Н. Масолев
МАТВЕЙ КУЗЬМИН

Герой Советского Союза КУЗЬМИН Матвей Кузьмич

   Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! -
   Сусанину с сердцем вскричали враги...
   К. Рылеев
   
   "Люблю кино "Чапаев" и военную книжку "Володька - партизанский сын". Теперь любимых героев у меня трое. Среди них - дорогой дедушка Матвей Кузьмин".
   Эти строки написал Саша Бояров, ученик второго класса Лычевской школы Великолукского района Псковской области. Написал и послал в районную газету "Путь Октября". Редакция опубликовала заметку школьника среди материалов под рубрикой "Родина свято чтит подвиги героев".
   Кто же такой дедушка Кузьмин? Почему десятилетний мальчонка поставил его рядом с Чапаевым, главным героем своих детских игр?
   Матвей Кузьмич Кузьмин - 85-летний псковский крестьянин. В метельный февраль 1942 года вблизи города Великие Луки он повторил бессмертный подвиг Сусанина.
   
   * * *
   
   ...Великие Луки. Один из стариннейших русских городов. Живописно раскинул он свои постройки на берегах реки Ловати, что несет свои воды меж лесистых холмов в Ильмень-озеро. Расположенные, подобно другим древним городам - Пскову, Новгороду, Смоленску, почти у самых государственных рубежей Руси, Великие Луки на протяжении нескольких веков были форпостом русских земель на Западе. За свою восемьсотлетнюю историю город выдержал немало различных осад, и не раз сила вражеских полков разбивалась о стойкость его защитников.
   Богатырской славой были овеяны берега Ловати и во время Великой Отечественной войны. На полях и надречных высотах великолукской земли произошло много жарких сражений. И поныне еще, напоминая об этих боях, среди зеленого разлива хлебов чернеют кое-где амбразуры полуобвалившихся огневых точек.
   Двадцатого июля 1941 года, ценой больших потерь, фашисты ворвались в Великие Луки. Но на следующий день части 22-й армии под командованием генерал-майора Вострухова выбили их оттуда, отбросив далеко за Ловать. 33 дня держался после этого город. На месяц приостановилось наступление гитлеровских войск вдоль Рижской железной дороги на Москву.
   Захватив Великие Луки вновь, оккупанты поставили в городе большой гарнизон, соорудили на Ловати десятки дотов и дзотов, превратили цветущий пояс пригородных деревень в изъеденные траншеями пустыри. В городе был введен жесточайший оккупационный режим. На центральной площади и в районе рынка появились виселицы.
   Не менее лютый порядок немецко-фашистские захватчики насаждали и в окрестных селениях. Жители их подвергались двойному гнету: грабили и зверствовали солдаты великолукского гарнизона, обирали до нитки и гитлеровцы, направлявшиеся на фронт под Москву. И податься крестьянам было некуда. Места безлесные - овраги да кустарники, укрыться с семьями негде. Партизанские же отряды, действовавшие невдалеке от Великих Лук, были малочисленными и взять на себя охрану деревень в ту пору не могли.
   Вместе с уцелевшими односельчанами томился под фашистским игом и Матвей Кузьмин, старожил деревни Кура-кино. Долгая жизнь была у него за плечами. Родился он еще при крепостном праве. Мальчонкой пас барский скот, подростком батрачил у сельских мироедов. Когда обзавелся семьей, изрядно поколесил с топором за поясом по российским городам и весям - плотничал, чтобы прокормить восемь душ.
   Жить по- настоящему начал, лишь вступив в колхоз. Шел тогда Матвею Кузьмичу седьмой десяток, но любое дело спорилось в его руках. В колхозе "Красное знамя" до сих пор помнят, как жаден был до работы дед Матвей. Старый коммунист Григорий Павлович Михайлов рассказывает:
   - Безотказный был мужик. Перед войной его назначили сторожить артельное богатство: скотные дворы, амбары, кладовые. Придет, бывало, утром с дежурства, вздремнет часок - и уже при деле каком-нибудь. Увидит на дворе неисправную борону, сейчас же новые зубья к ней вытесывать начнет. А то сядет на завалинке сбрую чинить или веревки вить.
