Ф. Костин
САМЫЙ ТЯЖЕЛЫЙ КУРС

Герой Советского Союза ДУКА М.И.

   В один из осенних дней 1948 года группа офицеров, выпускников Военной академии имени Фрунзе, держала последний государственный экзамен. С довольной улыбкой в коридор вышел высокий, статный генерал, широкую грудь которого, обтянутую ладно сшитым кителем, украшали Звезда Героя и ряды орденских ленточек. Его тотчас обступили те, кому еще предстояло экзаменоваться. Как всегда в таких случаях, посыпались вопросы.
   - Там как в бою под перекрестным огнем. К тому ж "противник" в броне, неуязвим, а мы вооружены легковато. Хорошо еще, что выручила партизанская тактика да фронтовая практика,- пошутил он.- На войне было труднее, но проще...
   Генерал Дука отошел в конец коридора, стал у окна, закурил. Ему сейчас хотелось побыть одному. Позади еще один жизненный рубеж. Путь к нему был нелегким. Жизнь будто испытывала его на прочность: гнула и ломала нещадно, но ему, как говорили товарищи, везло. Везло ли? Пожалуй, да. Генералу вспомнился штурм Берлина. Вся армия, словно взведенный пистолет, была нацелена на этот последний гитлеровский оплот и ждала лишь команды. Дивизия генерала Дуки стояла на Зееловских высотах. Фронт ее наступления невелик - всего две тысячи метров...
   Прибежал комсорг. Еще издали закричал:
   - Товарищ генерал! Товарищ генерал, вы только посмотрите!
   В руках у него сверкал огромный ключ.
   - Только что сбросили на парашюте. Смотрю - летит прямо на мой блиндаж! Сначала даже не понял, что это за штука!
   Это был ключ от Берлина - эстафета предков, перед которыми однажды уже капитулировала германская столица.
   - Покажите ключ от вражеской столицы всем полкам,- приказал Дука.- Нам доверяют открыть ворота Берлина. Через тридцать минут - наступать!
   Шквал огня и дыма бушевал рядом.
   - Дядя Миша, на проводе командующий!
   Валентин Корчагин, старый друг по Брянским лесам, которого Дука по партизанской памяти называл Аркашкой, и здесь, в армии, не обращался к генералу по-военному, хотя уже окончил танковое училище и стал офицером.
   - Говорят, к тебе попал ключ,- прохрипел в трубку командующий генерал Чуйков.- Смотри, как бы сосед не вошел в Берлин с отмычками! Ты где стоишь? Вышел к Шпрее? Молодец! Не задерживайся!..
   Сражение за Берлин - завершающее сражение Великой Отечественной войны и, если хотите, для него, Дуки, государственный экзамен на должность командира крупным войсковым соединением... Он выдержал этот экзамен, как выдержал сейчас экзамен в академии, и навсегда связал свою жизнь с армией, стал профессиональным военным...
   Но первый и, пожалуй, самый тяжелый курс военных наук он прошел не на фронте и не здесь, в академии, из стен которой вышло столько прославленных полководцев...
   Незаметно подкрались сумерки. В здании академии зажгли свет. Генерал задумчиво смотрел в окно.
   Покачивающиеся на ветру оголившиеся мокрые прутья лип напоминали лес, родной Брянский лес, в котором он прошел свой первый и самый тяжелый курс...
   Хоть и говорят, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но до войны Дука и не помышлял о военной карьере. И если бы в начале войны кто-нибудь сказал ему, сугубо гражданскому человеку, что быть ему генералом, он расхохотался бы. Эка куда хватил - генерал! Да разве с одним фабзавучем за плечами получишь такое звание?..
   Война застала Дуку за партой в Москве, в высшей профсоюзной школе. Он тут же заспешил домой, в Брянск, над которым сгущались зловещие тучи. На улицах рвались бомбы, полыхали пожары. Началась эвакуация заводов и населения. Дука пришел в горком партии к секретарю горкома Дмитрию Ефимовичу Кравцову.
   - Здравствуй, Михаил,- сказал Кравцов.- Ты как раз кстати. Вчера был разговор о тебе. Есть мнение - поручить тебе сформировать партизанский отряд из рабочих мясокомбината. Но раньше хорошенько подумай: останешься в тылу или пойдешь в армию... Дело добровольное, заставлять не будем.
   - Дмитрий Ефимович, сразу говорю - остаюсь... И - спасибо за доверие...
   - Ну, раз так...- Кравцов встал, протянул широкую ладонь.- А теперь к делу. Людей подберешь без шума, осторожно. Самых надежных. Послезавтра доложишь о выполнении... Остальное потом. Кому доложить? Мне. Я назначен командиром объединенных отрядов Брянска. Ясно? Действуй!..
