. Саша энергично продвигается вперед, и когда он останавливается, то бьет короткими очередями по немцам.
   Пока мы ползли кустарником, немецкий пулемет не причинял нам большого вреда. Но вот кусты кончились, до дзота не больше 50 метров, но это чистое, покрытое глубоким снегом поле, каждый клочок которого под обстрелом. Почувствовав угрозу, немцы вели в этом направлении особенно яростный огонь.
   Я приказал дать огонь из автоматов. Но боеприпасы были уже на исходе, не все автоматчики успели перезарядить диски, и наш огонь был недостаточно эффективным. А немцы в дзоте, словно торжествуя, все усиливали огонь, и не было никакой возможности подняться на этот проклятый дзот.
   Наступил критический момент. Прошло уже немало времени, а деревня Чернушки еще оставалась в руках врага. Неужели пропадут усилия бойцов и бой примет затяжной, изматывающий характер? В этот момент нужен был беззаветно смелый рывок вперед, нужна была русская удаль, презирающая опасность и смерть, нужен был подвиг.
   Я решил начать атаку, несмотря ни на что. Но Саша Матросов опередил меня. Только я приподнялся и хотел подать команду, как увидел, что он ползет к дзоту, стараясь подобраться к амбразуре с фланга. Затаив дыхание мы смотрели на Сашу. Вот он поднялся и с колена бросил две гранаты. Они разорвались у дзота, но немецкий пулемет продолжал вести огонь. Матросов дал длинную очередь из автомата. Пулемет врага замолчал, но лишь на несколько секунд. Потом вновь засверкали вспышки выстрелов.
   Тут мы увидели, что Саша поднялся и бежит я дзоту. Сначала мы не сообразили, что он хочет сделать. А он подбежал к дзоту и упал на амбразуру. Пулемет захлебнулся кровью героя и смолк.
   Мне не нужно было подавать команды. Бойцы, лежавшие впереди, услышали, как Саша, падая на амбразуру, крикнул: "Вперед!" И весь взвод, как один человек, поднялся и бросился к дзоту. Первым подбежал к входу сержант Кузнецов. За ним вбежали бойцы его отделения. Безмолвная схватка в дзоте продолжалась не больше минуты. Когда я вошел туда, там валялись среди гильз и пустых лент шесть мертвых немецких солдат и два пулемета.
   А там, перед амбразурой, на снегу, покрытом копотью и кровью, лежал Саша Матросов. Последняя пулеметная оче- редь оборвала его молодую жизнь. Он был мертв, но батальон уже перешел лощину и ворвался в деревню Чернушки. Приказ был выполнен. Саша Матросов пожертвовал собой, чтобы проложить батальону путь к победе".
   ".. .Мне пришлось участвовать в бою под деревней Чернушки, у которой совершил подвиг и погиб Александр. Матросов. Хочу вспомнить тот знаменитый бой потому, что некоторые молодые люди, а порой и бывалые фронтовики, говорят, будто Матросов зря пожертвовал собой. Такие товарищи думают, что дзот можно было подавить артиллерией.
   Я как раз и служил в первой батарее 91-й артиллерийской бригады наводчиком орудия. Поздно вечером 22 февраля 1943 года наш дивизион занял огневые позиции с задачей поддержать утром наступление пехоты на Чернушки. При оборудовании позиции выяснилось, что нам мешает впереди стоящая сосна. Ее нужно было свалить. Задачу возложили на подносчика снарядов моего орудия Сашу Немова из города Зарайска и москвича Уварова. Они спилили дерево и тут же были обстреляны немецким пулеметным огнем из того вражеского проклятого дзота. Саша Немов погиб.
   Утром мы провели артиллерийскую подготовку по деревне. После нее в атаку пошла пехота. И сразу вынуждена была залечь. Сильный пулеметный огонь из дзота прижал наших бойцов к земле. Нам приказали выкатить орудие на прямую наводку я уничтожить дзот. Но это оказалась трудным делом. На поле лежал глубокий снег. Все же мы на руках перетащили пушку через кусты и выкатили ее на пригорок, с которого можно было расстрелять фашистскую огневую точку. Враг заметил наш маневр и открыл огонь из танка. Застрочил пулемет. Прямым попаданием снаряда пушка была разбита. Почти весь расчет вышел из строя. Выкатили второе орудие - враг накрыл и его. Мы поползли за третьим и в это время увидели, как наша па- хота поднялась и двинулась к деревне.
   Что произошло, мы не понимали, но только фашистский пулемет не стрелял. Через несколько минут командиры нам сообщили, что какой-то автоматчик бросился на пулемет и закрыл амбразуру своим телом. Все были поражены подвигом отважного воина. Скольким пехотинцам и артиллеристам он спас жизнь!
   Потом мы узнали имя героя - им был Александр Матросов. Слава ему!
   А. Артемьев - слесарь".
   Таков был Александр Матросов...
   Полк, в рядах которого сражался и совершил подвиг гвардеец, существует и поныне.
   После войны в части много раз обновлялся личный состав. Бессменно в строю остается лишь гвардии рядовой Александр Матросов. С памятного февральского утра 1943 года прошло пять десятилетий. Но здесь все напоминает о нем. Полк носит его имя. В казарме стоит койка Матросова. Над нею, у изголовья, портрет и надпись на нем: "Ты вечно с нами, наш боевой друг".
   Роты идут на занятия. Матросов шагает вместе с ними. Взвиваются ввысь молодые голоса:
   
   Мы идем с победной песней,
   Шаг чеканя строевой, строевой! Эх!
   И Матросов с нами вместе,
   Легендарный рядовой...
   
   На любых занятиях гвардейцы всегда равняются на Героя. "Служить Родине, как Матросов!" - вот их закон. Вечерняя поверка - самые торжественные минуты в роте, в списки которой навечно зачислен Герой. Старшина первым называет его имя.
   Правофланговый четко отвечает:
   - Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матросов пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины!
   В полковом музее боевой славы в центре - бюст Матросова - подарок военных художников Студии имени Гре- кова, помещены документы, фотоснимки, рисунки, письма, рассказывающие о бессмертном подвиге гвардейца, о любви к нему советского народа. Здесь же материал о тех воинах, кто, следуя Матросову, совершили такой же подвиг.
   Со всех концов страны приходят в полк письма. Пишут из Вьетнама, Чехословакии, Польши Болгарии... Во всех письмах говорится об одном: подвиг Александра Матросова вдохновляет людей на героические дела.
   Гвардейцы свято чтут память героя, гордятся службой в прославленном полку. Они стараются быть достойными его в учебе и жизни. Всю свою молодую энергию солдаты и сержанты отдают тому, чтобы учиться стрелять без промаху, умело строить инженерные сооружения, смело и сноровисто действовать на тактических учениях. Они закаляются физически, готовятся к перенесению любых трудностей, образцово соблюдают дисциплину и уставные требования. Учиться на "хорошо" в этом полку считается недостаточным - только на "отлично".
   Однажды посетили полк военные моряки. Они ознакомились с жизнью и учебой матросовцев, осмотрели музей боевой славы. Им понравилось отношение воинов к памяти Героя, к выполнению воинского долга. В книге отзывов появилась запись: "Мы гордимся вашими успехами, дорогие братья! Приложим все усилия в учебе и службе, чтобы и наш корабль стал лучшим на флоте, как ваш полк... И если империалисты посмеют нарушить мирный труд нашего народа, мы вместе с вами встанем на защиту любимой Родины.
   
   Ваятель воплотил в металле
   Его бросок на вражеский дзот.
   И вечный бой на пьедестале.
   Герой неистовый ведет.
   Живым венком разноголосым
   Вокруг теснятся малыши.
   Спасая полк, и их Матросов
   Прикрыл, огнем своей души...
   
   
  &nbs p;
   
   

   Первое скорбное сообщение об Александре Панкратове содержится в приказе Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. В нем, в частности, записано: "...исключается из списков Красной Армии... Младший политрук Панкратов Александр... Погиб 24 августа 1941 года". Указана воинская часть, в которой он служил.
   Живой облик героя дорисовывают его автобиография, воинские и партийные документы, письма к матери.
   Александр Панкратов - ровесник революции. Родился в бедной крестьянской семье, рано познал нужду и труд. Его отец сражался за молодую Советскую Республику, и сын очень гордился этим. Матери он говорил:
   - Если мне придется отстаивать Родину, я буду бороться, как отец.
   До 1931 года Саша жил в родном селе Абакшино под Вологдой. Мать работала сначала в своем хозяйстве, потом в колхозе. Мальчик помогал ей и учился в сельской школе. Затем они переехали в Вологду. Мать устроилась работать уборщицей в городской больнице.
   Саша продолжал учиться. Когда ему исполнилось четырнадцать, поступил в школу фабрично-заводского обучения. В шестнадцать - токарь, в девятнадцать - мастер токарно- механического цеха. На Вологодском тепловозовагоноремонтном заводе его и сейчас тепло вспоминают ветераны-рабочие. Саша вступил в комсомол, стал председателем цеховой профорганизации, руководителем организации ОСОАВИАХИМа.
   В 1938 году мать, сестры и заводские друзья провожали его на военную службу.
   Для Александра Панкратова она началась в танковой бригаде в Смоленске. Затем - школа младших командиров. Саша не только хорошо овладел военной техникой, но и показал себя активным общественником: редактировал стенную газету, был агитатором и комсомольским вожаком. Когда в бригаду пришло указание отобрать и послать политически подготовленного бойца на курсы младших политруков, выбор пал на Панкратова. Он уезжает учиться в Гомель, а через пять месяцев курсантом военно-политического училища возвращается в родную часть на стажировку. Здесь его приняли в члены ВКП(б).
   При выпуске из училища Александру было присвоено звание младшего политрука. На петлицах появилось по два кубика, на рукаве заалела вышитая звездочка. В это время Саша пишет матери: "Как быстро летит время. Кажется, совсем недавно стоял за станком, а сегодня уже закончил военное училище, получил звание политработника. Убеленный сединой, заслуженный генерал, пожав руку, дал наказ: "Береги Родину, она у нас одна".
   Дорогая мама! Я рад, что нашел свое место в жизни..."
   Сорок первый год Александр встретил в латвийском городе Даугавпилсе в должности заместителя командира танковой роты по политической части. Как вспоминает один из его товарищей: "Новый год встречали на балу в гарнизонном клубе". А в феврале его часть уже стояла в ста километрах от границы с Восточной Пруссией...
   22 июня танкисты приняли первый неравный бой. Отходя на восток, бригада потеряла все танки, но воины продолжали сражаться с винтовками и пулеметами. Скорбный путь отступления пролег через Латвию и Псковщину.
   Александр нередко возглавлял разведывательные группы, проникал в расположение войск противника. К тому же он владел искусством снайперской стрельбы и немало сразил врагов из винтовки, оснащенной оптическим прицелом.
   Остатки бригады влились в 28-ю танковую дивизию под командованием полковника И. Д. Черняховского. Но и в этой дивизии уже не было боевых машин... Танкисты дрались как пехота.
   Панкратов снова уходил в тыл врага и приносил ценные сведения. Любил охотиться за "языками", а когда брал в руки "снайперку", то товарищи замечали на ее прикладе новые зарубки...
   Молодой политрук храбро сражался на улицах древнего Новгорода. Затем части соединения Черняховского вынуждены были отойти за Волхов.
   Пытаясь прорваться к Ленинграду, противник 23 августа форсировал реку Малый Волховец и вклинился в оборону дивизии у села Спас-Нередица. Комдив приказал выбить его. Атаку роты возглавлял Панкратов. Натиск был столь стремительным и яростным, что гитлеровцы бежали за реку.
   Но в центре острова, образованного реками Малый Волховец и Левошня, противник захватил Кирилловский монастырь. С его колокольни просматривалась вся оборона дивизии, и фашисты могли точно корректировать огонь своих батарей. Необходимо было выбить их оттуда.
   Ранним утром на остров бесшумно переправилась рота под командованием лейтенанта Платонова. Гитлеровцы открыли уничтожающий огонь из пулеметов и автоматов. Упал сраженный командир, и тогда политрук принял командование на себя. Бойцы устремились за ним к входным воротам. Но с левого фланга ударил пулемет, отрезая путь к монастырю. Панкратов вырвался вперед, метнул гранату... Пауза была недолгой, пулемет снова застрочил. И снова бросился вперед политрук - телом закрыл губительный огонь, еще успев оглушить пулеметчика... Рота ворвалась в монастырь.
   ...От Кирилловского монастыря остались одни развалины - все было разрушено артиллерийским огнем. На этой земле раскинулись угодья колхоза "Волхов". А на берегу Малого Волховца у моста стоит обелиск. Люди задерживаются у него, читают надпись:
   "Стала вечною славою мгновенная смерть. Герою Советского Союза политруку Панкратову Александру Константиновичу, закрывшему своим телом вражеский пулемет 24 августа 1941 года в боях за Новгород".
   Да, Александр Панкратов был первым. Ему первому было присвоено звание Героя Советского Союза за подобный подвиг.
   Но история сохранила свидетельство и о герое гражданской войны, как бы передавшем эстафету подвига воинам Великой Отечественной. В июне 1919 года в боях против белогвардейского генерала Юденича на подступах к Петрограду, у деревушки Керестенево, боец комсомолец Пелевин своим телом закрыл пулеметное гнездо противника. Все ли имена предшественников Матросова известны нам?
   
   
   
   
   

   Вскоре после начала войны Малый академический театр был эвакуирован из Москвы в Челябинск. Однажды в беседе с народной артисткой СССР А. А. Яблочкиной редактор областной газеты сказал, что челябинцы готовят подарки для воинов Северо-Западного фронта. Яблочкина заметила, что с радостью примет участие в таком деле. К своему подарку, адресовав его просто: "Солдату", она приложила письмо: "От всего сердца я буду неустанно желать тебе, дорогой сынок, и всем нашим героям-воинам жизни, славы, счастья и победы..."
   Журналисты фронтовой газеты "За Родину!" напечатали письмо. Оно стало достоянием всех воинов фронта. Прочитал его и комиссар батальона, в котором служил Николай Сосновский,- А. А. Федоров. Вспомнив, что Николай был родом из Челябинска, комиссар написал Яблочкиной: "...я хочу, чтобы Вы знали, как бьются на полях сражений челябинцы. Мы штурмом брали укрепленный пункт немцев Л. Мы шли сквозь разрывы мин, сквозь бешеный шквал свинца, ломая оборону противника... И вот - победа уже близка, но все еще свинцовым дождем заливает нас последний дзот немцев. Атака, вторая... Товарищи падают один за другим. И вот - видели все - поднялся Сосновский, весельчак-челябинец Коля Сосновский, который так любил театр и футбол: бросился к дзоту, навалился на ствол пулемета грудью, закрыл смертельный ливень..."
   В листовке, выпущенной в сорок первом году и облетевшей все фронты, писалось об этом: "Шел ожесточенный бой... В самый разгар боя по флангу наших частей открыл огонь немецкий пулемет, укрытый в тщательно замаскированном дзоте. Вражеский пулеметчик задерживал наше наступление, стремясь выиграть время для перегруппировки отступающих немцев. Решалась судьба боя... Боец комсомолец Сосновский попросил командование разрешить ему уничтожить вражескую огневую точку. Он был уверен, что найдет способ подавить фашистский пулемет. Тщательно маскируясь, отважный комсомолец приблизился к месту, откуда строчил немецкий пулемет... Стремительным рывком, поднявшись во весь рост, герой бросился на пулемет. Ухватившись за ствол пулемета, он с силой прижал его книзу и своим телом заслонил амбразуру дзота. Первой же пулеметной очередью немцы пронзили грудь бесстрашного героя. Но он уже сделал свое дело... Наступление завершилось полным разгромом врага".
   К сожалению, ни письмо комиссара, ни листовка не раскрывали ни места, ни дня, ни месяца подвига. О мужестве Сосновского говорил А. А. Щербаков на торжественном траурном заседании, посвященном 28-й-годовщине со дня смерти В. И. Ленина, о нем рассказывал англичанам Н. М. Шверник во время посещения Лондона в 1942 году. Но и они не давали ответа: где совершен подвиг, когда, в какой части служил герой, где он воспитывался. Позднее появились самые разноречивые сведения. Местом подвига называлось Подмосковье, а по времени это был либо октябрь, либо ноябрь и даже декабрь. Сохранился исторический формуляр 26-й стрелковой дивизии, в которой воевал Сосновский. Удалось выяснить, что герой служил в старейшем в Красной Армии 312-м Новгородском стрелковом полку. В 1918 году 250 солдат и офицеров полка русской армии, созданного еще в 1803 году, вступили в Красную Армию. Они стали ядром формировавшегося в Новгороде Революционного полка, позднее переименованного в 312-й стрелковый. Его бойцы громили колчаковцев, били врага на других фронтах. Во время гражданской войны полк наградили Почетным революционным Знаменем Республики.
   В формуляре дивизии нашлась запись: "24 сентября 1941 года первый бой, проведенный дивизией в составе 1-й армии Северо-Западного фронта на участке Лужно-Каменная Гора характеризовался высоким политико-моральным состоянием всего личного состава соединения... В боях с известной немецкой дивизией СС "Мертвая голова" (армейская груп- пировка генерал-лейтенанта фон Эйке) воины соединения покрыли себя славой. Героизм был массовым. Во имя победы бойцы и командиры жертвовали жизнью.
   Характерен в этом отношении подвиг, совершенный комсомольцем рядовым 312-м Николаем Сосновским. В тяжелую минуту боя, когда дальнейшее продвижение наших бойцов на одном участке вражеской обороны было остановлено пулеметным огнем из дзота, Николай Сосновский пошел на великий акт самопожертвования. Вырвавшись вперед, он бросился к дзоту врага и своим телом закрыл амбразуру. Герой погиб, но дал бойцам возможность взять дзот... Боевая задача была выполнена".
   Из того же документа следует, что бой проходил в Валдайском районе Новгородской области.
   Так спустя двадцать три года исследователям стало известно место подвига Николая Сосновского. Его полк прибыл эшелоном с Дальнего Востока; 19 сентября батальоны разгрузились в районе Валдай, Любница, откуда в пешем строю вышли навстречу врагу, который рвался к Октябрьской железной дороге на участке Бологое - Боровичи, стремясь отрезать Москву от Ленинграда. 26-я стрелковая дивизия вступила в свой первый бой 24 сентября. В этом бою и совершил Николай Сосновский свой подвиг.
   Комиссар писал Яблочкиной, что это произошло при штурме укрепленного района пункта Л. Есть основание полагать, что Л.- село Лужно.
   6 ноября 1947 года Николай Данилович Сосновский был награжден орденом Ленина (посмертно).
   
   
    
   

   Наша часть ПВО была одной из самых отдаленных. Сюда реже, чем к соседям, приезжали лекторы, артисты, знатные люди. Однако в подразделении были свои таланты: стражи неба и танцевали, и пели, и слагали стихи. Нас в шутку делили на "физиков" и "лириков", хотя "лирики" имели такое же техническое образование, как и "физики". Впрочем, деление было, конечно, условным и шуточным.
   Стопроцентным "физиком" был и ефрейтор Анатолий адерин. Инженер, мастер боевой специальности, он читал лекции по кибернетике, консультировал по радиолокационной аппаратуре, охотно проводил дополнительные занятия с теми, кто в них нуждался. Этому способному локаторщику многие, незаметно для себя, даже подражали: паяли и читали схемы, так же, как он, монтировали учебные приспособления и макеты.
   Прошли годы, и оказалось, что наш одаренный друг запомнился не только пристрастием к электронике. Встречаясь, мы вспоминали товарищей и обязательно Анатолия. Каждому запомнилось, как он однажды читал стихи на тематическом вечере, посвященном боевым традициям. В самый разгар его поднялся Анатолий и попросил разрешения прочитать стихи. Это для многих было неожиданностью. Он вышел к трибуне и тихо сказал: - Стихи о моем деде - Герое Советского Союза Якове Падерине.
   
   Снега! Снега!
   В разгаре бой, атака.
   Огонь, свинец,
   Метель кружит и вьет.
   Из подземелья лает, как собака,
   Оскаленный фашистский пулемет...
   Пройдут минуты, будет бой потерян.
   Опомнится, окрепнет враг. Беда!
   Тогда ползет вперед боец Падерин,
   Запомни это имя навсегда.
   Товарищ наш ползет в халате белом,
   И русская метель над ним летит, поет.
   И телом он своим, своим горячим телом
   Фашистский закрывает пулемет.
   
   Никогда, наверное, эти строки так не воспринимались, как тогда. Из завьюженного леса мы перенеслись в подмосковное поле, туда, где "товарищ наш ползет в халате белом".
   Позже о герое - вспоминали часто. Многие обстоятельства подвига Якова Падерина оставались неизвестными. Например: где он погиб? Деревню, близ которой Падерин принял последний бой, называли по-разному: Рябиниха, Рябинино, Рябихино, Рябинки. Но деревушек с подобными названиями вокруг Москвы и в Калининской области много. Впоследствии выяснилось, что в деревне Рябинки действительно был совершен подвиг, только не Падериным, а москвичом сержантом Вячеславом Васильковским - 5 декабря 1941 года. А дед Анатолия погиб 27 декабря 1941 года. Считали себя "хозяевами подвига" (и не без серьезных оснований) жители деревни Еруны Калининской области. По их просьбе Указом Президиума, Верховного Совета РСФСР деревня была переименована в Падерино. Впоследствии неподалеку от нее нашли и могилу героя.
   В представлении к званию Героя Советского Союза место боя точно не названо, но в разных документах часто встречалось одно название - гора Малиновская.
   Однажды я поехал в Калининскую область. Гора Малиновская оказалась между деревнями Рябиниха и Падерино (бывшая Бруны). Была осень. Осыпались последние листья с высоких кустов, открывая нам, стоявшим на горе, широкое поле.
   Как трудно, должно быть, приходилось ползти сюда, на эту кручу! Ведь фашистам все было видно как на ладони. И без мощных укреплений позиция казалась труднодоступной. А дорогу к Рябинихе, оказывается, прикрывали тогда по кругу до 40 дзотов. Один из них и заставил замолчать Яков Падерин.
   Мой спутник, работник почты, знавший в деревне всех, рассказывал, что на могилу Падерина местные жители перенесли кусты именно отсюда, с горы Малиновской. Саму могилу открыли недавно: приезжали родственники Якова Николаевича, среди них и военные (может, и Анатолий тоже?), с помощью следопытов установили следующее.
   За два дня до памятного боя в Рябиниху прорвалось два наших танка, которые подавили несколько огневых точек. Одну из машин фашисты подбили. Командира танка старшего лейтенанта Андрея Штефана при попытке выбраться из люка сразила пуля. Когда Рябиниху освободили, командира первым похоронили в братской могиле. С тех пор она стала называться могилой Штефана. А впоследствии удалось установить, что покоится в ней и солдат с Урала - Яков Николаевич Падерин, Герой Советского Союза. Растут на ней кусты с горы Малиновской, те кусты, которые укрывали его, когда он полз к дзоту.
   Из Падерино Калининской области я поехал в Падерино, что на Кировщине в Кайском районе. Свое имя эта деревня получила в прошлом веке: жили тут одни Падерины, крестьяне, которых судьба не жаловала. Бывший каторжный край без дорог. Именно сюда сослан был в свое время Феликс Дзержинский, совершивший два побега из тюрьмы. Жандармы рассчитывали, что отсюда он уж не выберется.
   После революции жизнь в тех краях стала иной. И задумали падеринцы переименовать деревню, но началась война и стало не до этого. А после Великой Отечественной узнали они, что многие их земляки доблестно защищали Родину, покрыли себя славой на полях сражений. В их честь название деревни оставили прежним.
   
   ...В Кайском районе земля глинистая. Много сил нужно отдать хлеборобам, чтобы она уродила. Вот почему и в воскресенье 22 июня сорок первого вышли люди в поле, и вся семья Падериных тоже. Работалось по утренней прохладе споро. А когда припекло солнце, прилегли в тень немного передохнуть. Яков Николаевич посмотрев на жену, спросил:
   - Устала?
   Наталья Афанасьевна кивнула. Ждали шестого ребенка. А обоим уже за сорок. Однако решили: пусть будет еще один малыш. "От доброты это у них,- говорили соседи,- что Яков, что Наталья - одна ласка. Хорошая семья".
   Лежали люди под березами, смотрели на ржаное поле, толковали о том о сем. Вдруг видят красный платочек над колосьями мелькает. Бежит кто-то. Вроде бы рассыльная из правления? Она. Прибежала, запыхавшись, вымолвила одно слово:
   - Война! - А потом, отдышавшись, добавила: - Всем коммунистам в райком!
   По дороге в район Яков Николаевич все думал, не откажут ему в его просьбе об отправке на фронт? Пятый десяток пошел. Да нет. Как могут отказать, если он коммунист со стажем, солдат. Кронштадтский мятеж подавлял, имеет боевой опыт.
   Но в райкоме сказали, что он пойдет председателем колхоза в соседнюю деревню. Стал возражать.
   - Конечно, шуметь легче, чем организовать уборку зерна, дать армии хлеб,- ответил секретарь.
   Говорят, никогда раньше не видели Якова Николаевича таким молчаливым. Весельчак, шутник, теперь он стал немногословен. Приходил домой поздно, пропадая в поле. Но мысли его были там, на передовой. И добился-таки - его призвали в армию.
   Из части он написал несколько писем и в каждом упоминал Дзержинского, с которым встречался в молодости и который для него был идеалом. В одном из его писем есть такая фраза: "Я могу сказать, как Феликс Эдмундович, что нахожусь в самом огне борьбы. У меня жизнь солдата, у которого нет отдыха, ибо нужно спасать наш дом".
   ...27 декабря 1941 года было приказано овладеть горой Малиновской. Гитлеровцы держались цепко, но ничто не могло остановить советских воинов: каждый горел желанием отбросить врага как можно дальше от Москвы.
   ...Падерин полз в белом халате, зарываясь в снег. Метель спасала его: она в кустах набила много сугробов. Но уже в мертвой зоне перед Падериным вздыбился снег. Заметили? Оказывается, гитлеровцы рядом с дзотом поставили дозор из двух человек, и они засекли Падерина. Он бросил гранату. Подполз ближе и метнул в амбразуру вторую гранату. Пулемет умолк.
   Поднялись в атаку его боевые товарищи: Послышалось мощное "ура". Ближе, ближе цепь атакующих. Падерин лежал на снегу, поджидая ее. Но фашисты установили новый пулемет, и он ударил по наступающим. Цепь залегла.
   Падерин еще несколько секунд лежал в своем укрытии. Может, и последний раз подумал о жизни, о своих детях, о Наталье? Эх, чуточку б позже быть этому бою, может, успел бы узнать, кто родился - дочь или сын. Не дано. Ну, прощайте, люди! Живите счастливо!
   Яков Николаевич рванулся к амбразуре и закрыл ее своим телом... А у Натальи Афанасьевны Падериной в те дни родился сын. Назвали Леонидом.
   Как же сложилась судьба детей Якова Николаевича Падерина? Леонид окончил Высшее техническое училище имени Баумана. Николай стал военным моряком. Андрей - ученый, преподает в Пермском филиале Уральского электротехнического института инженеров железнодорожного транспорта. Василий - офицер Советской Армии. Таисия - педагог, преподает химию, биологию. Валентин - инженер-технолог.
   На двух фронтах Падерины - на трудовом и ратном, и везде о них добрая слава.
   
   
   
   

   Когда я учился и жил в Ленинграде, то часто посещал Невскую Дубравку, Невский пятачок.
   Правда, на обычных картах нет ни Невского пятачка, ни острова Людникова в Волгограде, ни Малой земли на Черноморском побережье... Все эти пункты были отмечены на других - военных картах. И для людей, наносивших на те карты обстановку, это были не просто образные названия. Здесь воины стояли насмерть, здесь каждый метр земли перепахан снарядами, засеян осколками. Здесь горела земля, плавился камень. А люди стояли. И, выстояв, победи...
   Память, память... Навская Дубравка - это недалеко от Петрокрепости. Участок в три километра по фронту и до двух километров в глубину. Он принял на себя столько бомбовых ударов врага, что получил у защитников Ленинграда имя "поле смерти". В час 15 пуль на квадратный метр, около 50 тысяч снарядов, мин, бомб, гранат за сутки падало на пятачок.
   Героически сражались здесь воины 1-й дивизии войск НКВД под командованием полковника С. И. Донскова, 20-й дивизии войск НКВД полковника А. П. Иванова, 115, 168, 177, 265-й стрелковых дивизий, 4-й морской бригады.
   Более семи месяцев на израненном, насквозь простреливаемом участка невской земли шли тяжелые, ожесточенные, кровопролитные бои.
   Пятачок был атакован в сентябре 1941 года на занятом гитлеровскими войсками левом берегу Невы, в районе Московской Дубравки. И как потом фашисты ни штурмовали пятачок, ни обстреливали и ни бомбили его - наши воины не отступили. Так было 285 дней и ночей.
   В 40 километрах от Ленинграда, в районе Московской Дубравки, шоссе пересекает небольшое поле. На нем возвышается гранитный обелиск с чугунной плитой на цоколе.
   На ней начертано: "Здесь воины Ленинградского фронта и моряки Красно- Знаменного Балтийского флота вели ожесточенные бои с немецко-фашистскими захватчиками за левобережный плацдарм (Невский пятачок). 1941 - 1943 гг."
   В тиши архивов притаились минувшие годы, драмы, трагедии, подвиги, словно спрессовались картонные папки в ожидании своего исследователя. Шуршат старые, поблекшие страницы, и неизменно не покидает тебя предчувствие, что обязательно прикоснешься к чему-то новому, ранее неизвестному. И это предчувствие нередко не обманывает.
   ...Много лет продолжаю поиск сведений о Горбунове Владимире Афиногеновиче - старшем политруке, комиссаре 2-го батальона 1-й стрелковой дивизии войск НКВД (впоследствии 46-я стрелковая дивизия).
   В музее боевой славы Невской Дубравки мне рассказали о подвиге комиссара. Но никаких документов там не отыскалось, хотя ветераны-однополчане уверяли, что даже видали, как был совершен подвиг и о нем, мол, писали газеты. Владимир Горбунов закрыл своим телом амбразуру фашистского дзота.
   Просмотрены тысячи документов в архивах, сотни подшивок газет военной поры. И вот, наконец, первая удача - корреспонденция в газете "Морской флот" от 15 июня 1944 года спецкоров Бориса Ривчуна и Бориса Сливовского. Называется она "Люди Ленинградского порта".
   "В дни блокады бок о бок со всеми ленинградцами сражались портовики. Они были всюду: в блиндажах, окопах, на боевых кораблях и на строительстве ледяной дороги жизни через Ладогу. Они бессменно стояли на своих постах в морском порту. Опасность подстерегала людей на каждом шагу, но портовики бесстрашно выполнили свой долг перед Родиной.
   Рассказывая о героике недавних дней, портовики с гордостью и любовью вспоминают своего товарища по работе Владимира Афиногеновича Горбунова. В дни, когда над городом нависла грозная опасность, он первым вступил в истребительный отряд и ушел на передовые позиции.
   Вскоре Ленинградский фронт облетела весть о героическом подвиге Горбунова Владимира Афиногеновича. В одном из сражений он собственным телом закрыл амбразуру вражеского дзота, дав возможность нашему подразделению овладеть одним важным пунктом.
   Патриот-моряк погиб смертью храбрых, но слава его - Героя Советского Союза - будет вечно сверкать ослепительным блеском бессмертия!"
   Подвиг В. А. Горбунова описала также и газета "Моряк Балтики" в № 37 за 1965 год.
   Произошло это в конце декабря 1941 года в бою у города Шлиссельбург.
   Для расширения плацдарма тогда была принята попытка выбить противника с занимаемой высоты. Боевые действия начались с разведки боем, после которой части 1-й стрелковой дивизии войск НКВД должны были перейти в атаку. Вечером 25 декабря 1941 года по общей команде "Вперед!" двинулись 1-й и 2-й батальоны, за ними - остальные. Противник открыл по наступающим сильный ружейно-пулеметный огонь, но они успели преодолеть первые сотни метров и завязали бой в траншеях, отбросили врага и продвигались дальше.
   На одном участке продвижение застопорил сильный пулеметный огонь. Уничтожить огневую точку взялся комиссар батальона Горбунов с двумя красноармейцами. При подходе к дзоту все трое получили ранения, но Горбунов сумел-таки подобраться ближе других и метнул две гранаты. Стрельба прекратилась, и батальон продолжил атаку.
   Однако пауза была недолгой: видимо, расчет сменил раненого или убитого наводчика или устранил повреждение. Пулемет снова заработал. Тогда, собрав последние силы, комиссар рванулся к амбразуре вражеского дзота и закрыл ее своим телом. В ходе боя батальон захватил высоту и уничтожил более двухсот фашистов.
   Некоторые участники боя поведали и о "поле смерти", и о Владимире Горбунове. Остальное (но не все) удалось узнать из документов.
   Владимир Афиногенович Горбунов родился 28 июня 1905 года в Петербурге. Его отец - уроженец Ярославской губернии Афиноген Алексеевич Горбунов был портным, мать Нина Федоровна также была портнихой (впоследствии домохозяйкой). Прадед героя - латыш, прабабка - русская. Горбуновы - коренные питерские мастеровые люди: строили корабли и ковали оружие, шили обмундирование для солдат и офицеров... Семья была большой, дружной, трудолюбивой. У Владимира Афиногеновича были три брата, и все они героически защищали родной Ленинград. Двое братьев пали в бою смертью храбрых, один скончался от тяжелых ран. Володя Горбунов окончил школу и ФЗО. Некоторое время работал на берегу, но очень скоро перешел в Балтийское морское пароходство и стал плавать в качестве машиниста на пароходах: "Двина", "Урицкий", "Искра", "Ладога", "Свирь"... Был комсоргом экипажа. В период Ленинского призыва вступил в партию.
   С 1932 года работал секретарем партийной ячейки ВКП(б) заготовительно- распределительной конторы Торгового порта. В 1937 году учился в партийной школе в городе Пушкин под Ленинградом. После ее окончания работал замом, а затем начальником материально-заготовительной части Ленинградского морского торгового порта. С этой должности 5 июля 1941 года добровольно вступил в войска НКВД, хотя имел освобождение от призыва из-за плохого зрения.
   После прохождения короткой подготовки ему было присвоено воинское звание политрука. Первое время был политруком роты, а через два месяца его назначили комиссаром батальона 1-й дивизии войск НКВД с присвоением звания старший политрук.
   Вспоминает полковник в отставке Федор Федорович Борисов: "25 декабря фашисты неоднократно атаковали наш пятачок. Мы упорно отбивали все атаки, а к вечеру сами перешли в наступление. Я хорошо знал комиссара 2-го батальона Владимира Афиногеновича Горбунова. Он был настоящий большевик и отважный воин. В бою вел себя достойно, подавал пример всем бойцам. Как он закрыл своим телом амбразуру" фашистского дзота, я не видел, так как командовал соседним батальоном, но про подвиг говорили все".
   Командир 1-й роты 2-го батальона старший лейтенант П. Филиппов рассказывает: "Бой тот был очень тяжелый. Вначале все вроде бы складывалось удачно: наш батальон продвинулся метров на 800- 900, а когда мы выбили фашистов из первой и второй траншей, то они сосредоточили огонь всех видов оружия по наступающим.
   Во фланг роте ударили сразу две огневые точки. Пулеметы били надсадно, без передышки. Даже когда залегли, бойцы, фашисты продолжали поливать нас свинцовым дождем.
   Первый дзот был поближе, его сравнительно быстро уничтожили. А со вторым решили покончить комиссар и комсорг батальона. Они подползли на бросок гранаты; успели сделать по одному броску, но попасть в амбразуру очень трудно. Комсорга в это время ранило. Он видел, как комиссар поднялся, видимо, хотел подойти поближе к дзоту, но тут последовала длинная очередь - и она достигла цели. Горбунов пытался выпрямиться, но не получилось, и тогда он сделал бросок к амбразуре и закрыл ее своим телом.
   Что было потом - трудно представить. Все без команды поднялись и бросились в атаку, добили гитлеровцев.
   Тело комиссара сняли с амбразуры и отправили его с нашего берега в поселок Морозовка".
   Вспоминает С. Д. Аренкова - бывший военфельдшер: "В тот памятный день шли бои за расширение плацдарма, были сотни раненых и убитых, а продвинулись всего на сотни метров.
   Когда доставили к нам комиссара 2-го батальона Горбунова, было сделано все, чтобы спасти его, но слишком много оказалось ран в его теле, слишком много он потерял крови, и скончался он уже в госпитале.
   Сын комиссара Олег Владимирович, напомнив о том, что отец был "белобилетником": очень плохо видел и ему приходилось носить сильные очки, познакомил меня с одним из его писем - от 27 ноября 1941 года. Вот что писал комиссар:
   "Здравствуйте, мои дорогие, самые хорошие Оля, Олег и Леночка! Пламенный фронтовой привет и наилучшие пожелания.
   У нас, под Ленинградом, пока тяжело. Гитлеровцы лезут как шакалы. Мы сдержали все натиски озверелых банд уничтожили столько, что трудно сосчитать всех гадов. У нас, добровольного подразделения, одно желание и настроение: бить их всех без разбору до единого, пока не останется ни одного немца на нашей русской земле. В победу верим, силы есть, ненавистью и мщением горим. Победа будет за нами!
   Обнимаю вас всех и целую. Ваш В. Горбунов. Мой адрес: почтовая станция N 937, п/я 60". - Мы получали и в декабре хорошие, бодрые письма от отца, но потом они перестали приходить, а в феврале 1942 а пришла похоронка. Вот она:
   "Жене старшего политрука Горбуновой Ольге Ивановне. Ленинград, проспект Газа, 21, кв. 63.
   ИЗВЕЩЕНИЕ
   Ваш муж, ст. политрук Горбунов Владимир Афиногенович, уроженец города Ленинграда, пр. Газа, 21, кв. 63, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге проявив геройство и мужество, был убит 25 декабря 1941 года под Шлиссельбургом. Похоронен в пос. Морозовка.
   Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (приказ НКО СССР N 220). Ленинский районный военный комиссар 17 февраля 1942 г."
   После гибели отца нас эвакуировали по Дороге жизни в Волхов, а потом - на Северный Кавказ, и там через три месяца после прибытия мы попали под оккупацию фашистов. Пришлось скрыть, что, мы семья комиссара, и документы зарыть в землю, в том числе и письма отца. Многие документы и письма испортились, но после длительной работы их удалось реставрировать.
   После освобождения от фашистов, переехали в Архангельскую область, где проживали наши родственники. Мама работала, а мы с сестренкой учились в школе.
   Когда была прорвана блокада мы сразу вернулись в Ленинград. Было очень трудно, но мы перебивались.
   Нам сообщили, что о героическом подвиге отца писали газеты, поговаривали о том, что за этот подвиг ему присвоено звание Героя Советского Союза. В конце 1945 года моя мать написала в наградной отдел и получила ответ: "В списках Героев Советского Союза Горбунов В. А. не значится".
   После этого сообщения мы долго никуда не обращались, считали, что представление на отца из блокадного Ленинграда не дошло до Москвы. Может быть, это и так. Но вернее всего то, что не до этого было тогда в Ленинграде.
   Однако меня не покидала мысль, что про отца центральные газеты напечатали не случайно. В их публикациях были указаны и место и дата подвига - и они совпадали с "похоронкой" на отца.
   Я закончил школу, а затем Высшее военное училище в Ленинграде. Ходил в морские походы, а возвращаясь, занимался поиском могилы отца, его однополчан - тех, кто был с ним рядом в последнем бою. Мне удалось найти в поселке Морозовка братскую могилу, где захоронен мой отец. И сейчас каждый раз мы всей семьей приходим к могиле отца, приносим цветы.
   Многое об отце рассказывали его друзья по работе и по службе в батальоне.
   Отца я помню хорошо. Он был очень добрый и справедливый, принципиальный и честный... Настоящий комиссар.
   А вот что рассказала Ольга Ивановна Горбунова - жена комиссара:
   "С Володей мы познакомились в порту на комсомольском собрании. Он был в составе комитета и отвечал за рост рядов ВЛКСМ. И меня сагитировал в комсомол. Мы полюбили друг друга и поженились.
   Семья у Горбуновых была большая. Мужчины - корабелы и моряки, женщины - ткачихи и портнихи. Приняли меня очень ласково и дружелюбно. Мы с Володей работали в порту. В 1932 году у нас родился Олег, а через полтора года - Леночка. Я домохозяйничала.
   Володя ходил в морские походы, ловил рыбу... Потом он был партийным работником, начальником материально- заготовительной части Ленинградского морского торгового порта.
   Его и в доме звали комиссаром. Всегда честный, правдивый, храбрый, трудолюбивый. Находился там, где труднее. Чужую боль воспринимал как свою.
   Когда фашисты подошли к Ленинграду, сказал мне: "Мое место там, где решается судьба Родины". Написал заявление в райком партии.
   В том, что он погиб смертью героя, ничего неожиданного не вижу - другого от него и ожидать было нельзя, он не мог прятаться за чужие спины. Плохо, что его обошли с награждением. Таких людей надо помнить всегда.
   После смерти Володи я все время работала, воспитывала своих детей. В возрасте тридцати лет скоропостижно скончалась дочь Лена. Ныне я живу с внучкой. У меня сейчас четверо внуков. Династия Горбуновых продолжается. Ко мне много раз приезжали его фронтовые товарищи и рассказывали, как он героически погиб.
   Нашему поколению выпала тяжелая доля, но мы все пережили и победили. Главное, что мы отстояли честь, свободу и независимость своей любимой Родины. В этом есть и заслуга моего Володи".
   Ольга Ивановна показала письма мужа с фронта. Их реставрация, как уже упоминалось в рассказе Олега Владимировича, потребовала больших усилий. Вот эти письма:
   "Здравствуйте, мои дорогие Олечка, Олежка и Леночка!
   С горячим боевым приветом к вам ваш Владимир Горбунов - политрук роты истребительного батальона народного ополчения.
   Пусть мы еще плохо обучены для умелого владения оружием и приемам борьбы с врагом, но мы та тактическая единица, с которой должны считаться фашисты.
   Мы, добровольцы, хорошо показали себя при уничтожении одного десанта гитлеровцев, пытавшихся уничтожить важный оборонительный объект. Весь десант фашистов был уничтожен, а наши потери: три человека убиты и десять получили ранения.
   Все добровольцы рвутся на фронт и не хотят быть в тылу. Я и сам бы с большим удовольствием ушел на фронт, но партийная дисциплина да воинский порядок. Думаю, что долго враг у Ленинграда не продержится, взять город у него не хватит силенок. Победа будет за нами. Всех вас обнимаю и целую. Большой привет нашим друзьям, товарищам, родным.
   Ваш В. Горбунов. 17 июля 1941 года".
   
   "Здравствуйте, мои самые любимые
   Оля, Олег и Леночка!
   С горячим пламенным чекистским приветом и хорошими пожеланиями ваш Владимир Горбунов.
   У нас новостей особых нет. Пока ликвидируем фашистских лазутчиков, тушим пожары, спасаем государственные ценности...
   Мои добровольцы - отличные парни, стойко переносят все трудности и лишения армейской жизни. Кипит у нас ненависть к гитлеровцам. Что они, сволочи, наделали для советских людей? Сколько раз увижу - столько убью! Мы бьем, а они все лезут. И чего они забыли здесь, под Ленинградом?
   Всех вас обнимаю и целую. Ждите с победой!
   Ваш Владимир Горбунов
   20 августа 1941 года".
   
   "Мои родные и любимые Оля, Олежка и Леночка, здравствуйте! С горячим фронтовым приветом и отличными пожеланиями ваш Владимир Горбунов - комиссар батальона дивизии НКВД.
   У нас наступила жаркая пора. В бою день и ночь за выгодный плацдарм на левом берегу Невы. Если бы вы видели, сколько мы уничтожили фашистов за эти несколько дней, то сосчитать просто невозможно. Бойцы моего батальона - это настоящие герои. Каждого можно награждать боевым орденом. Но сейчас не до наград. Надо спасать Родину - враг на пороге Ленинграда.
   Я знаю, что вам сейчас очень тяжело, но потерпите еще немого. Все равно мы уничтожим всю машину Гитлера и победа будет за нами!
   Обнимаю вас всех и целую тысячу раз. Большой привет нашим родным, друзьям и товарищам.
   Ваш В. Горбунов 20 сентября 1941 года".
   
   "Здравствуйте, мои самые, самые дорогие и любимые Оля, Олег и Леночка!
   Горячий фронтовой привет и отличные пожелания шлет ваш Владимир Горбунов - комиссар батальона и уже старший политрук.
   Высылаю вам фотографию, для того чтобы вы все посмотрели, какой я комиссар. Теперь мы уже не народное ополчение и не истребительный батальон, а настоящая воинская часть, где мне поручено быть комиссаром.
   За период боев от нашего истребительного батальона осталось очень мало, кто смог бы держать оружие и идти в атаку. Но война без потерь не бывает. Мы все выдержим, переживем и разгромим проклятых гитлеровцев. Победа будет за нами, будет и на нашей улице праздник!
   Оля! Я понимаю, как тебе тяжело с малыми детьми. Ведь у вас совсем ничего нет, но надо продержаться. Береги детей. Сделай все, чтобы наши дети были настоящими патриотами своей страны. Передавай привет нашим родным, друзьям и знакомым. Очень соскучился по вас. Иногда вижу вас во сне - это такая радость, что я снова дома с вами. Обнимаю и целую всех.
   Ваш В. Горбунов 16 октября 1941 года".
   
   "Здравствуйте, мои родные и любимые Оля, Олег и Леночка!
   С горячим фронтовым и праздничным приветом, отличными пожеланиями ваш Владимир Горбунов.
   Во-первых, поздравляю вас, родных и друзей с 24-й годовщиной Великого Октября. Желаю всем вам крепкого здоровья, успехов в жизни, скорой победы над гитлеровцами и много счастья!
   Пришлось праздник встретить в траншеях и землянках. В этот день большую активность проявляли промокшие и промерзшие до костей фашисты. Но мы держались твердо и отважно. А чего нам бояться, ведь, мы на своей земле и отстаиваем свою землю, свою Советскую страну и завоевания Великого Октября.
   Утром рано я обошел все землянки и траншеи и поздравил каждого бойца и командира с большим революционным праздником. Пожелал всем здоровья, счастья и быстрейшего разгрома врага под Ленинградом и на других участках фронта.
   Более десяти атак отбили в этот день бойцы батальона и дивизии, а соответственно и все войска Невского пятачка. Дрались умело, отважно, стойко и мужественно, нанося противнику большие потери.
   Вы встречаете впервые такой праздник без хлеба, света и тепла... Но это временное явление. Вот разгромим врага, и все у нас будет.
   Еще раз вас с праздником, всего вам доброго!
   Обнимаю и целую.
   Ваш Горбунов 7 ноября 1941 года".
   
   
    ;"Здравствуйте, дорогие мои Оля, Олежка и Леночка!
   С фронтовым и праздничным приветом, наилучшими пожеланиями к вам ваш Владимир Горбунов.
   Поздравляю всех вас с Днем Сталинской Конституции. Желаю вам крепкого здоровья, удачи и счастья, всех благ!
   Как мы хорошо отмечали этот день до войны. Видели в нем торжество советской демократии, торжество завоеваний Великого Октября... И вот враг вторгся в нашу страну, решил отобрать, все счастье нашего свободолюбивого народа. Но этому не бывать! Враг будет разбит, и победа будет за нами. А праздники мы будем отмечать пышно и торжественно.
   Дорогая Оля, я прививал любовь к праздникам своим детям, и ты должна это делать постоянно. Ведь ты жена комиссара, должна проводить линию партии дома. Учить детей коммунизму - это наша цель, наша жизнь. До свидания. Всех вас обнимаю и целую.
   Ваш В. Горбунов 5 декабря 1941 года.
   Большой привет нашим родным, друзьям и товарищам".
   
   "Здравствуйте, мои дорогие мученики Оля, Олег и Лена!
   С горячим фронтовым приветом и добрыми пожеланиями ваш Владимир Горбунов.
   Я все понимаю, как вам трудно, да и нам не мед каждый день под обстрелом, бомбежками, разведки боем... Немцы уже притихли, больше не идут так открыто в наступление - обломали мы им зубы.
   Знаешь, Оля, какой удивительный у меня народ в батальоне - это люди особой закалки. Все рвутся в бой и бьют гитлеровцев беспощадно. Рассказывай всем: какие удивительные патриоты защищали город Ленина. Моральный дух настолько высок, что, наверное, и без политбесед они все понимают, как надо любить Родину и ненавидеть ее врагов.
   Только вот жаль, гибнут такие золотые люди - основной костяк рабочего класса Ленинграда, основной состав большевиков.
   Оля, а ты можешь ко мне приехать, ну не приехать, а хотя бы пешком пришла до нашей почтовой станции N 937, а там меня могли бы вызвать. Я бы смог передать немного от своего пайка для детей. Понимаю - всюду голод. Только одна не ходи - втроем или вчетвером. А детей оставь на соседку.
   Да, вот написал тебе, а ты сразу побежишь, ведь, по существу, будете на передовой, а вернее, в километре от передовой. Может и снайпер убить, и попасть под обстрел можно. Лучше надо это сделать вечером. Мы с командиром разрешили встречаться с семьями прямо в землянках, Так что смотри. Если не струсишь, то приходите.
   Всех вас обнимаю и целую.
   Ваш В. Горбунов. 14 декабря 1941 года".
   
   Ольге Ивановна Горбуновой в декабре удалось дважды встретиться с мужем. Владимир Афиногенович поделился своим скудным пайком и передал детям сухари, сахар, печенье... А когда заканчивалась встреча и комиссар ушел на передовую, начался орудийный обстрел Невского пятачка, и продолжался он несколько часов. Один снаряд разорвался у самой землянки, где находилась Ольга Ивановна с женщинами. И вот последнее письмо...
   
   "Здравствуйте, мои дорогие и самые любимые Оля, Олег и Леночка!
   С горячим фронтовым приветом и наилучшими пожеланиями к вам ваш покорный слуга Владимир Горбунов.
   У нас по-прежнему без особых изменений. Настойчиво истребляем фашистов, не даем им покоя ни днем ни ночью. Хорошо действуют наши снайперы: у каждого на счету по два и три десятка уничтоженных фашистов. Гитлеровцы поняли, что войну они проиграли, но как им из этой авантюры выбраться, они и сами не знают. Пишу письмо в землянке при малой коптилке, сделанной из гильзы снаряда. А днем писать некогда. У комиссара очень много работы на фронте: все надо успеть, провести, показать личный пример в бою и в период артобстрела, и в период бомбежки...
   Дорогая Оля! Крепись и расти детей, ведь после войны будет такая прекрасная жизнь, за которую боролись большевики и лично сам В. И. Ленин. Фашисты причинили нам много страданий, много еще лишений будет до полной победы. Серьезные испытания выпали на долю женщин, ведь многие из них остались вдовами и еще останутся, а им надо растить и воспитывать детей, работать, учиться, восстанавливать...
   Я хотел, чтобы мой сын был военным моряком. Ведь у нас весь род морской, весь род защитников одного Отечества.
   Самое главное: не унывать, проявлять твердость характера даже тогда, когда больно или очень трудно. Надо, чтобы волевые качества передавались окружающим, И тогда будет больше твердых и смелых людей.
   Если можешь, приходи. Я должен быть на правом берегу, так что, возможно, встретимся, поговорим и я передам детям еще банку консервов и немного сахара.
   Обнимаю всех и целую. Большой привет нашим родным, друзьям товарищам. Мы вашу волю выполняем: беспощадно истребляем фашистов и будем их уничтожать до полного истребления на нашей земле.
   Ваш В. Горбунов
   23 декабря 1941 года".
   
   
   
   
   

   Шевляков Николай Степанович - младший лейтенант, командир роты 1174-го стрелкового полка 348-й стрелковой дивизии. Родился в 1914 году в селе Козловка, Терновского района, Воронежской области. Член КПСС, русский. Подвиг совершил 25 декабря 1941 г. у села Ново-Кобелево под Москвой. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 5 мая 1942 года ему присвоено звание Героя Советского Союза. Его именем названы школы, улицы, пионерские дружины...
   Сколько помнят Николая Шевлякова козловские односельчане, он постоянно был в окружении сверстников. Ребята тянулись к Николаю, и даже самые задиристые деревенские парни слушались его. Уважали как человека спокойного, рассудительного, начитанного, готового в любую минуту прийти на помощь. И наверное поэтому именно Шевляков стал вожаком комсомольской молодежи родной Козловки.
   То было время коллективизации. Деревня твердо перестраивалась на социалистический лад. На поля пришли первые трактора.
   - Одной силы, ребята, сейчас мало,- частенько говаривал секретарь товарищам.- Теперешней Козловке позарез нужны руки умелые, мастеровые, способные управлять машинами.
   И комсомольцы во главе с Николаем принялись осваивать технику. "Живешь на селе - знай трактор!" - этот лозунг стал боевым призывом для молодежи того бурного времени. Светло и чисто было на душе Николая. Наконец стала уходить из дому бедность. Да и весь колхоз начал год от году крепнуть...
   В армию Николай был призван в 1935 году, служить пришлось в войсках НКВД. Уже в первом письме сообщал он коротко и деловито: "Жив, здоров, служу отлично. Недавно от командира получил благодарность... Крепко целую всех. Ваш Николай". В аккуратно подогнанной шинели, внутренне собранный, целеустремленный,- таким его знали в полковой школе готовившей младших командиров. Окончив ее Шевляков возглавил стрелковое отделение. Оно неизменно добивалось успе- хов. На вопросы о секретах высоких результатов Николай отвечал просто: "Надо, чтобы люди верили в успех, видели перспективу, сплотились в такой коллектив, где один за всех, все за одного. И, конечно, важен сам пример командира".
   Последнему Николай придавал особое значение, чувствовал, что только собственным примером можно зажечь у воинов стремление работать в полную силу. И люди верили ему, видя, что он человек труда - с таким можно в огонь и в воду. А вскоре произошел случай, в котором высветились упорство и самоотверженность шевляковского характера. Во время зимних учений в болоте застрял тягач. Вязкий грунт засасывал машину все глубже и глубже. Наступавшая рота ушла далеко, а Шевляков с тремя красноармейцами остался возле тягача. Часа полтора рубили деревья и сооружали настил, чтобы можно было безопасно приблизиться к машине. Когда все было готово, выяснилось, что никак не зацепить трос: буксирный крюк глубоко ушел в воду.
   - Давайте попробую я! - произнес командир отделения и сам внутренне содрогнулся от мысли, что вот сейчас придется раздеться и окунуться в ледяную болотную жижу. Но сразу же одернул себя: ведь ты командир - пример для бойцов, машина стоит немалых денег, и если не спасти ее теперь, через час другой будет поздно - уйдет в трясину. Потом он, обвязавшись веревкой и захватив конец упругого троса, нырял. Раз, другой, третий - пока, наконец, не удалось нащупать злополучный крюк и надеть на него стальной кольцо троса.
   За смелость замысла и решительные действия при спасении боевой машины командир части наградил тогда Николая ценным подарком. В адрес отца, Степана Федосеевича, бывшего бойца бригады Котовского, полетело письмо, в котором командир благодарил его за воспитание сына. Не знал тогда Николай, что эта ледяная купель не последняя в его жизни...
   В 1937 году, он, отслужив действительную, вернулся в Козловку. Знания, умелые руки, энергия и добросовестность в работе выдвинули его в число передовых людей колхоза, который он вскоре возглавил. Его жизнь воедино слилась с жизнью родного коллектива. Авторитет молодого председателя был высок, но еще больше укрепился он после случая с трактором, о котором в Козловке вспоминают до сих пор. Тогда стояли сильные холода. Быстротечная Елань закрылась льдом. Проезжая через реку, трактор провалился под лед.
   Била ключом вода в стремнине, да небольшие куски льда плавали в появившейся проруби. Несколько человек, в числе которых был и молодой тракторист, понурив головы, переминались с ноги на ногу возле берега.
   - Ну что, орлы, утопили трактор? - произнес вместо обычного "здрасьте" председатель, внезапно появившийся у реки.
   Несмотря на то, что трактористы ждали крепкого нагоняя, его приход их обрадовал. Они знали, что председатель, как всегда примет нужное решение.
   - Ну что, кто в воду полезет? - посмотрел на колхозников Николай Степанович.
   - Да мороз ведь,- помолчав промолвил тракторист.
   - Мороз, мороз,- согласился председатель.- А трактор как же? - И не дожидаясь ответа, укоризненно протянул: - Работнички... Затем сел на снег и стал стягивать валенки...
   Взяв в руки конец троса, Шевляков исчез там, где бурлила ледяная вода. Потом вынырнул, жадно схватив глоток морозного воздуха, снова скрылся в проруби. На этот раз надолго. Люди только видели, как вздрагивал лежащий на берегу трос, конец которого уходил под воду.
   - Не утонул ли наш председатель? - забеспокоились трактористы. Но вот в узком проеме льда появился Николай. Выбравшись на берег, он сразу же покрылся ледяной коркой. А вскоре трактор вытянули на берег.
   ...В то июньское утро председатель, как всегда, шагал по накатанной проселочной дороге. Солнце золотило колосившиеся хлеба. Радовала глаз густая стена пшеницы. Казалось, ничто не могло нарушить покоя и красоты родных сердцу пейзажей. Но страшная весть черной тенью пришла и в Козловку: началась война...
   Николай Степанович без промедления принял решение: он должен быть там, где тяжелей всего для Родины. С таким настроением он вошел в кабинет секретаря райкома партии и положил на стол заявление:
   "Настоящим прошу райком ВКП(б) послать меня добровольцем в Действующую армию для полного разгрома и уничтожения банд германского фашизма, посягнувшего на нашу священную землю. Заявляю, что до последней капли крови буду отстаивать каждую пядь Советской земли и с честью выполню долг перед Родиной, партией и народом...
   22 июня 1941 года. Н. Шевляков".
   Просьба патриота была удовлетворена, и он отбыл на фронт. Командуя отделением, Николай водил бойцов в атаки и контратаки, показывая пример мужества и отваги. Часто ходил с подчиненными в тыл врага. В одной из схваток с врагом был ранен, но не ушел с поля боя до тех пор, пока подразделение не выполнило поставленную задачу. После излечения и учебы на курсах младших лейтенантов в Орле он снова вернулся на фронт, принял взвод.
   ...Над опаленной землей Подмосковья бушевали метели, в окопах завывал ветер, хозяйничал декабрьский мороз. Но снег в ту пору не был белым. Разрывы мин и снарядов не давали ему отлежаться, затвердеть, прокоптили сизой грязью. Взвод младшего лейтенанта Шевлякова получил задачу: немедленно выйти в указанный район, обойти фашистов и неожиданной атакой с тыла ошеломить противника, отвлечь на себя его силы, помочь подразделениям полка, наступавшим с фронта. Сигнал к началу атаки - красная ракета.
   На задание вышли, когда начало смеркаться. Ночь надвигалась черной, густой, непроглядной массой. Шли осто- рожно, пригибаясь, а иногда переползая открытые места. Через несколько часов вышли к березовой роще. Здесь сориентировались по карте и компасу, затем двинулись дальше на северо-запад. "Устали ребята,- подумал Николай, глядя на тяжело ступавших по глубокому снегу солдат.- Понятно: позади два дня непрерывного боя".
   В шесть часов утра началась артиллерийская подготовка. Снаряды взрывали минные поля, разметывали проволочные заграждения, разрушали окопы. Залпы гвардейских минометов зарницами прочерчивали небо.
   - Вперед! - раздалась команда.
   Какая-то неудержимая сила подняла Шевлякова с места. Он посмотрел на бойцов своего взвода и на лице каждого из них увидел ту же решимость...
   Бой был скоротечным. Удар взвода Шевлякова с тыла, дезорганизовал немцев, вызвал у них панику. Первая линия обороны противника полком была прорвана почти без потерь.
   Вечером комбат вызвал младшего лейтенанта.
   - Принимай, Шевляков, роту. Думаю, тебе это вполне по силам. И еще - твоих орлов представляют к наградам. Дрались здорово! Передай им благодарность командования. Тебя - к ордену Красного Знамени. Так что мои поздравления...
   Вскоре после боя Шевлякова принимали в партию. Партсобрание проходило в тесном блиндаже. Парторг зачитывал анкету:
   - Младший лейтенант Шевляков Николай Степанович, 1914 года рождения кандидат в члены партии, награжден орденом Красного Знамени...- Зачитав нужные документы, добавил от себя: - Все вы, товарищи, знаете Николая Степановича. Воюет храбро. Ни разу не дрогнул, решительный и смелый. Был ранен, но не покинул поле боя. Мое мнение - принять Шевлякова в Коммунистическую партию.
   Голосование было единодушным. Так Николай стал членом партии. Коммунистом он ушел в последний бой, в бессмертие.
   В ночь на 25 декабря 1941 года рота младшего лейтенанта Шевлякова вышла к опорному пункту Ново- Кобелево. Через равные промежутки времени взлетали в небо ракеты, ослепительный свет которых выхватывал на миг опушку заиндевелого леса и сугроб, под которым укрывался вражеский двухамбаразурный дзот.
   По наступающим бойцам, дробно стуча, открыли свой губительный огонь пулеметы. Цепь залегла.
   Шевляков, оценив обстановку, понял, что если не подавить огневую точку противника, рота в атаку подняться не сможет. Он решил уничтожить дзот сам. Офицер спокойно отдал последнее распоряжение связному:
   - Ползи, дорогой, к командиру первого взвода. Передай ему: как только дзот замолчит, пусть сразу поднимает роту в атаку. Понял? А гранаты оставь мне.
   Связной пополз влево, а командир роты к опушке, откуда губительным огнем пришивали к земле застывших солдат вражеские пулеметы.
   В тот момент когда связной передавал взводному приказ командира роты, на лесной опушке раздались два взрыва. Это Николай бросил в дзот связки гранат. Пулеметы умол- кли. Но когда наши бойцы поднялись для решающего броска, один из них вновь заговорил языком смерти. Шевляков с болью видел, как гибли подчиненные.
   Теперь у Шевлякова остался лишь пистолет. Но что им сделаешь? Офицер долго не раздумывая, взобрался на дзот и схватил руками горячий ствол пулемета. Он хотел повернуть ствол в сторону. Однако это ему не удалось, и свинцовый дождь по-прежнему поливал бойцов.
   Тогда младший лейтенант приподнялся на коленях, взмахнул рукой, призывая солдат в атаку.
   - Вперед! - крикнул он во весь голос и тут же спрыгнул вниз, всем телом навалившись на пулемет...
   Треск выстрелов наступающих и дружное "ура!" мощным эхом прокатились над полем боя. Это был салют павшему герою.
   ...Более 50 лет прошло с тех пор, как добровольцем уходил на фронт из родного села Николай. Тогда собрались они у колхозного пруда и по предложению председателя колхоза решили посадить здесь деревья.
   Сегодня зеленый парк гордо подымается над новыми домами Козловки, словно любуясь, как кипит кругом жизнь, во имя которой много лет назад совершил подвиг односельчанин. В парке, посредине красивой клумбы, стоит бюст Героя Советского Союза Николая Степановича Шевлякова - символ памяти народной, патриотизма, верности воинскому долгу.
   
   
   
   
   
   

   Одна из лучших улиц Волгограда носит имя Алексея Ващенко. Но он - не местный, родом из Белоруссии. А бессмертие обрел здесь - на сталинградской земле.
   Родился Алексей Егорович в деревне Оското Городокского района Витебской области 29 октября 1921 года в семье крестьянина-бедняка. Было сложное и тяжелое время. Кулацкие, другие антисоветские банды не давали возможности мирно трудиться деревенскому мужику.
   Не проходило и суток, чтобы бандиты не убили представителя Советской власти, не ограбили магазин, лавку, не учинили кровавого налета на деревню.
   Одним из первых вступил в части особого назначения (ЧОН) Витебской губернии Егор Тимофеевич Ващенко, фронтовик первой мировой, активный участник защиты Советской власти в годы гражданской войны. Он имел три ранения и по положению призыву не подлежал, но не мог оставаться в стороне, когда враги покушались на то, что было завоевано и его кровью.
   Ему надолго запомнилась служба в 10-й дивизии войск внутренней охраны ВЧК под командованием А. В. Павлова, особенно бои с одной из банд Булак-Балаховича. Егор Тамофеевич снова получил ранение, но банда была полностью уничтожена. Вот об этих героических днях и подвигах воинов-чекистов очень часто расспрашивал отца сынишка Алеша. Вместе с ним завороженно слушали рассказ бывалого воина сверстники Алеши - ученики начальных классов, с почтением поглядывая на орден Красного Знамени, украшавший гимнастерку Ващенко-старшего, на именную шашку, врученную ему С. С. Вострецовым.
   ...Алексей рос подвижным и неугомонным пареньком. Болел редко, в школе учился охотно и прилежно, очень любил своих учителей и товарищей, увлекался стрелковым спортом, лыжами, коньками и верховой ездой.
   В школе вступил в комсомол и был комсоргом класса.
   В учебе и дисциплине был всегда примером для других, не терпел фальши и расхлябанности.
   Вспоминает Галина Алексеевна Янкевич - первая учительница Ващенко:
   - Алеша был прилежным учеником, хорошо успевал по веем дисциплинам, но больше всего любил географию и историю. Мечтал стать учителем, но так уж случилось, семья у них была большая, и после семи классов пришлось ему работать в колхозе вместе с отцом. Был молотобойцем, конюхом. Помню, что правление колхоза много раз поощряло его и премировало как примерного труженика.
   А когда пришла ему повестка из райвоенкомата, то все собрались на проводы: товарищи по школе, молодежь села, родные. И конечно, были наказы. Все желали Алеше быть примерным воином, отважным пограничником. А Лариса, девушка его, тогда сказала: "Героем возвращайся к нам в колхоз и не зазнавайся!"
   Отец его, Егор Тимофеевич, так напутствовал: "Мы, все Ващенки, первые в колхозе, а если потребуется, то и в боях не подведем. Хотел бы и Алеше пожелать стать настоящим бойцом. Не бойся трудностей, будь принципиальным и готовым прийти на помощь своим товарищам..."
   Алексей Ващенко был зачислен в войска НКВД. Там он быстро вошел в дружный армейский коллектив, научился отлично владеть оружием, стал примерным воином.
   ...Ващенко приснилось, будто он дома и сидит в тени под деревом, обняв Ларису. А она большая насмешница. О чем бы ни заговорили - все переведет на шутку.
   - Ну что, сыграем свадьбу? Любовь у нас старая, проверенная. Согласна?
   - Ой, тоже мне жених! Лучше уж помолчал бы. Выйду только за отличника, а у тебя, говорят, еще тройки есть.
   - А ты откуда знаешь?
   Глухо застонав, Алексей открыл глаза. Оказывается, поворачиваясь, задел больной ногой за кровать и оттого проснулся. Взглянул на часы: без пяти два. Казарма спит, а ему уж больше не заснуть. Он потрогал ногу, схваченную тупой болью. Долго ли она будет донимать его?
   Это случилось на прошлой неделе. Шли тактические занятия. Одна вводная следовала за другой, а под конец начались участки "заражения". Всем пришлось надеть средства противохимической защиты. Овладели первой траншеей, устремились ко второй. Тут-то и случилось это. Вскрикнув от боли, Ващенко упал.
   - Что с тобой? - спросил командир.
   - Кажется, вывихнул ногу, не могу подняться... После этого случая Ващенко долго не посещал занятия. Только на днях вернулся в строй. Вспоминая обо всем этом, он старался удобнее пристроиться на койке, но сон больше не шел. Скрипнула входная дверь, и на пороге появился командир. Не успел боец сообразить, почему это командир пришел в глухую полночь и какие заботы привели его в казарму раньше старшины, как раздался сигнал тревоги. А боль в ноге только-только начала стихать. Где-то в глубине сознания мелькнула робкая мысль: "Скажу, что болит нога, и останусь в казарме. Ведь это же правда".
   Вся рота пришла в движение. Превозмогая боль, Ващенко тоже поднялся и стал торопливо одеваться. Мысленно он уже ругал себя. Совсем недавно товарищи избрали его комсомольским групоргом. "Хорош вожак, валяется в постели по тревоге!"
   Доверие, говорят, окрыляет и подтягивает. Так воспринял его и Алексей, хотя не считал, что он лучше других красноармейцев. У него и тройки были. Целых две - по физической и строевой подготовке. Ну уж раз доверили ребята, то нельзя ударить в грязь лицом.
   Задача такая, что Ващенко поежился: ночной марш. К тому же шел дождь. Когда командир назвал населенный пункт, куда должна была прибыть рота, сердце тревожно сжалось: "Далеко! Дойду ли?"
   Ващенко посмотрел на товарищей. Все держались уверенно. И только у двоих, у Лунина и Козина, как ему показалось, не очень-то бодрый вид: они с сожалением поглядывали на постели, которые сейчас заправлял дневальный.
   Через несколько минут рота покинула казарму. Ночной воздух подействовал на Ващенко освежающе. Вот если бы не боль в ноге... На третьем километре Лунин участливо осведомился:
   - Как с ногой- то?
   - Нудит, проклятущая! Но ничего - дойду.
   - Смотри, как бы хуже не было!
   - Слушай, Алексей, - тихо произнес Козин. - Скажи, что это за удовольствие столько верст отмахать? Давай не будем дураками. Скажи командиру, что не можешь идти. А мы отведем тебя в казарму. Согласен?
   Ващенко оторопел. Подумать только, что предлагает человек! Обмануть командира, весь взвод...
   - Вы что, сговорились? - зло бросил Ващенко. - Да на войне за такое...
   Решил. "Пойду вперед! Назло этим сачкам. Заговорит же у них совесть?"
   На подходе к пункту назначения рота вышла на заболоченный участок. Пришлось прыгать с кочки на кочку. В сапогах хлюпала вода. А Ващенко даже провалился по шею в холодную жижу. И странно: он перестал чувствовать боль в ноге. "Разошлась нога-то", - мелькнула у него радостная мысль. От сознания, что не раскис, несмотря на боль, не отстал от товарищей, настроение поднялось.
   Над полем занималась заря. Спустя полчаса объявили привал, на котором были подведены итоги марша. Ващенко с гордостью слушал командира роты. Тот поблагодарил всех за проявленную выносливость. Краешком глаза взглянул на Лунина и Козина. Те стыдливо отвернулись. "Что ж, все-таки придется вести хоть и неприятный, но нужный разговор".
   Посла короткой передышки командир поставил подразделению задача: отрыть стрелковые ячейки, соединить их в общий окоп, проложить ход сообщения. Все это время без конца шел дождь: маленький кончался, большой начинался. Все промокли до нитки. Но задание было вскоре выполнено.
   А когда вернулись в казарму, состоялось комсомольское собрание, на котором шел серьезный разговор о дисциплине, о честности, мужестве. Это было началом работы комсгрупорга Ващенко. А вскоре началась война...
   5 сентября 1942 года навсегда вошло в историю 272-го стрелкового полка 10-й дивизии войск НКВД.
   Под Сталинградом враг продолжал ожесточенно наседать. Ураганный огонь фашистского дзота преградил путь контратакующим подразделениям полка.
   Рассказывает однополчанин Алексея Ващенко Василий Винилов:
   - Пулемет бил надсадно, не умолкая. Мы все прижались к земле. Помню, сбоку, у самого глаза, качался испуганно стебелек степной травы, вздрагивая от каждого выстрела.
   Так успешно начавшаяся контратака срывалась. Почему-то представлялось, что теперь фашисты в траншее уже в открытую высматривают перед собой поле, выискивая залегших бойцов. Может, кто-то уже целится и в тебя, и сейчас вражеская пуля оборвет жизнь...
   Наши почти не стреляли, приникнув к земле под огнем крупнокалиберного пулемета. И вот справа, где был командир роты старший лейтенант Ступин, раздалась команда. Но длинная пулеметная очередь в ту сторону сразу заглушила ее, оборвала. А слева, почти рядом с Алексеем, лежал на открытом месте и беспомощно оглядывался, ища укрытия, немолодой уже красноармеец Сидоров. Его ранило в ногу.
   - Давай, батя! - сказал Алексей, чуть подвигаясь в своей узкой канавке.
   Я тогда подумал, что вдвоем им не поместиться.
   Сидоров, волоча ногу, пополз к Ващенко. Он останавливался каждый раз, когда смолкали пулеметы.
   Ващенко хорошо различал небритое, побледневшее лицо дядьки Сидорыча - так мы звали этого бойца, призванного в армию в первый день войны. Был он душевный, спокойный, мирный человек. Алексей, помнится, еще приглашал его в Белоруссию: "Вот прогоним фашиста - приезжай, Сидорыч!" Тот улыбался, согласно кивал головой: "Приеду. Ведь мир будет. Езжай куда хочешь".
   Метра три отделяло их друг от друга. Рвануться бы Сидорычу - не успеет фашист повернуть пулемет, да сил нет - нога онемела. И он полз медленно, как-то судорожно... У самой ложбинки заметил-таки его фашист. И не промахнулся.
   Рядом с нами лежали товарищи, и не было ясно: живы они или уже убиты? Кому-то надо подняться, пройти эти два десятка метров и броситься в траншею врага. Но шевельнуться сейчас - верная смерть.
   И вдруг во весь рост прямо перед дзотом встала фигура бойца-чекиста.
   - Ура-а! За Родину! - закричал он и бросился вперед.
   Пулеметчик опешил, на какое-то мгновение замешкался. Но и этого мига хватило Алексею, чтобы проскочить несколько метров. И тут фашист довернул на него тупое рыло пулемета.
   Первые пули свалили бойца, оглушили. Несколько раз он поднимался, чтобы упасть вновь. Теперь пулемет бил только по нему, и этим воспользовались бойцы. А Ващенко уже не видел, как поднимаются его друзья и сваливаются на головы фашистам в их траншею. Последнее, что он видел, это тяжелый ствол пулемета, на который он навалился, искаженное страхом и злобой лицо фашиста. От него комсомолец заслонил своих друзей, свою Родину...
   Вот что писал командир 272-го стрелкового полка войск НКВД:
   "В боях с немецкими оккупантами в Сталинграда Алексей Ващенко показал и мужество, и умение драться в врагом.
   04.09.42 г., участвуя в контратаке, он своим личным примером храбрости увлекал за собой бойцов. 05.09.42 г. во время атаки дзота под сильным огнем станкового пулемета Ващенко с кличем "За Родину!" своим телом закрыл амбразуру дзота, дав возможность развить успех атаки. Высочайшим самопожертвованием он показал свою необыкновенную преданность Родине, презрение к смерти.
   Весть о героической гибели сына дошла до Егора Тимофеевича, когда тот сражался в партизанском отряде. Крепко мстил он гитлеровцам.
   Однажды под Витебском отважный партизан нарвался на засаду. Фашисты схватили его, жестоко пытали, старались узнать о местонахождении отряда. Но ни слова не вымолвил старый воин- чекист.
   Сын и отец были достойны друг друга.
   Друг детства Алексея Степан Архипович Воробьев рассказал:
   - Я с Алешей прожил в одной деревне почти семнадцать лет. Мы вместе учились в школе деревни Оското Городокского района.
   Это был настоящий друг, хороший товарищ. Да у них и вся семья такая была, что отец, что мать, сестры, братья - все отдадут, лишь бы другому было хорошо. Мы вместе с Николаем Ивановичем Слиньковым часто ходили к ним. Его отец, Егор Тимофеевич, бывший воин-чекист, часто рассказывал нам про боевые походы, и мы допоздна засиживались у него дома, часто все вместе и ужинали. Как в учебе, так и на работе, Алексей был честным и принципиальным парнем, не любил болтунов, дорожил дружбой, старался помочь, если человек попал в беду. Физически был здоров и ловок.
   То, что он совершил подвиг, закономерно. Он был подготовлен к нему всем укладом жизни. Когда мы его провожали в Красную Армию, то ребята называли его комиссаром, у него действительно было что-то комиссарское. Николай Иванович Слиньков дополнил: - Мы жили по соседству. В день по нескольку раз встречались, успевали поиграть, пошутить и, что греха таить, иногда даже подраться. Алексей был значительно сильнее меня, но никогда не пытался меня обидеть. В школе мы сидели за одной партой, помогали друг другу, а потом втроем работали в колхозе. По праздникам ходили на рыбалку, на охоту, собирали грибы, ягоды...
   Помню, однажды два школьника купались в реке и начали тонуть. Алексей не растерялся: бросился в реку и спас малышей. Все односельчане благодарили его за смелый поступок. Он жил для людей, больше беспокоился о людях, чем о себе.
   Каждый раз, когда у себя в клубе мы проводим уроки мужества, меня просят рассказать про школьные и детские годы Алексея. Я со своими друзьями охотно делаю это. Ведь Алексей был моим другом. Я горжусь, что долгие годы дружил с человеком легендарного подвига.
   
