М. М. Мартынов
Это было в Орле

   3 октября 1941 года бронированные чудовища с черными крестами, сея вокруг смерть и разрушения, ворвались в Орел. Вслед за танками в город нагрянули гестапо, ГФП (Гехайм фельдполицай - тайная полевая полиция, или военное гестапо), фельджандармерия и прочие банды фашистских карателей. Объявился бывший орловский купец - садист и убийца Букин. Гитлеровцы поставили его во главе сыскного отделения городской полиции, действовавшего под непосредственным руководством шефа СД. Нашлись и другие презренные выродки (правда, их было немного), которые, предав Родину и свой народ, пошли в услужение к оккупантам. От имени учрежденной оккупантами городской управы 9 октября было обнародовано распоряжение:
   "Все жители города Орла подчиняются немецким военным властям и их солдатам".
   Город захлестнула коричневая чума. Грабежи и насилия, массовые убийства жителей, уничтожение культурных ценностей - таков был "новый порядок". Для "устрашения непокорных" публично на площадях, в скверах, в городском парке было повешено свыше 400 человек. На груди застывшего в петле автомеханика К. Хилкова фашисты прикрепили доску с надписью: "Коммунист". В Первомайском сквере (ныне сквер Танкистов) несколько дней на деревьях висели тела трех молодых парней. Фашистская газетенка "Речь" 16 января 1942 года по этому поводу сообщала: "За невыполнение приказа местного коменданта по ежедневной явке на работу, что является саботажем, безработные Матвеев Алексей, Кочергин Иван и Ключников Дмитрий повешены... как саботажники".
   По вторникам и пятницам со стороны городской тюрьмы доносились автоматные и пистолетные выстрелы,- это фашисты расстреливали патриотов. По ночам распахивались железные ворота двора бывшего Государственного банка и оттуда выезжали закрытые грузовики с советскими людьми, которых палачи вывозили на расстрел из залитых водой подвалов ГФП. Постоянно была в ходу душегубка, которую загружали палачи гестапо и сыскное отделение Букина.
   Оккупанты торопились, спешили "очистить, дезинфицировать город от коммунистической заразы". Они были уверены, что Орлу нанесен сокрушительный удар, что он парализован, не способен к борьбе с захватчиками...
   В начале ноября 1941 года в самом центре города раздался колоссальный взрыв. В ночное небо взметнулся столб пламени и, словно огромный факел, долго освещал дома и улицы. А 11 ноября Совинформбюро сообщило, что в Орле патриоты взорвали и сожгли городскую гостиницу "Коммуналь", уничтожив там до 150 фашистских офицеров. Это был первый довольно чувствительный удар орловских подпольщиков по оккупантам. А через несколько дней было взорвано и сгорело многоэтажное здание на углу Комсомольской и Посадской улиц, в котором размещался штаб вражеской части. Затем вспыхнул склад горючего во дворе школы на Кромской площади, в воздух взлетело 300 бочек с бензином. Загорелись груженные винтовками, гранатами и патронами автомашины в одном из дворов по 2-й Курской улице. Запылали гаражи, забитые автомашинами с военными грузами, в Рабочем городке, на Пятницкой и 3-й Курской улицах. У гитлеровских солдат и офицеров бесследно пропадали автоматы, пистолеты, гранаты. А в одной из казарм гарнизона кто-то "позаботился" о 17 карабинах - смочил их серной кислотой и вывел из строя. Потом стали исчезать жандармские посты.
   Гитлеровцы заметались. Комендант города генерал-майор Узерен объявил одно за другим несколько устрашающих распоряжений, обращенных к населению. Репрессиями он пытался запугать патриотов, а посулами - привлечь не свою сторону предателей. Так, 26 ноября 1941 года в газете "Орловские известия" был опубликован приказ полевой комендатуры:
   "Все жители, знающие о замыслах и о преступлениях, направленных против германской армии, против германских распоряжений и против имущества всякого рода, в особенности о фактах саботажа или же о заговорах враждебного германским властям характера и не известившие об этом непременно ближайшую военную часть, будут наказаны смертью. Дома этих жителей подвергаются уничтожению. Своевременные извещения об этом будут вознаграждены наградой до 5000 рублей".
   СД, ГФП и сыскное отделение Букина сбивались с ног в поисках подпольщиков, удары которых постоянно нарастали.
   Организаторами подполья были коммунисты, их боевые помощники - комсомольцы, беспартийные активисты. Подготовка к борьбе в условиях вражеской оккупации началась в Орле заблаговременно. Партийные органы отобрали для работы в подполье стойких коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Многие из них прошли подготовку в специально созданной для этого школе, начальником которой был секретарь горкома партии И. Н. Ларичев. Будущие подпольщики изучали здесь военное дело, знакомились с различными способами конспирации, связи. В конце сентября для подпольщиков в городе были заложены тайные склады взрывчатки и другого оружия.
   Но завершить начатую работу не удалось. Танки гитлеровского генерала Гудериана внезапно ворвались в город. Партийные работники, даже многие из тех, кто должен был остаться в подполье, ушли из города, присоединившись к частям Красной Армии или к уже действовавшим на Орловщине партизанским отрядам. На фронт, в частности, ушли все секретари и другие ответственные работники городского и районных комитетов партии.
   Обком партии в это время проводил огромную работу по организации партизанских формирований в западных и южных районах области, в Брянских лесах.
   Поэтому патриоты, которые были отобраны и подготовлены для подпольной борьбы в Орле, не успели получить конкретного инструктажа, явок и связей. Тем не менее они сразу же развернули активную деятельность.
   Нанесенные подпольщиками в первые же дни вражеской оккупации довольно чувствительные удары по захватчикам показали орловчанам, что в городе действуют активные патриотические силы. В результате создавшейся обстановки многие оставшиеся в городе коммунисты, комсомольцы и беспартийные активисты искали связь с подпольщиками, включались в активную организованную борьбу. А если им не удавалось находить этой связи, действовали самостоятельно, как могли, доступными им средствами. Устраивали диверсии, проникали в административные органы оккупантов, срывали их мероприятия, вели политическую работу среди населения.
   Вблизи Орла нет больших лесных массивов, в которых могли бы базироваться крупные партизанские отряды. Это лишало орловских подпольщиков возможности укрываться в случае опасности. По этой же причине орловские подпольщики не имели оперативной связи с партизанскими формированиями и находившимися в их расположении партийными органами, которые координировали бы деятельность подполья. Поэтому орловское подполье представляло собой большое количество не связанных друг с другом мелких групп и подпольщиков-одиночек. Во многих случаях, как, например, на железнодорожном узле, их действия носили массовый характер, что причиняло большой ущерб оккупантам.
   Наиболее сильной и активно действовавшей с самого начала вражеской оккупации Орла была подпольная группа Жореса. Ее руководитель коммунист А. Н. Комаров до войны работал директором орловской средней школы № 26. Это был замечательный коммунист. Трудовую деятельность он начал на Сормовском заводе в Нижнем Новгороде (ныне Горький). В 1918 году добровольно пошел воевать за Советскую власть, участвовал в штурме Перекопа, был тяжело ранен. В бурные годы гражданской войны, охваченный пафосом революционной борьбы, юноша Комаров взял себе фамилию знаменитого французского революционера, и с тех пор его знали как Жореса. Окончив Ленинградский коммунистический университет, А. Н. Комаров-Жорес находился на партийной работе в Сибири, затем учительствовал в Орле, от мобилизации в армию был освобожден по состоянию здоровья.
   Гитлеровцы зачислили Жореса в созданную военной комендатурой бригаду, которая под конвоем полицейских работала на заготовке дров, очистке дорог от снежных заносов и уборке нечистот во дворах домов, где располагались немецкие солдаты. С весны 1942 года бригада использовалась на аэродроме на засыпке воронок и выравнивании летного поля после налетов советской авиации, что происходило почти ежедневно.
   Верным помощником Жореса был коммунист М. А. Суров, в прошлом комсомольский работник. В ядро подпольной группы входили также бывший заведующий типографией обкома партии коммунист А. И. Рябиков, бывший председатель областного комитета физкультуры и спорта Г. М. Огурцов, бывший инспектор облисполкома комсомолец А. Г. Евдокимов и другие.
   Проживавшая во время войны в Орле А. А. Давыденко вспоминает, что ее маленькая квартирка на улице Сакко и Ванцетти по указанию Жореса находилась в таком хаотическом состоянии, что немецкие солдаты не задерживались в ней. Здесь-то и была явочная квартира группы Жореса. А. А. Давыденко часто выходила на условный стук, встречала по паролю неизвестных людей и провожала их к Жоре. (Жора - подпольная кличка Жореса. (Все примечания даются автором.). Он принимал донесения и давал указания связным.
   В конце зимы 1942 года на Полесской площади был взорван большой склад горючего, огонь поглотил автомастерскую и до 20 подготовленных к отправке на фронт автомашин. Совершили эту смелую операцию подпольщик Г. Огурцов и его мать Ф. Н. Огурцова. Она отвлекла часовых, предложив им купить яйца, а сын тем временем пристроил взрывчатку под цистерну с бензином и запалил шнур. Вскоре сгорел гараж на молочном рынке. На пожарище осталось 15 скелетов грузовых и двух легковых автомашин, много мотоциклов. Гитлеровцы извлекли из-под обломков несколько обуглившихся трупов своих солдат. Эта диверсия была делом рук активного члена группы Жореса - А. Евдокимова.
   Активно работала подпольная группа Жореса в лазарете, где находились раненые и больные воины Красной Армии, которых советские госпитали не успели эвакуировать из города. А. А. Давыденко, ее дочь Анна, а также Е. А. Сурова, до оккупации санитарка городской детской поликлиники, и коммунистка А. А. Завадская, до оккупации санитарка городской станции "Скорой помощи", и другие члены группы переправляли выздоравливавших советских бойцов и командиров из лазарета в город, укрывали их от гитлеровцев.