   Никогда не забудет Дука первого боя в начале октября 1941 года. Он правильно решил тактическую задачу: выбрал место на пригорке, с хорошим обзором, у самой дороги. Назначил сигнал - выстрел из пистолета. Присмотрел подходящую позицию для пулемета.
   Во второй половине дня напряженный слух Дуки уловил звук моторов. Он оглядел лица товарищей, бледные от напряжения, но сосредоточенные и решительные. Да и у самого командира все внутри напряглось до предела. Теперь уже ничего не надо объяснять. Всем ясно: приближается враг, а с ним, быть может, и смерть. Рядом лежат товарищи Денис Щуко, Володя Дебров, Яков Рубцов, маленький Аркашка - тот самый, который много месяцев спустя вместе с ним примет участие в сражении под Берлином. "Не подведут?.. Не струсят?"
   Из-за поворота медленно, неуклюже переваливаясь на выбоинах, выползает машина, за ней вторая, третья... В кузовах - ровные ряды касок. Дука поднял руку. Хлопком пастушьего кнута грянул пистолетный выстрел. И сейчас же, как град по железной крыше, загрохотали пулемет, винтовки, заухали взрывы гранат. Как факелы, высоко взмыли в небо фонтаны огня. Одна за другой загорелись машины. Падали и навсегда замирали на дороге серо-зеленые фигуры врагов.
   И вот уже кончен первый бой. И собраны первые трофеи. Партизаны без потерь возвращаются в лагерь. По дороге все возбужденно обсуждают подробности завершившейся схватки. Поиграв в прятки со смертью, партизаны теперь искренне радовались жизни. Радовался и Дука. И тому, что все обошлось благополучно, и тому, что теперь-то он знал: с его хлопцами можно воевать. Может быть, именно в этой короткой схватке проявились в нем командирские качества: умение видеть поле боя, следить за действиями подчиненных, направлять их... И еще радовался он тому, что командир отряда Кравцов похвалил:
   - А ты, Миш, молодец! Ловко махнул гранату! Враз грузовик-то в кювет свернул!..
   Но тут же, будто для него одного, заметил:
   - Пяток грузовиков - это еще не бой. Большие бои впереди. Учиться придется еще многому...
   Да, многому научил его, Дуку, самый дорогой человек, коммунист, партизанский вожак Дмитрий Ефимович Кравцов...
   И сколько еще замечательных дел сделал бы Дмитрий Ефимович, сколько добра принес бы народу, партии, Родине, для которых не жалел ничего, если б не оборвала его жизнь вражья пуля!..
   В декабре командующий фронтом сообщил, что в расположение отряда вылетает самолет, который сбросит с парашютом вторую рацию, радиопитание, медикаменты и взрывчатку. Отряду поручалось прервать движение на восстановленной немцами железной дороге Брянск - Орел. Вечером Кравцов вызвал Дуку, комиссара Ларичева и Василия Ивановича Коростелева - старейшего в отряде коммуниста, который отвоевал гражданскую в чапаевской дивизии. Посоветовавшись, решили взорвать мост около станции Белобережской. Командовать операцией Кравцов назначил Дуку. А взорвать мост поручил аспиранту лесного института, по-ученому солидному и вдумчивому Максиму Оскреткову.
   - Вы можете идти, товарищи,- закончил Кравцов совещание.- А ты, Михаил, обожди, идем-ка проверим посты вместе.
   Кравцов и следом за ним Дука вышли наружу в густую, как деготь, мглу декабрьской ночи. Из соседней землянки, где стоял отряд рабочих Брянского завода, чуть слышно доносилась песня о Ермаке.
   - Эх, хорошо поют заводчане,- вздохнул Кравцов.
   Дука знал - Дмитрий Ефимович любил песни до самозабвения. Да он и сам обладал хорошим голосом.
   Глаза понемногу привыкли к темноте. Стали различаться стволы деревьев, стеной подступавших к землянкам. Дука никогда не думал раньше, что совсем неподалеку от города есть такие глухие места, как, к примеру, это. "Почему оно называется Медвежьи Печи? - подумал он про себя.- Не варят же тут на самом деле медведи кашу!"
   Кравцов вышел на просеку (здесь было посветлее) и остановился.
   - Вот что, Михаил,- тихо проговорил он.- Тебе, как моему заместителю, надо знать о тех, кто оставлен нами в городе для работы в подполье. Со мной, как и с каждым из нас, случиться может всякое. Может пострадать дело. Слушай внимательно и запоминай.
   Кравцов не торопясь перечислил подпольщиков и адреса конспиративных квартир. Заставил Дуку повторить их по нескольку раз. Дал каждому подробную характеристику.