   
   
   

   5 декабря 1942 года Совинформбюро сообщило: "Партизанский отряд, действующий в одном из районов Полесской области, при выполнении боевого задания был обстрелян из замаскированного немецкого дзота. Отряду угрожала большая опасность. Партизанка Римма Шершнева бросилась вперед и своим телом закрыла амбразуру дзота.
   Отважная партизанка-патриотка погибла геройской смертью, но спасла командира отряда и других товарищей. Партизаны уничтожили засевших в дзоте гитлеровцев и успешно выполнили боевое задание".
   За этот подвиг Римма Ивановна Шершнева была награждена орденом Красного Знамени (посмертно).
   Что же произошло 24 ноября 1942 года в партизанском отряде имени Николая Гастелло? И как попала Римма Шершнева в тыл врага?
   Римма родилась в 1925 году в городе Добруше вблизи Гомеля в семье лесника. В 1933 году семья Шершневых переехала в Минск. Римма училась в средней школе №25, здесь ее приняли в пионеры. Девочка училась хорошо, много читала, активно участвовала в жизни пионерской организации, постоянно заботилась об октябрятах. Ходила на занятия стрелкового кружка, дважды побеждала на стрелковых соревнованиях.
   С началом войны отец Риммы ушел на фронт, а семья эвакуировалась в село Тоцкое Оренбургской области. Здесь мать стала работать в колхозе "Маяк Ильича", Римма поступила в десятый класс. И опять она - запевала всех добрых начинаний. По ее инициативе в школе организуется комсомольско-молодежная бригада. В свободное от занятий время школьники выходили на колхозные поля убирать хлеб, возили зерно на элеватор.
   Девушка вступила в комсомол, просилась на фронт, но в райвоенкомате отказали: молода еще.
   Тогда она обратилась с письмом в ЦК ВЛКСМ. Более двух месяцев длилось ожидание, наконец - вызов в Москву, где после долгих хлопот ее приняли в школу партизанских разведчиков.
   Время занятий в школе было крайне ограничено. За пять месяцев учебы предстояло научиться отлично владеть пистолетом и автоматом - и своим, и трофейным, работать а радиостанции, собирать, обрабатывать и передавать командованию нужные сведения, ставить и снимать мины, подрывать мосты, склады, эшелоны врага.
   Римма оказалась способной ученицей - метко стреляла, освоила обязанности пиротехника, уверенно читала топографическую карту, ходила по азимуту в подмосковном лесу, хорошо работала на радиостанции, могла пробежать многие километры по пересеченной местности, уходя от преследования "карателей", запутывая свои следы в лесных зарослях и оврагах... Научилась прыгать с парашютом и умело прятать после приземления снаряжение...
   Мечта девушки осуществилась - ее зачислили в спецотряд, предназначенный для заброски в тыл врага. Полковник Михаил Федорович Орлов, очень скупой на похвалу комбриг, внимательно следя за сдачей экзаменов Риммой, сказал:
   - Мал золотник, да дорог!
   И вполне заслуженно: у этой маленькой хрупкой на вид девушки была какая-то особая внутренняя сила. Она и позволила ей обойти многих крепких парней.
   ...В августе 1942 года комсомольско-молодежный партизанский отряд имени Николая Гастелло перешел линию фронта около местечка Червонный Бор и двинулся в Белоруссию. Пятьдесят дней длился лесной рейд. Партизаны нападали на небольшие гарнизоны гитлеровцев, вели агитационную работу среди населения, создавали подпольные комсомольские организации. Вспоминает подруга Шершневой Людмила Голованова:
   - Римму любили все. За искренность в отношениях и доброту. А еще за песни. Отвечая на какие-то свои мысли или в самые трудные минуты жизни, подбадривая товарищей, она напевала: "И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет".
   Подготовка закончена, отряд сформирован. Нас шестьдесят бойцов - молодых, горячих, готовых во имя Родины на любые испытания.
   Первый из них - Николай Симонов. "Годный к нестроевой службе" - так определила в госпитале комиссия. Оборонял Севастополь и сам настоял, чтобы его отправили в тыл врага. Николая назначили начальником штаба отряда. Командирами диверсионно-подрывных групп стали коммунисты Александр Жуковский и Казимир Пущин. Среди рядовых - Алябьева (в замужестве Муравьева), Кирова, Макарова, Шершнева...
   В строю девушки стояли рядом с парнями - с полной боевой выкладкой: оружием, боекомплектом, вещевыми мешками, неприкосновенным запасом.
   Можно трогаться в дорогу. Но нам в последний раз предлагается:
   - Кто не уверен в своих силах, может остаться... Уверены были все. Только Римма, как потом призналась, побаивалась: вдруг придерутся к ее росту и оставят? "Господи, и когда я только подрасту?" Успокоилась лишь в вагоне. Потом шли. В первый день сильно устали, и дорога казалась бесконечной. И когда уже не осталось сил, чтобы переставлять ноги, остановились на ночлег.
   Римма сбросила груз, тут же свалилась и заснула. А утром была на ногах раньше всех - предстояло главное: дать клятву. Партизанскую. Навсегда врезались в память ее суровые, мужественные слова. Они помогали нам за сутки проходить по пятидесяти километров по земле, захваченной врагом, вступать с ним в бой, подниматься во весь рост тогда, когда хочется вжаться в землю...
   Долог и труден был путь. Особенно для девушек. И самой молодой из нас - Шершневой, но она держалась. Где позволяла обстановка, напевала: "А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер..." С особым вдохновением выводила слова "Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет..." Она часто рассказывала о своей жизни, о родителях, друзьях...
   Рассказ Головановой дополнила бывшая партизанка Нина Семеновна Макарова:
   - Наша встреча с Риммой Шершневой состоялась в деревне Косочево Смоленской области, где отряд имени Николая Гастелло готовился к переходу через линию фронта.
   Однажды в хату, где мы расположились, вошла совсем юная девушка - небольшого роста, блондинка с большой косой, ог- ромными карими глазами. Назвала себя Риммой Шершневой. Это была очень скромная, спокойная, грамотная и начитанная девушка. Мы все отнеслись к ней как к своей сестре.
   Во время всего похода по оккупированной территории Римма показала себя на удивление физически закаленной. Никогда от нее не было слышно жалоб. Часто во время остановок на отдых она читала партизанам стихи. Мы слушали и удивлялись, как она могла столько запоминать, да еще так удачно подбирать для нас, чтобы взбодрить уставших. В октябре 1942 года Шершневу включили в группу ЦК ЛКСМ Белоруссии, которую возглавлял Кирилл Трофимович Мазуров, работавший в то время секретарем ЦК комсомола Белоруссии. Римма выполняла обязанности связной ЦК, бесстрашно проникала в занятые оккупантами населенные пункты, распространяла листовки, проводила собрания с молодежью, читала крестьянам сводки Совинформбюро, призывала молодежь к сопротивлению захватчикам, собирала сведения, нужные для партизанских отрядов и Центра. Это значится в архивных документах. А когда Макарову попросили подробнее рассказать об этой деятельности подруги, она покачала головой:
   - О конкретных конспиративных обязанностях Риммы другие ничего не знали: как связная, она выполняла их по особым указаниям ЦК комсомола Белоруссии. Но мы всегда чувствовали, что, возвращаясь с задания, она была довольна выполненной работой.
   И вот новое задание, еще более сложное и опасное - разведка.
   ...Он видел ее всего лишь раз, но запомнил на всю жизнь. Шла война. И было это в тылу врага, где воевать должны мужчины. Сильные и смелые. Так считал он. И вдруг - девчонка.
   - Связная Шершнева явилась по вашему приказанию! Седов (псевдоним командира партизанской разведгруппы Ивана Михайловича Поздняка) вопросительно взглянул на Василия Ивановича Козлова - командующего Минским партизанским соединением. Он, пряча улыбку, положил перед ним бумагу, глаза Седова пробежали по строчкам: "Шернева Римма Ивановна. Белорусская, 1925 г. р., окончила десять классов, прошла подготовку..."
   "Значит, ей уже семнадцать, - отметил про себя Седов. - Вот не дал бы никогда". После короткой беседы Римму зачислили в разведгруппу.
   Последний раз, - продолжает Нина Семеновна, - встретились мы с Риммой во время боя в деревне Ломовичи Октябрьского (теперь Светлогорского) района. Римма шла с отрядом. Одета она была в полушубок, на голове шапка-ушанка, на груди - автомат. В этой солдатской одежде Римма была похожа на юношу. В ночь на 24 ноября 1942 года партизаны заняли исходное положение для наступления на Ломовичи.
   Вражеский гарнизон постарался создать очень сильные укрепления - ров, проволочные заграждения, дзоты и доты. Для большей безопасности немцы сожгли окрестные деревни, уничтожили жителей, заподозренных в "неблагонадежности".
   Ранним утром партизаны поднялись в атаку. По ним ударили пулеметы из вражеских дзотов, прижали к земле. Но гранатами и толом удалось заставить замолчать один, другой дзот... Цепь сделала рывок. Падали убитые и раненые, а атака про- должалась. Римма шла рядом с командиром. Дзот с круговым обстрелом, расположенный на перекрестке улиц, снова застопорил продвижение, атака могла захлебнуться.
   Все произошло очень быстро: мы увидели, как из-за угла дома выбежала Римма, и не успел никто опомниться, как она бросилась вперед и своим телом закрыла амбразуру дзота. Партизаны в считанные минуты уничтожили вражеский гарнизон.
   - Я все видел своими глазами, - вспоминает москвич Виктор Николаевич Чистов, в ту пору восемнадцатилетний комсомолец. - Впереди неожиданно появились Римма Шершнева и еще один паренек. Его тут же подкосила фашистская пуля. А Римма пробежала метров пятнадцать - двадцать, упала. Мгновение - и она уже ползла к дзоту. Снова вскочила и что-то крикнула нам, бросила гранату, а еще через минуту бросилась на амбразуру, и фашистский пулемет умолк.
   На какое-то мгновение партизаны застыли в изумлении. Потом с неистовым "Ур-рра-а!" рванулись вперед.
   Я подбежал к дзоту, залез на него. Гляжу - наша Римма безжизненно повисла на вражеском пулемете, закрыв собой смертельный прямоугольник амбразуры. Я осторожно подтащил ее наверх, на купол дзота. Смотрю, еще дышит...
   Римма прожила еще девять дней. Почти все это время она была в бессознании, а когда приходила в себя, то непременно спрашивала, жив ли командир? Умерла она на десятые сутки, врачи ничего не могли поделать - ведь более десятка пулевых ранений.
   Римму похоронили в белорусской земле. Каждый партизан тогда дал клятву отомстить гитлеровцам за нашу отважную подругу.
   Вскоре Кирилл Трофимович Мазуров написал письмо ее матери.
   "Лидия Васильевна! Вы можете по праву гордиться Вашей дочкой. Ваш горе большое, но пусть Вам будет утешением то, что Ваша дочь героически боролась за освобождение Родины от немецко-фашистских мерзавцев и погибла смертью храбрых в жестоком бою с врагами".
   Невозможно сейчас сказать, о чем думала Римма, когда решилась на это. Но многие партизаны говорят, что Римма очень любила своего командира. Возможно опасаясь за его жизнь, она пожертвовала своей. Вот такие-то семнадцатилетние!
   ...Светит мирное солнце. Проходят годы. Но не старятся юные герои, не пришедшие с войны. Римме по-прежнему восемнадцатый год. Она живет среди своих сверстников девяностых. Ее именем названы пионерские отряды, дружины. В Ломовичах установлен памятник, в Любани - обелиск. Юной героине посвящены стихи и песни. Написана картина "Партизаны у постели раненой Риммы Шершневой". Римма навсегда останется в памяти народной.
   
   
   
   

   - Я хорошо помню ноябрьские бои под Гизелью, - вспоминает бывший командир 34-го мотострелкового полка полковник в отставке Иван Иосифович Каменев. - До четвертого ноября сорок второго года гитлеровцы еще не теряли надежды взять Орджоникидзе. До ста пятидесяти танков со стороны Гизели пытались расширить прорыв и выйти к городу, но их отбросили назад.
   Пятое ноября стал переломным днем для всей операции. Гитлеровцы были окончательно остановлены. 1-я танковая армия противника получила приказ фюрера: "...на восточном фронте в русский революционный праздник 7 ноября следует ожидать крупных наступательных операций; фюрер выражает надежду, что войска будут защищать каждую пядь земли до последнего человека..."
   Конечно, мы собирались годовщину Октября отметить большими успехами, готовились к наступлению.
   Эта волнующая история - о подвиге сибирского парня на древней земле Кавказа.
   ...Перед последним в своей жизни боем Петр Барбашов вспоминал прожитую жизнь, товарищей, словно предчувствуя гибель.
   Родился он в мае 1920 года в селе Большой Сюган Венгеровского района Новосибирской области.
   Однажды учительница, Анастасия Петровна, рассказала им, пионерам, о подвиге Михаила Трофимовича Венгерова, чье имя носит их район. Ребята узнали о том, как отважно сражался партизанский комиссар с белогвардейцами. Однажды враги схватили героя. Михаил и смерть принял с высоко поднятой головой. Перед расстрелом ему и его товарищам приказали повернуться кругом, в сторону реки Тартас. В ответ он крикнул:
   - Не поворачивайтесь, друзья! Примем смерть, как большевики!
   Несколько пуль впилось в отважного комиссара. Но он стоял, в упор глядя на врагов. Тогда раздался еще один залп.
   Петр и Саша Лисин, его друг восхищались земляком. Друзьям хотелось хоть немного быть похожими на него.
   Вспомнился Барбашову в ночь перед боем и секретарь райкома комсомола Николай Клименко, который вручал ему комсомольский билет:
   - Будь, друг, настоящим ленинцем, - напутствовал его секретарь.
   - Не подведу! - заверил тогда Петр.
   Николай Клименко был для Барбашова примером во всем. Хорошо запомнился ему такой случай. Как-то Клименко играл с ребятами в лапту. И вдруг все услышали: "Помогите!" Николай находившийся ближе всех к берегу, увидел, что на середине реки то появлялась, то исчезала голова человека. Не раздумывая, Клименко бросился в воду. Плавал Николай быстро и вскоре настиг тонувшего. Течением их относило все дальше и дальше. Но Николай не растерялся. Крепко держа одной рукой под- ростка, другой он усиленно греб к берегу. И тут на помощь пришли товарищи. Паренька спасли.
   В годы Великой Отечественной войны Николаю Клименко было присвоено звание Героя Советского Союза.
   А теперь несколько слов скажем о Петре мы.
   По крупице впитывал Петр Барбашов все лучшее от своих земляков. И не случайно о нем с похвалой отзывались в колхозе "Память Кирова", в Мариинской избе-читальне, - словом, всюду, где ему довелось работать.
   Молодого комсомольца избрали депутатом Сельского Совета - от колхоза "Память Кирова".
   Как работал депутат Петр Барбашов, вспоминают и поныне в селе. Надо было добиться, чтобы в колхозе все были грамотными. В то время это было архиважно. Не менее значимая задача - военно-патриотическое воспитание односельчан. Работать приходилось в день по 17-18 часов. И всюду - на трудовых местах, в кружках, на концертах самодеятельности - поспевал Петр.
   Перед армией Барбашов был уже спортсменом-разрядником. Он отлично стрелял из винтовки, превосходил всех в лыжах. Заслужил значки ГТО, ГСО, ПВХО и Ворошиловский стрелок. И раз за разом побеждал в соревнованиях по верховой езде.
   ...В осенний вечер перед уходом Петра в армию, долго светились окна в доме Барбашовых. Родители Елена Терентьевна и Парфен Алексеевич, братья Павел и Леонтий, сестры Софья и Зина, друзья напутствовали будущего солдата добрыми пожеланиями. Ласково и долго говорил он с матерью, которая тяжело переживала предстоящую разлуку с сыном. И сейчас, сидя в землянке, Петр, как наяву, видел ее, вспоминал сказанные ею слова: "Хорошо служи, сынок!"
   Военной службой Барбашов был доволен. Его, как одного из лучших бойцов, направили в школу младших командиров. Здесь опять свела его судьба с Сашей Лисиным. Друг был рад этой встрече. Шутил, смеялся. Улыбаясь, Саша сказал:
   - Ну какой ты, Петька, вояка! Голос у тебя девичий, а еще командиром хочешь стать.
   Петр не обижался на шутки друга. Он всего себя отдавал боевой учебе. Позже его так характеризовал командир подразделения: "Курсант Барбашов выполнял любой приказ, был всегда подтянут... отлично владел винтовкой, автоматом, пулеметом. Как комсомолец несмотря на молодость, зарекомендовал себя замечательным агитатором, умелым воспитателем ровесников- бойцов".
   А потом началась война. Прослушав как-то по радио неутешительное сообщение о положении на фронте, Петр встретившись с Лисиным, высказал ему задуманное:
   - Давай проситься в действующую!
   Друзья написали докладные, но командир ответил:
   - Придет и ваш черед. А пока учите молодых бойцов военному делу, по-настоящему учите.
   И только в мае 1942 года в составе вновь сформированного подразделения два друга отправились на фронт. Тогда же Барбашов стал комсоргом роты.
   С тех пор прошло почти полгода. Окреп, возмужал Петр, приобрел боевой опыт. Не раз доводилось участвовать в схватках с гитлировцами. А когда Барбашова посылали в разведку, он всегда, возвращаясь, докладывал: "Задание выполнено".
   Домой Петр писал короткие письма: "Были в разведке. Захватили "языка". Не волнуйтесь".
   А ведь нелегко достался этот "язык". Он был нужен, что называется, позарез, чтобы проверить данные о наличии огневых средств противника. Командир роты автоматчиков лейтенант Золотарев вызвал к себе Барбашова. Поставив задачу, он предупредил:
   - Только чтобы тихо, без шума...
   Ночь тогда выдалась темная. Барбашов с двумя солдатами шел по балке к саду, где с вечера расположились немцы - остатки разбитой фашистской роты. Вот и крайняя изба. От балки до нее - метров двести. Вокруг мелкий кустарник. Петр бес- шумно пополз вперед. За ним также тихо двигались товарищи. В этот миг взвилась ракета. Бойцы притаились. И тут же увидели часового. Он прохаживался вдоль избы, задрав голову вверх, следя за падающей ракетой. "Вот его-то и надо взять, - подумал Барбашов. - Но как?"
   Петр решил понаблюдать за часовым. Он заметил, что тот очень осторожно реагирует на малейший шорох. А если этот шорох создать самим? Или еще лучше... Барбашов быстро подполз к солдату и что-то ему шепнул. Тот исчез в балке.
   Немец медленно ходил от одного угла избы до другого. Вдруг он услышал стрекотание кузнечика. Остановился. А затем, отойдя метров пять, бросил в кусты камень. Кузнечик не унимался. Часовой еще ближе подошел к кустам, за которыми лежал Барбашов. Вот он нагнулся ища камень... В ту же секунду Петр бросился на него и засунул в рот кляп. А в это время другой солдат уже снимал с плеча фашиста автомат. Вскоре появился еще один боец. Втроем стащили гитлировца в балку. Барбашов шел впереди. Он торопился. Ведь немцы могли обнаружить исчезновение часового и поднять тревогу. Ракеты то и дело освещали местность. Разведчики прижимая "языка" к земле, ложились на дно балки, и как только ракета затухала, снова шли вперед. Только к утру добрались они к своим.
   - Молодец, Барбашов! - похвалил его лейтенант.
   - Это кузнечик помог, - сказал Петр и указал на солдата, стоявшего рядом.
   Командир роты недоумевая спросил:
   - Какой такой кузнечик?
   Рядовой Иван Старцев объяснил, что сызмальства его научили в деревне подражать кузнечику. Об этом знал младший сержант. Когда потребовалось отвлечь гитлировца от поста, Барбашов послал его "стрекотать".
   - Вот так "кузнечик",- засмеялся лейтенант и всем троим объявил благодарность.
   Усталость давала о себе знать. Исчезли, как в тумане, воспоминания, и Петр заснул. Он не помнил, сколько времени спал: может час, может меньше. Проснулся от толчка в плечо. Перед ним на корточках сидел Саша Лисин.
   - Вставай, командир роты тебя вызывает.
   Петр быстро поднялся и вышел из землянки. Вокруг стояла непривычная тишина. Лишь изредка где-то в дали раздавались пулеметные очереди. И тут он увидел парторга.
   - Товарищ капитан!
   Парторг остановился. Барбашов подал ему заявление, написанное ночью.
   - Что ж, правильно решил,- сказал ему секретарь.- Сегодня будет партийное собрание, на нем и разберем твое заявление.
   На командный пункт они вошли вместе. У стола над развернутой картой склонились командиры взводов.
   Барбашов доложил о прибытии.
   А уже через полчаса он быстро шагал к своей землянке. Задача, только что полученная им, была очень ответственной. Действовать его отделению придется впереди наступающей роты, а это требовало самой тщательной подготовки.
   Вечером в командирский блиндаж собрались коммунисты. Пригласили и Барбашова. Многих он знал, некоторых видел впервые. Петра охватило волнение. Вот сейчас все решится - примут его в партию или откажут.
   Когда была зачитана анкета, председательствующий спросил:
   - У кого будут вопросы к Барбашову?
   - Нет вопросов, знаем его,- раздались голоса.
   А потом начались выступления. Говорили о том, каким должен быть коммунист в бою. И каждый свое выступление заключал так: "Предлагаю принять Барбашова в партию".
   Голосовали единогласно.
   Петр хотел было поблагодарить коммунистов за оказанное доверие, но парторг, обращаясь к нему, сказал:
   - Делом докажешь. К чему слова тут...
   К полудню следующего дня заговорила наша артиллерия, вверх полетели ракеты. При поддержке танков рота автоматчиков и другие подразделения двинулись вперед. Наконец-то долгожданное наступление!
   В наградном листе, в котором младший сержант Барбашов представлен к званию Героя Советского Союза, в графе "пар- тийность" написано: член ВЛКСМ. Коммунисты роты успели обсудить заявление отважного воина о вступлении в ряды партии Ленина, но получить билет Барбашову не пришлось.
   9 ноября 1942 года началось наступление на населенный пункт Гизель. Роте автоматчиков, в которой служил Петр Барбашов, было приказано проложить путь части и заставить замолчать несколько огневых точек врага.
   В молочном тумане раннего утра утонуло все вокруг: и горы, и перелески, и окопы. Ничего не видно окрест. Сама природа, казалось бы, облегчила выполнение задачи наступавшим. Но туман таил в себе и опасность - враг мог использовать его для нанесения внезапного контрудара. Поэтому все пристально вглядывались в белесый рассвет. Внимателен был и Барбашов, ведший свое отделение во главе роты. По сигналу командира, они пустили в дело гранаты, затем автоматы. Натиск наших воинов был молниеносным и всесокрушающим. Гитлировцы бежали, оставив закопанные в землю танки, орудия и пулеметы.
   Что было дальше?
   Командир полка майор Каменев писал в наградном листке о присвоении звания Героя Советского Союза Петру Парфеновичу Барбашову.
   "Партии Ленина и социалистической Родине предан. Идеологически выдержан. Морально устойчив. Дисциплинирован. Политически развит. Авторитетом среди личного состава пользуется. Смелый и решительный командир.
   В период подготовки наступательных операций 8-9.11.42. выполнял задание командования по разведке сил противника. В разведке действовал умело и мужественно. 9.11.42.г. подразделения полка пошли в наступление и были задержаны пулеметным огнем противника. Тов. Барбашов пошел на ликвидацию огневой точки противника. Он подполз к огневой точке, бросил несколько гранат, но с точки противник продолжал вести огонь, мешая продвигаться нашим подразделениям, тов. Барбашов отдал свою молодую жизнь, как верный сын нашего народа. Он подполз к огневой точке противника и своим телом закрыл амбразуру, пал смертью героя, но обеспечил продвижение нашего подразделения вперед.
   За исключительное мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками, тов. Барбашов достоин посмертного присвоения звания Героя Советского Союза."
   Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13.12.42 П. П. Барбашову было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
   
   
    
   
   
   

   В марте у подножия Кавказских гор ни один ручеек не просверлил еще толщу льда, ни одна почка не похвасталась молодой зеленью. Но все равно чувствовалось наступление весны. Ласково пригревало солнце, снег за день набухал синеватой влагой, а под вечер подмерзал и звонко хрустел под ногами. Ночью в темном поднебесье чистым холодным блеском мерцали острые кристаллики звезд.
   В один из таких вечеров, во время прогулки, незаметно от строя роты отстал курсант Петр Гужвин. Рота с песней-прошагала по узкой дороге на плац, а Петр, постояв немного за углом спортзала, бросился к забору, подтянувшись на руках, перемахнул через него и заторопился к знакомому дому. Постучал в окно. Скрипнула дверь, и на крыльце появилась девушка в красном платке.
   - Петя? Что случилось? Почему без шапки?
   - Наши в кино пошли, а я к тебе, Аня, - солгал Гужвин.
   Хорошо, что в темноте девушка не заметила, как налилось краской его лицо.
   - Входи скорее, а то замерзнешь. - Девушка поежилась, кутая шею платком.
   Они молча постояли рядом, потом Гужвин коснулся руки подруги:
   - Мне пора, Аня...
   - Не хочешь зайти?
   - Очень хочу, но не могу.
   - Ну что же, иди, раз надо. Когда еще придешь?
   - Не знаю.
   Аня вдруг осторожно обняла Петра, посмотрела в его улыбающиеся глаза и, коснувшись губами щеки, скрылась за дверью.
   Через минуту Гужвин бежал по темной и заснеженной улице, преодолел с разбегу забор и уже считал себя дома, как вдруг услышал властное:
   - Стой, кто идет?
   - Свои, - ответил курсант, робея.
   Утром его вызвали на заседание комсомольского бюро роты, затем было комсомольское собрание и - выговор с занесением в учетную карточку. Гужвин воспринял взыскание как должное. На вопрос о том, как он будет служить дальше, серьезно ответил: "До конца службы больше ничего подобного не случится".
   В тот же вечер отправил письмо Ане. Писал, что не скоро сможет увидеться с ней и пусть она не сердится. При встрече все расскажет и объяснит, а теперь просит только не обижаться, не думать ничего плохого.
   Расстояние до дома любимой, которое Петр пробегал за пять минут, письмо шло три дня, еще два дня потребовалось на то, чтобы получить ответ от Ани. С горечью понял, прочитав его: не верит...
   От листа бумаги веяло горькой прощальной грустью, и Петру захотелось сейчас же, сию минуту, бежать к Ане, заглянуть в ее глаза. Только заглянуть...
   Едва ли соображая, что делает, Гужвин взял шапку с вешалки, выбежал на лестничную площадку. И остановился. Как тогда, после окрика часового, почувствовал холодок под гимнастеркой. Нет, только не это...
   И вот наступила настоящая весна, а вместе с ней - выпускные экзамены.
   Однажды в класс, где занимался Гужвин, зашел начальник окружной школы сержантов погранвойск майор Бабушкин - высокий, суровый в виду человек. В отношениях с людьми он отличался неумолимой прямотой. В любой момент Бабушкин мог спросить о том, что и вспоминать не хотелось бы, но, по мнению майора, о чем следовало бы напомнить.
   - Здравствуйте, Гужвин! - ответил майор на приветствие курсанта. - Как самочувствие?
   Гужвин догадался, о чем речь, но ответил нарочито бодро:
   - Отличное, товарищ майор!
   - Так ли? Я замечаю обратное.
   Нет, хитрить с командиром невозможно. Но ведь не скажешь, что по вечерам у тебя болит сердце и настроение далеко не радостное.
   - Надо быть мужчиной, товарищ Гужвин, не забывать, что красноармеец-чекист, тем более завтрашний младший командир, и в мирное время на войне. А она, к сожалению, стучится в двери. В бою придется гораздо тяжелее.
   - Я же сказал, что больше такого не повторится! И, слово свое держу.
   - Этого мало, Гужвин. Надо взять себя в руки и закончить школу на отлично. Ну а потом...
   - Потом, - неожиданно для самого себя выпалил Петр, - когда стану сержантом, товарищ майор, мы поженимся с Аней. Она очень хорошая девушка. Правда!
   - Не сомневаюсь, - улыбнулся майор. Бабушкину вспомнилась первая встреча с курсантом. В начале октября 1939 года на железнодорожную станцию Джабраил в Азербайджане, где дислоцировался по соседству 44-й погранотряд, прибыл эшелон. Из вагонов на платформу высыпали молодые парни в разношерстной одежде. Пополнение построили. Майор тогда почему-то сразу обратил внимание на двадцатилетнего астраханца комсомольца Петра Гужвина, мысленно представляя его курсантом, а затем младшим командиром. Стать, ладная, спортивного склада, фигура привлекла, а может быть, смелый, смышленый взгляд? Как бы то ни было, но Бабушкин уже не выпускал из поля зрения этого бойца, беседовал с ним, исподволь изучал его характер.
   На заключительном этапе курса молодого бойца подразделение совершало десятикилометровый марш. Многие тогда выбились из сил, снизили темп движения, а Гужвин словно обрел второе дыхание - упрямо шагал в первом ряду взвода, подбадривал других. За спиной у него - ручной пулемет да еще две винтовки - взял у менее выносливых товарищей.
   "Орел! Такой и в бою не подведет.." - с удовольствием подумал майор и распорядился позвать к себе правофлангового красноармейца.
   Разгоряченный, со взмокшим от пота лицом молодой боец четко доложил:
   - Красноармеец Гужвин по вашему приказанию прибыл!
   - Устали? - участливо спросил командир.
   - Терпимо, товарищ майор!
   - А почему у вас за спиной целый арсенал?
   - Решил немного помочь товарищам, - ответил Гужвин, с тревогой думая о том, правильно ли он поступил.
   Но майор перед строем всего учебного пункта объявил ему благодарность.
   - Вы действовали так, словно в настоящем боевом походе. Это было первое поощрение у Гужвина. Став курсантом, Петр получал от Бабушкина и другие. По его же ходатайству был награжден нагрудным знаком "Отличник РККА".
   Взыскательный, требовательный начальник школы ставил в пример другим Гужвина вполне заслуженно. Курсант отличался не только физической силой и трудолюбием, но и добрым характером, веселым нравом, никогда не унывал, всегда искал дело потруднее.
   А тут досадная осечка на финише. Может быть, перехвалили? Лучший спортсмен в школе, лучший стрелок, лучший участник художественной самодеятельности... Ну ничего, урок, надо думать, пошел впрок.
   ...Взвод, в строю которого шагал Гужвин, шел замыкающим. Над строем, словно птица, - песня:
   
   На границе тучи ходят хмуро...
   Край суровый тишиной объят...
   
   Прохожие, останавливаясь, подолгу смотрели на красноармейцев, мальчишки пристраивались к колонне и весело маршировали вместе с военными. А вот и дом, где живет Аня. Выйдет? А может быть... Она не вышла - выбежала. И сразу же увидела Петра.
   - Петя!
   Гужвин уже проходил мимо. Стоит сделать шаг в сторону, и Аня бы бросилась к нему. Но сделать это Гужвин не мог. Продолжал идти, как шел, в заведенном ритме, держась за ремень винтовки. Лишь появилась непривычная скованность в ногах. Миновав дом, Гужвин все же оглянулся. Анна печально смотрела ему вслед. Но, встретив теплый взгляд Петра, улыбнулась, успокаивающе помахала рукой, словно сказала в напутствие: "Иди, Петя, спокойно и ни в чем не думай. Я все понимаю. Правда, понимаю".
   Впервые за много дней Гужвин почувствовал себя по-настоящему сильным, уверенным. На стрельбище мишени поражал с первых выстрелов и экзамены сдал на отлично.
   После окончания школы ему предложили остаться в ней командиром отделения. Но Петру хотелось побыстрее на границу.
   Застава располагалась высоко в Талышских горах, под самыми облаками, а ниточка границы протянулась по обледенелым и заснеженным скалам. Вместо леса - корявый кустарник. Сюда, говорят, даже орлы не залетают.
   Через два месяца, изучив на границе каждый камень, каждую тропинку, молодой сержант почувствовал себя хозяином участка.
   Однажды ночью сержант Гужвин с красноармейцем Носовым заступили в наряд по охране границы.
   Кругом непроглядная тьма. Шли осторожно, полагаясь больше на слух, ловя чутким ухом каждый шорох. К рассвету пограничники оказались у балки, поросшей кустарником. Здесь, по лощине, пытались не раз пересечь рубеж непрошеные "гости". А вот и один из них... Осторожно пробираясь через кустарник, нарушитель спешил поскорее миновать опасное место. Сдерживая волнение, Гужвин выждал, пока лазутчик углубился на нашу территорию, приказал Носову отрезать ему путь за кордон, смело двинулся наперехват. Внезапное появление пограничника привело было нарушителя в замешательство, но, мгновенно оправившись, он метнулся в сторону, стреляя на ходу. Одна пуля сбила фуражку с головы Гужвина, другая срезала ветку кустарника. А дальше - открытое место, укрыться негде. Ничего не поделаешь - надо пускать в ход оружие. Один из его выстрелов оказался точным: враг словно подкошенный упал на землю.
   За высокую бдительность и решительные действия сержанту Гужвину Петру Кузьмичу командир части предоставил краткосрочный отпуск. Тогда и поженились Петр с Аней, сыграли в Покровке веселую деревенскую свадьбу. До конца службы оставалось четыре месяца. Петр и Аня решили стать учителями.
   Десять дней пролетели словно кадры в кино, пришли минуты расставания. Через несколько дней он снова заступил в наряд на родной заставе, а неделю спустя - война...
   С первых ее дней он стал проситься на фронт, и в августе 1941 года его назначили командиром взвода в 26-й пограничный полк, который охранял тыл действующей армии в Крыму на Керченском полуострове. Но "охранял" в тех условиях было относительное понятие. Пограничники почти не выходили из боя. Особенно тяжело пришлось в последний день сражения на полуострове, когда началась эвакуация наших частей на Большую землю. На одном из участков взвод Петра Гужвина прикрывал их отход.
   Потом были бои на Кубани и в предгорьях Кавказа. Приказом командующего войсками Северо-Кавказского фронта от 12 июля 1942 года командиру взвода 7-й роты 26- го пограничного полка Петру Кузьмичу Гужвину было присвоено воинское звание младший лейтенант. В это же время он получил сообщение от Ани, что у них родилась дочь Галина.
   В одном из тяжелых боев в районе Нальчика их рота, взаимодействуя с соседним, 276-м полком войск НКВД, разгромила очаги сопротивления фашистов, а затем вошла в его состав и участвовала в освобождении Северной Осетии. На груди коммуниста Гужвина к тому времени уже поблескивали медаль "За отвагу" и орден Красной Звезды - свидетельства его храбрости и воинского мастерства.
   Сравнительно недолго (по меркам военного времени) пробыл Петр Гужвин в 276-м полку - около четырех месяцев, но память о себе оставил крепкую. Командир полка полковник Бобраков много раз лично ставил ему ответственные задачи: на проведение разведки боем, ночных вылазок в тылу врага, захват "языка". И каждый раз младший лейтенант докладывал о выполнении задания.
   ...Перед тем боем Бобраков, помнится, перебросился несколькими фразами и никак не мог предполагать, что спустя месяц (раньше не позволила обстановка) будет писать представление к присвоению звания Героя Советского Союза на Петра Гужвина посмертно:
   "21.11.42 г., выполняя боевую задачу, действовал героически, увлекая за собой взвод. При занятии высоты в районе села Шестой километр два станковых пулемета противника препятствовали продвижению вперед и захвату господствующей высоты.
   Младший лейтенант Гужвин, смело выдвинувшись вперед, огнем из автомата лично уничтожил вражеский пулемет со всем его расчетом. Десять врагов пали от руки храбреца. Но другой вражеский пулемет продолжал действовать. Сильный огонь не давал возможности двигаться дальше. Подобравшись к пулемету ползком, Гужвин бросился на него и вывел огневую точку из строя.
   Подразделения рванулись вперед и захватили высоту. Задача была выполнена. Гужвин героически пожертвовал своей жизнью за победу своей части, пал смертью храбрых за Родину".
   
   
   
   
   

   Желтоватые мигающие блики коптилки, сделанной ротными умельцами из снарядной гильзы, отбрасывают на стены промерзшей землянки неровные колышущиеся тени, выхватывая из полумрака то безусое лицо связиста, задремавшего прямо в наушниках у рации, то автоматные диски на топчане, покрытом шинелью, то кусок плащ-палатки, занавешивающей вход.
   Старший лейтенант Яков Богдан поправил накинутую на плечи шинель и, сняв нагар с фитиля коптилки, пододвинул к себе полевую сумку. На чистый лист бумаги легли четкие строки, написанные крупным разборчивым почерком: "В партийную организацию 533-го стрелкового полка. Прошу первичную организацию принять меня кандидатом в члены ВКП(б), так как я желаю вступить в партию большевиков и быть в первых рядах борцов за счастье нашего советского народа".
   Богдан отложил в сторону карандаш и, достав из кармана шинели смятую пачку "Беломора", вытряхнул папиросу, потянулся к коптилке. Скосив глаза, прочитал на бумажном мундштуке "Фабрика Урицкого. Ленинград".
   "Ленинградский "Беломор" и до войны в цене был у нашего брата, - подумал Яков, а сейчас тем более... В таких условиях живет город, блокадой зажат - не дыхнуть, а снабжает нас всем - и оружием, и патронами, и вот куревом даже. Все нам - на фронт, а сами..."
   Богдану припомнился день, когда, выйдя из госпиталя после ранения, он снова направлялся на передовую в свою часть. Город лежал в зимних рассветных сумерках, но и сквозь серую пелену угадывались руины обрушившихся после бомбежек и непрекращающихся артобстрелов домов. Яков шел по Невскому, по Литейному, шел улицами, много раз хоженными в курсантские годы, шел, и сердце его наполнялось болью и горечью. Казалось бы, совсем недавно улицы эти, величественные здания, площади, гранитные набережные "северной столицы" сияли под ласковым солнцем какой-то особой ухоженностью, величавостью, внушая благоговение и гордость каждому советскому человеку. А ленинградцы, веселые, оживленные, всегда по-особому отзывчивые, с интересом посматривали на группу курсантов, собравшихся возле арки Генерального штаба. Они ходили тогда в Эрмитаж на экскурсию...
   "Да, - в раздумье выдохнул Богдан горьковатый папиросный дымок. - Эрмитаж, экскурсия, трамвайные звонки, девушки в светлых летних платьях, киоски с газированной водой и мороженым... Как давно и как недавно это было. Война - она перечеркнула все эти милые детали довоенного быта. Перечеркнула крест-накрест, словно наклейки окон от бомбежки, и пестрые краски большого города сменились однообразным серым цветом - серые развалины, серые шинели солдат, серые исхудавшие лица ленинградцев, томящихся в блокадном кольце".
   К концу 1941 года норма хлебного пайка в Ленинграде сократилась до 125 граммов в сутки. Тоненький, кажущийся невесомым, ломтик коричневой суррогатной массы.
   "Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и горем пополам", - вспомнились Якову строки из стихотворения, которое читала маленькая, истощенная женщина-актриса из фронтовой концертной бригады, приезжавшей к ним на передовую. Многие тысячи жизней унесла блокада, но сломить дух ленинградцев, их веру в победу не смогла.
   Город жил и боролся. Дымили трубы заводов, выпускавших продукцию для фронта, шли на передовую танки и орудия, отправлялись боеприпасы, медикаменты и вот даже папиросы. Люди, терявшие сознание от истощения, работали для фронта, делились с защитниками города последним. Но пора возмездия близилась. Готовилось наступление, которое должно было разорвать стальное кольцо блокады, петлей стягивавшее Ленинград. В числе соединений, осуществлявших прорыв, была и 128-я стрелковая дивизия, ее 533-й полк, и его, Богдана, 5-я рота.
   Яков загасил окурок, снова взял карандаш.
   "Сейчас, когда фашисты терзают нашу страну, - писал он, - глумятся над нашим свободолюбивым народом, убивают и насилуют наших матерей, сестер, несут горе и страдание всему человечеству, я должен беспощадно отомстить всем врагам нашей Родины. Сейчас самая ответственная пора - быть в рядах большевиков, потому что на них смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить фашизм. С Уставом и Программой ВКП(б) ознакомлен, признаю и поддерживаю полностью. Что бы со мной ни случилось, считайте меня коммунистом. Партийной организации полка никогда не придется за меня краснеть.
   Коммунисты полка внимательно рассмотрели заявление старшего лейтенанта Богдана. Особых вопросов не было - командира 5-й стрелковой роты знали хорошо. Однако же биографию рассказать попросили.
   - Родился в 1922 году в селе Остролучье Барышевского района Киевской области в украинской семье крестьянина-бедняка, - начал Яков. - Отец, Иван Андреевич, в гражданскую войну был конником у Щорса. В боях с белополяками и врангелевцами получил пять ранений, награжден орденом Красного Знамени, после гражданской стал чекистом...
   - Вы побольше о себе, Богдан, - подсказал кто-то из президиума.
   - А что о себе? - смущенно переспросил Яков. - Как и все, до войны учился в школе, работал в депо, стал комсомольцем, вскоре комсомольцы депо избрали секретарем комитета ВЛКСМ. Работали бойко, дружно... В мае сорок первого года призвали в армию, служил под Ленинградом, был комсоргом взвода, затем роты. 10 сентября 1941 года зачислили курсантом на краткосрочные курсы младших лейтенантов. Начал учебу в Ленинграде, затем в Перми. В сорок втором году был произведен досрочный выпуск. Получив звание, младший лейтенант, был направлен под Ленинград в качестве командира взвода.
   - Достаточно! - закричали с мест. - Дальше знаем!.. Действительно, боевая биография Богдана в полку была известна хорошо.
   Весной сорок второго молодой офицер сражался, защищая город Ленина в районе Кингисеппского шоссе, заменил убитого в бою командира роты, лично уничтожил более тридцати гитлеровцев. Мужественному офицеру досрочно было присвоено звание лейтенант, на груди его засверкала первая боевая награда - орден Красного Знамени, к которой вскоре прибавилась медаль "За отвагу".
   В письме к родителям он писал:
   "Дорогие мои папа и мама!
   У меня все идет нормально. Я уже командир стрелковой роты. Как видишь, мама, я перещеголял отца, и орден такой же, как у него, а вчера вручили еще и медаль "За отвагу". Командир полка хвалил, говорил, что я хорошо бью врагов. На моем счету сейчас более трех десятков фашистов, уничтоженных на подступах к Ленинграду. Передавайте привет всем нашим родным и товарищам, выполняю их волю и истребляю фашистов, как бешеных собак...
   У нас очень тяжело, особенно детям, живущим в Ленинграде. Ежедневно гибнут так, что страшно смотреть... Но как бы ни было тяжело, мы все равно победим. Победа будет за нами!"
   Офицер остался верен своей клятве. Он воевал так, как подсказывало ему сердце патриота. За умелое руководство подразделением в бою старший лейтенант Богдан вскоре был награжден орденом Красной Звезды. На его роту командование полка возлагало обычно наиболее ответственные, сложные задачи.
   Все это однополчанам было хорошо известно, а поэтому, когда вопрос о приеме Якова Богдана кандидатом в члены ВКП(б) был поставлен на голосование, взметнулся лес рук. Однако партийного документа Якову оформить не успели. Началось на- ступление. Поэтому в свой последний бой старший лейтенант Богдан ушел с комсомольским билетом у сердца.
   12 января 1943 года южнее Шлиссельбурга войска Ленинградского фронта вели упорные бои по прорыву блокады. Навстречу им рвались передовые части Волховского фронта. На острие удара, наносимого со стороны города Лекма, шел 533-й стрелковый полк. Захватив в ожесточенном бою опорные пункты первой полосы обороны противника, подразделения полка вырвались на оперативный простор и продолжали наступление в направлении деревни Липки.
   Яков Богдан шел в наступающей цепи своей роты. Впереди замелькали дома деревенской околицы. От первых огородных плетней роту отдаляло лишь маленькое сельское кладбище, могильные кресты которого чернели на фоне белого снега.
   - Нажмем, ребята! - хрипло прокричал Яков, взмахнув автоматом.- Отдыхать в Липках будем...
   Слова командира перекрыл грохот длинной пулеметной очереди, пущенной в упор из дзота, замаскированного под могилу. Огневая точка не умолкала ни на минуту, захлебываясь огнем. Наступающие залегли, а пулемет все бил и бил, не давая поднять головы. Появились убитые и раненые. Сверкающий белизной снежный наст все чаща окрашивался кровью бойцов.
   Фашистский пулеметчик был опытным воякой. Обладая широким сектором обстрела и надежной защитой, он подпустил цепь на очень близкое расстояние, зная, что русская артиллерия будет бессильна - осколки снарядов могут поразить лежащих в снегу недалеко от дзота солдат. А здесь он сможет сдерживать наступающих еще долго.
   Но что это? Один из русских, зарываясь в снег, пополз вперед. Гитлеровец повернул ствол, дал очередь. Фигурка замерла на снегу, фашист злорадно ухмыльнулся и перестал обращать на нее внимание.
   - Кажется, подумал, что я убит.- Богдан поднял глаза на рыхлые круглые лунки в снегу, оставленные пулями в нескольких сантиметрах от его лица, и снова осторожно двинулся вперед, замирая через каждый метр. О том, что дзот уже близко, Яков понял по грохоту очередей. Сантиметр за сантиметром осторожно поднял голову. Вот он - зама- скирован между двух могил, и даже крест сверху.
   "Все предусмотрел,- зло подумал Яков,- даже могилу персональную изготовил. В ней и останешься". Изловчившись, он метнул в амбразуру одну за другой две гранаты. Взрывы взметнулись у самого дзота. Сорвало крест, укрепленный на могиле. Однако вражеский пулеметчик не пострадал. Снова с бешеной злобой заплясал огонек в амбразуре.
   - Эх, двум смертям не бывать!
   Яков рванул чеку последней гранаты, поднялся во весь рост, взмахнул рукой и, камнем упав на снег, быстро пополз вперед, рассчитав, что взрыв гранаты позволит ему приблизиться к "мертвой зоне" дзота. Грохнуло совсем рядом, осколки свистнули над головой. И стало так тихо, что Богдан сперва даже не сообразил, что пулемет умолк.
   Он вскочил на ноги, взмахнул автоматом
   - За мной!
   Рота поднялась как один. И вдруг очередь в упор, яростно, без передышки... И тогда бойцы увидели, как ротный бросился к дзоту и, упав на амбразуру, закрыл его своим телом.
   Гнев и ярость охватили красноармейцев, пораженных увиденным. Они рванулись в атаку, и не было преграды, которая могла бы остановить их порыв. Ни один гитлеровец не ушел от расплаты. Пал под ударами наступающих крупный опорный пункт. Путь вперед на соединение с частями Волховского фронта был свободен. Через несколько дней страну облетела радостная весть - блокада прорвана. "Эти слова будут вечным па- мятником герою" - так писалось в то время в выпускаемой политотделом дивизии листовке, которая хранится ныне в Центральном музее Вооруженных Сил СССР.
   О подвиге Якова Богдана рассказала 20 января 1943 года газета "Правда" в статье "К родному Ленинграду": "...незабываемы подвиги героев фронта. Молва о них переходит из уст в уста. Шел штурм укрепленного пункта. Губительный огонь немецкого дзота задерживал продвижение нашего стрелкового подразделения. Бойцы залегли. Тогда комсомолец Яков Богдан подполз вплотную к дзоту и своим телом закрыл амбразуру. Вражеский пулемет дал последнюю очередь и смолк. Девять пуль пробили комсомольский билет на груди молодого героя. Ярость охватила бойцов. Все, как один, поднялись и ринулись на штурм. Стремительным броском они ворвались в укрепленный пункт, отомстили гитлеровцам за смерть своего товарища. На поле боя осталось около сотни трупов фашистов. Бойцы захватили 4 противотанковых орудия, 14 минометов, 7 пулеметов, две радиостанции и другие трофеи.
   В наградном листе на Якова Богдана сказано: "В боях за освобождение города Ленина от блокады, участвуя в наступлении 12 января 1943 года на кладбище, что возле поселка Липка, со своей ротой, видя, что дальнейшее продвижение задерживает пулеметный огонь из дзота противника, старший лейтенант Богдан бросился к дзоту и своим телом закрыл амбразуру. Дзот был взят, подразделение успешно выполнило поставленную задачу.
   За проявленное мужество, геройство, за исключительные заслуги перед Родиной товарищ Богдан Яков Иванович достоин посмертного награждения правительственной наградой - орденом Ленина.
   Командир 533-го стрелкового полка майор Панин Н. М."
   13 января 1943 года герой вместе с другими погибшими войнами был похоронен на кладбище деревни Верхняя Нозия. Сейчас деревни с таким названием не существует: она была полностью уничтожена фашистами...
   В 1954 году останки всех погибших при прорыве блокады были перезахоронены с воинскими почестями. Прах Я. И. Богдана покоится в братской могиле в поселке Путилово Волховского района Ленинградской области. Могила находится на высоком зеленом холме. Весной она утопает в цветах, что приносят местные жители, отдающие дань подвигам тех, кто не щадил своих жизней, прокладывая путь к Победе.
   
   
   
   
   
   

   Снежный буран неистово бушевал вторые сутки. Казалось, не будет конца завыванию ветра на разные голоса, белым метельным вспышкам, ударявшим в запотевшие стекла окон.
   Взвод минометчиков дремал в тепло натопленной хате, и лишь двое бодрствовали - писали письма родным. Щапа Джубаньязов мечтательно прищурив глаза, о чем-то задумался. Может быть, в этот миг перед его взором белая пурга снежных зарядов превращалась в белый хлопок, и он шел среди его пушистых шапок под палящими лучами солнечного Узбекистана? Шапа перевел взгляд на друга, не отрывавшегося от письма,- тот уже заканчивал третье послание. Кто-то застучал сапогами в сенцах, дверь распахнулась. На пороге, весь заснеженный, появился командир роты лейтенант Юрьев. Отряхивая шапку и полушубок, проворчал:
   - Ну и буран...
   - Я, товарищ лейтенант! - мгновенно вскочил подтянутый симпатичный боец, писавший письмо.
   - Сиди, сиди, Буран,- улыбнулся ротный.- Я про тот буран, что на дворе хозяйничает.
   Приподняли головы бойцы. Кто-то спросонок тревожно осведомился:
   - В чем дело?
   - Дело в том, товарищи,- радостно заговорил Юрьев, что под Сталинградом наши войска наконец добили фашистов. Бои закончились!
   - Вот здорово! - обрадовался Буран, но тут же завистливо вздохнул.- А мы тут сидим... Самих себя охраняем. Ай-ай-ай. Когда же будем наступать, как другие, товарищ лейтенант? Аи, нехорошо в такое время сидеть в тепле...
   - Не волнуйся, Исынбаев, и на нашу долю хватит работы,- сказал командир роты.- Вероятно, скоро и мы пойдем в наступление. Готовьтесь так бить фашистов, чтобы и зимой им было жарко.
   - Постараемся! - ответил Буран.
   Он не придал значения тому, что командир роты неправильно назвал его фамилию. В подразделении вон сколько бойцов - всех фамилий и не упомнишь. На некоторых можно язык сломать. К тому же "Исынбаев", вероятно, легче запомнить и произнести, чем "Нсанбаев".
   Правда, Буран иногда-таки поправлял товарищей да и начальство - все-таки фамилия...
   - Так что будьте наготове,- уходя, предупредил командир.
   Наконец снежный буран стих, словно его и не было. Усилилась канонада на переднем крае. А утром 6 февраля 1943 года 771-й стрелковый полк во взаимодействии с другими частями после сорокаминутной артподготовки перешел в наступление.
   Первый батальон наступал на деревню Лески Покровского района Орловской области. Несмотря на глубокий снег, частые разрывы снарядов, бойцы батальона стремительным броском преодолели нейтральную полосу и ворвались в первую, а затем и во вторую траншеи противника. Огнем из автоматов и винтовок, гранатами и штыками воины уничтожали уцелевшего врага.
   Минометный расчет Бурана посылал по отходящим фашистам мину за миной. После каждого выстрела приговаривал:
   - Это вам за Сталинград! А это - за Казахстан! А это - на закуску!
   Первые цепи бойцов уже ворвались на окраину села, очищая дом за домом. В это время из каменного здания, стоявшего в центре, несколько пулеметов противника открыли по наступавшим сильный огонь. Пехотинцы, неся потери, залегли за домами, по огородам. Минометная рота обрушила на здание беглый огонь, но слишком крепкими оказались каменные стены и чердачное перекрытие. Настоящий дот.
   Буран в бессильной ярости вспоминал все казахские ругательства, потом вдруг умолк, сосредоточенно потер лоб и бросился к командиру батальона, находившемуся неподалеку от огневой позиции на наблюдательном пункте:
   - Разрешите, товарищ комбат, помочь стрелкам... Старший лейтенант Бурсаков оторвал от глаз бинокль, взглянул укоризненно на Бурана:
   - Чем? Миной не возьмешь, нужна пушка на прямую наводку. А они на правом фланге. Пока то да се... Ничего не попишешь - придется ждать.
   - Зачем минами? - горячился минометчик.- Гранатами! Бурсаков отлично знал этого худощавого, среднего роста, очень подвижного паренька-казаха с большими красивыми карими глазами, который не раз отличался в боях.
   - Ладно, выкладывай что задумал.- Выслушав, покачал головой: - А ты знаешь, парень, на что идешь? Вон их сколько полегло у этого чертового дома...
   Буран скользнул взглядом по маленьким на этом расстоянии темным фигуркам, неподвижно застывшим на белом снегу, но упрямо повторил:
   - Разрешите?
   - Ну что ж, раз решил... тогда действуй, товарищ Исымбаев!
   Надо бы в этот момент и поправить комбата. Не Исымбаев, а Нсанбаев! Но боец, не обратив внимания на то, что и комбат перепутал его фамилию, заспешил во взвод.
   Подвесив к ремню несколько гранат, он короткими перебежками и ползком благополучно добрался до цели. Над головой, как шмели, жужжали пули, а он, не обращая на них внимания, думал об одном: только бы не промахнуться! Бросок, другой, третий... Полетели еще две гранаты. Никакого толку! А гранат больше нет. Буран пополз обратно.
   С тревогой следили за ним товарищи. Досадно, что орешек оказался не по зубам, но что поделаешь. Хорошо, что сам уцелел. Только не знали они, что их заряжающий не отступится от задуманного.
   Не отдыхая, а только смахнув рукавом пот с лица, Буран набрал гранат, в том числе две противотанковые, и снова пополз, попросив прикрыть его прицельным огнем по амбразурам. Вот они: две - в заложенных кирпичом окнах и одна, самая вредная,- из подвала. Тут и сорокапятка не справится. Надо наверняка...
   Когда до цели осталось не более пятнадцати метров, его ранило. Но он упорно продолжал сокращать расстояние. Знал: это последний шанс. Только наверняка! Получай! Близкие взрывы оглушили его, а когда Нсанбаев пришел в себя, то понял: дело сделано только наполовину. В окнах пулеметы молчали, но из подвала стрельба стала еще сильнее. К тому, "самому вредному", присоединился другой пулемет. Немцы теперь использовали, вероятно, другую амбразуру. Оставалась одна противотанковая граната. И назад, он чувствовал, уже не доползти.
   Что произошло потом - можно только предполагать. Впрочем, восстановить ход событий было не так уж и сложно. Бойцы видели, как Буран подполз к углу дома, где его уже не доставал пулеметный огонь, встал и, прижимаясь к стене, медленно двинулся вдоль нее. Затем скрылся в противоположной стороны. А через несколько томительных минут глухой взрыв потряс все здание. Пулеметы смолкли. В просторном каменном подвале стрелки увидели множество трупов фашистов, исковерканные взрывом пулеметы. У самого входа - тело отважного минометчика. Командир роты, оглядев подвал, снял шайку и глухо пояснил бойцам:
   - Распахнул дверь, должно быть, хотел пленить, поднял гранату над головой: "Хенде хох!" Ну а кто-то из этих выстрелил в него. И тогда... А может, без всяких разговоров. Разве это так уж важно? Какой человек был!
   На наградном листе, подписанном командиром 771-го стрелкового полка подполковником Гордиенко 7 апреля 1943 года и представлявшем Бурана Исымбаева посмертно к званию Героя Советского Союза, командующий 48-й армией генерал Романенко наложил резолюцию: "Орд. Отечественной войны 1-й ст. Описать подвиг для родных и районных организаций. В арм. газету".
   Так, приказом Военного совета армии от 19.4.43 г. за N 26 / Н Буран Исымбаев удостоился ордена Отечественной войны I степени. Увы, и на этот раз фамилия героя была перепутана...
   Когда в армейской газете появился обстоятельный материал о подвиге Бурана, штаб фронта запросил наградной лист на присвоение ему звания Героя Советского Союза.
   14 мая подполковник Гордиенко представляет вторично наградной лист. 17 мая его подписали командующий и член Военного совета 48-й армии, а 3 июня 1943 года - командующий фронтом генерал- полковник К. К. Рокоссовский. 23 сентября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Бурану Исымбаеву присваивается звание Героя Советского Союза (посмертно). Фамилия Бурана и в первом и во втором случаях была названа неверно, поэтому о подвиге Бурана долгое время не знали ни родные, ни земляки. Только в сентябре 1963 года, спустя 20 лет, после длительного поиска и исследования, постановлением Президиума Верховного Совета СССР эта ошибка наконец была исправлена, а подвиг Бурана Нсанбаева стал известен всей стране.
   

   Ему всегда будет восемнадцать. Этот требующий необыкновенного мужества и самоотверженности подвиг навеки сроднился с именем Александра Матросова.
   6-го сентября, по-видимому, под Духовщиной, Володю ранило в ногу разрывной пулей. Родственникам он писал: "И чего держат когда я уже здоров? Скорее бы в часть, к боевым друзьям!" 13 октября его выписали из госпиталя. Догнал он свой особый лыжный батальон на пути к Витебску.
   В Барнаул еще, наверное, шло долгими военными дорогами письмо: "Не сегодня-завтра мы вступим в бой. Если останусь жив, то напишу, а случится, так вспоминайте, что был-де такой ротный агитатор, кандидат ВКП/б/, яростный защитник правды..." А под городом Лиозно произошло то, что сделало имя гвардии старшего сержанта Владимира Смирнова, к тому времени уже члена партии, бессмертным.
   Отрывки из писем, которые читатель прочтет ниже, написаны барнаульским юношей Володей Смирновым. Они адресованы им старшей сестре Лидии Ефимовне. Пожелтевшие и истертые - они для нее семейные реликвии, память о благородной любви к младшему брату и его нежной отзывчивости к ней.
   Лидия Ефимовна рассказывает:
   - Когда умер отец, в семье осталось четверо детей. Мне, как старшей, тогда шел двенадцатый год, а Володе исполнилось всего два года. Родных у нас не было. Конечно, мне, как старшей, приходилось всегда помогать матери, больше быть с братом...
   В 1940 году, узнали мы из рассказа Лидии Ефимовны, мать переехала в Тбилиси. Туда должен был перебраться и Володя со старшей сестрой. Но ему не хотелось бросать учебу в планерной школе. Он просил Лидию Ефимовну остаться с ним до ее окончания.
   Но в 1941 году ворвалась война...
   Аэроклуб закрылся. Володя пошел работать на завод, оставив школу. Теперь его мечтой стало - попасть на фронт. Вначале ему отказывали, а потом в августе приняли в местное пехотное училище.
   Лидия Ефимовна не раз бывала у него, видела в стенгазете его портрет и благодарность за учебу. А первого февраля 1943 года провожала его на фронт. Напутствовала как мать.
   Звезды мерцают спокойно, привычно. Люди живут буднями. Звезды сгорают метеоритами - ночь озаряется вспышкой света. Жизнь человека бесценна, но жизнь, оборванная во имя жизни - бессмертна. Время обращает в пыль сокровища, время - ничто перед бессмертием.
   Человек уходит из жизни, но память о его подвигах озаряет путь миллионам.
   Мы склоняем головы при его имени. Перед величием его подвига.
   Он стал взрослым, не узнав юности. Его первая поездка по железной дороге - в вагоне воинского эшелона. Его первое письмо в родной город - не любимой девушке, а сестре, проводившей его на фронт.
   Восемнадцать лет - пора цветения. В восемнадцать лет ему пришлось познать вместо любви - ненависть, вместо смеха любимой - свист пуль.
   Ему не довелось учиться строить дома, возвращать людей к жизни. Война заставила его учиться разрушать и прятаться от смерти. Война заставила его принять принцип - "кровь за кровь, смерть за смерть!"
   Он знал, что такое жизнь. Он знал, что жизнь - это пряный запах разнотравья, томящегося под знойным июльским солнцем, это золотистый сосновый бор на крутояре, это музыка, в которой можно раствориться и забыть, что над тобой властно время.
   Всего один год лег между его детством и бессмертием. Миг - в звездном веке и вечность - в жизни солдата.
   Его первое письмо в родной город пришло одновременно с вестью об Александре Матросове, чей легендарный подвиг ровно через полгода суждено было повторить ему.
   Он успел оставить людям немногое: пачку пожелтевших истертых фронтовых писем. Прочти, товарищ, эти письма внимательно. Они тебе помогут понять истоки бессмертия.
   Письмо первое
   "Здравствуй, дорогая Лида!
   До Новосибирска осталось совсем немного. Первая ночь на нарах под качку вагона. Едем хорошо. Кормят нас тоже хорошо - НЗ (неприкосновенный запас) - не трогаем.
   Нет, писать просто невозможно - вагон как бешенный трясется. 2.11.43 г."
   
   Письмо второе
   "Позади Сибирь, Урал. У нас в вагоне книг - целая библиотека, так что время убиваем чтением книг.
   В нашем вагоне много ребят с хорошими голосами. Спелись, часто поем песни - получается неплохо.
   Последние известия сообщают нам на каждой остановке. Восхищаемся успехами Красной Армии на юго-западном фронте.
   г."
   
  & nbsp;Письмо третье
   "Я назначен командиром минометного расчета. Живем в населенном пункте. Днем занимаемся тактической подготовкой.
   В мой расчет попали замечательные бойцы. Расчет получился дружный, неплохой. Немцев будем бить по-гвардейски - вот наше решение...
   1.3.43 г. гор. Торопец."
   
   Письмо четвертое
   
   "Гвардейский привет с фронта!
   Простите, что долго не писал. Свободного времени, сами понимаете, не было.
   На этом место, где мы сейчас находимся, долгое время сидели немцы. Окопались основательно - можете представить, какая у них оборона. И, несмотря на это, наши славные гвардейцы сумели гитлеровцев выгнать с насиженных мест. Мы им и сейчас не даем покоя ни днем, ни ночью.
   Очень соскучился по гражданской жизни. Хотелось бы побродить по улицам Барнаула, побывать с ребятами в кинотеатрах.
   Но мало ли что мне хочется. Главное - закончить войну и вернуться домой здоровым.
   Да, никогда не забудешь того счастливого времени, когда жил в Барнауле. Я всегда с благодарностью вспоминаю твою материнскую заботу, Лида."
   
   
  &nbs p;Письмо пятое
   
   "Ты удивляешься, Лида, что я минометчик, а не пехотинец. Так ведь наше училище, кроме стрелков, выпускало также и минометчиков. И я с самого первого дня учился на командира отделения минометчиков...
   12. IV. 43 г."
   
   Письмо шестое
   "С 15 мая нахожусь в тылу, на отдыхе. Сколько пробудем - неизвестно. Ждем пополнения.
   20 мая выступал на митинге всей дивизии. В конце митинга зачитали письмо товарищу Сталину. Голосовали оружием.
   Можешь себе представить, Лидочка, целый стальной лес над головами вырос! Даже все присутствующие на трибуне товарищи из штаба фронта от неожиданности как- то смущенно заулыбались..."
   
   Письмо седьмое
   "А сейчас я на передовой, на одном из ответственных направлений.
   Впереди нас держат оборону немцы-штрафники. Они часто пытаются ходить в атаки, но, конечно, ничего у них не выходит. И не выйдет - кишка тонка, порвать нашу оборону!
   Живу хорошо, здоров и настроение прекрасное.
   Кеша Трушев - в соседнем батальоне, в минроте. Наверное, наводчиком.
   Природа здесь просто замечательная. Много земляники, малины, смородины...
   9.VI.43 г."
   
   Письмо восьмое
   "Отдыхаем всей дивизией перед решающими боями. Как никогда уверен в победе...
   Погода изумительная. Цветы, ягоды, а в перерывах между канонадой - птичий щебет. В лесу даже попадаются чудом уцелевшие зайцы и ежи. И это рядом с передовой- ясно слышен треск пулеметов и орудийный гуж Впрочем, к войне и мы привыкли. На разрывы не обращаем внимания, а спим, когда есть время и возможность..."
   
   Письмо девятое
   "Здравствуй, Лидочка! Сегодня получил твое письмо - можешь представить мою радость, когда я получил весточку с Родины!
   Живу я хорошо. Ни в чем не нуждаюсь. Чувствуется о нас забота тыла. Мы знаем, что у нас есть, что защищать и чем защищать. Это не то время, когда у нас техники было еще недостаточно.
   До 29 июля мы не видели солнце. Дождь, слякоть, грязь - надоели до чертиков. И вот, наконец, смоленский "бог" смилостивился, и наступили невообразимо знойные дни.
   Не сегодня-завтра мы вступим в бой. Если останусь жив - напишу. А что случится - так вспоминай, что был-де такой ротный агитатор, кандидат ВКП/б/, яростный защитник правды.
   Но об этом думать крайне не хочется. Будем надеяться на благополучный исход.
   Привет всем. Жди письма. Желаю счастливой и спокойной жизни, в стремлении к которой мы так упорно и настойчиво пробиваем себе дорогу.
   10.VIII.43 г."
   
   Письмо десятое
   "Что-то очень долго не получаю ни от кого писем (между прочим, и сам ни кому не писал). Ведь, Лидочка, сама знаешь, какая здесь обстановка. Письмо до меня, наверное, не дошло. Спросишь - почему? Потому что я ранен осколком от снаряда в правую ногу выше колена. В общем, скоро поправлюсь и отомщу. Настроение прекрасное и ничуть не унываю. Нахожусь в полевом госпитале, пробуду здесь два-три дня, а потом переправят в тыл."
   
   
    Письмо последнее
   "Рана зажила. Завтра, то есть 13 октября, еду в часть. Осколок не вытаскивают, да он меня и не тревожит...
   Помнишь Твардовского:
   ...Належался лежнем,
   А нога, как говорят,
   Станет лучше прежней."
   
   Небольшая пачка пожелтевших от времени листков, исписанных твердым почерком. И рядом - синий листок из ученической тетрадки. Солдатский треугольник Кеши Трушева, погибшего накануне Дня Победы, своему отцу Илье Ивановичу Трушеву: "...Недавно при взятии нами одной важной высоты геройски погиб Володя Смирнов. Спасая жизнь своему командиру и жизнь своего подразделения, он своим телом закрыл вражеский пулемет."
   Это случилось 17 ноября 1943 года. Это случилось на глазах у всей роты и ее командира.
   "Наше подразделение наступало на укрепленную высоту немцев. Гвардии старший сержант Владимир Смирнов со своим отделением обеспечивал правый фланг.
   На восточном скате высоты, в небольшом кустарнике, немцы устроили засаду. Они выдвинули туда ручной пулемет "МГ-42".
   Немецкий пулеметчик, пропустив мимо себя первых бойцов, уже готовился нажать гашетку, чтобы ударить по цепи наступающих с фланга. Пулеметчика заметил пробегавший в нескольких шагах от него старший сержант Смирнов.
   Времени на размышление и обход врага не оставалось. Перед стволом пулемета проходило все подразделение. И Смирнов, не медля ни секунды, бросился на него и своим телом навалился на пулемет.
   Пулемет дал очередь и захлебнулся...
    Гв. ст. лейтенант Покатаев." /газета "За Родину" за 24 ноября 1943 года/
   
   И еще один рассказ фронтовой газеты:
   "Владимир Смирнов - мой близкий друг. Мы вместе учились, вместе отправились на фронт...
   Там он и совершил свой подвиг, на моих глазах, отдав сознательно жизнь, чтобы роту и командира спасти, и путь к победе расчистить.
   Умирая, пронзенный очередью пулемета, он нашел в себе силы подняться на колени и разрядить свой автомат по врагу...
   А когда товарищи подбежали к нему, он сказал свои святые слова, которые никто из нашей роты не забудет до конца жизни:
   - Мы русские... Вперед, друзья! За Россию умираю. Вперед!
   Таким был мой друг - Владимир Смирнов, гвардеец, большевик, сибирский солдат, отдавший жизнь за Россию, за товарищей, за победу.
   Гв. рядовой И. Долотов."
   Он умер накануне своего девятнадцатилетия.
   "Пламенем овеян
   В крови горячий весь,
   Он крикнул:
   "За Россию
   Я умираю здесь!"
   И блеклые травинки
   Склонились ниц к бойцу.
   И алые кровинки
   Стекали по лицу..."
   
   /газета "За Родину" за 24 ноября 1943 г./
   
   Нет горя горше материнского. Нет ветра, который бы мог высушить слезы матери, потерявшей сына.
   
   "Президиум Верховного Совета СССР.
   Москва - Кремль.
   Смирновой Марии Аркадьевне.
   Уважаемая Мария Аркадьевна!
   По сообщению военного командования Ваш сын гвардии старший сержант Смирнов Владимир Ефимович в боях за советскую Родину погиб смертью храбрых.
   За героический подвиг, совершенный Вашим сыном Владимиром Ефимовичем Смирновым, в борьбе с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 4 июня 1944 года присвоил ему высшую степень отличия - звание Героя Советского Союза.
   Посылаю Вам грамоту Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вашему сыну звания Героя Советского Союза для хранения, как память о сыне-герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом.
   Председатель Президиума Верховного Совета СССР
   Н.ШВЕРНИК."
   Каждый год первого сентября в родной школе Владимира Смирнова специальный урок посвящается ему. Каждый год по инициативе барнаульского городского военкомата проводится массовый молодежный кросс его имени. В наказе призывникам, уходящим на службу, говорится:
   - Служите честно, достойно, как служил Отечеству наш земляк Герой Советского Союза Владимир Смирнов!
   Его именем в Барнауле названы улица и пионерская дружина в школе, где он учился. У проходной Барнаульского станкостроительного завода установлен мемориальный бюст токаря В.Смирнова.
   