   Летом 1942 года вблизи аэродрома был взорван большой склад авиабомб. Кто совершил эту диверсию, пока неизвестно. Но в городе ходили слухи, что это сделали советские военнопленные, которые общались с ранеными советскими воинами, выведенными группой Жореса из лазарета. В числе вырванных подпольщиками из лазарета были штурман Г. Е. Лосунов и радист самолета А. Семененко. При содействии подпольщиков они устроились работать на аэродром. Однажды, "помогая" немецкому технику подготавливать самолет к полету, Лосунов и Семиненко оглушили его, сели в самолет и улетели к своим. (Установлено, что штурман дальнебомбсфдировочной авиации гвардии старший лейтенант Лосунов, возвратившись из Орла на Большую землю, продолжал воевать. В 1943 году он погиб в бою и похоронен в Чугуеве, под Харьковом. Судьба Семиненко пока неизвестна).
   В августе 1942 года с помощью подлого предателя-агента ГФП гитлеровцам удалось нащупать руководящее ядро группы Жореса. Были арестованы Жорес, Суров, Огурцов, Евдокимов, Иванов и другие - всего 19 человек. (А. Рябиков и Н. Федоров были схвачены гитлеровцами и расстреляны еще в декабре 1941 года.) В течение двух недель арестованных подвергали жестоким истязаниям в застенках ГФП. 18 из них (С.Н. Иванов был до такой степени искалечен, что палачи, видя, что ему осталось жить несколько часов, "освободили" его. С помощью случайных прохожих он добрался до квартиры и вскоре скончался)отправили в городскую тюрьму, где еще продержали дней десять, а затем ночью измученных и покалеченных побросали в машину, увезли за город и расстреляли.
   Крупнейшим очагом подпольной борьбы в городе с первых дней вражеской оккупации был Орловский железнодорожный узел, имевший чрезвычайно важное значение в системе коммуникаций противника. Сюда поступали с запада эшелоны с живой силой и военной техникой, боеприпасами, горючим и продовольствием. Отсюда эти грузы железнодорожными летучками, автомобильным и гужевым транспортом перебрасывались к линии фронта.
   Угрожая смертной казнью, оккупанты приказали железнодорожникам приступить к работе. И они "работали". Отправлявшиеся из Орла вражеские эшелоны терпели крушения на перегонах, составы разрывались в пути, "неожиданно" возникали всевозможные технические неполадки в локомотивах и подвижном составе, в результате чего поезда останавливались, не достигая мест назначения. При сортировке эшелонов на станции машинисты, составители и стрелочники допускали "ошибки" и "оплошности", в результате которых разбивались вагоны, разрывались составы с военными грузами. Во время налетов советской авиации на железнодорожный узел машинисты умышленно затрудняли маневренность на путях, загоняли эшелоны в тупики, подавали световые сигналы летчикам.
   Патриоты шли на смертельный риск, лишь бы нанести ущерб врагу. Машинист локомотива В. К. Авдеев умышленно заморозил на перегонах два паровоза, третий разбил, врезавшись в состав, а затем, симулировав тяжелое заболевание, совсем уклонился от работы на транспорте. Машинист Е. Т. Никулин долгое время искусственно создавал гнойники на теле, уклоняясь так от работы на врага. Когда же его хитрость была разгадана и под угрозой расстрела он поднялся на паровоз, то при первом же налете советской авиации на станцию Стальной Конь (под Орлом) загнал груженный боеприпасами состав в тупик, подставив его под бомбежку, и сам погиб вместе с паровозом.
   Орловские железнодорожники в свое время не смогли эвакуировать мощный паровоз ФД. В январе 1942 года машинист И. Н. Торубаров получил приказание на этом паровозе срочно доставить на станцию Мценск гитлеровского офицера из железнодорожной администрации. Когда они прибыли на станцию Мценск, то оказалось, что офицеру надо ехать до разъезда Бастыево. И, Н. Торубаров, зная, что недалеко за разъездом проходит линия фронта, решил с ходу проскочить разъезд и вырваться к своим. Он забросал топку углем и набрал предельную скорость, но за дымом и паром не заметил стоявший на главном пути состав. В результате столкновения восемь вагонов с разными военными грузами были разнесены в щепки. Боясь ответственности, офицер приказал машинисту дать задний ход и быстрее ехать назад. В Орле Торубаров бросил у депо паровоз и ушел домой. Утром было обнаружено, что ФД разморожен и полностью вышел из строя.
   Много хлопот доставляли гитлеровцам зимой 1941/42 года снежные заносы. Фашисты решили использовать два снегоочистителя, захваченные ими на Орловском узле. В январе во время большого снегопада был пущен мощный роторный снегоочиститель на участок Орел - Золотухино. Бригаду рабочих возглавлял дорожный мастер коммунист М. П. Потанин. Во время первой же поездки снегоочиститель на полном ходу, не поднимая ножей, врезался в переезд около станции Куракино. Вскоре Потанин и слесарь П. Ф. Сечин таким же путем вывели из строя второй снегоочиститель при въезде на станцию Поныри. Гитлеровцам пришлось расчищать пути от снега ручным способом.
   В феврале 1942 года машинисту И. Деменину было приказано вести в Курск состав, груженный танками. На перегоне Еропкино-Змиевка паровоз отказал из-за "неожиданной" поломки золотниковых колец... Поломка, естественно, была не случайной. Машинистом-приемщиком паровозов из ремонта работал подпольщик П. А Сутырин. Он, как правило, принимал от ремонтников и выпускал паровозы на линию с дефектами. В январе 1942 года он был пойман с поличным: в принятом им паровозе при осмотре были обнаружены дефекты, грозившие аварией при первой же поездке. Начальник узла Майер, зверски избив патриота, сбросил его со второго этажа. 25 апреля 1942 года П. А. Сутырин скончался.
   В феврале 1942 года около паровозного депо за одну ночь было заморожено сразу семь паровозов. Майер вызвал к себе дежурного кочегара В. М. Громова, избил его за "халатность" и пригрозил при повторении подобного случая повесить на деповских воротах. Но иногда выручала и спесь гитлеровцев. Как рассказывают машинисты-орловчане, гитлеровцы, наблюдая различные поломки и аварии на советских паровозах, пренебрежительно говорили, что русские локомотивы плохи, невыносливы в эксплуатации, а поэтому и отказывают в работе на каждом шагу. Советские машинисты в таких случаях охотно поддакивали.
   В течение зимы 1941/42 года орловские железнодорожники разными путями вывели из строя почти все пригнанные оккупантами в Орел из Брянска и с других захваченных ими станций паровозы. Это была большая победа патриотов. Дело дошло до того, что весной 1942 года гитлеровцы вынуждены были пригнать в Орел паровозы из Германии.
   Ощутимые удары по вражеским перевозкам наносили не только машинисты, но и работники других служб.
   Коммунист А. Грачев работал стрелочником. Здесь он сблизился с солдатом немцем Эмилем Блеме, который назвался коммунистом. Блеме был старшим стрелочником на пятом посту, а Грачев - его помощником. Эмиль немного говорил по-русски. Русский и немецкий коммунисты хорошо понимали друг друга и действовали заодно. Вместе они совершили несколько крупных диверсий. Однажды по договоренности с Блеме при маневрировании поезда, груженного автомашинами, Грачев перевел под составом стрелки на незаданный путь. Произошел разрез стрелки, состав сошел с рельсов, было повреждено несколько платформ и разбито пять автомашин. В другой раз Грачев не подал сигнала остановки, в результате состав потерпел крушение, было смято несколько платформ и разбито 12 грузовых автомашин. В феврале 1943 года Грачев со своим шефом допустили "ошибку" - направили шедший для набора воды паровоз на занятый воинским составом путь. В результате паровоз врезался в хвост стоящего поезда - 8 платформ с грузовыми автомашинами были раздавлены.
   Каждый раз после диверсий над головою Грачева нависала смертельная опасность, но всегда Блеме ручался за благонадежность своего помощника и объяснял аварии "объективными" причинами.
   Много вреда нанесла оккупантам мобилизованная для очистки стрелок, уборки путей и на другие подсобные работы на узле молодежь. А. Захаров, Н. Михайлов и другие подсыпали песок в буксы вагонов, затормаживали ручные тормоза, в результате чего получался на колесной паре ползун, который бил рельсы. Такие вагоны гитлеровцам приходилось отцеплять в пути. Задерживалось движение поездов. А. Никулин придумал остроумную сигнализацию для советской авиации: во время авиационных налетов на узел он забирался на крыши вагонов и укладывал там включенные электрофонарики, и таким образом наводил советских летчиков на воинские эшелоны. Фонари он и его друзья раздобывали у немецких солдат. Тот же Никулин, работая сцепщиком вагонов, удачно использовал тормозной башмак для сбрасывания с рельсов вагонов, груженных боеприпасами и прочими военными материалами.
   Рискуя жизнью, железнодорожники использовали для диверсий налеты советских самолетов на узел, когда немецкий персонал и охрана узла обычно прятались в убежищах. То, что не попадало под советские фугаски или зажигалки, загоралось от рук бесстрашных патриотов. Особенно активно проводили подобные операции комсомольцы Н. Зеленин, В. Иванов, А. Борзенков, Н. Мерцалов, И. Котович, С. Голофеев и Г. Шелевкин. Ими был сожжен склад на станции Орел-1, в котором хранилось большое количество парашютов и продовольствия. В другой раз они сожгли несколько вагонов с военным обмундированием и снаряжением.
   Гитлеровцы доставляли в Орел по железной дороге большое количество бензина и складировали его на Привокзальной площади. Отсюда бензин развозился на фронт, аэродромы и т. д. Тут же был устроен заправочный пункт для автомашин. В феврале 1942 года, когда на складе скопилось более 500 двухсотлитровых бочек с бензином и разгружался очередной, только что прибывший состав с горючим, вспыхнул пожар. Огонь охватил огромные штабеля бочек и перекинулся на стоявший рядом состав с горючим и находившийся за ним эшелон с артиллерийскими снарядами. Всю ночь бушевал огонь, уничтоживший полностью огромный склад бензина, состав с бочками для горючего и несколько вагонов с боеприпасами. В октябре 1942 года патриоты-железнодорожники подожгли склад нефти, на которой работала электростанция, питавшая энергией паровозное депо и другие службы узла. Несколько раз возникали пожары в паровозном депо.
   Гитлеровцы сбивались с ног в поисках диверсантов, но безуспешно.
