Н.Н. РУМЯНЦЕВ

Николай Талуев

   Николай Румянцев родился в 1914 году в селе Павлово Ярославской (ныне Костромской) области. В 16 лет он уехал в Ленинград к дяде, Василию Александровичу Румянцеву, брату своего отца. Работал на заводе, освоил плотницкое и столярное дело. В 1936 году призван в Красную Армию. Служил на советско-румынской границе в составе 24-го Вельского пограничного отряда, получил звание старшины, остался на сверхсрочную службу.
   В начале 1941 года Николай приехал домой во внеочередной отпуск, получив его в качестве поощрения за задержание нарушителя. Это была последняя встреча с матерью и сестрами. 22 июня пограничный отряд вступил в первое сражение. Он держал оборону в течение нескольких суток. Несмотря на ожесточенное сопротивление частей Красной Армии, войска вермахта неотвратимо продвигались на восток. 14 дней спустя после вероломного вторжения на территорию Советского Союза маршал Гудериан докладывал Гитлеру, что война уже выиграна. Но он просчитался, ибо многого в менталитете наших людей не учел. Пример тому фронтовое письмо Николая Румянцева от 5 июля 1941 года: "За 14 дней боя... чувствую себя великолепно. Пока что у меня все в порядке. Мы заверяем наш народ и свою Родину, что фашистскую гадину уничтожим и сметем с лица земли. Наш фронт по линии реки Прут, посмотри на карте".
   Не только это, но и последующие письма исполнены такого же оптимизма, будто бы и не было изнурительных кровопролитных боев, гибели товарищей, отступления. И уж совсем буднично, как об обычном перемещении, сообщает: "Пиши, тетя, быстрей, потому что адрес часто меняется". Сохранилось два фронтовых письма Николая и переписанная от руки копия третьего, последнего, датированного 3 июня 1942 года. Все они адресованы Клавдии Александровне Румянцевой, тетке по отцу.
   Для семьи Румянцевых она всегда была близким, родным человеком, добрым советчиком и помощником. После смерти брата, Николая Александровича, она разделила заботы Анны Дмитриевны о детях, а их осталось пятеро, старшему Николаю едва исполнилось 13 лет. Поддерживала связи со всеми и впоследствии, когда приходилось жить врозь.
   Николай с большим уважением относился к своей тете. В одном из писем писал: "Тетя, спасибо за беспокойствие - табаку мне не надо, как-нибудь обойдусь. Ну, а в отношении дальнейшего, так я тебя, тетя, прошу, чтобы ты не беспокоилась, а когда тебе будет трудно, я всегда буду помогать". Помочь, конечно, не пришлось, потому что его военная судьба вскоре круто изменилась, и для своих родных он на долгие годы просто исчез. Однако близкие люди верили и надеялись, что если их сын, племянник, брат не вернется живым, то придет хотя бы сообщение о его участи. Очень многое для установления истины и увековечения памяти героя-солдата сделала Клавдия Александровна. Она сохранила также письма Николая, несколько его снимков, ставших теперь музейными реликвиями, оставила свои воспоминания.
   В Краснодон Румянцев прибыл весной 1942 года, когда 24-й погранотряд, переименованный в погранполк 18-й армии, был откомандирован в город Ворошиловград, в распоряжение начальника штаба войск НКВД по охране тыла Южного Фронта. Управление полка находилось в поселке Верхне-Дуванный (Краснодон).
   В мае Николая направили на двухмесячные курсы младших лейтенантов. 3 июня сообщал: "Учеба идет только на отлично, так что закончу успешно и на отлично". Он был человеком дисциплинированным, организованным, требовательным к себе и другим. Эти качества приобретены, несомненно, в процессе многолетней воинской службы. Однако не вызывает сомнений и другое. На его характер определенный отпечаток наложила и рано начавшаяся самостоятельная жизнь, необходимость самолично принимать решения и ответственно к ним относиться. Внешне он не производил впечатления юноши спортивного типа, наоборот, он был худощавый, среднего роста, светловолосый. Может быть, уже тогда ему приходилось доказывать, что дело не в физической силе, и потому старался воспитывать волевые качества. Как бы то ни было, но на курсах он обратил на себя внимание. К тому же он по возрасту был старше многих курсантов, как, впрочем, и некоторых преподавателей (например, Талуева, будущего товарища по подполью). Поэтому, помимо учебы, на него возлагались также обязанности помощника командира взвода. "Скоро выпуск, на днях. После окончания опять уезжаю на фронт".
   Но закончить курсы не удалось.
   Здесь интересно было бы привести рассказ самого Николая Румянцева, но не подлинный, ибо такового нет, а в пересказе бывшего жителя Краснодона Леонида Федоровича Штанько, на квартире которого Николай жил до оккупации города.
   Курсанты, заняв оборону в районе Донца, оказались в окружении. Уходили, прячась в камышах. Их заметили из фашистских танков и повели прямой обстрел. Многие погибли. Николай просидел в камышах двое суток, по плечи в воде, голодный. Когда все стихло и лишь далеко на востоке были слышны раскаты орудий, выбрался. Продвигался в ночное время, без пищи, в каких-то гражданских обмотках, босиком. Пробиться к линии фронта оказалось невозможным. Оставался лишь один путь - в Краснодон.
   Воевал с врагом и младший брат Александр, гвардии старший лейтенант. Они находились на разных фронтах, постоянно переписывались, потеряли связь летом 1942 года. Александр погиб в 1944 году в Белоруссии, так и не узнав о последнем подвиге Николая в рядах краснодонского подполья.
   