   
    

   Есть в Грузии село Цители Сопели, что означает Красное село. Кругом горы. На их склонах виноградники. Много солнца.
   В этом селе живет мать воина-героя Нато Шакровна Петриашвили. Она всегда в черном платье - ее единственный сын не вернулся с войны.
   Трудно было ей справиться со своим горем. Но мысль, что такие как ее Васо, не допустили фашистов в Грузию, спасли ее от разорения, не дали осквернить могилы отцов и матерей, помогала жить.
   Долгое время Нато Шакровна не знала, где и как погиб ее сын. Последнее письмо с фронта ей принесли в день, когда Василию исполнилось двадцать восемь лет. В нем командир писал, что ее сын пал смертью храбрых.
   Помогли следопыты. Просматривая армейскую газету "Фронтовик" от 5 мая 1943 года, они увидели стихотворение:
   
   И слава боевая
   Шла с песней далеко -
   Про подвиг Петриашвили
   Про снайпера Слипко.
   
   Потом им попалось в той газете еще одно стихотворение, в котором опять упоминалось имя Петриашвили:
   
   И Петриашвили, точно Автандил,
   В бою бессмертный подвиг совершил.
   
   Ребята заинтересовались, кто же этот Петриашвили, что он сделал и почему поэт сравнивает его с Автандилом - героем поэмы Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре". И они стали искать новые материалы о герое. В одном из номеров газеты писалось: "В наших сердцах вечно будет жить бессмертный об- раз... Петриашвили. В одном из боев, будучи раненым и превозмогая боль, он жизнью своей проложил путь к победе. Петриашвили достиг амбразуры вражеского дзота и закрыл своим телом пулемет противника..."
   Следопыты решили обратиться в военный архив, чтобы узнать, где служил солдат, когда и в каком месте совершил подвиг, где живут его родные. Выяснилось, что Петриашвили Василий Петрович был младшим лейтенантом, командовал стрелковым взводом в 383-й шахтерской дивизии, созданной в сорок первом году в Донецке. В армию ушел из села, в котором сейчас живет его мать. В одном из документов указывалось, что подвиг Петриашвили совершил 28 января 1943 года на Кубани.
   После этого начался поиск родных, знакомых и друзей по фронту. Их нашлось немало. Ребята побывали у матери Петриашвили, из их рассказов она впервые узнала о том, какое великое мужество проявил ее сын.
   ...Васо жил в горном селении, учился в школе, любил природу, увлекался садоводством. Он мечтал стать агрономом. У его дома и сейчас растут посаженные им деревья. Они - живые памятники герою.
   В 1940 году его призвали в армию. Василий поступил учиться в военное училище. В конце сорок первого года ему присвоили звание младшего лейтенанта. Заехал к матери (он учился в Закавказье) попрощаться и уехал в осажденный врагом Севастополь.
   В те дни нелегко было пробраться туда. В море подстерегали вражеские мины, подлодки и катера. Самолеты бомбили суда.
   Ранним морозным утром корабль, прорвавшись через все преграды, вошел в Северную бухту. Петриашвили ступил на землю, чтобы защищать ее.
   Его назначили командиром стрелкового взвода, в котором были русские, украинцы, грузины, армяне, азербайджанцы. Васо сумел быстро сплотить их. Беседуя с солдатами, он не раз говорил им:
   - Здесь, в Севастополе, мы защищаем свои республики, жизни родных и невест.
   Однажды январским вечером прибежал связной и передал:
   - Комбат приказал вам и соседнему взводу подготовиться к атаке. Задача: выбить врага из первых окопов. Сигнал к атаке последует после огневого налета...
   Это наступление было связано с высадкой наших десантов в Керчь и Феодосию.
   В точно назначенное время рано утром ударили наши батареи.
   Вскоре в небо взвилась ракета. Это был сигнал к атаке.
   - Вперед! За мной! - крикнул Василий и устремился вперед, увлекая за собой бойцов. Враг открыл по ним ураганный огонь. Но это не остановило взвод. Севастопольцы ворвались во вражескую траншею и начали очищать ее от гитлеровцев.
   Затем Петриашвили первым бросился ко второй траншее. Но тут невдалеке от него разорвался фашистский снаряд. Воздушная волна отбросила его в сторону, и он потерял сознание.
   Очнулся в госпитале. Врачи вынули из его тела несколько осколков. Сильно повреждена была правая нога.
   Когда стало немного лучше, Васо был готов сбежать на передовую, к своим бойцам. Но без костылей он еще не мог ходить.
   Вскоре его эвакуировали на Большую землю. И потянулись долгие дни лечения. И все это время у Васо было одно желание - быстрее вылечиться и вернуться в Севастополь.
   В один из теплых летних дней Петриашвили выписали из госпиталя. В документе было записано: "К военной службе не годен".
   Вернулся в родное село, где его с радостью встретили земляки. Но им Васо не сказал, что его "списали по чистой".
   - Приехал в отпуск после ранения...- кратко сказал он. Рана давала о себе знать. Но он мужественно переносил боль.
   И дома Петриашвили не переставал думать о Севастополе: "Как-то они там сражаются?" - Он надеялся, что скоро вернется туда.
   Июльским днем Василий услышал, что Севастополь пал. Его защитники дрались до последних сил, но враг поставил на карту все. Узнав эту тяжелую весть, лейтенант надолго помрачнел, стал суровым. У него крепло решение, как можно скорее попасть на фронт.
   Васо два раза ходил в военкомат, но ему отвечали:
   - Вы еще не оправились от ран...
   В третий раз ему уже не могли отказать. Направили в учебный полк.
   - Будете готовить кадры для фронта,- сказал ему военком, пожимая руку.
   - Спасибо и за это! - ответил он.- Оттуда дорога ближе к передовой...
   И действительно в полку Васо пробыл недолго. Победила его настойчивость. С очередным пополнением отбыл на фронт. Попал он в 383-ю стрелковую дивизию, которой командовал Герой Советского Союза К.И.Провалов. Офицер, принимавший пополнение, просмотрел документы и сказал:
   - Пойдете в хозяйственное подразделение... Петриашвили это обидело:
   - Не пойду я, товарищ командир! Всех вперед, а меня назад? Не хочу... Я севастополец...
   - Вы же еще хромаете,- ответил ему командир.
   - Ничего! Скоро пройдет...- не сдавался Васо.
   И он своего добился. Его назначили командиром стрелкового взвода.
   В середине января началось наступление. Петриашвили сражался в первых рядах. Несмотря на упорное сопротивление врага, наши части упорно продвигались вперед. Этот участок обороны был для врага особенно важен - всеми средствами он пытался удержать его. Советским воинам приходилось ожесточенно драться за каждую высоту и ущелье.
   28 января упорный бой разгорелся за высоту 192,1. В критический момент по нашим наступающим бойцам неожиданно открыл огонь дзот, ранее молчавший. Взводу Петриашвили было приказано уничтожить его.
   Взводный тут же поднял бойцов в атаку. Но вражеский пулеметчик прижал их к земле.
   - Ползти по-пластунски! - приказал командир и двинулся первым.
   Но фашистский пулемет все-таки настигал бойцов, и некоторые уже лежали неподвижно.
   "Что делать? - думал Васо.- Приказ остается невыполненным. Срывается боевая задача. Этого допустить нельзя..."
   Тогда Васо сказал бойцу Акупянцу:
   - Передай всем, чтобы пока не двигались. Вжимаясь в разжиженную дождями землю, командир пополз к дзоту. Вот он бросил гранату, затем другую. Его ранило. А из дзота по- прежнему строчил пулемет.
   Васо, видя это, крепко стиснул зубы и опять пополз.
   У самого дзота он вскочил, бросился к амбразуре и упал на нее. Бойцы поднялись в атаку.
   "Беззаветное бесстрашие командира, погибшего, чтобы спасти жизни бойцов, подействовало на них, как вдохновение, и в этот день они шли, не зная, что такое страх, осторожность, опасность. Героическая смерть Петриашвили расчищала для них дорогу к победе" - так скажет кто-то впоследствии.
   
   
   
   
   

   Семья Кировых в тридцатые и сороковые годы мало чем отличалась от большинства крестьянских семей России. Семь человек детей. Даниил Павлович - глава семьи - был рабочим на торфоразработках, мать - Матрена Николаевна - дояркой на ферме.
   Большая семья - большие хлопоты. Трудились от зари до зари. Хорошо, что старший сын, Александр, рос настоящим помощником. Еще в школе на каникулах, он уже помогал отцу резать торф и отвозить его на лошади. Став постарше, он заработанные за лето деньги перечислил в фонд помощи бойцам республиканской Испании.
   Спец был Александр и в домашних делах. Мог ловко накормить малышей, в то время когда родители были на работе, прибраться в доме, даже постирать все детское...
   После седьмого класса Александр уже работал в колхозе.
   Когда грянула война, первым на фронт отправился Даниил Павлович. Он защищал Москву, освобождал Донбасс, Запорожье.
   Пришла очередь идти на фронт и Саше.
   Передо мной пожелтевшие и изрядно истлевшие от времени ветхие листочки, опаленные войной весточки с фронта. Они извещают семью Кировых:
   "Уважаемая Матрена Николаевна!
   Ваш сын, младший сержант Киров Александр Даниилович, командир отделения автоматчиков, в бою за населенный пункт Веселые Терны Красногвардейского района Днепропетровской области УССР пропал без вести 25 октября 1943 года.
   подпись ноябрь 1943 года".
   Матрена Николаевна сначала оплакивала Сашу, потом немного успокоилась "Ведь не написали же, что убит, возможно, где-нибудь раненый или попал в плен. Вот кончится война проклятая и вернется домой",- так рассуждала мать.
   В декабре сорок третьего перестали приходить письма от Кирова-старшего. В марте 1944 года Матрена Николаевна получила извещение N 97, где сообщалось:
   "Ваш муж - красноармеец Киров Даниил Павлович, уроженец Московской области, в боях за Социалистическую Родину, верный военной присяге, проявив геройство и мужество, был убит на правом берегу реки Днепр в городе Запорожье в декабре 1943 года. Похоронен на правом берегу реки Днепр в братской могиле около конторы Днепроэнерго.
   Начальник Ленинского РВК майор: /Шурин/ 18 марта 1944 года".
   От такой вести мужественная и выносливая женщина слегла в постель, тяжело заболела. Руководство колхоза вынуждено было взять на себя все обеспечение семьи фронтовика.
   Оправившись от удара, Матрена Николаевна снова вышла на ферму. Работала и все ждала возвращения сына и мужа с фронта. "А вдруг да свершится чудо?" - надеялась она.
   Давно окончилась война - мать ждала. Сколько выплакала она слез? Сколько истерла колод карт, гадая: что с ним, любимым сыном, где он? И только через двадцать восемь лет после войны ее пригласили в Егорьевский райвоенкомат, где сообщили, что красные следопыты школы N 40 Криворожья установили не только могилу Александра Данииловича Кирова, но и то, что он совершил легендарный подвиг - закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота.
   Следопыты вместе с учителем истории Виктором Кирилловичем Кайстренко, Ольгой Михайловной Шатохиной - бессменным врачом школы, ветераном войны, прошедшей по фронтовым дорогам от Волги до Берлина, и Василием Митрофановичем Солониченко - мастером глубокого бурения, бывшим лейтенантом, командовавшим взводом на Курской дуге, проделали большую работу. Они написали и отправили сотни писем в разные концы страны.
   Были получены ответы из Центрального архива Министерства обороны СССР, где сообщалось следующее:
   "Выписка из политдонесения начальника политотдела 188-й стрелковой дивизии начальнику политотдела 37-й Армии от 24 октября 1943 года N 00137.
   ...Во время атаки рудника "Красногвардейский" первым поднялся и увлек за собой бойцов комсомолец 4-й стрелковой роты 523-го сп Киров. На левом фланге наступающих подразделений полка мешал продвижению наших бойцов вражеский пулемет. Отважный комсомолец устремился сюда, подполз к пулемету и своим телом закрыл огневую точку врага.
   Бойцы снова поднялись и овладели населенным пунктом".
   Основание: фонд 188-й сд. oп, д. 116, л.78. Начальник 4-го отдела - подполковник /А. Янкевич/.
   Удалось заполучить и вырезку из армейской газеты "Советский патриот" за ноябрь 1943 года под рубрикой "Наши герои". Озаглавлена заметка "Боец Киров". В ней говорилось:
   "Все туже и туже стягивалось полукольцо вокруг немецкой группировки, защищавшей подступы к селу Н. Штыком и прикладом бойцы прокладывали себе путь вперед. Бой достиг небывалого напряжения. Наши подразделения перешли в решительную атаку.
   Впереди атакующих бежал комсомолец Киров. Он личным примером храбрости увлекал за собой товарищей, беспощадно истреблял гитлеровских бандитов. Вдруг слева от дзота застрочил немецкий пулемет. Киров подполз к нему и забросал его гранатами. Пробежав еще несколько метров, боец увидел еще одного немецкого пулеметчика. Вражеский огонь мешал нашему подразделению двигаться вперед. Гранат у бойца Кирова больше не было. Не задумываясь, отважный сын советского народа, смело пополз навстречу вражескому огню. Приблизившись к немецкому пулемету, он бросился своей грудью на него.
   Вражеский пулемет смолк. Бойцы штурмом опрокинули фашистов и заняли село.
   Весть о беспримерном подвиге комсомольца Кирова с быстротой молнии облетела подразделение. Бойцы с еще большим рвением ринулись в бой.
   Старшина О.Кассиль".
   Как в политдонесении, так и в заметке не указывалось имя и отчество героя, не было указано откуда призван Киров.
   Снова пришлось запрашивать архивы 4-й роты 523-го стрелкового полка 188-й стрелковой дивизии. И вот, наконец, удача - в руках следопытов выписка из книги учета рядового и сержантского состава стрелкового полка, где кроме Кирова Александра Данииловича - другого младшего сержанта, командира отделения, автоматчиков в полку не было. Одновременно сообщили, что Киров А.Д. родился в Московской области, в Егорьевском районе в селе Малое Гридино. Призван Егорьевским РВК 6 января 1943 года. Убит 22 октября 1943 года.
   И отец, и сын Кировы совершили подвиги при освобождении Украины.
   Даниил Павлович погиб смертью храбрых в ту памятную ночь, когда наши войска не дали фашистам взорвать плотину электростанции Днепрогэса. Многие отважные воины тогда отдали свои жизни ради того, чтоб не дать гитлеровцам совершить страшное дело.
   Киров-младший прослужил в Красной Армии всего десять месяцев, а на фронте воевал не более трех, но память о себе оставил на века.
   С первого дня прибытия в армейский коллектив он сразу как бы повзрослел. Бесприкословно выполнял все приказы и распоряжения командиров. Его зачислили в учебный полк подготовки младших командиров для фронта. Полковая школа находилась в Казани. Среди курсантов Киров отличался дисциплинированностью и трудолюбием.
   Хотя друзья шутили:
   - Да какой же ты командир, Саша? Ведь у тебя и голос-то, как у девчонки.
   Киров улыбался и отвечал:
   - Ничего, ребятки, когда надо и голос сталью зазвенит и увлечет за собой подчиненных.
   Более четырех месяцев Александр Киров оттачивал военные навыки, набирался командирской мудрости - ведь предстояло воевать с сильным и опытным врагом. Эти тяжелые и длинные месяцы дали ему очень много. Он научился отлично владеть стрелковым оружием, включая и трофейное, сноровисто и быстро передвигаться по полю боя, хорошо управлять в бою отделением и взводом.
   В Казани он впервые выполнил норму второго разряда по лыжным гонкам и стрельбе из винтовки.
   - Мал золотник, да дорог! - однажды сказал командир учебного взвода лейтенант Быстров при подведении итогов учебы курсантов за три месяца.
   - А я, товарищ лейтенант, уже готов бить фашистов,- ответил курсант Киров.
   - Сами-то вы готовы, никто не сомневается в этом, но ведь вам надо в бой вести отделение, взвод,- сказал Быстрое.- Бой ошибок не прощает, там надо расплачиваться жизнью. Поэтому запомните: больше пота на ученье - меньше крови в бою.
   После окончания школы сержантского состава Александру было присвоено звание младшего сержанта и он был назначен командиром отделения автоматчиков.
   В 523-м стрелковом полку, куда он был направлен, его встретили доброжелательно. Об этом говорит бывший секретарь партийной комиссии 188-й стрелковой дивизии Семен Кириллович Кравцов:
   "Я помню сержанта Александра Кирова. Он был в активе полка, где мне часто приходилось выступать. Александр был агитатором взвода. Он умело проводил работу с личным составом. А когда совершил подвиг - закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота, то мы выпустили специальную листовку о его броске в бессмертие. Призывали весь личный состав дивизии равняться на подвиг комсомольца Кирова и отомстить за его кровь".
   А вот что сообщает однополчанин и друг Александра Кирова Иван Кондратьевич Мирошниченко, ныне проживающий в городе Орехово-Зуево
   "Я очень хорошо знал Александра - мы были с ним в одном взводе. Первое боевое задание получили под Харьковом в сорок третьем. Наш 523-й полк и 188-я стрелковая дивизия 3-го Украинского фронта действовали героически, но силы были неравные.
   Несмотря на неудачи, наши части упорно, с большим трудом шли на запад, с боями мы дошли до Кривого Рога. К этому участку противник подтянул 23 отборные дивизии, в том числе 5 танковых дивизий СС.
   Помню, занималось утро 25 октября. Моросил дождь. Ржавая холодная вода хлюпала под ногами солдат. Балкой, поросшей кустами терновника, Киров вывел свое отделение к исходному рубежу для атаки. Предстояло штурмовать укрепление гитлеровцев на северной окраине рудника "Красногвардейский".
   Саша ждал сигнальных ракет, но их не было. Молчала и наша артиллерия. Считанные метры защищает стрелковое отделение по фронту. Совсем мало, если сравнить с масштабами всего фронта. Но для того и отделение, чтобы защищать метры.
   Артиллерия ударила внезапно, ровно в восемь утра.
   Киров к этому времени распорядился выдвинуть вперед станковый пулемет, поставил перед расчетом задачу - по ходу атаки подавлять огневые точки противника. Он указал ориентиры обнаруженных точек.
   Отделение на войне величина небольшая - десять солдат по штатному расписанию. Но без отделения нет взвода, роты, полка, армии.
   Когда сигнальные ракеты возвестили о начале штурма вражеской обороны, батальон поднялся во весь рост, двинулся вперед, ведя на ходу огонь по врагу.
   И вдруг Киров увидел, как слева от основания копра запульсировал огонь. Пули уже срубили кусты терна на пригорке и свалили наших пулеметчиков, менявших огневую позицию.
   Что делать? Используя рельеф местности и кустарник, Саша быстро стал сближаться с дзотом противника, а фашистский пулеметчик неистовствовал - бил без передышки. Батальон залег на раскисшую от проливных дождей и перепаханную танковыми траками землю.
   Киров метнул в амбразуру две гранаты, и не успело эхо взрыва долететь до цепи наших солдат, как батальон поднялся в атаку. Но вдруг пулемет врага снова заговорил, и казалось, еще яростнее и злее. Упали обливаясь кровью, товарищи Кирова, те, что бежали в первых рядах.
   Все решали секунды. Александр бросился к дзоту и грудью упал на амбразуру. Фашистский пулемет умолк. И батальон пошел в атаку...
   Весть о подвиге мигом облетела весь полк, дивизию, 37-ю армию, 3-й Украинский фронт."
   Говорит бывший учитель истории Лесковской неполно-средней школы Михаил Семенович Зобов:
   "Я очень рад, что более трех лет у меня учился в школе Киров Саша. Он любил историю и мечтал стать учителем, но война помешала осуществить мечту детства.
   Шестой и седьмой классы Саша заканчивал, когда война полыхала под Москвой. Саша был комсоргом класса. Он однажды уже было подбил всех мальчишек класса на то, чтобы уйти на фронт. Много мне пришлось беседовать с Сашей, чтобы убедить его: надо вначале научиться искусству военного дела, а уж тогда и идти воевать.
   Он совершил легендарный подвиг, и этого надо было от него ожидать. Саша был подготовлен к нему всем укладом нашей жизни.
   Мне очень приятно, что наша школа воспитала такого героя. Несколько раз мы встречали в школе его мать, братьев, сестер, а также красных следопытов школы N 40 города Криворожья, где совершили подвиг Саша и его отец. Они оказались достойными друг друга. Уроки мужества и тематические вечера мы всегда проводили в школе с семьей Александра Кирова".
   Говорит младший брат Александра Кирова - Алексей Даниилович Киров; ныне старший инженер ордена Ленина, Октябрьской революции и Трудового Красного Знамени завода сельхозмашин имени Ухтомского:
   "Я немного помню своего брата, ведь когда мы провожали его в армию, мне в то время было четыре года. Много о нем мне рассказывали мама и сестры.
   Когда Криворожские красные следопыты отыскали могилу брата, нас пригласили в Кривой Рог. Я и сестра Клавдия вместе с двоюродным братом Иваном Николаевичем Нефедовым прибыли на место героической гибели брата. Нас встретили очень хорошо.
   Провели урок мужества. Я и сестра рассказали школьникам как рос и воспитывался Саша, как готовил себя к подвигу.
   Нас встречали школьники многих школ города, секретари ГК ЛКСМ Украины, Герой Социалистического Труда В.Евсюков, руководитель красных следопытов В.Г.Кайстренко и другие. Мы выступали не только в школах, но и на шахте имени Розы Люксембург перед шахтерами и принимали участие в праздновании 7 ноября.
   А вскоре красные следопыты 40-й средней школы Криворожья посетили мою мать, село, где родился Саша, и откуда ушел на войну. Встречи были теплые, душевные. Они запомнились на всю жизнь".
   Но как могло случиться, что после свершения такого подвига, имя Александра Кирова оказалось в забвении почти три десятилетия?
   Разгадка обнаружилась после встречи с однополчанами Александра Кирова. Тогда, после штурма населенных пунктов Веселые Терны и Веселый Кут, состоялись торжественные похороны погибших воинов. В братскую могилу, что в селе Веселый Кут, захоронили 5 солдат и сержантов, героически погибших в бою, в том числе и младшего сержанта Кирова. Четыре фамилии были написаны на табличке, а для Александра Кирова решили написать отдельную табличку, где должно было быть указано, что он совершил, дату рождения героя и его подвига...
   Но на войне, как на войне!
   Немцы подтянули силы, танки, артиллерию. Внезапно нанесли мощный контрудар. После упорных и тяжелых боев 523-й стрелковый полк был вынужден оставить населенные пункты и отойти на прежнюю линию обороны.
   Многие командиры и политработники полка героически погибли или были ранены и надолго покинули родную часть.
   Представления и награды в этой военной круговерти были затеряны, да и вообще до наград ли было в то время!
   Автор этих строк долгое время занимался исследованием подвига матросовцев - всех тех, кто закрыл своим телом амбразуры вражеских дзотов. И выяснилось, что из 476 человек, которые совершили такой подвиг, более 180 воинов остались не награжденными.
   Тогда вместе с начальником отдела Центрального архива Министерства обороны СССР подполковником А.Г.Янкевичем мы вышли в Президиум Верховного Совета СССР и ЦК КПСС, где подробно изложили свою точку зрения, подкрепив ее документально. В результате чего появился Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1980 года, где все представленные к награждению герои были награж- дены посмертно орденами Отечественной войны 1-й степени.
   Орден, которым был награжден посмертно Александр Киров, вручен его младшему брату, Алексею Данииловичу.
   
   
   
   

   В середине декабря 1941 года Чолпонбая Тулебердиева призвали в ряды Советской Армии. Направили в 107-ю кавалерийскую дивизию, которая в то время проходила формирование на территории Калининского района Фрунзенской области. В 9-й стрелковой роте Чолпонбая встретили радушно: каждый хотел как-то помочь киргизскому юноше быстрее освоить воинское ремесло.
   В роте служили бойцы семнадцати национальностей: русские украинцы, беларусы, киргизы, татары, казахи, узбеки, таджики, грузины, армяне, буряты, туркмены... Все стремились быстрее на фронт, и только Чолпонбай временами побаивался передовой: ведь еще не научился по настоящему бить фашистов. Среди воинов было много шутников, своих "Теркиных", без которых жить и служить в армии попросту невозмозыо.
   Вот взять, к примеру, Ваню Спиридонова. У него так и сыпались шутки, прибаутки - как из рога изобилия. Солдаты устали после очередного штурма высоты, измучены вконец, а он...
   Чолпонбаю вручили винтовку со штыком, противогаз и малую саперную лопатку. Иван - к новичку: "Итак, красноармеец Тулебердиев для чего служит винтовка?" "Как для чего? - на ломаном русском языке отвечает Чолпонбай.- Чтобы уничтожать врага, защищать ей Родину". "Правильно понимаешь! А для чего служит противогаз?" "Чтобы газы не попали внутрь человека, в дыхательные органы". "Аи, да Чолпонбай! Все понимает, хоть завтра на фронт",- хлопает по плечу юношу Иван.- С тобой, брат, в бою не пропадешь! А для чего у противогаза вот эта трубка?" Чолпонбай молчит... В кружке призывников он изучал винтовку, противогаз, сдавал нормы ГТО. Ясно, что это соединительная трубка имеет для противогаза важное значение. Но как сказать лучше? А солдаты стоят и слушают, что будет дальше. Верно, потеха...
   И Иван не обманывает их ожиданий.
   "Да я вижу, что вы, товарищ Тулебердиев, не полностью постигли секреты нашего штатного оружия и солдатскую мудрость,- говорит он.- Эта самая ребристая трубка служит для следующего. Если рядом разорвется бомба и голова от туловища отлетит, трубка позаботится о том, чтобы она далеко не улетела, удержит". Во взводе общий смех, улыбался вместе со всеми и Чолпонбай...
   Начались занятия с оружием, молодые воины упорно тренировались в изготовке к стрельбе и правильном производстве выстрела. Уже в первые дни тренировок многие солдаты и Чолпонбай научились быстро изготавливаться к стрельбе, отыскивать цель и производить выстрел. Однако на учебных стрельбах Тулебердиева постигла неудача, он не поразил свою цель. Было обидно: рядом его друзья казах Исынбаев и узбек Хакимов выбили по тридцать очков а он - ни одного. "Неужели я хуже других?" - с горечью спрашивал себя Чолпонбай. Раздумье его прервал командир взвода лейтенант Селеванов: "И вы будете отлично стрелять, товарищ Тулебердиев. У вас пули легли очень кучно, можно закрыть пятикопеечной монетой а это впору лишь снайперу, но... Вы берете слишком мелкую мушку и большой просвет под целью - вот и получилось: стреляли куч- но, но не метко. Теперь внимательно смотрите, что надо делать". Лейтенант взял артоскоп, показную мушку, показал как надо ставить прицел. После короткой тренировки еще раз выполнили стрельбы. Из пятидесяти возможных Чолпонбай выбил сорок шесть очков. Это был самый высокий результат в отделе- нии.
   Шло время, воины полка рвались на фронт, писали докладные, рапорта, что уже готовы бить фашистов. Чолпонбай стоял на посту и думал, глядя на звездное небо. Говорят, до звезд миллионные расстояния. А вот смотрю на них ночью и кажется, что они совсем близко. Иногда небесные светлячки падают прямо на землю. И летят совсем недолго. Чирк по небу и потухла звезда. Почему так получается? Не сегодня-завтра, возможно, он так же, как звезда, осветит путь товарищам и сгорит...
   Будут ли его вспоминать? Как бы то ни было, он готов отдать жизнь, лишь бы это было на пользу Родине..."
   В 1942 году 9-я стрелковая вступила в бой с фашистскими захватчиками.
   5 августа перед батальоном была поставлена боевая задача - форсировать Дон, овладеть высотами около села Селявное. Западный берег реки возвышался над восточным на 100-120 метров, круто обрывался у самой воды. Мощные огневые точки противника держали переправу под прицелом, с берега враг имел хороший обзор на десятки километров. В этих исключительно трудных условиях батальон форсировал Дон.
   Представляя Тулебердиева к званию Героя Советского Союза, командир полка майор Красиков указал, что 6 августа 1942 года тот в числе других одиннадцати смельчаков под пулеметным и минометным огнем противника вплавь переправился на западный берег реки Дона, стал карабкаться по отвесным скатам меловой горы, прокладывая путь себе и товарищам прицельным огнем. Но почти достигнув вершины, бойцы неожиданно попали под сильный пулеметный и автоматный огонь хорошо замаскированного дзота противника.
   Не уничтожив этот дзот, нечего было и думать о захвате меловой горы. И вот: "Товарищ Тулебердиев добровольно вызвался уничтожить этот дзот. Приблизившись по- пластунски к дзоту на расстояние 15-20 метров, он метнул одну за другой две гранаты, но окончательно вывести из строя дзот ему не удалось. Не раздумывая, товарищ Тулебердиев сблизился с дзотом до 4-5 метров и сильным рывком бросился на амбразуру. Пулемет и автоматы противника захлебнулись. Товарища Тулебердиева не стало..."
   "Бойцы и командиры, наблюдавшие этот героический подвиг,- писала 18 августа 1942 года дивизионная газета "Боевая тревога",- ринулись как один, стремительно и неудержимо, на вражеский берег. Кто на лодках, кто вплавь спешил переправиться через Дон, чтобы скорее встретиться с ненавистным врагом, разбить, разгромить и уничтожить его. Имя героического сына Киргизии останется в памяти его боевых друзей, всех советских людей. Из поколения в поколение будет переходить правдивое сказание о его беспримерном подвиге. Народные певцы сложат песни и в тихий теплый вечер в степи под рокот струн зазвучит их голос, славя богатыря земли советской.
   Товарищ боец! Товарищ и друг! Твой брат и друг красноармеец Тулебердиев погиб. Но бессмертный его образ стоит перед тобой и зовет на смертный бой с врагом, зовет к победе, зовет к подвигам. И если в трудную минуту ты будешь колебаться, вспомни Тулебердиева, вспомни его великий подвиг и ты без страха пойдешь на врага и ты победишь".
   Постановлением Военного Совета фронта Чолпонбай Тулебердиев был зачислен навечно в списки личного состава 9-й стрелковой роты 636-го стрелкового полка. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1943 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
   Советский народ глубоко чтит память о славном сыне киргизского народа. Его именем названы один из колхозов Талласской области, школы и пионерские дружины Киргизии. На родине героя и в городе Фрунзе сооружены памятники. На холме у западного берега Дона над могилой Чолпонбая воронежцы установили обелиск, увенчанный пятиконечной звездой.
   
   
   
   
   

   Наступлени е на участке шестой роты 4-го стрелкового полка задерживала огневая точка противника, уцелевшая после нашей артиллерийской подготовки. Дзот поливал пространство перед собой густой свинцовой метелью. Падали под огнем бойцы, с которыми Иван Скуридин прошагал столько дорог, тысячи верст. Как же быть? Неужели ждать, пока их всех перебьют?
   "Нет",- решил Иван. И комсорг роты принял решение...
   ...Иван Скуридин родился 21 августа 1914 года в селе Отрадном Макинского района Целиноградской области. Окончил четыре класса сельской школы и курсы счетоводов. Рано стал работать. В детстве увлекался спортом, азартно играл в лапту и бабки. Летом любил нырять с отвесного берега, зимой катался с высоких гор, хорошо ходил на лыжах, метко стрелял из мелкокалиберной винтовки. В семье был старшим помощником матери, рано лишившись отца.
   В ряды Красной Армии призвался в 1936 году. Служил в войсках НКВД. Там же, за время службы, окончил семилетнюю школу и стал студентом горного техникума. Как праздничную дату запомнил паренек вступление в комсомол. Вскоре его, энергичного, отдававшего всего себя делу, товарищи избирают комсоргом, а командование награждает знаком "Отличник боевой и политической подготовки".
   Так что, уже опытным закаленным бойцом встретил Иван Скуридин Великую Отечественную войну. Отступал, наступал,- всякое бывало. Одного не замечали за ним, чтобы терял веру в будущую победу.
   - Мы все равно одолеем врага,- не раз говорил Скуридин, хотя порой приходилось ох как тяжко.
   В боях под Сталинградом Иван получил тяжелое ранение в легкие. У него была возможность вернуться домой. Однако он, отказавшись даже от краткосрочного отпуска, едет из госпиталя на Ленинградский фронт. И вновь - ранение.
   ...Наступившая зима не скупилась на морозы, и основным местом для прогулок раненые избрали длинный госпитальный коридор. Раньше в этом здании была школа, по одну сторону коридора тянулся ряд дверей в бывшие классы - теперь палаты, по другую - у окон, выходивших на улицу, группками по несколько человек собирались солдаты. Они подолгу наблюдали за жизнью города.
   Среди прохожих преобладали старики, подростки, женщины, а если появлялся мужчина, то, как правило, в военной форме. Изредка проезжала полуторка или легковушка, а чаще из-за поворота показывалась санная упряжка - одна единственная лошадиная сила, заменявшая собой транспорт, отданный фронту.
   Перед магазином, что на углу, еще с раннего утра выстраивалась длинная очередь, спешащая отоварить хлебные карточки. Трудно жилось в ту пору и в тылу. Люди отдавали все силы для того, чтобы Красная Армия была обеспечена всем необходимым: оружием, снарядами, обмундированием...
   И нередко бойцы, переглянувшись, вспомнив о семьях, о родных местах, говорили друг другу: "Ничего, вот разобьем фрица, заживем лучше прежнего".
   С лестничной клетки в конце коридора, где собирались курильщики, постоянно валили клубы сизого, до осязаемости плотного махорочного дыма. Здесь выздоравливающие обсуждали наиболее важные "стратегические" вопросы, вели жаркие, до хрипоты, споры о том, какие методы ведения боевых действий наиболее эффективны. И пока союзники обсуждали вопрос об открытии второго фронта (чтобы решить его, им потребовалось еще полгода), в солдатской среде уже было определенное, твердое мнение на этот счет: "Не хотите помогать - сами управимся, сейчас не сорок первый год".
   Да, был не сорок первый, заканчивался 1943-й. К этому времени инициатива была выбита из рук гитлеровских генералов - Красная Армия уверенно шла на запад
   Врачи давно уже знают, что у победителей раны заживают быстрее. Затягивались они и у раненых бойцов и командиров далекого тылового госпиталя. Конечно, в больничной одежде да шлепанцах трудно выглядеть по-геройски, но именно эти люди окружили Паулюса под Сталинградом, громили немецкие войска на Курской дуге, форсировали Днепр, и ощущение одержанных побед, уверенность в дальнейшем успешном наступлении были для бойцов лучшим лекарством. Каждый, кто чувствовал себя уже здоровым, стремился побыстрее попасть на фронт принять участие в окончательном разгроме врага.
   Так думал и сержант Иван Скуридин, попавший в этот госпиталь после тяжелого ранения. Сейчас он писал письмо домой матери. Задумавшись, не заметил, как к нему подошел сосед по палате, сержант-артиллерист гвардейского миномета, который любовно солдаты прозвали "Катюша", с красивым, но тронутым багровыми шрамами (попали в окружение на Дону, пришлось взрывать установки, получил ожоги) лицом.
   - Почитай,- сказал тот, протягивая газеты.- Мой родной Киев отбили у гитлеровцев. Жалко, что без меня: Я бы им, сволочам, подбросил огоньку. Шевченко помолчал немного и добавил: "На днях выписывают, так что погоним фрицев дальше. Сейчас не время по госпиталям отлеживаться".
   Последние слова сержанта как бы всколыхнули Ивана и он уже окончательно приняв решение, дописал последние строчки: "Рвусь в бой... Три тяжелых ранения я вынес. Надеюсь, что скоро буду на фронте..."
   Не написал всей правды матери сержант Скуридин, не захотел расстраивать. Под Сталинградом вражеская пуля пробила ему легкое, плохо слушалась рука, еще раньше поврежденная в боях. Врачи предложили ему отпуск для окончательного излечения, но все мысли Ивана были об одном - скорее на фронт. О том, что мог приехать домой, решил матери не писать. Она-то, конечно поймет, благословит по старому обычаю, но сердце материнское не камень... расстроится вконец.
   Иван писал матери и товарищам теплые и бодрые письма. И сегодня нельзя читать их без волнения:
   "Здравствуй, дорогая мамочка!
   Посылаю вам свой горячий фронтовой привет. Желаю крепкого здоровья успехов в труде и счастья. Я жив и здоров. Вот и все обошлось. Люди в белых халатах вернули меня к жизни, всем им большое спасибо.
   Мама! Ты за меня не беспокойся. Береги свое здоровье. По всему ходу, должен быть скоро на фронте. Кормят нас хорошо. Одеты и обуты как надо. Даже два раза в неделю показывают кинофильмы. Так что мы и физически, и идейно сильны. Нас с Ленинского пути не свернуть!
   До свиданья, ждите с победой. Обнимаю вас всех и целую. Большой привет нашим друзьям и родным.
   Ваш сын Иван. Май 1943 год."
   
   "Здравствуй, моя любимая мамочка!
   Мама, прошло ровно два года, как вы меня провожали в ряды нашей Красной Армии для защиты Родины от фашистских захватчиков. За это время я хорошо научился воевать и уже уничтожил немало фашистов. Очень и очень по вас соскучился. Хоть бы одним глазком на вас взглянуть. Я обещаю тебе мама, и в дальнейшем сражаться так же храбро, как было раньше. Большой привет нашим родным, друзьям.
   До свиданья, всех вас целую. Ждите с победой!
   Ваш сын Иван. Июль 1943 год".
   
   А в сельский районный Совет Иван писал, волнуясь за мать:
   
   "Здравствуйте, дорогие земляки!
   С горячим фронтовым приветом к вам обращается сержант Иван Скуридин. У меня к вам одна единственная просьба: помогите моей матери подремонтировать дом и хлев к зиме. Одна она этого сделать не сможет. И сами понимаете, с фронта сейчас прибыть для этой цели просто несерьезно. Буду надеяться, что вы поможете маме полностью подготовиться к зиме. Думаю, что мама будет жить в нормальных условиях, если что-либо случится со мной. Ваш наказ выполняем. Беспощадно бьем гитлеровцев и всех захватчиков. Ждите с победой! Она близка и будет за нами!
   До свиданья. Ваш Иван Скуридин. 27 августа 1943 года".
   
   И еще строки к матери:
   
   "Здравствуй, мамочка!
   С пламенным фронтовым приветом твой сын Иван. Я жив и здоров, того и вам желаю.
   Ох, как я по вас соскучился. Но эта проклятая война перепутала все планы нашим людям, принесла столько горя и страдания всем.
   Снова нахожусь в госпитале. Самое страшное уже позади. Я так оттренировал руку, что в состоянии держать любое оружие и ходить в рукопашную. Рвусь в бой чет- вертый раз, три тяжелых ранения я вынес. Как коммунист и комсорг роты должен быть в первых рядах наступающих.
   Скоро мы сведем счеты с гитлеровскими мерзавцами...
   Под Ленинград они пришли - тянули руки, но скоро им придется здесь протянуть ноги. Всем им здесь будет могила.
   Обнимаю и целую вас всех. В победу верим, победа близка! Ждите нас с победой! Ваш сын Иван. 26 декабря 1943 год".
   
   Письмо последнее:
   
   "Здравствуй, любимая мамочка!
   С горячим фронтовым приветом и наилучшими пожеланиями твой сын Иван. Сейчас очень жарко у нас. Беспощадно бьем всех фашистов. Читайте о наших делах в газетах и слушайте радио. А успехи у нас превосходные.
   Фашисты проклинают бесноватого фюрера за все его проделки, что он сделал со своей армией, своим народом, да и с народами других стран. Расплата близка, как и наша победа.
   Дорогая мамочка! Что бы со мной ни случилось, ты не расстраивайся. Ведь пуля и осколок не разбирают, где коммунист, а где комсорг, и где просто рядовой. На войне все может быть. Но рассказывай всем, что был у тебя сын Иван Скуридин - сержант, коммунист, комсорг роты, был активным бойцом в прорыве блокады Ленинграда. Будет время, о нас еще напишут в газетах и сложат песни. Я очень рад, что именно на мое поколение выпало такое тяжелое испытание, и оно выдержало его с честью.
   Дорогая мама! Преждевременно не расстраивайся, возможно, все обойдется и мы с тобой встретимся, да так заживем. Будешь нянчить внуков. Так что все впереди.
   Пишу письмо в холодной землянке перед боем.
   Привет нашим родным и друзьям. Целую вас всех тысячу раз. Ваш сын Иван. 16 января 1944 года".
   
   ...16 января 1944 года часть, в которой сражался старший сержант Скуридин, штурмовала опорный пункт противника, расположенный в деревне Сокули.
   В течение двух лет немцы укрепляли свою оборону под Ленинградом. Оборонительные полосы были насыщены огневыми точками, противотанковыми и инженерными сооружениями. Но наступательный прорыв советских войск сметал все на своем пути. Линия немецких позиций была прорвана, наступление продолжало развиваться в глубину.
   На следующем рубеже наши подразделения были остановлены огнем крупнокалиберных пулеметов противника. Бойцы залегли. Наступление оказалось под угрозой срыва.
   Ударила наша артиллерия, и снаряды смели три огневые точки врага. Однако четвертая, расположенная в подвале каменного дома, как раз на том участке, где наступало отделение Скуридина, оставалась неуязвимой.
   Шквальный огонь прижал пехоту к земле. Стоило кому-нибудь приподняться, как его тотчас сражала вражеская пуля. По команде Скуридина бойцы стали подползать ближе к дому, откуда вел огонь вражеский пулеметчик. Команда, одновременный взмах рук - и мощные взрывы взметнулись перед амбразурой... Но пулемет не умолк. И еще несколько наших бойцов остались лежать неподвижно в снегу.
   Нет больше гранат у солдат, последняя - у командира отделения. Иван, разгребая снег, пополз вперед. Все ближе и ближе огненные язычки, вылетающие из ствола пулемета, того самого, заставить замолчать который должен Иван Скуридин. Именно он и никто другой.
   Длинная очередь из автомата, бросок последней гранаты - и вновь взрыв закрывает на миг амбразуру дзота. Но снова бьет пулемет. Тогда залегшие в снегу бойцы увидели, как метнулась к амбразуре дзота фигура Скуридина в белом полушубке. Огневая точка захлебнулась. Иван закрыл ее своим телом.
   Громкое "ура!", в котором слились боль за погибшего товарища, преклонение перед его подвигом, гнев и ярость, подняло бойцов в стремительном броске. Опорный пункт противника был взят штурмом.
   В дивизионной газете "Советский воин" от 19 марта 1944 года выступили комсомольцы-однополчане Ивана Скуридина. Они писали:
   "За Ивана Скуридина! Мы, комсомольцы подразделения, в рядах которого дрался с фашистами и прославился Герой Советского Союза Иван Куприянович Скуридин, обращаемся ко всем товарищам-комсомольцам.
   Иван Скуридин во время жаркого боя не пожалел своей жизни для выполнения поставленной задачи. Своим телом закрыл амбразуру вражеского дзота и обеспечил этим успешное продвижение вперед подразделению. Мы поклялись мстить за смерть героя. Немецко-фашистские бандиты должны дорого заплатить за смерть славного советского патриота.
   Почти все наши комсомольцы уже открыли счет мести за Скуридина. Сержант Пчелкин уничтожил пятерых фашистов, рядовой Жуков - 8, Коротков - 3, Вихров - 5, Митрофанов - 3. Всего мы уничтожили за Ивана Скуридина около полусотни фашистов. Этот счет должен и будет расти с каждым днем.
   Мы обращаемся ко всем бойцам наших подразделений с призывом открыть счет мести за Ивана Скуридина.
   Гибелью сотен солдат и офицеров должен заплатить и заплатит ненавистный враг за смерть героя.
   Беспощадно мстите фашистам, выискивайте и уничтожайте их, не давайте им покоя ни днем, ни ночью!
   По поручению комсомольцев подразделения: сержант Е.Пчелкин, сержант И.Пулимский, рядовой П.Короткое..."
   ...В музее истории Санкт-Петербурга хранится комсомольский билет Скуридина. И когда экскурсоводы говорят, что в истории города есть страницы, написанные кровью сердец героев, посетители, глядя на залитый кровью комсомольский билет Скуридина, пробитые пулями комсомольские билеты Якова Богдана, Александра Типанова, понимают, что это не просто фраза.
   Родина высоко оценила подвиг героя. Верховный Совет Союза ССР присвоил Ивану Куприяновичу Скуридину звание Героя Советского Союза.
   А сослуживцы роты сложили стихотворение "Пока вертится земля". Спустя многие годы мы слышали эти поэтические строки в колхозном клубе на родине Ивана Скуридина. Вот оно, это стихотворение:
   
   Пулемет умолк. И тишь такая,
   Словно бы по фронту по всему
   Замерли все роты, отдавая
   Почести комсоргу своему.
   Словно к истекающему кровью
   Верному из верных сыновей,
   Мать-Отчизна встала в изголовье
   И ладонью тронула своей.
   И в родном краю многоплеменном
   Приспустили алых стягов шелк,
   И комсорг Скуридин под знамена
   Славы и бессмертья перешел.
   Вечен подвиг в памяти народа,
   И пока вертится шар земной,
   Нет, Скуридин, смерти он не отдан!
   Он в строю! Он с нами! Он со мной!
   
   
   

   Ежегодно майским днем, когда народы мира празднуют День Победы над фашистской Германией, в небольшой деревне Смердыня, что на Псковщине, мальчишки и девчонки в красных галстуках с букетами весенних цветов в скорбном молчании на мгновение замирают перед обелиском. Здесь покоятся павшие воины- освободители их села.
   На монументе можно увидеть бронзовые буквы "Туйчи Эрджигитов". Старшеклассники знают об этом имени все. Первоклашки по буквам повторяют незнакомую для них фамилию. Но и они вскоре узнают от старших о подвиге Героя Советского Союза узбека Туйчи Эрджигитова.
   Здесь, у деревни Смердыня, ценой своей жизни совершил он бессмертный подвиг, закрыл телом амбразуру вражеского дзота.
   ...Родился Туйчи в кишлаке Булак Аштского района в 1921 году. Как только закончил семилетку, пошел пасти колхозный скот. Какой кишлачный парень, тем более пастух, не мечтает научиться ловко обращаться с лошадью! Не было ему равных среди сверстников, кто мог бы обогнать его на коне, забраться выше всех на скалу, спуститься по отвесу в глубокое ущелье. Многие парни завидовали его смекалке, смелости.
   Когда началась война, Туйчи не раздумывая добровольцем ушел на фронт. Вскоре он стал первым номером пулеметного расчета, с "максимом" в июне 1942 года получил боевое крещение на Калининском фронте.
   ...Затишье было недолгим. Но и в эту короткую паузу между боями командир роты обошел все огневые точки. Подполз и к окопчику Туйчи, сказал: "Храбро сражался, Эрджигитов. Объявляю тебе благодарность".
   Пулеметчик не успел ответить - орудия противника начали обстрел переднего края. Разрывы рвались все ближе к пулеметному гнезду Туйчи. Он присел на дно окопа, надвинул на лоб каску и посмотрел в сторону, куда пополз командир. В нескольких метрах от него висели развороченные бревна, густая пыль заволокла все вокруг. Пулеметчик бросился к ротному, но в это время раздался очередной разрыв. Земля закружилась под ногами воина, внутри словно что-то оборвалось, и Туйчи медленно опустился на мягкую взрыхленную землю.
   Очнулся он в эвакогоспитале. Через два месяца пошел на поправку.
   Вскоре он оказался в части, сражавшейся на Волге. И сразу - в бой. При отражении одной из атак врага, огнем пулемета он уничтожил тридцать фашистов. Так воевал Туйчи. Но вот одна из разрывных пуль гитлеровского снайпера пронзила левый бок пулеметчика. Тяжелое ранение. Истекая кровью Туйчи продолжал вести огонь, пока не потерял сознание.
   И снова госпиталь. Врачи сделали все, чтобы поставить бойца в строй. Лежа на госпитальной кровати Эрджигитор узнал о подвиге Александра Матросова. По несколько раз в день он перечитывал газету с описанием подвига, бережно храня ее под подушкой.
   Летом 1943 года его направили на Волховский фронт. Здесь готовился прорыв блокады Ленинграда.
   Длительные позиционные бои дали возможность гитлеровцам хорошо укрепиться, создать глубоко эшелонированную оборону, построить различные пункты и узлы сопротивления. Да и природные условия здешних мест не были на стороне наших войск. Болота, топи, леса,- все это могло затормозить продвижение. Поэтому коммунисты и комсомольцы были поставлены на наиболее опасные участки: они возглавили бросок наступающих.
   Для агитатора Эрджигитова эти дни были полны тревог и забот. Он ходил по траншеям, беседовал с бойцами. Его боевой опыт, ранения давали ему право вести беседы на равных и с солдатами значительно старшими его по возрасту. Веско звучали слова Туйчи на комсомольском собрании перед боем: "Если понадобится, я и жизни не пощажу, но приказ командира выполню". Эта клятва записана в протоколе комсомольского собрания, а затем через армейскую газету стала достоянием тысяч и тысяч бойцов фронта.
   Бой начался на рассвете. Штурмовой группе, в которой находился Туйчи Эрджигитов, была поставлена задача стремительным броском перекрыть 800-метровый участок открытого, пристрелянного немцами поля и закрепиться на подступах к деревне Смердыня.
   Содрогнулась земля от залпов наших орудий. Снаряды рвались возле окопов врага, вгрызались в их бетонные доты и дзоты. Взметнулись языки пламени над скоплениями гитлеровской техники, складами боеприпасов. Умолкли многие огневые точки противника. И тогда-то рванулись вперед штурмовые группы.
   Эрджигитов бежал вместе с товарищами по израненному воронками полю. Немецкие пулеметы яростно строчили, заставляя группы то и дело залегать. Левый фланг был особенно уязвим - по нему бил крупнокалиберный пулемет. Именно здесь атаковали бойцы Эрджигитова. С небольшого холма за советскими воинами наблюдал своими черными бойницами дзот со стальным колпаком сверху. Не брали его наши снаряды.
   Бойцы, прижатые свинцовым ливнем слились с землей. Не было никакой возможности поднять голову, даже пошевелить рукой, державшей автомат. Враг уже затевал контратаку. И тогда Туйчи Эрджигитов поднялся во весь рост. С криком "ура!" он бросился к дзоту. За ним рванулись его боевые друзья Александр Снопко и Сергей Меликулов. Но все трое тут же раненые упали на землю: зловещий глаз немецкого дзота был на чеку.
   "Любой ценой уничтожить дзот",- последовала по цепочке команда. Медлить было нельзя. И тут непонятная сила оторвала Эрджигитова от земли, он рванулся к дзоту и упал на амбразуру. Длинная очередь прошила его грудь. Пулемет захлебнулся. Туйчи уже не слышал, как громкое солдатское "ура!" разорвало воздух, не видел, как десятки бойцов бросились вперед, обходя огневую точку.
   Деревня Смердыня была освобождена. Друзья-однополчане бережно пронесли в последний раз перед полковым знаменем пулеметчика Эрджигитова и с воинскими почестями похоронили его на окраине. Подвиг Туйчи через несколько часов стал достоянием всего фронта. Солдаты клялись отомстить за героическую смерть Эрджигитова.
   В газете "Фронтовая правда" Волховского фронта была помещена корреспонденция старшего лейтенанта Маякова о Т.Эрджигитове. В ней автор писал: "На комсомольском собрании перед боем комсомолец Туйчи сказал: "Отдам жизнь, но приказ выполню..." Он шагал в цепи, бежал, падал, полз. Каких-то 600 метров, но они, поливаемые свинцовым градом, казались верстами. Перед глазами пробежали чавкавшие фонтанчики пулеметной очереди... Вот он ближе всех подобрался к немецкой траншее, занял крохотное укрытие. Отсюда Туйчи видит, как распластались по лощине однополчане, как летит на них смерть оттуда, куда ему, Туйчи, уже рукой подать. Из темной глазницы бревенчатого дзота хлещет огонь. Нужно было решать, не медля ни секунды. Автомат бессилен. Пробовал - ничего не вышло... И рядовой Туйчи Эрджигитов идет на смерть ради жизни товарищей.
   Стремительным броском, словно на крыльях, Туйчи Эрджигитов пробежал несколько метров лег, распластавшись перед самой амбразурой. Пулемет захлебнулся, внезапно оборвалась его строчка. Тело Туйчи Эрджигитова легло на пути огненной трассы. Оно поглотило ее".
   Герою Советского Союза Эрджигитову друзья-сослуживцы посвятили стихи:
   
   Огонь перед тобой, Эрджигитов,
   Друзья за тобой молодые,
   И рощи - в стальной круговерти,
   И куст облетает ракитов.
   Ни поля, ни друга не выдав,
   Ни русские рощи святые
   Навстречу победе и смерти
   Поднялся Туйчи Эрджигитов.
   Россия с тобой, Эрджигитов,
   Леса за тобой золотые,
   И розова даль на рассвете,
   И губчатый мох малахитов.
   Тогда заворчали сердито
   Свинцовые струи крутые,
   Когда ты гасил их в предсердье
   В горячей крови, Эрджигитов
   И поле, что дымом повито,
   Уходят туманы седые,
   К бессмертной и чистой легенде
   О славе твоей, Эрджигитов!
   
   
   
   
   
    

   При освобождении порта Линахамари
   
   В ночь с 12 на 13 октября 1944 года по приказу командующего Северным флотом был высажен десант в порт Линахамари в составе 660 человек. Командовал им майор И.Тимофеев и старший лейтенант Ю.Петербургский. Североморцы блестяще осуществили десантную операцию.
   Скупые строки архивных документов рассказывают:
   "Сержант Василий Григорьевич Попов в бою уничтожил пять вражеских солдат. Был ранен. Пулемет врага вел губительный огонь по наступающим воинам батальона. Истекая кровью, Попов бросился к амбразуре и закрыл ее своим телом. Приказом командующего Северным флотом от 9 июня 1945 года он зачислен навечно в списки 349-го отдельного пулеметного батальона.
   Сержант Алексей Филиппович Крамаренко в рукопашном бою уничтожил пять фашистских солдат и одного офицера. Был ранен в руку, уйти с поля боя отказался, продолжал командовать отделением. Он закрыл своим телом амбразуру немецкого дота и дал возможность подразделению продвинуться вперед на опорный пункт.
   Краснофлотец Федор Николаевич Соколов в дневном бою уничтожил четырех фашистов. При подходе к огневой точке немцев был ранен. Для того, чтобы помочь своим товарищам, он своим телом закрыл амбразуру пулеметной точки.
   Сержант Хазыр Эгазович Хачиров в рукопашной схватке уничтожил двух немецких солдат. Был ранен. Враги сделали попытку взять его в плен, но Хачиров предпочел смерть фашистскому плену. Он выхватил гранату и подорвал себя вместе с немцами..."
   Этот очерк - об одном из героев, сержанте Василии Григорьевиче Попове. Откуда он пришел на северные земли? Что заставило его закрыть амбразуру вражеского дзота своим телом?
   Василий Попов родился 7 марта 1924 года в деревне Корково Павинского района Костромской области в большой крестьянской семье. Отец, дед, прадед - потомственные хлеборобы, кузнечных дел мастера, они и своим сыновьям привили любовь к труду, к земле, к людям.
   На Костромской земле родились многие патриоты великой России. Достаточно вспомнить знаменитого предка Василия, человека большой русской души Ивана Сусанина, который в трудный для Родины час пошел на самопожертвование, дабы спасти страну.
   Когда началась Великая Отечественная война, Попов старший прибыл в правление колхоза и заявил:
   - Мне сейчас 64 года, но что делать - все мужики ушли на фронт. Буду работать кузнецом в колхозной кузне, пока треклятая не кончится.
   И сдержал свое слово Григорий Васильевич. Работал, да еще как - все жители района шли к нему на поклон ремонтировать плуги, сеялки, телеги, сенокосилки... И он никому не отказывал.
   ...На мой поиск документов, рассказывающих о десанте 349-го отдельного пулеметного батальона морской пехоты Северного флота, откликнулись более трехсот бывших пехотинцев. Мне удалось воссоздать примерную картину того боя.
   - Собрание коммунистов,- вспоминал бывший секретарь партийной организации 349-го отдельного пулеметного батальона Михаил Гладков,- обсуждало один вопрос: как воевать партийцам в предстоящей десантной операции.
   В числе других слово взял и комсорг пулеметной роты сержант Василий Попов. Он сказал:
   - Я буду драться так, как подобает коммунисту-комсоргу. Буду всегда впереди, если потребуется - отдам свою жизнь за Родину.
   "Морской охотник", на борту которого находились десантники, из-за сильного огня противника никак не мог подойти к причалу. Оценив обстановку, командир корабля решил обогнуть мыс Девкин и высадить десант в укрывшейся за ним маленькой бухте.
   Как только киль судна коснулся грунта, Василий бросился в воду, чтобы поддержать спущенный трап. Под разрывами снарядов и мин он держал его до тех пор, пока на берег не высадилась вся рота.
   Не дожидаясь рассвета, десантники атаковали сильно укрепленный опорный пункт, прикрывавший огневую позицию батареи противника. В это время ранило командира взвода Н.Никулина. Парторг роты лейтенант М.Сибгатулин возглавил взвод. Наши рвались вперед, но путь им преградил дот. Свинцовый ливень вынудил залечь. К лейтенанту Сибгатулину подполз сержант Попов.
   - Разрешите, товарищ лейтенант, разделаться с ним,- вызвался Василий.
   - Действуйте, сержант,- коротко бросил Сибгатулин. Ползком пробравшись между валунами, Попов ворвался в дот с тыла. Автоматной очередью сразил четырех гитлеровцев, а пятого оглушил прикладом. Вражеский пулемет замолчал. Но сержант Попов был ранен. Наскоро перевязав руку, он бросился догонять роту. Преодолевая под огнем противника минные поля и проволочные заграждения, десантники продвигались вперед.
   У подножья сопки Безымянной взрывом снаряда убило лейтенанта Сибгатулина. Командование взводом принял сержант Попов. Фашисты упорно сопротивлялись. На соседней сопке заговорила вражеская огневая точка. Василий с несколькими бойцами устремился туда. У самого дота его вторично ранило. Превозмогая боль, он повернулся назад и увидел, как гибли его друзья- десантники.
   ...Василий метнул последнюю гранату, она взорвалась почти у самой амбразуры. Пулемет на несколько секунд прекратил стрельбу. Но лишь пехотинцы пошли в атаку, как снова яростно ударил свинцовый ливень. Он бил без передышки, "выдергивая" из цепи наших бойцов.
   Тогда Попов, превозмогая боль, собрал последние силы и рванулся к амбразуре,- это было на виду у всех воинов роты. Они увидели, как у самого дота фашисты, почти в упор ударили по Василию из крупнокалиберного пулемета. Несколько пуль попало в отважное тело комсорга. Василий нашел в себе силы подняться и сделал еще два шага вперед и - бросился на ствол пулемета...
   Через несколько дней командир 349-го ОПБМП майор Тимофеев, представляя командира взвода сержанта Попова Василия Григорьевича к званию Героя Советского Союза, в наградном листе записал:
   "12-13 октября 1944 года сержант Попов участвовал в десантной операции по освобождению порта Линахамари от немецко-фашистских захватчиков. Катер не мог подойти близко к берегу - трап не доставал до него. Тогда Попов первым прыгнул в воду и до конца высадки, стоя под разрывами снарядов и мин, держал конец трапа на себе и этим обеспечил быструю высадку всей роты.
   Когда все высадились с катера, Попов ринулся вперед, догоняя передние цепи. Дальнейшему продвижению мешал четырехамбразурный дот с гарнизоном 6 человек. Попов тихо подполз к точке, ворвался в нее, огнем и прикладом уничтожил пять немцев. Одному немцу удалось ударить штыком Попова в левую руку. Но тут на помощь подоспели товарищи и последний немец был зарезан ножом.
   После медобработки раны и перевязки на следующий день сержант Попов пошел в составе роты отбивать контратаки противника. Задача стояла - выбить противника с высоты, с которой немцы обстреливали пристань Линахамари и не давали нашим судам пройти в порт.
   При выполнении этой задачи рота попала под флангирующий огонь крупнокалиберного пулемета, ведущего огонь из дота. Тогда отважный сержант с группой бойцов в два человека добровольно вызвался уничтожить пулемет противника.
   При подходе к доту Попова ранило в грудь, но он собрал последние силы и закрыл амбразуру своим телом. Этим временем рота поднялась в атаку, заняла важную сопку, мстя за своего друга командира-комсорга. Бойцы уничтожили более 60 солдат и офицеров противника.
   За отличное выполнение боевых задач командования и проявленные при этом отвагу и геройство сержант Попов достоен присвоения звания Героя Советского Союза.
   Командир 349-го ОПБМП - майор: И.Тимофеев
   31 октября 1944 года.
   В заключение вышестоящих начальников читаем: "Наградить посмертно орденом Отечественной войны 1-й степени.
   Командующий СОР С.Ф.
   генерал-лейтенант: Дубовцев 17.12.1944 года".
   О проведении операции более подробно рассказал бывший комсорг 349-го отдельного стрелкового пулеметного батальона морской пехоты Евгений Терентьев:
   "Порт Линахамари полукругом раскинулся вдоль берегов Девкиной заводи у входа в Печенгский залив. Он являлся важ- ным стратегическим пунктом немцев, там на морские суда погружался заполярный никель и направлялся в Германию. Кроме того, незамерзающие порты Баренцева моря Линахамари, Киркинес и другие служили важнейшими пунктами для снабжения северной группировки фашистских войск. Естественно, за три с половиной года немцы постарались укрепить этот важный опорный пункт, создать здесь мощную оборону. Достаточно сказать, что только в районе Линахамари с вражеской стороны действовали три батареи 130-миллиметровых пушек, одна батарея 210-миллиметровых, одна 88- миллиметровых. По береговой части обороны порта в долговременных огневых точках стояло около 30 зенитных орудий, было построено более 50 долговременных огневых точек, вооруженных как крупнокалиберными, так и обычными станковыми пулеметами. Таким образом, акватория порта Линахамари покрывалась трехслойным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем. Вся береговая линия имела проволочные заграждения, а в наиболее опасных местах высадки были установлены минные поля. Все причалы заминированы и подготовлены для взрыва дистанционно, с одного пункта.
   Гарнизон Линахамари с прилегавшим районом состоял из 1600 отборных егерей, специально обученных к боевым операциям в горах.
   И вот, чтобы облегчить наступление частей 14-й армии Карельского фронта на Печенгу, начавшееся 7 октября 1944 года, командующий Северным флотом адмирал Головко решил высадить в порт Линахамари десант. Для этой цели создали сводный отряд морских пехотинцев из 660 человек под командованием майора Тимофеева. Он должен был высадиться прямо на причалы, захватить порт, занять оборону на господствующих сопках и обеспечить высадку 63 и 12 бригад морской пехоты.
   Отряд, Тимофеева на торпедных катерах и малых морских "охотниках" в ночь с 12 на 13 октября 1944 года направился к берегам, занятым противником. Чтобы подойти к Линахамари, необходимо было преодолеть северное колено Печенгского залива длиной около пяти километров и шириной 1-1,5 километра. Вход в порт представлял собой своеобразный коридор, в котором каждый квадратный метр водной поверхности находился под обстрелом".
   Об этом бое поведал и бывший командир сводного отряда полковник в отставке И.А.Тимофеев:
   "В исключительно темную ночь отряд тремя группами из Пуманнок вышел к месту высадки. Катера шли на малом ходу с приглушенными двигателями и другими предосторожностями.
   Примерно за два километра до входа в залив Петсамо-Буоно (Печенгский) десант был обнаружен. Немцы осветили его прожекторами и открыли огонь с батарей мысов Ристиниеми, Нумерониеми, расположенных у входа и по обоим берегам залива, а также с минометов в порту. Снаряды ложились так густо, что казалось вода от них кипит. Катера прибавили ход до полного, а наши артиллеристы и пулеметчики за несколько секунд разбили все прожектора. Тогда над входом в залив повисли десятки артиллерийских осветительных ракет на парашютах. Огонь немцев по катерам опять стал прицельным. Но это продолжалось недолго.
   Два катера под командованием ныне дважды Героя Советского Союза Александра Осиповича Шабалина, шедшие в первой группе надежно прикрыли десант дымом. Высадка его началась в 23 часа 02 минуты под непрерывным артиллерийским огнем и минометно-пулеметным. Офицеры, старшины и матросы катеров действовали решительно, расчетливо и с исключительной храбростью. Одни бросались в ледяную воду и устанавливали сходни, другие огнем из пушек и пулеметов разбивали и заставляли замолчать ближние огневые точки противника, третьи выбрасывали на берег запасной комплект патронов и гранат для высадившихся десантников. Такая слаженная работа обеспечила быструю и с малыми потерями высадку всех десантников.
   После высадки десанта на берегу в разных точках разгорался жаркий ночной бой, не раз переходивший в рукопашную схватку. К утру был захвачен порт и заняты господствующие высоты. Днем немцы предприняли четыре мощных контратаки, но безуспешно.
   На безымянной высоте, прикрывавшей подступы к Линахамари из Печенги и Тифона, действовали два взвода из группы старшего лейтенанта Петербургского. Когда немцы начали теснить наших автоматчиков, стремясь сбросить их в море, на выручку к ним устремился взвод под командованием сержанта Василия Попова.
   Взвод Попова метким пулеметным огнем отразил контратаку врага, но при этом сержант очередью автомата был тяжело ранен в грудь. Храбрый воин, чтобы помочь своим боевым друзьям, развить наступление, собрал последние силы, подполз к доту и своим телом закрыл амбразуру..."
   Улица Василия Попова
   Она появилась в селе Леденгск в 1975 году, в честь 30-й годовщины Победы советского народа над фашистской Германией.
   Красные следопыты московского клуба "Молодой патриот" СГПТУ N 63 с помощью сотрудников Центрального Военно-Морского Архива, оставшихся в живых участников десантной операции установили подробности героического подвига воина-североморца Василия Попова.
   С помощью Виталия Григорьевича Попова - младшего брата Василия Григорьевича, в клубе создали комнату боевой славы Советских Вооруженных Сил. Один из ее разделов посвящен подвигу Василия Попова. Следопыты разыскали очевидцев подвига и членов десанта - более чем 300 человек, со многими продолжают переписку. Вот что сообщили очевидцы:
   "Василий Попов был призван как доброволец в сентябре 1942 года. Тогда ему было 18 лет. Как же он воевал?
   Вот, например, что писал в редакцию газеты "Колхозный клич" на родину Василия Попова в годы Великой Отечественной войны комсорг батальона, где служил и воевал комсомолец Попов:
   "Комсомолец Павининского района, ваш земляк, Василий Попов, честно выполняет свой долг перед Родиной по истреблению фашистских мерзавцев. Он вырос и возмужал в огне боев. Василий Попов участвовал в нескольких боевых операциях, которые он успешно выполнил..."
   В феврале 1943 года командование, партийная и комсомольская организации части прислали с фронта письмо матери Василия Анастасии Прокопьевне, в котором поздравили ее с 25-й годовщиной Советской Армии и Военно-Морского Флота и сообщили следующее:
   "Мы пишем Вам письмо и выражаем искреннюю благодарность за Вашего сына Василия Григорьевича, который Вами воспитан и отдан для защиты Отечества. Ваш сын горит глубоким желанием за скорейшее уничтожение немецко-фашистских захватчиков. Благодарим Вас за воспитание такого защитника, который предан делу партии Ленина и делу нашей Родины..."
   Вскоре Василий Григорьевич стал секретарем комсомольской организации 3-й пульроты. Бывший командир 3-й пулеметной роты, ныне подполковник в отставке проживающий в городе Жданове Донецкой области Павел Иванович Чако рассказал:
   "...Я Васю знал очень хорошо, ведь третьей ротой я командовал два года. Он был моей правой рукой, смелым, боевым, находчивым, любил ходить в разведку, особенно в поиск за "языком". Всегда возвращался с богатой добычей. Он пользовался большим авторитетом среди своих товарищей, был всегда там, где труднее. Большой души человек, патриот...
   Он у меня и сейчас перед глазами. Я его рекомендовал в партию и всегда ставил в пример другим...
   Гибель его была тяжелой утратой для роты, батальона и всего фронта... Но такие люди не умирают, они живут вечно!"
   Имя героя увековечено золотыми буквами на мемориальной доске музея Краснознаменного Северного флота. Стоит обелиск и в Линахамари на братской могиле, где похоронен Василий Попов. Приходят к обелиску молодые воины, склоняют головы перед светлой памятью героев, клянутся во всем быть похожими на них.
   О жизни брата поведал нам младший брат Василия, Виталий Григорьевич:
   Вася был у нас самый старший в семье. Мы все его очень любили. Жили мы нелегко, семья у нас была большая.
   В 1938 году нас постигло большое горе - умер отец. Василию тогда исполнилось всего четырнадцать лет. Кроме него было еще в семье шестеро детей. Семейные заботы и хлопоты легли на плечи матери и Василия.
   Он ударно работал в колхозе, и на льнозаводе, и на лесной делянке... Взрослые с уважением смотрели на серьезного не по годам юношу. В 1941 году его избрали бригадиром.
   Такое высокое доверие всколыхнуло душу парня. С особым старанием заботился он о новом урожае - сорок второго года. Уже дружно тянулись к небу посевы. Наступил сенокос. Созрел урожай, но не суждено было Василию возить в колхозные амбары хлеб - пришлось взять в руки оружие, чтобы защищать Родину.
   В 18 лет он узнал многое. Принял военную присягу и уже через полгода был на фронте. В отчаянных схватках и атаках закалял свою волю. Стал признанным комсомольским работником. Неоднократно ходил в разведку, в тыл врага.
   В начале 1944 года в течение сорока пяти дней Василий из дзота отбивал атаки альпийских стрелков и гренадеров, отборных подразделений генерала Дитла.
   После героической гибели Василия мы с братом Иваном дали клятву, что оба посвятим свою жизнь армии. Закончили военные училища и академии, ныне старшие офицеры Советской Армии".
   В октябре 1974 года в дни 30-летия разгрома немецко-фашистских захватчиков в Заполярье в Мурманск со всех уголков страны съехались участники боев на Севере. За столом встреч "Правды" собрались отважные фронтовики. Здесь был и мурманский художник, бывший командир взвода 349-го отдельного пулеметного батальона Александр Андреевич Воронов. Он попросил слово. Вспомнил события тридцатилетней давности, октябрьские дни 1944 года, когда наши войска овладели Луостари.
   ...Ключом обороны Петсамского залива был мыс Крестовый. Здесь стояли тяжелые морские батареи противника. Разведчики Героя Советского Союза Ивана Барченко-Емельянова и дважды Героя Советского Союза Виктора Леонова попали в тяжелое положение.
   - Нас бросили на помощь,- сказал Александр Андреевич.- При подходе к заливу, я поднялся на палубу катера. Меня ослепило: море как будто горело, били пушки и минометы. В порту пылали причалы. Мы прыгали в ледяную воду и шли в атаку, преодолевая кинжальный огонь. Двое суток продолжалась эта отчаянная схватка. Геройски погиб комсомольский секретарь Василий Попов. Он закрыл амбразуру дота своим телом. Много товарищей потеряли мы в том бою.
   А из Костромы откликнулась Анна Дмитриевна Смирнова:
   "В детстве - пишет она,- мы жили по- соседству с Поповыми. Веселой ватагой бегали в лес, проводили молодежные литературные и музыкальные вечера, а организатором всех интересных дел был Василий Попов и его неразлучные друзья - Яша Мусинов, Саша Малков, Николай Бочерников и другие. К великому сожалению, все они погибли в период войны. Вася очень любил поэзию, часто со стихами выступал в школьной художественной самодеятельности. В школе он вступил в комсомол, был комсоргом класса. Писал стихи, любил петь, танцевать, занимался спортом, один из первых в селе был награжден знаками ГТО, ПВХО, ГСО, "Ворошиловский стрелок"...
   
   Солдатом я стал в болоте,
   В ленинградской рыжей трясине.
   Там был я причислен к пехоте
   И клялся на верность России.
   И с чувством неизъяснимым
   Там клятву произносил я
   Просторам твоим и теснинам,
   Всему, что ты есть, Россия!
   И я пожизненно призван,
   До крайней из всех обочин
   Стоять за тебя, Россия!
   
   О подвиге отважного комсорга однополчане сложили много стихов и песен. Такие строки, например:
   
   И голосу совести внемля,
   Солдатской дорогой идя,
   Сражался за русскую землю
    По-русски себя не щадя!
   
   У Василия Григорьевича была любимая девушка Оля, ныне Ольга Васильевна Скороходова:
   "Мы с Васей дружили долго. Учились в школе, сидели за одной партой, помогали друг другу в учебе, спорте, в проведении молодежных вечеров, в развертывании ударничества в колхозе...
   Наша деревня небольшая - всего 45 домов, проживало в ней не более 300 человек. Все хорошо знали друг друга. В первые месяцы начала войны Васю избрали бригадиром. Его бригада была самая большая в колхозе. В ней работали и старые и малые, и мужчины, и женщины, все они уважали Василия.
   За день так уставали, что не поднять руки. Но как вечером заиграет гармошка - значит молодежь собралась. И мы бегом к правлению колхоза, а здесь уже Василий со своими друзьями. Мы узнавали новости с фронта, пели частушки, песни, танцевали...
   Мы мечтали пожениться с Василием, очень любили друг друга, но война нарушила наши планы, разбила их вдребезги..." Говорит Иван Григорьевич - самый младший брат Василия: "Василий был любимцем в нашей семье. Среди всех юношей он был самый развитый, спортивный, веселый, боевой. За ним тянулась вся молодежь деревни, мальчишки села называли его "комиссаром".
   О подвиге Василия мы не знали почти 30 лет. Ныне именем Василия названа улица в селе Леденгске, школа, в которой он учился, и пионерская дружина. Земляки решили поставить ему памятник. Так уж случилось, что из его сверстников никто не вернулся с поля боя - все погибли. Недаром газета "Комсомольская правда" писала, что фронтовиков рождения 1921-1924 годов к концу войны в живых осталось всего три процента..."
   