   Молодые патриоты В. Шевлюга, И. Гончаров, Н. Яхонтов, В. Голомысов, П. Щекотихин и А. Агошков работали на станции связистами, обслуживая воздушные линии узла. Они всячески нарушали связь, а при восстановлении ее путали провода, замыкали их, делали плохие пайки. Патриоты имели доступ к серной кислоте, которая была на сигнальных постах. Однажды Голомысов и Яхонтов наполнили кислотой 30 стеклянных бутылочек. Когда на станции остановился состав с артиллерийскими орудиями на платформах, Голомысов и Агошков подобрались к ним, порезали чехлы и побросали бутылочки с кислотой в стволы орудий. В другой раз связисты из группы В. Шевлюги вывели из строя все станционные аккумуляторы, подсыпав металлические опилки в электролит. После этого случая русские электрики и связисты были сняты с ночных дежурств на станции.
   Начальник узла Майер, не доверяя орловским железнодорожникам, назначил своих контролеров в каждую паровозную бригаду, приставил надсмотрщиков к составителям поездов, сцепщикам и стрелочникам, установил жесткий контроль над путейцами, но патриоты-железнодорожники ухитрялись обманывать немецких контролеров. Некоторые из немецких контролеров, такие, как Эмиль Блеме, Ганц Якоби, солдаты Пауль, Вилли, Генрих (фамилии их не установлены), и другие, со временем нашли общий язык с советскими рабочими, прониклись ненавистью к фашизму и, как могли, помогали подпольщикам.
   Одной из форм массовой борьбы орловских железнодорожников против оккупантов был невыход на работу "по болезни". Рабочие причиняли себе различные увечья, ожоги и т. д. Получив приказ вести воинский состав к фронту, машинист Ф. И. Сорокин растравил каустической содой коленный сустав, а когда этого оказалось мало, чтобы получить освобождение от работы, он ушиб себе левую руку. Машинист В. Лазарев избавился от работы на паровозе тем, что обжег цианистой кислотой обе руки и постоянно поддерживал их в болезненном состоянии. Таким же путем освободились от работы машинист А. Дутов, слесари-паровозники А. Кузнецов, А. Докукин, М. Деменин и многие другие квалифицированные рабочие.
   Врач Орловского узла, ныне пенсионер, С. В. Дмитров всемерно помогал железнодорожникам. Он давал заключения о "болезнях", советовал железнодорожникам, как симулировать то или иное заболевание. Через кабинет С. В. Дмитрова прошли тысячи (с повторными визитами) железнодорожников, "страдавших" затяжными "недугами".
   Повальные "заболевания" железнодорожников значительно подрывали работу узла. Майер обвинял врача в плохой постановке лечебного дела. С. В. Дмитров умел доказывать ему, что болезни рабочих являются результатом голодания и антисанитарных условий на производстве.
   Гитлеровцы предпринимали всевозможные меры, чтобы пресечь подрывную деятельность железнодорожников. Майер жестоко избивал рабочих, застрелил у паровозного депо пожилого машиниста П. Д. Скочеляса. На территории станции были зверски убиты комсомолец В. Рыжков и молодой рабочий А. Катагаров. 16 июля 1943 года гитлеровская военная комендатура опубликовала в газете "Речь" распоряжение:
   "Повторно напоминается, что вход во всякого рода железнодорожные сооружения без специального пропуска гражданскому населению строжайше воспрещен. Часовым дано указание стрелять без предупреждения по всем лицам, приближающимся без пропуска к железнодорожным сооружениям. Кроме того, гражданскому населению напоминается, что всякая кража железнодорожного имущества карается смертью.
   Гарнизонный комендант".
   Гитлеровцы пытались террором запугать железнодорожников. Были брошены в фашистские застенки 11 молодых рабочих, в том числе В. Иванов, А. Борзенков, Н. Зеленин и другие, а также их немецкий друг Вилли и еще несколько немецких солдат. Патриотовподпольщиков осудили к различным срокам каторжных работ и отправили в концлагерь, а Вилли и его соотечественники бесследно исчезли. Затем была арестована вторая группа молодежи в составе восьми человек, семеро из которых были приговорены к расстрелу.
   Но репрессии не устрашили патриотов. До самого освобождения Орла на железнодорожном узле велась упорная борьба с оккупантами.
   Активное участие в деятельности орловского подполья принимала молодежь. В городе оставалось около 700 комсомольцев, в основном учащихся старших классов средних школ. Подавляющая масса их и большое количество несоюзной молодежи без колебаний стали на путь активной борьбы с захватчиками. Среди молодежи возникали подпольные группы, которые, как правило, искали связей с коммунистами.
   Организатором одной из первых комсомольско-молодежных подпольных групп в Орле был ученик 10-го класса В. Сечкин, секретарь комитета комсомола железнодорожной школы № 32. Группа возникла в конце 1941 года и окончательно оформилась в начале 1942 года. В нее входило более 20 человек, в том числе оставшаяся в городе по заданию обкома комсомола Н. Алексеева, разведчик штаба партизанского движения Брянского фронта А. Подделков, П. Маяцкий, М. Земская, фронтовики-окруженцы военфельдшер В. Булгаков, лейтенант-танкист А. Чечнев и его брат Николай, Е. Цыганков и другие.
   В декабре 1941 года В. Сечкин и Н. Алексеева попытались добраться до обкома комсомола, который находился в городе Ельце, чтобы получить там необходимые указания и связи. Но в районе станции Залегощь их задержали вражеские патрули. Подпольщики были доставлены в Орел и брошены в подвалы ГФП. На допросах они отрицали свою принадлежность к партизанам {чего от них добивались ГФП), доказывая, что они шли из города в деревню обменять вещи на продукты, но заблудились. Не имея улик, гитлеровцы отпустили друзей, взяв с них подписку не неходить за пределы города без разрешения комендатуры. Для острастки на Н. Алексееву наложили денежный штраф, а В. Сечкина избили плетьми так, что он, придя домой, долго не мог ни сесть, ни лечь и даже спал стоя, прислонившись к комоду.
   Вскоре Н. Алексеева вновь отправилась в путь. Ей предстояло преодолеть расстояние в 180 километров пешком, в зимнюю стужу. На этот раз комсомолка достигла цели. Она перешла линию фронта, побывала в обкоме комсомола, была проинструктирована в штабе партизанского движения Брянского фронта и возвратилась в Орел.
   Молодым подпольщикам удалось также установить связь с 1-й Курской партизанской бригадой. По заданию командования бригады группа В. Сечкина вела разведку военных объектов противника в городе и его окрестностях, распространяла среди населения газеты и листовки, которые получала от партизан. Подпольщики выпускали и свои листовки. Они имели радиоприемник, записывали и распространяли сводки Совинформбюро.
   По заданию командования партизанской бригады подпольщики похищали у гитлеровских солдат и офицеров оружие, боеприпасы, офицерские костюмы, доставали медикаменты и перевязочные средства. Все это через партизанскую связную М. А. Ушакову доставлялось партизанам. С помощью М. А. Ушаковой многие патриоты были переправлены подпольщиками из Орла в партизанские бригады.
   В августе 1942 года у деревни Нижняя Калиновка в воздушном бою был подбит советский самолет. Подпольщики спасли раненого летчика старшего лейтенанта А. В. Шагинова, оказали ему необходимую медицинскую помощь. После выздоровления М. А. Ушакова привела летчика к партизанам, которые переправили его на Большую землю (А. Шагинов продолжал воевать до полного разгрома гитлеровской Германии. За боевые подвиги он награжден тремя орденами Боевого Красного Знамени, орденами Александра Невского и Красной Звезды, многими медалями. В настоящее время он работает горным мастером на шахте "2-я Северная" в Краснодонском районе Луганской области).
   Гитлеровцы готовились с большой помпой отметить годовщину "Освобождения Орла от большевиков". На 3 октября 1942 года они наметили торжественный вечер с банкетом в городском театре. Подпольщики решили подготовить свой сюрприз к этому "празднику". Под руководством командования партизанской бригады был разработан план взрыва театра в разгар торжеств. Осуществление плана возлагалось на Н. Алексееву, работавшую в театре танцовщицей, В. Сечкина и Е. Цыганкова, которые поступили в театр: первый - парикмахером, второй--музыкантом. Предполагалось заминировать здание доставленными от партизан минами. Руководство диверсией командование бригады поручило опытной разведчице коммунистке Е. Зуевой, которая прибыла в Орел вместе с М. Ушаковой.
   Но подлый предатель донес фашистам о замысле подпольщиков. Накануне "юбилея", 1 октября, были арестованы В. Сечкин, Н. Алексеева, В. Булгаков, М. Земская, Е. Цыганков, А. Подделков, П. Маяцкий, а на другой день - Алексей и Николай Чеченевы, их двоюродная сестра разведчица Р. Чеченева, Е. Борзенков, Е. Беликов, М. Ушакова, Е. Зуева и другие - всего 26 человек.
   Фашистские садисты подвергли молодых подпольщиков зверским истязаниям. За измену Родине им обещали сохранить жизнь, но комсомольцы до конца остались героями. На предложение гестаповца "чистосердечно рассказать все о своей организации, чтобы сохранить себе жизнь, отказаться от борьбы против германской армии и помогать ей успешно закончить войну с большевиками" Н. Алексеева с гневом бросила в лицо фашистскому следователю:
   - Плохо вы нас знаете! Мы любим свою Родину, и даже смерть не заставит нас изменить ей. А вам, палачам, все равно скоро придет конец!
   Фашисты расстреляли почти всех арестованных подпольщиков. М. Земская была расстреляна вместе со своей десятимесячной дочерью.
   Активно действовала в Орле комсомольско-молодежная группа, состоявшая в основном из бывших учащихся средней школы - В. Афанасьева, А. Сотникова, Н. Бархоленко Н. Новикова, Г. Севастьянова, В. Ерохина, А. Новикова и других. Руководителем группы был старший по возрасту рабочий-железнодорожник Н. Авицук. Группа оперировала на железнодорожном узле, но основной зоной ее действий была станция Орел-3.
   Во время налетов советских бомбардировщиков на станцию подпольщики поджигали стоявшие на путях вагоны с военными грузами, спускали их с рельсов и разбивали. Имея ракетницу, Н. Бархоленко, Николай и Александр Новиковы указывали бомбардировщикам места скопления вражеских эшелонов на станционных путях. Однажды Авицук, Афанасьев, Сотников и Логвинов вскрыли вагон, в котором оказались большие стеклянные бутылки со спиртом. Комсомольцы перебили бутылки и скрылись. Вскоре они вернулись, чтобы осмотреть другие вагоны, но тут оказался часовой, который попытался их задержать. Афанасьев убил гитлеровца. В другой раз подпольщики намеревались похитить полевую почту. Вскрыв почтовый вагон, они столкнулись с направленным на них дулом автомата. Афанасьев и Логвинов опередили жандарма, выстрелив одновременно. Вагон вместе с почтой они подожгли.
