|
Золтан Вейнбергер
"Бессмертная
молодёжь"
(отрывок из очерка о деятельности
подпольной организации "Молодая гвардия, написанного в середине 40-х
годов)
"...Написать ли
имя предателя?
Нельзя!
Пусть не фигурирует его имя рядом с
именами бессмертных героев "Молодой гвардии".
У молодогвардейца совершившего этот легкомысленный поступок
имеется родственник-полицейский, которого он желает направить на "путь
истинный". Он пытается убедить заядлого пьяницу, ещё никогда не работавшего
долго на одном месте, и не раз судившегося за мелкую кражу, больше немцам не
служить.
Полицейский хитрит, притворяется
убеждённым, делает вид будто "исправился", и ему удаётся обмануть своего
неопытного племянника, который дабы сильнее воздействовать на своего
родственника, рассказывает ему, что состоит членом "Молодой гвардии". Более
того, он даже показывает ему последнюю выпущенную "Молодой гвардией"
листовку.
Это больше, нежели роковая
глупость.
Это
предательство!
Тут героическая эпопея
"Молодой гвардии" подходит к развязке.
В глазах
"возвращённого на путь истинный" полицейского теперь только и мерещится,
что крупное вознагражденье, назначенное гитлеровцами тому, кто укажет на
след "Молодой гвардии". Он сам арестовывает своего племянника, передав его в
руки Гестапо.
Ты, легкомысленный член "Молодой
гвардии"! Ты уже совершил глупость, так по крайней мере не усугубляй своё
преступление дальнейшим предательством!
Молчи!
Помни свою молодогвардейскую
клятву, помни о своих товарищах, о Родине!
Молчи!
Умри героем, но
молчи!
Но этот член "Молодой гвардии" не достоит
имени патриота.
Он становится
предателем.
Он сообщает имена 13-ти членов
Первомайской группы "Молодой гвардии", которых гестапо в тот же день
арестовывают.
Но это только 13
молодогвардейцев!
Тут ещё может остановиться
нависшая над юными патриотами Краснодона катастрофа. Но к величайшему
несчастью "Молодой гвардии" в числе 13-ти арестованных тоже оказывается
один слабый человек, предатель своего народа. Он уже знает о много и выдаёт
имена членов Краснодонской городской группы.
Факт,
конечно, что гестапо подвергало двух юношей жестоким пыткам при допросе, но
это не может оправдать страшное преступление, что они СТАЛИ
ПРЕДАТЕЛЯМИ.
Почему они не
молчали?
Почему они не вели себя как Земнухов,
Громова, Шевцова и остальные молодогвардейцы, которых тоже бросили в
гестаповскую тюрьму Краснодона, которых тоже пытали, на которые скорее
предпочли стократную смерть, чем предать дело освобождения своей
отчизны.
* *
*
Краснодонская
тюрьма гестапо! Застенки страшных злодеяний!
Здесь
свирепствовали все изуверства, которые только способны выдумать фантазия
озверевших фашистов.
Краснодонская тюрьма
гестапо! О ней рассказывают две престарелые женщины, матери Валерии Борц и
Сергея Тюленина, находившееся в числе арестованы. Чудом им удалось остаться
в живых.
Говорят об ужасах Краснодонской
тюрьмы и люди, арестованные одновременно с молодогвардейцами, но по
другим делам.
Но свидетелями этих страшных дней
являются сами стены гестаповской тюрьмы. Кровью своей написали на них
историю последних дней расстающиеся с жизнью
молодогвардейцы.
* *
*
Земнухова
арестовывают одним из первых.
О делах "Молодой
гвардии" ему известно, пожалуй, больше чем кому-либо
другому.
Знали это и гестаповские офицеры, и
они непременно хотели добиться от него тайны "Молодой
гвардии".
Но Земнухов
молчал.
