Листовка, отпечатанная в славутской подпольной типографии с клише из смолы. Весна 1942 г.

   Как-то из села Баранье-Улашановка пришла в гости тетка Одухи Евдокия Афанасьевпа Зинчук. У нее в семье важное событие: дочь Маруся выходит замуж. Антон Захарович удивился: нашли время! Когда спросил о муже, тетка замялась. Потом под большим секретом открыла: он из пленных красноармейцев.
   Рассказала, как ее Маруся много дней провела у колючей проволоки славутского лагеря, незаметно подкидывая пленным хлеб и картошку. Там у нее и родился план вызволить одного из раненых под видом мужа. Подошла к проволоке и стала кричать: "Леня Терещенко, муж мой!" Парень понял. Маруся в ногах у коменданта валялась, просила "мужа" выпустить. Свидетелей привела.
   - Вот что, я иду с тобой, - заявил Антон, когда она собралась домой, - Надо познакомиться с зятем.
   И вот зять перед ним. Умное лицо, строгий взгляд. Резко очерченные губы. Гражданская одежда не могла скрыть военной выправки, какой-то особой подтянутости. Сквозь загар проглядывала бледность, левая щека временами слегка подергивалась, Антон Захарович сочувственно подумал: "Хватил хлопец лиха".
   Разговор не клеился, на вопросы парень отвечал односложно, сам ни о чем не расспрашивал, о себе сказал только, что родился в 1920 году в городе Татарске Новосибирской области. Настоящая фамилия его Иванов, зовут Алексеем.
   - И что же ты думаешь дальше делать?
   Иванов пожал плечами. Одуха перехватил его недоверчивый взгляд и улыбнулся. Парень ему понравился, но продолжать разговор было неудобно: стесняло присутствие тетки и ее дочери. Заговорили о другом. Прощаясь, Одуха спросил Алексея:
   - Ты рыбачить любишь?
   Иванов удивился: какая сейчас рыбалка? Но Одуха смотрит серьезно, видно, что-то не договаривает.
   - Можно и порыбачить...
   - Приходи завтра в Стриганы, к крайней хате, там на клуне гнездо черногуза.
   - Кого?
   - Ну, аиста. Спросишь Нюсю Охман, она проводит ко мне.
   На "рыбалку" Иванов отправился раньше назначенного времени. Он отлично понимал, что приглашают неспроста, да и Маруся сказала:
   - Ты не опасайся его, Леня. Антон Захарович очень хороший человек, можешь ему верить...
   Лесом он вышел к хате Анны Охман. Во дворе спиной к нему стояла черноволосая женщина с мальчиком. Оба смотрели на крышу сарая, где в огромном гнезде резвились два птенца. Сначала Алексей принял их за взрослых птиц. Длинноногие и с длинными клювами, они так широко взмахивали крыльями, что казалось вот-вот поднимутся ввысь.
   - Мама, почему они не летят? Почему? - добивался мальчик.
   - Потому, сынуля, что не умеют.
   - А зачем машут?
   - Учатся, сынуля, крылья развивают. Вот окрепнут и полетят.
   Тут она заметила Алексея, обернулась к нему и поздоровалась, как со старым знакомым.
   - Садитесь сразу за поворотом реки,- сказала она,- Антон Захарович туда подойдет.
   Вскоре появился учитель. Они закинули удочки, и как-то само собой завязался разговор. Алексей рассказал о себе. Служил он механиком-водителем танка. Утром двадцать второго июня вступили в бой, отступили, жестоко обороняясь. Под Львовом командир и башенный стрелок погибли, а его тяжелораненого немцы взяли в плен. Едва встал на ноги, бежал. Поймали - избили, бросили в лагерь. Снова бежал, поймали. И так шесть раз. Живого места не оставалось от побоев.
   - Я, Антон Захарович, отсиживаться в зятьях не со- бираюсь.
   - Да. Время теперь такое,- неопределенно протянул Антон.
   Но когда Иванов выложил свой план перехода линии фронта, Одуха высказался более ясно:
   - Вижу, не извлек ты ничего из своего тяжкого опыта побегов. Пора бы понять: идти к линии фронта - все равно что в петлю добровольно лезть. Далеко ушел фронт.
   - И что же вы советуете?
   - Действовать здесь.
   - Много ли тут сделаешь...
   - Как сказать. Поучиться надо, силы поднабрать. Видел аистят на Нюсином сарае? Вон какая упорная птица.
   - А нельзя ли поконкретней?
   - Можно. Надо починить неисправный автомат. Сможешь?
   - Автомат пустяк, я бы танк сейчас починил, Антон Захарович!
   
   Через неделю после этого разговора в Славуте Одуха встретил Антона Яворского, с которым не виделся с сорокового года. Яворский рассказал, что в городе есть несколько знакомых, пришедших из окружения или бежавших из плена. Называл Мартынюка, Осташевского, медсестру городской больницы Кравченко - всех их Одуха знал.
   Вскоре на квартире Яворского Одуха встретился с Владимиром Мартынюком и Машей Кравченко. Разговор сразу же принял деловой характер: собеседники понимали, что нет необходимости ходить вокруг да около. Говорили о том, что необходимо расширять организацию и подбирать новых людей, добывать оружие, устанавливать связи с патриотами в других городах и селах, вести антифашистскую агитацию, рассказывать населению правду о положении на фронте и здесь, на оккупированной врагом земле.
   В сентябре 1941 года начались занятия в школе. Впрочем, заниматься почти не приходилось. Немцы требовали собирать лекарственные травы, и школа на целый день уходила в лес. Этим воспользовались, чтобы искать оружие и боеприпасы. Одуха частенько исчезал из Стриган на день-два и тогда вместо него занятия вела его жена - Ирина.
   А вечером в одном из классов начинался "ремонт": Ирина белила очередную печку, на которой укладывали и замазывали глиной принесенные патроны, капсюля, а иной раз и гранаты.