В числе многих командиров, только что окончивших военное училище, меня направили в 412-й стрелковый полк 73-й стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в -городе Калинине. 28 июня 1941 года мы выехали на фронт. Принимали участие в боях за Оршу, Дубровно, Смоленск. В первые дни августа обороняли знаменитую Соловьевскую переправу на Днепре. Там я был захвачен в плен. Начались скитания во вражеской неволе. Побеги сменялись новыми лагерями, лагеря — побегами. Летом 1942 года удалось бежать из Михановичского лагеря под Минском. На этот раз удачно. Во время погрузки торфа на болоте мы разоружили конвоира и скрылись в лесу. Вместе со мной ушел Николай Астафьев, остальных товарищей фамилий не помню. Мы решили вооружиться и отыскать партизан. Наша группа уже насчитывала 18 человек. В одной из стычек с фашистами в районе Молодечно меня ранило. Здесь оказалась еще одна группа, численностью около двадцати человек. Все они были вооружены, имели пулемет и автомат. Мы объединились. Так возник партизанский отряд, которому было присвоено имя Кирова.

В руководящую тройку избрали Николая Астафьева, командира повой группы (фамилию не помню) и меня. Я был еще болен, но друзья рассчитывали, что через неделю поправлюсь. Однако рана оказалась серьезной, пришлось остаться у местного крестьянина, а отряд двинулся на восток с целью перейти линию фронта.

Моим хозяином был Е. И. Мушинский. Жил он тогда на хуторе в километре от Пародовщины Молодечненского района. Евгений Иосифович — член Компартии Западной Белоруссии, участник гражданской войны. До Великой Отечественной войны работал секретарем Белевского сельсовета. Часто подолгу беседовали мы с ним о войне, о фашизме, о жизни вообще.

Смелой женщиной оказалась мать Мушинского. Она твердо верила, что оккупантам здесь долго не хозяйничать. Впоследствии, когда мы приезжали к Мушинским, старушка всегда вела наблюдение на улице. Хорошая это была семья. Даже десятилетний сынишка Евгения Иосифовича Петька принимал участие в охране партизан во время их отдыха;

Много забот, хлопот и опасностей испытала семья Мушинских. Евгений Иосифович помогал мне передвигаться, когда я прятался то в одном, то в другом укрытии. Ежедневно делал перевязки. Олимпия, жена его, приносила горячую пищу. Поговорит, новости расскажет — и веселее на душе становится, одиночество не так чувствуется. Более двух месяцев прожил я у этих людей, крепко сдружился. Впоследствии Мушинский стал у нас разведчиком. С его участием мы создали подпольные группы в Молодечно и Красном. Через него распространяли газеты, листовки и сводки Совинформбюро среди населения, получали сведения о составе вражеских гарнизонов, а также информацию о движении поездов по железной дороге Молодечно — Минск. За все эти боевые дела Мушинский был награжден орденом Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» II степени. Наша дружба и сейчас продолжается. Мы часто встречаемся, вспоминаем минувшие дни.

Не могу не вспомнить добрым словом лесника Иосифа-Антилевского. Он часто бывал в Городке, приносил мне лекарства и сведения о гарнизоне. Впоследствии Антилевский был нашим связным и погиб как герой. Однажды группа разведки заехала на дневку в бывшее имение Крушиныцину и пригласила туда на связь Антилевского. Доложив все, что знал нового о гарнизонах, Антилевский вышел, чтобы идти домой в Карничи, и тут носом к носу столкнулся с группой карателей человек в тридцать.



— Партизан есть? — спросил офицер, показывая на хутор.

— Нет, нет,— ответил Антилевский.

Гитлеровцы вошли во двор, чтобы заготовить себе продукты. А разведчики посчитали, что фашисты обнаружили их, и открыли огонь. Завязался бой. Хутор загорелся, и это спасло разведчиков. Под прикрытием дыма они скрылись в лесу, который подходил вплотную к постройкам. Правда, был ранен разведчик Петр Иванович Минин.

119Каратели арестовали Антилевского и привели в Ляльковщину. По дороге его беспрерывно избивали. В этой деревне случайно встретился ему шурин, который не имел никакого отношения к партизанам. Он бросился к Антилевскому, чтобы попытаться как-то выручить его, и сам попал в беду. За деревней их обоих расстреляли.