   - Помни: разведка, расширение нашей подпольной сети в городе - задача номер один. Командование требует все новых и новых данных о пополнениях, которые гитлеровцы отправляют на фронт, о транспорте, о наиболее важных объектах и штабах, расположенных в Брянске, о противовоздушной обороне города. Вчера Валя Сафронова принесла из города копию карты размещения наиболее важных военных объектов. Ее надо дополнить и отправить в штаб Брянского фронта. Учти, что сейчас и СД и абвер усиленно пытаются нащупать наше подполье. Они, конечно, постараются заслать к нам агентов и провокаторов. Там, в городе, нужны крепкие люди. Вчера я отозвал в отряд одного: не годится для подполья, трусоват, нервишки не выдерживают... Смелость нужна, чтоб ни единого слабого звена не оказалось в нашей связи. Понял?
   - Понял, Дмитрий Ефимович.
   - Ну все...
   Позже Дука часто думал о том, как вовремя заговорил с ним о подполье Кравцов!..
   Группа, назначенная на операцию по взрыву моста, выступила в поход во второй половине следующего дня. На задание уходило человек сорок. Вместе с группой шел и Кравцов.
   Погода как нельзя более способствовала операции. Моросил мелкий дождь. Мокрые листья и хвоя скрадывали шаги, группа двигалась совершенно бесшумно...
   И хоть за ворот стекали ледяные струйки дождя, хоть хлюпала в сапогах вода и все тело дрожало от холода - партизаны радовались: дождь и холод обещали успех...
   Стемнело, когда группа вышла к железной дороге. Впереди коробился темный силуэт моста. Из темноты вынырнул человек. Это был разведчик Филипп Петров.
   - Дмитрий Ефимович,- доложил Петров,- у моста все в порядке. Охраны нет. Можно начинать!
   Кравцов молча пожал руку Филиппа. Дука знал, что они старые друзья, вместе когда-то работали кочегарами в паросиловом цехе на заводе. Дука подозвал командиров групп охранения Василия Калинина и Федора Разумовича.
   - В случае появления одиночных патрулей, постарайтесь уничтожить без выстрела. Ну, по местам!..
   Командиры групп со своими людьми исчезли во мраке. Остальные по приказу Дуки по одному перебрались через насыпь и залегли. Максим Оскретков и два его помощника, Иван Мартынов и Федор Дедков, заложили заряды...
   - Есть, готово! - прошептал Оскретков.
   Но что это? Тр-р-р... Tax... Тах-тах! Пророкотала пулеметная очередь. Еще одна. По шпалам загрохали кованые сапоги. Немцы!..
   - Передай ребятам, чтоб отходили вдоль просеки,- приказал Дука Денису Щуко. Рядом как из-под земли выросла фигура Коростелева. Схватившись за голову, он прохрипел:
   - Убит!
   - Как?.. Кто убит? - переспросил Дука.
   - Командир! Дмитрий Ефимович!
   Дука почувствовал, будто у него что-то оборвалось внутри. Он готов был ко всему, но только не к такому.
   - Идем! - скомандовал он Коростелеву.
   Тело командира уже успели отнести. Рядом с ним, держась за ногу, сидела, раскачиваясь и всхлипывая, медсестра Шура Абрамкова. Ее ранило той же пулеметной очередью, которая сразила и командира. Неподалеку снова ударил пулемет. Дука очнулся. Надо как можно быстрее отходить. Они находились в узком промежутке между железной дорогой и шоссе. Как в мышеловке...
   - За мной! - скомандовал Дука.
   С этой минуты и повел Дука две сотни рабочих парней по трудным дорогам партизанской войны...
   Тяжело, очень тяжело переживали партизаны гибель Дмитрия Ефимовича Кравцова, любимого командира, человека большой и светлой души. Но в бою нельзя долго предаваться унынию и печали. В бою надо биться, надо мстить...
   Бюро подпольного горкома партии, а затем и собрание коммунистов отряда выдвинули на должность командира объединенного отряда Михаила Дуку.
   Первая военная зима выдалась на редкость холодной и снежной. В конце января 1942 года отряд располагался в лесной деревушке Желтянке. Ранним морозным утром разведка донесла, что на деревню идут каратели.
   - Сколько? - спросил Дука Колю Рубцова, принесшего эту весть.
   Коля стоял посреди штабной избы, переминался с ноги на ногу, косился на окно, за которым, тяжело поводя взмыленными боками, понуро стоял без спросу взятый им командирский конь.
   - С полк наберется, товарищ командир. А может, и поболее того. Эсэсовцы.
   - С полк, говоришь? Ладно... Иди отдыхай. Да смотри коня вытри и подкорми. Скоро понадобишься.
   Коля неуклюже приложил пятерню к кубанке с партизанской лычкой и выбежал наружу. Дука, поскрипывая половицами, несколько раз неторопливо прошагал из угла в угол.