   В живых осталось три процента
   Моих годков фронтовиков.
   Людская память - кинолента.
   Мы не уйдем во тьму веков.
   На синих скалах - обелиски,
   Здесь шел когда-то страшный бой.
   Я тоже значусь где-то в списках,
   Что я убит, а я живой!
   Пылают камни над Крестовым
   Линахамари нас прости.
   Баркасам в море много места
   Да только некому грести.
   Надежда только на удачу,
   Нас было шестеро со мной.
   И пусть я в тех же списках значусь,
   Что и они, но я живой!
   Встала заря за мной в погоню
   И до ночной тружусь поры.
   Я сею хлеб и твердо помню:
   В ответе я за шестерых!
   Он и впрямь жив, он с нами, герой войны Василий Попов.
   
   
   
   
   

   Если вы будете в городе Новомосковске Тульской области, то вам непременно бросится в глаза одна из самых зеленых и чистых улиц города. Она названа именем Героя Советского Союза Сергея Александровича Кукунина.
   Кто же такой Сергей Кукунин? Что совершил он?
   Поиск данных продолжался много лет. Увы, о подвиге Кукунина почти ничего не написано. Есть лишь информационная заметка, датированная 1943 годом.
   ...Сергей Кукунин родился в 1899 году в деревне Высоково Молоковского района Калининской области в бедной семье. Его родители были потомственными хлеборобами. Мать Сергея, Марфа Александровна, и отец Александр Антонович, работали на помещиков и кулаков. В эпидемию 1923 года они умерли. В семье было трое детей: Василиса, Мария и Сергей.
   Сергей окончил сельскую начальную школу в деревне Высоково. Затем стал работать, был пастухом, ходил на заработки с сестренками в Ярославскую область. Учился сапожному ремеслу.
   В 1929 году он вступил в колхоз, трудился разнорабочим, пастухом, конюхом, пахарем. В том же году встретил девушку Марию. Они полюбили друг друга, а осенью всей бригадой отпраздновали веселую деревенскую свадьбу.
   Прошел год, и Мария подарила Сергею дочурку Аннушку, а через год Тонечку и сына Ваню. Все шло хорошо. Колхоз набирал силу: росло его хозяйство, лучше жили люди. Уже в 1935 году все жители сельхозартели были грамотными. Это было по той поре большим достижением. Но семью Кукунина постигло большое горе: скоропостижно скончалась мать. Сергею после похорон пришлось все заботы о детях взять на себя.
   Прошел еще год - Сергей переехал жить в город Новомосковск.
   Здесь жил его брат. Кукунина устроили работать на хлебокомбинат. Через год ему выделили комнату в бараке - он перевез в нее своих детей.
   О жизни отца рассказывает Кукунина Анна Сергеевна:
   - Много лет прошло с тех пор, как папа совершил подвиг. А он все перед глазами: молодой, веселый, добрый.
   Иногда хочется представить его 95-летним и... не получается.
   Особенно помнится взгляд отца. Всегда по нему было понятно: доволен отец или сердит. По натуре он был добрым, отзывчивым. Как выражалась мачеха: "Готов был отдать с себя последнюю рубаху". Та не стала для нас матерью, хотя и прожили мы о нею пять лет. Ушел отец в армию - она бросила нас. Мы остались одни, хлебнули горя!
   Любил отец шутку, хорошо играл на балалайке, красиво пел. Любил книги и читал их, в основном, ночью при свете керосиновой лампы. Бывало, проснешься ночью, а он, накрывшись полушубком сидит, уткнувшись в книгу.
   Жили мы в маленькой комнате - метров под пятнадцать. Отец латал и перечинивал нам валенки, ботинки, клеил галоши. Запах клея, вара был в комнате постоянно. Часто просили его многие жильцы что-либо починить, и он делал, а от оплаты отказывался. Хотя для школы нам нужны были учебники, тетради. Отец тратил последние деньги, чтобы мы учились.
   По праздникам, выходным он давал нам деньги на кино, мороженое. Мать была против этого и ругала его. На детских сеансах перед началом проводились веселые утренники, песни, хороводы, пляски с затейниками. Такие интересные! Отец, зная это, не отказывал нам.
   Мне было тринадцать лет, когда мы провожали отца в армию. В общем-то мы его провожали несколько раз. Два раза он возвращался. В последний раз, наверное, у него чувствовало сердце, что видит нас в последний раз. Он нас всех обнял, расцеловал и заплакал. Первый раз я видела, чтобы отец плакал. Прощание у меня осталось в памяти на всю жизнь. Было это в феврале 1942 года.
   Летом он сопровождал лошадей под Ельню. Дома его долго не было. Потом приехал уставший, осунувшийся. Три дня лежал пластом, не поднимался, сесть не мог (ехал без седла). Отлежался и рассказал, как чуть не попал в окружение, как их бомбили.
   С фронта отец писал часто. К матери обращался - беречь нас, а к нам - слушаться мать. Узнав позже, что мачеха от нас ушла, он стал писать еще чаще. Просил жить дружнее. Сестре советовал отдать нас с братом в детский дом, но она сказала, что лучше умрет, чем сделает это. Так мы и жили верой и надеждой, что папа вернется домой и все будет хорошо.
   Тяжело нам было без отца. Письма ждали каждый день. Увижу по дороге идет военный и бегу навстречу: все думала, что это идет папка. Ночью услышишь топот сапог по бараку и опять ждешь, что вот сейчас стукнет в дверь родная рука.
   Летом 1943 года письма от отца перестали приходить. Мы страшно волновались: что с ним, где он? По вечерам еще и еще раз перечитывали его письма: может, он что-то писал раньше о том, что переписка прекратится.
   Написали в воинскую часть на имя командира части. В первых числах сентября принесли извещение. Придя из ремесленного училища (я поступила учиться в РУ), пошла в огород подкапывать картошку. Несу солдатский котелок с картофелем, а из барака выходит почтальон. Спрашиваю: "Тетя, а нам есть письмо?" Она поглядела на меня таким виноватым взглядом, махнула рукой, отвернулась от меня и быстро пошла. Сердце у меня дрогнуло. Слышу на другом конце барака плач женщин и сразу поняла, что это оплакивают нас. Плохо помню, что было: полная комната женщин, все плачут, причитают, обнимают нас. А я сижу, как каменная: ни слез, ни плача. Так и просидела до позднего вечера, ожидая сестру. Она пришла, когда уже стемнело - работали тогда подростки по двенадцать часов. Спрашивает меня: "Нюра, ты чего сидишь в темноте?" А я и слова ей не могу сказать. Она окликнула меня еще и еще раз, и закричала: "Папка! Убит?!"
   Позже мы получили письмо из части, где командир описал папин подвиг. Много писем приходило от бойцов. Они на своих страницах клялись отомстить за его смерть. Присылали нам и газету из части "За Родину!", где рассказывалось о героическом поступке отца.
   Как жаль, что все эти материалы не сохранились за исключением некоторой части писем - утеряны.
   4 июня 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР отцу было присвоено звание Героя Советского Союза. На химкомбинате состоялся митинг, на него привели нас с сестрой.
   Осенью 1943 года к нам приехал гвардии старший лейтенант Громов и привез из части орден Отечественной войны 1-й степени, который в военкомате вручил сестре. Приехал он голодный, а нам его и накормить-то было нечем! Покормила его соседка. Отца он лично не знал, но о его подвиге рассказал нам и нашей молодежи.
   После войны мы пытались найти место захоронения отца. Но тщетно. Знали из извещения о нем, писали несколько раз в ту деревню, где отец был похоронен, но ответа не получали. Денег на дорогу не было, да и название деревни, оказалось, мы писали не так.
   В 1968 году группа студентов химико-технологического института имени Менделеева и строительного техникума совершала велопробег, посвященный 25-летию битвы на Курской дуге и нашла место захоронения отца. Руководитель группы сообщил нам, что нашли могилу, где захоронен отец. Мы связались с Ульяновским райвоенкоматом и попросили совета, как и когда лучше приехать. Заказали в Туле большой венок, и в октябре 1968 года всей семьей выехали на могилу отца. Спустя шестнадцать лет мы снова встретились с отцом, нашли его прах.
   В 1956 году было произведено перезахоронение. Могилу отца перенесли в село Ефимцево (бывшее Пересряж) на колхозную усадьбу. Погиб он 12 июля 1943 года в бою за деревню Серая, похоронен в деревне Отвершек (эти деревни не сохранились).
   Встречали нас в военкомате тепло. Работник военкомата и корреспондент газеты сопровождали нас все время. Показали нам места боев, первоначальную братскую могилу, в которой захоронено более 1000 человек. Жители много рассказывали о боях, оккупации, о тяжком военном времени. На могиле установили мемориальную доску с портретом отца. Навещаем могилу мы и ныне, хотя и не каждый год. В будущем году поедем обязательно. Очень хотелось бы, чтобы про нашего отца было написано хоть что-то.
   Порой задумываюсь, что заставило его вот так пойти на амбразуру вражеского дзота, какую надо было иметь силу воли? Ведь он знал, что мы одни, и знал, что идет на верную смерть.
   В 1947 году после окончания РУ я поступила в Московский индустриальный техникум трудовых резервов. Затем по распределению была направлена на химкомбинат, где трудился отец, работаю мастером. Сестра и брат окончили учебные заведения и так же работают, посвятили себя производству.
   Память об отце в городе хорошая: на химкомбинате каждый год проводится лыжный кросс на приз Героя Советского Союза Сергея Кукунина. Одна из улиц города носит его имя. Пионерские дружины школы на его родине и на месте героического подвига также названы кукунинскими.
   Мы часто бываем с сестрой в школах на сборах, открытых уроках мужества. Выступаем перед молодежью, ветеранами войны и труда, школьниками, рассказываем о жизни и подвиге отца, о своей комсомольской боевой жизни.
   Когда читаешь письма отца с фронта, дивишься, какой духовной силой и оптимизмом они проникнуты. И еще верой в народ, в Победу.
   Вот что писал он нам в то далекое и тяжелое время:
   "Привет с фронта! Здравствуйте мои родные деточки: Тоня, Анечка и Ванечка!
   С горячим гвардейским фронтовым приветом и отличными пожеланиями в вашей учебе, жизни и здоровье ваш папа Сергей Кукунин. Спешу сообщить, что на моем солдатском фронте особых изменений не произошло. Я жив и здоров, того и вам всем желаю.
   Гитлеровцев мы бьем всюду и беспощадно. Думаю, что не пройдет и года, как мы их вышвырнем с нашей территории. Наступит великий день нашей Победы. Но пока надо этого фашиста уничтожить, а он столько натворил на нашей земле, что невозможно представить. Но ответ они будут держать.
   Хотел к вам приехать, но сейчас у нас жарко и меня не отпускают. Потерпите еще немного, и мы с вами увидимся.
   Передавайте привет всем нашим друзьям и товарищам. Обнимаю вас и целую.
   Ваш папа. 24 апреля 1943 года".
   
   "Здравствуйте мои дорогие деточки: Тоня, Аня и Ванечка!
   С гвардейским фронтовым приветом и наилучшими пожеланиями в вашей жизни ваш папа Сергей Кукунин.
   Сегодня получил от вас два письма. Очень обрадовался что живете хорошо и все у вас есть, что Тоня пошла на работу - это уже здорово. А ты, Аня, смотри за нашим малышом, учи его самостоятельности, чтобы мыл руки перед едой, умывался по утрам, делал зарядку. Настойчиво все учитесь, для вас предстоит много работы после войны.
   Меня наградили орденом Отечественной войны 1-й степени. Как видите, и я успешно бью гитлеровских бандитов. У нас все без особых перемен, истребляем фашистов. Думаю, что скоро у них некого будет посылать в Советский Союз. Я жив и здоров, всем вам того желаю.
   До свиданья, крепко вас всех целую. Привет от меня нашим друзьям и товарищам.
   Ваш папа. 5 июня 1943 года".
   
   "Здравствуйте мои дорогие деточки:
   Тонечка, Анечка и Ванечка!
   С горячим гвардейским фронтовым приветом и отличными пожеланиями ваш папа Сергей Кукунин.
   Вчера получил еще два письма. Молодцы, что все у вас хорошо и всем вы довольны, и настроение бодрое. Очень рад за Тоню, что она успешно окончила 8 классов и начала работать. Правильно, деточка, решила. Вот кончится война и тогда тебя определим в институт. А сейчас война, должны все работать.
   Вы не пишете, как вам помогает военкомат и райсобес. Напишите, что вам дают из продуктов и денег.
   У меня все по-старому: жив, здоров. В победу верю, победа будет за нами! Это неизбежно. Такой народ, как наш, победить просто невозможно. Передавайте привет всем нашим друзьям и товарищам, ждите с победой.
   До свидания. Всех Вас обнимаю и целую крепко, крепко.
   Ваш папа. 21 июня 1943 года".
   
   "Здравствуйте мои дорогие и любимые деточки:
   Тонечка, Анечка и Ванечка!
   С пламенным гвардейским фронтовым приветом и наилучшими пожеланиями ваш папа Сергей Кукунин.
   Сегодня получил еще три письма от вас. Молодцы, деточки, что вы все стали работать, даже выезжаете в селе помогать собирать сено и пропалывать сорняки. Вы совсем стали взрослые, а ведь всего полтора года, как мы с вами расстались. Вы настоящие патриоты нашей великой страны, я вас хвалю за это. У меня все хорошо. Наступила самая жаркая пора под Орлом. Читайте газеты и слушайте радио, как мы будем гнать гитлеровцев по всему фронту. Думаю, что им долго здесь не удержаться. Мы им покажем кузькину мать! Мы стали как никогда сильны и никакой враг нам не страшен. Победа будет за нами.
   До свиданья, крепко вас обнимаю и целую. Живите дружно, не обижайте друг друга. Скоро будем жить вместе. Ваш папа. С коммунистическим приветом агитатор взвода Сергей Кукунин. 4 июля 1943 года".
   
   Это было последнее письмо от Сергея Александровича Кукунина.
   Курская битва, подобно битвам под Москвой и Сталинградом отличалась большим размахом и напряжением. В ней с обеих сторон участвовало более 4 миллионов человек, свыше 69 тысяч орудий и минометов, 13,2 тысячи танков и САУ, до 12 тысяч боевых самолетов. На Курской дуге развернулись невиданные до этого танковые и воздушные сражения. В ходе 50-ти дневных боев наши войска разгромили 30 гитлеровских дивизий, в том числе 7 танковых. Потери противника составили более 500000 человек, до 1,5 тысячи танков, 3 тысячи орудий, минометов и более 3,5 тысяч самолетов, много другой техники.
   180 отважных советских воинов были удостоены звания Герой Советского Союза.
   Среди них был агитатор взвода, коммунист, гвардии рядовой Кукунин Сергей Александрович.
   В 40-м гвардейском стрелковом полку 11-й гвардейской стрелковой дивизии он с июня 1942 года. Прошел большой боевой путь в прославленном соединении. И вот - Курская дуга.
   Чем тяжелее обстановка на фронте, тем настойчивее и активнее работа агитаторов, комсоргов, парторгов, политработников и командиров всех рангов. Под Сталинградом гвардии рядовой бронебойщик Илья Каплунов в декабре 1942 года подбил 9 гитлеровских танков. Под 9-й он бросился со связкой гранат, будучи тяжело раненным. Этот подвиг облетел сразу три фронта. О нем рассказывал и агитатор Кукунин своим бойцам.
   Когда грянул бой на Курской дуге, гвардии сержант комсорг дивизиона Михаил Борисов за 30 минут боя лично подбил 7 "тигров". На следующий день во всех дивизионах и полках только об этом и говорили: "Не так страшен черт, как его малюют! Тигры тоже горят!"
   ...Шесть суток уже шла великая битва не на жизнь, а на смерть. Стояла июльская жара. Все небо закрыто дымом, пылью от разрывов бомб, снарядов и мин, движения техники.
   Хотелось пить, есть. Но - нечего. Надо ждать, когда прекратится бомбардировка, артобстрел и атаки гитлеровцев. А те все лезли и лезли. В минуты затишья коммунист Кукунин перебежал в соседнюю стрелковую ячейку своего взвода с листовкой, рассказывающей о подвиге парторга роты 96-го полка 140-й Сибирской дивизии. Он 11 июля 1943 года при контратаке противника был окружен фашистами и ему предложили сдаться в плен. Но парторг 3-й роты сержант Петр Ерыпалов гордо бросил гитлеровцам:
   "Коммунисты в плен не сдаются!" и взорвал себя и окруживших его фашистов противотанковой гранатой.
   - Вот так можно и смертью победить,- сказал в заключение агитатор.- На всех участках фронта мы прочно стоим и изматываем фашистов. Сегодня и представится нам возможность показать себя в наступлении.
   - Неужто, товарищ агитатор, мы в наступление пойдем? - проговорил молодой белобрысый пулеметчик рядовой Вася Соколов.
   - Хватит нам, как кротам, в земле сидеть. Фашиста мы изрядно обескровили, теперь пусть учится у нас, как надо наступать.
   Настроение у всех бойцов и командиров роты было преподнятое. И вот долгожданная команда для рот, полков, дивизий: "Приготовиться к атаке!"
   В тылу нарастал гул моторов. Танки с красными звездами на башнях стали переходить первую траншею. Их было так много, что у бойцов дух захватило. За танками пошла пехота.
   Танки шли быстро, ведя на ходу огонь по огневым точкам противника. Пехотинцы от поднятой пыли и дыма были похожи на негров, зной выжимал последние капли пота.
   А вот и первые траншеи гитлеровцев. Сопротивления никакого. Несколько оставшихся в живых фашистов, после обработки гвардейскими минометами, стояли с поднятыми руками и громко кричали: "Гитлер капут! Гитлер капут!" Контрудар 12 июля в районе деревень Серая, Отвершек, Сторица и других в Орловской области имел большое значение для срыва перегруппировки войск противника и лишения его маневра на этом участке.
   После шокового состояния гитлеровцы оправились и организовали упорное сопротивление. То в одном, то в другом месте появлялись новые, до этого не известные огневые точки: доты, дзоты, блиндажи, опорные пункты. Танки, выполнив задачу дня, были брошены на другой фланг корпуса. Стрелковые полки прошли еще несколько километров, и 40-й гвардейский попал под сильный пулеметный огонь. Два батальона залегли, начали окапываться. Но свою задачу полк еще не выполнил. Были срочно созданы специальные группы для уничтожения дзотов.
   В одну из групп добровольцем вызвался Кукунин. Он и возглавил группу. Взяли несколько гранат, по два магазина к автомату. Скрываясь за складками местности, кустарником короткими перебежками приблизились к одному из дзотов. Командир роты решил прикрыть своих смельчаков из станковых пулеметов. Наши пулеметы открыли огонь по амбразурам - фашисты затаились. А тем временем группа бойцов подошла уже на бросок гранаты. Первым бросок сделал Кукунин, второй - рядовой Мурза Тахиров. Прогремели взрывы, и воины еще раз повторили по одному броску. Одна из гранат попала в амбразуру и взорвалась внутри дзота.
   - В атаку! - поднял товарищей Кукунин.
   Но лишь батальон поднялся в атаку, как из соседнего дзота недалеко от группы заработал вражеский пулемет. Один солдат был убит, другой - рядовой Иван Чесноков - ранен. Получил ранение в плечо и Кукунин. Превозмогая боль, он быстро пополз в направлении дзота.
   Пулеметчик ударил длинными очередями по наступающим цепям.
   Кукунин видел, как падали подкошенными его друзья по роте и батальону. Собрав последние силы, он метнул гранату - она взорвалась рядом с амбразурой. Больше гранат не было. Он лежал рядом с дзотом.
   В эти минуты перед глазами у него прошла вся его жизнь. Он вспомнил своих родных и близких. Двух маленьких дочурок и сына, которые его ждут с победой, хотят видеть его живым и здоровым. Но суровы законы войны - чтоб выручить всех, обязан кто-то рискнуть собой. Отдать свою жизнь ради продолжения многих жизней!
   Кукунин собрал последние силы и рванулся вперед. Его сразу заметил гитлеровский пулеметчик, но опешил от неожиданности. А тем временем Сергей дал длинную очередь из автомата по амбразуре фашиста.
   Он был уже в пяти-шести метрах от дзота. Пулеметчик повернул тупое рыло пулемета в сторону Кукунина и нажал на спусковой крючок. Несколько пуль пробило насквозь тело отважного бойца.
   Он шагал вперед и шептал себе: только бы успеть, выдержать! И вот он перед стволом, из которого вырываются сотни смертей. Кукунин бросился вперед и закрыл своим телом амбразуру. Еще мгновенье, и сквозь него прошли десятки огненных стрел...
   Пулемет еще раз рявкнул и заглох. Бойцы батальона без команды рванулись в атаку, добили засевших в дзоте фашистов. Штурмом овладели населенными пунктами Серая, Отвершек и Сторица.
   
   
   
   
   

   В Латвии, неподалеку от железнодорожной станции Блидене, есть братская могила. Вместе со многими советскими воинами здесь покоится Герой Советского Союза гвардии лейтенант Якоб Кундер. Каждый год к могиле издалека приезжает эстонская женщина. Она долго стоит у обелиска, склонив голову, потом кладет на надгробие несколько веток цветущей белой сирени и медленно уходит. Во время боев за освобождение Латвии шестнадцатилетняя девушка Аста находилась в Курляндии. На ее глазах героически погиб во время штурма высоты командир взвода гвардии лейтенант Якоб Кундер, закрывший своим телом амбразуру вражеского дзота.
   Аста Снурбека нашла в его бумажнике сухие лепестки белой сирени, и с той поры она ежегодно приезжает на станцию Блидене, в знак глубокой благодарности к освободителям родной земли возлагает на братскую могилу букет белой сирени...
   Вот что сказано в наградном листе о подвиге гвардейца: "17 марта 1945 года первая рота получила приказ командира батальона овладеть общежитием и железнодорожной станцией Блидене. В ночь на 18 марта 1945 года тов. Кундер со взводом ворвался в общежитие, которое было превращено противником в опорный пункт. Оставшись в общежитии на временную оборону, Кундер использовал построенный противником укрепленный оборонительный пункт. Утром 18 марта 1945 года батальон начал атаку на центр укрепленного района противника. Кундер со своим взводом продвигался на левом фланге.
   Перед взводом, противник открыл огонь из дзота, пытаясь фланкирующим огнем заставить залечь наши атакующие цепи. Тов. Кундер, видя опасность, быстрой перебежкой пробрался к дзоту и бросил туда гранату. Граната взорвалась вблизи амбразуры дзота. Вторая граната взорвалась внутри дзота. Пулемет замолчал, но тут же снова открыл огонь. Гранаты у Кундера кончились. Кундер стал стрелять по амбразуре из пистолета. Он получил тяжелое ранение, но, учитывая, что огонь из дзота может захлестнуть атаку, он пробрался к дзоту и своим телом закрыл амбразуру. Этим Кундер обеспечил успех атаки батальона. При этом Кундер был смертельно ранен и умер.
   Стремительной атакой батальон овладел укрепленной возвышенностью противника".
   - Якоб Кундер был моим близким другом,- вспоминает Герой Советского Союза, бывший заместитель командира стрелкового батальона 925-го стрелкового полка 41-го гвардейского Эстонского Таллиннского стрелкового корпуса гвардии старший лейтенант А. Г. Ренсон.- Мы вместе с ним окончили Подольское военно-пехотное училище, вместе прошли по многим фронтам, делили трудности ратной жизни.
   Биография моего друга короткая. Якоб Мартинович родился в 1921 году в Эстонии на хуторе Ляянсмаа Пярнускаго района. С ранних лет узнал трудовую жизнь.
   С первых дней вхождения нашей республики в состав СССР вступил в члены ВЛКСМ, а спустя несколько месяцев добро- вольно пошел работать в Пярнуский районный отдел милиции - участковым милиционером. На его долю досталось самое тяжелое время установления Советской власти в Эстонии.
   Сотрудникам НКВД, активу приходилось в то время работать сутками, без выходных и вообще без отдыха. Буржуазные прихвостни запугивали сотрудников милиции, угрожали расправой за их работу по укреплению советского строя. А однажды прогремели и предательские выстрелы в Якоба. За год работы в милиции он задержал и обезвредил многих преступников, которые мешали строить новую жизнь.
   Но вот началась война, и Кундер добровольцем ушел в 7-ю Эстонскую стрелковую дивизию, командовал отделением, затем, после окончания училища, пришел в стрелковый взвод. В боях показал себя мужественным и отважным воином, был награжден орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу". Был ранен. Вскоре после того как Якоб вернулся в батальон, нас перебросили в Латвию. Перед тем памятным днем Якоб поведал мне, что ему удалось побывать дома. Его рассказ врезался в память. Вот он:
   "В октябре 1944 года мне предоставили возможность заглянуть на несколько часов к родителям. Шел я по дороге, ведущей к морю, полями и лесами, всматриваясь в даль. Впереди показалась наша маленькая деревушка Саулепа. Я прибавил шагу. Долго не был в родных местах! Что ждет меня там? Живы ли отец, братья, сестры, друзья?
   Вот школа, где я учился. Улыбнулся, вспомнил, что одноклассники называли меня кузнец Ясе. А вот и кузница. Рядом с ней старый дом. Я подошел, очень волнуясь, постучал. Плотный, еще крепкий мой старик - кузнец Мартин - обнял меня:
   - Якоб! Жив! Цел! - Даже ощупал, не веря своим глазам.- Насовсем или как?
   - Проведать, проведать... "Ну, рассказывай, отец, как братья, сестры, где они? - спросил я.
   Он только горестно махнул рукой и уже за столом рассказал о том, как в 1942 году в деревню пришли фашисты. Они расстреляли и бросили в канаву моего брата Арсентия только за то, что тот пользовался землей, полученной при Советской власти, ну и какая-то сволочь донесла, что я работал в НКВД. Сестру Иоханну, всех работниц их предприятия, а также его оборудование оккупанты увезли в Германию. Остальные... Война ветром развеяла нашу дружную, самую большую в деревне семью: пять сестер и пять братьев. Один отец остался.
   - Теперь уже недолго,- утешал я его.- Кончится война - соберутся.
   Отец спросил:
   - Чем думаешь заняться после войны?
   - Буду рыбаком.
   До сумерек просидели за беседой, а вечером я направился к морю, к дорогим сердцу местам, остановился у залива. Все так же, как прежде, только не слышно голосов босоногих мальчишек, каким был сам когда-то и мои товарищи. В душе творилось такое!.. Хотелось немедленно в бой мстить, мстить проклятым фашистам... Мне все слышался печальный голос отца: "Сколько бед принесла война, сколько семей разметала она по свету!" И вдруг вспомнилось детство, когда был пастушонком. Ради забавы построил я на берегу дощатый домик. Штормовой ветер разметал доски, а волны слизали их и унесли в море. Я со слезами бросился к матери, стал жаловаться. Она прижала меня к груди, говорила что-то теплое и ласковое, стало легко, и обида исчезла... А потом она заболела и умерла, еще до того, как я закончил начальную школу...
   И я пошел на ее могилу, в тяжелом раздумье сел на камень. Скорее бы кончилась война. Тогда бы я смог вернуться в родительский дом, к этому берегу. Но впереди еще много трудных дорог".
   Утром они распрощались. Долго смотрел отец вслед сыну. Чувствовал ли, что видит его в последний раз? Что дорога эта уводит Якоба в бессмертие?"
   ...Командир роты говорил коротко:
   - Вам, товарищ лейтенант, приказываю возглавить штурмовую группу по уничтожению вражеского дзота. Дело серьезное и ответственное. Нужен максимум не только смелости, но и находчивости. Берегите людей, на рожон зря не лезьте.
   Используя складки местности, группа миновала полотно железной дороги и поползла к дзоту. Фашисты били из пулемета по позиции батальона, но заметили опасность, кто-то из них, вероятно, выбежал и бросил гранату. Она взорвалась неподалеку от Якоба и ранила его. Прижавшись к земле, мы наблюдали за,- продолжает рассказ Ренсон.
   - Смотрите, смотрите! - пронеслось по цепи. Люди, привыкшие ко всему за годы войны, вздрогнули, увидев, как Якоб поднялся во весь рост и пошел к дзоту. Он шел, подавшись всем корпусом вперед, держа в руках по гранате. Фашисты перенесли огонь пулемета на него. Раненый Якоб упорно шел. Это было уму непостижимо: ведь он должен был уже на первых шагах погибнуть! Вероятно гитлировцы пришли в ужас, видя, как изрешеченный свинцом человек, не падая, неотвратимо приближался к ним.
   Мы онемели, наблюдая за этим страшным поединком. Собрав последние силы, Якоб бросил гранату. Пулемет смолк, но лишь на какое-то мгновение. Якоб метнул вторую гранату. Из амбразуры повалил черный дым.
   - В атаку! - крикнул кто- то.
   Мигом слетело оцепенение. Мы бросились вперед, но пулемет заговорил снова. Многих тогда скосил вражеский огонь... Снова залегли. Приподняв голову, я увидел, как Якоб в нескольких шагах от дзота рухнул, но тут же медленно поднялся, полусогнувшись, сделал пару шагов, а потом грудью упал на амбразуру. Что было- затем - трудно представить... Солдаты без команды в едином порыве ринулись в атаку, все сметая на своем пути... Кто-то бросил в трубу дзота гранаты, рядовой Панцерман дал длинную очередь из ручного пулемета в его амбразуру.
   Мы с товарищами подняли окровавленное тело Кундера, буквально изрешеченное пулями. Какой огромной должна быть сила воли и ненависть к врагу у этого человека, чтобы, умирая, идти вперед!..
   В Саулепа в доме, где вырос Якоб Кундер, хранятся Грамота и письмо Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. М. Шверника. В нем говорится:
   "Уважаемый Мартин Андреевич!
   Ваш сын, лейтенант Кундер Якоб Мартинович, в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых.
   За героический подвиг, совершенный Вашим сыном Якобом Мартиновичем Кундером в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 15 мая 1946 года присвоил ему высшую степень отличия - звание Героя Советского Союза. Посылаю Вам Грамоту Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вашему сыну звания Героя Советского Союза для хранения как память о сыне-герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом"
   Память о Якобе Кундере свято чтут и его земляки, и его однополчане. На месте, где им свершен подвиг, установлен памятник, на могиле постоянно живые цветы.
   В знак признательности и увековечения памяти о легендарном герое более десяти школ в Эстонской ССР, в том числе и та, в которой он учился, носят имя героя, десяткам пионерских дружин, отрядов присвоено имя Якоба Кундера, а эстонский поэт Раль Парве написал о нем поэму "Комсомолец- командир".
   
   Якоб Кундер! Песен много
   О тебе, должно быть, сложат.
   В громе их, скупой и строгий,
   Пусть мой стих раздастся тоже.
   Пусть хотя бы с силой малой
   Он всему расскажет миру,
   Что ты умер, как пристало
   Комсомольцу-командиру!
   
   
   
   

   Тринадцатилетним встретил войну украинский паренек Толя Комар. Глазами, полными слез, провожал он на фронт отца.
   - Помогай маме, Толя. Теперь ты вместо меня остаешься, помни! - наказывал отец.
   Прошло несколько месяцев, и гитлеровцы захватили город Славянск. Днем и ночью топтали улицы патрули, в домах шли повальные облавы, обыски, ежедневно отправлялись в Германию эшелоны с продовольствием и людьми, которых увозили в рабство.
   Оставаться дольше в Славянске было опасно, и мать Толи решила перебраться в Полтаву. Подросток с трудом раздобыл лошадь, они с матерью посадили на нее малышей Володю и Борю и отправились в путь. Три недели мыкалась семья по дорогам истерзанной Украины, ночуя в сараях, а чаще в поле под открытым небом. Но в Полтаву так и не попали. Кое-как найдя пристанище, остановились в селе Бригадировка. Жили как могли.
   Вскоре предатель сообщил в полицию, что Толя помогает скрываться двум советским летчикам: носит им по ночам продукты, бинты. Гитлеровцы сделали в доме обыск - ничего не нашли, но парня забрали в комендатуру. Вернулся он через четыре дня весь в кровоподтеках.
   - Мама, я им ничего не сказал...- прошептал Толя.
   В августе сорок третьего в Бригадировке услышали далекую канонаду. По селу прокатились машины с отступающими гитлеровцами. Ночью Толя заметил пробирающихся по улице к центру наших разведчиков.
   - Стойте! - тихо окликнул он их.- Туда нельзя, немцев полно.
   Он огородами вывел разведчиков в тыл фашистам. А на другой день Толя Комар с разведротой 252-й Краснознаменной Харьковской дивизии ушел из Бригади- ровки.
   Юного разведчика полюбили все. Он проникал туда, куда не могли пройти взрослые, ходил в одиночку. Когда вышли к Днепру, Толя нашел скрытые подступы к реке, обеспечив успешную переправу. На его груди появилась медаль "За отвагу". На фронте Толя стал комсомольцем.
   Он часто писал матери. В одном его письме находим строки: "Идут дожди, в землянках мокро... ветер. Но духом не падаем. Вспомнишь Сашу Матросова и трудности нипочем..."
   Юный солдат не знал, что скоро его имя станет рядом с именем Александра Матросова.
   Вал наступления катился уже по территории Кировоградской области. 23 ноября 1943 года группа младшего лейтенанта Колесникова ушла в разведку. В ее составе был и Толя Комар.
   К рассвету вышли к деревне Онуфриевка и натолкнулись на большой немецкий отряд. Отходить было поздно: группу окружили. Наметили направление прорыва и вступили в бой. Уже почти вырвались, как в упор вдруг хлестнул пулемет. Пришлось залечь. Успех решали минуты.
   И тут бойцы увидели, как к пулемету ужом ползет Толя. Он уже рядом, ствол пулемета чуть возвышался за широким бруствером. Мальчик приподнялся, метнул гранату. Смолк пулемет, и разведчики сразу бросились вперед.
   Вскочил и Толя. Но... пулемет снова ожил. Не было больше гранаты, не было ни патрона в автоматном диске. И тогда Толя упал на пулемет грудью. Мгновения было достаточно, чтобы бойцы ворвались в окоп и прикончили
   гитлеровцев...
   По дхватив Толю, бойцы скрылись в лесу. Здесь, на опушке, и похоронили героя... Попрощавшись со своим юным товарищем, группа пошла дальше - выполнять прерванное неожиданным боем задание.
   Толе Комару в тот год исполнилось пятнадцать лет.
   В Славянске, ныне есть улица его имени.
   А в другом городе, Гродно, одна из улиц названа именем Михаила Белуша.
   Ребята из школы, что стоит на этой улице,- народ любознательный. Кто такой Михаил Белуш? Почему взрослые называют его Орленком? Следопыты узнали несколько адресов. И вот автобус мчит их в деревню Руда-Липичанская, где родился и рос Миша Белуш. Пионерам показали домик - сейчас там живет брат героя - Иван Андреевич Белуш. Хозяева пригласили ребят в дом, и открылась им удивительная судьба...
   По утрам Миша бегал в школу - одну-единственную комнату, где сразу занимались сорок детей разных возрастов. После занятий надо было работать: косить траву, пасти хозяйскую корову. В 1938 году умер отец, стало еще труднее. Беднякам нелегко жилось в панской Польше. Но вот пришел тридцать девятый год: Миша бежал впереди всех, когда деревня встречала Красную Армию.
   Только встали на ноги, привели хозяйство в порядок - грянули фашистские орды... В деревню ворвались гитлеровцы, выгоняя людей из хат. Мише с братом удалось скрыться в темноте, а мать забрали и вместе с другими угнали на запад. Деревню сожгли.
   О своей первой встрече с Мишей Белушем рассказывает уроженец города Лида Альфред Иванович Курьян: "По призыву ЦК ВЛКСМ в ноябре 1942 года я был направлен в составе диверсионной группы в тыл врага. Мы прибыли в Липичанскую пущу в Гродненской области.
   Как-то весной 1943 года мне довелось остановиться в. одном из домов деревни Зачепичи Щучинского района. В доме находился худощавый белявый паренек лет пятнадцати. Вместе с ним его младший брат.
   Слово за слово - и потекла беседа. Я узнал, что его зовут Миша. Он давно горит желанием сражаться с врагом и ищет встречи с партизанами. Сначала не хотел признаваться, кто я и откуда, но, почувствовав его чистосердечие, сказал, что прибыл сюда по заданию партизан. Тогда Миша Белуш доверительно рассказал, что у него есть тайник с оружием. Когда стемнело, мы неприметно пробрались к тайнику и достали из него несколько винтовок с патронами. А потом вместе с Мишей отправились в партизанский отряд "Октябрь" Первомайской бригады, которым командовал А. А. Горелик". Правда, Мишу по причине возраста не хотели сначала зачислять в отряд. Но потом подумали:"Куда деваться подростку?". Оставили и не пожалели. Паренек оказался на редкость исполнительным, находчивым и к тому же отважным. Участвовал во многих боевых операциях, пускал под откос вражеские эшелоны на участке Барановичи - Лида. В жарких схватках с гитлеровцами возмужал и закалился юный партизан. Без него не проходила ни одна боевая операция. Мишу Белуша приняли в комсомол.
   Важная операция была назначена на 16 июля 1944 года. Наступление партизан на гарнизон противника должно было начаться в час ночи: сначала с флангов - для отвлечения огня, затем с фронта с переходом через Неман.
   Забрезжил рассвет, но ни одна из фланговых групп не вышла на противника. С правого фланга партизаны были обнаружены и не смогли форсировать реку. Прошла ночь - лучшее время для наступления... Партизаны, занявшие позиции за Неманом, чтобы ударить в лоб, ждали команды наступать. В центре деревни, которую им предстояло атаковать, стоял большой железобетонный дот, сооруженный еще в первую мировую войну. Он соединялся с кирпичной надстройкой закрытой траншеей, в стенах которой были выдолблены амбразуры. Все это сооружение ограждалось несколькими рядами колючей проволоки.
   На рассвете над Неманом в конце деревни заговорили пулеметы - вступила в бой левофланговая группа отвлечения под командованием А. А. Горелика. Гитлеровцы тотчас же ответили: они запалили деревню зажигательными пулями.
   Партизаны по двум найденным бродам переходили Неман. Прикрывал левый фланг комиссар отряда С. П. Лесничий. С группой автоматчиков, тремя ручными пулеметами и расчетом противотанковых ружей он переправился через Неман и поспешил к деревне Любичи. Гитлеровцев, находившихся вне укреплений, скоро смяли, и они в беспорядке отошли в ржаные поля. Группа прикрытия остановила подкрепление из Любимей.
   А в центре гремел бой. Партизаны настойчиво двигались вперед: на проволочные заграждения набрасывались плащ-палатки, ватники, тужурки... В короткие паузы между пулеметными очередями некоторым бойцам удавалось перебраться за ограждение, но все больше их ложилось на землю.
   Уже солнце было в зените, а дот все косил и косил людей... Ничего не дал и тридцатикилограммовый толовый заряд на его макушке. Овладеть входом тоже было невозможно: его прикрывал станковый пулемет.
   К доту поползли несколько партизан. Впереди - Миша Белуш. Он первым достиг входа и бросился на пулемет. Фашист нажимал на гашетку напрасно - пулемет замолчал в мертвом объятии партизана. Товарищ Белуша Николай Кадовбик автоматной очередью сразил пулеметчика и бросился по узкому входу в дот. Гитлеровцы, уверенные в надежной защите и поглощенные стрельбой, не заметили за спиной партизан...
   Разгромив гарнизон, народные мстители ушли за Неман. Погибших взяли с собой и похоронили в Налибокской пуще.
   После войны останки героев перезахоронили на кладбище города Кореличи Гродненской области.
   За мужество и самоотверженность, проявленные в бою, Михаил Андреевич Белуш посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.
   
   
   
   
   

   На рассвете разом ударили сотни орудий. Застонала тайга, вздрогнула земля. Редеющая мгла заметалась в отблесках залпов. Могучее эхо прокатилось по сопкам и, сорвавшись со скалистых сахалинских берегов, потонуло где-то в морской дали. Более двух часов грохотала канонада и бушевал огненный смерч. Затем, словно от усталости, орудия смолкли, и в проходы, проделанные в минных полях и проволочных заграждениях, лавиной устремились танки, самоходные орудия, пошла пехота.
   Натиск наших войск был настолько могуч и стремителен, что казалось, нет силы, способной противостоять им. Каждый боец знал, что впереди последний бой, а за ним - мир, к которому мы шли четыре года тяжелыми дорогами войны.
   На главном направлении, Хандаса, Котон, наступал 2-й батальон 165-го стрелкового полка. Бойцам предстояло преодолеть глубоко эшелонированный укрепленный район Южного Сахалина Харамитогэ.
   - Вот и граница! - воскликнул командир батальона капитан Светецкий, указывая на полосатый столб.- Старший сержант Буюклы, вырвите его с корнем,- приказал он. Затем достал блокнот и неторопливо записал: "11 августа 1945 года в 9.45 батальон пересек границу".
   Парторг 5-й роты старший сержант Буюклы шел в первых рядах атакующих. "За мной, братушки!" - кричал он, устремляясь вперед по мшистому болоту. Братушками Буюклы всегда называл бойцов, вкладывая в это слово все, что олицетворяло болгаро-советскую дружбу, закаленную в боях на Шипке и под Плевной, когда русские войска освобождали болгарский народ от османского ига.
   Буюклы любил родину своих предков - Болгарию, гордился ее народом и часто рассказывал товарищам о своем мужественном прадеде, который в те далекие времена создал партизанский отряд и смело громил турок. Могучего телосложения, исполинской силы был болгарский воин и носил длинные пышные усы. Турки охотились за партизанским вожаком. Но знали о нем лишь то, что местные жители зовут его Усачом, по-турецки "Буюклы". За голову Буюклы сулили большой выкуп, но поймать его так и не удалось. А потом болгары с помощью русских братушек избавились от иноземных поработителей. Прозвище Буюклы закрепилось за прадедом и позднее превратилось в его фамилию. К этому времени он обзавелся семьей, поселился в Бессарабии, а потом перебрался в Запорожскую область. Там у него появилось многочисленное потомство. В 1915 году родился правнук Антон Буюклы, который теперь штурмовал японские укрепления, увлекая за собой весь батальон.
   Местность в района Харамитогэ пересеченная, лесистая. Справа простирается неприступный Камышовый хребет, слева - непроходимые болота. Грунтовые воды, сочившиеся из земли, струились ручейками, обильно пропитывая почву. Техника застревала, да и пехоте приходилось несладко. Однако бойцы 5-й роты, прошедшие суровую армейскую выучку, продвигались успешно. Они скрытно переползли в высокотравье, умело маскировались в багульнике и курильском бамбуке, надежно укрывались в сахалинской гречихе, достигавшей здесь двух; а то и трехметровой высоты. Каждый из них теперь в душа добром поминал старшего сержанта Буюклы, который научил их действовать в местных условиях.
   До войны Антон Буюклы служил здесь же, на Сахалине, в пограничных войсках, прекрасно ориентировался в тайге, знал все тропинки, горные речушки, прибрежные лагуны. Не раз приходилось ему вступать и в схватки с врагом. За время службы задержал девять диверсантов. Старший сержант полюбил этот край и после увольнения в запас поселился неподалеку от родной заставы.
   Когда грянула война, Буюклы призвали в армию, и тут особенно пригодилась его пограничная выучка. Однажды на соревнованиях по стрельбе 5-я рота показала неплохие результаты. Командир полка похвалил бойцов и рассказал, как в гражданскую войну в их части воевал пулеметчик, который мог несколькими очередями из "максима" свалить дерево.
   - С тех пор я не встречал таких стрелков,- сказал он с сожалением.
   - Разрешите мне попробовать, товарищ полковник,- обратился Антон к командиру, указывая на полузасохшую ель на краю стрельбища.
   - Ну что ж, попытка - не пытка. Только едва ли это у вас получится,- подзадорил полковник.
   Старший сержант установил пулемет, вставил ленту и, тщательно прицелившись, дал несколько очередей. Ель дрогнула, накренилась и с треском рухнула.
   - Вот это молодец! - похвалил командир.- А научите всех бойцов роты стрелять так же?
   - Постараюсь.
   И Антон Буюклы учил. Не только метко стрелять, но и умело преодолевать препятствия, колоть врага штыком, разить гранатой. Вскоре коммунисты роты единогласно избрали его парторгом.
   Антон с большой ответственностью воспринял их доверие, старался служить примером воинам, быть первым во всем. Это вошло у него в привычку, превратилось в обязанность.
   И когда началось наступление, он тоже первым бросился вперед. От Буюклы не отставал его друг - сержант Павел Решетов.
   Успешно продвигаясь, они поддерживали друг друга огнем.
   Японцы пытались было сопротивляться, но не могли устоять и оставляли одну позицию за другой. В нескольких дотах, разбитых артиллерией, бойцы обнаружили смертников, прикованных цепями к пулеметам.
   Во второй половине дня одно из отделений роты натолкнулось на огонь японского снайпера и вынуждено было залечь. Буюклы и Решетов предположили, что снайпер замаскировался где-то на опушке леса, но пришлось ждать, когда он себя обнаружит. Вскоре из густых ветвей старого кедра дважды сверкнул огонек. Выстрелы потонули в общем гуле боя, однако Буюклы стало ясно, где притаился японец. Старший сержант осторожно выкатил "максим" и несколькими очередями снял "кукушку".
   К вечеру рота вклинилась в оборону противника на три километра и заняла небольшой поселок, в котором жили японские полицейские. День боя обошелся роте в трех человек убитыми и пять ранеными. Для подразделения, впервые участвовавшего в настоящем бою, это были сравнительно небольшие, но все же чувствительные потери.
   С наступлением сумерек бой затих. В 5-й роте состоялось партийно-комсомольское собрание. На нем заместитель командира батальона по политической части капитан Котенко отметил умелые действия личного состава, назвал особо отличившихся. Бойцы приободрились, повеселели.
   Командир роты капитан Аксенов сказал, что завтра предстоит решать более сложную и тяжелую задачу - штурмовать главные вражеские укрепления. Но он не сомневается, что достойно проявят себя и в этом бою.
   Антон Буюклы выступил очень кратко. Он заверил командование, что коммунисты и комсомольцы будут в первых рядах и не подведут.
   После собрания бойцы поужинали и расположились на отдых под деревьями. Накрапывал мелкий дождь. Ночью в сторону противника выслали разведгруппу во главе со старшим сержантом Буюклы. Нелегко пришлось разведчикам в таежных зарослях. Упругие ветви маньчжурской аралии и лимонника то и дело цеплялись за плащ-палатки, словно пытались стащить их. Под ногами чавкала раскисшая земля. Темень стояла хоть глаз коли. Но несмотря на все трудности, удалось углубиться на территорию противника до двух километров и незамеченными вернуться обратно.
   Буюклы доложил, что за сопкой находится небольшая роща, за ней километра на два тянется заболоченная падь. В конце ее они слышали японскую речь и видели редкие огоньки. Справа и слева сопки, покрытые множеством пней... Антон объяснил, что когда-то здесь шумела кедровая тайга, но японцы беспощадно вырубали леса, и теперь на Южном Сахалине ценных пород деревьев почти не осталось. Командир батальона принял решение наступать вдоль пади по склонам сопки, где бойцы смогут укрыться за пнями и в высокой траве.
   К рассвету с моря надвинулся теплый туман. Он полз по прибрежным террасам, перекатывался через сопки. Вскоре в белесой мгле потонуло все: деревья, сопки и люди. Буквально в трех шагах ничего не было видно, а солнце просматривалось словно тусклое пятно, тонули звуки. Артиллерийская стрельба доносилась глухо, будто из-под земли.
   Но наступление продолжалось в точно назначенное время. Бойцы рассредоточились по фронту и медленно двинулись вперед. Рядом с Буюклы снова зашагал Павел Решетов.
   - Чертов туман! - проворчал он.- Того и гляди отклонимся в сторону.
   - Теплые туманы в этих местах обычное дело. Думаю, через часок погода разгуляется. А пока он нам на руку. Самураи-то нас не видят.
   Противник и впрямь безмолвствовал, хотя рота за час продвижения преодолела уже приличное расстояние. Потом с моря потянуло ветерком, туман стал таять на глазах, а через каких-то десять минут он и вовсе бесследно исчез. Они уже находились в конце пади. Метрах в двухстах у подножия сопки вилась речка, за ней высился крутой берег с кустарником. Меж кустов отчетливо просматривалось серое пятно дота с черной щелью амбразуры. В воздухе повисла было напряженная тишина, но ее тут же прорезала длинная очередь. Рядом с Буюклы упали несколько бойцов, сраженные пулями.
   - Ложись! - крикнул старший сержант и распластался на земле.
   Бойцы поспешно укрылись за пнями и валунами, потом отползли за бугор.
   - Что там? - спросил командир взвода лейтенант Михайлов.
   - Напоролись на дот,- ответил Буюклы.- Самураи всполошились. Ишь как строчат!
   Теперь уже и справа и слева раздавалось тарахтенье японских пулеметов, слышался треск наших автоматов, рвались гранаты. Потом японские пулеметчики поутихли, но огонь из дота не прекращался.
   Подошел командир роты, лейтенант Михайлов доложил ему обстановку и предложил атаковать огневую точку одновременно с двух флангов. Другого выхода не было, так как рота и так уже отставала от соседей. Однако ни первая, ни вторая атаки успеха не принесли, а из строя выбыло около четверти бойцов.
   Начало смеркаться. Атаковать третий раз было бессмысленно: пушку по болоту не подтянешь, минометы против дота бессильны. Надо связаться с командиром батальона, выяснить обстановку и получить задачу на следующий день.
   Вместе с командиром роты в штаб пошел и Буюклы. Вернулся расстроенным. Павлу Решетову он рассказал, что в рукопашной схватке погиб его друг, парторг батальона сержант Пашин.
   - Вот это я взял у него из кармана.- Буюклы показал бланки боевого листка, пробитые пулями.- К утру выпущу боевой листок на этом бланке,- добавил он.
   Утром из рук в руки бойцов переходил свежий боевой листок. Передовица его начиналась так: "Прежде чем вражеская пуля оборвала жизнь парторга Пашина, она пробила этот боевой листок. Сержант погиб геройски, он дрался до последнего вздоха. Будем же достойны его светлой памяти и отомстим за него в сегодняшнем бою..."
   Рассвет запаздывал - снова пришлось ждать, когда рассеется туман. Павел Решетов клял погоду, вспомнил, что сегодня тринадцатое число, и вообще был не в духе. Буюклы же, хотя почти не спал, чувствовал себя бодрым.
   - Я хоть и не верю в приметы,- пошутил он,- но"чертова дюжина", наоборот, мне всегда приносила удачу. Думаю, и теперь не подведет.
   Шурша плащ-палатками, подошел взвод 2-й роты. Капитан Светецкий прислал его на подкрепление 5-й роте. С ним прибыл замполит капитан Котенко. Он приказал собрать офицеров роты на совещание, пригласил и парторга Буюклы.
   Замполит объяснил ситуацию. Соседи справа и слева вышли вперед, но отставание 5-й роты сдерживает их продвижение. Дот, который теперь окрестили "чертовой пастью", ведет огонь по их флангам. Это дорого обходится батальону. На пути остальных рот тоже встречались доты, но там бойцы сумели скрытно подползти к ним и забросать гранатами.
   - Надо и вам выделить на это дело лучшего гранатометчика. Желательно, конечно, добровольца.
   Буюклы решительно шагнул вперед.
   - Я пойду. Только без укрытия дело безнадежное - в два счета положат.
   - И что вы думаете делать?
   - Использовать "максим" точнее, его щиток.
   ...И вот парторг, толкая впереди себя пулемет, ползком миновал бугор. Все напряженно смотрели ему вслед. В амбразуре дота заплясал огонек.
   - Огонь по доту! - скомандовал пулеметчикам капитан Аксенов.
   Три "максима" разом ударили по амбразуре, но японцы продолжали стрелять. Буюклы быстро полз, укрываясь за щитком пулемета. Он делал лишь короткие остановки около кочек и пней. Когда до дота оставалось не более ста метров, японцы стреляли уже только по нему. Временами, когда ему приходилось замирать, выжидая ослабления огня, бойцы тоже замирали, тревожно гадая: "Жив ли?" Решетов в конце концов не выдержал:
   - Товарищ капитан, разрешите я зайду с другого фланга?
   Но в это время Буюклы вдруг вскочил и стремительно бросился вперед. Мгновение - и он исчез в речушке. Рота затаила дыхание...
   - Смотрите, смотрите! - воскликнул кто-то, указывая на каменную осыпь на том берегу.
   Антон лежал на камнях и медленно перетаскивал веревкой пулемет через речку. Теперь он находился в "мертвом пространстве". Бойцы с волнением наблюдали, как он подтянул свой "максим" и снова, прикрываясь его щитком, пополз. Оставалось каких-то тридцать метров. Из дота бросили гранату. К счастью, она скатилась под гору и разорвалась, не задев Буюклы. Старший сержант приподнялся на локте и тоже швырнул гранату в амбразуру. Раздался взрыв, у дота взметнулась земля, пулемет замолчал. Буюклы подполз поближе и одну за другой метнул еще две гранаты.
   По пади прокатилось "ура-а-а!", и бойцы, выскочив из укрытий, устремились в атаку. Но "чертова пасть" внезапно огрызнулась огнем. Снова падали убитые и раненые...
   Гранат у Буюклы уже не было. Тогда он, толкая вперед себя пулемет, уже не полз, а бежал к доту.
   - Вперед, братушки!..- выдохнул парторг и, закрыв амбразуру пулеметом, рухнул на него грудью.
   Антон не видел пламени, которое вырвалось ему навстречу, не слышал, как за его спиной понеслось по сопкам "ура-а-а!", как навсегда замолчал дот.
   После боя сержант Павел Решетов и командир роты капитан Аксенов осторожно сняли Антона Буюклы с амбразуры и положили на траву. Достали из кармана гимнастерки партбилет. В нем лежали два пожелтевших листочка. На одном было написано: "Только вперед, только на линию огня, и никуда иначе. Н. Островский"; на другом - "Быть светлым лучом для других, самому излучать свет - вот высшее счастье для человека. Ф. Дзержинский". К ночи Харамитогский укрепленный район пал. А через несколько дней японцы капитулировали...
   Прошли годы. Каждый вечер в 5-й роте мотострелкового полка на вечерней поверке первым торжественно произносится имя Антона Буюклы, где он навечно зачислен в списки личного состава.
   Старшему сержанту Буюклы посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Установлено три его бюста: на родине - в селе Александровке Запорожской области, в столице Болгарии - Софии и на Сахалине, где проходил бой. Именем героя в Софии названо профтехучилище, на Сахалине - поселок. Имя Буюклы носят океанский пароход, улицы городов, школы и пионерские дружины.
   О подвиге парторга слагают песни и пишут стихи, но, пожалуй, самые проникновенные строчки написал о нем однополчанин в 1945 году:
   
   Общими были беды,
   Ненависть и любовь.
   В отблеске нашей победы
   Есть и болгарская кровь.
   
   
   
   
   
   
   

   Александр Красилов и Леонтий Черемнов родились и выросли на Алтае в селе Старая Тараба Кытмановского района. И хотя Красилов был на одиннадцать лет старше Черемнова, они крепко дружили. Вместе работали в колхозе, а когда началось сооружение Новокузнецкого металлургического комбината, вместе с семьями уехали на его строительство. Вначале жили в землянках, а потом по соседству поставили свои домишки.
   Жены их, Прасковья Николаевна Красилова и Таисия Гермогеновна Черемнова, умели чутким сердцем скреплять эту дружбу. Сообща делили радости и горести, воспитывали детей и, если требовалось, делились последней копейкой и куском хлеба.
   Война сурово оборвала их мирную жизнь. В сентябре 1941 года Александра и Леонтия призвали в армию. Их зачислили в одну роту и даже в одно отделение, в один пулеметный расчет. Леонтий стал наводчиком, Александр - его помощником. Во многих боях участвовали пулеметчики-сибиряки, уничтожили не один десяток фаши- стов.
   Красилов и Черемнов ели из одного котелка, спали рядом в холодном окопе, согревая своим теплом друг друга. Жены после ухода мужей на фронт стали жить еще дружнее. Вместе переживали разлуку с мужьями, ждали весточек от любимых, читали друг другу их письма. А там всегда упоминалось и о своем товарище- земляке.
   Случилось так, что командиром отделения, где служили друзья, стал житель Новокузнецка Иван Герасименко. Его жена иногда заходила к Красиловой и Черемновой и рассказывала им, о чем писал муж.
   Почти два с половиной года шли непрерывные бои на реке Волхов. Наши войска постоянно держали противника в напряжении.
   На одном из участков обороны в январе 1942 года враг начал возводить укрепления. По ночам слышалось урчание тракторных и автомобильных моторов, готовые огневые точки тщательно маскировались. Особенно сильно укреплялся Новгород. Основой обороны под городом служил земляной ров. Каменные здания и церкви были превращены в узлы сопротивления, в их нижних этажах и подвалах оборудованы пулеметные и артиллерийские точки. Подходы к опорным пунктам враг опутал несколькими рядами колючей проволоки и заминировал.
   Наши передовые позиции на этом участке фронта располагались узким клином между Юрьевским и Новго- родским монастырями и упирались в закованную льдом реку. Разведчики внимательно наблюдали за противоположным берегом, наносили на карты дзоты и блиндажи переднего края, проникали в тыл фашистских войск. Настало время уточнить сведения, полученные разведкой, и выявить новые огневые точки.
   Выполнение этого сложного задания поручили взводу младшего лейтенанта Поленского, который, несмотря на свою юность, считался одним из лучших разведчиков полка. 29 января Поленский вызвал сержанта Ивана Герасименко, уточнил с ним маршрут поиска, тщательно отобрали людей. Остановились на 20 лучших солдатах. Каждый из них уже побывал во вражеском тылу и знал, как себя вести в разведке.
   Глубокой ночью разведчики один за другим вышли по ходам сообщения к берегу Волхова, как тени соскользнули на лед. На середине реки командир группы приказал Герасименко выделить двух бойцов в передовой дозор. Сержант тихо позвал Черемнова и Красилова.
   Через несколько минут трое разведчиков скрылись в темноте. Остальные медленно двинулись вслед за ними. Как только небо озаряла вражеская ракета, бойцы замирали, их белые маскировочные халаты сливались со снежным покровом реки.
   У переднего края вражеской обороны противника дозор наткнулся на часового. Притопывая эрзац-валенками, он с опаской поглядывал на наш берег. Снять гитлеровца без шума не было возможности. Тогда Герасименко метнул гранату и бросился вперед, увлекая за собой товарищей. Черемнов и Красилов подбежали к ближайшим землянкам и бросили гранаты в их печные трубы. Из распахнувшихся дверей стали выбегать полураздетые немцы. Разведчики встретили их огнем из автоматов.
   Подоспела основная группа. Гранаты полетели в амбразуры дзотов, во входы блиндажей. Поднялась беспорядочная стрельба. Огонь открывали все новые и новые пулеметные точки. Появились первые раненые.
   Бойцы Поленского продвигались в глубь обороны противника. Внезапно с фланга ударили два пулемета. Стоило проявить нерешительность, залечь - и все бы погибли. Но Герасименко, Красилов и Черемнов, не ожидая приказа, бросились вперед и гранатами уничтожили гарнизоны двух дзотов.
   Упал Герасименко, раненный шальным осколком. К нему подполз санитар и оттащил его в укрытие. Сделав перевязку, он хотел доставить раненого в более безопасное место, но в это время взвод попал под перекрестный огонь трех других, до того молчавших дзотов. Разведчики попали в огневой мешок, и казалось, не было силы, которая могла бы их спасти.
   Черемнов и Красилов, оказавшиеся немного впереди остальных, сразу осознали смертельную опасность, понял это и Герасименко. Оттолкнув санитара, он кинулся к ближайшему дзоту. Почти одновременно к двум другим метнулись Черемнов и Красилов. У них уже не осталось гранат...
   Это был неслыханный поединок - трое фактически безоружных бойцов против трех укрытых огневых точек. И тогда воины своими телами закрыли амбразуры дзотов. Пулеметы захлебнулись их кровью и смолкли.
   В едином порыве поднялись разведчики. Отряд дрался еще полтора часа. В итоге разведки боем были уничтожены десятки фашистов, разрушены восемь дзотов, разгромлен вражеский узел обороны.
   Так до конца выполнили свой долг перед Родиной три сибиряка, три коммуниста. Всего за пять дней до того памятного боя проходило заседание партийного бюро, где сержанта Герасименко приняли в члены партии, Черемнов и Красилов стали ее кандидатами.
   Сохранились их короткие, сдержанные, но от всего сердца заявления в просьбой о приеме. Вот они:
   "Я обязуюсь выполнить все порученные мне задания и хочу пойти на любую операцию членом партии большевиков. Прошу не отказать в моей просьбе. И. Герасименко".
   "Я буду с честью носить звание кандидата партии. Изо всех сил буду истреблять фашистов. Л. Черемнов".
   "Я хочу сражаться большевиком. А. Красилов".
   Весть о выдающемся подвиге быстро облетела войска. Политуправление фронта выпустило листовку, посвященную героям. Вскоре о них узнала вся страна. Газета "Красная звезда" писала 14 февраля 1942 года: "Герасименко, Красилов и Черемнов не имели гранат, но в душе их пылала беззаветная любовь к Отчизне, священная ненависть к врагу, Они не имели пулеметов, но их воля к победе была несгибаема, их решимость выполнить боевой приказ, нанести удар по врагу непреклонна. У них не было ни гранат, ни пулеметов, но были тела, в которых бились горячие сердца большевиков, и своими телами, как броней, они укрыли товарищей".
   Вскоре в печати появилась "Баллада о трех коммунистах" Николая Тихонова.
   21 февраля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил звание Героя Советского Союза Ивану Саввичу Герасименко, Александру Семеновичу Красилову и Леонтию Арсентьевичу Черемнову.
   ...В январский морозный день страшная весть пришла в Новокузнецк. Жены остались вдовами, дети - сиротами. Тяжело переживали постигшее их горе родные и близкие героев, Но какую семью в те годы обошла похоронка? И хотя за считанные мгновения старели на глазах молодые женщины, совсем по-взрослому начинали смотреть глаза подростков. Давать фронту хлеб, металл, оружие, обувь...
   В марте 1942 года жена Ивана Герасименко, жена, дочь и сын Александра Красилова, жена, дочь, сын, брат и племянница Леонтия Черемнова обратились с письмом к воинам Красной Армии. Они писали:
   "Дорогие товарищи бойцы!
   Наши мужья, отцы и братья - Черемнов, Красилов и Герасименко отдали свою жизнь в борьбе с ненавистным врагом. Мы потеряли близких, дорогих людей. Больно сердцу. Трудно удержать слезы. Но мы знаем, что близкие, дорогие люди погибли за горячо любимую Родину, за ее свободу, независимость. Они честно и мужественно выполнили долг советских патриотов, оправдали высокое звание коммуниста. И мы гордимся, что они с ясным сознанием своего святого долга пошли на подвиг, презирая смерть. Народ никогда не забудет их светлые имена.
   Дорогие красные воины - боевые друзья наших мужей, отцов и братьев! Никогда гитлеровским бандитам не победить советский народ... Лютый враг будет разбит. Мы обращаемся к вам с призывом: учитесь, не теряя даром ни одной минуты, овладевайте своим боевым оружием, а когда приедете на фронт, встанете в ряды доблестной действующей Красной Армии - будьте отважными и смелыми в боях с проклятыми фашистскими извергами. Для победы над врагом не жалейте своей жизни, как не пожалели ее Черемнов, Красилов и Герасименко. Победа над врагом дороже жизни.
   Вы, дорогие наши красные богатыри, защищайте Родину. Ее сыновья и дочери - это ваши матери, отцы, жены, дети и сестры, братья. Гитлер хочет всех их сделать рабами. Он издевается над советскими людьми в захваченных им наших селах и городах.
   За страдания, за муки и слезы наших людей, за кровь неповинных детей, за поруганную честь советских женщин - за все это мы призываем вас отомстить фашистским палачам и людоедам. Смело и уверенно гоните гитлеровскую нечисть с нашей священной земли, беспощадно истребляйте всех немецких оккупантов, отказывающихся сложить оружие. Победа будет за нами!"
   Выступая перед воинами, отправлявшимися на фронт, Герасименко рассказывала о своем муже:
   - Мы встретились с Иваном Саввичем как комсомольцы, направленные в город Норильск.
   Он был по своей натуре смелым и мужественным человеком. Еще в Норильске ему поручали ответственные задания.
   С фронта я получала от него много писем. Они все полны глубокой уверенности в победе Красной Армии над немецким фашизмом. Вот что он сообщал:
   "Мы, сибиряки, будем грудью защищать свою Родину до тех пор, пока не прогоним всех фашистов. Сегодня я убил восемь гитлеровцев, за что получил благодарность. Но и это он считал недостаточным, чтобы оправдать высокое звание коммуниста.
   "Могу тебя порадовать,- писал он в другом письме,- меня приняли в члены партии. Постараюсь оправдать это доверие. Мой товарищ совершил героический подвиг, за что получил орден. Я ставлю своей целую так же беспощадно бороться с врагами, как и он".
   Всегда помня об Иване, я своей работой на заводе буду, не щадя сил, помогать нашей Родине ковать победу над врагом.
   Мое слово к женщинам: "Дорогие подруги, идите на производство. Своим стахановским трудом помогайте Красной Армии громить фашистов, еще теснее сплачивайтесь вокруг партии, ведущей нас к победе над лютым врагом!"
   Мужеством и силой духа выделялась и Прасковья Николаевна Красилова. После смерти мужа она осталась с пятью детьми, шестым была беременна. Сын родился два месяца спустя после гибели отца. Его назвали Александром.
   Она вырастила и воспитала детей, как обещала мужу перед уходом его на фронт.
   Мы долгое время вели поиски семьи Ивана Герасименко. Приходили разные неутешительные ответы. Наконец, помог ли красные следопыты села Остролучье Киевской области, которым удалось найти родную сестру героя - Екатерину Саввичну Морозову. Она проживала в доме, где родился и вырос Иван Саввич, в селе Знаменка Новомосковского района Днепропетровской области на улице Героя Советского Союза Ивана Герасименко. Она поведала и о своем брате, и о трагедии, которая произошла с семьей Герасименко.
   Иван запомнился сестре подвижным, любознательным и смышленым мальчишкой. В 1921 году он пошел учиться в школу, окончил шесть классов (ныне в этой школе оборудована комната боевой и трудовой славы. Здесь - большая фотография И. С. Герасименко и всей его семьи).
   До 1936 года Иван работал в колхозе трактористом. Отец, Савва Антонович, был председателем правления колхоза.
   - Семья наша была большая,- вспоминала Екатерина Саввична,- три брата, четыре сестры, отец, мать, дед и бабушка да более десяти внуков и внучек.
   Иван был активным комсомольцем, комсоргом на селе. К уходу в Красную Армию в 1936 году на его груди запомнились значки: "Ворошиловский стрелок", ГТО, ГСО, ПВХО.
   Служил брат в Красноярском крае, стал сержантом.
   После службы по путевке комсомола осваивал Север, четыре года проработал в Норильске, затем уехал на стройку в Новокузнецк. Там женился и работал на строительстве металлургического комбината. Ну а потом началась война, и Иван снова ушел в армию.
   В период оккупации отец, братья и старшие сестры ушли в партизанский отряд. Отец возглавил его.
   Один из предателей сообщил об этом оккупантам, и те начали охотиться за отцом и братьями. Однажды им удалось захватить раненого брата Василия - комсорга отряда. Они очень долго пытали его, но так ничего и не добившись, повесили партизана на здании правления колхоза. Жену и дочь брата немцы расстреляли, потом мою старшую сестру и еще троих родственников.
   Отцу сообщили в отряд о гибели сына, дочери, внуков. Он прибыл в село и застал страшную картину: повешенного Василия, а рядом с ним - шесть истерзанных тел. Савва Антонович дал тогда клятву, что он будет беспощадно мстить фашистам за кровь детей, внуков, ни в чем не повинных советских людей.
   Но после похорон отец попал в засаду карателей, и они схватили его. Долго пытали, надеясь получить от него сведения о партизанском отряде, но отец упорно молчал. Они обещали ему сохранить жизнь, сулили деньги, но он отверг все посулы. И тогда каратели расстреляли Савву Антоновича.
   Меня и мать фашисты отправили в концлагерь, а оттуда - в Германию на каторгу. Хлебнули лиха, что называется, по самую завязку...
   После освобождения нас Красной Армией вернулись в родное село, я вышла замуж. У меня родились три сына. Младший отслужил в армии, старший работает в Днепропетровске, а вот средний пал от рук бывших полицаев.
   Мне уже 69 лет, но пока работаю в колхозе. Отец, когда уходил в отряд, наказывал: "Из колхоза никуда не уходи. Фашистов мы побьем, но война идет страшная - всякое может случиться. Ты уж тогда доделывай то, что мы не успели".
   И я более 30 лет проработала дояркой, да и сейчас не сижу без дела. Иной раз думаю - и отцу, и братьям на за что было бы упрекнуть меня.
   