   Однажды Авицук, Афанасьев, Сотников и Логвинов после разгрома и уничтожения вагона с продовольствием возвращались со станции. Их остановил жандарм и потребовал документы. Логвинов выстрелил. Труп гитлеровца подпольщики спрятали в водосточную трубу, а сами благополучно разошлись по домам. Особенно удачно "охотился" на жандармов В. Афанасьев. К нюню 1943 года на его счету было девять уничтоженных жандармов.
   Крупную диверсию подпольщики совершили на станции Орел-3 в ночь на 26 декабря 1942 года, когда все железнодорожное начальство и офицеры охраны пышно праздновали рождество. Внимание подпольщиков давно привлекал огромный деревянный пакгауз, расположенный у Елецких прудов. В одной его половине находился продовольственный склад, в другой хранилась зимняя одежда, заготовленная для частей, действовавших на орловском участке фронта. В рождественскую полночь Авицук с товарищами при содействии солдат из охраны немца Вилли и австрийца Вернера проникли в пакгауз, расплескали там принесенные две канистры бензина. Вскоре пакгауз был объят пламенем. Перепившиеся офицеры не смогли ликвидировать пожара.
   Нередко подпольщики после очередной операции в городе в целях безопасности уходили в пригородную деревню Прокуровку и укрывались в доме Н. Жилиной, где у них была конспиративная квартира с хорошо замаскированным убежищем. Однажды, находясь у дома Н. Жилиной, они увидели несколько советских бомбардировщиков, кружившихся над немецким аэродромом, выискивая цель. Подпольщики послали в небо несколько ракет. Летчики сориентировались, и на головы гитлеровцев обрушились тяжелые фугаски. Несколько крупных бомб угодило на взлетное поле аэродрома, где находились вражеские самолеты. В груды развалин превратились три барака, погибли многие гитлеровцы. Взлетел в воздух врытый в землю склад горючего, вместе с прислугой были уничтожены три зенитные установки.
   Предатель выдал юных подпольщиков. В начале марта 1943 года Авицук, Афанасьев, Сотников, Бархоленко, Севастьянов, Ерохин и однофамильцы Новиковы были арестованы и заточены в подвалы ГФП. Военно-полевой суд семерых из них приговорил к расстрелу.
   Находясь в камере смертников орловской тюрьмы, комсомольцы установили контакт с одним из полицаев, охранявших камеру. Воспользовавшись налетом советской авиации, он ночью помог им бежать.
   Подпольщики решили пробраться через линию фронта на Большую землю или уйти в Брянские леса к партизанам. Несколько попыток вырваться из города окончились провалом. Около станции Становой Колодезь, под Орлом, был схвачен и расстрелян А. Новиков. Под городом Мценском агенты ГФП настигли и убили при попытке перейти через линию фронта Н. Новикова. Был убит младший брат Владимира Афанасьева - Василий.
   Не оставляя надежды и попыток установить связи с партизанами, молодые подпольщики, которых теперь возглавили Владимир Афанасьев и Севастьянов, снова приступили к боевым делам на станции.
   Побег приговоренных к смерти комсомольцев привел в бешенство начальника ГФП Кукавку. Назначенный в июне 1942 года в Орел, в ответственную прифронтовую зону, для ликвидации подполья и пресечения деятельности советских военных разведчиков, гестаповец считал своим крупным успехом арест группы Авицука-Афанасьева. И вдруг- побег! Он бросил на розыски бежавших свору агентов ГФП В конце апреля им удалось напасть на след Н. Бархоленко. Когда жандармы и полицейские стали окружать дом Н. Жилиной в Прокуровке, Н. Бархоленко незаметно выскользнул через двор в сад и бросился к перелеску, но у самой опушки леса ему прострелили ногу. Раненого комсомольца схватили, бросили в грузовую автомашину и снова отвезли в ГФП.
   Была арестована и Н. Жилина, Несколько суток ее держали в подвале, истязали во время допросов, но она так и не призналась, что была связана с подпольщиками. Н. Бархоленко заявил, что он вообще с ней не знаком, а около ее дома оказался случайно.
   Через несколько дней искалеченного, со связанными руками, Н. Бархоленко привезли на привокзальную площадь, где была сооружена виселица. Уже с петлей на шее восемнадцатилетний комсомолец крикнул, обращаясь к собравшейся толпе железнодорожников и случайно оказавшихся на площади орловцев:
   - Товарищи, запомните, что делают фашисты! Да здравствует Родина!.,
   На грудь и спину повешенного фашистские палачи прикрепили доски с надписью на русском и немецком языках: "Партизан. Так будет с каждым, кто посмеет вредить германской армии".
   Обычно гитлеровцы для устрашения населения на много дней оставляли на виселицах тела своих жертв. Но когда они на Привокзальной площади расправлялись с Н. Бархоленко, на станцию прибыл эшелон с молодыми резервистами из Румынии. Румыны, увидев виселицу, на которой раскачивалось тело русского парня, стали возмущать ся. Прибежали румынские офицеры и с трудом оттеснили солдат с площади. Об этом инциденте тут же стало известно немецкой военной комендатуре. Румын срочно погрузили в эшелон и отправили из города. А тело Н. Бархоленко гитлеровцы тут же сняли.
   После гибели Н. Бархоленко, Александра и Николая Новиковых, Василия Афанасьева юные подпольщики не прекратили своей деятельности. Несмотря на усилия ГФП, активных членов этой боевой группы - Владимира Афанасьева, Г. Севастьянова, А. Сотникова и В. Ерохина - гитлеровцам поймать не удалось. Тогда рассвирепевший Кукавка приказал схватить и бросить в подвал в качестве заложников родителей подпольщиков. В застенке ГФП оказались мать В. Афанасьева - Харитина Павловна, мать A. Сотникова - Прасковья Григорьевна, мать Г. Севастьянова - Анна Акимовна и его сестры: восьмилетняя Маруся и десятилетняя Клава. Заложникам угрожала смерть в случае неявки "преступников" с повинной,
   И "преступники" явились: в полдень 22 июня 1942 года B. Афанасьев, Г. Севастьянов и А. Сотников, вооруженные пистолетами, подошли к зданию ГФП, выждали, когда из подъезда вышел шеф ГФП Кукавка, и двумя выстрелами в упор уложили его наповал. Озверевшие фашисты тут же убили юных героев.
   Лишь одному из семерых, бежавших из камеры смертников, подпольщику В. Ерохину, удалось в конце июля выбраться из города. Ночью он прорвался сквозь "кольцо безопасности", опоясывавшее Орел, ползком пробрался через расположение гитлеровских войск, явился в штаб части Красной Армии и через несколько дней во время боев за Орел привел в город одну из первых групп советских разведчиков.
   Мужественно боролась с оккупантами подпольная комсомольско-молодежная группа В. Берзина, возникшая в начале 1942 года. В нее входили кроме Берзина А. Кочеров, Д. Утукин, Ю. Бондаренко, А. Голубев и девушка Тоня (фамилия ее пока не установлена). Под видом вечеринок ребята собирались в доме деда В. Берзина - П. Е. Солодникова, иногда на Пороховой улице в доме Кочеровых, а чаще у Ю. Бондаренко на Пожарной улице. Обычно В. Берзин играл на скрипке, всегда был наготове патефон.
   Во время встреч юные подпольщики знакомились с последними сводками Совинформбюро (у них был самодельный радиоприемник), разрабатывали планы очередных операций.
   Мать В. Берзина - Ф. П. Солодникова сохранила часть дневника сына, в котором скупо, иногда зашифрованно освещается боевая деятельность этой небольшой, но сплоченной подпольной группы. Так, в записи от 28 апреля 1942 года говорится: "Был подожжен склад автоматов по Комсомольской улице. Жертв нет. Сгорело все, что нужно". А произошло вот что. В один из дворов по Комсомольской улице гитлеровцы завезли большое количество ящиков, сложили их в штабеля и поставили часового. Подпольщики разведали, что в ящиках автоматы. И вот ночью В. Берзин, Д. Утукин, А. Голубев и Тоня, выждав, когда часовой зашел в дом обогреться, облили ящики бензином и подожгли их. Новенькие, только что привезенные из Германии автоматы сгорели.
   Работая в немецком военном госпитале слесарем, В. Берзин вместе со своим отчимом Д. Тикстоном (механиком госпиталя) взорвал двигатель, который давал электроэнергию и освещение всему сложному хозяйству большого госпиталя. Они сожгли и прачечную вместе со складом, где хранилось большое количество обмундирования.
   Под руководством и при активном участии Д. Тикстона, В. Берзин и его друзья научились делать "ежи" из стальной проволоки. Они имели три острых и прочных шипа, и, как ни брось такого "ежа" на дорогу, один из шипов обязательно торчит кверху. Наезжая на "ежа", вражеская машина останавливалась, ее шины требовали ремонта.
   Подпольщики вели активную агитационную работу среди населения. Они сами составляли листовки, переписывали их от руки и распространяли по городу. Ребята наклеивали листовки на дверях военной комендатуры и городской управы, на витрине против комендатуры, где вывешивались приказы военного коменданта.
   Молодые подпольщики установили связь с пленными советскими летчиками, находившимися в тифозном бараке лагеря военнопленных. Поправившись, летчики решили с помощью подпольщиков бежать из плена и перейти линию фронта. В. Берзин и его друзья собрали для них гражданскую одежду. Д. Утукин, до войны окончивший школу чертежников, стал большим мастером по изготовлению различных немецких печатей и подделке всевозможных пропусков.
    Он снабдил беглецов необходимыми документами. Переодетые летчики благополучно бежали и выбрались из Орла.
   Группа Берзина продолжала действовать до освобождения города. Все ее участники, за исключением Ю. Бондаренко (Юрий Бондаренко умер в декабре 1942 года, заразившись тифом при общении с больными военнопленными, находившимися в тифозном барке), в первый же день, как только части Красной Армии вступили в Орел, ушли на фронт.