   - Аркаш! - крикнул он.
   В дверях появился Валька Корчагин.
   - Командиров ко мне. Быстро!..
   Часа через два появилась эсэсовская цепь. Черные шинели солдат, как комья грязи, резко выделялись на сверкающей белизне снега. Партизаны затаились. Дука строго-настрого предупредил: без его команды огня не открывать.
   А каратели все ближе и ближе. Можно уже разглядеть набычившиеся лица передних...
   - Михаил Ильич! Пора!..- шепчет Аркашка.
   - Рано, рано, Аркаша. Пусть подойдут поближе. Учись... Однако, действительно, многовато гадов...
    С флангов, захлебываясь, ударили вражеские пулеметы. Вздрогнули, задергались огнем автоматы в руках эсэсовцев, защелкали пули... Со всех сторон чувствовал Дука на себе взгляды партизан. Эти взгляды говорили, молили, кричали: "Пора, командир! Пора!.."
   Но Дука молчал... Наконец он поднял автомат и взял на прицел шагающего впереди цепи гитлеровца в распахнутой шинели.
   - Огонь!
   Десятки партизанских пулеметов, сотни автоматов и винтовок разом хлестнули по вражеской цепи. Цепь, будто споткнувшись обо что-то невидимое, распалась. Шагавший впереди ткнулся лицом в снег. Дука удовлетворенно крякнул:
   - Вот так-то!
   Разгоряченные боем, партизаны вскакивали на крыши и оттуда на выбор били по отползавшим гитлеровцам. Дука спокойно наблюдал. Вдруг он услышал стрельбу с противоположной стороны деревни.
   - Обходят! Задумали в клещи взять! - подумал Дука. - Шкуратов, бери свой взвод и к Якунину!
   С севера послышался гул самолетов. Два "Юнкерса" появились над деревней. Загремели разрывы мелких бомб. Но это не помогло. Немцы продолжали пятиться назад, потом побежали.
   К Дуке, тяжело ступая, подошел Шкуратов, посланный на помощь группе Якунина и Мишина, которая прикрывала тыл отряда.
   - Опоздали, товарищ командир!.. Несчастье,- глухо проговорил Шкуратов.- Якунин, Мишин и все, кто был с ними, погибли.
   "Эх, поздно послал Шкуратова,- подумал Дука и почувствовал, как у него запершило в горле.- Поздно..."
   Когда остывшие тела погибших укладывали на сани, один из партизан, Коля Михалкин, слабо застонал.
   - Жив! - крикнула медсестра Клава Елисеева.
   На третьи сутки Коля пришел в себя и рассказал, как они бились, пока не подошли к концу патроны. Группа, огрызаясь последними выстрелами, начала отходить к лесу. Но немцы отрезали путь...
   - Рус, сдавайся! - кричали гитлеровцы окруженным партизанам. В ответ полетели гранаты. Четверо - Бояров, Пацевич, Фетисов, Шалимов - погибли сразу. Бредихин, Китаев, Романов и два летчика - Козлов и Панченко, которые оказались в отряде после того, как их самолет был сбит,- дрались долго и отчаянно. Последнее, что мелькнуло в затемненном сознании Коли,- фигуры парторга Якунина и комвзвода Мишина. Они стали рядом и молча с гранатами в руках пошли навстречу огню. Сначала упал Якунин, за ним Мишин...
   Всех одиннадцать погибших похоронили на пригорке. Грянул прощальный залп.
   Партизаны сняли шапки. И тут к Дуке подошел партизан Володя Никифоров. Впереди себя он подталкивал пленного эсэсовского офицера.
   - Что с этим делать?
   Глаза гитлеровца бегали, как у затравленного хорька. Он дрожал мелкой дрожью и бормотал: "Шнапсу... Шнапсу!.."
   Глаза Дуки блеснули бешеным гневом. Сами собой сжались кулаки.
   - Скажи Шолохову, пусть побыстрее допросит его.
   Дука подошел к коню и взлетел в седло. Молча взмахнул рукой. Вытягиваясь змейкой, отряд двинулся по заснеженной дороге к лесу. Но не только горе - не раз перепадала Дуке и радость. Самая большая случилась, когда на отрядном "аэродроме" высадилась новая радистка. Ветер отнес новенькую в сторону. Парашют зацепился за сосну. Поэтому груз, сброшенный самолетом, партизаны приняли, а радистку не нашли. Только к утру она освободилась от строп и кое-как спустилась на землю. Весь день ей пришлось проплутать в лесу, натерпеться страху, прежде чем местные жители из села Малая Полпинка помогли добраться до отряда.
   Когда девушку привели к командиру, он даже с места вскочил от удивления. Протер глаза. Подбежал, повернул за плечи к свету.