   
   
   
   

   В тот памятный день в станице Клетской, раскинувшейся в излучине Дона, было по- праздничному оживленно и торжественно. Большие группы людей с букетами цветов в руках направлялись к высокому холму, возвышавшемуся над станицей. Здесь все называют его "меловым шпилем". У самой вершины холма смолкают разговоры, люди молча располагаются полукругом у обелиска, укрытого белым полотном, поглядывая на шеренгу молодых солдат в новеньком наглаженном обмундировании, на их командира - такого же молодого розовощекого лейтенанта, замершего по стойке "смирно" на правом фланге строя. Лица воинов суровы и сосредоточены, но по тому, как подрагивают пальцы, сжимающие ремни надетых за спину автоматов, по быстрым взглядам, которые бросает на своих подчиненных офицер, все понимают: крепко волнуются ребята...
   Потом общее внимание собравшихся привлекла седая женщина, стоявшая немного в стороне от остальных. Прижимая к груди цветы, она не отрывала взгляда от обелиска, губы ее беззвучно шевелились.
   - Его мать...- шепотом передавалось от одного к другому.
   - Чья? Покальчука, Гутченко?
   - Взводного, Покальчука. Вчера приехала из Житомира.
   - Вот ведь как довелось встретиться с сыном...
   - Война, будь она проклята... А тот высокий, с орденами?
   - Вроде бы однополчанин тех хлопцев. Ну тихо, начинается...
   ...Летом 1942 года многие сводки Совинформбюро начинались с сообщений с клетского плацдарма: "Тяжелые бои идут в районе Клетской...", "Ожесточенные бои в районе Клетской...", "В районе Клетской наши войска предприняли несколько контратак. В ходе боев уничтожено 7 танков и разгромлен батальон немецкой пехоты. Юго-восточнее Клетской прорвавшиеся части неприятеля переправились через Дон, где встретили упорное сопротивление советских войск и были полностью истреблены. Только на одном из участков уничтожено 18 вражеских танков и свыше 500 гитлеровцев".
   Более ста дней и ночей горела, стонала земля от разрывов бомб, мин и снарядов на берегах Дона. Выстоял советский солдат и с этого плацдарма 19 ноября 1942 года перешел в решительное контрнаступление.
   Клетский плацдарм... С могил своих погибших товарищей уносили солдаты горсть его земли и свято берегли ее в огне Курской дуги, в Белоруссии и на Украине, в Польше и в Германии, на берегах Дуная и седой Балтики. Нес ее с собой и майор Сушков, вспоминая порой черную августовскую ночь, которая так и не принесла с собой прохлады.
   Вместе с посыльным шел он тогда к Дону, туда, где несколько дней передовой отряд полка вел тяжелые бои, метр за метром оттесняя гитлеровцев от реки. То тут, то там зависали осветительные ракеты, озаряя мертвым светом просторы степи у излучины Дона. Немцы подтягивали сюда все новые и новые силы, стремясь отбросить наши войска за реку, полностью овладеть западным берегом и наладить переправу. Ключевой населенный пункт - Клетская. Вот уже несколько дней батальон старшего лейтенанта Ивана Корбута вел ожесточенные бои на ее восточной окраине.
   Сушков в батальоне Корбута не был со вчерашнего дня. Как там, что у него? Вот и позиции батальона. Сушков, не сгибаясь, шел по траншее.
   Неожиданно перед ним вырос молодой офицер. В свете очередной ракеты командир полка зафиксировал взглядом пухлые губы, пряди темно-русых волос, выбившиеся из-под пилотки, пушистые, словно девичьи, ресницы.
   - Товарищ майор! Взвод занимает указанную ему позицию. Потерь нет. Командир взвода младший лейтенант Покальчук...- И добавил: - Заместитель политрука Гутченко проводит беседу.
   Сушков услыхал молодой, с характерным украинским "га" тенорок:
   - Радистку нашей дивизии комсомолку Лену Стемпковскую некоторые из вас знали. И я знал - отличная была дивчина и специалист отменный. Наши ребята, что держали с ней связь, говорили, что какие бы ни были помехи - всегда пробьется, не потеряет волну. Так вот, товарищи: нет больше нашей Лены. Погибла. Не от пули или осколка. Лютой смертью.- Майор вздохнул: он уже знал все обстоятельства этой трагедии. А заместитель политрука, словно в боевом донесении, рубил короткими фразами: - Фашисты окружили командный пункт батальона, но Лена не покинула свой пост. Когда немцы ворвались в блиндаж, она в упор сразила трех первых. А потом они схватили ее. Тут же, у рации, отрубили кисти рук, потом таскали ее по хутору, привязав на грудь доску с надписью: "Так будет с каждым, кто посмеет стрелять в солдат армии фюрера" В общем, замучили, сволочи...
   Сушков подошел поближе. Увидел, как стоявший у пулемета красноармеец до боли прикусил губу, различил суровые лица солдат, освещаемые затяжками самокруток.
   А Гутченко продолжал:
   - Утром нам снова в бой. В который уже по счету... Так вот, помните в том бою и про нашу Лену, и про наших сестер, матерей, любимых. И отомстите за них.
   Судьба страны, судьба твоей Белоруссии, Петр Раткевич, моей Украины, твоих степей, Доскулий Бергалиев, решается здесь, на Дону. И вечный позор тому, кто попытается спрятаться за спину товарища, отступит хотя бы на шаг. Посмотрите назад - на юго-востоке зарево. Это горит Сталинград, горит наша земля. Так постоим же за нее, остановим, разобьем ненавистного врага!
   Сушков знал, что это не просто высокие слова. Он хорошо знал своих "старичков" в изрядно поредевшем полку. Знал и этого двадцатилетнего Петю Гутченко - бывшего инструктора Краснолиманского райкома комсомола, добровольцем ушедшего на фронт. В бою показал себя с самой лучшей стороны - смелый, находчивый, может быть, иногда излишне горячий. И дело свое знает - готовый политрук роты, отличный организатор.
   А вот со взводным майор знаком меньше. Младший лейтенант Александр Покальчук совсем недавно пришел в полк из училища. Даже гимнастерка еще не обмялась. Но комбат характеризовал так: хоть и восемнадцать лет всего, а мальчишкой не назовешь. Можно положиться. И бойцы его уважают.
   93-й стрелковый Лорийский Краснознаменный полк 76-й стрелковой дивизии стал для Покальчука родной семьей, и в том, что он быстро вошел в такую трудную в ту пору боевую обстановку, немалую роль сыграл Гутченко, с которым они быстро сошлись и крепко подружились.
   Помнится, майор тогда тоже немного толковал с солдатами, а потом был обстоятельный разговор со старшим лейтенантом Корбутом, все о том же - о злополучной меловой высотке, которая господствовала над местностью. Надо было брать ее во что бы то ни стало.
   - Без артиллерии - дохлое дело,- вздохнул комбат.- Положим людей и толку не добьемся. В ротах половина бойцов ужа выбыла...
   - Знаю. Комдив обещал привлечь вам на помощь два дивизиона из артполка. И людей немного доставим. В который раз уже приходится подчищать тылы. В общем, готовься на послезавтра. Продумай все основательно и положи вечером свое решение.
   О комсомольском собрании 17 августа Сушкову рассказал присутствовавший на нем замполит полка. Выступали на нем и Покальчук, и Гутченко. Первый, разъяснив боевую задачу, сказал: "Нас, комсомольцев, осталось немного. Значит, каждому придется действовать за двоих, сражаться до последнего патрона, до последней гранаты, до последнего удара сердца. И если придется умереть, то надо умереть достойно, лицом к врагу".
   А Гутченко добавил: "Завтра - решительный бой. И на правление одно - вперед. Назад оглядываться не приходится - там Дон, а за ним для нас земли нет".
   После артиллерийского налета роты рванулись в атаку, но вскоре залегли, встреченные плотным огнем двух пулеметов.
   Покальчук видел, как, словно споткнувшись, упал пулеметчик Николай Пекунов, чуть впереди его пулеметная очередь прошила широкую грудь Доскулия Бергалиева, рядом с ним ткнулся лицом в ковыль сержант Петр Раткевич... И нет силы, которая могла бы оторвать людей от земли, опаленной солнцем и огнем, изрыгаемым из двух амбразур вражеского дзота.
   - Саша,- услыхал взводный голос Петра,- идем? Ты справа, я слева.
   - Давай...
   И они поползли, подобрались на бросок гранаты, но ни взрывы лимонки, ни автоматные очереди по амбразурам не дали результата.
   И весь батальон увидел, как первым к амбразуре бросился Гутченко и своим телом закрыл ее, за ним с возгласом "За Родину! Прощайте, товарищи!" ко второй рванулся Покальчук. Смолкли оба пулемета и вместе с ними - вся стрельба с обеих сторон. А потом с яростным "Даешь!" как один поднялся весь батальон - и побежали фашисты...
   Вечером, когда прекратились вражеские контратаки, батальон хоронил на отвоеванной высотке своих героев. И высота перестала быть безымянной. Она называлась тогда высотой Гутченко и Покальчука. Или просто - высотой Двух Комсомольцев.
   Указом Президиума Верховного Совета СССР Александр Антонович Покальчук и Петр Лаврентьевич Гутченко за этот подвиг были посмертно награждены орденом Ленина.
   В мае 1964 года приказом Министра обороны оба они навечно зачислены в списки гвардейской части.
   ...Медленно спадает белое полотнище, открывая взору присутствующих фигуры рвущихся вперед воинов-побратимов. Гремит ружейный салют. У подножия памятника вырастает гора живых цветов. Долго не расходятся люди, отдавая дань памяти и глубокого уважения героям, читая начертанные на обелиске золотом слова: "В критическую минуту боя комсомольцы младший лейтенант Александр Покальчук и заместитель политрука Петр Гутченко одновременно закрыли своими телами амбразуры вражеского дзота".
   С тех пор на этом месте юных жителей Клетской принимают в пионеры, здесь вручают комсомольские билеты, отсюда с наказом верно и честно служить Отчизна уходят ребята в армию.
   Свято чтят память героя земляки Петра Гутченко. В Красном Лимане улица носит его имя. Оно присвоено и пионерской дружине средней школы N 2. Каждое утро учеников этой школы встречает с большой фотографии улыбка бывшего ученика Петра Гутченко. Когда первоклассники переступают порог школы, учителя говорят им:
   - Здесь учился Петр Лаврентьевич Гутченко, который в годы войны был храбрым воином и примерным комсомольцем. Будьте такими, как он! Любите свою Родину, служите ей, как Гутченко!
   Имя Александра Покальчука носят верхнефоснянская средняя школа, одна из улиц города Овруч.
   Перед зданием школы установлен памятник А. Покальчуку и П. Гутченко, в ней открыт музей, в котором собраны интересные документы о героях-комсомольцах. В школе и клубе села Великая Фосня часто бывала мать Александра - Елизавета Николаевна. Она выступала перед молодежью села и школы.
   - Саша был неугомонный и подвижный парень,- говорила Елизавета Николаевна Покальчук.- Ему до всего было дело. Слов на ветер никогда не бросал: если дал слово, то обязательно выполнит. Помню, однажды пообещал учителям, что станет отличником, а математика ему давалась с трудом. И добился-таки своего - стал отличником. Настойчивый был до невозможности: сказал, значит, сделает. Так было и в бою - от своего слова он не отступил.
   Каждый год в период призыва в ряды Советской Армии группа молодых парней из Верхнефоснянского сельского Совета направляется для прохождения службы в подразделение, в котором служили Александр Покальчук и Петр Гутченко.
   А мать Петра Гутченко Раиса Александровна так рассказывала о сыне:
   - Он был так воспитан, что для него слова "долг" и "совесть" были не отвлеченными понятиями. Он был всегда там, где трудно. За своих друзей готов был отдать последнюю рубаху, лишь бы другим было хорошо. Когда мне сообщили, что он, спасая своих бойцов, закрыл своим телом амбразуру дзота, то трудно высказать словами, что тогда пережила. Но знала одно: иначе Петр поступить не мог.
   ...А в Мариупольском порту иногда вместе швартуются к причалу теплоходы "Петр Гутченко" и "Александр Покальчук". Звучат их имена на вечерней поверке в гвардейском строю...
   
   
   
   
   

   Скорее всего они так бы и не встретились, прожив в трудах и радостях жизни. Нет, не тридевять земель простирались между ними - просто слишком уж разные были они. Один - глава большой крестьянской семьи, много повидавший на своем веку, другой - крепкий, лукавый парень, на которого заглядывались девушки. И все-таки я то и дело ловлю себя на желании опять и опять искать в их судьбах общее, схожее, что поможет глубже осмыслить совершенное ими... и как в минуту Великой Необходимости эти двое оказались рядом.
   Командир пулеметного взвода лейтенант Жуйков Николай Петрович
   У них, в удмуртском краю, народ основательный, матерый. Взять родную деревню Николая - Еловский Починок, или, как чаще ее называют, Юр. Колхоз хоть и небольшой, да и именем своим - "Сирень" - неприметен, а знали его по всей республике: растили здесь племенных рысаков - непревзойденных красавцев. Но не только конефермой держалась слава - с умом и прочее хозяйство велось, строилось крепко. Семьями юровские жили большими, дружными. У Жуйковых Коля был младшим, и все - братья Петр и Константин, сестры Анна, Наталья и Василиса - как могли пеклись о нем.
   Жил Николай вместе с матерью в семье брата Константина. Коля-старший - так звали его, чтобы не путать с юным тезкой - племяшом. Окончив семь классов, задумался: можно бы и дальше тянуть, да вроде зазорно как-то иждивенцем быть. И пошел Коля-старший в колхоз. Любой другой работе предпочитал ту, где не обойтись без лошадиной силы: уж больно любил с конем повозиться. И наездник не из робких. Руки его уважали дело и, как у любого настоящего крестьянина, многое умели: дом ли подремонтировать, балалайку ли "сочинить" из фанеры. Старшие сестры все зазывали меньшого братца к себе в город Чусовой, куда перебрались работать. И он поехал - все равно ведь подходило время в армию собираться. Из Чусового 19 июня 1941 года и проводили на службу Николая Жуйкова.
   ...Как мучительно переживали они тогда, курсанты военного училища, события на фронте, как стремились туда, где с кровавыми боями отходила на восток наша армия. И Коле Жуйкову тоже хотелось на передовую, бить подлого врага. Но играла труба - и училище снова выстраивалось на открытом семи ветрам плацу. А потом опять принимались за изучение уставов, тактики, за строевую, перебирали давно знакомые детали станкового пулемета. Но случилось так, что тяжело заболел. Провалялся изрядно, и неизвестно еще, что больше выматывало: болезнь или госпитальное бездействие. Когда выздоровел, нежданно-негаданно получил несколько дней отпуска. И конечно, махнул в Юр, к матери.
   Не сразу признали его земляки. Расставались- то со щуплым, костистым парнишкой, а тут шагает по селу рослый, стройный военный. "Это кто ж такой красавец гренадер? - вглядывались в окна юровские.- Неужто Жуйков Коля?" Даже Костя, брат, да тетя Аграфена только тогда и поняли, что он, когда к дому свернул.
   Мама-то с лежанки и встать не смогла - так разволновалась. Николай приподнял ее осторожно и расцеловал, бледную, в слезах и с какой то необычной глубинной улыбкой. Потом раздал восхищенно глядевшим на него ребятишкам нехитрые гостинцы, по-хозяйски обошел горницу. За столом обстоятельно отвечал на вопросы Кости, у которого пока была отсрочка (вскоре его тоже призвали, а в августе сорок второго, в первом же бою, он погиб).
   Несколько дней отпуска промелькнули, как во сне. Расцеловав домашних, метнул Николай вещмешок за плечи и зашагал через деревню, провожаемый взглядами и напутствиями односельчан. На взгорке обернулся, поправил шапку и скрылся из виду...
   В апреле сорок третьего, окончив училище, Жуйков прибыл на фронт.
   ...Накануне под натиском батальона, наступавшего вдоль шоссе Калинковичи - Жлобин, гитлеровцы отошли назад. Они были спокойны: за спиной две мощные оборонительные позиции, где каждый куст пристрелян.
   Остаток дня комбат решил посвятить разведке. Дотемна зло рявкала вражеская артиллерия, осыпая осколками и комьями задубевшей земли залегших бойцов. Долго тянулась эта холодная и светлая от частых всплесков ракет ночь.
   Командир отделения станковых пулеметов старший сержант Филипп Николаевич Мазилин
   В батальоне он был одним из самых тертых. И опытом, и возрастом брал. Ни много ни мало - полвека стукнуло Филиппу Николаевичу в январе 1944-го. И примечали бойцы за ним такие вроде бы взаимоисключающие качества: на рожон этот добродушный дядька не лезь, но если распалится - держись, фашист! Не пристало ветерану робеть перед нечистой гитлеровской силой. Отробел он свое еще в первую мировую - два Георгия привез да медали. Жаль, не сохранились: на харч пришлось обменять в голодное время. Да ничего, "еще заробим"...
   Перед самой империалистической женился Филипп на девушке из своей деревни. На фронте дважды ранен был, там встретил и Октябрь семнадцатого. Первый закон новой, рабоче-крестьянской власти - для них, солдат. Не торопясь, часто прерываясь, читал Мазилин своим неграмотным окопным сотоварищам Декрет о мире - как-никак окончил четыре класса земской школы.
   "Что ж, мир - хорошо, лучше не надо, но ведь не все его хотят. Лезут белые с иноземной сволочью. Неужто отдадим завоеванное?" И не скоро расстался Филипп Мазилин со своей трехлинейкой. Прошел всю гражданскую, воевал с мятежным кулачьем и только в двадцать первом году вернулся в родную Дмитриевку, что в Казанской губернии. Год тот был тяжелым, морил голод. Вся Россия, люди многих стран помогали чем могли крестьянам поволжских губерний выжить, уцелеть от голодного мора. Мазилин стал уполномоченным организации по оказанию помощи бедствующим семьям. И натерпелся же он, разъезжая по окрестным селам, видя разорение, упадок, голод! Делал возможное и невозможное, чтобы спасти людей, вселить в них надежду. А дома перебивалась кое-как своя семья, поклон коровенке - она выручала.
   Но как только полегчало, пришлось ею пожертвовать - лошадь была нужнее: и транспорт, и тягло все же. Вот с таким "капиталом" и вступили Мазилины одними из первых в колхоз "Прожектор". Семейство к тому времени разрослось.
   - Родила я подряд семь девочек,- вспоминала спустя годы Степанида Степановна Мазилина.- Очень хотелось мальчика, огорчалась, плакала из-за этого. А Филипп, хоть и переживал тоже, никогда и словом не попрекнул. Все успокаивал: "Вот вырастим своих девочек - всех раздадим, а сами, как молодые, снова вдвоем останемся..." Очень добрый был человек. Часто к зыбке подходил. Я ему говорю, бывало: "Тебе, Филипп, надо бы не отцом быть - матерью".
   ...Есть в наших деревнях люди, тончайшей внутренней культурой которых невозможно не восхищаться. Нет у них ни институтских ромбиков, ни многотомных домашних библиотек, и от земли своей они весь век не отлучались, но по праву хочется сказать: "Интеллигентные люди". Именно таким человеком предстает в рассказах жены и дочерей Филипп Николаевич Мазилин.
   Почти тридцать лет прожили они душа в душу, и ни жена, ни дети никогда не слышали от него слова грубого, несправедливого. А ведь добряком, между прочим, он тоже не был. Напротив, слыл в деревне человеком до отчаянности смелым, неравнодушным, очень строгим и даже придирчивым (неспроста ведь избирали его председателем колхозной ревкомиссии).
   ...Был в Дмитриевке злющий племенной бык. Коль вырвется на волю - беда. И такая беда приключилась со знакомым Филиппа Николаевича Андреем Фирсановым. Гнал его бык через всю деревню. Сельчане за заборами схоронились: шутка ли, на рога угодить?.. И неизвестно, чем бы закончилась "коррида", не появись перед самой мордой свирепой животины Мазилин. Бык оторопел от неожиданности, чем тут же воспользовался смельчак и отогнал его на почтительное расстояние от взмокшего бедолаги Фирсанова. Долго эту историю вспоминали в селе.
   А в другой раз, в дни весеннего сева, стряслось что-то с другим мужиком - словно разум его помутился. Вернулся с работы, снял иконы и, разложив на столе, поджег. Занялся пожар. А день ветреный стоял: упусти мгновение - пол-деревни займется. Сбежался народ, насос пожарный пригнали. А хозяин схватил вилы и в ярости безумной кричит: "Не подходи!" Никто и не решался подступиться. Тут Филипп Николаевич подоспел, с двумя мужиками сумел схватить поджигателя и связать его. Огонь
   погасили.
   Были и другие случаи, когда там, где требовались отвага и решительность, всегда оказывался на месте Филипп Мазилин - вытаскивал из старого колодца провалившегося туда ребенка, бросался в самое пекло на пожаре... Крепко на земле стоял человек и чувствовал себя на ней хозяином. В колхозе работал и столяром, и плотником, и кладовщиком, а большей частью бригадирствовал. На этой должности и застала его война. Как младшему командиру запаса, военкомат поручил ему обучение призывников.
   15 апреля 1943 года, в тот же день, что и Николай Жуйков, старший сержант Филипп, Николаевич Мазилин прибыл на фронт.
   Там и встретились они - старый Георгиевский кавалер, отец, и черноглазый безусый лейтенант, годившийся ему в сыновья, еще не понюхавший пороху.
   ...Был первый день весны сорок четвертого. Линия фронта словно замерла на штабных картах. Лишь временами сдвигалась она то здесь, то там на еле уловимые дистанции. В сводках это именовалось боями местного
   значения.
   Деревушк а Мормаль, что и сейчас стоит невдалеке от Жлобина, была разделена в те дни на две части. Южную наши освободили еще в начале декабря 1943 года, а в северной укрепились немцы. Собственно, от деревни-то и остались три-четыре дома, жители обитали кто в лесах, кто у родичей в соседних селах. 13-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон, стоявший у Мормали, получил задачу: овладеть безымянной высотой севернее деревни... Но как? Разведка сообщила: высота опоясана сплошным проволочным заграждением и траншеями, склоны под опекой шести дзотов. Атака началась в 19.00. Уже начало смеркаться, когда три роты после короткой артподготовки преодолели заграждения и под сильным огнем противника ворвались в первую траншею. Фашисты бросились в контратаку, но ее отбили. Тогда на батальон обрушился минометно-артиллерийский и пулеметный огонь. От прямого попадания снаряда погибли бойцы расчета Мазилина, был поврежден пулемет. Сам он уцелел каким-то чудом. В этот момент к пулеметчику подполз командир взвода Жуйков. Сразу понял - "максим" потерян. Дальше наступать невозможно: подступы к траншее насквозь простреливаются из дзота. И выбраться из нее тоже некуда. Ни взад, ни вперед... А фашисты наверняка воспользуются заминкой.
   Взводный и сержант молча переглянулись, понимая друг друга без слов. "Кроме нас, никто этого не сделает".- "Да, батя, так выходит".- "Пошли?" - "Давай..."
   Один за другим перевалились через бруствер траншеи, поползли. Бойцы видели, как дернулся и замер их командир, потом снова, но уже гораздо медленнее, двинулся дальше. Выронил из левой руки автомат Мазилин, попытался было снова взять, но не смог,- видимо, достала и его пуля. Но он снова полз, поравнялся с лейтенантом. Дзот совсем рядом. Почти одновременно полетели гранаты, но длинная очередь из амбразуры даже не прервалась. И в этот момент послышались выкрики: "Хох!" Немцы пошли в контратаку. Все могло решиться в считанные мгновения. Но раньше навстречу смертельному свинцу метнулись две серые фигуры. И смолк дзот. Навстречу контратакующим без "ура", без выстрелов неотвратимо, как смерть, устремилась русская пехота. В рукопашную. Грудь к груди, лицом к лицу, глаза в глаза... Этого невозможно было выдержать...
   Сейчас на той неприметной по мирному времени высотке - памятный знак, установленный гомельскими следопытами. Оба героя посмертно награждены орденом Ленина. Их имена носят улицы и школы в родных селах.
   
   
   
   

   Где, какими дорогами ходит солдатское счастье? В чем оно? А может быть, оно и не ходит, а замерло, вон как та белоствольная красавица березка, и ждет, когда ты сам подойдешь и возьмешь в руки ее шелковистые кудри.
   Так размышлял Барый Шавалиев, колхозный паренек из деревни Нижний Темерлек в одном из живописных уголков Татарии. Барый ехал в армию. Воевать.
   Поезд увозил его далеко от родных мест на запад, но не было в груди новобранца томящей грусти, потому что мечтал надеть солдатскую форму, защищать Родину. Ходил к военкому - просил отправить в армию до достижения положенного возраста. Это было на другой день после встречи в клубе с односельчанином, приехавшим в краткосрочный отпуск после ранения. Был вечер в клубе, танцевали, и вдруг появился земляк. В летной форме, на груди - несколько медалей и даже орден. Девушки окружили парня, кто-то величал его по имени-отчеству. Танцевать он пошел с самой красивой... Улучив момент, Барый поинтересовался:
   - За что это у тебя награды?
   - За подвиги. Послужишь - узнаешь.
   Ответ задел за живое. Правда, в колхозе Барый не был в числе последних. За хорошую работу его несколько раз награждали ценными подарками, а что касается художественной самодеятельности, то здесь ему не было равных: на областном фестивале он стал победителем конкурса чтецов декламаторов, получил диплом первой степени.
   Здорово он прочитал тогда стихи Александра Пушкина и Константина Симонова - своих любимых поэтов.
   Самый дорогой образ живет в сердце Барыя. Отец, погибший в трудном для Родины 1942 году. Этот человек стал для Барыя олицетворением честной жизни во имя народа. Он носил военную форму и погиб как настоящий солдат. Барыю хотелось занять его место в строю, стать защитником своей страны.
   Дружная колхозная семья проводила Шавалиева-младшего в армию. Вместе с Барыем призвали на военную службу и его друга Сафиуллина.
   - Служите честно,- наказывали односельчане.
   ...Поезд идет все дальше и дальше. И кажется Барыю, что с каждым километром он становится взрослее. За окнами проплывают большие города и бесчисленные поселки. И все это - его Родина, на страже покоя которой он встанет через несколько дней.
   Вот и место назначения. Взглянул через несколько дней Барый на себя в зеркало - и глазам не поверил: молодец молодцом в ладно подогнанной гимнастерке и пилотке с красной звездочкой и очень похож на отца. Сердце учащенно забилось.
   Началась служба. Барый крепко взялся за изучение военного дела. У него появилось много друзей. Но самым близким другом оставался Сафиуллин. Радости и горести друзья делили пополам.
   Все шло хорошо, но однажды произошло событие, которое стало серьезным испытанием для их дружбы. Рядовой Сафиуллин, находясь в карауле, нарушил воинскую дисциплину.
   - Понимаешь, не утерпел,- признавался он Барыю.- Вспомнил, как бывало на гражданке, ну и закурил на посту.
   - Нашел чем хвастаться. Не мог удержать себя от такого пустяка - можешь подвести и в серьезном деле.
   - Ты что, сдурел? - вспыхнул Сафиуллин - Я то нет. А вот ты? Подвел всех ребят.
   - Так ведь никто не узнал...
   - Выходит, будешь ходить "чистым"? Но сможешь ли честно смотреть в глаза людям. Вспомни, что обещали односельчанам? И ты обещал. Обманул? Командиров тоже хочешь обмануть? Плохой ты солдат.
   - Посмотрим в бою! - не сдавался Сафиуллин.- Да я докажу тебе...
   - Мне доказывать не надо. Расскажи лучше обо всем товарищам... Всем докажи, что ты осознал свою ошибку.
   Комсомольское собрание было бурным, все предлагали сурово наказать нарушителя. Слово взял Шавалиев:
   - Я думаю, что Сафиуллин сделал для себя выводы. Давайте; поверим ему. Он должен стать примерным солдатом!
   После собрания друзья молча пожали друг другу руки.
   Вновь потянулись дни напряженного солдатского труда.
   За год пребывания на фронте Барый был награжден медалью "За отвагу", орденом Отечественной войны II степени. Он научился метко, по-снайперски, стрелять. И главное, стал настоящим разведчиком. Более десятка "языков" на счету отважного воина.
   После одной из удачных операций командир батальона, секретари партийной и комсомольской организаций послали благодарственное письмо матери Барыя.
   Письмо это зачитали на общем собрании колхозников. Многие из них помнили и знали отца Барыя, выражали искреннее восхищение и им, и сыном. У матери, сидевшей на почетном месте, на глазах блестели слезы радости.
   Вскоре в село приехал на побывку и сам Барый, после ранения. Старики с удовольствием подмечали возмужавшее лицо, раздавшиеся плечи, упругую походку, быстрые и ловкие движения сына.
   - Орел!
   - Завидный зять,- вторили практичные женщины.
   А девушки, естественно, не сводили с него глаз. Многие из них посчитали бы для себя весьма лестным пройтись, с фронтовиком по улице, на виду у всех жителей села.
   Однажды его попросили провести в обеденный перерыв политинформацию. Он согласился. Пригодились знания, полученные на фронте. Если бы его видел в это время командир роты! Искренне бы порадовался. Барый рассказывал о новостях в стране и за рубежом, Об ожесточенных боях под Сталинградом и Курском.
   ...И снова поезд увозит Барыя из родных мест. После недолгой разлуки встреча в подразделении была радостной. Разговорам, рассказам не было конца...
   Вновь потянулись фронтовые будни. Дивизия наступала. Во время одного из боев батальон получил задачу: уничтожить опорный пункт. Выполняя это задание, старший сержант Барый Шавалиев вместе с лейтенантом Иваном Ильченко совершил подвиг, подобный подвигу Матросова. Листовка политотдела дивизии сообщала:
   "Гвардейцы Ильченко и Шавалиев закрыли своими телами амбразуру вражеского дзота.
   Навстречу тысячам смертей, несшимся на амбразуры вражеского дзота, шли солдаты - гвардии лейтенант Иван Абрамович Ильченко и гвардии старший сержант Барый Шавалиев.
   Бесстрашный подвиг Александра Матросова, закрывшего своим телом амбразуру вражеского дзота, стоял перед их глазами. Сама Родина-мать вела своих сыновей на подвиг, на бессмертие. Они гордо несли навстречу вражескому свинцу свои горячие сердца. Первым на вражеский пулемет упал лейтенант Ильченко. К нему в братские объятия припал Шавалиев. В последний раз яростно затрясся немецкий пулемет и умолк, захлебнувшись горячей кровью героев.
   Гвардейцы, свидетели этого бессмертного подвига, неудержимо ринулись вперед. И никто из немцев живым не ушел из траншеи."
   
   
    
   

   Сидит человек и думает. О чем? Да о разном. Мало ли дум... Но одна особенно часто тревожит совесть: "А что ты сделал для людей, какой след оставил на земле? Человек еще только вступает в самостоятельную жизнь, а мысль о своем месте в общем строю все чаще и чаще не дает покоя. Вот и задумывается, с огорчением убеждается: "А ведь пока ничего не сделал хорошего, нет еще моего следа на земле". Правильно оценив свои поступки, человек меняет курс, поворачивается лицом к людям, и тогда жизнь его становится богаче, интересней. Ну а если этого не сделает самостоятельно? Тогда подскажут товарищи.
   Так было и с рядовым Александром Даниловичем Строковым. Надел он военную форму и зажмурился: "Да, жестоко ударила меня жизнь. Почему именно меня призвали в армию? Ну другие ладно - они молодые, не учились. А ведь меня из университета взяли".
   Отгородился солдат от людей, стал жить, никого не трогая и не задевая. Вечерами склонялся над учебником, решая математические задачи. В общественной работе - никакого участия, полнейшее равнодушие ко всему окружающему. Но товарищи не могли оставить его в покое.
   Сержант Иван Гаврилович Войлоков видит - не туда Александр идет. Конечно, не легко студенту в армии, да еще в военное время. Строгие воинские порядки, тяготы и лишения, постоянная опасность для жизни... Но кто же защитит Родину, если не мы? Значит, надо делать все хорошо, даже то, что не нравится солдату его отделения.
   Не раз по душам толковал командир- коммунист с солдатом, не как с подчиненным, а как старший товарищ.
   - Вот ты комсомолец, пограмотнее других, а помощи от тебя не вижу, да и примерностью не отличаешься. Обижен что от учебы оторвали. На кого? Обижаться не на кого - разве что на Гитлера, фашистов, которые развязали вот такую кровавую войну, столько горя принесли.
   - Я их ненавижу не меньше, чем ты.
   - Одной ненависти мало, нужно уметь бить врага. Наверняка. Не научишься - погибнешь первый и других за собой потянешь. Слух у тебя отличный, пальцы чуткие, а вот с рацией пока не в ладах. Другие ребята, прямо скажем менее подготовленные, лучше тебя осваивают специальность. А что такое радист на войне - сам знаешь.
   - Ладно, командир, считай, что я все понял и осознал. Буду работать, глядишь не хуже тебя самого.
   Сказано это было с улыбочкой - не поймешь, то ли всерьез, то ли шутит.
   - Ну что же. Поживем - увидим!
   Дел у сержанта и забот хватало. Надо было за короткое время подготовить радиотелеграфистов умело и точно работать на ключе. Правда, в первые дни ускоренная передача, по свидетельству "потерпевших", шла хорошо и легко. Но легкость эта обманчива. Уже на третий или четвертый день торопливый воин допускает ошибки в передаче некоторых знаков и чаще всего Ш, К, Ц, Ы, в середине которых имеются точки. Тире получаются, а точки нет. Это Строков твердо запомнил. Совет "не спешить, постоянно помнить о качестве" сослужил ему добрую службу. Передаче на ключе шла нормально, темп нарастал постепенно. И Войлоков замечал: значит, не просто так отмахнулся от него. Взялся за ум.
   Гораздо труднее давался прием на слух. Пришлось упражняться с особой настойчивостью. И классный радио- телеграфист сержант Войлоков не отказывал "сопернику" в помощи.
   Некоторые солдаты посмеивались:
   - Тяжелую ношу ты взвалил на себя, Строков. Куда тебе с сержантом тягаться. Не выдержишь - бросишь свою затею.
   - Поживем - увидим! - отвечал тот.
   Теперь он уже и сам не помышлял об отступлении. Трудности, как прежде, не пугали, а лишь раззадоривали. Каждая свободная минута уделялась тренировкам. Чтобы не тратить времени на ходьбу в радиокласс, в мастерской смонтировал зуммер, с помощью которого контролировал свою передачу.
   По совету Войлокова пришлось долго упражняться в передаче точек, тире, а также отдельных трудных знаков и цифр, особенно девятки и восьмерки.
   Для многих начинающих радиотелеграфистов камнем преткновения служат сходно звучащие знаки. Чтобы лучше усвоить и потом не путать их, он намеренно подбирал и составлял для передачи и приема тексты, в которых такие знаки преобладали. Приглашал опытных товарищей для контроля за своей работой. Отмеченные ими ошибки брал на заметку и устранял. После тренировок изучал вопросы радио- и электротехники. И тут его главным консультантом был сержант Войлоков. Александр удивлялся про себя: вроде и грамотешка не ахти, и откуда он все это знает? Однако подготовка в классных условиях не давала ему право сдавать экзамены. Необходима была работа на командном пункте, в боевой сети, в разведке. С разрешения командира он стал посещать командный пункт и работать на радиостанциях ближнего радиуса действия.
   Чем ближе подходил срок выполнения обязательства, тем напряженней шла тренировка. И она давала свои результаты - Строков опередил многих, показал хорошие знания и навыки. Правда, сравняться со своим наставником так и не смог, но с доброй улыбкой сказал:
   - Ничего, Саша, еще бы недельку - и кто знает...
   Но недельки-то и не хватило: срочно отправили на фронт. Александру повезло: оказался в подчинении у сержанта Войлокова. Сравнительно быстро привык к боевой обстановке. Но вскоре случилось так, что их рацию прошила пулеметная очередь. Ремонт исключался, другой пока не было - шло наступление, тылы отстали, и командир сказал:
   - Вот что, товарищ Войлоков, я слыхал, ты и пулеметом не плохо владеешь?
   - Ручным.
   - Как смотришь, если придется пока повоевать командиром расчета? Получим рацию - снова займешься своим делом.
   - Раз надо... Строкова дадите вторым номером? Он тоже в этом деле разбирается.
   - Добро. Действуй!
   ...Спать в эту ночь почти не пришлось. Только вздремнули - тревога. Покидая оставленные немцами блиндажи и землянки, все торопились. Надо было совершить марш. Ночь... Кругом метель. Дороги замело, машины буксуют. Солдаты толкают застрявшие грузовики, поминая всех богов и чертей. Куда в такую непогоду? Но приказ есть приказ, рассуждать не приходится. И люди спешно занимают свои места в машинах, танках.
   Так хотелось рядовому Строкову заглянуть в глаза своих сослуживцев. О чем они думают, какие мысли волнуют их? Неужели они спокойны? А вот у него на душе как-то тревожно. Еще накануне командир рассказал о предстоящем жестоком бое. В атаку они пойдут за огневым валом.
   За свою короткую службу Строкову довелось действовать на полевых занятиях в самой различной обстановке, а вот с огневым валом иметь дело еще не приходилось. Офицер, конечно, все хорошо объяснил, а как там на самом деле получится - неизвестно. Ведь снаряды будут рваться прямо перед цепью наступающих... К тому же, конечно, он будет действовать, как все, но самообладание, что и говорить, ему дается не легко.
   Строкову вспомнился случай на полевых занятиях. Целый день их подразделение оборудовало свои позиции. Под палящим солнцем надо было перебросить несколько кубометров глинистого грунта. Но никто не унывал. Всех охватил какой-то необычный азарт. Даже соревновались - кто быстрей выполнит задание.
   Но главное началось позже. К вечеру где-то за леском справа заурчали танковые моторы, а потом на большой скорости прямо через позицию подразделения помчались бронированные машины. Строкову казалось, что один из них идет прямо на его окоп. Мелькнула мысль, что под гусеницами многотонной громадины не выдержат стенки окопа. Хотел уже куда-нибудь в сторону метнуться, да взглянул на своих товарищей и поостыл. Сержант Войлоков поправлял противогаз, рядовой Торомбаев готовил гранаты, рядовой Громов опустил пулемет в траншею, снаряжал магазины. В это момент и промчался танк мимо, обдав клубом дыма. Строков облегченно вздохнул. Что и говорить, неприятно, когда машина идет почти на тебя. На том занятии было действительно не по себе. А после как-то привык управлять своими чувствами и уже был спокоен в самой сложной обстановке.
   Взять хотя бы последний ночной бой. Их подразделение наступало на сильно укрепленную оборону противника. В цепи атакующих вместе со всеми бежал и их расчет. И вдруг рядом пронеслась огненная стрела. Это вступили в бой "катюши". Стрельбу они вели прямо за цепью атакующих.
   В таком бою Строков участвовал впервые. И все же чувствовал себя довольно уверенно. Все побочное отошло на второй план, а главным было уничтожить огневые точки противника, достичь гребня высотки, выполнить приказ.
   За это ночной бой Строкову была объявлена благодарность. А что теперь его ждет?
   От тревожных мыслей отвлекла команда: приготовится к высадке. Зашевелились в кузове солдаты. А машины уже шли по ровному полю и из колонны перестраивались в линию.
   Над командирской машиной взметнулась красная ракета - сигнал атаки. И в миг с машин посыпались солдаты. Первыми спрыгнули рядовой Свиридов, сержант Войлоков и Строков. Ускоренным шагом пошли по снежному полю. Над головой со свистом пронеслись десятки снарядов, и впереди встала стена разрывов. А через секунду - новые разрывы. И снова вспучивается земля на рубеже, к которому все ближе и ближе подходит цепь атакующих. До передней траншеи противника, по которой бьет артиллерия, осталась сотня-другая метров. Бегут рядом Свиридов, Торомбаев, Войлоков, Строков. И только нет-нет да и обдает холодком тревога: тише, тише, ведь дальше нельзя. И ноги уже сами сбавляют темп, но силой воли Александр глушит возникшую робость и смело идет вперед. Огневой вал отодвинулся в глубину обороны противника. А туда, где только что бушевал огненный смерч, ворвались пулеметчики, автоматчики, стрелки. Перепрыгивая через дымящиеся воронки, обвалившиеся окопы, решительно атаковали противника.
   Но противник еще не уничтожен. И снова идут солдаты в самое пекло боя, за огневым валом, разя не только фашистов, но и подавляя в себе робость, неуверенность, страх. И с каждым шагом Строков чувствует, как крепнет его воля, рождается в душе смелость, решительность.
   Наступление было настолько сильным, решительным и неожиданным, что фашисты побросали технику, оружие и беспорядочно отступали. Но вдруг с правого фланга по батальону ударил фашистский пулемет. Ближе всех к пулемету оказался расчет Войлокова. После четырех очередей их пулемета противник прекратил огонь. Батальон поднялся в атаку, но вдруг казавшийся подавленным дзот ожил, упали сраженные товарищи, многие получили ранения. Войлоков посылал очередь за очередью по амбразуре - тщетно. Он взглянул на напарника:
   - Пойду...- Взял гранаты и автомат.
   - Я с вами!
   - Ладно, Саша. Только ты не зарывайся.
   И вот они у дзота. Первым метнул гранату Войлоков. Она разорвалась у самой амбразуры, и огонь прекратился. Граната Строкова попала на крышу дзота. Неудачными были и следующие броски. И снова ударил огнем проклятый дзот. И тогда...
   Первым бросился на амбразуру и закрыл ее своим телом коммунист сержант Иван Гаврилович Войлоков, на вторую упал комсомолец рядовой Александр Данилович Строков...
   Батальон выполнил поставленную задачу.
   
   
   
   
   

   Старшина сверхсрочной службы Василий Клочков рассказывал молодым солдатам:
   - Это произошло в январе сорок пятого на подступах к польскому городу Коло. Зима выдалась метельная. Снег по колено, местами - по пояс. В тех снегах случилось нам, пехотинцам, танкистов выручать из беды. Приказал им маршал Рыбалко на всей скорости рваться вперед, а тут снег. Бывало, забуксует танк или самоходка, так сразу окружим. Кто снег отбрасывает, кто под гусеницы подкладывает хворост. Глядишь, снова машина вперед рванула. Только белая пыль взовьется... Дружно жили фронтовики.
   Наступательный порыв был огромный. Развернешь, бывало, газету, а там призыв: "На Берлин, вперед, богатыри! Водрузим Знамя Победы над фашистской столицей!"
   Вояки Гитлера, хоть и почуяли в ту пору свой полный разгром, сопротивлялись, надо сказать, отчаянно. Добивать врага было нелегко.
   Так вот, захватили мы у немцев оборудованные траншеи. Переночевали в блиндажах. С рассветом - снова в наступление. Задача стояла такая: форсировать реку, зацепиться за окраины города Коло, а затем овладеть им. Трудная задача. У немцев здесь проходила мощная линия обороны, и наши разведчики насчитали немало дзотов и дотов.
   Первыми сыграли "катюши", и загремела артподготовка. По сигналу поднялись подразделения в атаку. Вначале двигались мелким кустарником по склону к реке. Потом вышли на чистое место. Тут нам особенно солоно пришлось. Фашисты открыли шквальный огонь. На фланге, у разбитого моста, уцелел вражеский дзот. Орудия наши стояли на танкоопасных направлениях, подавить его не могли. Вдобавок открыла огонь немецкая артиллерия, налетели штурмовики. Ничего не попишешь - залегла рота. Немало тогда ребят потеряли.
   Отделение сержанта Николая Носули вырвалось было вперед, но тоже вынуждено было залечь. На правом фланге перестрелка теперь слышалась от самой окраины. Там горело несколько домов. Рота отставала от соседей.
   Сейчас особенно мешал нашему продвижению фланкирующий огонь из того самого дзота. И вот Носуля решил подавить пулемет. Такое дело далеко не каждому но плечу. Надо было действовать отважно и умело, без промаху. А для этого кроме смелости и навыка и опыт, и выдержка требуются. Вот командир отделения и взял эту задачу на себя.
   Связал сержант несколько гранат, сменил магазин в автомате и пополз, приказав своим бойцам прикрывать его огнем.
   Командовал тогда ротой старший лейтенант Тюсин. Заметил он в бинокль Носулю. Понял его замысел и тотчас дал приказание усилить обстрел вражеских огневых точек, особенно дзота у моста. Командир батальона в свою очередь обеспечил ему поддержку минометным огнем.
   Умеючи полз сержант - от воронки к воронке. А кругом осколки свистят да пули. И вот рядом с ним разорвался снаряд. Дым клубами, гарь... Всем казалось - погиб смельчак. Но не успел рассеяться дым - второй разрыв. Дзот замолчал.
   Поднялась рота в атаку, но лишь несколько метров пробежали бойцы, как снова бьет тот же самый пулемет. В придачу на бреющем полете появились немецкие штурмовики. Атака срывалась.
   И тогда возле самого дзота вдруг поднялся с земли Николай. Сержант тут же упал (позже мы узнали, что пуля пробила ему плечо). Вновь встал и бросил в амбразуру гранату. Взрыв получился слабым. А исход боя решали секунды. Одним прыжком он оказался у дзота и грудью навалился на пулемет...
   ...Вечером перед тем боем, в котором сержант Носуля совершил бессмертный подвиг, недалеко от переднего края на лесной поляне состоялось комсомольское собрание. Младший лейтенант Владимир Леваков сидел рядом с Носулей. Командир батальона коротко объяснил боевую задачу. Затем выступали комсомольцы, взял слово и Носуля.
   - Для каждого из нас,- сказал он,- нет на свете ничего дороже нашей Родины. Сейчас Родина требует, чтобы мы добили ненавистного врага, посягнувшего на счастье советских людей. Будем же сражаться мужественно и храбро!
   Коротким было выступление и Владимира Левакова. Молодой офицер заявил, что всегда готов громить врага, как велит военная присяга, как учит партия и подсказывает сердце комсомольца.
   На другой день начался бой. На глазах Левакова погиб Николай Носуля, дав возможность своим товарищам ворваться в город. Но это было лишь начало. Уличные бои, в самом Коло носили на редкость упорный характер. Опираясь на мощные укрепления, враг отчаянно сопротивлялся. Штурмовые группы то и дело встречал огонь из домов, превращенных в опорные пункты, из сооруженных заранее дотов и дзотов. Один из них и преградил путь взводу младшего лейтенанта Левакова. И тогда настала очередь юного командира принять единственное и бесповоротное решение...
   Дрожащими руками машинист-котельщик Иван Иванович Леваков вскрыл письмо, написанное незнакомым почерком, хотя на обратном адреса и значился номер полевой почты сына. Вот что он прочел:
   "Уважаемый Иван Иванович!
   Ваш сын, младший лейтенант Леваков Владимир Иванович, в бою за освобождение одного из городов братской Польши при выполнении боевой задачи повторил подвиг Александра Матросова. Ваш сын своим телом закрыл амбразуру вражеского дзота, лишив гитлеровских пулеметчиков возможности вести огонь, что позволило подразделению овладеть оборонительным рубежом фашистов.
   Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года младшему лейтенанту Левакову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Память о Вашем сыне, совершившем беспримерный подвиг, будет навечно жить в нашем полку, вдохновляя весь личный состав на беззаветное служение Родине.
   Я, как прямой начальник младшего лейтенанта Владимира Левакова, горжусь тем, что имел в рядах своей части такого витязя, не пожалевшего своей жизни во имя Родины".
   К письму была приложена листовка.
   "Владимир Леваков,- читал отец,- любил своих бойцов. Все свои знания и боевой опыт он отдавал делу подготовки бойцов к решающим боям. Взвод Левакова был лучший в роте, а рота, в которую входил взвод - лучшая в полку. Все бойцы хорошо знали свое оружие, мастерски владели им. Бойцы любили Левакова за требовательность, за заботу, за справедливость.
   Когда оборона противника за Вислой была сломлена, взвод Левакова стал неотступно преследовать врага. День и ночь, не зная усталости, бойцы преследовали немецких захватчиков. Они первыми перешли германскую границу, первыми вступили на вражескую землю.
   Город К. немцы превратили в сильный опорный пункт. Фашисты построили доты, минные поля, проволочные заграждения. Враг пытался остановить стремительное наступление Красной Армии и возлагал большие надежды на свою оборону.
   Взвод младшего лейтенанта Левакова в составе батальона майора Платонова наступал на восточную окраину города. Не дав противнику опомниться посла артиллерийской подготовки, бойцы зацепились за окраину города и начали бои по очищению домов, улиц. Фашисты оказывали яростное сопротивление, ведя огонь из зданий. Но наши бойцы настойчиво продвигались вперед.
   Взвод младшего лейтенанта Левакова первым ворвался в город. Уже отвоеваны крайние дома. Но тут путь преградил дзот. Бойцы залегли. Наступать дальше можно было, только уничтожив этот дзот.
   Отважный офицер сам решил уничтожить дзот. Леваков подполз ближе к дзоту и бросил в амбразуру гранату. Прогремел взрыв. Но пулемет противника продолжал строчить. Обстановка усложнилась. Требовалось быстро уничтожить дзот. В этом был залог успеха для всего батальона.
   Что делать? И в эту трудную минуту в памяти Левакова воскрес героический образ Александра Матросова, закрывшего своим телом амбразуру дзота. Младший лейтенант Леваков решил пожертвовать своей молодой жизнью ради успеха боя, ради победы над врагом.
   Продвинувшись еще ближе к дзоту, Леваков смело встал во весь рост и быстрым рывком бросился к дзоту. Он шел на смерть. Этого требовал от него приказ, требовала воинская присяга, требовала Родина-мать. И верный до конца своему воинскому долгу, Леваков смело шел вперед.
   Богатырским телом навалился Леваков на амбразуру дзота и пал смертью храбрых, прошитый пулеметной очередью. Вражеский дзот замолчал.
   Весть о героической смерти командира взвода быстро облетела цепи бойцов.
   - Товарищи! Наш командир погиб смертью героя! - громко крикнул его помощник старший сержант Затычкин.- Слушай мою команду: "За Родину! Вперед!"
   Как вихрь поднялись бойцы в атаку.
   - Отомстим за смерть командира! - слышались повсюду возгласы.
   Перед гневом и силой советских воинов не устояли немецкие изверги. Враг был разгромлен и уничтожен".
   Так, в жестоком бою два однополчанина- комсомольца шагнули в бессмертие. Им было всего по девятнадцать лет, жизни товарищей, ради победы над врагом.
   ...Вечерний закат осветил уже освобожденный польский город Коло.
   
   
   
   
   

   Василий Петрович Газин - рядовой, стрелок 1293-го стрелкового полка, 106-й Брестской Краснознаменной стрелковой дивизии.
   Родился 14 октября 1920 года в селе Шовское, Лебедянского района, Липецкой области, русский, член ВЛКСМ.
   Подвиг совершил 18 июля 1944 года при форсировании реки Припять, близ хутора Береза и села Кортелисы Ратновского района, Волынской облати УССР. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза.
   Именем Газина названы улицы, школы, рабочие поселки, пионерские дружины.
   
    На границе тучи ходят хмуро...
   
   За этими короткими строками - почти двадцать четыре года жизни, оборванной пулеметной очередью в самом начале ее расцвета.
   Двадцать четыре... Много это или мало? Смотря какой меркой сеять, каким судом судить. Всякое было в этой жизни, ничем особым не отличавшейся от жизни других парней его поколения. Босоногое, голодное детство в бедной крестьянской семье, едва-едва сводившей концы с концами; семилетка, которую он окончил в тридцать пятом году вместе с курсами трактористов; ударная работа на "ХТЗ" в колхозе; комсомол; увлечение военно-прикладными видами спорта, значки ГТО, ГСО, ПВХО, "Ворошиловский стрелок" на груди... Носили их тогда парни, наверное, не с меньшей гордостью, чем фронтовики ордена и медали в первые послевоенные десятилетия. На эти значки с завистью поглядывали мальчишки - их обладатели умели хорошо стрелять, могли далеко метнуть учебную гранату - "бутылку", проплыть в одежде длинную дистанцию, оказать первую помощь раненому, пользоваться противогазом, тушить зажигательные бомбы... Одним словом - были готовы "к труду и обороне", к службе в Красной Армии. Она началась для Василия в октябре 1939 года в пограничном отряде, что размещался в Брестской крепости. Служба как служба: подъем, физзарядка, боевая и политическая подготовка, наряды, караулы, изнурительные маршброски с полной выкладкой, придирчивый глаз старшины, фиксирующий каждую морщинку под ремнем гимнастерки, скупая похвала взводного, когда на стрельбище пули из винтовки красноармейца Газина дырявили "десятки" и "девятки" мишени. К службе Василий относился серьезно и основательно, как относился он и к крестьянскому труду. Может быть чуточку завидовал товарищам, которые служили на погранзаставах - там поиски нарушителей, погони, случались и перестрелки... Одним словом - не заскучаешь. Соседи за Бугом - немецкие фашисты. От них можно ждать всякой пакости. Правда, командиры и политруки говорили о том, что коль с Германией заключен пакт о ненападении, то опасаться, мол, нечего. Может и так, но не перестают напоминать о бдительности и боеготовности? Разъясняю: война, мол, на Западе, всякое может быть. А ребята с застав рассказывают, что количество нарушений границы растет буквально с каждым днем, на сопредельной стороне сосредотачиваются войска. Вот и гадай - удастся ли дослужить по-хорошему?
   Недавно ему присвоили сержантское звание. Лестно, конечно, но хлопот и забот заметно поприбавилось. Впрочем, скоро все это будет позади. Осенью - увольнение в запас. Может быть не в этом, сорок первом, так на будущий срок второй обязательно поступит в техникум, ну а там, чем черт не шутит - в институт, станет инженером...
   Газин бросил взгляд на "ходики" - пора поднимать очередную смену караула. Разводящие уже встали, тоже посматривают на часы, бодрствующая смена поглядывает на топчаны, предвкушая отдых. Можно, пожалуй, отдохнуть и ему - помощнику "Карнача" . Начальник караула - командир их взвода бодрствует. А вот и он - легок на помине...
   - Газин!
   - Слушаю, товарищ младший лейтенант.
   - Вот что: пройдись-ка по постам со сменой, внимательно посмотри, что там и как. Особенно у склада боеприпасов. Прошлая смена докладывала о появлении каких-то подозрительных типов у объектов. Правда, пока вроде бы тихо, но как знать...
   - Понял, товарищ младший лейтенант.
   - Возьми с собой двух бойцов на всякий случай. Ну и тех, что можешь использовать в случае необходимости. Если что - немедленно дай знать.
   - Есть!
   ...Газин шагает рядом с разводящим, сзади мерные шаги красноармейцев. Дело вроде бы привычное - хожено- перехожено этим маршрутом - не сосчитать. Как там говорится: "Через день - на ремень?" Но почему же сегодняшней ночью на 22 июня так тревожно? И бойцы в караулке, против обыкновения, попритихли, не слышно обычных шуток, подначек...
   - Стой, кто идет? - строго окликает часовой поста N 4.
   - Разводящий и помкарнача со сменой.
   - Помощник начальника караула - ко мне, остальные на месте!
   Все как обычно: "Пост сдал, пост принял..."
   - Как дела, товарищ Краснов?
   - На посту все в порядке, товарищ сержант, но вот одного не могу понять: видите состав пустых вагонов в тупике?
   - Ну, вижу. Большой...
   - Ровно полсотни вагончиков - сосчитал. Так вот, до полуночи все было тихо, если не считать, что кто-то на губной гармошке пиликал. Может из охраны? А потом слышно как двери открывали - одну за другой. Минут так двадцать назад. И голоса - много людей. Что они там делают? Речь вроде бы не наша...
   - Не наша?..
   - Ну да. Вот снова загомонили...
   Газин отчетливо услыхал в ночной тишине команду:
   - Ауфштеен! Стильт гешанден!
   В груди похолодело: немцы! Как сюда попали? Каким образом? Почему так нахально, не таятся? Но это потом...
   - Сосновский! Бегом в караул, передайте начальнику, все что слышали. Я думаю - надо вызывать по тревоге дежурную роту. Выполняйте! - повернулся к разводящему. - Остался один пост. Быстро меняй - и сюда. Смену, кроме одного оставь здесь. Я пока посмотрю, что в том составе. Ясно? Краснов, Романов - за мной!
   Шли тихо, укрываясь в тени пустырника, открытые места перебегали пригибаясь. Вот и вагоны - до них - сотня метров. Двери закрыты, но с другой стороны состава угадывается какое-то движение, преимущественные голоса, потом раздраженный голос:
   - Мауль мальтен, ист швайн!
   Они бесшумно обогнули хвостовые вагоны, залегли в высокой траве. Газин поежился от капель росы, попавших за ворот, осторожно приподнялся... и не поверил своим глазам: вдоль состава выстроились немцы. В полном боевом снаряжении, в касках, рукава кителей подвернуты по локоть, поблескивают в лунном свете стволы коротких автоматов на груди. А вот и несколько пулеметов на коротких двуногах, дальше вроде бы минометы, похожие на наши восьмидесятидвух миллиметровые... Сотни немцев. Может даже целая тысяча. Да что же это такое? Раздумывать некогда.
   - Романов, - немедленно в караул: поднять по тревоге, вызвать дежурное подразделение из крепости! Усилить охрану складов. Они вот-вот двинутся. Мы отойдем вон туда - ближе к посту. Живее!
   Личный состав караула и дежурная рота успели занять оборонительные позиции к четырем утра.
   В туманном белесом рассвете замелькали нелепые силуэты, послышались приглушенные команды, и сейчас же ударили по врагу два "дегтяря", раздались взрывы гранат. На какие-то мгновения фашисты смешались, залегли, но быстро опомнились и под прикрытием пулеметного и минометного огня короткими перебежками начали сближаться с пограничниками, накапливаясь для атаки.
   Тем временем на правом берегу Буга уже гремели сотни орудий, снаряды рвались в Брестской крепости, в городе, где-то в глубине нашей территории. Над головами высоко-высоко грозно и неумолимо проплывали армады самолетов...
   - Война, сержант? - повернул к Василию побелевшее лицо лежавший рядом с ним в кювете первогодок Токарев.
   - Война, Коля... Держись, браток, кажись атакуют... Первая попытка немцев прорваться к складам и захватить их - не удалась. Чекисты, несмотря на многократное превосходство врага, держались. Более семидесяти трупов уже валялись на подступах к их обороне.
   А потом было еще пять атак: рвались мины, трещали автоматные очереди, зло огрызались наши ручные пулеметы, ахали разрывы "лимонок"...
   Внезапно все стихло, лишь время от времени со стороны противника раздавалвись короткие очереди "МГ", трещали "шмайсеры". Неужто отбились?
   Командир роты, возглавлявший оборону, приказал доложить о наличии боеприпасов. Картина оказалась неутешительной - дай Бог, чтобы хватило на час такого боя, да и то навряд ли.
   Посланные в крепость за патронами и гранатами подносчики вернулись ни с чем: крепость, в огне, ее буквально засыпают снарядами вражеская артиллерия, плотным кольцом охватывает пехота, готовясь к штурму. По Бресту движутся механизированные колонны немцев... Ротный помрачнел: ясное дело, на подмогу рассчитывать не приходится. Противник пока оставил их в покое, сосредоточив усилия на основном направлении, но это не надолго. Что такое для него сотня бойцов?
   Выполнят фашисты ближайшую задачу, и настанет их очередь. Пустят три-четыре танка - что тогда? Противотанковых гранат, даже бутылок с горючей смесью нет. Чем отбиваться? Да и без танков дело дохлое - засыпят минами и снарядами. Но приказа об отходе нет...
   Ладно, вздохнул ротный, - будем дышать - будем держать...
   Но вскоре посыльный принес приказ: отойти в направлении рощи и занять круговую оборону на ближних подступах к объекту. Прикрывать отход командир приказал сержанту Разину и красноармейцу Романову. Им передали ручной пулемет с тремя снаряженными магазинами, снайперскую винтовку и четыре гранаты РГД- 33.
   Фашисты не скоро обнаружили отход. Газин уже подумывал о том, чтобы двинуться вслед за остальными, как появились гитлеровские мотоциклисты. Они наугад палили на ходу из установленных на колясках пулеметов, но скорее "для порядка": русские пока что улизнули, но далеко не уйдут. Они их нагонят, а уж там, на ровном месте добьют окончательно. Куда им деваться? Разве что поднять руки повыше...
   Газин быстро прикинул: свернуть с дороги фашистам очень даже не просто - кюветы глубокие, справа и слева - густой кустарник, какие-то ямы. Пехоты не видно. Значит... живем? Он устроился поудобнее, поставил прицел "3" и отвел назад затворную раму РПД, взял на мушку первого мотоциклиста и плавно нажал на спусковой крючок. Водитель выронил рукоятки и свалился на бок, мотоцикл влетел в кювет и перевернулся. Пулеметчик в коляске отлетел в сторону, но тут же вскочил. Щелкнул выстрел "снайперки", и фашист ткнул лицом в пыль.
   - Молодец, тезка! - ухмыльнулся Газин, целясь в следующую машину.
   Она завертелась волчком и следующие два мотоциклиста, должно быть решившие проскочить вперед на максимальной скорости, столкнулись с ней. Газин уже бил длинными очередями, раз за разом по-осиному жалила врагов "снайперка" Романова. На какое-то время все стихло, исчезли мотоциклисты, потом грохнули разрывы мин. Газин почувствовал, как плечо словно обожгло, потом сдавленно ахнул и чертыхнулся Романов.
   - Зацепило, Вася? - приподнял голову Газин.
   - Вроде бы, не очень, - неуверенно ответил боец, щупая левый бок. - Что будем делать, сержант?
   - Отходить нам к тому бугру. Здесь нас перебьют. Как только дадут очередь беглого - туда. Понял? Там у них четыре миномета, выпускают по три мины - пауза секунд двадцать. Успеем. Сможешь бежать?
   - Угу... Тебе тоже досталось?
   - Терпимо... Ну, готов?
   Прогремели взрывы, и они бросились к намеченному рубежу...
   Сколько раз за этот день меняли позицию, сколько раз открывали огонь - Газин потом не мог припомнить. Все слилось в сплошной грохот, вспышки огня, свист осколков... Кошмарный сон и никак от него не избавиться и не прозвучит, когда-то давно- давно - еще вчера, в том мирном времени неприятная, а теперь спасительная команда "Подъем!"
   Через три дня от взвода осталось шесть израненных бойцов. Кончились патроны и гранат меньше, чем у матроса Железняка - все три. "Штыком и гранатой", как он, не пробиться - это последний бой. Немцы - вот они, идут в полный рост, не опасаясь. Совсем близко... Ну!.. Он приподнялся и, собрав последние силы, швырнул РГД.
   
   
    Горше смерти
   
   Очнулся от голосов. С трудом приподняв голову, увидел трех автоматчиков. О чем-то переговариваясь между собой, они деловито обшаривали тела убитых пограничников. Один из них снял с головы бойца зеленую фуражку, повертев ее в руках, отодрал красную звездочку с околыша, сунул в карман.
   - Дас ист мацн фирст , - самодовольно изрек немец.
   - Варум дайн? - запротестовал другой.
   И тут пограничник, которого они посчитали мертвым, застонал и попытался приподняться. Стегнула короткая очередь...
   "Теперь мой черед", - отрешенно подумал Газин, не сводя взгляда с коротких пыльных сапог автоматчика. - "Вот сейчас..." Солдат остановился над ним, их глаза встретились - холодный, словно изучающий нечто диковинное немца и его смененный и злой от бессилия.
   - Штейн ауф! Шнеллер!
   Собрав остаток сил, встал, покачиваясь. И тут же - толчок в спину:
   - Лос, лос! Форвертс!
   ...Лагерь под Брестом - голое поле, обнесенное колючей проволокой, палящее солнце, от которого негде укрыться, и жгучая мысль, от которой не спасешься: "Я в плену... Уж лучше бы прикончили там..."
   И тот кошмарный день - третий. Их построили - сотен пять измученных людей, мало чем уже напоминающих бойцов. Вдоль строя прошлись трое: молоденький офицер в сером кителе с молниями в петлицах, два автоматчика с такими же знаками различия. Уже позже Газин узнал: СС. Внимательно вглядываясь в пленных, офицер тыкал пальцем в некоторых из них, и автоматчики отделяли их от остальных, отводили в сторону. Набралось человек двенадцать. У всех - пятиконечная звезда с серпом и молотом на рукаве - младшие политруки, политруки, один батальонный комиссар...
   Офицер поднял руку:
   - Ахтунг! Эти люди не есть зольдатен... Они есть комиссар, большевик... Он не может быть в плен... Понимайт! Для враг рейх унд фюрер может быть только тогт... Как это... ага, смерть! Фойер!
   Легли под пулями эсэсовцев политработники...
   - Разойдись!
   Четверо пленных под присмотром конвоира выкопали яму, снесли туда тела расстрелянных, засыпали землей. Газин стоял в стороне, не отрывая взгляда от затылка конвоира. "Хоть бы какой-нибудь булыжник... врезать гаду... И будь, что будет! Но где его взять? Да и не подпустит к себе немец. Пристрелит. Что делать? Как дальше жить? И стоит ли?"
   Вскоре гитлеровцы стали выводить пленных на работы - расчищать завалы, чинить мосты, дороги, заготовлять дрова в лесу, валить строевой лес, грузить его на железнодорожные платформы. Работали от рассвета до темна. Кормили какой- то баландой. Истощенные и изнуренные непосильным трудом молодые парни быстро теряли силы. За малейшее неповиновение - избиения, а то и расстрел. Газин скоро понял: единственная возможность спастись - побег. Но его надо тщательно подготовить. Уже находились смельчаки, что делали такие попытки и все они заканчивались провалом. Троих расстреляли. Коли так, то действовать можно только наверняка. И не в одиночку.
   Он осторожно начал присматриваться к людям, заводил разговоры с теми, что вызывали доверие, находил общий язык и понимание. Одновременно всеми силами стремился завоевать доверие охраны. То же самое делали и его единомышленники, в первую очередь, Романов и Токарев, которых он встретил в тот злосчастный третий день пребывания в плену, знакомый боец из соседней заставы Быстрое. Постепенно складывался план побега, распределялись обязанности. Выжидали дождливой погоды, чтобы собаки не смогли взять следа.
   Уже в сентябре дождались наконец: с утра начался обложной дождь. И еще повезло: человек 150 пленных вывели на работу в лес. Василий оповестил своих: "Сегодня". Пока дошли до места работы, промокли до нитки, продрогли до костей. Разрабатываемая делянка была обнесена в один ряд колючей проволокой. Шаг за нее - побег, и конвоир стреляет без предупреждения. Любили многие из них "поиграть" с пленными. Стоит остановиться на передых, как сразу появляется солдат: "Работай, работай!" И попробуй скажи: "Устал, мол, не могу больше!" - сразу удар прикладом. А один ефрейтор как- то забросил пилу за проволочное заграждение и приказал молоденькому пареньку принести. Но только тот сделал шаг за забор, как прогремел выстрел: пресечена попытка к "побегу"...
   Дождь усилился, основательно промокли, продрогли и конвоиры. Один из них подозвал к себе Газина и показал знаками, что надо бы развести костер, протянул спички. Василий почтительно кивнул: "будет исполнено".
   Подозвал Романова, Быстрова и Токарева. Через полчаса уже пылал огромный костер. Двое немцев, перебросив автоматы за спину, приблизились к самому огню, блаженно жмурясь, поворачивались то одним, то другим боком. "Вот он - единственный момент!" Газин быстро переглянулся с товарищами и те поняли его без слов: два других конвоира далеко от костра и не видят, что там делается, собаки привязаны к дереву... Прихватив по охапке толстых сучьев, они направляются к костру. Конвоиры не обращают на них внимания - это уже третья ходка за дровами. На головы немцев обрушились тяжелые удары... Потом прозвучали два одиночных выстрела почти в упор - и -распластались на мокрой траве остальные охранники. Токарев пристрелил собак. Ошеломленные люди молча смотрели на вооружившихся автоматами парней. Газин властно скомандовал:
   - Всем сюда! - И когда люди собрались к костру, сказал: - Раньше, чем к вечеру, никто не спохватится. В нашем распоряжении, - и он глянул на часы, снятые с руки убитого конвоира, - шесть часов. Ясно? Мы уходим, остальным тоже нельзя оставаться - перебьют. Расходитесь в разные стороны по несколько человек. Ну а дальше, как подскажет совесть. Мы - шестеро будем искать партизан. Не найдем - попробуем добраться до своих. Все! Удачи вам, хлопцы!
   
   
    "Наш лейтенант"
   
   Около двух месяцев блуждали шестеро бойцов по лесам Брестской, Минской областей. Они быстро поняли, что догнать фронт невозможно. Не находили и партизан. В деревнях их встречали настороженно: немецкое оружие, обмундирование, на которое они сменяли свои обноски, уничтожив грузовую автомашину с десятком солдат и офицеров, вызывали обоснованные подозрения: уж не каратели ли, упаси Бог, которые выдают себя за окруженцев? Появлялись здесь и такие... Так или иначе, но никто и ничего "не знал" о партизанах, и все дружно уверяли, что, мол, их дело сторона. Василий уже всерьез стал подумывать, не пора ли отказаться от поисков и создать собственный отряд? Но товарищи возражали:
   - Зима на носу, местность мы здесь знаем плохо, связи ни с кем нет, население не доверяет, а без его помощи - дело дохлое. Сдохнем с голоду - на одних трофеях далеко не уедешь. Да и будут ли те трофеи?
   В октябре группа Разина вышла на "охоту". В той машине, где разжились оружием и одеждой, оказалось и шесть противотанковых мин, бикфордов шнур, взрыватели.
   Вот и решили использовать их на проселке, где не так уже редко проезжали немецкие автомашины.
   В выбранном для засады месте Газин обратил внимание на высокую сосну у самой дороги.
   - Вот это, ребята, минировать не будем. Свалим это деревцо на проселок. Фрицы тут еще не пуганные - остановятся, а нам это и надо. Ну, а если порожняк - пропустим.
   Быстро подпилили сосну и она рухнула поперек дороги. А через десять минут наблюдатель оповестил:
   - Вижу грузовик! В кузове четыре солдата, в кабине - двое!
   Газин подал команду:
   - Приготовиться! Остановится - бить по фрицам! Машину не трогать!
   Через пять минут все было покончено. В кузове оказалось оружие, патроны, немного продовольствия, противотанковые мины.
   Подумав, Газин решил: машину угнать подальше в лес и спрятать там же трофеи. За комель сосны привязали канат, и машиной оттащили ее в сторону. А когда грузовик прошел, вернули дерево на место. Романов, Токарев и Нефедов быстро заминировали дерево и дорогу под ним, поставив пять противотанковых и несколько противопехотных мин для одного взрыва. Уже в глубине леса услышали сильный взрыв.
   В небо взметнулись клубы дыма. Результаты диверсии удалось выяснить через неделю, когда захватили в селе двух подвыпивших немцев - офицера и солдата. Они рассказали на допросе, что их карательный батальон выехал на ликвидацию партизанского отряда.
   - Все поначалу шло спокойно, - продолжал офицер. - Проехали лесом километров тридцать без единого выстрела. И вдруг на дороге - большое дерево - не иначе засада. Машины остановились, команда: "К бою!" Но тихо - значит убрались. Командир батальона распорядился: "Убрать дерево!" От двух машин подбежали солдаты, к сосне подошла чуть ли не вся моя рота, и тут - взрыв... Пять автомашин в дребезги, четыре десятка убитых, раненых, контуженных... Погиб командир батальона, начальник полиции района.
   Машину с трофеями надежно укрыли в лесу, стали готовиться к следующей вылазке, надеясь, что партизаны, если они где-то есть в округе, а не ушли от карателей, уже получили от жителей информацию и проявят инициативу для связи с ними. Но связные от них так и не появились...
   Тогда Василисй Газин и стал вести своеобразный дневник боевых действий:
   "Уничтожили шесть фашистов, в том числе обер-лейтенанта, взяли груженную автомашину с оружием, боеприпасами, продовольствием... Спрятали в лесу для партизанского отряда. Примета - вековая сосна без верхушки.
   В результате минирования дороги нанесены крупные потери карательному батальону: десятки убитых, раненых и контуженых:
   9 октября 1941 года.
   "Захвачен бывший командир роты карательного батальона вместе с деньщиком. Оба были контужены. От них получили ценные сведения, главное, где дислоцируются партизанские отряды. Как жаль, что некому передать их. Связи по-прежнему нет".
   Группа все время находилась в движении, совершала нападения на фашистов и уходила в другое место. После переправы через реку Шара в густом лесу возле озерка, близ деревень Березовка и Тартак, неподалеку от развилки шоссейных дорог Барановичи-Брест и Барановичи- Слоним, расположились на отдых. К ним присоединились еще двадцать бойцов, выходящих из окружения. Командование принял Газин. Бойцы отрекомендовали его вновь прибывшим "наш лейтенант". Газин в начале принял это за шутку, но поймав выразительный взгляд Романова, понял, что это неспроста. Улучив минуту, он спросил товарища:
   - Ты что это тень на плетень наводишь? Какой я лейтенант? К чему это?
   - А к тому. Мы друг друга знаем, кто и на что способен, кой-какой опыт имеется. А эти? Не могу сказать ничего плохого, ребята вроде стоящие, врагу не покорились, лиха хлебнули с избытком. А вот каковы в таком деле, как наше? Среди них - политрук, два старших сержанта. Захотят ли подчиняться? А тут дележка власти вовсе ни к чему. Так что, походи пока в лейтенантах. Греха большого нет - выйдем к своим, или партизан встретим - все на свои места встанет. Усек? Поймут, не осудят. Газин подумал минуту:
   - Ну, что-ж, пожалуй он прав.
   - А коль так - командуй, товарищ лейтенант!
   Отряд разбили на отделения, назначили командиров.
   И тут дозорные привели на стоянку мальчишку-пастушонка. От него узнали, что по-соседству с ними - лагерь военнопленных. Он расположился в так называемом Скобелевском лагере еще царских времен. Старые бараки и землянки обнесли колючей проволокой, рядом находились домики для охраны. Пленных доставляли пешим порядком со станции Лесной в трех-четырех километрах от лагеря.
   Пастушок поведал и о том, что немцы частенько устраивают облавы в лесу.
   - Надо попробовать освободить ребят, - предложил политрук.
   Газин поддержал его. Правда была серьезная опасность, что охрана лагеря может оказаться многочисленной и хорошо вооруженной, а главное - рядышком станция, откуда могла подоспеть подмога. Но времени на обстоятельную разведку и подготовку не было: группу вот-вот могли обнаружить, и тогда все сорвется.
   Расчет был на внезапность и стремительность нападения.
   Атаку начали под вечер со стороны речушки, недалеко от Лесопильного завода, на котором при небольшой охране работали военнопленные. Часть охранников была перебита, остальные разбежались. Большинство военнопленных присоединились к группе, некоторые из них успели вооружиться. Но уже и вся многочисленная охрана лагеря всполошилась. Пришлось отходить в сторону станции в надежде перейти железную дорогу и скрыться в лесах.
   Газин попал в очень сложное положение. Под его командованием оказался чуть ли не целый батальон большей частью безоружных людей, к тому же ошеломленных внезапностью, и сразу же после освобождения вынужденных вступить в бой. Времени и возможностей навести хоть какой-то элементарный порядок, разбить это "воинство" на подразделения, назначить командиров, поставить задачи не было. Да что греха таить - не было и хоть какого-то опыта командования крупным подразделением, да еще в таких экстремальных условиях.
   Он многое тогда упустил, в том числе, рассчитывая на скоротечный бой, организацию разведки, боевого охранения, где противник, сколько его - ни он, ни его товарищи не знали.
   Неорганизованная лавина валила к станции, одержимая одним желанием - перевалить через "железку", скрыться в лесу...
   Часть освобожденных пленных ушла в лес без боя, а возле станции, в бывшем баластном карьере, вооруженную группу окружили каратели. Силы были неравные, боеприпасы быстро таяли. Выручало какое-то время трофейное оружие и гранаты, захваченные у охраны.
   Было принято решение: прорываться на юго- восток по общему сигналу - взрыв гранаты в 24.00. Раненым во главе с командиром группы прикрывать отход и нанести отвлекающий удар.
   Группе Газина повезло: в последний момент заместитель командира - младший политрук Илья Ильич Сизонец с тремя бойцами ликвидировал пулеметное гнездо противника и забросал гранатами землянки, где немцы собрались на обогрев. Это дало возможность почти без потерь выйти из окружения.
   Раненых, кто не смог уйти с остальными, по утру добили. Когда с восходом солнца пригнали местных жителей похоронить убитых, то они обнаружили, что один боец еще жив. Это был лейтенант В.Н.Нечаев. Его вынесли из карьера и спрятали в ближнем сарае, и на следующую ночь перевезли на лесной хутор деревни Новосады.
   Прорвавшаяся группа ушла в самые болотистые места юго-запада Белоруссии - в район озер Выгоновского и Бобровичского, где встретились и другие группы. Позже в районе деревни Светица из них был организован отряд имени Щорса. Светица стала партизанской "столицей", а Брестско-Леснянская группа получила кодовый номер "55".
   Через полгода лейтенант Нечаев поправился. Местные жители прятали его в лесу, а затем переправили в глухой хутор под видом работника. На соседних хуторах и в селах жило еще несколько окруженцев. Многие из них имели оружие и знали места, где оно спрятано.
   Решено было создать партизанскую группу под командованием Нечаева, и продолжать борьбу с оккупантами. Партизаны уничтожали фашистов и полицаев, нападали на мелкие гарнизоны в населенных пунктах под Барановичами. Захватывали продукты, фураж и скот, собранный местными властями и полицией для немецких гарнизонов и вывоза в Германию. Снова нападали на конвой и освобождали 7военнопленных в Березовке, спасли от расстрела еврейское население, собранное в Лесной.
   Оккупанты переполошились, начались облавы и блокада окрестных лесов. Создалось очень сложное положение. Появились раненые, кончалось продовольствие. В это время и начала перебираться ближе под Барановичи группа "55".
   Несмотря на облавы, местной группе на перегоне Лесная-Барановичи в районе деревни Грудпе удалось 300- килограммовой бомбой с помощью гранаты подорвать немецкий воинский эшелон с танками, артиллерией, машинами и живой силой.
   Но держаться в этой местности партизанской группе с каждым днем становилось все труднее. Решено было обратиться за помощью к более крупным отрядам за рекой Шарой в районе Светицы.
   Из отряда имени Щорса на выручку группы под Барановичами был послан хорошо вооруженный партизанский взвод. Встреча с ним произошла 5 марта 1942 года между развилками дорог Брест- Барановичи и Брест-Слуцк в районе деревни Миловиды. К условленному месту по шоссе приближался немецкий грузовик с переодетыми партизанами в кузове. Если бы о них заранее не послали связного, напоролась бы машина на мину...
   В кабине грузовика оказался среднего роста крепыш, видно, веселого и дерзкого нрава. Обменявшись обусловленным паролем, он отрекомендовался:
   - Командир отделения разведки отряда имени Щорса Василий Газин!
   - Командир разведывательно- диверсионного взвода отряда имени. Котовского Илья Ильич Сизонец.
   С этого дня два партизанских разведчика Сизонец и Газин начали работать вместе.
   