Когда с помощью костыля я начал ходить, попросил Мушинского, чтобы он связал меня с партизанами. Такая встреча произошла совершенно неожиданно. Однажды вечером мы собрались поужинать, как вдруг залаяла собака. Через минуту в дверь постучали. Я перезарядил винтовку и встал за печь. В дом вошли шесть вооруженных людей в гражданской одежде. Мушинскому они не были знакомы. Попросили покушать. Сидя за столом, разговорились. Во время беседы мы поняли, что это партизаны. Выслушав мою просьбу, они согласились взять в отряд, дали лошадь, посадили верхом, и мы направились в Налибокскую пущу, в отряд имени Кузнецова.

28 ноября 1942 года была создана бригада имени Чкалова. Командиром бригады стал Сергей Петрович Смирнов, комиссаром — Иван Петрович Казак, начальником штаба — Михаил Иванович Грибанов. Я был командиром конного взвода разведки при штабе бригады. Через некоторое время мне поручили подготовить разведданные по гарнизону местечка Городок с целью его разгрома, 10 января 1943 года бригада вышла на боевую операцию. Но нападение не состоялось. В это время мы получили сигнал (оказавшийся ложным) о том, что гарнизон получил подкрепление. После этого неудачного выхода Смирнов был отстранен от командования бригадой. Командиром стал М. И. Грибанов, а меня пазначили начальником штаба.

Большое значение в жизни человека имеет информация. Каким событием и какой, радостью для всех нас, живших в отрыве от Родины, "была каждая найденная советская листовка, сброшенная с самолета! Ее передавали из рук в руки, из деревни в деревню. Положение улучшилось лишь тогда, когда наш отряд летом 1942 года встретился с разведгруппой В. В. Щербины. У них имелась рация. Как ни трудно было доставать батареи, последние известия слушали и узнавали правду о положении на фронтах.

После гибели Щербины в сентябре 1942 года его группа под командованием Д. Кеймаха перебазировалась в Логойский район. Радиоинформация снова прекратилась. Один-два раза в месяц наши посланцы ходили к Кеймаху на связь, оттуда вместе с минами, толом приносили нам сводки о ходе боевых действий на фронтах и других событиях.

В конце 1942 года в наш отряд из минского гетто бежал инженер-конструктор Лейбович. С помощью минских разведчиков ему удалось доставить в бригаду радиоприемник, аккумуляторы, генератор. Для зарядки аккумуляторов приспособили велосипед, от заднего колеса которого вращение передавалось на генератор. Как правило, партизаны комендантского взвода по очереди садились на велосипед и «ехали» на нем до тех пор, пока не заряжался аккумулятор. Несмотря на то, что все это было сложным и трудным делом, «игра стоила свеч», потому что теперь мы стали регулярно слушать Москву.

Весной 1943 года при штабе бригады была построена большая радиоземлянка. Каждый- вечер. К моменту передачи последних известий она наполнялась партизанами. Всегда присутствовали работники штаба бригады, командиры я комиссары отрядов, политруки, комсомольские активисты. Место около приемника занимали Лейбович и машинистка София Ефимовна Садовская. Наступала мертвая тишина. Раздавался голос Ю. Левитана: «От Советского Информбюро». И все десять пальцев нашей Сони ложились на клавиши машинки. Полученные сообщения активно обсуждались. Затем Садовская размножала их в десятках экземпляров. Утром сводку рассылали в отряды, зачитывали перед строем партизан, а также отправляли в населенные пункты с уходящими на задание группами.

Новый период борьбы у нас начался с марта 1943 года с приходом в Налибокскую пущу подпольного обкома партии и штаба соединения. С обкомом прибыли радистки. У них были рации. Обком организовал издание областной газеты, листовок. Из всего, что выпускалось подпольным обкомом, мы получали значительную долю, так как штаб Чернышева располагался в ста метрах от штаба бригады. Но наша радиоземлянка продолжала работать на полную мощь.