   В Орле активно боролось против оккупантов до двух десятков комсомольско-молодежных подпольных групп. Много славных дел совершили юные патриоты.
   К славным участникам орловского подполья по праву относятся работники так называемой "русской больницы", которая существовала в городе весь период оккупации.
   Интересна история этой больницы. Когда 3 октября 1941 года Орел был внезапно захвачен гитлеровскими войсками, в окружном военном госпитале осталось 550 тяжелораненых бойцов, командиров и политработников Красной Армии. Примерно такое же количество раненых советских воинов находилось в других, более мелких госпиталях Орла.
   Вместе с ранеными в оккупированном Орле остались начальники отделений окружного военного госпиталя, военврачи второго ранга хирурги С. П. Протопопов, Б. Н. Гусев и врач А. А. Беляев. В Орле перед захватом его противником находилась армейская госпитальная база, начальником которой был бригвоенврач В. А. Смирнов. До самого последнего момента он принимал меры к тому, чтобы эвакуировать как можно больше раненых из госпиталей. Когда город был захвачен врагом, он сам не смог уйти и присоединился к оставшимся в окружном госпитале врачам.
   Гитлеровцы выбросили из госпиталей всех советских раненых и заняли помещения под свои лазареты. Смирнов, Протопопов, Гусев и Беляев с помощью медицинских сестер, санитарок и населения собрали раненых в областную больницу. Здесь в это время находилось небольшое количество больных горожан и колхозников, несколько врачей и младшего персонала. Медицинские работники госпиталя совместно с медперсоналом больницы на общем собрании по предложению группы военных врачей главным врачом избрали В. А. Смирнова, как старшего по званию и должности среди военных. А. А. Беляев взял на себя функции заместителя главного врача по лечебной части. С этого момента вновь созданное на базе остатков областной больницы и окружного военного госпиталя лечебное учреждение получило название "русская больница".
   С огромным риском для жизни Смирнов и начхоз окружного госпиталя Петухов буквально из-под носа гитлеровцев сумели забрать со склада окружного госпиталя и доставить в "русскую больницу" большое количество медикаментов и перевязочных средств. Значительный запас медицинских средств находился на складе областной больницы как специальный резерв, созданный на случай войны и развертывания госпиталя при областной больнице. Этот резерв до прихода гитлеровцев в Орел оставался неприкосновенным. Заведующая аптекой больницы М. А. Зайцева и ее помощница П. В. Чикина под руководством В. А. Смирнова, пользуясь суматохой, с помощью санитарок сумели переправить из аптечного склада в расположение инфекционного отделения (за пределами больничного городка) почти весь запас медикаментов, спирта, перевязочных средств, медицинского инструмента, белья и мыла. Все это было спрятано на чердаке и в других потайных местах инфекционного отделения.
   Некоторое время оккупанты мало интересовались тем, что происходит в стенах "русской больницы". Врачи, сестры, няни самоотверженно трудились, чтобы поставить на ноги раненых советских воинов. Причем они не только лечили, но и принимали меры к тому, чтобы укрывать бойцов и командиров от плена (все раненые по выздоровлении должны были поступать в лагерь военнопленных). Вставших на ноги воинов медсестры и санитарки уводили в город ка; своих мужей, братьев и других родственников, устраивали их у себя и своих знакомых под видом гражданских лиц. Многие поправившиеся воины при содействии медперсонала перебирались через линию фронта или уходили в Брянские леса к партизанам. Отдельные из них оставались в городе и принимали участие в подпольной борьбе.
   Чтобы отчитаться перед гитлеровцами, врачи вылечившихся и ушедших из "русской больницы" советских воинов списывали как умерших. Бывали и такие, например, случаи. 7 июля 1942 года гитлеровцы привезли тяжело раненного летчика А. Гомзикова со сбитого советского самолета. Офицер военной разведки требовал привести летчика в сознание, чтобы допросить его. Хирург Б. Н. Гусев сделал сложную операцию Гомзикову и, когда тот пришел в сознание, объявил ему, где он находится, предупредил о предстоящем допросе и проинструктировал, как вести себя. В течение пяти суток Гомзиков беспробудно спал, так как врач Гусев делал ему соответствующие инъекции и искусственно поддерживал его в "бессознательном" состоянии. Убедившись, что летчик "безнадежен", гитлеровцы оставили его в покое (В настоящее время А, Д. Гомзиков проживает в селе Теребеево Никольского района Вологодской области, работает в колхозе).
   Ни гитлеровское командование, ни городская управа не снабжали "русскую больницу" продовольствием. Врачи, медицинские сестры и няни привлекли к снабжению больницы население, которое само голодало, но весь период вражеской оккупации поддерживало раненых советских воинов продуктами питания. Некоторые орловцы брали шефство над отдельными ранеными. Так, семья И. С. Сергеева более года обеспечивала питанием и бельем летчика Гомзикова, все время, пока он находился в больнице, вплоть до освобождения Орла.
   Смирнову, Гусеву, Протопопову и другим врачам удалось связаться с некоторыми подпольными группами. От них они получали сводки Совинформбюро, сведения о положении в советском тылу и сообщали их своим больным, поддерживая в них бодрость, уверенность в освобождении.
   Деятельность врачей-патриотов постоянно была сопряжена со смертельным риском. Немецкие врачи придирчиво контролировали их работу, фашистская контрразведка засылала в "русскую больницу" свою агентуру. Длительное время там работала палатной сестрой агент ГФП. Но "сестру" быстро "раскусили", и она не смогла полностью выполнить задание своего шефа - начальника ГФП Кукавка. Бдительность врачей, среднего и младшего медперсонала, а также самих больных, особенно офицеров, давала возможность избегать провалов. Однажды гестапо арестовало главного врача Смирнова, продержало его в застенке несколько суток, но из-за отсутствия улик отпустило.
   Медицинскую помощь в "русской больнице" получало и гражданское население города. За период существование больницы в хирургическое отделение было доставлено 324 тяжело раненных местных жителя, 266 из них были спасены.
   Когда захватчики стали угонять на каторжные работы в Германию орловских юнбшей и девушек, многих из них спасла "русская больница". Врачи Протопопов и Гусев делали им не вызывавшиеся необходимостью операции и длительное время держали в больнице, умышленно поддерживая раны незаживленными. Врач-рентгенолог М. Р. Левочкина выписывала подлежавшим угону в Германию фиктивные справки о заболевании туберкулезом.
   Оккупанты неоднократно, когда им нужно было помещение, выбрасывали раненых советских воинов на улицу. Но врачи-патриоты каждый раз с неимоверными трудностями находили пристанища для своих подопечных. В августе 1942 года все оставшиеся в "русской больнице" раненые были размещены в одном из зданий на Тургеневской улице, где было создано хирургическое отделение. Врачами-хирургами здесь продолжали работать Протопопов и Гусев.
   Неподалеку от "русской больницы" на территории орловской тюрьмы располагался прифронтовой сборный лагерь военнопленных. Здесь находилось много раненых, обмороженных и больных советских воинов. Никакой медицинской помощи им не оказывали. Смертность среди них была ужасающей. Находившиеся в лагере советские врачи-военнопленные были бессильны что-либо сделать, так как никакими медицинскими средствами не располагали. Руководители "русской больницы" установили контакт с лагерными врачами, помогли им организовать в лагере лазарет, снабжали его медикаментами, перевязочным материалом и другими медицинскими средствами. Врачи-военнопленные добились разрешения немецких властей временно помещать тяжелораненых в "русскую больницу", а тифозных и дизентерийных больных - в ее инфекционное отделение. Пользуясь этим, лагерные медработники создали из числа военнопленных специальную группу санитаров, которые под руководством военфельдшера Г. Чмыхало доставляли в "русскую больницу" не только больных, но и под видом больных здоровых людей, а работники больницы помогали им бежать. Бежавших списывали как умерших.
   В июле 1943 года работники хирургического отделения "русской больницы" и лазарета лагеря военнопленных буквально похитили из лагеря тяжело раненных, обреченных на смерть шестерых советских летчиков, спасли им жизнь и дали возможность вернуться в ряды Красной Армии, Вот как об этом случае рассказывает один из шестерки, и поныне находящийся в рядах Советской Армии полковник В. А. Некрасов:
   "17 июля 1943 года во второй половине дня... группа наших истребителей, состоявшая из 12 самолетов "ЯК-1", сопровождала самолеты-штурмовики "ИЛ-2" в район города Волхова. При штурмовке шоссейной дороги Орел-Волхов в район действия наших "ИЛов" пришла группа немецких истребителей "Фокке-Вульср-190" численностью до 30 машин. В силу сложившейся обстановки мне пришлось таранить "ФВ-190". Мой самолет потерял управление и загорелся. Я вынужден был выброситься на парашюте над территорией, оккупированной немцами... С тяжелыми ожогами лица, рук, ног, части тела и раненой правой рукой я попал в плен.
   В одну из камер, очень маленькую, поместили нас, шестерых летчиков, с различными степенями ожогов. Наше положение было крайне трудным.
   На второй или третий день, точно не помню, к нам прибыл мужчина с солидной бородой, с аккуратно зачесанными волосами. Одет он был в гражданское платье. На первый раз сказал, что он русский врач, но как оказался в Орле, нам не было известно. Он внимательно нас осмотрел и сказал, что поможет. Впоследствии мы узнали, что это был врач С. П. Протопопов.
   Через некоторое время к нам пришел второй врач. Это был Б. Н. Гусев. Он оказал нам медицинскую помощь, сделал перевязки, протер каким-то раствором обожженные места, привел в порядок глаза - сами мы этого сделать не могли, так как у большинства руки покрылись твердой и болезненной коркой, не сгибались, а глаза буквально заливались гноем...
   В ночь на 25 или 26 июля 1943 года Орел бомбардировала наша авиация... К нам вошли мужчина и женщина и начали нас бинтовать. На расспросы не отвечали, предупредив: "Меньше разговаривать". На рассвете... под видом гражданских лиц, пострадавших при бомбардировке, вывели на улицу, и мы, с трудом передвигаясь, направились в город. Шли долго, и не столько из-за расстояния, сколько из-за плохо подчинявшихся ног. Прибыли мы на улицу Тургенева, 27, где всех нас шестерых поместили в одной палате. Здесь мы поступили в распоряжение медсестер М. Н. Шуметовой и Н. Н. Сырцевой.