   
   
    Дела боевые и хозяйственные
   
   К лету 1942 года немецкие власти начали предпринимать самые активные меры против все нарастающей партизанской борьбы. Помимо облав, карательных экспедиций предпринимались блокады целых партизанских районов.
   Тяжело приходилось народным мстителям. В отрядах часто возникали острые проблемы с продовольствием, нужно было помогать и большинству населения партизанских районов - их беспощадно грабили оккупанты. Партизанские группы часто проводили "хозяйственные операции", отбирали у немцев награбленные ими продукты, зерно, скот, одежду, снабжали ими партизан и местное население. В крупной деревне Добромысль на реке Шара была водяная мельница, которая обслуживала местные деревни. Крестьяне по справкам, выданным немецкой комендатурой, могли на ней молоть зерно из расчета: на душу не более восьми килограммов с обязательной сдачей "марчука" (10% с килограмма) в пользу немцев. Но по договоренности с мельником, крестьяне часто мололи больше установленной нормы и сдавали ему дополнительный "марчук". Этим воспользовались партизаны. К мельнику приставили своих людей. С помощью крестьян они доставляли в партизанский район муку из неучтенного "марчука". Но однажды доставка этой своеобразной "подати" в отряд имени Котовского прекратилась. А к населению обращаться было невозможно - оно и само голодало.
   Разведвзводу Ильи Сизонца была поставлена задача: захватить продукты у немцев. В разведку пошла группа Газина. Выяснилось, что в Добромысле около озера перед мельницей расположилась какая-то маршевая воинская часть. Немцы под метелку забирали всю муку, шарили по дворам в поисках скота, кур, яиц.
   Вступить с ними в бой нельзя - силы слишком неравные, а главное - уничтожат гитлеровцы и деревню, и мельницу. Решили операцию провести днем, когда побольше прибудет на помол крестьян. Но случилось непредвиденное: недалеко от купавшихся немцев начал тонуть крестьянский мальчишка.
   - Никто из нас, сидевших в засаде, - вспоминал, много лет спустя, Илья Ильич Сихонец, - не успел опомниться, как Вася Газин уже оказался в воде рядом с мальчиком. Первым опомнился наш помкомвзвода Владимир Геращенко и бросился на помощь, за ним еще один хороший пловец. Вытащили обоих. Спросите: зачем понадобилась помощь? Да впечатление было такое, что тонет не только мальчик, но и его "спасатель". И в самом деле оказалось, что Газин и плавать- то толком не мог. А мальчика еле откачали...
   Пока толковали с приехавшими на мельницу крестьянами о вывозе "партизанского мерчука", группа Газина куда-то исчезла. "ЧГП" а под вечер уже в партизанской зоне нас догнал обоз из пяти пароконных немецких повозок, груженных печеным хлебом, салом, маслом, яйцами и несколькими овцами, собранными полицаями в окрестных селах. Узнав об этом от приезжих на помол людей, группа Василия догнала обоз уже на выезде из лесной дороги на шоссе.
   Охрану перебили, обоз благополучно прибыл в отряд. Эти продукты и трофеи дали возможность отряду выдержать блокаду и продолжить действия мелкими группами на железной дороге и шоссе.
   Не добившись успеха в борьбе с партизанами, немцы чинили расправу в деревнях с мирными жителями. На реке Шара ими была уничтожена большая деревня Залужье, на Огинском канале у озера Выгановского - Выгоныще. Партизанскую столицу Светица дотла разбомбили с воздуха...
   Особо зверской была расправа в Выгонище. На рассвете в ноябре 1942 года каратели окружили деревню. Не успевших скрыться в лесу жителей частью расстреляли, частью сожгли в домах, а тех что выловили в лесу - повесили. Об этом сообщили партизанам два пастуха, искавшие потерявшихся коров целую ночь в окрестном лесу и на болоте.
   - На перехват карателей, - рассказывает Сизонец, - немедленно выступил отряд. Наш взвод в это время возвращался с диверсионного задания на участке железной дороги Брест-Барановичи. Первой заметила пламя на рассвете группа Василия Газина. Она и пошла в разведку, за ней поспешил, весь взвод. Завязалась перестрелка с немцами.
   Отходившие каратели напоролись на огонь отряда. Часть из них укрылась в уцелевшем во время боев большом доте на берегу Огинского канала. Газин плотно блокировал со своими бойцами выход из дота, но взять это укрепление взводу не удавалось, пока противотанковая пушка подоспевшего отряда заставила уцелевших немцев и полицаев сдаться. Конвоировала карателей группа Газина.
   Партизанский суд с участием оставшихся в живых жителей деревни вынес карателям заслуженный приговор.
   К весне 1943 года карательные экспедиции гитлеровцев усилились, и они еще больше лютовали в мирных деревнях.
   В Барановической округе карательными акциями руководил гебитс-комиссар оберштурмбанфюрер Фенц. Резиденцией этого палача было здание бывшего государственного банка в Барановичах.
   Фенцем особенно заинтересовалась десантная группа Кирилла Орловского, впоследствии знаменитого председателя колхоза в Белоруссии. Фенц представлял интерес не только как главный каратель, но и как отлично информированный военный чиновник.
   Разведвзвод Ильи Сизонца.и Василия Газина в то время находился на автономном задании - охотился на поезда и автомашины в районе станции Лесная. Поступил приказ: проникнуть в Барановичи и держать связь с Орловским. По фальшивым документам двое партизанских разведчиков (один из них - помкомвзвода Владимир Геращенко) проникли в полицейский гарнизон деревни Малаховцы на реке Мышанке в 6-7 километрах от Барановичей. Двое (в том числе и Сизонец, отлично владевший немецким) через Барановичскую биржу труда устроился на учительскую работу - один в центре города, другой - в деревню Новосады. Связь города с отрядом осуществляла группа Газина. Явочной квартирой в Барановичах стала кузница "дяди Сергея" - крестьянина из села Новосад, работавшего у немцев по заданию партизан.
   Кузница эта находилась неподалеку от гибитскомиссариата, в ней ковали лошадей конной жандармерии, которая помимо карательных акций охраняла и дом Фенца. Управление жандармов на Пожарной 9 и дом Гебитса имели общий двор с небольшим садиком города. Недалеко, на улице Марийской, располагалась парикмахерская "только для немцев". В парикмахерской и кузнице и стал частенько появляться новый учитель железнодорожной школы.
   Главным заданием партизанских разведчиков было выведать планы жандармерии и следить за местами пребывания Фенца. В жандармерии служил сочувствующий партизанам парень из деревни Груды Павел Воронко. От него получали ценную информацию.
   Летели воинские эшелоны под откос, взрывались немецкие автомашины на партизанских самодельных минах, разгромлялись полицейский гарнизоны, а карательные акции оккупантов все чаще и чаще срывались - это действовала организованная Орловским цепочка связи. Но нужен был сам Фенц.
   Как-то Павел Воронко сообщил, а другие жандармы, посещавшие кузницу и парикмахерскую проговорились, что готовится большая охота Фенца на дичь в лесу близ деревни Колиеница, что в пяти километрах севернее Барановичей. Полицаи, связанные с партизанами, доложили, что в охотничьих загонах будет участвовать полиция из Малаховцев и местечка Новая Мышь.
   Через несколько дней Фенц с охраной выехал в Колиеницкое лесничество. Полицаи с лесниками заняли места для гона дичи. Но охота сорвалась - Фенца захватили орловцы на обеде у лесничего...
   Допрашивал гебитскомиссара Орловский. Тем временем охрана Фенца всполошилась. К лесничеству срочно стягивались полицейские отряды. В бой с ними вступили основные силы партизанских групп.
   Намереваясь сохранить Фенца живым, Орловский отходил в глубь леса, но его группа была окружена. Отделение Газина прикрывало ее со стороны Барановичей. Прорыв партизан из кольца в сторону Слонима удался, но обошелся дорого: были убитые, раненые, Кирилл Орловский потерял руку и несколько пальцев на другой. Фенца и его шофера пришлось все же ликвидировать, но ценные сведения, полученные от него, сыграли немалую роль в уничтожении немецкой агентуры и пособников оккупантов.
   Группы Газина и Зореха - командира диверсионной группы до вечера вели отвлекающие бои в противоположной стороне от Барановичей на Ляховичи.
   Через несколько дней бойцы Газина вернулись в расположение отряда без потерь, принесли богатые трофеи: 42 автомата, 63 винтовки, 9 пистолетов, пять ящиков патронов, много гранат и даже два миномета, уничтожив за это время десятки карателей.
   В это время создавалось новое Брестское партизанское соединение во главе с бывшим секретарем Брестского обкома партии Сергеем Ивановичем Сикорским ("полковник Сергей").
   
   
   
    В районе озера Спаровское
   
   Штаб соединения, а вместе с ним и базовые отряды перебазировались из Светицы в юго-западном направлении в район озера Спаровское под Картуз- Березой.
   Централизация руководства партизанскими силами на Брестщине и их концентрация создали благоприятные условия для снабжения боеприпасами, особенно взрывчаткой, с Большой земли, укрепляли оборону партизанских районов, дали возможность громить более крупные гарнизоны оккупантов, но несколько и ограничивали инициативу мелких везде проникающих, неуловимых, мобильных и наиболее опасных для фашистов диверсионных партизанских групп.
   Отряды соединения очистили свой район от немецких и полицейских гарнизонов в местечке Хомск и деревне Ополь. В деревне Здитово между озерами Черное и Спаровское партизаны уничтожили автоколонну карателей, которые раньше терроризировали жителей этого района.
   В самой Березе - на перекрестке железной и шоссейной дорог Брест-Барановичи расположился сильный вражеский гарнизон, а его форпостом против партизан являлась сотня власовцев в поместье близ деревни Пески на берегу озера Черного. Этих предателей и нужно было уничтожить в первую очередь, а заодно и расположенный там же спиртзавод.
   Как велась разведка и подготовка к этой операции. Илья Сизонец и Василий Газин знали, но недостаточно полно довели обстановку до Семена Бормотова, который возглавлял команду минометчиков, в которую входила часть разведвзвода Ильи Сизонца и группа Василия Разина.
   План был таков: на рассвете три отряда окружают гарнизон и отрезают его от Картуз-Березы. Батальонные минометы бьют по спиртзаводу, пулеметчики открывают огонь по обороне власовцев, минометчики проникают за проволочное заграждение, забрасывают гранатами укрепления и окна казарм власовцев. Сигнал общей атаки после проникновения минометчиков к амбразурам и окнам казармы - взрыв первой партизанской гранаты. Сначала все шло как предусматривалось, но уже передовые штурмующие группы быстро поняли, что их здесь ждали, и в случае неудачи прорыва - хода назад минометчикам нет!
   Первыми через крытые окопы власовцев бросились группы Газина и Бориса Лотоша к дверям и окнам казармы, забросали их гранатами. Группа лейтенанта И.И.Сизонца атаковала передовую линию дотов обороны противника.
   Взрывы гранат, треск пулеметов с обеих сторон, взрывы партизанских мин во дворе спиртзавода - все слилось в общий гул... Уже рассвело, а общее наступление партизан не началось.
   У минометчиков создалась критическая обстановка - мины и гранаты на исходе, патронов мало. И тут был подан сигнал на общий отход. Завязался жестокий бой минометчиков и разведчиков за выход из окружения. Группы Газина и Лотоша уничтожили заслон противника и прорвались, но взвод Сизонца не мог поднять головы под огнем из вражеских дзотов.
   На выручку разведвзводу и основной группе минометчиков подоспел политрук Николай Божедомов с ручным пулеметом и его напарник Василий Хадыкин. Своим огнем они подавили дзот, и Василий Газин со своими бойцами уничтожил его гранатами.
   Солнце всходило, когда Сизонец, Божедомов и Газин последними отходили после неудавшейся атаки на гарнизон в Песках. Повезло, что противник не стал преследовать партизан по камышам и заболоченным берегам озера Черного.
   Газин со своей группой шел впереди. Никого из них даже не ранило. Он лично уничтожил командира власовской сотни, каратели потеряли более двух десятков человек. Захватили даже трофеи: два пулемета, четыре автомата, несколько карабинов.
   Группе Ильи Сизонца и политрука Божедомова повезло меньше: бойцы несли раненых, среди них была и Женя - отважная разведчица.
   Все недоумевали: "Почему дали команду на отход?"
   Оказалось, что партизанская разведка сработала плохо, не было и нужной скрытности при выходе на исходное положение. Немцы и власовцы знали, что на них нападут партизаны. Укрепления у них были бронированные: бронеколпаки, крытые окопы, двери и окна казармы закрывались на ночь стальными щитами, а выходы из казармы в дзоты были подземными. Мины и гранаты не смогли разрушить все укрепления. И тем не менее, врагу нанесли серьезный урон, надолго лишив его возможности к активным действиям.
   Позже отряду стало известно, что Песковский гарнизон в момент нападения партизан насчитывал не сотню власовцев, как предполагали, а еще двух сот эсэсовцев, прибывших из Березы для подкрепления.
   Многому научил партизан этот неудачный бой, но далеко не всему. В середине лета 1943 года в бою с полицейским гарнизоном в деревне Левковичи, вблизи городка Дрогичан на железной дороге Брест-Пинск, отряд потерпел пораже- ние.
   После этого командование партизан сделало выводы: нельзя слабовооруженным бойцам без тщательной разведки, скрытности, внезапности, хитрости и смекалки наступать на крупные немецкие гарнизоны. В конце лета 1943 года группа "55" отряда имени Щорса была переформирована, усилена опытными партизанами и преобразована в отряд имени Котовского. Новое место расположения отряда определили в болотистой местности южнее канала Днепр-Буг, близ деревни Доброе, на юг от Кобрина. Под "опекой" нового отряда находилась железная и шоссейные дороги: Брест-Пинск, Брест-Ковель, Кобрин- Малорита.
   Таким образом, в зону действия отряда входили юго-западные районы Брестской области и северо-западные Волынской.
   До прихода отряда в этот район здесь активно орудовали бандеровцы. Националистам удалось внедриться и в ряды партизан. Они убили комиссара местного отряда имени Суворова Бориса Михайловского и с ним еще пять бойцов, когда те стали догадываться, что и командир отряда и его окружение тесно связано с бандитами. Бандеровская агентура в отряде имени Суворова была ликвидирована, затем разгромили базу бандеровцев в деревне Болото под Кобрином, ликвидировали полицейские гарнизоны в деревнях Хабсвичи и Повиты.
   Активно начала действовать отрядная разведка, подкрепленная местными партизанами, и мелкие диверсионные группы на железных и шоссейных дорогах.
   Наиболее удачно выполняли задачи диверсионные группы Ильи Сизонца, Владимира Геращенко, Василия Газина.
   Они прочно "оседлали" участки железной и шоссейной дорог Городец-Антополь, Городец-Кобрин. Василий быстро находил общий язык с местным населением, особенно с молодежью. И то сказать: гармонист, гитарист, первый запевала и балагур.
   Как- то он и Геращенко встретили в партизанской зоне женщину с двумя малышами. Она меняла немецкие спички, дрожжи, соль, сигареты и электробатарейки на хлеб, масло, яйца и сало. Выяснилось, что весь "товар" ей оставляли немцы, выделяя за услугу небольшие "комплексные" продукты. Разведчиков, в первую очередь, заинтересовали батарейки. Доложили командованию. Завязалась активная "торговля", только женщина и ее муж - машинист водокачки - вместе с продуктами незаметно проносили и толовые шашки.
   Когда все было подготовлено, женщину с детьми переправили в надежное место, а машинист - бывший матрос - Костя Босович взорвал водокачку и пришел в партизанский отряд во взвод к Василию Газину.
   В то время с Большой земли поступили новые мины, и группа Газина получила одну из них. Решили испробовать возле станции Городец между семофором и стрелками, когда поезд набирает скорость. Рассчитывали, что станционное хозяйство будет изрядно повреждено. К тому же, кто додумается, что партизаны полезут прямо на станцию?
   Мину подложил Владимир Геращенко. Газин с бойцами охранял не столько подходы, как отходы обеих групп. Поезд из Бреста на Пинск в начале вечера со станции пошел смело. Взрыв, трескотня и огонь... Потом все стихло. Никто даже не стрелял. Наутро узнали: сотни полторы фашистов в могиле, разбилось несколько пушек, сгорели два танка.
   Теперь очередь была за Газиным. Думали, гадали, и решили: рискнуть на самых выходных стрелках. И не ночью, а под утро. Ночь выдалась тихой, поезда не шли. Но под утро - перестук колес по направлению из Бреста. Пропустили патрульную охрану и - мину под рельс, быстро замаскировали.
   Поезд на станции не останавливался и какой-то подозрительный, чуток было не пропустили, но во время разглядели: цистерны, замаскированные под товарные вагоны.
   Взрыв наделал много беды: пылали и рвались цистерны, пожарище на самой станции, загорелись склады с награбленным хлебом, разбежался конфискованный скот из пристанционных загородей...
   Невдалеке от станции Городец находилось немецкое подсобное имение "Рытополь". Сюда для вывоза с полей снопов на молотилку полицаи еще с вечера согнали с окрестных деревень около полусотни подвод. Полицаев партизаны тихо убрали. До полуночи все снопы вывезли за канал, угнали и собранный скот. Газин обеспечивал эту хозяйственную операцию.
   Потом разведчики сообщили, что на станции стоит эшелон с награбленным немцами продовольствием и скотом, вагоны с молодежью для отправки в Германию.
   Как заполучить добро и освободить пленников? Решили вместе - Сизонец, Газин и Геращенко. Командование отряда их предложение поддержало.
   Для выполнения плана требовалось три мины: одной - в лесистой местности остановить эшелон, двумя другими - взорвать колеи с запада и с востока, чтобы сразу не подоспела охрана и войска.
   Все разыгралось как по нотам на перегоне Городец-Кобрин близ деревни Липово. Вагоны с хлебом и скотом разгрузили и спалили. Освобожденные пленники - более 300 человек - ушли в партизанские отряды.
   
   
   
    В партизанской разведке
   
   Напомним, что при создании из группы "55" партизанского отряда имени Щорса отряда имени Котовского, отделение Василия Газина попало в 1-ю роту, а разведвзвод Ильи Сизонца - во вторую. Но при получении особо важных заданий командир отправлявшейся группы пользовался правом отбора добровольцев и из других подразделений при согласии их командиров.
   Поэтому Сизонцу и Газину со своими группами нередко приходилось действовать вместе в одних операциях и боях. Командир разведвзвода Сизонец отлично знал каждого бойца из группы Газина и верил им как самому себе. В отделении Газина подобрались смелые, решительные и бесстрашные бойцы. Это почти все бывшие военнослужащие, прошедшие суровую школу: окружение, плен, побеги, дерзкие налеты на фашистов...
   Подстать им и сам Василий Газин - весельчак, балагур, иногда бесшабашный и несерьезный, но смелый и решительный, смекалистый, добрый, даже, пожалуй, очень добрый...
   - Думаю, что нужно хотя бы вам немного написать о доброте этого человека, - сказал при нашей очередной беседе Илья Ильич. - Как-то еще в лесах и болотах около озера Спаровского мы объездили "семейные лагеря", - в них под защитой партизан укрывались от оккупантов мирные жители, среди них - множество детей. Комиссар соединения Егоров и предложил создать в лесу нашу партизанскую школу. Оборудовали для нее специальные землянки-классы, изготовили столы из теса, подобрали со всего соединения бывших учителей, в большинстве женщин. Начались занятия. Но не было классных досок, столы неудобные; отсутствовали, разумеется, учебники, страшный дефицит тетрадей и карандашей.
   Так вот, первым на нужды школы откликнулось отделение Газина, а инициатором был он сам. Вскоре появились классные доски, столы, печки-буржуйки и даже карты, глобус. Весь отряд поднял на ноги, жителей, чтобы могли учиться ребятишки.
   И наш взвод, приходя с заданий, всегда в немецких управах прихватывал: бумагу, тетради, карандаши, чернила... За Газиным добровольную опеку над лесной школой взяли другие подразделения и отряды.
   Я тоже в свободное от заданий время преподавал математику и даже первое время был директором. Занималось более сотни детей разных возрастов. Кстати, одним из учеников у нас был сын отряда имени Щорса, а ныне известный белорусский писатель-юморист Андрей Макобонок. Официально же партизанская школа была под ведением начальника штаба соединения, тоже учителя, Проночина.
   Там же, помнится, под Картуз-Березой ушла на задание подрывная группа друга Газина - Ивана Горбунова. До утра у станции Орантицы не было немецких эшелонов, а под утро вышел все-таки один. Подкладывать мину поздно, но Ваня Горбунов решил все же это сделать один. Остальные остались в укрытии с натяжным шнуром - "удочкой". Не успел минер отойти от мины, а тут поезд на полном ходу - рядышком. И потянул Ваня за середину шнура... Поезд под откос, но погиб при этом и сам отважный командир подрывников. Не удалось тогда подобрать его тело. Подобрали немцы, бросили возле станции, на грудь прикрепили фанеру с надписью: "Бандит". Местные железнодорожники его похоронили, но фашисты осквернили его могилу, выбросили из нее тело. Тогда Газин с группой добровольцев выкрал останки товарища из-под носа врагов.
   Немцы с полицией не раз пробовали проникнуть в партизанскую зону, но безуспешно. По всем деревням там стояли партизанские комендатуры, хорошо действовала разведка и была организована надежная оборона на канале Днепро-Буг.
   Газину всегда сопутствовала удача. Он со своим отделением проникал в ряды боевых порядков немцев и полицаев, сеял там панику, часто приносил богатые трофеи и выходил "сухим из воды" во многих переделках.
   Когда отряд получил первое противотанковое ружье, его вручили взводу Ильи Сизонца. В период "Минной голодовки" разведчики выходили на так называемую "вольную охоту". Под Кобрин, к железной дороге, выходили "охотники". Бронебойщики оставались в засаде на канале, здесь же размещается группа прикрытия, резерва, пулеметчики и автоматчики укрывались поближе к железной дороге. Если появляется поезд с пассажирскими вагонами, так и знай: едут гитлеровские офицеры на фронт. Они-то и нужны... Бронебойщик бил по паровозному котлу, партизаны открывали огонь по пассажирским вагонам, гитлеровцы выскакивают под насыпь - под партизанские пули. Целыми остаются те, кому удалось выпрыгнуть на противоположную сторону насыпи. Это подметил Василий Газин, и со своими бойцами стал устраивать засаду и на другой стороне полотна.
   Но приходилось иногда и уносить ноги. Эшелон остановили, а вагоны оказались бронированными, из них - плотный огонь. Ходу, ребята!
   Во время Курской битвы летом 1943 года все соединения партизан развернули "рельсовую войну". Рвали толовыми шашками железнодорожные рельсы. Дело вроде бы и не хитрое, но требует большого расхода взрывчатки. На разных участках сразу выводились из строя сотни и тысячи рельс, а запаса тола нет. Добывали его где только можно - вытапливали из авиабомб и снарядов (хотя это было и очень опасно), снимали мины с минных полей, созданных еще в 1941 году. Правда, их было очень немного - фронт тогда быстро откатывался на Восток, стационарной обороны наши не занимали, стало быть, и минирование почти не применялось. К тому же находить и снимать мины, простоявшие в земле так долго, было еще опаснее, чем вытапливать взрывчатку на "чертовой кухне", как окрестили партизаны место, где проводилась эта процедура. К "рельсовой войне" привлекалось и местное население. Василий умел быстро сближаться с деревенской молодежью. Под вечер устраивал вечеринки с песнями, музыкой и танцами, иногда выступали с докладами политработники. Потом Газин объяснял задачи диверсий на "железке". На куске рельса проводился инструктаж: как подготовить шашку к взрыву, заложить ее, поджечь шнур, как соблюдать технику безопасности. С его группой на операцию выходило сразу по 30-40 человек молодых парней. Участвовали в этом деле и старики. Они поговаривали: "Интересно и полезно, а немцу - смерть". Партизаны уничтожали и воздушную телефонную связь оккупантов, спиливая столбы опоры, рубили провода на мелкие части. Но более надежная связь у немцев была на железных дорогах - по подземным кабелям. Гитлеровцы ее тщательно маскировали. Но Газин научился отыскивать телефонные трассы. Отыскав кабель, бойцы привязывали к нему метров десять крепкой веревки, запрягали пары две-три волов, и поехали... До нескольких километров вытягивали кабеля! Вскоре во многих дворах деревень партизанской зоны бельевые веревки, качели для детей были из немецкого кабеля. Охота за кабелем распространилась по всей партизанской зоне.
   Устраивались и "сюрпризы". Стоит маленький красный флажок между рельсами, обозначает повреждение, обнаруженное, якобы, обходчиком, охранник потянет за флажок - взрыв, дорога простаивает. Мастерами таких "сюрпризов" были Павел Кукавский - связист из Чугуева и Василий Газин.
    Наученные горьким опытом, немцы начали заставлять снимать обнаруженные мины местных жителей. Диверсионные группы временно прекратили подобное минирование. Но Газин поступал хитрее. Он ставил под флажком пустые консервные банки. Обнаружив "мину", гитлеровцы останавливали поезда и расстреливали "опасный предмет" разрывными минами. Хоть небольшая, но задержка в движении эшелонов, срыв графика.
   Конечно, все эти трюки применялись тогда, когда особенно туго приходилось со взрывчаткой.
   Между городами Брест, Малорита, Кобрин, как бы в треугольнике из железных и шоссейных дорог, находится довольно большой лесной массив, а почти в центре его - деревня Радуваничи. Оттуда выходили диверсионные партизанские группы на "железку". Но им основательно мешал немецкий гарнизон в деревне Велокорыта.
   Взводам Ильи Сизонца и Василия Газина было дано задание: уничтожить или, хотя бы, выбить фашистов из Великориты. Немцы устроились в центре деревни в доме возле церкви, а староста Великорит за рекой в конце деревни, ближе к лесу. На ночь он уходил поближе к немцам. Выяснив, что в воскресенье большая часть гарнизона собирается отпраздновать в доме старосты какое-то торжество, и тому поручили нагнать побольше самогона. Газин со своими ребятами захватил его за "работой" вместе с женой. Объяснив, что от него требуется и предупредив, что всякая попытка предупредить немцев дорого обойдется, партизаны отпустили старосту, оставив у себя заложницей его жену. Тому ничего не оставалось, как встречать "дорогих гостей".
   Тем временем взвод Сизонца устроил засаду у реки и заминировал мост. Газин с бойцами пробрался в деревню к самой церкви для удара с тыла в случае выступления всего гарнизона.
   И вот на нескольких повозках немцы отправились на гулянку. Но как только на мост въехала последняя повозка, грохнул взрыв, застрочили партизанские автоматы и пулеметы. В считанные минуты все было кончено.
   Услышав стрельбу, всполошился Великоритский гарнизон и поспешил на выручку, но попал под удары взвода Газира. Пока все шло удачно. Но в это время проходила по шоссе автоколонна из соседнего гарнизона. Фашисты быстро развернулись и вступили в бой.
   Туговато бы пришлось Газину, если бы не два партизанских взвода, которые возвращались после удачной диверсии. Схватка была долгой и жестокой. Партизаны пожгли многие машины, уничтожили десятки карателей, а
   остальные отошли.
   Гарнизон в Великорите полностью уничтожить не удалось, но после этого боя он дальше деревни и ближайшего шоссе никуда не осмеливался сунуться.
   Кстати, бывший староста сам пришел в лес к партизанам со своей винтовкой. Они с женой стали активно помогать партизанам, а после были переведены в семейный отряд самообороны.
   В конце лета на осень и первую половину зимы сорок третьего-сорок четвертого годов взвод Сизонца выполнял особое задание под Барановичами. С Василием Газиным они встретились только в феврале.
   
   
   
    Припять- река
   
   Тем временем штаб Брестского партизанского соединения перебазировался на юго-восток, поближе к реке Припять в район озера Белого, на границе Белоруссии и Украины. Туда же с востока подошло соединение украинских партизан под командованием генерал-майора А.Ф.Федорова. На новом месте партизаны скоро дали знать о своем присутствии: пустили под откос два воинских эшелона, подорвали легковую автомашину с офицерами. Здесь снова переплелись пути Газина и некоего унтерштурмфюрера Римша.
   Это событие имело свою предъисторию.
   Год назад взвод Сизонца и группа Газина у станции Лесной подорвали фашистский воинский эшелон, но неудачно, и отошли. При этом осколком тяжело ранило самого опытного подрывника Василия Гарматного. Его нельзя было не переносить, не перевозить. Решили обратиться к знакомому ксендзу, который врачевал и, говорили, понимал в хирургии. Священник не отказал в помощи партизанам, но сказал, что для раненого нужны медикаменты и бинты. Их можно было взять только в медпункте деревни Утес, где находилась немецкая управа и всегда находилось 4-5 полицаев. Группа Разина ушла утром, скрытно блокировала мину. Зашли на медпункт. Никого из приходивших на пункт не выпускали обратно.
   Когда Илья Сизонец вышел из комнаты приема, то увидел Василия, мирно беседующего с каким-то рослым хорошо одетым мужчиной, среднего возраста. Илья спросил фельдшерицу:
   - Кто этот щеголь?
   - Унтерштурмфюрер Римша - начальник Малаховской полиции, - шепнула женщина. - Ради Бога, не троньте его - иначе многим из нас смерть...
   Не тронули... А Газин с Егором Бодовским остались охранять и кормить своего раненого друга в костеле деревни Новосады. Ксендз лечил его, но руку пришлось ампутировать .
   И Римша тоже пронюхал о визите партизан, но не смог захватить тогда ни Газина, ни Бодовского. Они благополучно вернулись в Светицу с Василием, Рарматным.
   После войны Василий Рарматный успешно возглавлял один из сельсоветов в Дрогиченском районе.
   Под Барановичами Римша с полсотней полицаев долго, но безуспешно охотился за группой Газина. Последнюю точку в этом поединке поставили помкомвзвода Владимир Геращенко и Василий Газин - они захватили карателя в его резиденции - деревне Малаховцы и казнили его.
   На зимнюю базу отряда в район Белого озера к деревне Сварынь Сизонец и Газин вернулись уже в Новом 1944 году. Поясним, что возле Сварыни перпендикулярно к Днепро-Бугскому каналу проходит Белозерский канал, по которому поступает в Днепро-Буг вода из небольшого, но многородникового Белого озера. При входе Белозерского канала в Днепро-Буг вода из Белого озера распределялась по Днепро-Бугу частью на восток к Пинску, частью на запад - к Кобрину. В этом месте на северной стороне Днепро-Бугского канала в деревне Заречна в двенадцати километрах от железнодорожной станции Дрогичин стоял тогда сильный немецкий гарнизон, который имел задачу не пропускать партизан через канал на север к железной дороге Брест-Пинск.
   Взводу Сизонца была поставлена задача: блокировать этот гарнизон с юга. Ранее эту задачу выполнял Газин. И надо сказать, крепко досадил фашистам, которым, так и не удалось сковать партизан. То в одном, то в другом месте гремели взрывы, летели поезда под откос. Партизаны взорвали шлюзы на канале Днепро-Буг, и он стал непригодным для судоходства. Вскоре после этого немцы обнаружили на озере лодку с партизанскими разведчиками, среди которых была любимица партизан - молоденькая красавица Женя. Во время перестрелки все разведчики погибли.
   Лодка с телами убитых покачивалась в центре водораздела, ближе к немцам. Взять ее не могла ни та, ни другая сторона. Пробовали партизаны ночью вплавь подобраться, но при малейшем подозрении фашисты открывали сильный огонь. Так продолжалось несколько дней.
   Тогда за дело взялся Газин, хотя пловец он был, мягко говоря, неважный. Василий обвязался соломенными поплавками и ночью протянул к лодке телефонный кабель с мелкими грузилами, и крючком на конце зацепил им за корму. А на другую ночь лодку, очень медленно перетащили на партизанскую сторону. Под утро, к удивлению гитлеровцев, она исчезла...
   Партизаны с почестями похоронили боевых товарищей на кладбище деревни Сварынь. На насыпи канала у водораздела выросла большая могила и деревянный обелиск с жестяной красной звездой. Сколько по нему ни палили враги из пулеметов и миномета, гордо стоял. Только в марте партизаны уходя с этого места, ночью разровняли могилу, чтобы фашисты не осквернили памяти погибших товарищей.
   После этого Газин не давал покоя карателям: увозил из-под их носа награбленные ими продукты, "одалживал" лошадей, сжигал автомобили, минировал дороги.
   Однажды он "снял" пост гитлеровцев, захватил трех солдат и офицера, прибывшего проверять несение службы подчиненными.
   В свою очередь, немцы пробовали наносить ответные удары, и на помощь Газину присылали подкрепление.
   Но недолго пришлось находиться в этом районе. Южные соседи (соединение А.Ф.Федорова) решили атаковать важный железнодорожный узел гитлеровцев на Волыни - Ковель. Эта операция вошла в историю партизанской войны на Волыни под названием "Ковельский узел". Партизанам Брестского соединения предписывалось на то время изолировать от Ковеля Брест. А район расположения определили у станции Малорита.
   Когда разведвзвод Сизонца прибыл в лес под Малориту, здесь развернулась "охота" за бронепоездом. В ней принимало участие несколько диверсионных групп, в том числе и группа Газина. От Бреста до Заболотья и почти под самим Ковелем (до реки Припять) действовали белорусские партизаны, не пропуская поезда из Бреста на Ковель. Многие группы сторожили и подрывали гитлеровские автомашины на шоссе Брест-Ковель.
   23 февраля группам Газина и Сизонца удалось подорвать воинский эшелон под самой Малоритой возле реки Рыта. Но бронепоезд остался неуловимым. Он из пушек и пулеметов обстреливал окрестные леса, не подпуская партизанские группы к железной дороге, терроризировал ближайшие селения.
   В начале марта 1944 года местным партизанам удалось при выходе бронепоезда со станции Заболотье на Ковель подорвать перед ним небольшом мост. Бронепоезд двинулся на Малориту, но здесь его уже подстерегали комсомольцы Василия Газина. Удалось подорвать переднюю бронеплощадку. Бронепоезд снова ушел на Заболотье, но там его на станции встретила местная группа Василия Сибиряка.
   Многие партизанские группы атаковали тогда Заболотье. Немцы и полиция разбежались, бронепоезд открыл ураганный огонь из всех видов оружия. Партизанам казалось, что он неуязвим, но и упустить его не хотелось, тем более, что маневр крепости на колесах был сильно ограничен: метров на сто вперед и на семьдесят - назад. К утру доставили единственную пушку партизан - сорокапятимиллиметровку с десятком снарядов и без прицела.
   Удачный выстрел - и взорвался котел паровоза, еще три выстрела в упор - начали рваться снаряды в броневагоне. Сильный взрыв, и все затихло.
   Партизаны торжествовали: даже не верилось, что такую до зубов вооруженную стальную махину удалось уничтожить трем группам подрывников почти голыми руками... Ни той ночью, ни на второй день группа Газина не вернулась. Выяснилось, что они освободили в Заболотье большую группу заключенных из местных жителей.
   12 марта 1944 года жители Заболотья считают днем своего освобождения, потому что после этого дня власть оккупантов распространялась только на станцию и центр села. Окрестности Заболотья стали партизанской зоной.
   К марту 1944 года 1-й Белорусский фронт своим левым крылом (70-я армия) глубоко вклинился южнее Припяти на запад. С севера за Припятью немецкая оборона как бы осталась сзади его. Южнее немцы еще удерживали Ковель, а на западе за Припятью - Брест. Если бы не нависал враг с севера над фронтом и не оставался у немцев Ковель, то 70-я армия по партизанским районам могла бы выйти к Бресту. Армейские разведчики уже побывали и под Кобриным и под Брестом. Но это было рискованно. Противник ударом с северо-востока мог отрезать и окружить войска левого крыла фронта. Фронт стабилизировался по Припяти до середины июля. Фашисты начали оттеснять партизанские отряды от своей прифронтовой полосы. Не смогло удержать свой район и Брестское соединение по каналу Днепро-Буг.
   Встал вопрос об отходе на юг через фронт по Припяти партизанских семей и раненых. На обеспечение этого были выделены 1 и 2-я роты и несколько групп. Охрану обоза поручили взводам Сизонца и Газина. Надо было захватить мост через Припять, но раньше туда подоспели бандеровцы. Группе Газина было поручено снять посты националистов у моста. И он справился с этой задачей. Более 50 пароконных подвод со стариками, женщинами, детьми, ранеными прошли через мост, и благополучно перешли через линию фронта. Взводы Сизонца и Газина вернулись в свой район.
   В то время пришлось очень тяжело: фашисты стремились всеми силами покончить с партизанами, не давали покоя бандеровцы. Вскоре националисты объединились с гитлеровцами и общими усилиями навалились на партизанские отряды. Вот тогда-то вернулась из-за линии фронта рота лейтенанта И.И.Сизонца. Они привезли автоматы, пулеметы, снайперские винтовки, боеприпасы, взрывчатку. Впервые в роте появился станковой пулемет "Максим", огнемет, противотанковые ружья.
   Василию Газину вручили новенький автомат. А старый ППШ с надписью на ложе: "Бей гитлеровских бешенных собак!" он подарил Илье Сизонцу.
   Пополнив боеприпасы, имея связь с фронтом, партизанские отряды значительно активизировали свою деятельность и начали продвигаться на запад к Бресту.
   Отряду имени Котовского было предложено подготовить группы для засылки на территорию Польши.
   А пока рота Сизонца и взвод Газина обороняли Белозерский канал и свою новую "столицу" Сварынъ. Начались очередные карательные операции противника. Цель их заключалась в том, чтобы отрезать партизан от Припяти и уничтожить по частям.
   Приказ был коротким: "Прорываться через Припять!"
   Но по этой реке проходила линия фронта и местность перед ней была насыщена вражескими войсками. Первая попытка не удалась. Попетлял отряд, пока нащупал дыру в обороне гитлеровцев. Припять преодолели на подручных плавсредствах. Очень помогли тогда партизанам части 160-й стрелковой дивизии, плотно прикрыв огнем переправу.
   
   
   
    Бросок

   Когда уже остановились в дивизионных тылах в деревне Малая Глуша и Борках, то поняли, наконец, что почти трехлетняя борьба в тылу врага завершена. Они уже не партизаны...
   Первое время армейское командование не знало, как же лучше использовать партизан? Пожилых, больных, большинство женщин отправили в тыл. Ну а как быть с молодежью, с людьми призывного возраста? Расформировать подразделения и распределить по полкам? Жалко - боевой опыт у партизан - будь здоров! Только, с армейской точки зрения, довольно специфичный. Что знали партизаны о современном общевойсковом бое, наступлении при поддержке танков и артиллерии, оборудовании глубокой обороны? И о многих других вещах. В тылу врага - действия мелкими группами, налет на врага, скоротечный бой - и отход. Диверсии... Здесь - другое дело. Так что, пожалуй, лучший выход - расформировать отряд и пополнить за его счет части дивизии. Но он был подчинен Белорусскому штабу партизанского движения, надо было получить его "добро". А пока партизан привлекали на оборонительные работы, на чистку тылов от бандеровских банд.
   12 апреля 1944 года поступило распоряжение: всех партизан, подлежащих призыву в армию, направить в полевой военкомат для оформления, а оттуда - в запасной полк 70- й армии 1-го Белорусского фронта. Старшим команды назначили лейтенанта Сизонца. В деревне Карасий Маневического района на Волыни Илья Ильич распрощался со своим разведвзводом и со своим боевым другом Василием Разиным. Костяк партизанского отряда имени Котовского оставался пока до особых указаний в деревне Лишневка.
   - Меня, как кадрового офицера, - вспоминает Сизовец, - зачислили в армейскую разведку. Здесь, естественно, пригодился большой партизанский опыт, хорошее знание тылов гитлеровцев. Армия стояла в обороне, шла подготовка к наступлению, решительному удару на Ковель и прорыву к Бресту.
   Задачей армейской разведки было добыть как можно больше сведений о тылах фашистов, резервах, оборудовании второй полосы обороны, состоянии дорог, мостов и многом другом. Этим и занимался разведвзвод Ильи Сизовца, состоящий в большинстве своем из бывших партизан.
   После начала в Белоруссии операции "Багратион" разведчикам была поставлена задача: проследить за движением гитлеровских частей по шоссе из Бреста на Ковель на отрезке перекрестков Ратно-Ковель-Камень-Каширский на юго-восток и Малорита-Кобрин на северо- западе. В это самое время было закончено расформирование отряда имени Котовского, и разведрота пополнилась опытными партизанами. Среди них был и Василий Газин.
   Группа в тридцать человек, переодетых в маскировочные комбинезоны эсэсовцев, двинулась по направлению Ковель- Брест. Встречные немецкие подразделения особого внимания не обращали на отдыхавшую группу "эсэсовцев" у обочины дороги, а те замечали все, что им было нужно, многое ценное узнавали от местных жителей.
   До Ратно двигались относительно спокойно, но здесь через мост на Припяти нужно было пройти ночью, а там - КПП и доты у самого моста.
   Можно бы, конечно, обойти Ратно и уйти незамеченными, но вспомнив свои боевые дела в тылу врага, решили рискнуть и наделать немцам "шороху".
   Правда, были и серьезные колебания: ввязываться в потасовки с противником без крайней необходимости запрещалось - это могло помешать выполнению основного задания. Но уже слишком велико было желание и искушение...
   Пропуск через мост осуществлял дежурный офицер на КПП. "Фельдфебель-эсэсовец" Исаак Биргер в совершенстве владевший немецким, с бойцами Газина смело подошел к нему.
   Гитлеровский офицер с автоматчиком перевели взвод через мост и собирались даже сопровождать разведчиков до заставы в конце Ратно, как фашистов вдруг бесшумно связали и двинулись в северо- западную часть Ратно под охраной группы Газина.
   Для продолжения разведки пришлось разделиться на две группы: Газину с двумя "языками" и отделением Владимира Геращенко должны были вернуться через Припять в штаб дивизии в районе Камень-Каширского. Третья часть взвода с переводчиком - "фельдфебелем" Биргером ушли дальше во вражеский тыл.
   "Языков" Газин и Геращенко доставили сравнительно благополучно, если не считать того, что Василий попутно захватил еще трех немцев, в том числе офицера.
   Вскоре и вся группа Ильи Сизонца благополучно вернулась с выполненным заданием.
   - Удивительное у нас было самочувствие, - вспоминает Илья Ильич, - когда прорвались через Припять к своим. Нас ждали на передовой, радовались нашему возвращению. А при сопровождении нас в штаб армии мы ловили на себе удивленно любопытные взгляды бойцов на "эсэсовцев". Кто-то бросил:
   - Смотри-ка, сколько их выловили! Или сами сдались? После подробного доклада командованию, наших ребят распределили по частям и подразделениям в качестве разведчиков-проводников в предстоящих сражениях и выходе на государственную границу.
   Василий Газин попал в 1293-й полк, 160-й стрелковой дивизии, лейтенант И.И. Сизонец остался в армейской разведке. Друзья расстались навсегда...
   Участок, по которому пришлось наступать роте, где проходил службу рядовой Газин, был еще в обороне несколько разведан. В тыл к немцам несколько раз ходили и Газин, и Григорий Ладысюк - два неразлучных друга.
   В начале наступления - в середине июля 1944 года, сразу после освобождения на юге Ковеля, предстояло стремительно форсировать Припять, а за ней не очень широкий, но довольно глубокий с крутыми берегами Турский канал. Прорыв и наступление вначале шли успешно.
   Но на пути роты на совершенно открытой местности возле хутора Береза под Кортелисами неожиданно ударил фашистский пулемет из дзота. Рота понесла большие потери и залегла. Это грозило срыву наступления всего полка. Подразделения на флангах тем временем выдвинулись вперед.
   Останавливаться нельзя, а впереди смерть. Что делать?
   Нашлись добровольцы - пытались подорвать дзот, но погибли, не дойдя до него. Вызвались и Василий Газин с Григорием Ладысюком. Они быстро продвигались по полю, приближаясь к намеченной цели. Когда до дзота оставалось не более 70 метров, Григорий немного отстал от Василия и начал вести прицельный огонь по амбразуре, давая возможность товарищу приблизиться на бросок гранаты.
   И вот Василий уже приподнялся на колено, метнул одну, затем другую гранаты. Взрывы прогремели у самой амбразуры. Пулемет смолк. Рота дружно поднялась в атаку, но тут же снова залаял МГ, поливая бойцов свинцом.
   - Я видел, как поднялся во весь рост Вася и крикнул во весь голос: "За Родину! За Сталина!", - рассказывал очевидец подвига Григорий Ладысюк. - Он взмахнул автоматом и кинулся к дзоту. У него больше не было гранат. Считанные секунды - и он своим телом закрыл амбразуру. Пулемет захлебнулся кровью героя...
   Что было дальше - невозможно описать. Бойцы без команды рванулись вперед, все сметая на своем пути. "За Газина! Смерть фашистам!" Бойцы вихрем налетали на гитлеровские укрепления и уничтожали очаги сопротивления.
   - Вася был еще жив, - продолжает Ладысюк. - Я один из первых пытался оказать ему медицинскую помощь. Вася громко стонал и жаловался: "Сердце горит!" Санитары доставили Василия в санбат в лесу возле деревни Язевни. Только в груди его оказалось более десяти пулевых ран... Вскоре он скончался. В лесу под Язовнами была его первая могила, и долго еще на березовой коре была видна надпись "Василий Газин".
   Вспоминаю и о присвоении Василию Петровичу звания Героя Советского Союза. Это было уже в Польше за Вислой. Когда меня спросили: "Откуда Газин? Кому вручить грамоту Верховного Совета?", я сказал: "Он из Липецкой области, из села Шевское Лебедянского района. У него там много братьев и сестер".
   Стоит упомянуть и о первой публикации о подвиге Газина - она появилась в армейской газете "Сталинец" уже после окончания войны и называлась "Бессмертный подвиг".
   "Это было в день прорыва обороны на Припяти." Наши бойцы, преодолевшие речку, ворвались на позицию врага. Одним из первых вскочил в траншею рядовой Василий Газин. Гитлеровцев там уже не было. Частично одни были выбиты артогнем, другие - бежали. А на другой линии появился пулемет, он бил без передышки из дзота. Фланговый огонь был очень опасным для наших наступающих частей. Газин был ближе всех к данному дзоту. И пока командир роты вызывал огонь артиллерии и минометов, всем бойцам пришлось залечь под огнем фашиста.
   Первым без команды поднялся Василий Газин. Он в отряде разведотделением, был помощником командира разведвзвода. Он совершил десятки подвигов. А последний - венец всему!..
   Белорусский фронт на севере Ровенской и Волынской областей своим южным крылом так далеко вклинился в немецкую оборону на западе во многом благодаря тому, что эта местность была сплошным партизанским краем, и его не нужно было освобождать с тяжелыми боями. Он уже был освобожден партизанами.
   Теперь-то многим стало ясно, что командование, вероятно, не оценило должным образом это обстоятельство и сделало остановку на реке Припять. А это дало возможность немцам восстановить сплошную оборону и укрепиться.
   Об этом хорошо тогда знали партизаны, фронтовая разведка и передовые отряды Красной Армии. Армейские же тылы, куда попали партизаны для расформировки, этого или не знали, или не хотели знать. Кое-кто считал, что партизаны отсиживались в лесу, и ничего не делали.
   Помните, тыловое армейское начальство недружелюбно отнеслось к бывшим партизанам!
   Видимо поэтому и угодили все бывшие партизаны - и рядовые, и командиры - в рядовые. В этом была еще одна ошибка. Это, не могу утверждать, но вполне возможно, было одной из причин броска Василия на амбразуру дзота.
   Хотя, навряд ли - не тот характер, не та закалка, чтобы позволить взять верх обиде. Здесь другое дело - то положение, в котором оказался Газин, предопределило то, что произошло. Что ему оставалось делать? Вот он - перед немцами - десяток секунд и изрешетят пулями. Один шанс из тысячи уцелеть. Ждать покорно конца, когда погибнут товарищи? Может быть, кто-нибудь и заколебался бы - только не он... Но не думаю, чтобы он занимался такой калькуляцией. Не те обстоятельства... Должен! И он шагнул...
   
   
   
    Эпилог
   
   Вот и закончено исследование подвига Героя Советского Союза Василия Петровича Разина - юноши из Липецкой области, Лебедянского района, села Шовское. Бесстрашный комсомолец и комсорг роты, он хорошо понимал, выполняя военную присягу и призыв Коммунистической партии: "Бить врага всюду, везде и во всякой обстановке!"
   Он не смерился с порядками "новых хозяев", восстал против фашистов. Сколотил группу комсомольцев на активную борьбу с гитлеровскими захватчиками и начал борьбу в тяжелейший для нашей страны период.
   Его группа совершила десятки, таких подвигов, о которых можно было писать в центральной прессе и говорить во все времена, во весь голос, восхищаться величием духа комсомольского племени.
   Будучи разведчиком, а затем командиром разведотделения и группы, он совершил в тылу врага такие подвиги, что все они сродни легендарному разведчику Герою Советского Союза Николаю Кузнецову.
   Он ненавидел фашистов, а поэтому бил их беспощадно. Война сделала его жестоким человеком, и он хорошо понимал, что без этого качества невозможно победить врага: сильного, коварного, нахального.
   Василий Петрович беспощадно мстил всем врагам своей Родины. За период войны его небольшая группа комсомольцев уничтожила более трех тысяч фашистов, карателей разных мастей. Около 40 вражеских эшелонов пустили под откос, включая и тяжелый бронепоезд. Сотни километров кабеля, телефонной связи уничтожили газинцы в тылу врага.
   Василий Газин смело и решительно уничтожал предателей народа: старост, бургомистров, полицаев, карателей...
   Во всех боях он вел себя мужественно, смело, отважно, стойко и терпеливо. Не случайно, Василий Петрович в первые дни пребывания в партизанском отряде имени Щорса сказал:
   "Все, кто хотел взять в руки оружие и бить гитлеровских захватчиков, бежали из лагеря военнопленных и даже из концлагерей. Хотя за каждый побег грозила смерть. Мелкими группами можно было бежать из любого лагеря при сильном желании свободы!"
   Василий Газин доказал, что можно вести очень эффективную борьбу в тылу врага, даже мелкими группами по 6-10 человек, при постоянном движении группы. Внезапные действия и дерзкие налеты группы буквально шокировали новых завоевателей, хозяев "нового порядка", особенно, когда группа уничтожала главарей - палачей в их резиденциях, управах при сильной и большой охране.
   "Лицом к лицу - лица не увидать. Большое видится на расстоянии..." -говорил Сергей Есенин.
   И спустя пятьдесят с лишним лет после героического рейда и бессмертного подвига группы разведчиков Газина, можно не только восхищаться, но и гордиться дерзкими налетами и храбрыми действиями в тылу врага.
   Так получилось, что все комсомольцы из его группы в последующих боях в рядах РККА погибли или были тяжело ранены. Остался в живых трижды убитый и дважды расстрелянный фашистами Сихонец Илья Ильич, очевидец подвига и хороший друг Василия - Григория Ладысюк, однополчанин и друг Василия по партизанскому отряду (ныне подполковник в отставке) Гусиков Николай Александрович, проживающий в Бресте.
   Так уж случилось. Рассказывали однополчане про Василия Газина, его отважную разведгруппу, о подвигах в тылу врага и как повторил подвиг Александра Матросова много, часто и самозабвенно.
   Но, к великому сожалению, о боевых делах разведгруппы и подвигах Василия Газина на протяжении многих лет никто ничего не писал.
   Я очень благодарен Илье Ильичу Сизонцу. Это он потратил более двух недель, рассказывая мне о делах и подвигах Газина. Каждый рассказ вносил новый огнеупорный кирпич в здание бессмертного подвига Василия Газина. Перед глазами возникал великий образ комсорга огненных лет. Он бил врага не числом, а умением. Бил жестоко с ненавистью и презрением.
   Мне подробно дополнили рассказ о подвигах Василия Петровича в школьном музее средней школы города Ратно. Руководитель и организатор музея средней школы имени Героя Советского Союза Василия Газина, Хуторная Лидия Илларионовна, много лет собирала материалы на Василия Газина.
   В музее удалось собрать очень много интересных документов, рассказывающих о подвигах воинов-освободителей Волыни и разведгруппы Василия Газина, его однополчанах. Стенды, фотографии, альбомы о боевом пути партизанских отрядов имени Щорса, Котовского, Брестского соединения. Здесь же есть его дневники, топографические карты, трофейное оружие, дорогие сердцу семейные реликвии.
   Очень много сделал по увековечению памяти Василия Газина его командир и наставник по партизанскому отряду Сизонец Илья Ильич, Григорий Иванович Ладысюк, красные следопыты средней школы N 1 города Бреста, средней школы N 2 имени Героя Советского Союза В.П.Газина города Ратно Волынской области Украины.
   А подполковник в отставке Гусиков Н.А. со своими сыновьями, с красными следопытами Бреста прошел по боевому пути разведгруппы Василия Газина. Они нашли его могилу, собрали деньги и воздвигли обелиск легендарному герою-комсоргу.
   Всем им выражаю свою глубокую признательность. После того, как нашли место захоронения Василия Газина, красные следопыты Ратновской средней школы во главе с руководителем поисковой Экспедиции Лидией Илларионовной Хуторной через ЦАМО СССР нашли родственников Василия Петровича Газина.
   Они пригласили сестер и братьев героя. К ним на открытие обелиска прибыли сестра Нина Петровна Гурьева, брат Газин Александр Петрович и другие. Церемония открытия была 27 мая 1978 года. Открытие бюста и обелиска героя сделал секретарь РК КП Украины.
   Постановлением Совета Министров УССР N 252 от 8 мая 1975 года Ратновской средней школе было присвоено имя Героя Советского Союза В.П.Газина.
   Очень много сделала семья Гусиковых: Николай Александрович, его сыновья - красные следопыты Гусиков Виктор Николаевич и Гусиков Александр Николаевич. Они вместе с отцом, вместе с Лукашом Иваном Ивановичем, с Залутой Маей Ивановной, Сизовцом Ильей Ильичей прошли по боевому пути разведгруппы Василия Газина.
   Продолжили дело, начатое старшими товарищами:
   Угонь Галина - 10-а класс,
   Пинкевич Ира - 7-6 класс,
   Тягар Оксана - 7-6 класс,
   Сахарук Люда - 7-а класс,
   Хижук Оксана - 7-а класс,
   Пинкевич Светлана - 7-а класс
   и многие другие красные следопыты средней школы имени Василия Газина.
   Они ухаживают за могилой героя, обелисками, улицей, носящей его имя; шефствуют над дружиной его Имени. Проводят уроки мужества, тематические вечера совместно с ветеранами партии, революции, войны и труда.
   Так было восстановлено доброе имя легендарного героя Василия Петровича Газина.
   
   
   
   
   
   
   

   - Войдите,- послышалось в ответ. Паренек вошел и остановился, не решаясь подойти к столу, за которым сидел пожилой майор. У военкома в то утро было прескверное настроение. Причиной тому послужила бумага, - только что полученная из горьковского облвоенкомата. В ней говорилось, что его рапорты с просьбой о переводе в действующую армию удовлетворены не будут.
   - Слушаю вас,- сказал майор.
   - Пешехонов я,- начал паренек.- Пешехонов Василий Иванович. Я тоже хочу... Вместе со всеми...
   - Чего "хочу"? - не понял майор.
   - В армию... на фронт.
   "Ишь ты, тоже на фронт"- подумал майор, покосившись на лежавшую перед ним бумагу, полученную из облвоенкомата.
   - Так, значит, на фронт собрались, товарищ Пешехонов?- переспросил он, пряча улыбку.- А сколько вам лет?
   - Скоро семнадцать...
   - Рановато, товарищ Пешехонов.
   - Почему рановато?- обиделся Василий.- Я стрелять умею. В школе из малокалиберки больше всех выбивал.
   - Это хорошо,- одобрил военком.
   Он еще раз оглядел коренастую фигуру Пешехонова.
   Его взгляд задержался на вещевом мешке, который Василий держал в левой руке.
   - А ну-ка, покажите, что у вас в мешке? С чем собрались в путь?- попросил майор.
   Пешехонов подошел поближе и раскрыл тощий вещевой мешок. В нем пара белья, шерстяные носки, десяток ржавых сухарей, несколько кусков сахару. А на самом дне лежала завернутая в старую газету книга о бесстрашном борце-революционере Оводе.
   - Книга замечательная. И солдату нужная,- сказал военком. - А вообще в мешке у вас не густо. В путь собрались, а вот даже соли и той не припасли. Я уж не говорю о котелке, о ложке и кружке, об иголке с нитками... Все это тоже фронтовику необходимо.
   В кабинет не раз заглядывали посетители, но военком не спешил окончить разговор. Этот застенчивый хлопец чем-то располагал к себе.
   - В армию сейчас направить не могу, - сказал он. - Но хочу дать вам боевое задание. Скоро в ваше село Аламасово мы пришлем инструктора всеобуча. Вот и помогите ему.
   Пешехонов ушел. Военком занялся делами, которых у него было немало. Но он не раз вспоминал своего утреннего гостя. И странное дело: чем больше он думал о Пешехонове, тем меньше оставалось в душе обиды, вызванной отказом о переводе в действующую армию. Кто знает, может быть, он, опытный офицер, сейчас больше нужен здесь, чем на фронте? Нужен, чтобы готовить для сражающейся армии пополнение.
   В начале марта в село Аламасово действительно прибыл инструктор и энергично взялся за дело. Под его руководством Пешехонов и его друзья-сверстники постигали азы солдатской науки: учились окапываться, совершать перебежки, переползать по-пластунски. Потом несколько раз ездили в городской тир. Василий сумел поразить мишень уже из настоящей боевой винтовки.
   Военная учеба увлекла его. Он готов был часами разбирать и собирать оружие или бросать за околицей на дальность и точность гранату-болванку. Но не хватало времени. Работы в колхозе было много. Да и дома, после того, как отца призвали в армию, он остался за старшего.
   Когда у человека много дел и забот, дни летят незаметно. Прошел год, и сбылось то, о чем мечтал Пешехонов с самого начала войны: Родина призвала его сражаться с врагом. Но путь до фронта оказался далеким: эшелон призывников отправили на Восток, поближе к Уралу. Там, в запасном полку, Пешехонову предстояло пройти подготовку к грядущим боям. Того, чему научился он в команде всеобуча, было недостаточно.
   Фронт - это не только бои, бомбежки и перестрелки. Это еще и трескучий мороз, когда согреться негде, и проливной дождь, от которого нет спасения, и палящий зной, под которым иной раз приходится шагать не один десяток километров, имея на себе полную боевую выкладку. И ночи, когда ни на минуту нельзя сомкнуть глаза, и рытье траншей под огнем противника,- все это тоже фронт.
   Ко всему этому нужно подготовить новобранцев, чтобы они в самой тяжелой обстановке сохраняли выдержку, мужество, бодрость духа.
   Трудности новички переносили по-разному. И вот что удивляло Василия. Некоторые его сверстники, казавшиеся ребятами разбитными, похвалявшиеся силой и ловкостью, вдруг оказывались в хвосте. На марше они выбивались из сил, натирали ноги, на тактических занятиях путали ориентиры, попадали под огонь "противника", а один действуя в разведгруппе ночью, умудрился даже заползти на свое же "минное поле".
   Те же, что с виду были как будто ничем не приметны, в трудную минуту показывали себя настоящими воинами: на марше - первые, на стрельбище кучнее всех укладывали пули в мишень. А почему? Потому что они, как это позже понял Пешехонов, были внимательны на занятиях, каждое слово командира воспринимали как закон, все делали точно так, как требовали воинские уставы.
   Первые два месяца рядовой Пешехонов ничем не выделялся среди товарищей. Но вот рота вышла на очередные стрельбы, и Василий показал лучший результат. А день спустя весь батальон отправился в поход. И Пешехонов, этот тихий, застенчивый солдат, оказался выносливее многих. Как ни трудно ему было, но он шел в числе первых, да еще нес пулеметные диски, которые взял у отстававшего товарища.
   - Хороший из Пешехонова будет фронтовик,- сказал после этого командир роты.- Хватка у него настоящая, боевая.
   В напряженном солдатском труде прошли еще два месяца. Наконец рота, в которую был зачислен рядовой Пешехонов, погрузилась в вагоны и двинулась на запад, чтобы влиться в одну из частей действующей армии.
   Холодным туманным утром состав подошел к глухому, затерявшемуся в украинской степи полустанку. Здесь выгрузились. Вокруг тихо, безлюдно. Не верилось, что где-то поблизости пролегает линия фронта.
   Вскоре роту перебросили в какой-то полуразрушенный поселок. Там Пешехонов был зачислен в батальон автоматчиков одной из частей и гвардейского танкового соединения, заслужившего наименование Кантемировского. А день спустя он принял боевое крещение.
   Бой начался внезапно. Глубокой ночью батальон подняли по тревоге и направили к селу, где укрепились фашисты. Первые минуты Василий провел в каком-то забытье. Куда-то стрелял, перебегал от сугроба к сугробу, потом, глядя на товарищей, зарывался в снег и снова стрелял.
   - Спокойнее, Пешехонов, цельтесь вернее, - услышал Василий голос командира отделения.
   Пешехонов огляделся, увидел, что у хаты, стоящей на краю села, мигают огненные вспышки, и понял: там - враг. Василий прицелился, тщательно, как на стрельбище, и плавно нажал на спуск. Вспышки у крайней хаты прекратились. Потом они появились снова. И Пешехонов опять прицелился.
   Минут через двадцать подошли наши танки, автоматчики вместе с ними ворвались в село. Фашисты отступили. Первый бой, в котором участвовал Пешехонов, завершился победой.
   После боя к Василию подошел командир взвода:
   - Хорошо действовал в бою, Пешехонов. Воевал, как настоящий фронтовик.
   Василий смутился от похвалы, покраснел:
   - Я ничего такого не сделал...
   - Как не сделали?- возразил офицер.- А кто же заставил замолчать пулемет противника?
   Передышка оказалась недолгой, так как вскоре фашисты перешли в контратаку.
   Только к исходу дня утихла перестрелка. Противник откатился назад, в лес, накапливая силы.
   Ночь прошла спокойно. А наутро - снова бой.
   ...Далеко позади осталось то украинское село, у которого Василий получил боевое крещение и где приходилось зарываться в снежные сугробы. А вот уже и снега нет - его растопило весеннее солнце. Почки на деревьях набухли и, точно по команде, выбросили ярко-зеленые листочки.
   Всего лишь три месяца провоевал Пешехонов, но уже трудно было узнать в нем того необстрелянного новобранца, который с тревогой думал о первом бое. Действовал Василий уверенно и осмотрительно, под пули без нужды не лез, но если требовалось, то и не кланялся им.
   Однажды Пешехонова и его друзей-сверстников Загоровского и Бабкина вызвал командир батальона. Беседа в штабной землянке была короткой. Офицер сказал, что их включают в состав танкового десанта.
   Танковый десант... Сюда подбирают самых смелых и стойких. Это им, десантникам, поручают наносить внезапные удары по ближним тылам противника. Это они первыми врываются в расположение врага.
   Утром следующего дня наши танки с автоматчиками на броне, пройдя несколько километров глухой лесной дорогой, вышли к деревне где расположился на отдых батальон эсэсовцев, направлявшихся на передний край. Появление в их тылу тридцатьчетверок для фашистов было неожиданностью. Когда они попытались организовать оборону, было уже поздно: под прикрытием танков наши автоматчики просочились в деревню, открыли огонь. Вражеский батальон, потеряв почти половину своего состава, отошел.
   Настроение у Пешехонова было приподнятое. Еще бы! Он действовал в танковом десанте. И неплохо: первым заметил укрывшегося в одном из домов офицера-эсэсовца, с помощью товарищей обезоружил его и доставил на допрос к командиру.
   Бой окончился. Примостившись на броне, Василий заглянул в люк механика-водителя:
   - Нет ли у тебя воды?
   - Немножко есть.
   Из люка высунулся рослый танкист и протянул Пешехонову флягу.
   - Пей, сынок. Только скорей, а то сейчас двинемся.
   Механика-водителя звали Леонидом Петровичем Клинковым. Бывший механик одной из ленинградских автобаз, он в первые дни войны добровольцем пошел на фронт. Воевал под Новгородом. Был ранен. Когда лежал в госпитале, получил письмо из Ленинграда от старого приятеля. Прочитав его, ничего не сказал, но стал молчалив. Если говорил, то только об одном: просился снова на фронт. И никто в госпитале так и не узнал, что в сердце этого мужественного танкиста жгучая боль: в дни блокады родного города погибла вся его семья.
   После этого боя они подружились. Трудно сказать, чем пришелся по душе Леониду Петровичу Василий. Быть может тем, что напоминал ему его старшего сына, которому, будь он жив, теперь исполнилось бы девятнадцать. Но так ли это или не так, а только сержант Блинков стал по-отцовски опекать! автоматчика Пешехонова. Делился с ним всем, что имел, рассказывал о своей большой и трудной жизни, давал молодому солдату советы.
   Василий тоже тянулся к пожилому танкисту, хотя тот был иной раз и суров с ним (когда Пешехонов начал курить, Блинков отобрал у него кисет и заставил бросить "эту дурную привычку").
   Под новый, 1945 год, Блинков погиб. С утра три наших танка отправились в разведку. Одну из машин вел сержант Блинков.
   Тридцатьчетверки вернулись только на рассвете следующего дня. Но не три, а две. Из одной машины танкисты вынесли раненого стрелка-радиста: он был из того же экипажа, что и Блинков.
   - А где Леонид Петрович? Что с ним?
   Пешехонову никто не ответил... Позже он узнал, что в одном польском местечке наши разведчики вступили в неравный бой, и Леонид Петрович направил свою горящую машину на дом, где засели гитлеровцы...
   Тяжело переживал Василий гибель старшего друга и наставника. Его душу переполняло чувство ненависти к врагу.
   ...Ветер не унимался. Он проникал в щели сарая, где под утро расположились на привал воины-десантники. Василий плотнее придвинулся к товарищам. Он пробовал было вздремнуть, но сон не шел. Закрыв глаза, Василий прислушался к разговору, который вели между собой бывалые фронтовики.
   -...А дальше дело так обернулось,- рассказывал помкомвзвода.- Осталось нас двое: я и Михаил. Фашисты со всех сторон наседают. Михаил и говорит мне: "Давай пробивайся к своим, у тебя документы, а я здесь останусь, твой отход прикрою". Мне, понятно, это не подходит. Как же можно оставить товарища, да еще раненого? Но Михаил - ни в какую. "Скорей,- говорит,- пробивайся к нашим, иначе всему батальону плохо придется". И еще добавляет: "Если ты тоже тут останешься, кто же тогда пакет комбату доставит?" Тут-то я и сам понял: надо уходить. И пока пробирался по лесу, все время слышал выстрелы. Это Михаил прикрывал меня. А ведь он едва двигался.- Старший сержант помолчал немного и тихо заметил: - Крепким он человеком оказался. Героем... А ведь с виду был простым и вроде бы неприметным парнем. Словом, как многие...
   Разговор продолжался, но Василий его уже не слышал. Подвиг неизвестного солдата взволновал его, заставил о многом задуматься. Ведь вот же какие люди бывают! За товарищей, за друзей жизнь свою отдают без колебаний. А ты, Василий, что сделал такого особенного за свои неполные двадцать лет? Как будто и ничего... Воюешь, как все. Правда, дело свое изучил неплохо, недаром же присвоено звание младшего сержанта. Да и путь пройден уже немалый - Западная Украина, почти вся Польша. Нет, он себя ни в чем упрекнуть не может, долг свой выполняет честно. Так и говорили на днях товарищи, принимая его в комсомол.
   Расстегнув телогрейку, Василий потрогал карман гимнастерки. Там, у самого сердца, лежала книжечка с силуэтом Ильича на обложке
   И тут Пешехонов подумал, что еще не написал об этом домой и надо будет сегодня же, как только рассветет, написать, но едва забрезжило, как десантников подняли по тревоге. Они быстро разместились на танках. Минута - и боевые машины двинулись вперед, туда где уже шел бой с фашистами, засевшими на дальних подступах к древнему польскому городу Кракову.
   Наши стрелки и пулеметчики, поддержанные танкистами, дружно поднялись в атаку, выбили врага из траншей и пошли дальше, к небольшому селу, затерявшемуся среди заснеженных холмов.
   У этого села, название которого Василий так и не узнал, 20 января 1945 года разгорелся жестокий бой. Путь нашим воинам преградил вражеский дзот. Оттуда фашисты вели пулеметный огонь, пытаясь отсечь нашу пехоту от
   танков.
   Надо во что бы то ни стало уничтожить фашистских пулеметчиков. И у Василия мгновенно созревает решение. Он пополз к вражескому дзоту.
   Дзот все ближе и ближе. Вот уже отчетливо видна его огнедышащая пасть. Вскинув автомат, Василий дал по амбразуре одну очередь, другую, третью... Фашистский пулемет умолк. Но стоило только нашим солдатам подняться, как он застрочил снова. Его огонь прижал воинов к земле, заставил их укрыться за снежными сугробами.
   Снова Василий вскинул автомат. Но что это? Короткая очередь и диск опустел. Патронов больше нет...
   А -вражеский пулемет бил не переставая. С ненавистью смотрел Василий на его вороненый ствол, несущий смерть товарищам...
   Отбросив в сторону опустевший диск, Василий поднялся во весь рост, рванулся у дзоту и закрыл его амбразуру телом. Пулемет умолк. И в тот же миг по всему полю разнеслось могучее гвардейское "ура!" Вдохновленные подвигом товарища, солдаты перешли в решительную атаку.
   Еще один населенный пункт был освобожден от фашистов.
   Василий Пешехонов этого уже не видел. В бою у далекого польского села Боленцын этот простой и вроде бы ничем не приметный парень сделал последний шаг в жизни - шаг в бессмертие.
   Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии младшему сержанту Пешехонову Василию Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Именем отважного гвардейца назван колхоз в его родном селе Аламасове Вознесенского района Горьковской области.
   Василий Пешехонов навсегда остается и в боевом строю. Приказом Министра обороны СССР он навечно зачислен в списки первой танковой роты одного из полков гвардейской ордена Ленина Краснознаменной Кантемировской танковой дивизии.
   Вот почему солдат первой танковой роты зовут пешехонцами. Таким именем нельзя не гордиться.
   