   
   
   ИЗ ПИСЬМА Н.Н. РУМЯНЦЕВА
   Боевой привет с фронта.
   Здравствуй, тетя, спешу сообщить, что письмо я твое получил, за что спасибо. Тетя, хочу сообщить о себе, я жив и здоров, чувствую себя хорошо. Вас заверяю, что бил, бью и буду бить фашистскую сволочь и заверяю вас, что я, не щадя своей жизни, буду драться до последней капли крови с гитлеровской сволочью. Но победим, и в победе своей мы уверены. Не будет того, чтобы фашистская сволочь топтала нашу землю и издевалась над нашими матерями, братьями и сестрами. За слезы отомстим кровью и жизнью... Сейчас наша задача - вперед и вперед, и мы это осуществляем... Саше послал письмо и сейчас пишу еще одно.
   Но вот и все. Надеемся, что увидимся.
   Твой племянник Н. Румянцев.
   Адрес старый. Юго-Западный фронт.
   27/III-42 г. 22.30 часов.
   
   
    ПОСЛЕСЛОВИЕ
   Итак, волею судьбы будущие подпольщики оказались в Краснодоне еще задолго до его оккупации. Как все офицеры и курсанты, они вели большую работу среди населения по военной подготовке. Работали и с теми, кто должен был оставаться во вражеском тылу для организации сопротивления. Именно поэтому воины-окруженцы уверенно шли в этот город, рассчитывая на надежные связи и "своих" людей. И не ошиблись.
   Конечно, здесь их знали немногие: лишь те, с кем работали в мастерских или чаще других встречались на чьих квартирах жили. Но "неместных" в них узнавал каждый, ибо в маленьком городке все были на виду. Да, видели, понимали, но не выдали. Воины оставили о себе добрую память.
   С теплым чувством говорят о них старожилы, многое припоминая и по-новому осмысливая прожитое: "В плотницкой работали два Николая. Они были хорошие добрые ребята. Бывало, я побегу домой к детям, а они вместо меня за печкой посмотрят, уголь подбросят...
   Арестовали около десятка человек и поставили во дворе в ряд. Это были не краснодонские жители, а военнопленные. Я и Лена Воробьева стали собирать среди рабочих кусочки хлеба для арестованных. Ведь у других есть родственники, они принесут передачу, а у этих никого нет". А.Н. Дикова, рабочая электромеханических мастерских.
   
    "От Румянцева узнали радиосводки". А.Р.Михайлов, кочегар
   
   "От Румянцева получила задание достать бумагу. Думаю, для листовок".
   В.А. Буренко, жительница Краснодона.
   
   "Я и Румянцев получили задание сделать карнизы для портьер и повесить в доме на углу Банковской, где размещались фашисты. Швейде был недоволен нашей работой. А Лютиков сказал: "Ладно, будем ждать". Но больше о карнизах никто не вспомнил". М.М.Климов, рабочий.
   
   "Николай Талуев всегда говорил: "Выше головы держите, милые голубушки. Вот завтра, - а это было вечером под 7-е ноября, - выходите пораньше смотреть наш родной праздник. Будем флаги вешать наши советские". Да, это было незабываемое зрелище: флаги плавно по ветерку колышутся, а фашисты беснуются. Николай Григорьевич был волевой человек, с железной закалкой". М.Т.Шулико, краснодонка.
   
   "Ваш сын, Румянцев Николай Николаевич, был убит как партизан. Я похоронила его с почетом и честью".
   Из письма П.А.Ермаковой Анне Дмитриевне Румянцевой, матери подпольщика.

(из сборника "Огонь памяти")