   ...Ежедневно к нам приходили врачи Протопопов и Гусев, лечили нас и рассказывали о положении на фронтах. Где они добывали сведения, для нас было неизвестно, однако, как потом выяснилось, сведения были совершенно точными...
   После освобождения г. Орла нас навестили военные врачи и командиры.
   Перед нашим отъездом из больницы Протопопов и Гусев попрощались с нами, сказав, что "вы теперь свободны и мы свою задачу, как советские врачи, выполнили...""
   Когда советские войска развернули наступательные бои на орловском направлении, гитлеровцы, готовясь к бегству из Орла, через городскую управу приказали отправить в лагерь военнопленных всех находившихся на излечении в "русской больнице" солдат и офицеров Красной Армии. Врачи-патриоты не только не выполнили этого приказа, а, наоборот, воспользовавшись замешательством фашистов, при активном содействии врача-военнопленного коммуниста Л. Т. Гуры сумели вывести из лагеря и укрыть до подхода советских войск 135 человек.
   Когда части Красной Армии вошли в освобожденный город, "русская больница" передала командованию свыше 200 солдат и офицеров, а прибывший сюда представитель воздушной армии принял 22 боевых летчика.
   Деятельность военных врачей В. А. Смирнова, С. П. Протопопова, Б. Н. Гусева и А. А. Беляева в оккупированном врагом городе получила высокую оценку главного хирурга Красной Армии Н. Н. Бурденко, который прибыл в город Орел вместе с передовыми советскими частями. Вместе с врачами подлинными патриотами проявили себя медицинские сестры Д. М. Лифинева, В. А. Алешина, Н. И. Сырцева, М. Н. Шуметова, А. М. Давыденко-Бондаренко, аптечные работники М. А Зайцева и П. В. Чикина, санитарки М. С. Емельянова, П. Д. Чистякова и многие другие.
   Сейчас, когда удалось восстановить факты, говорящие о деятельности орловского подполья, о трагических событиях, разыгравшихся в городе, многое предстает в новом свете, совсем поиному выглядят некоторые люди - участники этих событий.
   Первым бургомистром Орла был А. А. Шалимов. В марте 1942 года он был арестован гестапо и расстрелян "за связь с партизанами". Первым полицмейстером Орла стал П. А. Ставицкий, который в начале 1942 года покончил жизнь самоубийством в гестаповском застенке, чтобы избежать пыток и душегубки. Заместителем начальника сыскного отделения городской полиции работал Д. М. Языков. В феврале 1943 года он был застрелен гестаповцами в своей квартире на глазах у семьи.
   Городским полицмейстером после Ставицкого был назначен В. И. Головко. В августе 1942 года он был замучен до смерти во время допросов начальником сыскного отделения Букиным и шефом гестапо Кохом. Орловской уездной полицией в начале оккупации руководил П. К. Мячин. После жестоких истязаний гитлеровцы расстреляли его в апреле 1942 года.
   Все эти лица до сих пор считались предателями. Но теперь об их службе в органах оккупационных властей собраны данные, которые свидетельствуют о том, что они были советскими патриотами-подпольщиками. Об этом довольно убедительно говорит тот факт, что все они были уничтожены гестаповцами, которые постоянно следили за лицами, находившимися на ответственных постах в городской управе и городской полиции.
   О многом говорят и назначения, производившиеся А. А. Шалимовым в аппарате городской управы. Например, А. А. Шалимов однажды вызвал к себе и назначил директором треста очистки старого коммуниста, поляка по национальности, А. М. Вильбика, до оккупации работавшего директором Орловского банно-прачечного треста. Вильбик-в прошлом путиловский рабочий, красногвардеец, активный участник гражданской войны. А. А. Шалимов не мог не знать прошлого А. М. Вильбика. Сквозь пальцы смотрел бургомистр и на действия своего назначенца. А. М. Вильбик набрал в коннотранспортпый обоз треста очистки вдвое больше людей, чем требовалось по штату. Люди ничего не делали, а только укрывались в обозе от мобилизации на рытье окопов и строительство других военных сооружений. Конское поголовье обоза не было обеспечено кормами. Поэтому ни один наряд комендатуры на подвозку снарядов к фронту не был выполнен, так как лошади были не способны к работе. Часть лошадей пала от истощения, а остальных А. М. Вильбик распорядился забить на мясо и раздать рабочим.
   Через технический отдел городской управы, то есть через А. А. Шалимова, военная комендатура потребовала срочно отремонтировать оставшиеся в тресте очистки несколько грузовых автомашин. А. М. Вильбик предложил механику Селихову ремонтировать машины так, чтобы они были готовы только к приходу Красной Армии.
   В марте 1942 года в городе прошла волна арестов "шалимовских назначенцев". Еще в феврале был арестован А. М. Вильбик. Его истязали при допросах, добивались признания в принадлежности к Коммунистической партии, а также требовали рассказать, кем и при каких обстоятельствах он был назначен на работу в трест очистки. А. М. Вильбик прикинулся старым простаком, не способным правильно руководить "сложным хозяйством" треста, отрицал свою партийность и скрыл, что назначение его было произведено по указанию А. А. Шалимова. Ничего не добившись от Вильбика, гестаповцы освободили его.
   Кровавым террором вражеских кснтрразведывательных органов не исчерпывались трудности орловских подпольщиков. Чрезвычайно тяжелым обстоятельством было отсутствие регулярной связи с Большой землей и партизанами. Гитлеровцы придавали Орлу большое стратегическое значение. Орловский железнодорожный узел играл важную роль во фронтовых перевозках оккупантов. В Орле обосновались центры военной разведки захватчиков с их многочисленным персоналом шпионов и провокаторов. Учитывалась и близость Орла к фронту. Поэтому гитлеровцы предпринимали особые меры против проникновения в Орел советских разведчиков, партизанских связных. Они превратили Орел в крепость, опоясав его двумя линиями оборонительных сооружений. Орловский укрепленный район охраняли 20 батальонов войск. Специальный батальон, так называемый восточный, нес охрану мостов и ведущих в город шоссейных и железных дорог. В радиусе 20 километров оккупанты создали зону "внутренней безопасности", обложив город трехъярусной сетью жандармских и полицейских постов. Отлучки жителей из города разрешались только по специальным пропускам, выдававшимся военной комендатурой после тщательной проверки ходатайствовавших об этом лиц. Все полевые комендатуры, жандармские посты, волостные старшины и урядники, сельские старосты и полицейские, а также расположенные в "зоне безопасности" карательные и охранные отряды имели строжайший приказ задерживать всех лиц без пропусков и доставлять их в ГФП.
   Населению окрестных деревень под угрозой расстрела запрещалось без ведома властей пускать в свои жилища посторонних лиц. Ходить и ездить разрешалось только по большим проселочным дорогам. Все застигнутые на тропинках и в поле расстреливались.
   В 1943 году выход гражданских лиц из города вообще был запретен. Опубликованное в газете "Речь" объявление военной комендатуры гласило: "Населению города Орла воспрещается покидать город. Виновные наказываются по законам военного времени".
   Серьезным препятствием была линия вражеской обороны на орловском участке фронта, представлявшая собой сплошную, глубоко эшелонированную сеть окопов, траншей, дотов и дзотов с несколькими рядами проволочных заграждений и хорошо организованной системой огня. Кроме того, как передовая линия противника, так и ее ближайшие тылы находились под неусыпным наблюдением фашистской контрразведки.
   Попытка преодолеть такую линию фронта, чтобы уйти на Большую землю, означала почти верную гибель. Пробраться в леса к партизанам, не имея связи и надежной ориентировки, было почти невозможно.
   Отсутствие необходимой связи с Большой землей и партизанами ставило орловское подполье в тяжелое положение. И тем не менее подпольщики продолжали свою героическую борьбу. Помимо боевой деятельности они вели активную массово-политическую работу среди населения, организуя его на срыв мероприятий оккупантов.
   Отдельные группы целиком сосредоточивали свою работу на агитации. Наиболее активной из них была группа, которую возглавлял коммунист Я. Б. Едлин. До войны он был работником Осоавиахима на Украине, в 1941 году, будучи раненым, попал в плен и оказался в уманьском лагере военнопленных. Здесь Я. Б. Едлин познакомился с политруком Ю. В. Дмитриевым. С помощью местных подпольшиков Дмитриев 27 октября 1941 года бежал из лагеря, имея на руках документ на имя Гаркуши Бориса Филипповича. 4 января 1942 года он добрался до Орла. Несколько позже таким же путем из уманьского лагеря под именем Кабана Александра Михайловича выбрался Едлин и также прибыл в Орел. Об этом они договорились с Дмитриевым еще в лагере. Устроившись на работу в транспортную контору городской управы в качестве переводчика, Едлин установил связь с подпольем, организовал и возглавил пропагандистскую группу, в которую вошли коммунист К. В. Дмитриев, бывший секретарь партийной организации управления промкооперации И. И. Сезоненко, комсомольцы А. Руднев и А. Богданчнков. В домике Руднева подпольщики установили радиоприемник. А.. Руднев записывал сводки Совинформбюро и другие важные сообщения из Москвы. Затем он переписывал их в нескольких экземплярах и вручал членам группы, которые в свою очередь размножали сводки и передавали проверенным людям. Орловчане обнаруживали эти листовки на стенах домов, на водоразборных колонках и в старых книгах, которыми "торговал" на Ленинской улице комиссионный магазин. Нередко велась и устная агитация, в основном среди проверенных людей. Вот как о работе подпольных агитаторов отзываются в письме в газету "Орловская правда" 5 ноября 1960 года супруги П. С. и В. П. Золотаревы: "Алексей Георгиевич Руднев в период временной оккупации города Орла заходил к нам в квартиру и приносил сводки Советского информбюро, написанные его рукой. Листки он прятал в сапоге... Особенно нас обрадовала сводка о разгроме фашистов под Сталинградом. Мы плакали от радости, обнимали отважного комсомольца, принесшего эту весть".
