Ответы Громова.

   (выписки из архивного дела РГАСПИ Ф-100, ОП-1, Д-37)

    ...В 9.00 16 августа 1943 года судебное заседание продолжилось.
   
   15 июля 1942 года при приближении войск противника к Краснодонскому району я эвакуировался вглубь страны. 2 августа 1942 года в районе станции Армавара был отрезан немецкими войсками. В числе других немцы направили на сборный пункт, откуда я в числе четверых бежал. Посоветовавшись, мы решили идти домой. Я прибыл домой 22 августа 1942 года. В Краснодоне уже была немецкая власть. 23 августа /на второй день/ 1942 года моего прибытия меня вызвал к себе главный инженер шахты N1-бис Жуков, где спросил, являюсь ли я коммунистом. Я ответил "Да". Тогда он сказал, что я должен зарегистрироваться в полиции, как коммунист, после этого поступить работать на шахту. Я зарегистрировался в полиции, потом пришёл регистрироваться на биржу труда, где мне дали карточку-направление на шахту NI-бис. С 27 августа по день освобождения частями РККА я работал на шахте крепильщиком.
   В начале декабря 1942 года я подал в полицию заявление на Ретивого, что он коммунист, бывший советский активист. Ретивого полиция несколько раз вызывала на допрос, но он отказался, поэтому мне /числа не помню/ предложили явиться на очную ставку с Ретивым. Я согласился. На очной ставке я подтвердил своё заявление на Ретивого. Полицию я посещал каждый день, так как ходил туда отмечаться.
   В средних числах декабря 1942 года сын Почепцов сказал, чтобы ему приготовили продуктов, так как он в числе 15-ти человек из города Краснодона уйдёт по направлении линии фронта /г. Каменка/. Там перейдут линию фронта и сольются - присоединиться к частям Красной Армии. Я спросил, хорошо ли они обсудили свой план, смогут ли они его осуществить и при этом посоветовал не идти организованно, а врассыпную, с санками, мешками, показывая вид, что они меняльщики. Сын Почепцов - из Краснодона не ушёл, т.к. свой план они почему-то отменили.
   В последних числах декабря 1942 года кто-то совершил нападение на немецкую машину с новогодними подарками для немецкой армии, подарки были забраны. Вскоре после этого был арестован сосед Мошков - товарищ Почепцова. Я тогда спросил своего неродного сына Почепцова, не является ли он участником в нападении на немецкую машину, он ответил, что нет. Этим самым меня успокоил. О том, чтобы он выдал в полиции молодёжную организацию я не говорил ему.
   2 или 3 января с.г. меня вызвали в полицию, где Кулешов спрашивал меня о работе на шахте, о Ретивом, но разговор был прерван, т.к. Кулешова позвал к себе начальник полиции Соликовский. Через два дня меня опять позвали к Кулешову, который меня ничего не спрашивал, куда-то спешил и сказал мне, чтобы я прислал к нему Почепцова, но сына дома не было и я не мог прислать его к Кулешову того же дня.
   4 или 5 января ночью ко мне пришли полицейские, произвели обыск, спросили, где сын Почепцов. Я ответил, что пошёл менять хлеб. Начальник полиции сказал, чтобы сын завтра был в полиции, при этом отмечая: "Он знает, по какому вопросу". Я тогда не знал по какому вопросу Почепцова вызывают в полицию, а узнал об этом только после того, как он пришёл из полиции, т.е. 6 или 7 января. Я ему тогда сказал, если придут части Красной Армии, то ему придётся отвечать за то, что он выдал членов молодёжной организации. Я тогда ему сказал, что о заявлении поданном в полицию я ничего не знал, а поэтому, если придут части Красной Армии и привлекут его к ответственности, то чтобы Почепцов не мешал меня в это грязное дело, т.е. в дело предачи молодёжной организации.
   Далее рассказывает о том, что в первых числах января 1943 года взял эваколист на двоих: себя и Почепцова, затем его дописал Кафу и Щитило, но в тыл немцев не эвакуировались, а проживали дома до 10 февраля, а затем скрывались в селе В. Шеверевка до прихода Красной Армии.
   С приходом Красной Армии меня назначили начальником шахты N5, из которой по заданию райисполкома надо было извлекать трупы зверски замученных немцами молодёжи. Я назначил комиссию по обследованию шахты, чтобы знать, каким способом извлекать трупы погибших. Комиссия установила, что через штрек извлечь нельзя, т.к. много воды, лучше - через ствол. Но шейка шахты была разрушена, в каком состоянии находился ствол - не знали. В конце-концов укрепили шейку ствола и где-то 18 или 19 февраля приступили к извлечению. Извлекли 7-8 трупов и приостановились в связи с тем, что не было соответствующих костюмов и противогазов, боялись, что яд разложившихся трупов будет влиять на состояние здоровья живых. Послали за врачом, который установил, что извлекать без специальных костюмов нельзя. Через день или два я от работы по извлечению трупов был отстранён. Андросов был направлен на шахту. После этого до дня задержания меня органами НКВД я работал на шахте помощником начальника шахты по ОРСу.
   