Обком партии обосновался в бригаде имени Чкалова в конце марта 1943 года, а в мае уже имелся аэродром. О нас знали в ЦК КП(б)Б, в ЦП1ПД и БШПД. Мы стали получать довольно ощутимую помощь. На "аэродром часто прибывали самолеты. Они доставляли патроны, гранаты, автоматы, пулеметы, противотанковые ружья, минометы, небольшое количество обмун-дирования. Несмотря на то, что ряды партизан увеличивались, почти всех их вооружали.

К середине 1943 года в бригаде имени Чкалова имелось семь отрядов общей численностью до полутора тысяч бойцов.

В целях расширения партизанского движения в области командир соединения В. Е. Чернышев выделил из нашей бригады три отряда — имени Кирова, имени Андреева, «За Советскую Белоруссию» — и на их базе в январе 1944 года создал бригаду «За Советскую Белоруссию». Командиром ее назначили Я. Д. Васютина, комиссаром С. М. Плахина, начальником штаба А. С. Романова.

Основное пополнение шло из деревень Молодечненского, Радошковичского, Воложинского, Заславского, Дзержинского, Ивенецкого и других районов. Сельское население являлось постоянным резервом, пополнявшим наши ряды по мере необходимости и возможности обеспечения вооружением. Крестьяне оказывали партизанам всяческую помощь. Отряды создали довольно широкую сеть постоянных связных, которые находились во многих деревнях и гарнизонах противника. Через этих патриотов мы знали все о составе и вооружении гарнизонов, об укреплениях врага и его перемещениях. Заранее было известно о намерениях здешнего немецкого командования. Получали также сведения о количестве поездов и грузов, перебрасываемых на восточный фронт и обратно.

Мне приходилось довольно часто находиться в деревнях по нескольку суток. Я встречался с десятками людей. И каждый из них хотел сделать что-то полезное для нас: один сообщал, что видел взрыв партизанской мины, и с восхищением делился своими впечатлениями, другой говорил о посещении вражеского гарнизона и о том, что там видел, что слышал, третий рассказывал об унынии среди полицаев, о том, что они ночью не вылезают за пределы своих укреплений, и т. д. Местные жители были нашими глазами и ушами.

Это помощь морального порядка. Но мы получали от населения и огромную материальную поддержку. Более половины продовольствия поступало из деревень. Ежедневно около 70 процентов народных мстителей находилось на заданиях. Это прежде всего разведчики, подрывники. В лагерях, как правило, оставались работники штабов, медработники, обслу-живающий персонал. Люди, убывшие на задания, целиком обеспечивались питанием за счет местного населения. Вся наша многочисленная рать была одета, обута, хотя и разношерстно. Некоторые партизаны носили нашу армейскую форму: гимнастерки, шинели и сапоги. Но основная масса лесных солдат облачалась в крестьянскую одежду, нередко в самотканую. Все то, что мы получали от населения, конечно, не поддается даже приблизительному учету. Можно смело утверждать, что без его поддержки не было бы массового партизанского движения.

Хочется отметить и такой факт. С прибытием подпольного обкома КП(б)Б и созданием Барановичского партизанского соединения население прекратило платить денежные и натуральные налоги немецким властям. Гитлеровцы сидели в гарнизонах, как в осажденных крепостях, окруженных проволочными заграждениями и минными полями. Ни один фашист и полицейский не смел выйти за черту гарнизона, не рискуя попасть в руки партизан. Противник совершал вылазки на заготовку продуктов в деревнях только крупными подразделениями.

В отрядах и бригаде значительно активизировалась диверсионная работа. В каждом отряде были созданы специальные роты, а в бригаде введена должность заместителя командира бригады по диверсионной службе. В нашей бригаде ее возглавлял В. Курзанов — инженер-химик по образованию.

Наиболее способным учеником Курзанова был Василий Коротких. Этот воронежский парень больше года командовал диверсионной группой. Вспоминается одна операция, в которой участвовали партизаны из групп В. Коротких и И. Сажнева. 9 марта 1943 года на железной дороге Лида — Молодечно около деревни Минютки под мост была заложена авиабомба весом в 100 килограммов. Взрывом уничтожен мост и разбит вражеский эшелон. Движение приостановилось на 22 часа. В июле 1943 года В. Коротких был назначен командиром диверсионного взвода, а затем диверсионной роты. За полгода его подчиненные подорвали еще тринадцать эшелонов противника.