   В самом начале оккупации в деревне Овсянникове, которая примыкает к привокзальной части города и где почти все мужское население железнодорожники или рабочие орловских предприятий, по инициативе коммунистов Г. Н. Ерохина и Н. К. Некрасова возникла подпольная группа, в которой насчитывалось около 20 человек. Участники ее запаслись оружием, которое собрали на поле бея еще в октябре 1941 года. Однако воспользоваться им они не смогли. Подпольщики спрятали оружие и по предложению Ерохина занялись агитационной работой. Вначале использовали листовки, которые сбрасывали советские самолеты. А в мае 1942 года мастер орловского завода "Текмаш" Т. М. Хархардин вместе с Н. 14. Кетовым и Г. И. Прилепским смонтировали радиоприемник и установили его в доме Хархардина. С этого времени жители деревни Овсянниково и железнодорожники были в курсе событий на фронтах и в советском тылу. Хархардин с Котсвым регулярно принимали сообщения Совинформбюро, переписывали их и распространяли среди односельчан, а большую часть доставляли в город. Н. К. Некрасов, работавший слесарем электростанции на железнодорожном узле, каждое утро, приходя на работу, приносил с собой пачку листовок со свежей информацией из Москвы. Они быстро расходились по рабочим, а поездные бригады отвозили последние известия с Большой земли курским железнодорожникам.
   Большую агитационную работу вели коммунисты, комсомольцы и беспартийные патриоты, которым не удалось связаться с подпольем. Эти агитаторы-одиночки особенно широко и активно использовали газеты "Правда", "Известия", "Красная звезда", "Орловская правда", брошюры, листовки и воззвания, которые Орловский обком партии, политуправление Брянского фронта и обком комсомола при помощи авиации и через партизан забрасывали через линию фронта. Патриоты находили эту литературу на полях окрестных сел, приносили в город и умело использовали в агитационной работе среди населения... Орловский железнодорожник коммунист С. Н. Раевский остался в городе, будучи тяжело больным. А когда он немного поправился, то с помощью своего старого друга слесаря-железнодорожника А. И. Исаева и комсомольца Владимира Логвинова стал собирать в окрестностях Орла листовки, газеты, брошюры и знакомил с их содержанием своих соседей. Деятельность С. Н. Раевского стала известна гестапо. Коммунист был расстрелян.
   Молодая коммунистка Н. Балашова, работница станции Орел, когда в город нагрянули фашисты, ушла в деревню к родственникам. Потом, освоившись с обстановкой, она без пропуска, рискуя быть схваченной жандармерией, часто приходила в город к А. Т. Сысоевой, приносила подобранные в поле листовки и газеты. По вечерам здесь собирались друзья и соседи, читали вести из советского тыла и по карте следили за ходом событий на фронтах. Такой же своеобразный агитпункт был на квартире коммунистки А. И. Калабуховой. Тайком сюда сходились соседи, коллективно читали листовки и сводки Совинформбюро, которые приносила Е. Н. Некрасова от овсянниковских подпольщиков.
   На квартире у коммунистки 3. Г. Колобаевой жили гитлеровские офицеры, которые имели радиоприемник. Когда они уходили, Колобаева и ее сестра слушали радиопередачи Москвы и делились сведениями с соседями.
   Постоянно принимал из Москвы сообщения Совинформбюро инженер-строитель В. И. Аверкин. Занимавшие его квартиру офицеры и не подозревали, что загнанный ими на кухню хозяин в их отсутствие по своему усмотрению пользуется их радиоприемником. Полученные из Москвы сводки Совинформбюро Аверкин передавал врачу А. С. Свиридовой и медицинской сестре Андреевой. Те в свою очередь делились сведениями с друзьями и знакомыми.
   Так вести из советского тыла доводились до сознания подавляющего большинства орловчан. Трудно было найти в Орле человека, который не был бы в той или иной мере осведомлен о положении на фронтах, о жизни на Большой земле.
   Фашистская пропаганда изощрялась в стремлении одурманить советских людей, пытаясь заставить верить их в непобедимость гитлеровской армии. Город был наводнен фашистской литературой - разного рода брошюрами, плакатами и прочей стряпней, которую силой навязывали населению. Идеологическую обработку населения в городе и его окрестностях проводил отдел пропаганды штаба 2-й танковой армии, который действовал в непосредственном контакте с отделением гестапо.
   Немалые надежды гитлеровцы возлагали на свой рупор в Орле - газетенку "Речь". С ее страниц грязным потоком лилась разнузданная клевета на Коммунистическую партию, Советское правительство, на Красную Армию и партизан. Фашистские пропагандисты неоднократно сообщали о падении Ленинграда и Москвы, предсказывали "скорую полную победу непобедимой германской армии над большевиками".
   Но население верило доходившему до него через подпольщиков правдивому большевистскому слову. Орловские подпольщики ставили фашистских пропагандистов и их газетенку в такое положение, что "Речь" время от времени яростно обрушивалась на "вредную работу распространителей ложных слухов", заклинала население не верить им. А 16 июля 1943 года она обратилась к орловчанам с таким откровением в редакционной статье: "Распространители нелепых слухов стараются истолковать все по-своему...
   ...Иногда невинные события (речь идет о победоносных боях Красной Армии под Курском и Белгородом.- М. М.) служат поводом для распространения слухов". Но заклинания "Речи" вызывали лишь усмешку орловчан.
   Агитационная деятельность подпольщиков немало способствовала усилению борьбы населения Орла против оккупантов. Главной формой этой борьбы был принимавший все более активный характер срыв мероприятий захватчиков.
   Под угрозой расстрела оккупанты принуждали трудоспособное население работать на них. В то же время они поощряли так называемую частную инициативу. Гитлеровцы освобождали от мобилизации на работы кустарей, взявших патенты в городской управе. И многие квалифицированные рабочие потянулись в финансовый отдел горуправы за патентами. 9 ноября 1941 года в "Орловских известиях" была опубликована восторженно-хвастливая заметка под заголовком "Жизнь в г. Орле входит в свое русло". В ней сообщалось: "Не прошло и двух недель с тех пор, как германские войска вступили в гор. Орел, как в городе началось оживление... Уже взято 115 патентов на право производства... заработали кустари, ремесленники, парикмахеры..."
   По данным регистрации кустарей-одиночек в финансовом отделе горуправы можно было судить, что в Орле, как грибы после дождя, появлялись кустари-жестянщики, слесари, сапожники, портные, шапочники, мастера по изготовлению детских игрушек и другие. Но гитлеровцы лишь много времени спустя разобрались, в какое "русло входила жизнь в городе" при "начавшемся оживлении" кустарных промыслов: чтобы уклониться от работы на оккупантов, орловчане регистрировались как кустари-одиночки, но никакими ремеслами не занимались.
   Оборудование промышленных предприятий города было эвакуировано в глубь страны. Но многое и осталось. Однако, как ни бились оккупанты, им не удалось восстановить и пустить в эксплуатацию ни одного сколько-нибудь крупного предприятия. Они смогли лишь организовать авторемонтную, две механические, литейно-механическую и машинно-тракторную мастерские, пивоваренный завод, тележно-санное производство, часовую мастерскую, гарнизонную прачечную. Этим и исчерпывается список действовавших в городе предприятий. Рабочие, загнанные на эти "предприятия" насилием и голодом, всячески тормозили их деятельность, при каждом удобном случае срывали распоряжения захватчиков. Так, в марте 1942 года в пустовавшие корпуса орловской межрайонной машинно-тракторной мастерской явился представитель хозяйственной комендатуры и провозгласил себя шефом предприятия. Через биржу труда были мобилизованы рабочие. Несколько месяцев ушло на очистку и ремонт помещений цехов. А когда дошло до оборудования, дело еще более осложнилось. Станки собирали по всем предприятиям города. Причем на поиски их посылались рабочие, которые нередко, обнаружив пригодный для восстановления станок, доламывали его совсем или заваливали мусором, а шефу докладывали, что "ничего подходящего не нашли". Рабочие "трудились" под лозунгом: "Работай - лишь бы день прошел!" За все время хозяйничанья оккупантов в Орле в мастерской было отремонтировано всего три-четыре трактора, да и те не ушли дальше заводских ворот. Тракторы собирали и разбирали, а готовой продукции не было.
   Механическая и машинно-тракторная мастерские считались передовыми предприятиями Орла. Об этом свидетельствует список "лучших предприятий города", опубликованный 5 мая 1943 года в газете "Речь", где наряду с такими "предприятиями", как гарнизонная прачечная, инфекционное отделение полевого госпиталя, значились и названные выше мастерские. И если лучшими считались такие предприятия, где рабочие, рискуя своей жизнью, сводили к нулю усилия оккупантов наладить производство, то можно представить, насколько "эффективно" работали другие мастерские. Нет, не удалось захватчикам ни насилием, ни голодом, ни демагогической пропагандой заставить орловских рабочих сотрудничать с ними!
   Особенно распространенным способом уклонения от работы были всевозможные "болезни". Восхищает мужество врачей-патриотов, которые помогали горожанам уклоняться от работы на ненавистных оккупантов. При городской поликлинике по указанию гитлеровцев была создана специальная врачебно-консультационная комиссия, которая имела право освобождать больных от работы на два месяца с последующим продлением этого срока. Через эту комиссию только за один 1942 год прошло 8384 человека, получивших освобождение от работы на длительные сроки. Освобождение приняло настолько массовый характер, что председатель врачебной комиссии был вызван в комендатуру, где ему заявили: "В городе Орле все больные. Некому работать. Если так будет продолжаться, то в городском парке хватит деревьев и для врачей".
   Но угрозы не испугали патриотов-медиков. У некоторых орловчан до сих пор сохранились справки об освобождении от работы "по состоянию здоровья", полученные от врачей Свиридовой, Дубровской, Ананьевского и других.
   Как и на всей захваченной ими советской земле, оккупанты насильно угоняли на каторгу в Германию молодежь. Медицинский отбор молодежи производили сами гитлеровцы. При орловской бирже труда существовала специальная комиссия из врачей-немцев, которая отбирала здоровых и крепких юношей и девушек, способных к длительной и тяжелой физической работе. Орловские подпольщики распространили по городу листовку: "Матери! Как вы можете отдавать своих детей в неволю?! Находите связь с партизанами, ищите сами пути, спасайте своих детей!" Следуя призывам подпольщиков, юноши и девушки искали способы уклонения от угона в Германию. Одни прятались в потайных подвалах, другие производили себе всевозможные увечья, ожоги кислотой, ошпаривались кипятком. Врач по кожным болезням Н. И. Дубровская давала девушкам рецепты, как вызвать искусственное заболевание кожи и длительное время поддерживать это заболевание. Когда стало известно, что в Германию не берут больных чесоткой и пиадермией, количество "страдавших" этими болезнями резко увеличилось.