   
   
   

   В бригаде Итальянского сопротивления все звали его Георгием Колесяном. В ряды партизанской бригады "Гудио Боскалья" Геворк Колозян попал в начале 1944 года, совершив дерзкий побег из вражеской неволи. В это время в рядах "Гудио Боскалья" насчитывалось около сотни советских солдат и командиров, бежавших из фашистского плена.
   В их число входили русские Андрей Брыгин, Георгий Тригуб, Иван Китасов, Петр Ляскин, казахи Таир Канапьян, Калавай Узбенбаев, Камракул Каландаров и другие.
   После освобождения Тоскани в 1944 году все они вернулись на Родину. Об этом сообщала газета "Правда" от 28 июня 1964 года.
   Журналисты республиканских газет "Заря Востока" и "Коммунист" красные следопыты, комсомольцы и пионеры многих школ Грузии, Армении, Украины решили отыскать людей, знавших Колесяна. К поискам подключились работники многих республиканских и городских учреждений, в том числе сотрудники Центральных архивов Министерства обороны и МВД СССР.
   Выяснилось, что в Закавказье никогда не было Колесянов. Оказалось, что итальянские друзья несколько исказили его фамилию и вместо Колозян, как изустно произносили, так и записали - Колесян.
   Несколько лет советские журналисты занимались исследованием документов: за десятилетия в Армении проживало более 500 Колозянов, в Азербайджане - 100, в Грузии - 57. Удалось выйти на все семьи Колозян, проживавшие в Тбилиси. После тщательных поисков установили, что Геворк Колозян родился в 1917 году в армянском городе Нор-Бязет. В 1938 году окончил педучилище. Будучи студентом, вступил в комсомол, был комсоргом группы.
   После окончания педучилища Геворк работал преподавателем в школе, заведующим городской библиотекой. Затем заочно окончил учительский институт, стал преподавателем немецкого языка, писал и публиковал в местной
   газете стихи.
   Позже участвовал в войне с белофинами, был ранен в голову. Почти полгода пролежал в госпиталях и вернулся в родные края.
   24 июня 1941 года Геворк Колозян написал заявление, в котором просил направить его на фронт:
   "Я в совершенстве владею немецким языком, могу принести много пользы для советского командования. Отлично владею всеми видами стрелкового оружия, имею опыт ведения современной войны. Участвовал в войне с белофинами. Как советский человек не могу спокойно смотреть, как фашистские банды топчут нашу землю, разрушают наши села и города, уничтожают наш советский строй.
   Прошу в моей просьбе не отказать. Комсомолец Геворк Колозян.
   24 июня 1941 года."
   И на следующий день Геворк снова надел армейскую форму. Почти год Колозян - в Грузии. Проходил подготовку в школе разведывательно-диверсионной группы для ведения борьбы в тылу врага. Там изучали подрывное дело, работу на радиостанциях, оружие... Вникали в быт врага, его традиции, обычаи, нормы поведения, уловки... Спустя год Геворк писал жене:
   "Не сегодня- завтра - на фронт. Я знаю - победа придет не скоро, но она придет! В тяжелых муках родится она - светлая, прекрасная... Если когда-нибудь, Гогецик, тебе скажут, что я погиб, не верь!!! Я не хочу умирать, я хочу побеждать!
   Здесь я прочел "Витязя в тигровой шкуре". Прочти и ты. Эта поэма учит верности...
   Как прекрасен наш край! Как чудесна Грузия, где я сейчас нахожусь! Эту красоту я обязан отстоять от врагов также, как ваши жизни, мои дорогие! Если я погибну - не плачьте. И живите долго, чтобы хоть в вашей памяти сохранился человек, так любящий вас...
   Жизнь очень дорога, но сейчас дорожить ею, дрожать за нее - просто позор".
   И, наконец, последнее письмо:
   "Я сейчас в Крыму. Не было времени писать. Здесь жизнь и смерть ходят в обнимку. Но надо выстоять, непременно выстоять!
   Гитлеровскую банду мы уничтожим и вышвырнем с нашей земли. Победа будет за нами! Это я вам говорю точно. Советский народ победить невозможно! Пламенный фронтовой привет нашим родным, друзьям.
   Обнимаю вас всех и целую. Ваш Геворк".
   Колозян был отважным разведчиком. Он в совершенстве владел приемами "самбо", стрелял без промаха, мог виртуозно работать на радиостанции. Почти каждую ночь отряды партизанской бригады совершали нападения на фашистские гарнизоны, захватывая у гитлеровцев оружие, боеприпасы, продовольствие, транспорт. Группа разведчиков во главе с Колозяном совершала дерзкие налеты на комендатуры, гестапо, караулы. Уничтожали фашистов и предателей народа, захватывали ценные сведения, документы...
   ...25 июня 1944 года в районе Джерфальколе-Карниле партизанский отряд выходил из окружения. В бою Геворк Колозян уничтожил двух солдат противника и троих захватил в плен. Получив от пленных ценные сведения, он доложил командиру, что отряд может быть уничтожен, если не прорвет кольцо. Было принято решение: совершить бросок на заставу, где закрыт путь отхода. Но вдруг рядом неожиданно ударил пулемет фашистов, почти в упор расстреливая их отряд.
   Геворк решил сам уничтожить пулеметный расчет. Он сделал несколько перебежек и оказался невдалеке от врага. Потом выпустил несколько очередей из автомата - ранил двух пулеметчиков. Стрельба на миг прекратилась. Гранат и патронов у разведчика уже не было.
   Немцы заметили Геворка и повернули пулемет на него. А партизаны тем временем снова поднялись на штурм. Колозян получил ранение в ногу. Что делать? Вражеских свинец прижал наших бойцов к земле. Их атака захлебнулась. Тогда Геворк собрал все силы и бросился на пулемет, закрыл его своим телом.
   Партизаны, воодушевленные подвигом воина, усилили натиск на врага и разгромили его. Прорвав заслон, они сумели выйти к своей базе. Вынесли и Колозяна, похоронили его со всеми почестями.
   Об этом последнем бое рассказывал журналистам и красным следопытам Георгий Павлович Тригуб. Он был рядом с Геворком в том бою. После войны он проживал в городе Полтава УССР.
   4 марта 1966 года в посольстве Итальянской республики в СССР посол Федерико Сенси передал "Бронзовую медаль за воинскую доблесть" братьям Колозяна. В своей речи он отметил, что правительство Италии, наградив посмертно военной медалью Г.Колозяна, отдавшего жизнь за дело свободы, выразило этим свое уважение герою и великой стране, в которой он родился.
   Рассказывая о герое, мы не упомянули, как попал в Италию Геворк Колозян. А дело было так.
   После окончания спецшколы Геворк считался одним из самых опытных разведчиков. Начиная с июля 1942 года, он непрерывно то с одной, то с другой группами, находится в тылу врага. Выполнял самые ответственные задания командования. На его счету десятки уничтоженных фашистов, десятки добытых "языков", уничтоженных складов баз, железнодорожных составов противника. Были и неудачи: получил три ранения, но каждый раз возвращался в строй.
   Однажды в начале ноября 1943 года группе воинов была поставлена задача: наладить связь с партизанами Чехословакии на Дукленском перевале в районе Острава- Маравская. Группу из десяти человек возглавил капитан Лещинский, его заместителем был старший лейтенант Марченко, Командиром отдельной разведгруппы - лейтенант Антонов. Вот к его группе и примкнул Геворк.
   Когда самолет взял курс на Дукленский перевал, казалось, все шло по плану. Штурман доложил, что находится над точкой высадки, воины стали прыгать в "черную пропасть". Но одно не было учтено: на перевале дул сильный ветер с дождем и снегом. Разведчиков разбросало на многие километры. А Колозян приземлился прямо на трубу огромного дома, где фашисты играли свадьбу.
   Быстро обрезал стропы (парашют тем временем закрыл почти пол дома). В доме же началась паника. Немцы начали стрелять и кричать: "Русский десант! Десант!" Колозян бросил гранату, сделал длинную очередь из автомата и - бегом в направлении леса. Примерно через сто метров он встретил разведчика Серебрякова, который при приземлении вывихнул ногу. Колозян не мог бросить товарища в беде, взвалил его на плечи...
   На перевале свирепствовала пурга. Подаваемые сигналы так никто и не увидел. А утром каратели организовали поиск десанта. И первыми они настигли Колозяна и Серебрякова. В завязавшейся перестрелке разведчики-партизаны уничтожили двадцать фашистов, но был убит рядовой Серебряков и ранен Колозян.
   На время Геворк потерял сознание. Очнулся - кругом немцы, говорят о том что надо начинать допрос, пока русский не умер. Колозян отлично знал немецкий язык и сделал вид, что находится в бессознательном состоянии.
   Врачи оказали ему медицинскую помощь, определив состояние как крайне тяжелое. А он уже ночью... бежал в лес. Через месяц оказался в Италии, нашел партизан. Почти полгода вместе с итальянскими друзьями громил фашистов.
   Таким он был, Колесян Георгий, Он же Геворк Колозян.
   
   
   
   
   

   В Центральном музее Вооруженных Сил СССР, в одном из залов, посвященном Великой Отечественной войне, экспонируется газета "В поход", № 5/4358 от 3 марта 1945 года. В ней опубликована листовка, выпущенная политотделом 222-й дивизии, которая рассказывает о бессмертном подвиге старшего сержанта Абатурова Анфила Ивановича - командира стрелкового взвода 787-го стрелкового полка.
   Листовка называется "Подвиг комсомольца старшего сержанта А.И. Абатурова". В ней говорится: "За Родину! За Сталина! С этими словами на устах бросился старший сержант Абатуров Анфил Иванович на вражеский пулемет, изрыгавший лавину огня. Своим телом герой прикрыл немецкий пулемет и заставил его замолчать. Наша пехота продвинулась вперед и заняла новый рубеж. Абатуров погиб смертью героя. Его подвиг никогда не забудет наша Родина-мать.
   Прощаясь с Абатуровым Анфилом Ивановичем, его боевые друзья поклялись жестоко отмстить врагу. За смерть нашего героя - тысячи вражеских смертей! Спи спокойно, наш герой! Дело, за которое ты отдал свою жизнь, в надежных руках. Мы скоро будем в Берлине. Наше победное знамя будет развеваться над столицей кровавых фашистов. И тогда мы скажем: "За твою смерть, за смерть и страдания наших людей, мы отомстили".
   Пусть подвиг героя-комсомольца Абатурова вдохновляет нас на новые подвиги во имя полной и окончательной победы над намецко-фашистскими злодеями!"
   Откуда он, старший сержант Абатуров? Как он попал в Берлин? Что толкнуло его на высокий подвиг на чужой земле?
   Я узнал, что А.И. Абатуров родился в январе 1924 года в деревне Кама Куйбышевского района Новосибирской области в большой и бедно крестьянской семье. С восьми лет он пошел учиться в сельскую школу, успешно окончил семь классов. Потом работал в колхозе: пахал землю на лошадях, боронил, возил сено... Часто помогал отцу на колхозной конюшне. Был лихим наездником и вожаком молодежи. Отличался безудержной смелостью и ловкостью, приходил на помощь односельчанам в самых сложных ситуациях. Однажды, когда в доме колхозника Бербашева возник пожар, а в доме было шестеро малых ребят, Анфил ворвался в горящий дом, вывел детей и поборол вместе с другими парнями огонь еще до прибытия пожарных.
   А однажды на животноводческой ферме произошло такое, после чего Анфил стал одним из самых авторитетных людей на селе.
   На ферме жил-поживал бык-производитель по кличке "Буян". Почему он взбунтовался, трудно сказать. То ли потому, что молодые доярки повязали на головы красные косынки, то ли кто-то недобрым словом обозлил его. Но только Буян разогнал весь обслуживающий персонал фермы. Срывалась дойка. Буян никого не допускал до коров, дико ревел, рыл копытами землю, со страшной силой ее разбрасывал. Он мастерски повалил забор, вынес на рогах ворота. В общем, посеял панику на всю деревню.
   Наконец, он подошел к деревянному дому, где спрятались доярки и находились телята. Надо было что-то предпринимать. Ведь Буян мог зацепить рогом угол и завалить дом на доярок и телят...
   В это время к взбунтовавшемуся Буяну смело подошел Абатуров. Он схватил волочившуюся за быком цепь и резко рванул ее в сторону, сказал ему несколько ласковых слов. К великому удивлению, бык прекратил дебош и пошел следом за Анфилом. Анфил почесывал ему шею и что- то говорил, говорил... Приведя животное на ферму, парень поставил его на место, принес ему душистой и сочной травы.
   По селу разнеслось: "Анфил-то наш каков, знает специальные слова от любого дикого зверя". А Анфил улыбался и отвечал всем: "Ласковые слова могут даже змею выманить из норы, - знаете такую восточную пословицу?"
   С этих пор, кстати, Буян никого к себе не подпускал, кроме Анфила. Зато все команды того выполнял безропотно. Как-то раз, когда Анфил возвращался с быком с реки, кто-то небрежно бросил: "Вон два бугая идут!"
   Кличка к Анфилу прилипла. Досадно. К тому же но давным-давно решил стать водителем стального коня. В то время было модно у молодежи - освоить трактор, автомашину, самолет... А тут, как назло, колхозный бык никуда не отпускает. И однажды Анфил уехал в тракторную бригаду, поручив Буяна гуртоправу Николаю Нефедову. Нефедов слыл на селе решительным парнем. Но когда Буян загнал его на высокий тополь, на селе больше не говорили, что Нефедов Колька - смелый пастух.
   Буян снова разгромил весь коровник и, прибыв в тракторную бригаду, нашел там Анфила. После встречи сразу успокоился.
   Заведующая молочно-товарной фермой Прасковья Ивановна Голубева упросила председателя колхоза, чтобы поработал на ферме иначе быть беде. Долго пришлось всему правлению колхоза уговаривать Анфила. Последним козырем председатель выдвинул: "Ты комсомолец, Анфил, а сейчас война, вот тебе поручение и приказ: работать на ферме!"
   Почти целый год работал там Анфил. Помогал дояркам, ухаживал за буяном, а сам писал одно заявление за другим в райком комсомола о направлении на фронт.
   И вот в сорок втором по осенней поре ушел он добровольцем на фронт защищать Родину. Его провожало все село и, конечно, Буян. Увы, после проводов бык опять вышел из повиновения, сильно пободал пастуха, ранил рогом лошадь. Пришлось отправить его на бойню.
   ...После короткой подготовки в 1943 году автоматчик-разведчик рядовой 787-го стрелкового полка А. Абатуров участвует в боях на Курской дуге. Здесь он получил первое ранение, контузию и медаль "За боевые заслуги".
   Вскоре Анфил становится помощником командира взвода. Фронтовые дороги ведут его на землю Польши, Чехословакии, Германии.
   Наступил март сорок пятого. Война шла уже на территории Германии. Она вернулась туда, где когда-то зародилась.
   Верно говорили древние: "Посеешь ветер - пожнешь бурю". Возмездие пришло к фашистам, час расплаты за все злодеяния. Каждый воин понимал, что война подходит к концу. И как бы гитлеровцы не сопротивлялись, конец их неминуем!
   3 марта разгорелись тяжелые бои за населенный пункт Бушфарвек Бранденбургской провинции, что недалеко от Берлина. Атакующие цепи 787-го стрелкового захлебывались в самом начале наступления. Противник создал мощную глубоко эшелонированную оборону. Каждое здание, дом, подвал, тоннель были превращены в доты, дзоты, огневые точки, опорные пункты. Подойдя к Бранденбургским воротам, батальоны встретили мощный шквал свинцовой метели. Продвигаться было невозможно, бойцы падали в грязь и окапывались.
   - Товарищ капитан, разрешите мне заткнуть ему глотку,- обратился старший сержант Абатуров к командиру роты Василию Чеснокову. Ему - значит пулемету.
   Получив "добро" Анфил взял две противотанковые гранаты, автомат с магазином и пополз по-пластунски в направлении дзота, изрыгавшего свинец...
   Перед глазами Анфила прошла вся недолгая жизнь. Он вспомнил родителей, как они радовались первым его успехам в школе и колхозе. С улыбкой вспомнил и ту, сделавшую его знаменитым схватку с Буяном.
   Он очнулся, когда над его головой прожужжали несколько огненных "шмелей".
   - Засекли, сволочи! - процедил сквозь зубы Анфил и перевалился в воронку, наполненную грязной весенней водой. Он отдышался и сделал рывок из ямы - вновь быстро пополз в направлении дзота. Фашисты повернули тупорылый ствол пулемета в его сторону. Но в этот момент товарищи Анфила ударили прицельным огнем из винтовок и пулемета по амбразуре. Выждав удобный момент, Анфил с колена метнул в амбразуру одну, затем вторую гранату. Они взорвались уничтожив гитлеровцев. Ворота для наступления были открыты.
   Но как только рота поднялась в атаку и сделала несколько шагов вперед, в 20-30 метрах от Абатурова ожила другая огневая точка, ранее себя не проявлявшая.
   Пулемет бил надсадно, без передышки, длинными очередями. Упали как подкошенные, лучшие друзья Анфила - Николай Аксенов и Василий Чесноков, земляки алтайцы. Бойцы залегли в грязь, а по ним продолжала бить свинцовая метель.
   Анфил выругался и выпустил по амбразуре две длинных очереди. Но вот и в его автомате патроны кончились.
   Что делать? Гранат нет, чем помочь своим однополчанам?
   Старший сержант вспомнил подвиг гвардии рядового Александра Матросова - именно о его подвиге недавно во взводе он проводил беседу с личным составом. И ему седоусый солдат тогда задал вопрос: "Анфил Иванович, а как бы вы поступили в подобной обстановке?"
   Анфил тогда ответил: "Думаю, так же, как и Саша Матросов!"
   И Анфил на виду у всех ринулся на дзот без оружия. Фашисты перенесли весь огонь на смельчака, били длинными очередями, промахнуться было невозможно, а герой все шел. У амбразуры он напряг все силы, шагнул и закрыл ее своим телом.
   Пулемет замолчал. Бойцы батальона, воодушевленные, поднялись на штурм Бранденбургских ворот и овладели населенным пунктом.
   После боя Анфила со всеми воинскими почестями похоронили на отвоеванной земле.
   Воины дали клятву отомстить за смерть героя-сибиряка.
   
   
   
   
   

   Около 140 тысяч лучших сынов страны Советов отдали свои жизни, чтобы венгерский народ был свободен и счастлив. Среди них - побратим Матросова - белорусский комсомолец Станислав Хадневич, ефрейтор, разведчик 503-го артиллерийского полка 297-й стрелковой дивизии.
   Золотом сияют слова на памятнике:
   "Ефрейтор Хадневич Станислав Дмитриевич повторил подвиг Александра Матросова 15.01.1945 года в Будапеште. Родился в 1926 году в Белорусской ССР. Вечная слава герою!"
   Заинтересовавшись судьбой Хадневича, я после долгих поисков и запросов установил, что он родился в крестьянской семье, в селе Соколино Толочинского района Витебской области. Его отец, Дмитрий Иванович, до войны был активным организатором на селе колхоза. В его семье росли четыре сына и дочь. Старший сын, Дмитрий Дмитриевич, одним из первых комсомольцев был рекомендован на работу в Москву. Пройдет немного времени, и он возглавит трикотажную фабрику. Второй сын, Александр Дмитриевич, стал знаменитым на весь район трактористом.
   Станислав в школе учился хорошо, был комсоргом класса, организатором спортивных и военных игр, замечательным пловцом и отличным стрелком. Окончив семь классов, он готовился поступить в педучилище. Станислав мечтал быть похожим на своего первого учителя Бориса Степановича Реута. Он даже копировал его походку и манеру разговаривать. "Способный мальчик. Такой своего добьется, на полпути не остановится" - говорили учителя.
   Отец и ставшие братья решили сменить место жительства. Односельчане, уехавшие на Украину, писали, что жить здесь значительно легче чем на Витибщине.
   И семья Хадневичей двинулась в далекий путь. На то была еще одна причина: сыновья подросли, и уже могли быть хорошими шахтерами в Донбасе, где постоянно требовались крепкие рабочие молодые руки. Так и получилось - трое Хадневичей стали работать на шахте.
   Станислав же пошел учиться в школу № 1 Доброполья. Первое время ему было трудно: обучение велось на украинском языке. Товарищи по классу поднимали его на смех, когда он путаясь, пересыпал свою речь невообразимыми сочетаниями украинского и белорусского.
   На помощь пришла учительница Екатерина Мироновна Мащуренко. Она много занималась со Станиславом дополнительно, и он осилил учебную программу. Заканчивая восьмой класс, Станислав уже свободно говорил на украинском, русском, белорусском и немецком языках. И у него появилась мечта: стать летчиком.
   Война спутала все планы. Станислав учился в 9-м классе, когда фашисты оккупировали Донбасс. Наступили черные дни. Лучшие люди - патриоты, коммунисты, комсомольцы - беспощадно истреблялись.
   С началом войны ушли на фронт три брата Станислава. Дмитрий оборонял Москву. На подступах к столице он погиб смертью храбрых. Александр - военный моряк - воевал до Дня Победы. Петр освобождал белорусию, Польшу... Вернулся в родные донецкие края в 1946 году. Ныне работает на шахте крапилыциком. Шофером на Донетчине трудится Александр Хадневич, там же проживает и сестра Анна.
   После оккупации Доброполья фашистами все местные школы закрылись. Станислав организует подпольную комсомольскую организацию. В нее вошли товарищи по школе и селу - Григорий Аристатов, Алексей Белоглазое, Раиса Макеева, Петя Шидлоуских, Раиса Перешанка, Николай Сырков и другие. Комсоргом организации ребята единодушно избрали Хадневича.
   Подпольная организация была небольшая, но действовала она активно: распространяла листовки по селам и городу, сообщения Совинформбюро. Вели комсомольцы разъяснительную работу среди населения, срывая планы гитлеровского командования (к примеру, отправку молодежи в Германию). Они нападали на небольшие полицейские отряды, наряды гитлеровцев, собирали важные сведения о противнике и предавали их в партизанские отряды.
   Много раз подпольщики смотрели в глаза смерти: их задерживали гестаповцы, бросали в камеры пыток. Кто-то вновь возвращался домой, а кто-то...
   И все же подпольная комсомольская организация росла. В нее приходили все новые и новые борцы за освобождение Родины.
   Был разработан план разгрома районной управы. Его наверняка бы осуществили, но в сентябре 1943 года Анновку и весь Донбас освободила от фашистов Красная Армия.
   В сентябре сорок третьего Станислав добровольцем уходит в ряды РККА. Его зачисляют разведчиком в 503-й артиллерийский полк 297-й стрелковой дивизии. Отлично зная все партизанские тропы, он с группой разведчиков совершал рейды в тылы врага и корректировал огонь наших артиллерийских батарей. С его помощью наши войска напали на вражеский аэродром - с него не взлетел ни один самолет врага.
   ...1944 год был годом полного освобождения советской земли от фашистских захватчиков. 297-я стрелковая вступила на венгерскую землю. Ефрейтор Станислав Хадневич к этому времени был награжден медалью "За отвагу" и "За боевые заслуги". Уже 15 месяцев воевал он, но пули и осколки его миновали. Разведчики шутили:
   - Станислав, ты наверное, в рубашке родился. Никакие тебя пули не берут.
   Однажды он попал под шквальный огонь вражеских автоматов и пулеметов. Товарищи насчитали на его шинели более тридцати пробоин, а Хадневича... даже и не поцарапало.
   В начале января 1945 года развернулись тяжелые бои за Будапешт. Гитлеровцы, прикрываясь мощной водной преградой - Дунаем, считали, что русские войска не смогут с ходу форсировать такую широкую реку. Но после мощной артиллерийской и авиационной подготовки сопротивление врага было сломлено.
   15 января наши войска вступили в город. Начались тяжелые и кровопролитные бои. Враг цеплялся за каждый квартал, улицу, дом, подвал.
   На одной из центральных улиц атака батальона была встречена огнем тяжелых пулеметов. Атакованные группы залегли, но спрятаться негде: улица одета в бетон.
   Среди атаковавших был и ефрейтор Хадневич. Он обратился к командиру роты Ивану Куринову:
   - Товарищ лейтенант, разрешите уничтожить дзот врага!
   Станислав взял две противоположные гранаты и короткими перебежками стал приближаться к дзоту.
   Боец подполз к врагу совсем близко и метнул гранату. Она взорвалась рядом с пулеметом и ранила пулеметчика. Стрельба прекратилась. Вторая попала в амбразуру дзота - окно подвала, и уничтожила всех, кто был в нем. Но только роты поднялись в атаку, как рядом с дзотом - из другого подвала - застрочил крупнокалиберный пулемет. Он был без передышки. Гранат у Станислава больше не было. Он дал несколько очередей из автомата по амбразуре, но безрезультатно.
   Тогда воин сделал несколько прыжков к дзоту. Пулеметчик почти в упор выпустил длинную очередь. Промахнуться было невозможно. Станислав упал на пулемет и закрыл его своим телом. Несколько минут хватило для того, чтобы атаковавшие бойцы успели проскочить сотню метров и разгромить очаги сопротивления противника. Когда Станислава сняли с пулемета, он был мертв. На его теле обнаружили около 50 пулевых ран.
   Вскоре командование 503-го артиллерийского полка сообщало в село Антоновку Добропольского района Донецкой области УССР родителям героя:
   "Уважаемые Вера Борисовна и Дмитрий Иванович!
   Ваш сын, комсорг батареи 503-го артполка ефрейтор Станислав Дмитриевич Хадневич, верный военной присяге совершил героический подвиг и погиб смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины и народов Европы. Похорон в городе Будапеште (Венгрия). Вечная слава Герою!
   Спасибо вам за воспитание легендарного героя земли Советской.
   Командир 503-го артполка гвардии подполковник Сулеменко."
   После войны в Доброполье прибыл к родителям Станислава командир взвода разведки 503-го артполка М.М.Таболачкин. Он-то и поведал родителям, школьникам и односельчанам о подвиге Станислава Дмитриевича, рассказал, каким отважным был он в бою, как отдал жизнь ради продолжения других жизней.
   В первой школе Доброполья создали музей. В нем есть раздел, посвященный Станиславу Хадневичу.
   За бессмертный подвиг Станислав Дмитриевич Хадневич был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени.
   ...К великому сожалению, в Будапеште теперь не найти ни могилы легендарного воина, ни памятника ему. Беспамятные люди снесли их.
   И задаешься невольно горьким вопросом: откуда берется такое отношение к героям и их подвигам? Подвигам простых советских парней, обагривших своей кровью чужую, и одновременно ставшую им родной, землю...
   
   
   
   
   

   Коваленко Сергей Анисимович - Рядовой, стрелок 299-го стрелкового полка 255-й стрелковой дивизии.
   Родился в 1921 году в селе Ульяновичи Сененского района Витебской области. Белорус.
   Свой подвиг Сергей Коваленко совершил 1 февраля 1945 года - за три месяца да окончания войны во время форсирования советскими войсками реки Одер. А произошло это так.
   Переправившиеся через реку подразделения с боями расширили плацдарм на западном берегу Одера. Группа в составе семи бойцов получила задание уничтожить вражеский дзот. В бою все солдаты и сержанты погибли на подступах к огневой точке.
   Тогда Коваленко и шестеро бойцов попросили командира разрешить им уничтожить дзот. Короткими перебежками воины двинулись навстречу врагу. Но как хорошо ни маскировались наши солдаты, гитлеровцы обнаружили их и открыли огонь. Все шесть товарищей Сергея погибли.
   Оставшись один, Коваленко продолжал выполнять боевой приказ. Скрытно подобравшись к дзоту, он попытался забросать его гранатами. Две гранаты разорвались у самого дзота - немцы на время прекратили огонь. Сергей метнул последнюю гранату. Она разорвалась у самой амбразуры, и пулемет отбросило вместе с автоматчиками в глубь дзота. Воцарилась тишина. В атаку поднялись все роты. Они прошли чуть более двадцати метров и... Огневая точка снова ожила...
   Гранат больше не было. Сергей выпустил по амбразуре две очереди - кончились патроны. Он обернулся и увидел, как падают подкошенные свинцовым огнем товарищи. Кровь застучала в его висках. Мгновение показалось вечностью. И вот рывок - своим телом Коваленко закрыл амбразуру дзота. Наши бойцы ринулись в атаку и овладели вражескими позициями. Разгромив несколько дзотов и блиндажей, они взяли в плен больше роты фашистов...
   Что заставило комсорга роты совершить подвиг? Трудно найти для объяснения подходящие слова. Одно ясно: такой поступок мог совершить лишь патриот и интернационалист - только он мог отдать свою жизнь ради продолжения других жизней. Чужая боль для Сергея оказалась сильнее своей. Подвиг он совершил не на своей земле. Помнят ли об этом сегодня поляки, ухаживают ли за могилой Героя?
   Героической смерти обычно предшествует достойная жизнь. Какой была биография Коваленко?
   Рассказывает Земцова Елизавета Анисимовна, сестра Сергея:
   "Сережа родился в 1921 году в семье священника. Он - шестой ребенок, а всего в семье было восемь детей: Геннадий, Николай, Михаил, Лев, Тамара, Сергей, Елизавета и Мария. Жили мы дружно. Отец и мать старались привить любовь к труду. С детских лет мы знали наизусть множество молитв.
   Наш отец, Анисим Иванович, был не только духовным лицом, но и сельским учителем. Он преподавал в школе закон божий и математику. Все школьники его обожали. Отец никогда не прибегал к телесным наказаниям учеников, был всегда верен своему слову и делу. Мы все очень любили своих родителей за их теплоту и заботу о нас.
   После революции церковь закрыли, в ней организовали школу. Отец остался учителем математики и физики.
   Сергей все годы был отличником, любимцем учителей. Скромный и вежливый, он постоянно занимался физкультурой и спортом: слыл отличным наездником, лыжником, стрелком. У него всегда было много друзей."
   "Сережа был любимцем семьи,- продолжает младшая сестра Сергея, Тамара Анисимовна Варшавская.- В 1932 году вместе с родителями он переехал на их родину - в Могилев. Там поступил учиться в железнодорожную школу № 24. Сережа и здесь учился только на отлично. Он очень любил природу, литературу, живопись.
   В 9 лет Сергей начал писать стихи. Его строки дышали патриотизмом, любовью к Родине, человеку, природе...
   
   Восторгаюсь лесом и травою,
   А хожу с тяжелой головою.
   Радуюсь весенним ароматам,
   А живу, как в чем-то виноватый.
   Будто я один на белом свете
   За тревоги наших дней в ответе!
   
   Сергей много читал классиков русской литературы: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева... Увлекался и произведениями Горького, Маяковского, Н.Островского, Я.Колоса. Любимыми произведениями Сергея были: "Мцыри" Лермонтова, "Песня о Соколе" Горького, "Как закалялась сталь" и "Рожденные бурей" Н.Островского.
   В 1935 году Сергей вступил в комсомол, а вскоре его избрали комсоргом класса. Окончив семилетку, он поступил работать в депо смазчиком паровоза и продолжал учебу в вечерней школе № 2. В 1940 году Сережа закончил 10 классов, а в сентябре этого же года его призвали в ряды Красной Армии. Служил он в инженерно-технических войсках в городе Каунасе.
   С первых дней пребывания в учебной роте, Сережа показал себя дисциплинированным и исполнительным воином. Уже на первом комсомольском собрании его избрали секретарем бюро ВЛКСМ роты.
   В Каунасе он прослужил около года, получив десять поощрений от командиров. Про их расчет и взвод писала армейская газета, где указывалось: "На учениях в сложной обстановке отделение, возглавляемое комсоргом роты красноармейцем Сергеем Коваленко, по сильно пересеченной местности сумело пройти в тыл врага и внезапно атаковать его. В результате "противник" сложил оружие и "бой" был выигран. Всему отделению во главе с комсоргом командир дивизиона объявил благодарность".
   Весной при выполнении служебного задания, Сергей сильно простудился, получил суставной ревматизм и ревматизм сердца. После длительного лечения он был уволен из рядов армии по состоянию здоровья перед самым началом Великой Отечественной войны.
   И вот война... Все братья на первой же неделе прибыли в военкомат. Они хотели быть в первых рядах защитников Родины. Призвали Геннадия, Николая, Михаила, Льва и меня. А вот Сергею тогда не повезло - ему отказали: ты пока не годен, выздоравливай.
   Он остался с родителями. Всей семьей помогали нашим военнопленным и партизанам, а затем Сергей ушел в партизанский отряд. Почти два года партизанил, выполнял сложные и ответственные задания. С группой разведчиков лично захватил и доставил более двух десятков "языков" которые дали ценные сведения для Большей земли. Всюду Сергей проявлял смелость, смекалку. При его личном участии были пущены под откос более десятка вражеских эшелонов.
   Трудно сказать, как сложилась бы судьба отважного разведчика, если бы не одно обстоятельство: в 1944 году их партизанская бригада соединилась с частями Советской Армии. Его зачислили в роту автоматчиков 299-го стрелкового полка.
   Дивизия имела хорошие боевые традиции. Она освобождала Новгород, Белорусию, тысячи населенных пунктов. Ее бойцы впервые в истории совершили групповой подвиг: коммунисты-сибиряки И.С. Герасименко, А.С. Красилов, Л.А. Череменов в январе 1942 года в ночном бою закрыли своими телами амбразуры вражеских дзотов под Новгородом. Всем троим посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Сергей внимательно прочитал все что было написано про легендарных героев, про подвиг Александра Матросова. Он додумал: "Какую же надо иметь силу воли, чтобы вот так пойти на самопожертвование. Сергей делал все, чтобы быть хоть чуточку похожим на своих отважных однополчан.
   Вскоре 225-я стрелковая дивизия во взаимодействии с другими соединениями взломала оборону фашистов и начала освобождение братской Польши. Гитлеровцы упорно сопротивлялись.
   Сергей тогда часто ходит в разведку. И еще на "охоту" со снайперской винтовкой. На его счету было более двух десятков сраженных гитлеровцев, Из них пять - офицеры. "Это вам, сволочи, за брата Николая"- думал он, возвращаясь с "охоты".
   Родители часто получали от своих детей теплые и оптимистические письма. Хотя сыновья и дочь были на разных фронтах, но писали они, словно сговорившись: "Враг будет разбит и победа будет за нами! Будет и на нашей улице праздник!" Вот несколько писем Сергея из Польши:
   "Здравствуйте, мои дорогие папа и мама!
   Фронтовой и пламенный привет вам, крепкого здоровья и счастья. Получил Ваше письмо, где Вы пишете о героической гибели нашего Николая. Горько, но что делать - война без потерь не бывает. Ныне идет великая битва за независимость и счастье нашего народа! Так что за святое дело и умереть не грех!
   Я приложу все силы и отмщу гитлеровским головорезам за гибель нашего Николая, за кровь нашего свободолюбивого народа. Ждите меня с победой! Большой привет Лизе и Машеньке...
   Ваш Сергей. Август 1944 года".
   
   "Привет из Польши!
   Здравствуйте, мои самые дорогие папа и мама!
   Низкий фронтовой поклон и самые наилучшие пожелания в Вашей жизни от меня и моих друзей по взводу.
   Беспощадно гоним и истребляем фашистов. Это для них будет память на всю жизнь, как совать свое свиное рыло в наш советский огород... На территории Польши всюду разрушение и нищета. Чего здесь гитлеровцы натворили, не подлежит никакому описанию: ужас! ужас! ужас! Но за все злодеяния пришло время им отвечать.
   У меня все идет хорошо. Коллектив отличный - один за всех и все за одного! Так что друзья меня в обиду не дадут. Можете меня поздравить: меня наградили медалью "За отвагу!" На моем личном счету уже около 30 уничтоженных гитлеровцев.
   Большой привет и поздравления с Новым Годом, с новым счастьем всех Вас, Лизу и Машеньку, моих друзей и товарищей. А поляки встречают нас очень радушно, гостеприимно, с уважением. Отличного Вам здоровья и счастья!
   Ваш Сергей. 25 декабря 1944 года"
   
   "Пламенный привет из Польши!
   Здравствуйте, мои любимые папа и мама!
   С горячим фронтовым приветом Ваш сын Сергей. Вот мы и на берегах могучего Одера. Фашисты считают его мощной преградой, и мы его с ходу не возьмем. Но ничего: читайте газеты и слушайте радио, как они будут драпать от этой мощной преграды. Вы знаете, какой настрой у наших бойцов? Добить фашистского зверя в его собственном логове. Так повторяет каждый рядовой, сержант, офицер, генерал, маршал...
   Я ныне командую отделением - парни хоть куда... Недавно ходили в тыл врага, притащили отличного "языка" за него нас представили к награждению.
   Передавайте привет Лизе и Марии, моим друзьям и товарищам... На днях идем в бой, будем форсировать Одер. Как никогда уверен в нашей победе. А если что случится - не печальтесь, ведь я погибну за дело нашего народа, нашей партии Ленина. Написал заявление о приеме меня в партию большевиков. Такие заявления написали все бойцы моего отделения и сделали приписку: "Если погибну - считайте меня большевиком!" Конечно, мертвых нас никто считать большевиками не будет, но мы верим в свое бессмертие!
   Обнимаю и целую всех. Ваш Сергей. 28 января 1945 года".
   Это было последнее письмо Сергея. Через три дня он ушел в свой последний бой и шагнул в бессмертие...
   В апреле 1945 года я узнала из Указа Президиума Верховного Совета СССР, что Сергею Анисимовичу Коваленко присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. После мне написали родители и командование дивизии, как все было.
   ...Два моих родных брата погибли смертью храбрых. Геннадий, Михаил и я беспощадно мстили фашистам за смерть наших дорогих Братьев, за кровь и слезы всех советских людей, всех людей планеты.
   Все мы - участники войны, имели по несколько ранений и контузий... Уже после войны умерли от ран Михаил и Геннадий. Но жизнь продолжается. Ныне уже стоят на страже рубежей Родины наши внуки.
   Говорит младший брат Сергея - Лев Анисимович:
   "Сережка заканчивал третий класс, а я - первый. Был он мальчишкой подвижным, любознательным, скромным, но не терпел, когда его незаслуженно обижали - обязательно давал сдачи...
   У нас каждый член семьи имел свои обязанности. Сережа ухаживал за овцами и курами, кормил и поил их. Старшие братья Геннадий и Николай ухаживали за коровами и лошадью, а мы, младшие, помогали братьям и родителям.
   Хорошо помню, как Сергей принес в дом книгу Николая Островского "Как закалялась сталь" и организовал читку книги. В первый день и вечер с нами слушали ее все, даже папа и мама. Но как дошли до того места, где Павка насмешничал над попом, отец сказал:
   "Богохульники вы все!"- встал и ушел в свою комнату.
   А для нас было все интересным, захватывающим. Впоследствии Сергей скажет, что Павка для него станет путеводной звездой в жизни...
   Осенью 1940 года Сергей Коваленко, уже будучи в рядах Красной Армии, писал:
   "Павел Корчагин незабываем для меня. Особенно часто обращался я к нему в первые дни моей службы в армии. Случалось, что падал духом, уставал, злился. Но стоило вспомнить Павку, как жгучий стыд охватывал меня за малодушие. Я изо всех сил старался овладеть боевым мастерством, выполнить как можно лучше сыновний долг перед Родиной. Теперь эти трудности первых дней остались позади. Любимый литературный герой помог мне понять свою гражданскую ответственность перед обществом".
   Таким он был, воин-герой Сергей Коваленко, любимый сын священника.
   
   
    
   
   

   16 января 1965 года в селе Кузьмин Рыбинского района Молдавской ССР был открыт бюст Герою Советского Союза комсомольцу Иону Солтысу, погибшему во время Великой Отечественной войны. Памятник воздвигнут перед зданием школы, в которой учился герой. Сооружение его превратилось в республиканское движение школьников Молдавии. На призыв учащихся Кузьминской средней школы "собрать средства, необходимые для увековечения памяти их славного земляка" откликнулись пионерские дружины всей Молдавии. На специальный счет в банке стали поступать деньги, вырученные детьми от сбора металлолома, заработанные на полях колхозов и совхозов. Когда необходимые средства были собраны, ребята обратились к скульптору А.Майко, и он изваял бюст героя земли молдавской.
   Что же совершил комсомолец И. Солтыс? Почему память о нем жива и спустя годы? Почему ему воздвигнут памятник?
   ...Война ворвалась в жизнь советских людей неожиданно. Вероломность и внезапность вражеского нападения сыграли свою роль. Многие западные районы нашей страны уже в первые дни были захвачены фашистами. Запылало и советское Приднестровье.
   Ион, его семья, школьные друзья не успели эвакуироваться и оказались на территории, оккупированной немецко-фашистскими войсками. На нашу землю пришел гитлеровский "новый порядок" с виселицами, расстрелами полицейскими облавами, со слезами и горем. Вся страна от мала до велика поднялась на священную войну против ненавистного врага. В тылу создавались партизанские отряды, засылались диверсионные группы, и земля горела под ногами фашистов.
   Раздумий у Иона не было. Ясно одно - надо бороться! Но как? Как помочь Красной Армии, находясь в глубоком тылу фашистских войск? Ион Солтыс принимает единственно правильное решение - ищет связь с партизанами, с местным подпольем.
   Месяцы ушли на то, чтобы вступить в контакт с народными мстителями. Вместе со своим товарищем Володей Водзимским Ион выполнял ответственную работу по распространению листовок в районе. Часто с риском для жизни парни несли народу правду о положении на фронтах, сообщали сводки Совинформбюро, призывали саботировать мероприятия оккупантов.
   Фашистские прихвостни в полицейских шинелях сбились с ног в поисках дерзких подпольщиков. Но строжайшая конспирация, выдержка и хладнокровие помогли ребятам не только выполнить все задания партизанского командования, но и дожить до освобождения.
   В марте 1944 года советские войска вышли к Днестру и освободили районы, где дислоцировалось партизанское соединение, в котором служил Солтыс. Ион сменил гражданский костюм на солдатскую шинель. Наконец-то у него появилась возможность с оружием в руках бороться против фашистов.
   Второго мая его рота форсировала Днестр в районе Рыбница-Резина и вступила в бой. В яростном и скоротечном бою враг был разгромлен. Иона ранило осколком снаряда. Друзья переправили его в медсонбат, который находился в селе Чешуны.
   Прошло несколько месяцев. Ион окончательно поправился и его направили в 548-й стрелковый полк 116-й стрелковой дивизии, которая вела бои за освобождение Польши. Солтыс стал пулеметчиком.
   Советские войска стояли уже на пороге Германии, близок был конец войны. После Сандомирского прорыва враг отступил, с фанатизмом обреченных цепляясь за каждый рубеж обороны: будь то высота, водная преграда или населенный пункт.
   Во время небольшой передышки 116-я стрелковая готовилась к дальнейшему наступлению. В это время Ион Солтыс вступил в комсомол. В своем заявлении он писал: "Я не пожалею сил, ни крови в борьбе с лютым врагом и буду всегда впереди". Слово свое он сдержал.
   10 февраля 1945 года 548-й стрелковый полк, в котором находился Ион Солтыс, получил приказ форсировать реку Бобер и овладеть населенным пунктом Луизенталь, что в Верхней Силезии (ныне город Кендзежин ПНР), захватить плацдарм на западном берегу для дальнейшей переправы основных сил Дивизии.
   Рано утром 11 февраля после непродолжительной артподготовки передовые отряды начали форсирование. На лодках, подручных средствах и просто вплавь переправлялись на другой берег.
   Одним их первых в ледяную воду бросился Ион. Невзирая на яростный пулеметно-минометный огонь немецкой обороны, он достиг противоположного берега и огнем из ручного пулемета прикрывал переправу товарищей. Как только батальон форсировал реку, наши воины сразу устремились в атаку. В цепи наступающих, стреляя на ходу, бежал Ион Солтыс. Он первым под жестоким огнем неприятеля ворвался в Луизенталь, увлекая за собой однополчан. Огнем пулемета уничтожил около десяти гитлеровцев. Вступив в рукопашную схватку, обезоружил врага. А затем начался штурм села.
   К десяти часам утра путь батальону преградил губительный огонь вражеского дзота. Пулемет бил из полуподвала каменного дома, превращенного гитлеровцами в укрепленную огневую точку. Несколько бойцов упали, скошенные свинцовым дождем, Атака захлеб- нулась.
   Тогда Ион ползком добрался к огневой точке и забросал ее гранатами. Вражеский пулемет умолк навсегда. Бойцы батальона ринулись вперед, но вдруг справа из-за укрытия застрочил молчавший до этого еще один пулемет. У Иона кончились гранаты, нет больше патронов. Обливаясь кровью, падают под губительным огнем его боевые товарищи.
   Стремительным броском Ион Солтыс бросился к дзоту и, с криком "За Родину!" закрыл грудью амбразуру. Пулемет замолчал. Батальон выполнил поставленную задачу. Вражеский гарнизон был уничтожен. Путь на Берлин открыт!
   В наградном листе на рядового Солтыса Иона Сидоровича говорится:
   "При форсировании реки Бобер, северо-западнее села Луизенталь (Германия), 11 февраля 1945 года первым бросился в реку по грудь в воду с ручным автоматом и переправился на западный берег реки Бобер. Стремительно продвинулся на сто метров и залег, и огнем своего ручного пулемета прикрывал переправляющихся товарищей. При этом подавил три огневые точки противника.
   Батальон пошел на штурм села Луизенталь. Солтыс первым ворвался в село и огнем уничтожил шесть немцев. Противник сопротивлялся. Он поймал одного немца за горло и убил его кинжалом.
   Батальон ринулся на штурм села. Впереди заговорил пулемет немцев.
   Солтыс незаметно подобрался к нему и забросал его гранатами. Пулемет смолк. Пехота поднялась. В это время заработал другой пулемет. Солтыс был ранен, но он бросился к дзоту и закрыл его своим телом. Батальон успешно овладел селом и закрепился на западном берегу реки Бобер.
   Командир 548-го стрелкового полка: Адамович Командир 116-й Харьковской стрелковой дивизии - генерал-майор: Смирнов
   Командующий 52-й армией генерал- лейтенант: Коротеев
   18 марта 1945 года".
   Десятого апреля 1945 года Иону Солтысу посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Похоронили Иона в городе Луизенталь (г. Кендзежин), там, где он совершил свой бессмертный подвиг.
   
   
   
   

   В большой и дружной семье крестьянина села Карпове Солонешенского района Алтайского края Артамона Яковлевича Паршина в 1925 году родился сын Михаил. Рос он здоровым, крепким и очень подвижным мальчиком. Любил шумные игры, быструю езду верхом на лошадях. Еще подростком гонял их в ночное, возил на покосе копны. Особенно любил Миша кататься с гор на лыжах, а когда мороз сковывал реку, то немногие их ровесников могли соперничать с ним в беге на коньках.
   Впечатлительного мальчика манила к себе природа. Со старым отцовским ружьем уходил он на охоту. Без добычи, как правило, не возвращался.
   В 1943 году его призвали в армию. Он попал в шестую батарею истребительного полка - телефонистом. Артиллеристы полюбили его за веселый нрав, находчивость, умение переносить трудности, часто он уходил с группой разведчиков в тыл врага, после чего фашисты оказывались под метким обстрелом нашей артиллерии.
   Большой боевой путь прошел артиллерийский полк. Он участвовал в боях за Харьков, Полтаву, Черкассы, громил фашистов под Корсунь-Шевченко, Кировобадом, в Молда- вии.
   В сентябре 1944 года Советская Армия с тяжелыми боями завершала освобождение Румынии. Об одном их них говорится в донесении штаба противотанкового артполка от 18 сентября 1944 года:
   "За истекшие сутки противник предпринимал три контратаки. В 2-00 18 сентября 1944 года враг пытался контратаковать наши части и выйти на грейдер по лощине в 1 км восточнее ст. Паулишу-Ноу. Потери: убит мл. лейтенант Сергиенко П.М. и связист 6-й батареи рядовой Паршин М.А."
   Что же произошло в ту сентябрьскую ночь в районе небольшой румынской станции Паулишу- Ноу?
   Штаб артиллерийского полка и 6-я батарея расположилась на короткий отдых на территории барской усадьбы. К двум часам ночи в штаб доложили, что противник сосредоточивает силы в лощине, проходящей вдоль усадьбы. Командир полка майор Ларин приказал младшему лейтенанту Сергиенко с группой разведчиков уточнить сложившуюся обстановку. Вошел в эту группу и рядовой Паршин.
   Десять разведчиков отправились в тыл врага. В это время в бой с наступавшим противником вступили артиллеристы 6-й батареи. Разведчики ринулись на помощь товарищам, которые стойко удерживали занятый рубеж. Фашисты все ближе подбирались к батарее. Вот вражеские солдаты уже у наших пушек... Подоспевшие разведчики вместе с артиллеристами вступили в рукопашную. Смертельно раненый, падает младший лейтенант Сергиенко, ранены многие артиллеристы. И все же контратака наших бойцов заставила немцев отойти.
   Артиллеристы двинулись вперед. Они катили пушки на новую позицию, другие заходили во фланг неприятелю, к высоте - ключевой позиции врага.
   Вдруг из-за укрытия ударил пулемет. Он ударил в самый критический момент, когда секунды решали исход боя. Струи свинца хлестнули по наступавшим и преградили им путь. Наступление приостановилось. Наши залегли.
   Паршин первым заметил вражеский пулемет. Он пробежал несколько метров. Залег. Прицелившись, ударил длинной очередью из автомата. И снова - вперед.
   Враги стреляли короткими очередями. Когда пулемет замолкал, Он становился невидимым в темноте. Михаилу трудно было вести прицельный огонь, поэтому он приближался к огневой точке короткими перебежками. Вот очередь пулемета вспыхнула совсем рядом. Паршин бросился на землю, вскинул автомат, нажал на спусковой крючок. Но выстрелов не последовало. Диск в автомате пуст. Нет патронов, а вражеский пулемет стучит и стучит, прижимая наших бойцов к земле.
   Михаил сделал короткий бросок вперед и грудью лег на пулемет. Солдатское сердце заслонило смерть, грозившую его товарищам. В этом бою было взято в плен 148 фашистов.
   Утром товарищи бережно подняли тело Михаила Паршина, еще лежавшее на пулемете. Они похоронили его с воинскими почестями в румынской земле.
   Указам Президиума Верховного совета СССР от 24 марта 1945 года Михаилу Артамоновичу Паршину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
   Земляки бережно хранят память о нем. Карповскому совхозу и Карповской семилетней школе Солонешенского района присвоено имя Героя Советского Союза.
   6 октября 1944 года Военный Совет и политотдел армии сообщили в специально выпущенном листке:
   "...Темной ночью большая группа венгров напала на нашу батарею. Враг открыл огонь с разных сторон.
   ...Фашисты просчитались. Советские воины немедля развернулись и приняли неравный бой. С вражеской стороны то в одном, то в другом месте оживали огневые точки. На флангах появились контратакующие группы противника.
   Советские артиллеристы стреляли по врагу в упор из пушек, били из личного оружия, вступали в рукопашную. На помощь артиллеристам прибежали артиллерийские разведчики и с ходу вступили в бой.
   Упорство врага ослабело. Наши воины теснили венгров. Еще один решающий удар, стремительный бросок, и противник будет опрокинут, разбит. И вдруг в самый критический момент, когда секунды решали исход схватки, из-за укрытия ударил неприятельский пулемет. Раскаленная струя металла хлестнула по наступающим и преградила им путь. Чтобы отстоять право на жизнь и свободу своего народа, бывший алтайский колхозник Михаил Паршин решился на подвиг. Он лежал в эти секунды в нескольких метрах от зловещей огнедышащей точки. У него не было гранат, патронов. Зато у него была жгучая ненависть к врагу, неугасимый порыв к борьбе.
   И вот свершилось то, что не умирает в веках. Паршин сделал бросок... Пулемет захлебнулся, замолк. В ту же секунду наши бойцы устремились на врага.
   Утром на огневой точке противника наши воины бережно подобрали труп боевого друга. Чтобы обеспечить успех товарищей, Михаил Паршин грудью заслонил пулемет. Во имя победы, во имя счастья своей Родины Михаил Паршин отдал самое дорогое - жизнь.
   Подвиг славного разведчика бессмертен. Родина никогда не забудет поступок героя. Его имя прославят наши дети и внуки. Оно будет жить вечно.
   Слава Советскому патриоту Михаилу Паршину!
   В жестоких боях с врагом пусть вдохновляет вас бессмертное имя Михаила Паршина! Вперед! Вперед, товарищи!
   Смерть немецко-венгерским захватчикам!
   Военный Совет. Политотдел".
   
   
   
   

   70-я армия под командование генерала армии К.К. Рокосовского стояла насмерть на курской дуге. Именно стояла - на острие главного удара фашистских войск. Там, где сражались рокосовцы, враг не прошел. А полосу обороны армии воины прозвали "Полосой смерти". Дотошные красные следопыты уже после войны на каждом квадратном метре здесь насчитали более чем 150-170 осколков, пуль...
   Весь этот смертоносный груз был обрушен за 50 дней и ночей жестоких и кровопролитных боев. На тепловские высоты, Поныри, Ольховатка, Фатеж, шоссе Курск-Орел, села Самодуровка, Молотычи и другие участки обороны полетели сотни тысяч бомб, мин, снарядов. Сюда вторглись тысячи танков, САУ, самолетов новейшей конструкции, - все враг бросил на реванш.
   Началось самое мощное в истории танковое и авиационное сражение. Горела земля, плавился металл, вспыхивали танки и самолеты, клубы дыма и пыли от взрывов и пожаров закрыли небо. Но наш советский воин стоял прочно на своей родной земле и дрался как подобает.
   70-я армия была сформирована в феврале- марте 1943 года. В нее вошли 181-я Сталинградская ордена Ленина стрелковая дивизия и 140-я Сибирская стрелковая дивизия войск НКВД (в последствии 140- я Сибирская Новгород-Северская ордена Ленина, дважды Краснознаменная, орденов Суворова и Кутузова вторых степеней стрелковая дивизия). Воины-чекисты во взаимодействии с другими частями и соединениями сделали невозможное. Они выдержали настолько сильный удар врага, что о нем страшно вспоминать даже сегодня. Измотав и обескровив противника, наши бойцы затем перешли в решительное контрнаступление.
   За две недели боев потери в армии составили свыше 50 тысяч человек убитыми и ранеными. С началом Курской битвы в армии Рокосовского было 124 тысячи личного состава, по окончанию битвы осталось около 70 тысяч человек.
   Но за большими жертвами были видны контуры нашей Победы. Это воодушевляло воинов на героические подвиги, неслыханное в истории самопожертвование.
   11 июля 1943 года в разгар сражения совершил свой бессмертный подвиг парторг 3-й роты 96-го стрелкового полка 140-й Сибирской дивизии сержант Евыпалов Петр Александрович. В период контратаки его взвод окружен двумя ротами фашистов. Силы неравные, но воины рокосовцы сражались до последнего патрона.
   Когда гитлеровцы окружили раненого парторга и предложили ему сдаться в плен, Евыпалов гордо крикнул: "Коммунисты в плен не сдаются!" и взорвал себя и окруживших его фашистов противотанковой гранатой.
   Весть о подвиге Ерыпалова с быстротой молнии облетела воинов, и они еще с большим упорством продолжали сражаться.
   После знаменитой Курской битвы 70-я армия освободила от гитлеровских захватчиков сотни городов Советской Украины, Белорусии, Польши, Чехословакии, Германии...
   С какой гордостью воины выше перечисленных дивизий и армий называли себя Рокосовцами! Спустя много лет после демобилизации из рядов армии при встрече с молодежью они по-прежнему говорят: "Мы - Рокосовцы! Для нас преград не существовало!"
   Более двух десятков самых отважных из них совершили легендарные подвиги - закрыли своими телами амбразуры вражеских дзотов. И столько же раз на этих наградных документах лично командующий армией, а затем фронтом К.К. Рокосовский написал: "Достоин присвоения звания Герой Советского Союза".
   Командующий беспокоился о рядовом воине, чтобы имя его стало бессмертным, символом доблести и славы не только дивизии, а армии, фронта, войск...
   Рокосовский учил своих командиров и политработников, чтобы каждым боем они руководили творчески. "Надо выиграть бой наименьшими силами и незначительными жертвами, а желательно вообще без жертв" - говорил он.
   Но война без потерь, увы, не бывает, предвосхитить все в бою невозможно. И тут уж думай сам, воин, проявляй смекалку...
   ...Рокосовец рядовой Липатов лежал на продымленной и израненой польской земле. Время от времени она дрожала и тряслась, как живая. И после каждого взрыва ему казалось, что земля стонет и плачет, словно человек.
   Пулемет гитлеровца заливался длинными очередями, бил и бил без передышки. Липатов вдруг подумал о судьбе и совести солдата: "Идет бой час, а в часе 60 минут, в минуте 60 секунд и каждую секунду тебя могут убить. И что же? Спрятаться, вжаться в землю? Он, Липатов, коммунист - значит нужно подняться в атаку, повести за собой людей. Что это - долг? Да! И совесть коммуниста, совесть солдата! И весь на это ответ".
   Рядовой Липатов посмотрел вправо, увидел рядом Александра Аксенова из Сибири, он быстро окапывался. "Молодец сибиряк,- подумал Липатов,- знает свое дело. И все же, сколько мы будем целовать землю?"
   Но вот прогремела очередь и саперная лопатка товарища отлетела в сторону. Лицо Аксенова перекосилось от страшной боли: он был ранен смертельно.
   - Ах ты, сволочь! По лежачим бьешь?! - выругался Липатов.
   Его мозг работал лихорадочно. Что предпринять? Рядом умирали его товарищи. Длинная пулеметная очередь - сосед слева вскрикнул, вздрогнул и затих. Ясно: ранен или убит.
   "Да он, гад всех так перебьет! - подумал Липатов.- эх, была бы связь,- вызвали бы огонь артбатареи на себя и уничтожили бы сволочь". Но связи не было.
   Липатов вспомнил, что сегодня 13 августа 1944 года. "Число несчастливое, чертова дюжина. Может, не надо было спешить с освобождением этой деревушки Грабув? Подождали б подкрепления..." Но тут вспомнил, что утром был митинг, и он сам выступал перед воинами полка, призывал Рокосовцев быть отважными и смелыми в бою.
   Эдвард Грондальский - сын полка 140-й Сибирской дивизии тогда спросил:
   - Скажи, Николай Дмитриевич, а кто по национальности у нас генерал Рокосовский?
   - Ясное дело - русский! - ответил Липатов. Но польский юноша - парень дотошный:
   - А я слышал, что он поляк.
   - Наш командующий - чисто русский. Послушай, как он говорит по-русски.
   Эдвард же не унимался:
   - А ты слышал, как он говорил с польскими офицерами по-польски? И без всякого акцента.
   - Да уймись ты, голова садовая!- не выдержал Липатов.- У нас все командующие по 4-6 иностранных языков знают, да еще один матерный...
   Зачем он вспомнил этот разговор? Оглянувшись, Липатов увидел... Грондальского.
   - Послушай, Дмитриевич!
   - Ну что тебе? "Опять сейчас про командующего начнет"- сердито подумал Липатов.
   - Ты ползи вперед, а я тебя из автомата прикрою,- сказал Эдвард.- Иначе всем будет крышка, как у вас говорят солдаты.
   Не успел рядовой Грондальский сказать еще несколько слов про польскую землю, что мол плохо встречает своих освободителей, как несколько пуль, срикошетив обо что-то с визгом полетели над их головами. Было ясно: гитлеровец выбирал более открытые цели и уничтожал их с хладнокровием садиста. Затем прогремела еще очередь - как на стрельбище, и у окопчика Эдварда пулями было пропахано три жирные черты.
   - Прижаться к земле плотнее! - крикнул Липатов юноше.- Он тебя засек!
   И действительно следующая очередь срубила ветку на бруствере. Одна пуля тупо ударила в левое плечо Эдварда, он вскрикнул и притих.
   "Убит! - мутно подумал Липатов.- А у меня окоп вполне приличный можно просидеть несколько дней. Тьфу, что это я". "Нет, фашистская морда, врешь! Так нас не возьмешь! Я тебя все равно достану! - Липатов схватил две гранаты и стремглав бросился к вражескому пулемет- чику.
   Гитлеровцы вначале растерялись и не могли понять, что происходит. "Возможно, русский решил сдаться в плен?" Несколько десятков секунд оказалось для Липатова достаточно, чтобы приблизиться на бросок гранаты.
   Когда фашисты повернули пулемет в его сторону, граната уже полетела во врага. Несколько пуль пробили тело Николая, но он продолжал двигаться и метнул последнюю гранату.
   Смертельно раненый, Липатов шел из последних сил и шептал: "Только бы дойти до пулемета и заткнуть ему глотку!" И он дошел, упал на него...
   Его подвиг произошел на виду у всего батальона. Как огненный смерч, бросились воины в атаку и штурмом овладели деревней Грабув.
   После боя отважного коммуниста со всеми воинскими почестями похоронили в польской земле. На плите написали:
   
   "Здесь похоронен Герой Советского Союза Липатов Николай Дмитриевич, повторивший подвиг Александра Матросова в бою за деревню Грабув 13 августа 1944 года. Вечная слава легендарному герою! (1915-13.08.1944 г.г.)"
   
   ...После долгих поисков мне удалось установить, что Липатов Н.Д. родился в 1916 году. Рос и воспитывался в большей рабочей семье. Учился в школе, работал на заводе, бал активным членом ОСОВИАХИМа, был отличным стрелком и лыжником, часто участвовал на спортивных соревнованиях и часто выходил в них победителем.
   В РККА его призвали 2 апреля 1942 года и направили в Московскую добровольческую дивизию (впоследствии она стала стрелковой). Дивизия родилась в первые дни войны из ополчения Дзержинского района Москвы.
   Казанский рабочий быстро освоился в полку, сражался под Ельней, Вязьмой, Смоленском...
   Рядовой Липатов был назначен телефонистом в 6-ю батарею 973-го артполка 160-й стрелковой дивизии 70-й армии 1-го Белорусского фронта. В армию он пришел, будучи членом КПСС.
   За он стал старшим телефонистом. За сражения артполка у населенных пунктов: Алферове, Селивановское и Клин, где его действия во многом решили судьбу боев, Николай был награжден медалью "За отвагу!" и "За боевые заслуги".
   За два года на фронте он был даже ранен, а ведь ему приходилось уходить далеко в тыл противника, чтобы корректировать огонь своих батарей.
   В наградном листке бойца Липатова написано: "13 августа 1944 года в боях под деревней Грабув (Польша), когда почти весь личный состав батальона огнем противника был выведен из строя и противник предпринял контратаку, поддерживаемую танками, взвод управления во главе с командиром батареи старшим лейтенантом Ушаковым поднялся в контратаку.
   Противник установил станковый пулемет на западной окраине деревни Грабув и ураганным огнем прочесывал впереди лежащую местность не давая возможности продвигаться нашим пехотным подразделениям вперед. Товарищ Липатов своим телом закрыл вражеский пулемет и погиб смертью храбрых, тем самым спас жизнь офицера и всего личного состава взвода управления. Его подвиг дал возможность опрокинуть превосходящие силы противника и занять тактически выгодный рубеж. 13.08.1944 г.
   Командир 973-го артполка подполковник Тетьмяшин. Командир 160-й стрелковой дивизии Тимофеев Командующий 70-й армией генерал полковник Попов "Достоин присвоения звания Герой Советского Союза" Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии: К.К.Рокосовский
   26.08.1944 года."
   Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 26 октября 1944 года рядовому Липатову Николаю Дмитриевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Имя Липатова Н.Д. носит 242-я московская средняя школа. А в рабочем поселке Дербышки, где вырос Липатов, названа именем героя одна из улиц. Не забыли Николая Дмитриевича и на польской земле. У его могилы постоянно цветы, Липатов Н.Д. навечно зачислен в списки Н-ской части.
   Так жил и шагнул в бессмертие отважный Рокосовец.
   
   
  & nbsp;
   
   

   В третий раз семнадцатилетний комсомолец Герай Ляфит оглы Асадов пришел в райвоенкомат. Просьба та же: "Хочу на фронт".
   Военком сказал:
   - Ладно. Мы тебя призовем, но на фронт рано. Надо сначала усвоить хоть азы военного дела.
   И Асадова зачислили в резервный полк. До призыва в армию он жил в селе Шах-Севан Азербайджанской ССР, понятия не имел о настоящих морозах, а встречать свою первую военную зиму пришлось на Урале. На зарядку он вышел, поеживаясь от холода, хотя термометр показывал "всего" 15 градусов. В казарму Асадов вернулся посиневший. "Будь она неладна эта зарядка,- ворчал он.- Продрог до костей".
   - Это пока только цветочки,- усмехнулся рядовой Оганесян, призванный с Кавказа вместе с Асадовым.- Говорят, тут и не такие морозы бывают!
   - Знаю,- ответил Асадов,- не пугай.
   - Чего тебя пугать,- ухмыльнулся Оганесян,- ты и без того запуган.
   - Кто - я? Ты, брат, говори, да не заговаривайся. Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя сегодня на тактических занятиях.
   - Посмотрим. Я, брат, калач тертый. Не то что ты.
   С Оганесяном у Асадова уже несколько дней стычки. А причина вот в чем. Однажды на огневом рубеже Оганесян по неопытности произвел случайный выстрел из автомата после команды "Разряжай!". Асадов как агитатор вместе с редактором боевого листка покритиковал его за это. Оганесян обиделся. С тех пор и пошло...
   Перепалка испортила настроение молодому солдату, и это не ускользнуло от внимания групкомсорга Александра Строчева.
   После завтрака он спросил Асадова:
   - Ты что это надулся?
   - А тебе-то что? - резко ответил Асадов.
   - Да мне, собственно, ничего,- улыбнулся Строчев.- Хотел потолковать с тобой о деле. Сегодня занятия по тактике, а в поле мороз.
   - Оганесян опередил тебя с информацией. Что еще?
   - Чудак,- рассмеялся Строчев.- Не кипятись. Редактор-то нашего боевого листка заболел, знаешь? Придется тебе его заменить. Так вот, чтобы не мучиться на холоде, надо заранее кое-что подготовить: призыв написать, стихи подобрать, рисунки сделать. Усек?
   - Так бы сразу и сказал,- а то "мороз"... Сделаю!
   ..Встречный ветер обжигал щеки, выжимал из глаз слезы. Прикрыв шею и подбородок рукавицей, Герай шел в строю и нетерпеливо поглядывал вперед: скоро ли конец пути? Изредка исподтишка косился на Оганесяна. Тот шел ровным, размеренным шагом. "Ох, и обрадуется, если ему удастся обставить меня на занятиях,- подумал Асадов. Рука его коснулась сумки противогаза, куда он положил подготовленный бланк боевого листка.- Ну нет, мы еще посмотрим!".
   И Асадов зашагал тверже, увереннее, хотя ветер по-прежнему жег лицо, пробирался под шинель и гимнастерку.
   Когда прибыли к месту занятий, командир взвода лейтенант Дмитриев спросил солдат:
   - Ну как, устали?
   - Никак нет! - послышалось недружное в ответ.
   - Что ж, похвально,- улыбнулся лейтенант, объявил тему занятий, объяснил обстановку.
   - Основное - как следует отработать приемы перебежек и перелезаний,- заключил он.
   Потом командиры отделений показали молодым солдатам, как надо передвигаться на поле боя, что необходимо усвоить в первую очередь.
   После перекура началась тренировка, предшествовавшая общей "атаке". Солдаты по двое выходили из строя и по команде устремлялись к "вражескому опорному пункту". Остальные смотрели, подмечали недостатки.
   - Асадов, Оганесян!
   Оганесян вышел из строя, подтолкнув локтем, шепнул:
   - Держись, товарищ агитатор!
   - Разговоры! - строго прикрикнул лейтенант, не дав Гераю ответить, и скомандовал: - Занять исходное положение!
   Соперники замерли в соседних ячейках окопа.
   - В атаку, вперед!
   Метров на пятьдесят в сторону "противника" поле покрывал редкий кустарник, и оба передвигались короткими перебежками, не позволяя друг другу вырваться вперед.
   Но вот уже совершенно гладкое место, где можно передвигаться только ползком. Асадов упал на землю, быстро заработал руками и ногами. В рукавицы, рукава и даже за ворот шинели набивался снег, но он не обращал на это внимания, наметив для себя направление, старался не сбиваться с него. С досадой отметил, что Оганесяну удалось немного вырваться вперед. Но потом тот заметно сдал темп, а вскоре и вовсе отстал. "Порядок",- удовлетворенно вздохнул Герай. Но когда до намеченного рубежа остались считанные метры, Оганесян вдруг снова оказался впереди.
   "Вот это номер!" - вздохнул Асадов, но тут же услыхал резкий оклик лейтенанта:
   - Оганесян, встать! Назад!
   Герай оглянулся и понял, в чем дело. Оказывается, его напарник, видя, что он отстает, вскочил, пробежал разделявшее их расстояние и снова пополз.
   Подводя итоги занятия, командир сделал строгое внушение Оганесяну, посоветовал подналечь на физическую подготовку.
   Асадову даже стало жалко своего земляка.
   "Надо попросить Сашу Строчева, чтобы помог ему",- подумал он.
   Возвращаясь в казарму, Герай с улыбкой вспомнил свои утренние страхи перед морозом - теперь он почти не ощущал холода.
   К тому же и боевой листок получился что надо - даже взводный похвалил. Теперь Герай уверен, что выполнит наказ земляков, станет умелым воином.
   Пребывание в запасном полку оказалось недолгим - и вот он на фронте - в Харьковской Краснознаменной, ордена Суворова стрелковой дивизии.
   Товарищи Асадова вспоминали потом, что с первых же дней боевой жизни Герай показал себя решительным, смелым, инициативным солдатом.
   В августе 1944 года 281-й гвардейский стрелковый полк 93-й гвардейской дивизии, в составе которого воевал Асадов, уже гвардии сержант, вступил на территорию Румынии.
   В бою за освобождение города Влах Герай одним из первых ворвался в траншею противника и уничтожил более десяти фашистов. Через несколько дней во время атаки у деревни Хуадин Асадов захватил у немцев батальонный миномет, повернул его против врага и открыл огонь. За мужество и отвагу, проявленные в этих боях, он был награжден орденом Красного Знамени.
   Тяжело пришлось под городом Маршта-Маргат, где враг на редкость упорно сопротивлялся. Роту остановил огонь пулеметов из дзота, прижал к земле. Промедление грозило большими потерями, срывом атаки. Тогда несколько бойцов попытались подобраться к вражеской огневой точке. Среди них был и Герай.
   Он первым подполз к дзоту и забросал его гранатами, но это не дало результата. Тогда товарищи увидели, как обернулся сержант, взмахнул рукой, прощаясь с друзьями, поднявшись, бросился к амбразуре и закрыл ее своим телом...
   Верному сыну азербайджанского народа было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
   
   
    
   

   Он мог бы стать учителем, к чему так стремился, а возможно, и инженером или агрономом, мог бы строить города и разводить сады... Если бы не война.
   Павел Стрельцов погиб смертью храбрых 26 октября 1944 года вблизи небольшого населенного пункта на территории Северной Норвегии у города Киркенес. Здесь оборвалась жизнь комсомольца из Московской области.
   Он, Паша Стрельцов, сделал все, что только мог солдат. В самую критическую минуту боя, когда его подразделению угрожала смертельная опасность, гвардеец Стрельцов закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. И это дало возможность его товарищам штурмом овладеть населенным пунктом.
   После боя Павла Васильевича Стрельцова похоронили с воинскими почестями вблизи города Киркенес в братской могиле. Однополчане дали прощальный салют и клятву отомстить фашистам за смерть любимого друга и верного товарища, добить врага в его собственном логове.
   Кто же он, Стрельцов Павел, какие дороги привели его в Северную Норвегию? Для ответа на эти и другие вопросы потребовался длительный поиск. И вот что удалось узнать.
   Родился в 1923 году в селе Воскресенское Воскресенского района Московской области в большой, бедной, но очень дружной крестьянской семье.
   В 1930 году пошел в школу, учился прилежно и старательно. Стремился познать все, что там за горизонтом и где он кончается. "А ты, Паша, на горку вон ту поднимись,- посоветовал как-то дед - полный Георгиевский кавалер.- Вот там все и увидишь!"
   Пашка и не подозревал, что, чем круче путь, тем больше света и дальше виден простор. "Кто пошел высокой дорогой, не должен бояться обрывов!" - гласит восточная мудрость.
   Воспитание и учеба Павла Стрельцова проходили, когда вся страна строила Днепрогэс, Кузбасс, Магнитку, Турсиб Комсомольск-на-Амуре, Сталинградский, Харьковский и Челябинский тракторные заводы, осваивала Сибирь, тайгу, север...
   ЦК ВЛКСМ призывал молодежь: "Комсомолец, на самолет!", "Комсомолец, на Красный Военно-Морской Флот!" А у проходной каждого завода объявление: "Требуются". Токари, фрезеровщики, слесари, шлифовальщики. А Павел мечтал быть учителем. Это ведь тоже очень нужно. В 1940 году он закончил десятый класс. Правда, сразу поступить в педвуз не удалось, но не беда - все впереди! И тут - война.
   22 июня 1941 года, в первый день Великой Отечественной, доброволец Павел Стрельцов был зачислен в учебный полк. После четырехмесячной подготовки их часть направили на Ленинградский фронт.
   Не сразу созревает плод. Его согревает солнце, поливают дожди, ласкает ветер, корни снабжают питательными соками. Кто видел, как поспело яблоко, налилось, сделалось румяным, хрустящим? Когда пришла зрелость? Увидеть это непросто. Так и мастерство фронтового пулеметчика. Нужны время, условия, необходимо впитать в себя знания и выработать навыки. Вот тогда почувствуешь настоящую зрелость...
   В период войны очень часто можно было слышать слова: "Невозможно победить врата, не научившись его ненави- деть!"
   Для Павла Стрельцова эти слова не были каким- то отвлеченным понятием: он видел сожженные, сметенные с лица земли артиллерийским огнем и вражескими бомбами деревни, слышал не раз о том, какие страдания и тягости переживает осажденный врагом Ленинград, рядом с ним падали сраженные фашистскими пулями товарищи, с которыми спал в одной землянке, ел из одного котелка. В нем крепла ненависть к врагу, и выразилась она в одном, поглощающем всю его суть, стремлении: бить фашистов беспощадно, наверняка. И красноармеец-стрелок Стрельцов настойчиво совершенствовал свое мастерство. Воевал умело и отважно. От его снайперских выстрелов уже не один десяток фашистов нашел себе могилу на" карельской земле.
   За год пребывания на фронте Павел стал и умелым разведчиком, и освоил чуть ли не все стрелковое оружие. Он хорошо знал устройство револьвера и пистолета, винтовки и карабина, ручного пулемета Дегтярева и станкового "максима", автомата ППШ, отлично стрелял из них.
   А однажды осенью 1943 года комсорг роты наводчик ручного пулемета 28-го гвардейского стрелкового полка 10-й гвардейской стрелковой дивизии 14-й армии Павел Стрельцов на учебных стрельбах для молодых пулеметчиков наглядно продемонстрировал возможности "дегтяря" - так в просторечье называли фронтовики ручной пулемет Дегтярева.
   Результаты у молодых были не ахти, все, словно сговорившись, ссылались на то, что РПД, мол, трудно удержать в одном положении, отсюда и точность стрельбы из него невысокая. Слушая все эти "доводы", Павел насмешливо улыбался, но пока помалкивал. Пусть выгово- рятся.
   А потом, переглянувшись со своим помощником рядовым Н. В. Огневым, твердо сказал:
   - Оружие отличное, им надо только овладеть. А вот вы пока еще стрелки неважные.
   - Взял бы да показал, как стреляют "важные",- язвительно бросил кто-то.
   Командир полка, присутствовавший на стрельбах, поднял руку:
   - Тихо! Я и вызвал сюда лучший расчет, чтобы наглядно показать, что такое настоящее боевое мастерство. Готовы, товарищ Стрельцов?
   - Так точно, товарищ полковник!
   - Выполняйте.
   Павел наугад взял новенький "дегтярь", кивнув Огневу, быстро изготовился к стрельбе.
   В каждом магазине - всего по 12 патронов. И вот появились первые цели - бегущая по фронту группа. Павел в считанные секунды одну за другой дал три очереди - и все три цели были поражены. Новая цель - "пулемет" на расстоянии 300 метров. Снова застучал РПД.
   Когда принесли мишени, то даже видавшие виды командиры и опытные бойцы были поражены: в бегущих мишенях 10 пробоин из 12 произведенных выстрелов!
   Новички изумленно переглядывались. Из этого же самого пулемета пять расчетов не выполнили упражнения!
   Командир полка улыбнулся:
   - Надеюсь, всем ясно? Конечно, такое умение дается не сразу, но ведь и Стрельцов не родился мастером. Надо серьезно учиться - и пока мы с вами во втором эшелоне, и в бою. А вам, товарищи Стрельцов и Огнев, за отличную выучку объявляю благодарность и награждаю каждого нагрудным знаком "Отличный пулеметчик.
   - Служим Советскому Союзу!
   Комсорга Павла Стрельцова всегда направляли туда, где было трудно. На многие дела вызывался добровольцем. Девятки раз он возглавлял группу разведчиков при поисках в тылу врага с задачей захватить "языка".
   13 октября 1944 года он вывел группу из десяти человек в расположение противника и внезапно атаковал пятикратно превосходящее его немецкое подразделение на противоположном берегу реки Печенга. Захватив двух пленных, в том числе офицера, группа без потерь вернулась в штаб полка.
   18 октября 1944 года командир полка представил гвардии рядового Павла Васильевича Стрельцова к званию Героя Советского Союза. Вот что сказано в этом документе:
   "Тов. Стрельцов показал себя в боях за Родину подлинным героем...
   В ночь на 7 октября 1944 года взводу была поставлена задача: остановить противника на безымянной высоте у реки Титовка, впадающей в Баренцево море, и удержать его до подхода основных сил батальона.
   Тов. Стрельцов, придавая большое значение выполнению поставленной задачи, по собственной инициативе со своим пулеметом скрытно пробрался в тыл огневой точки противника и внезапно забросал ее гранатами. При этом уничтожил пулемет и его прислугу. В это время из соседней точки немцы заметили Стрельцова и решили взять его живым. Они стали обтекать его со всех сторон.
   Тогда Стрельцов, видя угрожающее положение, быстро установил свой пулемет за камень и стал расстреливать немцев в упор, перебив их до десятка. К герою подбежал немецкий офицер. Стрельцов и на этот раз не растерялся: вынул из сапога финку и заколол немецкого офицера, после чего продолжал из пулемета расстреливать наседавших немцев. Уничтожил еще трех фашистов. Остальные вынуждены были отступить.
   В это время подошел взвод тов. Стрельцова, и сопка была полностью очищена с большими потерями для гитлеровцев.
   Рано утром 9 октября немцы с трех сторон атаковали группу на безымянной высоте. В ходе боев были ранены командир взвода и часть бойцов. Стрельцов, видя угрожающее положение, взял на себя командование и с криком "За Родину!" поднял в атаку оставшихся бойцов.
   Воодушевленные героическим подвигом Стрельцова, бойцы отразили контратаку противника, нанеся ему большие потери. В этом бою было уничтожено 39 гитлеровцев и взято в плен четверо".
   Уже представление к званию Героя лежало на столе командующего Карельским фронтом, а в это время развернулись напряженные бои за освобождение Северной Норвегии.
   2 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии рядовому, наводчику ручного пулемета 28-го гвардейского стрелкового полка 10-й гвардейской стрелковой дивизии 99-го стрелкового корпуса 14-й армии Карельского фронта Стрельцову Павлу Василь- евичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Но несколькими днями раньше, 26 октября, в жестоком бою вблизи города Киркенес Павел Стрельцов принял свой последний бой.
   Ведь он знал о том, что вопрос о высшем государственном отличии практически решен, никто не посмеет упрекнуть его за излишнюю осторожность (да и может ли она быть излишней в бою?). Тем более кто может приказать закрыть своим телом вражескую амбразуру. Такой приказ человек может отдать себе только сам.
   И Стрельцов отдал его...
   ...Роты пошли в наступление. Атакующих встретил артиллерийский и пулеметный огонь. Каждая секунда боя может стать последней в жизни солдат. Он знает это, но поднимается в атаку, идет в огонь. Честь и совесть ведут солдата...
   О подвиге Павла Стрельцова писал впоследствии командующий Карельским фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков: "...гвардии рядовой Павел Стрельцов повторил легендарный подвиг Александра Матросова и закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. Отважному солдату посмертно присвоено звание Героя Советского Союза".
   Об этом же сказано и в других публикациях, но в наградном листе, где он представлялся к званию Героя, о последнем его бое нет ни строчки.
   И это понятно: с 18 октября 1944 года, пока шло оформление документа по всем инстанциям, до 26 октября прошло всего восемь дней, и Указ Президиума Верховного Совета СССР состоялся уже после гибели Стрельцова, о которой в Москве еще не знали. Да разве в этом дело? Последний бросок гвардейца в атаку показал, насколько достоин был он высокого звания Героя Советского Союза.
   В Мурманской области много памятных и незабываемых мест. И среди них Долина Славы, в годы войны ее называли Долиной смерти. Здесь десятки обелисков и памятных знаков, памятников... Много их и в районах Титовки, Западной Лицы, на полуостровах Средний и Рыбачий, в Печенге, по дороге Мурманск - Печенга...
   В этих серых скальных местах десять наших воинов совершили подвиг, подобный матросовскому. И в основном в октябре 1944 года. Комсорг роты сержант Василий Попов из Вологодчины, сержант Сергей Кондрашкин из Куйбышевской области, командир отделения сержант Алексей Краморенко с Кубани, краснофлотец автоматчик Федор Соколов.
   Память о Павле Стрельцове свято чтут его земляки в городе Воскресенск Московской области. На доме № 45 по улице Героя Советского Союза Павла Стрельцова установлена мемориальная доска. Есть в школе № 22 пионерская дружина его имени, здесь создан музей боевой и трудовой славы имени П. В. Стрельцова. Красные следопыты провели большую поисковую работу, собрали много документов, фотографий, вещей, реликвий, связанных с жизнью и деятельностью П. В. Стрельцова, его однополчан, родственников.
   У здания школы воздвигнут обелиск, посвященный подвигу бывшего ученика Павла Стрельцова. На приз Героя Советского Союза Павла Стрельцова проводятся кросс, первенство на кубок по пулевой стрельбе и другие спортивные соревнования.
   Такие люди, как Павел Васильевич Стрельцов, живут вечно в памяти народной.
   