   Верной, счастливой колеей шла жизнь Кузьминых. Как дубы поднялись трое сыновей Матвея Кузьмича. Радовали отцовское сердце своим трудолюбием и дочери. Внуки пошли. И хоть подбирались к Кузьмину старческие недуги, а серебряные нити в изобилии украсили его округлую бородку и усы, держался он по-прежнему бодро, был человеком общительным, и добрая улыбка часто озаряла открытое продолговатое лицо старика.
   Матвей Кузьмин не хотел и не мог примириться с порядками, вводимыми гитлеровцами. Но что может сделать старый человек, когда на руках малолетние внучата, а фашистские прихвостни - полицаи, зная, что два сына его в армии, грозятся "весь кузьминский род изничтожить подчистую"? И все же не гнул голову дед Матвей перед оккупантами, не стал работать на них. Затаив ненависть, он ждал своего часа. И этот час вскоре настал.
   Накануне нового года быстрокрылая народная молва донесла до Куракина радостную весть: турнули немца под Москвой. Приободрились люди. А тут и сами немцы великолукского гарнизона заговорили про какой-то "конный корпус красных", прорвавшийся к Торопцу и Андреаполю. У страха, говорят, глаза велики. Фашисты приняли за корпус бригаду партизан под командованием майора Литвиненко, начавшую дерзкий рейд по тылам врага.
   Вслед за первой ласточкой появились вблизи Великих Лук и регулярные части Красной Армии. 9 января 1942 года началось наступление войск Северо-Западного фронта.
   Зима в тот год стояла суровая. Морозы достигали тридцати градусов. Глубина снежного покрова была 70-150 сантиметров. Командование фашистских войск полагало, что в условиях холодной и снежной зимы при ограниченной сети дорог части Красной Армии не смогут действовать крупными силами в направлениях на Андреаполь, Торопец, Велиж, и переоценило мощь своей обороны. Это был крупный оперативный просчет.
   В ходе наступательных боев советские войска освободили город Торопец и десятки других населенных пунктов. В числе частей, прорвавших оборону врага и вышедших к Великим Лукам, была 31-я отдельная курсантская бригада, которой командовал подполковник Горбунов. Навстречу курсантам, прошедшим по бездорожью с боями две сотни километров, фашисты бросили 323-й полк, прибывший в Великие Луки из Дании. Встречный бой произошел у деревни Корнилове. Продолжался он три дня, с 31 января по 2 февраля. Его результаты были плачевны для гитлеровцев: полк потерял свыше одной тысячи солдат убитыми и много боевой техники.
   4 февраля курсантская бригада, теснимая превосходящими силами врага, перешла к обороне. Ее батальоны закрепились на рубежах деревень Шляхтино, Рыжково, Мако-едово, Першино, Баталиха, Стрижково и других. Куракино попало в нейтральную зону. В начале второй недели февраля в деревне находилось боевое охранение 2-го батальона. Доставить ему два ящика патронов и ящик гранат было приказано бойцам Степанову, Легусову и командиру отделения автоматчиков Баранникову. Им-то и довелось встретиться с Матвеем Кузьминым. Ныне здравствующий К. А. Баранников в своих воспоминаниях пишет:
   "Пока солдаты боевого охранения разгружали и распределяли между собой патроны и гранаты, взводный провел нас в избу, где размещался сам.
   - Отдыхайте, курите,- приветливо проговорил он, протягивая нам кисет с махоркой.
   - Где раздобыли? - поинтересовались мы.
   - Да вот спасибо хозяину,- ответил он, кивнув в сторону сидящего в углу хаты старика.
   Старик подошел к нам и со всеми поздоровался за руку, не называя своей фамилии. Скупой свет плошек-мигалок помог нам рассмотреть его. Это был человек с морщинистым лицом, реденькой бородой и усами, с доброй улыбкой при- ветливых глаз. На плечах его был поношенный полушубок, на голове - шапка-ушанка.
   - Что же вы, батя, не уходите из деревни? Ведь тут оставаться опасно,- обратился к нему Илья Степанов.
   Старик вздохнул:
   - А куда я, парень, пойду? Стар уже, не выдержу большого пути.
   - А ребятишки чьи? - спросил я, показывая на вихрастые головы, высунувшиеся с печи.
   - Это мои внучата. Хочу увезти их отсюда".