   Летом 1942 года орловские подпольщики предприняли попытку создать массовую подпольную организацию с централизованным руководством. Ее ядром стали коммунисты: работник пожарной охраны П. А. Оралов, инженер завода имени Медведева В. К. Бахарев, инженер котлонадзора В. М. Кирпичев, помощник мастера вагонного депо станции Орел С. А. Якунин, Л. Ковалев, беспартийная бывшая работница городского отделения Госбанка А. И. Гаврута.
   15 сентября 1942 года на одном из собраний подпольщиков был создан руководящий центр организации, получивший название "Ревком". В него вошли Оралов, Бахарев, Кирпичев, Якунин, Гаврута и Ковалев. Председателем "Ревкома" был избран Оралов, начальником штаба - Гаврута.
   "Ревком" поставил перед собой задачу создать массовую вооруженную организацию и при наступлении Красной Армии поднять в городе восстание, захватить железнодорожный узел и воспрепятствовать выводу гитлеровцами подвижного железнодорожного состава, не дать им возможности вывезти из города ценное имущество, не допустить угона оккупантами населения, помешать разрушению города.
   Осенью 1942 года "Ревком" объединился с овсянниковской подпольной группой. В организации к этому времени насчитывалось около 180 человек, главным образом коммунистов и комсомольцев. Вся организация была разбита на четыре боевые дружины по 30-50 человек. Дружиной железнодорожников командовал Е. Якунин, овсянниксвской-Г. Ерохин (он был введен в состав "Ревкома"), первой городской дружиной - Л. Ковалев, второй - В. Бахарев.
   1 февраля 1943 года части Красной Армии прорвали оборону немецких войск и, развернув наступление, освободили Колпнянский, Дросковский, Покровский, Должанский, Русско-Бродский, Ливенский и Верховский районы области. "Ревком" внимательно следил за успехами Красной Армии, наблюдал за поведением гитлеровцев в городе. В ночь на 6 февраля на квартире у Гаврута состоялось заседание "Ревкома" (пятое по счету), на котором был обсужден вопрос о вооруженном восстании, разработан и утвержден его план.
   Однако этому плану не суждено было осуществиться. В ночь на 7 февраля гестапо арестовало П. Оралова, А. Гаврута и других членов "Ревкома", за исключением Г. Ерохина, которому удалось скрыться. При аресте Оралова и Гаврута гестаповцами были изъяты из тайника списки организации, протоколы заседаний "Ревкома" и план восстания, а также письменные присяги-клятвы подпольщиков. В течение последующих нескольких дней были схвачены многие из членов боевых дружин. Почти все члены "Ревкома", командиры боевых дружин и большинство наиболее активных бойцов дружин были расстреляны, а остальные сосланы в концлагеря.
   Провалил организацию сибирский кулак Арсенов. Он был призван в Красную Армию, сдался в плен и содержался в орловском лагере военнопленных. Здесь Арсенов стал агентом фашистской контрразведки. Под фамилией Шестакова он подвизался на Орловском железнодорожном узле. Сумев втереться в доверие к членам "Ревкома", он вошел в его состав, присутствовал на заседаниях, знал место нахождения тайника, где хранились документы "Ревкома". Сразу же после заседания "Ревкома", на котором был утвержден оперативный план восстания, предатель явился в гестапо. Этот выродок загубил многих патриотов, за что получил от своих хозяев звание обер-лейтенанта, должность начальника оперативно-следственного отдела карательного отряда особого назначения, действовавшего на Орловском железнодорожном узле. (В 1952 году предатель Арсенов-Шестаков получил должное возмездие - он был осужден как изменник Родины и расстрелян).
   Так погибла боевая организация орловских подпольщиков. Но орловчане до самой последней минуты хозяйничанья фашистов в городе продолжали героическую борьбу с оккупантами,
   Когда советские войска, преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, развили успешное наступление на Орел, военная комендатура опубликовала приказ: "Орел объявляется боевой зоной. Гражданское население должно немедленно покинуть город в западном направлении. Покиданию города в другом направлении будет воспрепятствовано силой оружия. Мужчины в возрасте от 15 до 55 лет, способные носить оружие, будут, как раньше, задерживаться. Они избегут задержания только тогда, если немедленно явятся в лагерь военнопленных на Казарменной улице. Каждое гражданское лицо, которое после наступления темноты будет встречено на улице, будет расстреляно.
   Военный комендант Гаманн, генерал-майор".
   Мужское население объявленных в приказе возрастов начало прятаться в ямах, погребах и других убежищах. Многие жители Орла скрывались в пещерах под крутым каменистым берегом Оки, рассекающей город надвое. Вот какие события разыгрались здесь 2 и 3 августа. В акте, составленном 17 августа 1943 года жителями Пятницкой слободы, рассказывается:
   "...Жители Пятницкой слободы города Орла, не желая уходить в немецкую каторгу, спрятались в пещерах, образовавшихся в каменоломнях под обрывом правого берега реки Оки в районе Пятницкой слободы. Таких пещер здесь имеется 4. Длина каждой из них достигает 500 метров. В глубине этих пещер спасались мужчины, женщины и дети Пятницкой слободы и других улиц города Орла.
   Пронюхав, где скрывается население, головорезы из фашистской жандармерии 2 августа 1943 года на автомашинах явились к пещерам и, боясь заходить в них, начали требовать, чтобы люди вышли из пещер, угрожая в противном случае взорвать эти пещеры. Женщины и дети после этого покинули пещеры, но мужчины от 14 до 55 лет, за которыми больше всего охотились гитлеровцы, остались в пещерах. Тогда фашистские людоеды в каждую из четырех пещер заложили взрывчатые вещества и произвели взрыв, рассчитывая завалить входы. Находившиеся в пещерах советские граждане задыхались от образовавшихся вследствие взрыва газов, но ни один из них не вышел, предпочитая лучше погибнуть, нежели сдаться в руки гитлеровским палачам.
   Не добившись успеха, фашисты уехали, а на другой день, т. е. 3 августа 1943 года, приехали опять к пещерам на автомашинах, нагруженных взрывчатым веществом. С собой они привезли несколько советских военнопленных. Под угрозой расстрела фашистские звери заставили их снимать с машин авиабомбы и ящики с аммоналом и все это относить в каждую из четырех пещер.
   ...В одну из пещер гитлеровские людоеды вложили 21 авиабомбу и 2 ящика аммонала и взорвали все это, но благодаря каменистому грунту берега р. Оки вход в пещеру не был завален, а сделался еще шире. Обозленные гитлеровцы произвели еще один за другим два взрыва, но безуспешно. Подобные взрывы они произвели во всех пещерах. Находившийся в одной из пещер в то время Алексей Комов рассказывает, что люди задыхались в пещерах, но никто ни разу даже не обмолвился, чтобы выйти из пещер и сдаться на расправу трусливым гитлеровцам, которые храбрились среди женщин и детей, а в глубь пещер проникнуть боялись, опасаясь мести советских патриотов.
   Не добившись успеха, боясь, чтобы их не застали наступающие части Красной Армии, гитлеровские головорезы быстро удалились.
   Женщины и дети раскопали заваленные входы и выпустили из пещер измученных людей. Не удалось гитлеровцам сломить волю патриотов Советской Родины..."
   Да, фашистам не удалось сломить волю орловчан-патриотов. Они остались в своем родном городе. И когда гитлеровцам пришлось удирать из Орла, начальник железнодорожного узла Майер не смог обеспечить их транспортом. На станции осталось около 50 паровозов, так как орловские железнодорожники заранее покинули работу, укрывшись в подземных убежищах.
   На рассвете 5 августа 1943 года в Орел вошли части Красной Армии. Жители города ликовали и плакали от радости. Освобождение старинного русского города Родина приветствовала первым в истории Великой Отечественной войны артиллерийским салютом в Москве.
   
   * * *
   
   Двадцать пять лет минуло с тех пор, как из Орла были изгнаны фашистские захватчики. Но героические дела орловских патриотов-подпольщиков навсегда останутся в народной памяти. В ознаменование двадцатилетия победы над фашистской Германией около 100 подпольщиков, наиболее отличившихся в борьбе с фашистскими захватчиками в Орле, удостоены боевых правительственных наград. Гордостью города являются заново воздвигнутые машиностроительные заводы и фабрики, новые улицы и кварталы, десятки новых школ, больниц, театров и других культурно-бытовых учреждений. На том месте, где зимой 1942 года Г. Огурцов подорвал бензохранилище и автомастерские оккупантов, высятся светлые корпуса Орловского часового завода, на котором трудится молодежный коллектив коммунистического труда. А там, где в апреле 1943 года был казнен юный патриот Н. Бархоленко, построен новый железнодоржный вокзал, который вместе с Дворцом железнодорожников и жилыми многоэтажными домами красиво обрамляет широкую, залитую асфальтом Привокзальную площадь - ту самую площадь, где гитлеровцы вешали патриотов.
   В Орловской областной больнице продолжают трудиться медицинские сестры хирургического отделения бывшей "русской больницы" В. А. Алешина, Н. Н. Сырцева, А. П. Шевлякова, аптечные работники А. М. Зайцева и П. В. Чикира. Хирург С. П. Протопопов, которого до сих пор с теплотой и признательностью вспоминают в Орле, проживает в Москве. Теперь он доктор медицины, заслуженный деятель науки, заместитель директора по научной части Института хирургии Академии медицинских наук СССР имени А. В. Вишневского. Сергей Павлович часто бывает в Орле, оказывает большую практическую помощь своим орловским коллегам, выступает перед ними с научными докладами.
   В Орле выросло и возмужало новое молодое поколение строителей коммунизма. И это знаменательно, когда лучшая на заводе тракторных запасных частей комсомольско-молодежная бригада слесарей носит имя подпольщика Владимира Сечкина, а передовой комсомольско-молодежной бригаде швей-мотористок на швейной фабрике № 1 присвоено имя комсомолки-подпольщицы Нины Алексеевой! Подвиги тех, кто боролся, проливал свою кровь и отдавал свои жизни в борьбе за честь и независимость Советской Родины, вдохновляют ныне советских людей на трудовые подвиги во имя построения коммунизма.