   
    На вопросы военного трибунала Громов ответил:
   Заявления на Ретивого я подал в последних числах ноября или в конце декабря 1942 года. В заявлении я писал, что Ретивый - коммунист, что при Советской власти он был активный, что его сын комсомолец. В полицию заявление на Ретивого подал потому что хотел, чтобы его арестовали, т.к. его я считал не советским человеком.
   Да, я понимаю, что стал на путь предательства. /???/
   
   
    С неродным сыном Почепцовым я живу с 1930 года, занимался его воспитанием. Я - рабочий, коммунист, я ему должен был помогать в работе. С половины декабря 1942 года я знал, что существует молодёжная организация, что сын является членом организации, я ему не оказывал никакой помощи в работе, а также не говорил ему ничего в отношении организации, он ко мне ни за чем не обращался. От сына я узнал что молодёжь вывешивала флаги на праздники: Октябрьской революции, в день Сталинской конституции. Чем ещё занимались члены молодёжной организации я не знаю.
    ...В полицию я подал заявление только на Ретивого, на других коммунистов заявления в полицию я не подавал. То, что я подал заявление в полицию на 16 коммунистов - неправда. Я дал такие показания на предварительном следствии вынужденно. О том, что мой сын Почепцов подал заявление в полицию на молодёжную организацию я узнал лишь 6-7 января с.г. Я ему не говорил, чтобы он выдал полиции членов молодёжной организации. Узнав о его предательстве, я его ругал, ссорился с ним.
   
    Подсудимый Почепцов - Громов говорит неправду, он мне посоветовал подать заявление в полицию на членов молодёжной организации, сказав мне, что этим я спасу свою жизнь и жизнь семьи. По этому вопросу мы никогда с ним не ссорились.
   
   
    Посудимый Громов - сын Почепцов арестовывался два раза: первый - февраль с.г. второй - март - по настоящее время.
    Да, находясь в тюрьме Станично-Луганской, я передал сыну через арестованного красноармейца, чтобы Почепцов не мешал меня и не показывал на меня ложно, что я ему советовал выдать полиции членов молодёжной организации, т.к. я действительно этого не делал, никакого совета Почепцову не давал.
    Работая на шахте N5 по извлечению трупов погибших, я приостановил работу потому, что врач установил, что без спецкостюмов трупы извлекать нельзя. Поэтому вопросу был составлен акт. Работа была приостановлена лишь на некоторое время, пока найдут костюмы.
   
    Оглашается лист дела 298 том 1 - Заявление подсудимого Громова.
   Подсудимый Громов: "Заявление моё, я не отрицаю".
   Оглашается лист дела 298 том 1 - Протокол допроса подсудимого Громова от 17.07.1943 г.
    Подсудимый Громов: "Да, это показания мои, но я их не подтверждаю, т.к. они ложные, я их дал вынуждено".
   
    В 11.00 - перерыв. В 11.20 - судебное заседание продолжено.