   - Постой!.. Да не может быть! Женя, ты? Вот так встреча!
   Обнялись.
   - Рассказывай,- торопил ее Дука,- как дома? Где Мотя? Что с тобой случилось? Ребята искали тебя вчера всю ночь.
   Да, в ватнике, в сапогах, в ушанке, стояла перед Дукой младшая сестра его жены. Она весело улыбалась, радуясь тому, что в конце концов все завершилось благополучно.
   Дука долго расспрашивал Женю о доме, о детях, о Большой земле. Потом сказал:
   - Ну ладно. После еще поговорим. А сейчас - связь! Связь нам нужна как воздух! Разворачивай рацию...
   Дука поручил своему заместителю Чернову и начальнику штаба Мелешко составить текст сводки о боевой деятельности отряда за все время отсутствия связи. За два месяца сделано немало. Но разве все уложишь в короткие строки шифровки? В городе удачно совершена диверсия на механическом заводе, цехи которого немцы пытались приспособить для ремонта танков. Сгорел цех, сгорели 18 танков и более двух десятков автомашин. Подпольщики-железнодорожники вывели из строя 18 паровозов и взорвали водокачку. Партизаны тоже не отстали от них, пустили под откос три эшелона и взорвали три железнодорожных моста. Бой в лагере Медвежьи Печи, куда вернулся отряд после Желтянки, стоил немцам не меньше сотни убитых.
   Еще на подходах к лагерю не менее трех десятков гитлеровцев подорвались на минах. Взбешенные неудачей, фашисты сожгли большое село Журиничи. А в колхозе "Воздухофлот" согнали в уцелевшую от пожара баню женщин и детей и расстреляли...
   Проходя через пепелище, партизаны Сергей Поляков и Иван Богдановский случайно заглянули в баню. И вдруг из груды окровавленных тел встала крохотная девочка. В ее больших глазах застыл ужас.
   - Мама! - жалобно простонала она, закрывая окровавленной ручонкой глаза от света фонарика.
   Дука осторожно поднял ее на руки, приговаривая:
   - Не бойся, доченька, не бойся! Свои мы.
   Девочка забилась в рыданиях. У нее оказались прострелены ручонка и плечико. Среди расстрелянных обнаружили также живого мальчика лет двенадцати. Оказывается, он, лежа среди мертвых, крепился, молчал, не зная кто пришел- свои или чужие. Даже у партизан видавших виды при виде уцелевших ребятишек повлажнели глаза, а кулаки сами собой сжимались от лютой ненависти к палачам.
   - Смотрите, хорошенько смотрите. Ничего не забудьте,- хмуро говорил Дука.- Мы за все должны отплатить!
   Партизаны отплатили палачам на следующий же день.
   Подпольщики сообщили: специальная гитлеровская часть направляется на Полпинскую железнодорожную ветку для восстановления только что взорванного партизанами моста. Протянувшаяся километров на сто - сто двадцать от города к востоку, ветка эта нужна была немцам и для передвижения войск, и для вывозки древесины.
   Дука всегда вспоминает эту операцию как одну из самых удачных.
   Из лагеря отряд вышел на рассвете. Дука лично расположил партизан в засаде. После долгого ожидания по линии прошла гитлеровская разведка. Разведку, как водится, не тронули. За ней показался и поезд. Он шел медленно, будто ощупывая путь. Впереди двигались платформы с инструментом, с бутовым камнем. На них - замаскированные пулеметы. За платформами тянулись вагоны-теплушки. Паровоз толкал состав сзади. Ударил взрыв. Но им повредило лишь платформы и один из вагонов. Паровоз остался невредим. Машинист рванул было назад. Но в этот момент котел прошила очередь крупнокалиберного пулемета Коли Горелова и Миши Нарскина. Двенадцать партизанских пулеметов обрушили огонь на вагоны. Гитлеровцы огрызались. Вражеский снайпер с подбитого паровоза одного за другим сразил наводчика-станкача Ивана Гизьбу, политрука Петра Асеева, командира взвода Федора Разумовича и еще трех партизан. И только после этого гитлеровца достала партизанская пуля...
   - Ах, гады! Убили таких командиров! - застонал Дука. Сбросив полушубок, он поднялся во весь рост.
   - Вперед! - И первым бросился к вагонам. Уцелевшие гитлеровцы подняли руки... Ни один из двухсот сорока трех фашистов не ушел в тот день от возмездия.
   В боях рос отряд, мужали бойцы и командиры, нарастали удары партизан по врагу. В боях рос, учился командирскому мастерству и Дука.