   Когда наши войска освободили несколько деревень поблизости от Куракино, Матвей Кузьмич с сыном Василием сразу же перебрались в советский тыл. Временно поселились в деревне Першино. Рад был старик, что ушел из-под фашистской власти, но очень сильно беспокоился за внучат - его старшая дочь Екатерина не смогла покинуть опасную зону. Вот тогда Кузьмин и вернулся в Куракино.
   - Пропадут ребятенки,- говорил он Василию,- надо выручать, а то нагрянут фашисты - быть беде.
   И отец с сыном спасли детишек Екатерины, студеной ночью перевезли их на санках в деревню Монино. Пробирались где дорогами-тропками, где по нехоженому насту. Устали здорово, но Матвей Кузьмич предложил сделать за ночь еще один рейс - вывезти муку и картошку, схороненные дочерью в потайных местах.
   Непогода, как назло, усилилась. Ветер стал еще более резким и густо мел поземку. Завесу снежной крупы метеорами прорезывали немецкие ракеты. В стороне, в оврагах, глухо били землю какие-то взрывы. Кузьмины упрямо и молча шли навстречу поземке, ракетам, взрывам. Наконец показались очертания построек.
   - Вот и Шедяково, батя,- облегченно вздохнул Василий,- до дома Катерины теперь рукой подать.
   И в тот же миг раздалось грозное:
   - Хальт!
   Гитлеровцы, выбежав из-за сарая, обступили Кузьминых.
   - Кто такой? - схватил офицер за ворот Василия.- Зольдат? Партизанен?
   - Что вы, ваше благородие,- спокойно ответил за сына Матвей Кузьмич,- какой из него солдат, хворый он. И не партизаны, а тутошние жители мы. Местные.
   Услышав последнее слово, гитлеровец оставил Василия в покое и начал расспрашивать Матвея Кузьмича. Из вопросов, которыми офицер сыпал как горохом, Кузьмин понял, что попасть фашистам нужно в Малкино и что дорогу туда они представляют весьма туманно. Это был передовой отряд немецкого лыжного батальона, которому было приказано обеспечить внезапную атаку Макоедова - главного пункта обороны курсантской бригады.
   Конечно, гитлеровец не поделился с Кузьминым своими планами, но тот понял главное: враги потребуют быть проводником, не поведешь - убьют, а поведешь - погибнут десятки смелых и ладных парней, таких же, как те, с кем его свела судьба в доме дочери в Куракино. Нужно было найти какой-то другой выход. И Матвей Кузьмич лихорадочно думал, внешне сохраняя спокойствие.
   Эта невозмутимость понравилась офицеру, и он уже мягче, дружелюбнее сказал:
   - Я тебе, старик, доверяйт. Ты - не глупой башка. Укажи нам дорога, и германское командование будет тебя награждать.
   - Отчего не указать... Провести можно,- тянул Кузьмин, сверля взглядом сына... Темно. Глаз его не видно. Поймет ли, что от него требуется? - А награда - это хорошо, гут по-вашему, так, кажется? Только, ваше благородие, деньжат не пожалейте старику на обзаведение.
   Сын понял отца. И когда офицер повел старика к группе других командиров, стоявших за сараем, Василий незаметно укрылся за большим сугробом снега.
   И вот отряд гитлеровцев двинулся в путь. Впереди шел Кузьмин, в полушубке, в высоких валенках и шапке-ушанке. За ним офицер, дальше лыжники-автоматчики в маскировочных халатах и пулеметчики с санками. За деревней Матвей Кузьмич сразу свернул с дороги и повел фашистов по ложбинке к замерзшему болоту. Офицер вскинул руку с компасом к глазам, что-то пробормотал, но пошел вслед за проводником.
   Идти становилось труднее и труднее. Наст держал плохо. Солдаты проваливались. Ветер мел теперь снежную пыль им прямо в лицо. Пулеметчики быстро выбились из сил и поминутно чертыхались. Офицер дернул Кузьмина за рукав:
   - Ты сам карошо знайт дорогу?
   Старик утвердительно мотнул головой:
   - Точно, ваше благородие. Вы же сами хотели побыстрее. А тут шоссеек нет. Пошли, чего прохлаждаться-то.
   Знал ли Матвей Кузьмич прямую дорогу на Малкино? Конечно, знал, как знал в этой округе каждый овраг и любую болотину. До Малкина час ходу. Но нужно было дать время Василию предупредить красноармейцев о готовящемся нападении, и старик Кузьмин повел врагов окольным и труднопроходимым путем.