   
  & nbsp;
   
   

   В комнате боевой славы воинской части со стены на посетителей приветливо смотрит смуглый сержант - Аповен Васильевич Ростомян. Здесь же его автомат, простреленная в бою каска, письмо односельчан, адресованное соратникам Аповена.
   С трудом уже читаются выцветшие строчки.
   "В январе 1945 года наш колхоз посетила печаль - в дом Ростомянов пришла похоронка. Ее принес почтенный старец округи - дедушка Амаяк. Двор заполнили сельчане. Мать погибшего схватилась за волосы, простонала: "Жив сын или умер?" "Жив!" - ответил дедушка Амаяк, склонив голову..."
   Молодые солдаты, впервые пришедшие сюда, недоуменно переглядываются: как же так - похоронка - и жив?
   Им объясняют:
   - Женщины Кавказских гор еще в древние времена справлялись таким образом о поведении на поле брани своих родных и близких. Если муж, сын или брат возвращался с войны трусом, о нем говорили: "Умер..." Если же пал героем, отвечали: "Жив!"
   "...И мать сержанта Ростомяна сказала: "Читай, дедушка Амаяк, людям".
   Старец надел очки, развернул листок. В нем сообщалось: "...сержант Аповен Ростомян, верный интернациональному долгу, пал смертью храбрых в бою за польский город Жарки". Тогда мать храбреца обратилась к сельчанам: "Слыхали, люди? Аповен жив! Утрите слезы и пишите в полк наказ: пусть верно служит!"
   И с той поры, зачисленный навечно в списки личного состава гвардейского Силезского, Краснознаменного ордена Александра Невского стрелкового полка, он незримо прошагал с ним по дорогам войны.
   ...Аповен Ростомян родился в феврале 1905 года в села Болниси (ныне город, районный центр Грузинской ССР). Он рано познал нужду и горе.
   Вступив в 1924 году в комсомол вместе с большевиками М, А. Агаяном и А. А. Богдасоряном, организовал первую комсомольскую ячейку на селе, стал ее комсоргом.
   Комсомольцы выступили на решительную борьбу с религиозными пережитками, развернули работу среди населения за всеобщую грамотность, за равноправие женщин.
   В 1931 году Аповен Васильевич вступил в ряды Коммунистической партии, принял активное участие в организации колхозной артели. Работал там вместе с женой, братьями и сестрами, а с конца 1929 по 1931 год проходил службу в войсках ОГПУ, активно участвовал в борьбе с бандитизмом. За мужество и героизм командир отделения конной разведки Ростомян был награжден именной шашкой и ценным подарком.
   Вернувшись после службы в родное село, стал бригадиром и членом правления колхоза. Работал сам и все его родственники дружно, честно и самозабвенно. Лодырей не терпели. Через пять лет колхоз превратился в крепкое рентабельное хозяйство. Кое-кому такое было не по душе. Недобитые бандиты замыслили уничтожить всех членов правления колхоза, но благодаря высокой бдительности и решительным действиям Аповена банда была застигнута в момент совершения преступления и обезвре- жена.
   В первые дни Великой Отечественной войны Ростомян положил на стол райвоенкома заявление: "Прошу Вас направить меня на фронт для защиты моей Родины - СССР. Место большевика сейчас там, где решается судьба нашего многонационального государства. Я сегодня готов выступить в бой с гитлеровскими захватчиками. Драться буду, как подобает большевику-ленинцу, до последней капли крови. Вполне считаю себя подготовленным для ведения современной борьбы. За меня краснеть не придется!
   Член КП(б) Грузии с 1931 года А. Ростомян. 23 июня 1941 года".
   Вскоре все село торжественно провожало Ростомяна в армию.
   Уже в первом бою красноармеец Ростомян заменил раненого командира стрелкового отделения, а через месяц боев пришлось ему командовать некоторое время и стрелковым взводом. В одном из боев, когда Аповен Васильевич поднимался в атаку, вражеская пуля пробила грудь навылет. Врачи не надеялись, что отважный воин выживет. Но он пришел в сознание и очень горевал, что испорчен партбилет - пробит пулей и залит кровью.
   Комиссар госпиталя успокоил: вернется в часть - партбилет заменят. Почти три месяца на излечении, а после выписки из госпиталя ему предложили отпуск по болезни дома. Но Ростомян отказался. Заявил врачебной комиссии, что вполне здоров, чтобы бить фашистов.
   Так в составе пополнения Аповен Васильевич оказался в осажденном врагами Севастополе.
   Обстановка в городе в конце 1941 года была тяжелой, но, несмотря на яростные бомбежки и артобстрелы, усиливающийся натиск врага, блокаду, воины Приморской армии и моряки Черноморского флота мужественно отражали удары врага.
   О том, как сражался под Севастополем Ростомян, мало что известно: документов не сохранилось, товарищи, с которыми он делил последний сухарь и последнюю обойму патронов, погибли. Позже некоторые его сослуживцы говорили, что по скупым упоминаниям Ростомяна он командовал отделением разведки, после падения Севастополя с группой товарищей прорвался в горы, но вскоре тяжело раненным оказался во вражеском плену. Когда немного окреп, пытался бежать, но неудачно. Наконец в начале сентября 1943 года побег удался. Вместе с ним из лагеря военнопленных на Украине вырвались еще десять товарищей.
   Оторвавшись от погони, они по предложению сержантов А. Квиты и С. Коваленко направились в Кировоградскую область, откуда те были родом.
   Нашлись добрые люди, определили их на время к леснику в сторожку. Но воины не думали сидеть сложа руки - они добывали оружие, искали связи с партизанами. В конце концов они встретились со связными отряда имени Щорса и вошли в его состав.
   Группа Ростомяна участвовала в подрыве вражеского эшелона, разгроме районной управы полиции.
   Затем Ростомян и его товарищи действовали уже на территории Белоруссии в составе партизанского отряда имени Г. И. Котовского. После освобождения оккупированной территории в июле 1944 года большинство бывших партизан влилось в действующую армию.
   Группа А. В. Ростомяна пополнила 44-й гвардейский стрелковый полк 15-й гвардейской дивизии, а Аповен Васильевич стал командиром отделения в разведроте полка. По рассказам товарищей, гвардии сержант Ростомян действовал дерзко, решительно и смело, добывая в тылу врага нужные сведения, захватывая "языков".
   В январе 1945 года 5-я гвардейская армия, в состав которой входила дивизия, действовала на ченстоховском направлении 1-го Украинского фронта.
   Утром 13 января 1945 года началось наступление. В первом эшелоне шла 15-я гвардейская стрелковая дивизия.
   Два ее полка форсировали реку Ница, передовой отряд овладел населенным пунктом Хробеж, затем были взяты Рудава и Неправице, а на следующий день началось преследование противника. Разведчики шли впереди, своевременно сообщая командованию о его перемещении, занятых им оборонительных позициях.
   17 января штурмом был взят Ченстохов, в тот же вечер Москва салютовала его освободителям.
   Во второй половине дня 18 января разгорелся ожесточенный бой у города Жарки, юго-восточнее Ченстохова. Город был превращен противником в сильный опорный пункт, и 44-му и 47-му гвардейским стрелковым полкам пришлось преодолевать сильное сопротивление врага. Первым достигла окраины Жарки рота капитана Бувальца. Преодолев проволочные заграждения, гвардейцы ворвались на улицы, но атаку застопорил пулеметный огонь из подвала каменного дома...
   О том, что произошло дальше, вспоминает бывший командир дивизии П. У. Чирков:
   - Прорывая глубоко эшелонированную оборону противника в январе 1945 года, дивизия наткнулась на сильный опорный пункт противника Жарки. Несколько рот залегли под огнем фашистского пулемета, установленного в каменной стене подвала.
   Уничтожить пулемет вызвался сержант А. В. Ростомян. Отделение по его команде ползком пробиралось к домам. Сильный огонь врага выводил из строя одного бойца за другим.
   Отстали раненые гвардейцы Митрук и Шекал. Убит пулеметчик Китайгородский. Но упорно пробирается к амбразуре пулеметного гнезда сержант Ростомян. Теперь он должен действовать за все отделение. Подняться и бросить гранату нельзя. Он метнул ее из положения лежа, но пулемет продолжал стрелять. Возвращаться назад? А сколько уже пролито крови?
   Ростомян решился на последнее: он ползет еще ближе к амбразуре и бросается на нее, закрыв телом пулемет. Ротам была обеспечена успешная атака.
   Гвардии сержант А. В. Ростомян и до этого считался в полку храбрым и бесстрашным человеком. Возглавляя отделение, он довел его до Вислы, дрался за расширение сандомирского плацдарма. Он всегда отличался боевой смекалкой и дерзкими действиями. Ни одна разведывательная операция не обходилась без Ростомяна.
   В полк он пришел из партизанского отряда. Рассказывали партизаны, что в лесах под Кировоградом (УССР) он взорвал железнодорожное полотно и пустил под откос вражеский эшелон.
   Несколько иначе описан подвиг в наградном листе:
   "В боях за город Жарки (Польша) 18 января 1945 года подразделения полка встретились с сильно укрепленным пунктом обороны немцев. Пулеметный и минометный огонь противника не давал возможности нашим стрелкам продвигаться вперед.
   Тов. Ростомян со своим отделением обошел пулеметную точку противника с тыла и лично сам пополз к пулемету и забросал его гранатами, уничтожив при этом пулемет и до 20 солдат и офицеров противника. Но когда роты поднялись в атаку, другой пулемет противника открыл интенсивный огонь, и роты залегли. Другая группа немцев обходила роту с флангов.
   Тогда Ростомян, презирая смерть, подполз к амбразуре, откуда вел огонь вражеский пулемет, и своим телом закрыл пулемет немцев, чем дал возможность ротам отразить атаку немцев с фланга, преодолеть укрепления противника и ворваться в город. В этом бою тов. Ростомян пал смертью героя".
   20 января 15-я гвардейская стрелковая дивизия вышла к границе Германии. Вместе со своими товарищами-гвардейцами незримо шагал в общем строю сержант Аповен Ростомян...
   
   
    
   

   Шли ожесточенные бои за Будапешт. Продвижению одного из батальонов 42-го стрелкового полка 180-й дивизии мешал дом, который фашисты превратили в опорный пункт. И подступиться к нему было невозможно. Особенно мешал пулемет, укрытый в полуподвале. Как только бойцы поднимались в атаку, их буквально косил свинцовый дождь.
   Блокировав дом, командир сформировал из добровольцев штурмовую группу для ночной атаки.
   ...Заходящее солнце, обливая багрянцем мостовую, едва пробивается в подвал. На полу, устланном соломой, отдыхают бойцы штурмовой группы. Томительно медленно тянется время. Наконец полночь.
   - Подъем! - тихо произнес старший лейтенант Осипов, глянув на часы.
   Через несколько минут группа была готова. Первым вы шел на улицу парторг роты сержант Алексей Исаев. Это уже стало своего рода традицией: в атаке ли, при штурма ли высоты, или форсировании реки место партийного вожака - впереди.
   Город погружен в темноту, изредка разрываемую вспышками рвущихся снарядов, да мертвенно-зеленый свет ракет время от времени заливает остроконечные крыши и шпили, остовы разрушенных зданий.
   На площади, зияя провалами окон, безмолвно застыл пятиэтажный домище - настоящая крепость. В нем будто все вымерло.
   - За мной! - взмахнул рукой Исаев.- Короткими перебежками солдаты устремились за командиром. И тут ночную мглу с шипением разрезала трасса ракеты, раздался хлопок - и площадь уже видна как на ладони. И сейчас же в амбразуре заплясал, забился злой огонек, по мостовой дробно застучали пули. Назад пути нет - это верная гибель. Только вперед. И, прижимаясь к холодным, покрытым снегом плитам мостовой, солдаты ползут. Неподвижно замер один, ткнулся лицом в камень, выронив автомат, другой, тяжело ранен третий - людей все меньше и меньше. Но остальные, стиснув зубы, упорно продвигаются вперед.
   Дует ледяной, пронизывающий ветер, хлещет в лицо поземка. А пулемет все бьет и бьет. И нельзя поднять головы...
   Исаев чувствует, как обожгло левую руку: смоченный кровью рукав прилипает к телу, но правая нащупывает гранату. Только бы хватило силы для броска, только бы не промахнуться... Взрыв. Нет, не удалось - свистят над головой пули.
   И он снова ползет, должно быть не отдавая себе отчета в том, что будет делать дальше. А узенькое окошко - вот оно, каких-то несколько шагов. Дать очередь из автомата? Но для этого надо приподняться - и это движение станет последним, а враг все так же будет класть на мостовую ребят. Он подполз почти вплотную - пулеметчики не видят его. И только теперь можно сделать это единственно верное, пусть даже последнее, движение...
   Солдаты штурмовой группы ворвались в дом. И только потом, когда отгремел короткий бой, они смогли поднять с холодных плит тело того, кто открыл им путь к победе.
   Приказом Министра обороны СССР Герой Советского Союза сержант Алексей Исаев навечно зачислен в списки одного из мотострелковых полков.
   
   
   
   

   Завод взяли к трем часам дня. Низко над землей стлался черный дым. Январский снег истоптан, густо сдобрен сажей, кирпичной пылью, а то и кровью.
   Из глубоких подвалов, из развалин цехов выводили пленных. Понурив головы, прижимаясь друг к другу, они спешили покинуть это страшное место, спотыкались на кучах кирпича, цепляясь шинелями за вздыбленную арматуру.
   Группа саперов- штурмовиков в пропахших толом телогрейках и ушанках вышла из пролома стены на площадь, По-прежнему слышались стрельба, взрывы. Штурм города продолжался.
   Метрах в десяти от пролома, почти у основания глухой кирпичной стены, виднелась амбразура. Насколько часов назад из нее держал площадь под прицельным огнем вражеский пулеметчик.
   На мостовой, у самого провала, - небольшая воронка. Стена избита осколками, будто в шрамах. Видно, что били по этой проклятой амбразуре, да безуспешно. Однако пулемет замолчал.
   Саперы остановились, посмотрели на амбразуру, на воронку около нее.
   - Ты бы смог, как тот парень? - спросил один.
   - Не знаю... Может быть... А может, и нет.
   - Ладно, ребята, пошли...- вздохнул третий, видимо старший, но остановился на минуту, снял шапку.
   Товарищи последовали его примеру.
   ...В сентябре сорок третьего года, когда был освобожден Донбасс, Володя Сытник добровольно ушел в армию. Старший сержант Волков, командир взвода, спросил тогда новичка:
   - Знаешь, кем воевать будешь?
   - Знаю,- робко ответил Володя.- Сапером...
   - Не просто сапером, парень, а сапером-штурмовиком. Улавливаешь разницу? Что делает сапер-штурмовик? Он не только сооружает переправу через водный рубеж, подрывает дом, который не брали снаряды, но и штурмом берет его. Фашист что таракан: в такую щель подчас залезет, что его выкуривать надо. Гранату бросил - не берет. Тогда шашку дымовую или тол. Дал очередь - и вперед быстрее! Мы всегда первыми идем. Трус у нас не приживается - климат не тот... Чернявский, как наша часть называется? - обратился он вдруг к одному из солдат.
   - Двенадцатая штурмовая инженерно-саперная Мелитопольская Краснознаменная, ордена Суворова бригада резерва Главного Командования! - отчеканил тот.
   И вот с первого знакомства Володя подружился с этим парнем.
   Чернявский до войны был студентом одного из московских институтов. На фронт, как и Володя, пошел добровольцем. В декабре сорок первого под Калинином попал в плен. Из лагеря бежал, вступил в партизанский отряд, сражался в Белоруссии, на Украине, где и соединились партизаны с войсками.
   Многому научился Володя у старшего сержанта Волкова, сурового на первый взгляд сибиряка. Лесоруб, охотник, крепкий, кряжистый, как валун, обточенный ветрами. Володя поначалу его побаивался. Привык он с детства к людям живым, бойким, каких много на юге, а Волков больше помалкивал, вид имел строгий. Новичка из виду не выпускал. Но Володя вскоре понял, что взводный всегда справедлив и заботлив - настоящий старший товарищ.
   Волков учил его, как обращаться с толовыми шашками, устраивать фугас, подрывать дот, минировать и разминировать поле, различать наши и немецкие марки мин, подрывать заряд "машинкой", "на удочку", "на карандаш"...
   Больше всего Володя опасался, как бы товарищи не посчитали его робким, нерешительным. Он был самым молодым во взводе, наград еще на имел, только посматривал на чужие. Чернявский посмеивался:
   - Успеешь еще!..
   Вспоминал, как получил свою первую медаль за подрыв эшелона, когда был партизаном. Как однажды отказал взрыватель, а до поезда оставались считанные десятки метров.
   - Был у меня там, в лесах, товарищ. Тоже минер. Молодой, совсем парнишка, в армии и побывать не успел - сразу в партизаны. Толковый минер, еще меня учил всяким премудростям. Растерялся я в тот момент, а он нет. Кинулся к насыпи. Я успел крикнуть: "Куда!.." Но он знал, куда бежит... Секунды решали дело. Руками выдернул чеку. Потому и хоронить некого было...
   Рассказ этот потряс Володю. Он думал о том, каким же должен быть человек, чтобы рвануться вперед, закрыть телом командира от автоматной очереди, броситься под танк с гранатой или вот так, как тот партизан, взорвать эшелон и себя?
   И вот начались бои. В небольшом румынском городке саперы штурмом брали трехэтажный угловой дом массивной старинной кладки - из тесаного серого камня. Штурмовое отделение Волкова шаг за шагом продвигалось по этажам. Комнаты забрасывали гранатами, толовыми шашками подрывали баррикады, устроенные в коридорах.
   Перед боем во взвод пришел комсорг их 58-го отдельного инженерно-саперного батальона - только что вернувшийся из госпиталя младший лейтенант Бахитов, вручил комсомольские билеты, познакомился с новичками. Потом он шел в атаку вместе с бойцами.
   В бою Володя оказался рядом в ним. Делал то, что все: метал гранаты, стрелял. На голову сыпалась отбитая штукатурка, белая известковая пыль забивала легкие. В таком бою реакция у бойца-штурмовика должна быть мгновенной, на говоря уже о мастерстве владения оружием, приемами рукопашного боя.
   Бахитов и Володя подбежали к крайней комнате на втором этаже - здесь был установлен пулемет. Граната, брошенная Сытником, разметала его расчет. Для уверенности он дал веером очередь.
   Но тут неизвестно откуда на него сзади набросился немец. Володя резко нагнулся и отбросил его. Сгоряча даже не почувствовал, что вражеский тесак распорол гимнастерку, глубоко полосонул по лопатке. Хоть ростом Володя был и невысок, но держался на ногах крепко. Ударом приклада он уложил гитлеровца и поспешил на выручку Бахитову, схватившемуся сразу с тремя гитлеровцами. Они подмяли под себя комсорга, один из них уже занес над ним приклад винтовки.
   - Стой, гад! - крикнул Володя.
   Немец оглянулся. Эта секундная задержка и спасла жизнь лейтенанту. Сытник срезал очередью гитлеровца, двое других убежали.
   После боя Бахитов рассказал Волкову, как Сытник спас ему жизнь. А у Володи он спросил:
   - Комсомолец?
   - Не успел он еще,- ответил за него Чернявский.- Оккупация, потом фронт.
   - Даю первую рекомендацию, - сказал Бахитов.
   ...В конце декабря 1944 года войска 2-го Украинского фронта приступили к ликвидации окруженной в Будапеште вражеской группировки. Противник превратил Будапешт в крепость, создав около ста узлов сопротивления и более двухсот опорных пунктов.
   Ранним утром 27 января штурмовые группы 12-й инженерно-саперной бригады, очистив в ожесточенном ночном бою очередной квартал, вырвались к электротехническому заводу "Ганц". Впереди лежала площадь. За ней возвышались заводские корпуса.
   Первая атака была остановлена сильным артиллерийским и пулеметным огнем. По опорному пункту нанесла удар штурмовая авиация корпусной артиллерии. Там, где стояли цехи, поднялось сплошное черно-серое облако. В страшном смерче, казалось, ничто не могло уцелеть. Но когда саперы двинулись вперед, их остановил сильный огонь.
   Володя прибыл из медсанбата за неделю до начала боев за Будапешт. В тыловой госпиталь ехать отказался, упросив оставить его в медсанбате. Немного подлечившись, попутной машиной добрался до передовой.
   Асфальт площади чернел воронками. Метрах в тридцати от дома, где сосредоточились штурмовые группы батальона, лежали убитые в первых двух атаках.
   - В рост нельзя - перебьют,- сказал Волков, рассматривая из-за косяка окна противоположную сторону.- Ползком надо. Хотя бы до фонтана добраться...
   Командир батальона майор Мериков звонил артиллеристам, прося помощи. Снаряды дробили стены, били в проемы окон. На одном из зданий, что выходило глухой стеной на площадь, горела крыша. Языки пламени лизали кирпичную кладку.
   - Приготовиться к атаке!.. Вперед!
   Из окон и дверей дома саперы высыпали на площадь.
   - Ура-а-а-а!
   И мгновенно: та-та-та-та... та-та-та...
   Упал один боец, второй, третий...
   Володя не отставал от Волкова. Тот пробежал несколько метров и залег. Замер на секунду, потом пополз. Так же делали и другие. Пули посвистывали низко над землей. То один, то другой боец замирал и больше не двигался. Но остальные продолжали ползти.
   Сытник скатился в воронку, перевел дух. Спина еще побаливала, ныла нога от резкого прыжка на мостовую.
   Ох как нелегко покинуть укрытие, но есть приказ и есть товарищи, которые опять ползут под пулями. И он, пересилив страх, карабкается наверх.
   До фонтана добралось человек двенадцать, в том числе Волков, Чернявский, Сытник, Гальченко, Максимов, Фильчиков.
   Фонтан большой, мраморный, выщербленный пулями и осколками, но сработанный в свое время капитально.
   Вот теперь видно, откуда гитлеровцы ведут огонь по батальону. У основной стены узкий прямоугольник, из него язычок огня. Амбразура расположена низко, снаряды ее не берут.
   Пулемет строчит не переставая, падают убитые и раненые бойцы...
   Что же делать? Они сейчас ближе всех к амбразуре. Они и должны погасить этот смертельный огонь. Больше некому.
   Укрывшись за мраморным кольцом фонтана, саперы ударили из автоматов, целясь в амбразуру. Пулемет немедленно перенес огонь на них. Упал Максимов, еще кто- то...
   - Так ничего не сделаем. Я пойду! - решил Павел Гальченко.
   Он положил автомат, схватил гранату. Оттолкнувшись от спасительного укрытия, двинулся вперед. Он очень спешил, поэтому пропустил воронку, где мог чуть переждать. Пуля настигла его, когда он прополз всего метров двадцать.
   Волков скрипнул зубами:
   - По одному всех перебьют! Надо парами - с двух сторон!
   Володя пополз с Чернявским.
   - Не спеши, не спеши, Вовка! - крикнул Волков. Чернявский полз, не поднимая головы, слыша Сытника по шороху. Вместе они добрались до воронки, которую пропустил Гальченко, потом до следующей. Чернявский ободряюще улыбнулся:
   - Еще немного... Слышишь? Как по голове стучит. Рядом.- По глазам понял, что на душе у товарища. Добавил строго: - Ребята ждут... Двинули...
   На площади опять раздалось "ура". Крик подтолкнул Чернявского. Он не мог позволить себе медлить в эти секунды, хотя и знал, что спешить нельзя. Но знал и то, что каждая секунда стоила чьей-то крови. Успеть бы бросить гранату...
   Немец-пулеметчик, увидев вынырнувшую словно из-под земли фигуру, повел стволом. Пули пронзили бойца, но он еще какое-то мгновение стоял, наклонившись вперед в последнем броске. И не успел его сделать...
   Володя остался один. Второй пары он не видел. Погибли они или нет - неизвестно. Чернявский лежал на краю воронки. А пулемет не унимался.
   Володя рванулся из воронки, но не вперед, как Чернявский, а вбок. Затем сразу упал и пополз вдоль бровки тротуара, обходя амбразуру. В руке была лишь одна граната.
   Немец, должно быть, чувствовал, что где-то рядом советский боец, который каким-то чудом смог добраться до амбразуры. Фашист суетился: то резко опускал ствол до предела, кромсая впереди асфальт, то опять бил по атакующим саперам.
   А Володя в это время лежал под бровкой, приноравливаясь, как бы точнее бросить гранату. От этого броска зависело все. Взрыв, мгновенная тишина, ликующее "ура", и снова: та-та-та-та!
   Волков уже приготовился к броску, чтобы сделать то, чего не смогли его товарищи,- и вдруг замер. Знакомая фигура в ватнике перескочила тротуар и упала на амбразуру. Пулемет замолчал...
   - Впере-ед!!! - разнеслась на всю площадь яростная команда комбата. - Впере-ед! За Родину!
   Волков первым подбежал к амбразуре, коснулся плеча мертвого бойца - тот сполз на асфальт, в узкую щель бросил гранату. Но сержант, казалось, ничего не видел, кроме застывшего лица Володи, его изорванного на груди пулями ватника. Кто-то толкнул его:
   - Идем, командир! За него... За всех!
   Волков бережно опустил тело товарища на землю, нырнул в пролом за бойцами...
   В 1966 году приказом Министра обороны СССР Герой Советского Союза рядовой В. М. Сытник зачислен навечно в списки 1-й роты одной из воинских частей.
   
   * * *
   
   15 октября 1944 года части 4- го гвардейского механизированного корпуса достигли столицы Югославии - Белграда и ворвались в город.
   Развернулись упорные уличные бои. Особенно упорно сопротивлялись гитлеровцы, засевшие в здании телеграфной и телефонной станций. Они простреливали из пулеметов все подступы к дому. Штурм его был поручен 1-му батальону 42-й гвардейской механизированной бригады, в которой служил лейтенант медицинской службы Николай Кравцов.
   Однако фашистам удалось прижать бойцов к земле, атака начинала захлебываться под пулеметным огнем из вражеского дзота. Николай Кравцов, который шел вместе с атакующими и тут же на месте оказывал первую помощь раненым, бросился к огневой точке, метнул гранату в амбразуру, но промахнулся. Кто-то уже спешил к нему на помощь, но не успел. Бросок вперед - и лейтенант упал на амбразуру. Теперь уже ничто не могло сдержать яростного натиска гвардейцев...
   24 марта 1945 года Николаю Кравцову было присвоено звание Героя Советского Союза.
   
   Нет, гибель над тобой не властна,
   Ты одолел ее в бою.
   Легендой светлой и прекрасной
   Ты сделал смерть и жизнь свою...
   
   Так написал в день гибели героя один из его однополчан.
   
   
    

   Бесшумно текут воды польской реки Варта, омывая живописные берега. Земли тут плодородные, а потому у рек раскинулись деревни и местечки, в которых живут трудолюбивые хлеборобы. И почти в каждом населенном пункте - памятник советским воинам, павшим за свободу Польши. Их много, этих памятников, потому что здесь, вдоль Варты, была сильная фашистская оборона и плацдармы на ней захватывались ценой огромных потерь. Есть на берегу Варты и скромный обелиск, под которым покоится с друзьями Герой Советского Союза гвардии младший сержант Феодосий Родионович Горбач. Он совершил на польской земле подвиг, подобный подвигу Матросова.
   Горбач родился в 1912 году в селе Ядуты Борзнянского района Черниговской области в семье крестьянина-бедняка.
   Его отец, Родион Григорьевич, погиб в 1915 году на первой мировой войне, когда Феодосию было три года. Мать отдала все силы, чтобы поднять детей на ноги. Два ее сына, Николай и Феодосий, росли трудолюбивыми, честными.
   В 1920 году Феодосии пошел в школу, но учиться пришлось недолго: после четырех классов мать определила его к портному. Так началась самостоятельная трудная жизнь тринадцатилетнего мальчика. В 1932 году Горбачи в числе первых вступили в колхоз и работали там добросовестно и дружно. Осенью 1934 года Феодосия призвали служить в войска НКВД СССР. Тут он вступил в комсомол, два года был комсгрупортом.
   Женился Феодосий сразу после возвращения из армии на самой красивой девушке села - Настеньке Родиновой. Вскоре жена подарила ему сына, а через три года дочь Галинку. В 1942 году, когда Феодосий воевал на фронте, родилась еще дочурка Машенька. Она уже не увидела своего отца...
   Семья Горбача зажила счастливой жизнью, но началась война, и мать благословила сыновей Николая и Феодосия на священный бой: "Идите, сыны мои, и бейте проклятого ворога, который решил отнять у нас свободу и счастье... Будьте храбрыми и отважными!"
   Братья оправдали наказ. Ценой жизни приблизили час победы. Николай пал смертью храбрых на Курской дуге, был награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны I степени. Феодосии погиб уже в году Великой Победы...
   ...29 января 1945 года стрелковый батальон, которым командовал гвардии капитан Лисовенко, получил приказ форсировать реку Варта. Небо затянуло серой пеленой. Предрассветная заря еще не охватила горизонт, и лишь край неба побледнел.
   Взлетели сигнальные ракеты, ударили минометы по противнику.
   - Вперед! - подал команду комбат.
   - В атаку, вперед! - повторил командир отделения младший сержант Горбач и первым выскочил из траншеи.
   Солдаты устремились за своими командирами. Используя пустые бочки, лодки, плотики из бревен и досок, они начали переплывать реку. Их встретил пулеметный и автоматный огонь.
   - Быстрее, быстрее!.. - поторапливал Горбач своих подчиненных.
   Солдаты гребли изо всех сил, стремились преодолеть простреливаемое фашистами место. Вскоре отделению Феодосия Горбача удалось зацепиться за берег. В окопы фашистов ворвались стрелки. Но в это время со склона лобастого кургана неожиданно ударил фашистский пулемет.
   Комбат вызвал младшего сержанта Горбача и приказал уничтожить дзот.
   Тот взял с собой двух солдат, остальным приказал прикрывать их. Трое смельчаков короткими перебежками удачно преодолели самое опасное место и перед дзотом появились внезапно. Фашисты не успели опомниться, как в них полетели гранаты. Пулемет умолк, батальон поднялся в атаку. Но почти у самого дзота свинцовый ливень вновь встретил атакующих. Ближе всех к амбразуре находился Горбач, но гранат у него больше не было. И тогда он закрыл ее своим телом...
   За несколько дней до гибели мужа Анастасия получила от него письмо:
   
   "Гвардейский привет из Польши!
   Здравствуйте, мои дорогие жена Анастасия и детки Федя, Галочка и Машенька!
   Вот я и в Польше. Освобождаем территорию от фашистских захватчиков. Что сволочи здесь натворили, невозможно представить. Мы проходили через Варшаву - страшная картина: одни развалины и руины, И так большинство сел, городов Польши.
   Поляки нас встречают очень хорошо, рады, что мы их спасли. Ведь Гитлер приказал ряд самых крупных городов Польши стереть с лица земли. Но мы не дадим им осуществить свои планы, наше быстрое продвижение опрокидывает все замыслы гитлеровцев".
   Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года гвардии младшему сержанту Горбачу Феодосию Родионовичу присвоено звание Героя Советского Союза. Приказом Министра обороны СССР от 29 июня 1966 года имя его занесено навечно в списки 1-й роты мотострелкового полка. 29 июня 1964 года Указом Президиума Верховного Совета Украинской ССР средней школы села Ядуты, где учился Герой, присвоено его имя.
   На учебных полях, стрельбищах и полигонах однополчане Феодосия Родионовича совершенствуют ратное мастерство. Они достойно наследуют славу Героя. Не забывают своего земляка и односельчане. Каждый год 29 января в ядутинской средней школе собираются ученики, преподаватели, знатные люди села, ветераны войны и труда. У портрета Героя в почетном карауле стоят комсомольцы и пионеры. В президиуме - Анастасия Родионовна Горбач, сын Героя Федор, дочери Галина и Мария. Все они - передовые труженики колхоза, неоднократно награждались медалями, премиями и ценными подарками, дипломами и грамотами, нагрудными знаками.
   
   
   
   

   Передо мной пожелтевшие от времени страницы политдонесений, приказов и распоряжений грозового января 1945 года. Война подходила к концу, боевые действия развернулись на территории Польши, Восточной Пруссии, Венгрии... Но враг был еще силен, свои позиции без боя не уступал, истекая кровью, он яростно огрызался, наносил ответные удары...
   Шли тяжелые, кровопролитные бои, каждый шаг вперед был для наших воинов смертельно опасным, метр земли стоил жертв.
   Перед нами - наградной лист на гвардии-рядового Дернова Петра Сергеевича, подписанный командующим 2-м Белорусским фронтом Маршалом Советского Союза К. К. Рокоссовским. В нем сказано: "В боях за овладение переправой у реки Ваданг и населенным пунктом Ваданг - важным рубежом обороны немцев смертью героя погиб Дернов Петр Сергеевич. Тов. Дернов прибыл в полк 17 августа 1944 года и на всем протяжении своей службы проявил себя дисциплинированным и отважным бойцом. 24 января 1945 года при штурме населенного пункта Ваданг тов. Дернов заметил, откуда бьет немецкий пулемет, мешавший продвижению эскадрона, смело пополз вперед на него и внезапным броском навалился на ведущий огонь пулемет и закрыл его своим телом. Ценой своей жизни гвардеец Дернов обеспечил захват 4-м эскадроном переправы и населенного пункта Ваданг, где было уничтожено более 200 немцев. После боя при осмотре на теле тов. Дернова было обнаружено 46 пулевых ран".
   ...Утро 24 января 1945 года было пасмурное, моросил дождь вперемежку со снегом. Дороги раскисли.
   - Ну вот тебе и Восточная Пруссия! - проворчал Петр Дернов. - Выходит, отсюда перла на нас веками "высшая раса"?
   Ехавший рядом с ним на вороном низкорослом коне закадычный дружок Виктор Борщов ухмыльнулся:
   - Выходит, отсюда. Только теперь с этим покончено. Дадим прикурить этой "высшей расе"!
   - Слушай, Вить! А кто сказал, что "русские прусских всегда бивали"?
   - Вроде бы Суворов.
   - Правильно сказал. Брали наши предки Берлин, и мы возьмем!
   - Не очень-то разбежишься в такой грязюке. На конях еще куда ни шло, а машины вон танки вытягивают.
   - Да, весна ранняя! - со вздохом согласился Дернов. - Но ничего - наш солдат всюду пройдет. Ты знаешь, я до призыва жил во Фрунзенской области. Так там человеку со средней полосы недолго и запутаться со всеми временами года. Декабрь, январь, февраль по всем правилам - зимние месяцы, а мы днем в плащах, а то и в легких пиджачках. Ночью выпадает снег, но к обеду от него и следа не остается. Новый год встречали без снега. Пять лет прожил я в этих теплых краях.
   - Слушай, Петро! А как к вашей семье относились киргизы? - поинтересовался Борщов.
   - Отлично. Народ они дружный и добрый. Были у меня два друга - Ешенкул и Кайлинур. Вместе с ними пас табун колхозных лошадей. Лихие были джигиты. Они-то и научили меня управляться с самыми резвыми и норовистыми конями. Жили все вместе, как одна семья. Приучили они меня и к кумысу, и к конине. А Кайлинур обещал выдать за меня замуж свою любимую сестру без всякого калыма. А Айгуль и впрямь была самой красивой девушкой в ауле. Такая любовь у нас с ней была! Когда провожала меня в армию, уж так плакала... Поцеловала. Подарила красивый платок, обещала ждать. "Только вернись к нам, - говорит, - буду тебя ждать все время!" Вот он, платочек. - И Петро бережно извлек из бокового кармана носовой платок, красиво вышитый киргизским орнаментом. Алой нитью слова: "Всегда люблю и жду с Победой! Петя - Айгуль - любовь!"
   - Да, - с легкой завистью вздохнул Виктор, - повезло тебе. Пишет?
   - Конечно. Говорит, что без ребят в колхозе очень тяжело. Вся мужская работа на женских плечах. А ее брат Кайлинур, дружок мой, погиб в бою. Посмертно наградили орденом Отечественной войны первой степени. Орден командование прислало родителям.
   - Ничего, Петро. Вот разобьем фашистов - вернешься в свою Киргизию, женишься...
   - Да и тебе пора с холостой жизнью кончать.
   - Это точно. Остановка за немногим - дожить до победы.
   - Ты уж постарайся.
   Беседу разведчиков прервала команда: "Рядовых Дернова и Борщова к командиру эскадрона!"
   Получив распоряжение разведать подступы к переправе населенного пункта Ваданг, друзья отделились от строя, пришпорили коней.
   В назначенное время гвардейский кавполк скрытно выдвинулся к намеченному рубежу. Дождь пополам со снегом усилился. Внезапно справа раздались автоматные очереди - гитлеровцы заметили кавалеристов.
   Но в это время небо прочертили кометы снарядов "катюш", обрушились на вражескую оборону у Ваданга: сигнал для захвата переправы. Внезапное появление конников вызвало панику у противника. Дернов и Борщов шли впереди эскадрона. В считанные минуты гвардейцы подавили очаги сопротивления, на всем скаку устремились на правый берег, захватили плацдарм.
   Вслед за ними начали форсировать реку стрелковые части, пошли танки, САУ, артиллерия... А кавалеристы продвигались вперед, расширяя плацдарм.
   Внезапно во фланг эскадрону ударил вражеский пулемет. Не довелось дожить до победы Виктору Борщову, полегли многие бойцы...
   Тогда Дернов вызвался уничтожить дзот. ...Из-за внезапного снежного заряда никто не мог разглядеть, что же произошло. Только оборвалась вдруг длинная пулеметная очередь. А когда подбежали к замолчавшей огневой точке, увидели на ее амбразуре тело погибшего воина. Кто-то достал из кармана вместе с залитым кровью комсомольским билетом шитый шелком платок. Алые буквы почти не просматривались. Только и смог прочесть боец: "Жду..." да "Айгуль". Осторожно, словно боясь потревожить вечный сон товарища, он вернул платок на место и поспешил за эскадроном, который вел теперь бой в спешенном строю. Снова били вражеские пулеметы, и снова надо было подниматься в атаку...
   ...Именем Героя Советского Союза Петра Дернова названы школы, улицы, пионерские дружины, теплоход. Помнят Петра в Киргизии, в городе Ново-Шахтинске Ростовской области - на родине героя. Его помнят и там, где он совершил легендарный подвиг.
   
   
   
   

   Делегация из Чехословакии при посещении Новосибирска побывала в музее окружного Дома офицеров. Внимание гостей привлекли два портрета героев. На одном они сразу узнали своего земляка.
   - Так это же наш Гашек! - воскликнул один из них.
   - Верно,- кивнул офицер, выполнявший роль экскурсовода.
   - У нас он не случайно. Ярослав Гашек воевал на сибирской земле в рядах Красной Армии в гражданскую войну.
   - А этот молодой офицер?
   - Герой Советского Союза Александр Лебедев. Погиб на вашей земле, повторив подвиг, совершенный Матросовым, - закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота на юге Словакии, в междуречье Грона и Дуная, у села Бела.
   ...Весной сорок третьего пришел добровольцем в армию из села Буняковка Омской области девятнадцатилетний парень Саша Лебедев. 26 августа попал на Степной фронт. Воевал смело, 1 октября был ранен. Во фронтовом госпитале пробыл немного. Кадровики присмотрелись к нему, послали на курсы младших лейтенантов. Закончил их и снова вернулся на фронт. Воевал в Молдавии, Румынии, Венгрии.
   В декабрьский холодный день, переправившись через разлившуюся реку Ипель (гитлеровцы взорвали плотину) его 677-й стрелковый полк вступил на чехословацкую землю. Новый, сорок пятый год воины встретили вместе со словаками в селе у реки Грон. В то время враг пытался деблокировать свою окруженную группировку в Будапеште, прорываясь к ней из района словацкого города Комарно. Отразив натиск врага, наши войска перешли в наступление и прорвали оборону противника. В ночь на 6 января начался бой за село Бела.
   Бой был жарким, дело доходило до рукопашных схваток. Первым поднялся в атаку взвод автоматчиков, которым командовал Лебедев. Но его встретил пулеметный огонь из дзота. Бойцы залегли. И тогда их командир сам пополз к вражеской огневой точке.
   Подбирался осторожно, по-пластунски. Оказавшись близко от цели, Лебедев приподнялся на колено, метнул гранату в амбразуру, но она взорвалась рядом с ней, отбросив пулемет в сторону. Огонь на короткое время прекратился, и рота поднялась в атаку, но пулемет снова ударил по наступающим цепям. Гранат больше не было, и Лебедев бросился к дзоту. Успел сделать несколько шагов, когда очередь настигла его, сбила с ног. Тогда, собрав последние силы, он сделал судорожный бросок на амбразуру и закрыл ее своим телом.
   Рота овладела селом...
   Вот копия его наградного листа с ходатайством о присвоении посмертно звания Героя Советского Союза. Здесь краткое описание подвига: "В ночь на 6 января 1945 г. 2-й стрелковый батальон 677-го стрелкового полка получил боевую задачу в 3.00 прорвать оборону противника и занять село Бела (Чехословакия) без артиллерийской подготовки в расчете на внезапность.
   Под покровом темноты батальон подошел к переднему краю обороны противника. По сигналу "В атаку, вперед!" взвод товарища Лебедева один из первых бросился на врага, увлекая примером всех бойцов роты. По наступающим цепям противник открыл сильный огонь. Неожиданно совсем рядом заговорила пулеметная точка. Бойцы залегли... Создалась серьезная угроза срыва атаки.
   Младший лейтенант Лебедев незаметно с двумя ручными гранатами подполз к вражескому пулемету и метнул их в цель. Пулемет умолк. Однако едва бойцы поднялись в атаку, он снова ожил. Не имея другой возможности подавить огневую точку, комсомолец Лебедев на глазах своей роты поднялся во весь рост, бросился вперед и закрыл своим телом пулемет.
   Когда бойцы подбежали к огневой точке, они увидели бездыханное тело героя, накрывшего собой пулеметный ствол. Подвиг отважного офицера позволил батальону успешно выполнить поставленную перед ним боевую задачу".
   Советские люди, посещая словацкое село Бела, берут с могилы сибиряка Саши Лебедева горсть земли. Соотечественники Отакара Яроша в Соколово возлагают цветы у памятника своему прославленному земляку. Нет ничего дороже боевого братства, скрепленного кровью!
   
   
   

   Солдаты стрелковой роты сидели у костра, разведенного почти у самой воды, слушали старшину роты, который рассказывал о людях, служивших под Боевым Знаменем полка, о Герое Советского Союза Александре Шевченко, и каждое его слово дышало любовью и теплотой к ним.
   С волнением слушали молодые солдаты рассказ ветерана, который прошел всю войну и теперь, спустя много лет, служил в той же роте. На его гимнастерке - ряды планок.
   - Подвиги совершают не только на фронте, - говорил старшина. - Но совершить его может только тот, кто глубоко сознает, во имя чего он это делает. Некоторые думают, что героизм, отвага, смелость - врожденные качества. Нет, это не совсем так. Бесстрашным никто не рождается. И Саша Шевченко был самым обыкновенным, простым парнем, таким, как и все вы.
   Да, Александр Шевченко был самым обыкновенным, простым человеком. Он родился в крестьянской семье в селе Молчановка на Киевщине. Здесь учился. Здесь впервые услышал дорогое слово "Родина", научился горячо любить свою Отчизну и гордиться ею.
   После школы - учеба в Таращанском сельскохозяйственном техникуме. Но заветная мечта стать агрономом не осуществилась. Весть о начале войны застала Александра на колхозном поле близ села Насташка, где он вместе с другими студентами проходил производственную практику.
   В военкомате в его просьбе идти на фронт отказали. Пришлось браться за дело, которое поручил студентам райком партии, - эвакуировать в тыл тракторы и комбайны, чтобы они не попали в руки врага.
   Под пулеметным обстрелом с вражеских самолетов, под бомбежками вели студенты машины к железнодорожной станции, где должна была производиться погрузка в эшелон. Но гитлеровцы уже перерезали железную дорогу.
   Под покровом ночи Александр возвратился в родное село. Вместе со школьными друзьями - одноклассниками Иваном Мовчаном, Виктором Борщенко и Петром Якименко, тоже не сумевшими вовремя эвакуироваться, ушел в лес. Шесть дней бродили они в поисках партизанского отряда, но так и не нашли его. Позже им удалось связаться с учителем - коммунистом, оставленным в одном из сел Ракитинского района для подпольной работы, и они стали выполнять задания.
   В суровой борьбе с врагом, когда каждый день был наполнен опасностями и неожиданностями, закалялась и крепла воля Александра Шевченко.
   Однажды ночью ребята подожгли в Ракитино склад с оружием. Через несколько дней похитили из немецкого эшелона ящики с патронами, которые затем переправили в партизанский отряд. В другой раз четверо друзей ночью разобрали железнодорожный путь на участке Сухолеты - Ракитино. Произошло крушение воинского эшелона.
   Юным подпольщикам удалось выяснить, что в доме старосты хранится оружие, и они решили завладеть им. Но в намеченное время там оказалась большая группа немецких солдат, была выставлена охрана. Заметив ребят, часовой выстрелил. Гитлеровцы выскочили из хаты, схватили Ивана Мовчана, Петра Якименко и Виктора Борщенко. Александру удалось скрыться.
   Фашисты казнили боевых друзей Саши. И тогда он дал клятву мстить врагу и за их гибель, и за все злодеяния, совершенные ими на нашей земле.
   В январе 1944 года советские танки ворвались в Молчановку, и она стала свободной. Через несколько дней после этого Александр вступил в ряды Красной Армии.
   Полк, в котором воевал Шевченко, вышел на государственную границу Советского Союза к реке Прут, с ходу преодолел ее и в апреле 1944 года занял оборону на подступах к Яссам.
   Здесь завязались упорные бои. В этих боях Александр Шевченко учился мужеству и стойкости, умению воевать у своих новых друзей - Василия Смирнова, Николая Назарова, коммуниста Николая Обучева.
   Когда однажды фашисты предприняли разведку боем, Обучев и Шевченко, находившиеся в одном окопе, вместе со всеми встретили их метким огнем из автоматов, а затем по приказу командира пошли в контратаку. Немцы хотели отойти, не принимая рукопашной, но советские воины, настигли их. Завязалась горячая схватка. В разгаре боя Александр увидел, что к Назарову бросился гитлеровец. Еще секунда, и штык достал бы солдата, но раньше раздалась автоматная очередь Шевченко.
   Отличался Александр и во многих других боях, и о нем уже говорили как о храбром и опытном солдате. На фронте он вступил в ряды Ленинского комсомола. Ему присвоили звание младшего сержанта, доверили командовать отделением.
   ...Утреннюю тишину разорвали мощные залпы орудий, и над передним краем врага взметнулись черные столбы дыма и пыли. В воздух взлетали обломки дзотов, блиндажей. Затем, заглушая артиллерийскую канонаду, послышался мощный гул моторов: высоко в небе проплыли наши бомбардировщики, обрушив на врага сотни бомб.
   Пехотинцы, наблюдая за работой артиллеристов и летчиков, ожидали сигнала атаки. Перед ними была высота 183,0, которую враг сильно укрепил. Она господствовала над местностью и являлась ключом к обороне противника. Здесь было несколько искусно замаскированных дзотов, траншеи и окопы опоясывали несколько рядов проволочных заграждений.
   Этот трудный участок доверили для атаки роте капитана Суханова, стойкого и мужественного коммуниста, глубоко знавшего военное дело. Солдат его роты считали в полку самыми отважными, здесь была лучшая комсомольская организация, возглавляемая Шевченко.
   Высоко в небо взлетела ракета и рассыпалась гирляндой красных огней. Танки и самоходные артиллерийские установки вышли из укрытий. Загремело мощное "ура", и эхо прокатилось по балкам и оврагам.
   С возгласом "За Родину! Вперед!" первым повел в атаку свое отделение Александр Шевченко. За ним дружно поднялись отделение сержанта Обучева и вся рота.
   Непрерывно били минометы врага, вела огонь его артиллерия. Кое-где во вражеских окопах и траншеях оживали огневые точки. Уцелевшие после обстрела и бомбежки гитлеровцы пытались оказать сопротивление.
   Александр бежал к высоте, стреляя на ходу из автомата. За ним, рассыпавшись цепью, неотступно следовали его бойцы. Неожиданно на скате высоты заговорил молчавший и, казалось, подавленный огнем наших орудий вражеский дзот.
   Лежа на обожженной солнцем земле, Александр и его бойцы вели огонь по противнику. В этот момент он увидел подползавшего к нему связного командира роты.
   Тот передал приказ капитана Суханова:
   - Отделению блокировать и уничтожить дзот противника. Шевченко ответил:
   - Передай: задание выполним.
   Оставив на месте для поддержки ручной пулемет, Александр повел отделение вперед. Сделав короткую перебежку, солдаты падали на землю, прячась за бугорки или в воронках. Каждая новая перебежка сокращала расстояние до дзота.
   Несмотря на то что вражеский пулемет бил не переставая, бойцы упорно приближались к дзоту. Вот уже до него осталось двести метров... сто пятьдесят... сто... Упал Назаров, Оленев, за ним Смирнов...
   Шевченко с робкой надеждой оглянулся на них: "А вдруг поднимутся?" Но нет, его боевые друзья неподвижны.
   Рядом с Шевченко - автоматчик Илья Иванов, и Александр указал ему на амбразуру:
   - Бей по ней длинными!
   Тот тщательно прицелился, дал очередь. Сержант Обучев увидел, что отделению Александра Шевченко приходится туго, и он приказал солдатам своего отделения тоже сосредоточить огонь по дзоту. Но это не дало результата - пулемет не смолкал.
   Тогда вперед пополз Александр, сжимая в руках противотанковые гранаты. Его лицо словно застыло, взгляд прикован к амбразуре. Он полз, плотно прижимаясь к земле. Бойцы затаив дыхание следили за ним.
   Дзот уже совсем близко. Шевченко замер на мгновение. Всем показалось, что убит,- ни малейшего движения... Но вот он, почти не приподнимаясь, взмахнул рукой. Описав крутую траекторию, граната упала у самой амбразуры. Сильный взрыв сотряс воздух. Второй бросок - и вражеский пулемет умолк.
   Этого только и ждали стрелки. Над полем прокатилось дружное "ура". Атакующие стремительно рванулись вперед.
   И вдруг дзот ожил. Теперь его уже кинжальный огонь стал особенно губительным.
   И тогда все услышали звонкий, решительный голос Александра:
   - Смерть врагу!
   Комсорг поднялся во весь рост. Казалось, его небольшая фигура выросла в несколько раз: так вдохновенен и благороден был его порыв.
   У Шевченко уже не было гранат, магазин автомата опустел. Сделав несколько прыжков, он достиг дзота и грудью навалился на черную амбразуру.
   Рота снова поднялась и рванулась вперед, сокрушая все на своем пути. На высоте взвилось Знамя полка, а над полем боя громко прозвучал боевой клич:
   - Отомстим за Шевченко! Смерть врагу! Вперед, за Родину!
   Полк продолжал наступление, освобождая румынскую землю от немецко-фашистских захватчиков...
   Каждый год в полк приходят новобранцы.
   Их ведут в комнату боевой славы. Здесь - вся история полка, весь его боевой путь.
   В комнате славы есть большой, написанный маслом портрет Александра Шевченко. Спокойный, вдумчивый взгляд карих глаз. Высокий лоб. Коротко подстриженные русые волосы аккуратно зачесаны назад. Он смотрит как живой.
   Солдаты подолгу останавливаются около портрета, всматриваются в дорогие черты однополчанина. Его образ навсегда останется в их сердцах.
   
   
  &nb sp;
   
   

   "17 апреля 1945 года во время прорыва обороны противника на плацдарме западного берега реки Одер, что севернее 6 км Франкфурта, пехота стремительно бросилась в атаку, но с высоты внезапно ударили два пулемета. Пулеметные очереди прижали бойцов к земле. Атака задерживалась. Тогда вперед выдвинулся младший сержант Борисов Иван Васильевич, бросился на пулемет противника и, прошитый пулеметной очередью, упал на него, придавив его к земле своим телом. Вражеский пулемет замолчал. В одном порыва вся рота поднялась в атаку и выбила немцев из четвертой линии траншей.
   За смелость и мужество, отвагу и проявленный при этом личный героизм достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
   Командир 1079-го стрелкового полка подполковник (Лихотворин). 28.4.1945 года.
   Достоин присвоения звания Героя Советского Союза. Командир 312-й стрелковой дивизии генерал-майор (Моисеевекий). 30.4.1945 года.
   Наградить орденом Отечественной войны I степени. Командир 91-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант (Волков). 30.5.1945 года".
   (Из наградного листа И. В. Борисова)
   (ЦАМО СССР, ф. 91, ск. оп.104003, д.И, л.134).
   
   Кто же он - Иван Васильевич Борисов, откуда он, какие дороги привели его на территорию Польши и в Германию? Кто его идейный вдохновитель, где он питался волшебным напитком упорства и героизма?
   Все эти вопросы заставили заняться серьезным поиском.
   ...После кровопролитных боев в Познани изрядно поредевшие части 312-й стрелковой Смоленской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова дивизии комплектовались личным составом, занимались боевой подготовкой и отдыхали. Пополнение прибывало почти ежедневно, и в основном из полевых госпиталей.
   - Товарищ старший лейтенант! Сержант Борисов для дальнейшего прохождения службы прибыл! - обратился к командиру роты А. М. Хлусову молоденький, лет семнадцати -восемнадцати, младший сержант.
   - Когда я обернулся, то увидел перед собой щупленького паренька,- вспоминает бывший командир роты.- "Опенок",- подумал я. Так мы называли тогда всех, кто был моложе нас, хотя самим-то исполнилось по двадцать с небольшим. А этот - ну пацан совсем. И только свежий шрам, прочертивший подбородок и шею, говорил о том, что он уже успел побывать в переделках. Оказалось, Борисов с Брянщины, стало быть, мой земляк. Он поведал мне свою коротенькую биографию.
   ...Родился Иван Борисов в 1926 году в деревне Копыловка Жирятинского района Брянской области в крестьянской семье. С тринадцати лет во время школьных каникул работал в своем колхозе, вместе с сестрами Верой и Тоней помогал родителям по хозяйству, а когда в семье родился младший брат Саша, находил время и для него. Закончив княжичскую семилетнюю школу, поступил в Брянский строительный техникум.
   Осенью 1943 года Ивана призвали в Красную Армию. Успешно закончив школу младших командиров, он 29 апреля 1944 года прибыл в 312-ю стрелковую Смоленскую дивизию, которая тогда занимала оборону южнее Ковеля.
   Воспоминания родных и однополчан, архивные документы позволяют проследить боевой путь Ивана Борисова, рассказать о том, как он мужал, как от боя к бою накапливал воинское мастерство.
   18 июля стрелковое отделение сержанта Борисова участвовало в прорыве вражеской обороны в районе высоты 204,6. 20 июля, форсировав пограничную реку Западный Буг, первым ворвалось на железнодорожную станцию Дорогуск, 21 июля вело бои в польском городе Хелм. Затем были захват и расширение вислинского плацдарма в районе замка Яновец.
   В сентябре наступило затишье, а 14 января 1945 года снова загремели артиллерийские залпы - фронт перешел в решительное наступление. Отделение Ивана Борисова освобождает польские деревни Клин, Теодорув, Хехлы, Черноляс. 14 января в Полично разгорелся ожесточенный бой. В одной из схваток Борисов был серьезно ранен и около двух месяцев пролежал в госпитале.
   В 1079-м полку сержант Борисов был назначен командиром стрелкового отделения во 2-й взвод к младшему лейтенанту Атаходжаеву, который только что прибыл из военного училища, в боях еще не участвовал, - ему нужны были опытные младшие командиры.
   - Эта моя встреча с сержантом Борисовым состоялась в середине марта,- вспоминает Александр Михайлович Хлусов.- А спустя месяц мы переправились на западный берег Одера.
   Утром 16 апреля тишина взорвалась залпами гвардейских минометов, обрушивших смертоносный огонь на вражеские позиции под Франкфуртом. Вслед за "катюшами" ударила артиллерия всех калибров. Задрожала земля.
   В 7 часов 30 минут в темном небе серии разноцветных ракет просигналили начало общей атаки. По всему фронту вспыхнули зенитные прожекторы. Пропустив вперед танки, роты поднялись в атаку.. Мы видели перед собой только мглу, насыщенную густой пылью, которую не могли пробить мощные лучи прожекторов. Первые две траншеи атаковали почти на ощупь, в замедленном темпе, словно играли в детскую игру "жмурки". К третьей подходили, когда уже начинал сереть рассвет.
   Противник постоянно вел артиллерийский заградительный огонь, вводил в бой новые батареи, подбрасывал резервы. Подошел Борисов и доложил:
   - Товарищ старший лейтенант! Убит младший лейтенант Атаходжаев.- Это была его первая атака...
   За день мы сумели продвинуться только на полтора километра.
   Первое, что бросилось в глаза на рассвете 17 апреля,- отсутствие танков. Командование перебросило их ночью на правый фланг, где наметился прорыв обороны противника. Остались мы и без достаточной артиллерийской поддержки. А тут немцы подтянули резервы, попытались выбить нас из третьей траншеи.
   К полудню мы отбили две их контратаки, третью они предприняли против взвода младшего лейтенанта Мотовникова, оборонявшего левый фланг. Надо было не дать фашистам зайти в тыл батальону, полку. Подпустив цепь поближе, бойцы открыли такой плотный огонь, что фашисты побежали назад. Не давая им опомниться, мы сами атаковали противника, ворвались в четвертую траншею. Надо было наращивать успех остальными силами. Но фашистский пулемет сковывал действия роты, бил едва ли не в тыл нашим подразделениям.
   Старший лейтенант Хлусов понимал, что для его подавления нужен по меньшей мере взвод, но в данной обстановке больше отделения выделить не мог. Вопрос заключался только в том, какое отделение добровольно возьмет на себя эту задачу? Объявил об этом по всем взводам. Вскоре подошел сержант Иван Борисов:
   - Товарищ старший лейтенант! Разрешите нашему отделению.
   Командир роты тогда спросил:
   - Сам решил?
   - Я говорил с ребятами. Все согласны.
   Отделение Борисова проследовало на левый фланг и скрылось за поворотом. Начался поединок бойцов с вражеским тяжелым пулеметом.
   Условившись об общей атаке, командиры напряженно наблюдали за действиями отделения. Вот показалась четверка бойцов во главе с Борисовым. Сделав стремительную перебежку, она снова исчезла. Двоих солдат с ручным пулеметом увидели в сорока метрах, в одной из глубоких воронок.
   Оттуда пулеметчики дали несколько коротких очередей, вызывая огонь на себя.
   Враг клюнул на уловку. А группа Борисова, воспользовавшись этим, сделала новый бросок. Тогда вражеский пулемет перенес огонь туда, но в это время наши пулеметчики сменили позицию.
   Всего лишь несколько минут длилась эта "игра", когда попеременно меняли позиции то пулеметчики, то борисовская четверка. Чем ближе подходили они к огневой точке, тем труднее давался каждый метр. Еще раз сменили свою позицию пулеметчики, но оказались в очень мелкой воронке. Они были плохо защищены. Командир роты с болью понял, что это будет их последний бой. Несколько очередей с обеих сторон - и наш пулемет умолк.
   Но группа Борисова к этому моменту сумела преодолеть самый трудный, открытый, участок и залегла в непосредственной близости от немецкого пулеметного окопа. Оттуда ребятам все равно не добросить до него гранат. Что же предпримут они?
   Внезапно Иван сделал несколько быстрых движений и скрылся из поля зрения командиров. Через несколько секунд вновь заработал вражеский пулемет, но тут же словно поперхнулся: над его позицией поднялись три маленьких облачка, затем были слышны глухие хлопки разорвавшихся гранат.
   Взлетела в воздух ракета, роты поднялись в атаку. Но не успели преодолеть и половины расстояния, как по наступающим цепям снова хлестнула пулеметная очередь. Рядом со старшим лейтенантом Хлусовым упал сраженный насмерть сибиряк Махортов, кто-то застонал. Атака срывалась.
   - Скатившись в воронку,- рассказывает Хлусов,- я посмотрел в сторону осточертевшего всем пулемета в надежде, что ребята Борисова еще раз заставят его замолчать гранатами, но увидел такое... На фоне серого неба встал во весь рост младший сержант Борисов, взмахнул автоматом и бросился вперед. Секунда - и он упал на пулемет, придавив его к земле своим телом...
   На некоторое время и мы, и немцы застыли, потрясенные подвигом Ивана. Но тут же обе роты в едином порыве снова бросились в атаку, выбили фашистов из четвертой траншеи.
   Мгновение, всего несколько шагов... но за ними вся жизнь комсорга взвода. Говорят его родственники и товарищи по оружию:
   "Иван жил и воспитывался в дружной, большой крестьянской семье. Отец его, Василий Иванович, родился в 1900году в деревне Копыловка Жирятинского района Брянской области в семье крестьянина-бедняка, очень рано остался без родителей и в 14 лет уже работал у хозяина пекарни в Брянске. В 1918 году он добровольно вступил в отряд губернской ЧК по борьбе со спекуляцией и дезертирами, участвовал в разгроме разных мастей банд. В 1920 году по болезни он был комиссован, работал в родной деревне, вступил в колхоз, стал его счетоводом, а затем и председателем правления колхоза.
   Во время оккупации вместе с Иваном партизанил, был схвачен гестаповцами. Казалось, все - виселица, но выручили партизаны.
   Мать Ивана, Прасковья Никоноровна, моложе отца на два года, родом из соседней деревни Речицы. Прасковья Никоноровна подарила Василию Ивановичу десять сыновей и дочерей, но не все выросли... Мать была делегатом первого слета колхозников ударников, чем всегда очень гордилась.
   Начинал учиться Иван с сестрой Верой в Копыловке. Своей школы не было, и они ходили в соседнюю деревню Демьяничи. Иван закончил четыре класса, а затем в деревне Новое Каплино в 1940 году окончил семь классов и поступил учиться в Брянский строительный техникум. Учебу прервала война.
   Иван был очень способный юноша: виртуозно играл на балалайке и гитаре, неплохо рисовал и писал плакаты для колхоза. В школе вступил в комсомол, был избран ее комсоргом. Организовывал интересные концерты и ставил спектакли для односельчан, был отличником учебы. Ему все пророчили большое будущее.
   В школьные каникулы Иван вместе с друзьями на правах взрослых работал в колхозе. Перевыполняли норму в полтора-два раза, много раз награждались Почетными грамотами...
   Учителя и друзья Ивана отмечали не только его способности, но и доброту, отзывчивость, настойчивость и терпеливость".
   Вспоминает младший брат Ивана Александр, заведующий кафедрой Киевского политехнического института, доцент, кандидат технических наук:
   - Я очень хорошо помню своего старшего брата. Он меня поражал своей подвижностью, инициативностью, находчивостью и трудолюбием. Он все время был в движении. Ну а когда стал комсомольцем и комсоргом, то всех - и сестер, и братьев - сагитировал в члены ВЛКСМ. Это был человек большого таланта.
   В сентябре 1943 года Красная Армия освободила от фашистов нашу местность. Отец сразу ушел на фронт добровольцем, хотя и не подлежал призыву. На Калининском фронте был ранен в голову и до конца войны пролежал в госпитале. Вернулся с войны инвалидом второй группы.
   При отступлении гитлеровцы полностью сожгли нашу деревню. Сгорело все. Ваня построил нам землянку, а в октябре 1943 года добровольцем ушел в армию. Сначала был в школе сержантов в Марийской АССР, а потом на фронте. Он писал бодрые письма. Их читала не только наша семья, но и все односельчане. Вот некоторые из них:
   "Здравствуйте, дорогая и любимая мамочка, Вера, Тоня, Саша! Все мои друзья и товарищи!
   С горячим фронтовым приветом ваш Иван Борисов.
   Я жив и здоров, того и вам всем желаю. Сегодня форсировали реку Западный Буг и вступили на территорию Польши. Будем нести свободу для польского народа. Так что Берлин недалеко. Добьем зверя в его собственном логове! Я сейчас на фашистах изливаю всю ненависть за то, что они натворили в нашей стране. Пишите чаще мне письма. Как вы там в землянке живете? Ничего, потерпите, вернемся с отцом, построим вам дворец. За меня не беспокойтесь, я стал, как никогда, сильный и смелый.
   До свидания. Ждите с победой!
   Ваш Иван Борисов. 21 июля 1944 года".
   
   "Привет из Польши! Здравствуй, дорогая мамочка, все братья и сестренки, друзья и товарищи!
   С горячим фронтовым приветом ваш Иван. Я жив и здоров, того и вам желаю.
   Освободили десятки городов и сел полякам. Встречают нас, невозможно представить, как самых дорогих и родных людей. Меня немного зацепил осколок, но уже снова в строю. Что фашисты натворили в Польше - это не подлежит описанию: разрушение, смерть, руины, пепел и кровь...
   Но пришел час расплаты. Мы пригвоздим фашистов к позорному столбу!
    У нас сейчас огромная сила, которую уже невозможно остановить никакой фашистской армии. Моральный дух у гитлеровцев подавлен, и они подчас ведут себя как мокрые курицы. У меня очень хорошие ребята. Отделение что надо - один за всех, все за одного! В беде не бросят.
   Сила у нас есть, ненависть к врагу огромная, месть страшная, так что врагу скоро конец. Ждите меня с победой! Ваш Иван Борисов будет в Берлине и оставит свой огненный автограф на рейхстаге. До свидания. Ваш Иван Борисов.
   6 сентября 1944 года".
   
   "Привет из Германии!
   Здравствуй, дорогая мамочка, сестренки и братишки, друзья и товарищи! С горячим фронтовым приветом и наилучшими пожеланиями в вашей жизни, работе, учебе и здоровье ваш Иван Борисов.
   Во первых строках своего письма сообщаю, что я жив и здоров, того и вам всем желаю. У меня все идет успешно, выполняем наказ народа - уничтожаем гитлеровскую машину и весь фашизм под корень.
   Ну вот и возмездие пришло на территорию, откуда был посеян ветер - теперь же они пожинают бурю. Очень жаль, что много погибло хороших людей, да и сколько еще погибнет. Дни фашизма сочтены, но он еще огрызается и кусается в своих предсмертных судорогах.
   Живут здесь очень богато - успели награбить со всей Европы. Вот теперь пускай за все и расхлёбываются вместе с Гитлером.
   Война идет к концу, и помирать сейчас уже просто ни к чему, ну а если придется умереть, то как полагается комсомольцу - с музыкой!
   Как никогда, стал сильным идейно и физически, иду в бой без страха и оглядки.
   До свидания. Всех вас обнимаю и целую.
   Ваш Иван Борисов. 16 апреля 1945 года".
   Иван Борисов погиб 17 апреля 1945 года и был похоронен с воинскими почестями на западном берегу Одера, недалеко от станции Лебус под Франкфуртом.