   Пишущий эти строки был в то время с ним рядом, видел Дуку и в часы партизанских будней, и в бою, и в походе. Не раз он делился со мной да и с любым партизаном последней коркой хлеба. В бою Михаил Дука был тверд, смел и всегда уверен в победе. Быть может, именно эта безграничная вера в победу, в правоту нашего дела помогала ему совершать дерзкие налеты и диверсии, в трудный час выводить отряд, а потом и бригаду, из самых сложных положений. Он верил нам - партизанам. И мы безгранично Доверяли ему.
   В книге гитлеровского генерала Г. Типпельскирха "История второй мировой войны" есть такие слова: "Там, где в начале октября 1941 года бушевал огонь Брянского сражения, возникла большая партизанская область, достигшая вскоре 170 километров в ширину и 70 километров в глубину. Она была первой из многочисленных партизанских областей... в тылу группы армий "Центр"... Эти области требовали постоянной борьбы..."
   Типпельскирх не совсем прав. В 35-40 километрах от Брянска в конце 1941 года возникло два партизанских края: Юго-Западный, протянувшийся почти двухсоткилометровой лентой между железной дорогой Брянск - Киев и Десной, и Дятьковский, с центром в освобожденном партизанами городе Дятьково.
   В Дятьковский партизанский край Дука и решил увести отряд на отдых, а главное затем, чтобы эвакуировать тяжелораненых, которых к тому времени насчитывалось 28 человек. Раненые сковывали отряд. Многим требовалось срочное хирургическое вмешательство. Даже у неутомимого партизанского врача Екатерины Бруссер опускались руки, глядя на страдания пациентов. Лекарств, кроме йода, никаких. Летчику Павлу Озеркову из-за гангрены пришлось ампутировать ногу без наркоза, с помощью слесарной ножовки. Но что можно было сделать с командиром взвода Николаем Виноградовым? У него были раздроблены рука и ключица. В груди, в животе, в бедрах засело больше двадцати осколков. Полтора месяца то на носилках, то на повозке двигался он с партизанами. Муки терпел невыносимые. Жизнь висела на волоске... Спасти Виноградова могла лишь срочная эвакуация...
   Дука часто останавливался у носилок с ранеными, спрашивал их о самочувствии, как мог ободрял. Все лучшее из продовольствия приказывал отдавать им. Внимание командира трогало, поднимало настроение. Каждому раненому был известен железный партизанский закон: сам умри, а раненого товарища не бросай...
   Наконец добрались до Любохны - большого рабочего поселка. Расположились рядом, в деревне Денисовке. Отдых. Не нужно напряженно прислушиваться к каждому шороху. Не слыхать выстрелов... А самое главное - прилетели самолеты. Отправлены раненые. По вечерам молодые партизаны водят хороводы с девчатами. Звенят песни...
   А беда-то уже нависала над Партизанским краем. Не знали партизаны, что гитлеровцы уже начали операцию под условным названием "Брудершафт", разработанную в штабе командующего частями "Корюк" генерал- лейтенанта Густава Бернгардта.
   Операция "Брудершафт" предусматривала полное, поголовное уничтожение партизан. Наученные горьким опытом, гитлеровцы готовили ее в строжайшей тайне. Даже вездесущая партизанская разведка, у которой в каждом городе и местечке, занятых врагом, были глаза и уши, не заметила ничего подозрительного. Нападение гитлеровцев грянуло как гром среди ясного неба. Первый бой приняла рота Леонида Соколова. Второго июня после успешных действий под Брянском, усталая, но веселая, возвращалась рота в Любохну, домой, в родной отряд. Но близ деревни Березины, от которой до Любохны рукой подать, вдруг ударили очереди. Немцы! Пулеметчики Силаков и Абышев были убиты на месте. Командир роты Соколов продолжал вести бой раненый, прикрывая отход роты. Окруженный со всех сторон, может, вспоминал он в этом последнем своем бою любимую поговорку: "Один партизан в лесу - полотряда, а два - целый отряд"! Сам же Соколов дрался, как целый крупный отряд. Сорок восемь фашистских солдат погибли от его руки. Не желая сдаваться врагу живым, он застрелился.
   На следующий день, на рассвете, сначала самолеты, потом артиллерия обрушили огонь на Любохну. Отряд дрался отчаянно. В разгар боя к Дуке пробрались связные - подпольщики из Брянска. Они доставили копию приказа генерал-лейтенанта Бернгардта, в котором наряду с общей задачей - ликвидировать Дятьковский партизанский район - выделялось в особый пункт задание одной из групп войск уничтожить Брянский городской отряд. За голову Дуки было обещано 100 тысяч марок и всякие прочие блага. Прочитав приказ, Дука усмехнулся:
   - Поздненько, хлопцы, сообщили... Ну да ничего: пусть попробуют добыть сто тысяч!..
   Партизаны дрались упорно, но не зарывались. Дука приказал бросить обоз и, выставив заслоны, скрытно начал отход. Мощный артиллерийский удар немцев пришелся по пустому месту.