С января 1944 года и до соединения с частями Красной Армии В. Коротких работал начальником штаба отряда имени Кузнецова. Но, будучи на командных должностях, он часто лично выходил с группами на подрыв эшелонов, обучая на практике молодых подрывников., А сколько было уничтожено столбов телефонно-телеграфной связи на шоссейных и железных дорогах! Возвращаясь в лагерь, каждая группа обязательно срезала пять-десять столбов.

Кроме непосредственной диверсионной работы Коротких выполнял и спецзадания. Однажды он вместе с А. Мягких доставил из Молодечцо пишущую машинку для штаба бригады.

Большой популярностью среди подрывников пользовался Иван Сажнёв. Ни одна диверсионная операция, ни одна засада не проходила без его участия. Иван был гордостью отряда имени Кузнецова и всей бригады. На его счету около полутора десятков спущенных под откос вражеских эшелонов с живой силой и техникой врага. К сожалению, в одном из боев Иван Сажнев погиб смертью героя.

Одним из способных учеников В. Курзанова был подрывник отряда имени Кирова К. Соловьев. На его счету 12 спущенных под откос вражеских эшелонов, пять уничтоженных автомашин и четыре шоссейных моста. 24 апреля 1943 года в два часа ночи диверсионным отделением под командованием Соловьева на железной дороге Богданово — Лида, в трех километрах западнее разъезда Войганы, был взорван эшелон о двойной тягой, идущий на фронт. В результате взрыва повреждено два паровоза и разбито 63 вагона, из них два вагона с охраной. Убито и ранено около 50 гитлеровцев. Позже К. Соловьев был командиром взвода, командиром роты, а затем комиссаром отряда. В этой должности он и встретил Красную Армию в июле 1944 года.

Диверсионное дело в бригаде ширилось все больше и больше, ибо мы считали это самой эффективной помощью фронту.

Вторая половина 1943 года была более успешной в борьбе с немецкими захватчиками. Несмотря на то, что в июле — августе 1943 года мы перенесли тяжелую блокаду, понесли потери, отряды сохранили боеспособность и наращивали удары по коммуникациям врага. Наши партизаны совершали много подвигов, но в то время это считалось обычным рядовым делом.

Массовая боевая операция «Концерт» проведена нами 26 сентября 1943 года. Я с отрядом «За Советскую Родину» ходил в район железнодорожной станции Полочаны, а комиссар бригады Иван Казак — с отрядом имени Кузнецова — под Олехновичи. За одну ночь подорвали более 400 рельсов. Для восстановления путей у гитлеровцев не хватало рельсов, и они вынуждены были снимать их с других линий.

Боевую операцию по подрыву рельсов мы провели 20 июня 1944 года, за три дня до начала белорусской наступательной операции «Багратион». В это время я командовал бригадой «Комсомолец». Наши отряды взрывали железнодорожное полотно на участке Негорелое — Колосово. Это был грандиозный «концерт». Гитлеровцам пришлось бросить весь парк паровозов и вагонов на станциях и отступать только по шоссейным и проселочным дорогам.

Говоря об усилении борьбы на коммуникациях врага, я должен отметить некоторые особенности и трудности в этом деле. В 1942 году мы имели довольно широкие возможности для нанесения ударов. Тогда железные дороги слабо охранялись или только контролировались небольшими группами патрулей. Беда была в том, что мы не располагали достаточным количеством взрывчатки. Наши подрывники взрывали эшело-ны примитивным способом, с помощью шнура. Сейчас обстановка изменилась. Гитлеровцы установили плотную охрану железнодорожных путей. Вдоль магистралей были сооружены дзоты с хорошо вооруженными гарнизонами. Расстояние между укрепленными точками постоянно патрулировалось. В этих условиях поставить мину было не так-то просто. Отдельные наши диверсионные группы по 4—5 раз отходили от дороги, . чтобы- избежать встреч с патрулями. Иногда подрывники теряли целую неделю, чтобы выполнить задание, нанести урон врагу.

От шнура пришлось отказаться. Такую мину немцы обнаруживали запросто. Мы начали применять мины со взрывателем нажимного действия и тщательно маскировать. Когда же противник стал пускать впереди паровоза платформы с песком, партизаны ставили мины с замедлителем.