А ведь как только не изощрялись гестаповские
палачи, чтобы вырвать из уст юноши признание:
Били
его плетьми, сделанными из электропроводов,
Жгли
раскалённым железом,
За волосы подвешивали к
потолку,
Клещами вырывали
ногти.
Но Земнухов
молчал.
Лишь один только раз почувствовав что он
больше не в состоянии вынести истязания раскрылись его
уста.
Ликовали немецкие офицеры, воображая, что
сейчас последует признание.
Но Земнухов не
признаваться собирался.
Чтобы укрепить
собственную бодрость духа и силу сопротивления, он громко повторил клятву
"Молодой гвардии" некогда им сочинённую.
"Если я нарушу эту священную клятву под пытками ли, или из-за
трусости, то пусть мои родные будут навеки прокляты, а меня самого покарает
суровая рука моих товарищей.
Кровь за кровь.
Смерть за смерть".
Затем Земнухов закричал
гестаповским палачам:
"Вам тоже за все
отомстит советский народ, фашистские псы. Кровью за мою кровь! Стократной
смертью за мою смерть!"
Земнухова после этого
ещё больше истязали фашисты. Они выжигают пятиконечную звезду на его
спине и на лбу, выбивают ему несколько зубов.
Но
напрасны все старания гестаповцев, напрасны все пытки. Земнухов остаётся
верным "Молодой гвардии", верным
Родине.
* *
*
В числе
арестованных была и Люба Шевцова.
Когда
фашистские офицеры узнали в ней "дочку фабриканта", и сообразили, что Люба
на протяжении многих месяцев "водила их за нос", они с яростью накинулись на
беззащитную девушку.
Они сорвали с неё платье,
рубашку и за волосы подвесили голую девушку к
потолку.
- Дай показания и мы тебя отпустим! -
предлагают они.
Но Люба даже ответом не
удостоила своих палачей. Она молчала даже тогда, когда фашистские изверги
били её плетьми из электрических проводов, покрывая её тело тысячами мелких
ран.
Но гестапо во что бы то ни стало хочет
заставить Любу заговорить. Оно хочет знать, где находится радио-станция, а
главное, где прячет Люба ключ к тайному шифру Красной
Армии.
Люба упорно молчит. Тогда взбешённые
гестаповцы выжигают на её спине пятиконечную
звезду.
Люба нестерпимо страдает, старается не
показать своих мук врагу, но не выдерживает и лишается
чувств.
Фашисты опрыскивают её водой, чтобы снова
продолжить свои гнусные истязания. Но Люба только презрительно бросает
палачам:
- Сколько бы вы меня не пытали, но
узнать от меня вам ничего не удастся.
И она
переносит все страдания, но показаний не даёт.
Как
то раз во время пыток над городом пролетали самолёты. По шуму моторов Люба
узнает, что самолёты советские и несмотря на нечеловеческие муки она
вскрикнула:
- Это наши голос подают! Сталинские
соколы!
Гестаповцы с ещё большей яростью истязают
героическую девушку, она некоторое время выдерживает муки, но затем теряет
сознание.
Окровавленную её бросают в тюремную
камеру, где одна из арестованных женщин, потрясенная страшной участью
Любы, предлагает ей:
- Приемниками всё равно уже
нельзя больше пользоваться. А может было бы лучше отдать их
немцам?
Люба, хотя каждое слово причиняло ей
мучительную боль, возмущённо прошептала:
- Что вы,
что вы! Отдать врагам, предать своих! Никогда! Лучше самая лютая смерть...
Так я буду знать, что честно умерла, не погубила своих. Да и такой ценой купить
себе жизнь! Никогда! Любка сумеет умереть честно.
В
словах Любы было столько твердости, что даже эта женщина поняла, что было
бы предательством выдать радио.
Она опускается
рядом на пол, целует её и со слезами в глазах просит
прощения:
- Ты права, Любаша, лучше смерть, чем
предательство!
РГАСПИ. Ф.М-1. Oп. 53. Д. 368
|