   Поняв свою ошибку, гитлеровцы начали упорное преследование отряда. Больше месяца не удавалось оторваться от карателей. Дука придерживался такой тактики: высылал небольшие группы прикрытия, а в это время основная часть отряда отходила. Группы прикрытия себя не жалели, держались до последнего... Наконец подошли к концу патроны.
   Но гитлеровцы по-прежнему сидели, что называется, "на хвосте".
   ...Узкой лентой растянулся отряд по лесной дороге. Новый день медленно и трудно пробивает темноту. Мгла все еще держится, и партизаны продолжают двигаться по-ночному: затылок в затылок, след в след. Третьи сутки безостановочно идут люди, третьи сутки непрерывно льет дождь, то усиливаясь, то затихая. Счет верстам потерян, и людям кажется, что их движению не будет конца.
   Наконец лес поредел. Отряд остановился перед обширным болотом. Дождь стал утихать. Партизаны с тревогой смотрели на рыже-зеленую болотную равнину, превращенную непрерывным дождем в озеро. Удастся ли перейти?.. Да и кто знает: может, с той стороны, из кустов, смотрят на партизан стволы вражеских пулеметов?..
   Дука первым шагнул в жижу. Ноги то и дело соскальзывали с кочек, проваливались, путались в корневищах. Дука остановился, пропуская мимо себя бойцов. Тяжело дыша и шатаясь, как загнанные лошади, они гнулись под тяжестью оружия и носилок с ранеными, но шли и шли, стиснув зубы... На противоположной стороне болота из кустов вышли трое. Это были разведчики Денис Щуко, Сергей Поляков и Филипп Петров. Они доложили: впереди немцев нет. "Значит - оторвались! Мы еще с вами повоюем, гер генерал! " - мысленно обратился Дука к фашистскому командующему Бернгардту...
   
   * * *
   
   Конец августа 1942 года. Дука возвращался в отряд со Звездой Героя Советского Союза на груди, с двумя прямоугольниками в петлицах новенькой гимнастерки. Он все еще был под впечатлением того, что произошло в Москве. Неожиданным было приглашение их, партизанских командиров, к Сталину. Уходили от него окрыленные, еще больше уверенные в победе, хоть в целом дела на фронте были в то время не радостны.
   В Партизанском крае, на аэродроме у деревни Ворки, Дуку встречали Ларичев, Щуко, Чернов и другие командиры. К утру на лошади добрались до лагеря.
   ...Пока Женя принимала длинную радиограмму штаба фронта, время шагнуло за полночь. Вихрем понеслась она к Дуке, чуть не сбив с ног часового Мишу Нарскина.
   Лампа-коптилка, сделанная из гильзы снаряда, скупо освещала спящих, и Женя не сразу отыскала среди них Дуку. Он спал, прикрывшись шинелью, на нарах рядом с врытым в землю столиком, на котором поверх топографической карты лежало оружие. Крепко спал командир, и Женя знала, что это первый отдых за последние трое суток; на мгновение заколебалась: "Будить или нет? Да, надо будить!.."
   - Дядя Миша! Вставайте! Важная телеграмма! - тряхнув Дуку за плечо,- проговорила она.
   Дука сел, не глядя, сунул ноги в сапоги.
   - Что там у тебя? - Подвинул коптилку, сбил нагар с фитиля, пробежал глазами неровные строчки.
   - А ну зови Чернова! Буди Ларичева и Мелешко. Связных - в отряды за командирами и комиссарами! - приказал Дука Аркашке.- Быстро!
   В радиограмме штаба значилось: приступить к операции "Капкан". Что стояло за этим названием, знал один Дука.
   Требовалось захватить участок железной дороги километров в пять, заминировать его новыми минами замедленного действия и вывести железную дорогу Брянск - Орел из строя на месяц, а то и на два. Как только командиры собрались, Дука объяснил задачу.
   Две группы он послал на шоссе Брянск - Карачев и к станции Белые Берега. Им поручалось перерезать дороги, по которым немцы могли подтянуть подкрепления. Штурмовые группы под руководством командиров рот Мерца, Исакова и Новоселова овладели караульными помещениями, выбили охрану из дзотов и укреплений. За 20 минут партизаны захватили четыре километра железной дороги. Можно бы минировать, да мешал дзот у моста через речушку Вилемью. Пулеметы били из амбразур, прижимали партизан к земле. Дука подполз к Мерцу, лежащему у самой насыпи.
   - Задерживаться нельзя, Валерьян Федорович. Времени у нас в обрез. Понимаешь? - крикнул он Мерцу.