Как ни велики были энтузиазм и боевой порыв подрывников, командование отрядов и бригады нередко производило проверку действий групп на местах. Мне с В. Курзановым и моим ординарцем 12 февраля 1943 года пришлось инспектировать подрывников в районе станции Полочаны, Туда ушли группы, возглавляемые Сажневым, Коротких и Путинцевым. Командиры доложили,, что они пытались выйти на линию железной дороги, но неудачно.

Мы решили еще раз подойти в район станции Полочаны. Пользуясь наступлением темноты, выдвинулись к самой линии и не успели должным образом расположиться в придорожных зарослях, как услышали приближение поезда. Сажнев быстро начал минировать дорогу. И тут же появился состав. Ждем. Но... взрыва нет. Бегу к минерам.

— В чем дело? — спрашиваю.

— Не успели, земля мерзлая,— отвечают.

Пришлось ожидать следующего. На наше счастье, вскоре послышался стук приближающегося поезда. Двигался он очень медленно. Вдруг земля под ним содрогнулась. Вагоны затрещали. Состав остановился. Оказывается, эшелон был тяжелым, и с рельсов сошел только паровоз. Ведем стрельбу зажигательными пулями по вагонам. В это время мне докладывают, что в четырёх последних вагонах размещены солдаты. Весь огонь направляем туда. А потом спешно бежим к повозкам и отходим.

Через несколько дней агентурная разведка доложила, что во время нападения на эшелон было убито 68 гитлеровцев. Значит, мы не зря вернулись к полотну.

По дороге на партизанскую базу кто-то из подрывников предложил напасть на имение Оборок, расположенное в трех километрах от Полочан/ Там находился зерносклад и содержался скот. Мы рассчитывали, что охрана не сможет оказать сопротивление, так как была напугана нашей стрельбой па железной дороге. Полочанский же гарнизон тоже не осмелится выйти на выручку до утра. Фашисты не могли даже подумать, что на железной дороге и в имении действует одна и та же группа. Наш дерзкий расчет оправдался. Через полчаса блокировали все дороги и выехали в усадьбу на подводах. Никакого сопротивления. Оказывается, охрана убежала в Полочаны еще во время стрельбы на железной дороге. Управляющий имением дрожал перед нами, как "осиновый лист. Большое количество подвод создавало впечатление, что нас много. Работники имения тоже были перепуганы. Они открыли нам амбары, конюшню, коровник. Я приказал запрячь лошадей, а коров привязать к саням. На погрузку пшеницы и овса были мобилизованы все батраки имения. Взяли тогда более ста пудов пшеницы, пятьдесят пудов овса, восемь лошадей и одиннадцать коров.

Но в амбарах оставалось не менее тысячи пудов хлеба. Что делать с ним? Мы предложили батракам разобрать хлеб по своим закромам.

Обоз тронулся в направлении Налибокской пущи. В имении осталось три партизана, которым поручалось поджечь амбар с остатками зерна. Через полчаса в имении вспыхнуло пламя. Трофеи наши были богатые, но, по правде говоря, мы тогда не надеялись доставить их в лагерь. Нам предстояло пройти днем по деревням, открытым полем около сорока километров. Вблизи находились гарнизоны в Полочанах, Городке, Городьках, Воложине, Першае, да и из Молодечно могли выслать подкрепление. Однако опасения оказались напрасными. У нас было мало людей, но зато много подвод. Обоз растянулся почти на километр. Впоследствии рассказывали много разных легенд о нашем обозе. Одни считали, что партизан было до ста, некоторые доводили эту цифру до пятисот человек. Видели нас и из отдельных гарнизонов, но никто не осмелился преследовать. Мы без происшествий добрались на свою базу.

Это была одна из рядовых операций, не предусмотренная никаким планом.

В феврале 1944 года приказом командира Барановичского партизанского соединения В. Е. Чернышева я был назначен командиром партизанской бригады «Комсомолец». Жаль было оставлять бригаду имени Чкалова, с которой связано так много боевых дел, воспоминаний. В конце февраля 1944 года приступил к исполнению обязанностей в новом коллективе.

<< Назад

Вперед >>