   Советский патриот, как только скрылся сын, принял верное решение. Оно было твердым как железо и справедливым, как вся его большая жизнь. Матвей Кузьмин приговорил гитлеровцев, которые мнили найти в нем предателя, к смерти. Приговорил именем тех, кто был повешен фашистами в Великих Луках, кто осиротел и остался обездоленным по вине оккупантов. Нет! Не жажда мести руководила поступком старого колхозника. Он действовал по обоюдному приказу и сердца и разума. Так в разное время и в разных местах оккупированной советской земли заполнялись в летописи народной войны странички главы с точным и емким названием "Возмездие".
   Знал ли патриот, что ожидает его, когда фашисты поймут, что сами попали в западню? И об этом знал Матвей Кузьмин. Но о смерти не думал и ее не боялся. Одна лишь дума владела им всю дорогу: "Добрался ли Васятка? Успел ли упредить?"
   Василий успел. Бывший комиссар 31-й курсантской бригады А. М. Вершута, очевидец подвига Матвея Кузьмина, рассказывает:
   "14 февраля 1942 года на рассвете в боевое охранение 2-го батальона, занимавшего оборону Макоедово, Першино, Баталиха, из деревни Куракино, находившейся в нейтральной зоне, прибыл сын колхозника Матвея Кузьмича Кузьмина и сообщил, что он послан отцом предупредить: в деревню Куракино прибыл отряд немцев и они собираются вести наступление.
   Василий Кузьмин был доставлен в штаб, и после проверки были приняты меры к встрече врага. В 7 часов утра появился отряд немцев, а впереди его шел сам старик. Он вел немцев так, что они были на виду у нас..."
   Метельный ветер к этому времени угомонился. Брезжил рассвет. Было тихо, и явственно слышалось, как оседал снег под санками пулеметчиков, все еще путавшихся в ольховых кустах. Остальные фашисты, измотанные тяжелым переходом, вытягивались за проводником и офицерами в цепь. Место было открытое. Впереди виднелись окраинные хаты Малкино.
   Кузьмин шагал неторопливо. Тыльной стороной ладони вытирал пот со лба. Полушубок на нем был распахнут. Чувствовал Матвей Кузьмич: близок, очень близок его смертный час. И как всегда в такой миг, многое промелькнуло в мыслях. Словно отвечая им, старик неожиданно громко произнес:
   - Матвей Кузьмин свое дело знает!
   - Что такой? Что ты говорил? - вздрогнул фашист. Но ответа проводника он уже не услышал. Тишину вдруг распорол сухой треск пулеметной очереди. И сразу же бурно застрочил второй пулемет. Курсанты били по гитлеровцам с флангов, били в упор. Несколько гитлеровцев, даже не успев схватиться за оружие, замертво рухнули на снег. Наши бойцы пытались сохранить жизнь Матвею Кузьмину. Заметив это, старик громко крикнул:
   - Сынки! Не жалей Матвея, секи их хлеще, чтоб ни одна гадюка не уползла! Матвей...
   Не договорив, он пошатнулся в сторону, где среди атакующих курсантов увидел сына Василия, и стал медленно оседать в сугроб. Командир отряда гитлеровцев, с каким-то мистическим ужасом взиравший на все происходившее, опомнившись, выстрелил Кузьмину в затылок.
   Еще яростнее застучали пулеметы и автоматы курсантов. Пули настигали фашистов теперь повсюду. Никто из вражеского отряда не спасся.
   Позже гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь по Макоедово, и главные силы их пошли в наступление. Не дрогнули герои-курсанты. Они отбили атаки. Немногим фашистам удалось вернуться назад.
   В конце февраля 1942 года Советское информбюро сообщило о подвиге старого колхозника под Великими Луками. Рассказ о последних часах жизни Матвея Кузьмина потряс до глубины души многих. Один юноша, надевший в тот грозный год впервые красноармейскую шинель и мечтавший быть храбрым среди храбрых, записал в своем дневнике: "Я верю в бессмертие честных людей".
   Звали этого юношу Александр Матросов.
   
   * * *
   
   В день 20-летия победы советского народа над фашистской Германией псковскому крестьянину Матвею Кузьмичу Кузьмину было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.