   Рядом раздался взрыв. За ним другой. Немцы, засевшие в дзоте, отбивались гранатами. Дука видел, как партизан Костя Зикеев, поймав гранату на лету, как мячик, швырнул ее обратно, через насыпь. "Молодец!" - подумал Дука. И в этот момент Мерц не своим голосом закричал:
   - Граната!
   Дука замер: рядом с шипением вертелась немецкая граната-толкушка. Глухо ухнул взрыв. Дуку обдало горячей волной... "Неужели жив?.. Жив!" Мерц успел перехватить гранату и отшвырнуть ее в сторону от командира...
   - Вперед! - закричал Мерц.
   Партизаны поднялись и ринулись через насыпь. Глухо рванули гранаты в дзоте... Линия была очищена. Партизанские минеры капитана Хитя приступили к делу...
   Летом 1943 года гитлеровское командование, стремясь обезопасить тыл группы армий "Центр", снова начало наступление на партизан. План наступления разработал генерал Хойзингер, ныне известный деятель НАТО. По этому плану враг начал методичное прочесывание лесов, безжалостно сжигая на пути все деревни, села. Постепенно сжимая кольцо, немцы прижали к реке Неруссе несколько партизанских бригад. Налеты вражеской авиации не прекращались ни на один день. Не было продуктов. Кончались патроны. С каждым днем росло число раненых. В этот трудный час в лесу собралось бюро Брянского подпольного горкома партии. Решили выделить из коммунистов и комсомольцев группы прорыва. Вести ее взялся сам Дука. В кромешной ночной тьме, действуя автоматом, прикладом и гранатой, группа прорыва взломала вражеское кольцо. За ней вышли бригады.
   Но Хойзингер был хитер. В его плане была предусмотрена и такая возможность. И, вырвавшись из одного кольца, партизаны сразу попали в новое. Не в кольцо, а в треугольник между большаком, железной дорогой и рекой Навлей... Это был мешок, из которого, казалось, не было выхода...
   ...На широком пне под развесистым кленом была разостлана карта-километровка. Над ней склонились Дука, Чернов и Ларичев. Вокруг стояли командиры отрядов и рот.
   - Железная дорога сильно укреплена, подходы к ней заболочены, насыпь высокая,- докладывал начштаба майор Мелешко.- К большаку подойти легче, но там нас ждут танки. За Навлей тоже полно немцев...
   - Где же выход?
   - На мой взгляд,- сказал Мелешко,- надо ночью прорываться через большак.
   - Что ж, пожалуй... Ничего другого не остается...- проговорил Чернов.- Как по-твоему, Михаил Ильич?
   Некоторое время Дука молчал, разглядывая карту.
   - Ладно. Посмотрим,- сказал, наконец, он.- Пока будем готовить штурмовую группу...
   Ночью Дука взял автомат и, никому ничего не сказав, ушел. Вернулся он часа через полтора. Разбудил Ларичева и Чернова. Посветил фонариком карту... В три ночи Дука приказал поднять бригаду.
   - Передайте по колонне: идти осторожно. Ни малейшего шума,- предупредил он.
   Пока бригада вытягивалась, Дука вызвал командиров штурмовых групп.
   - Задача такова,- сказал он.- К железной дороге вам надо выйти одновременно. Ты, Мерц, справа, а ты, Морин, слева. Может случиться, что нас обнаружат. Тогда принимайте огонь на себя. Все! - Дука крепко обнял и расцеловал командиров.
   Все обошлось так, как предполагал комбриг. Немцы не ожидали партизан на железной дороге. Правда, в старой будке возле переезда ночью появился новый пост - около десятка гитлеровцев. Видимо, они проспали, заметили партизан слишком поздно и решили отсидеться. Так или иначе - вся бригада благополучно перешла через переезд... И только когда проходила последняя рота, ее командир Тарусин заглянул в будку... Грянула автоматная очередь, и Тарусин рухнул у порога сторожки. В двери будки полетели гранаты, товарищи подхватили безжизненное тело своего ротного и бегом кинулись догонять бригаду... А позади уже ожили доты, зарокотали пулеметы и автоматы. Потом тяжело заухали пушки, в воздухе зашипели снаряды и мины. В треугольнике, только что оставленном бригадой, бушевал огненный смерч. Но было поздно: партизаны втягивались в лес.
   Михаил Зеленец, известный всей бригаде шутник и острослов, тут же сочинил каламбур:
   - Коль Дука б не сделал крюк, был бы нам теперь каюк!..
   ...Партизанские бои и походы бригады Дуки завершились освобождением родного Брянска в сентябре 1943 года. А генерал-майор Дука сражался еще более полутора лет в рядах Советской Армии. Он командовал и дошел до Берлина...
   Сразу же после парада в Москве в честь 20-летия победы над фашистской Германией генерал-лейтенант Дука попросил разрешения поехать в Брянск, к товарищам-партизанам. С ними - его сердце...