«Я буду принимать покорно любую критику художественных недостатков моего романа. Но я хочу сказать, что я в «Молодой гвардии» не вступил на путь идеализации, - нет! Да, я утверждаю, что люди, изображенные мною, именно такими людьми и были», -говорил на читательской конференции Александр Фадеев.

Боевые дела Тюленина были на грани фантастики, но писатель не находил в нем никаких загадок. Сергей был настолько ясен и так близок художнику, что писал о нем совершенно свободно, не опасаясь оскорбить памяти героя неосторожным словом.

Нетрудно догадаться, почему Фадееву был дорог Сергей Тюленин, почему так трепетно, так тонко, с каким-то изяществом создавал писатель его образ. В нем он видел себя. Борис Полевой, автор «Повести о настоящем человеке», встретившись с Александром Фадеевым на Нюрнбергском процессе, заметил в своих дневниках: «...И полюбили мы его, высокого, красивого, уверенного, доброжелательного, неунывающего, умеющего в самые тяжкие минуты излучать какой-то нешумный, светлый, чисто фадеевский оптимизм». А что было в молодости?.. Несомненно, он горел огнем, может быть, ярче, чем пылал Сергей Тюленин. Кроме того, судьба сложилась так, «что первые годы юности проходили в шахтерской среде, - вспоминал писатель. - Потом пришлось учиться в Горной академии. И наконец, в 1925-1926 годах много пришлось работать в соседнем с Краснодоном шахтерском округе. Поэтому быт Донбасса и шахтерский быт были мне хорошо известны» *.

* Фадеев А.А. Материалы и исследования. (Документы фонда ИМЛИ им. Горького.) -М.:Худ. лит.. 1977.- С. 130.



Сергей был, по определению Фадеева, «натурой прямого действия». Ни одна крупная операция «Молодой гвардии» не обходилась без его участия.

Как рассказывают краснодонцы, Тюленин еще до оккупации успел побывать на передовой и дрался с немцами. Вернувшись в Краснодон, он оказался на первых порах единственным из ребят, кому предстояло не начинать, а продолжать уже начатую борьбу против врага. И прежде чем другие, даже специально оставленные для подпольной работы люди, успели сориентироваться в обстановке, он принялся за дело. В первые же дни после прихода немцев он стал собирать оружие и расклеивать листовки, написанные на кусках старых газет. Он сжег здание бани, которую пытались «освоить» расквартиро-ванные в Краснодоне и проходящие через город немецкие части. Он первым собрал вокруг себя группу ребят, готовых к борьбе.



Из воспоминаний Феодосии Алексеевны Тюлениной

«Отечественная война с немецкими оккупантами застала меня в Западной Белоруссии - г. Ломжа Белостокской области. С 22 июня началось мое «путешествие» по Советскому Союзу, и длилось оно до 1 августа 1942 года. Весь этот период времени, т.е. один год и два месяца, я шла пешком до своих родителей, видя перед собой всякие трудности: голод, бомбежки, расстрелы и прочее.

Придя домой нищей, в оккупированный немцами город, я застала дома своих родителей, в том числе брата Сережу. При первой моей беседе с родителями я рассказала о злодеяниях немецких оккупантов над мирными жителями, о жестокой расправе над нашими пленными. Все это внимательно слушал Сережа. И вся семья горела ненавистью к коварному врагу. И так мы жили до 1 января 1943 г., избегая всяких законов немецких оккупантов, как то: отправка в гитлеровскую Германию, всевозможных работ, которые служили в пользу немцам.

Тюленина Феня, сестра Сергея 4/VII-43 г.».

Н.А, Тюленина и А.В. Тюленина (фото 80-х годов)

Неистощима память сестер о сероглазом братишке, «любившем одеваться на военно-морской лад, и таком быстроногом, что для него не было чрезмерным затруднени-ем догнать поезд на полном ходу». Нередко Сергей исчезал из дома на два-три дня, а то и на неделю.

«Один раз Сережа не пришел, а его привезли на саночках, -вспоминала Надежда. - Он был ранен в ногу. К счастью, пуля не задела кость, что дало ему возможность даже пошутить на слезы матери: «Вот Надя подремонтирует, и я по-прежнему буду отбивать чечетку». Это было его второе ранение.

Отдельные факты героической жизни Сергея Тюленина поразили бы даже знатоков опасных приключений. Сызмальства, с орловских сенокосов, обожавший лошадей, Сергей уговаривает конюха-румына взять его с собой, когда тот погонит на реку купать своих подопечных. Пронаблюдав за охраной, Сергей во время следующего купания коней незаметно минирует и взрывает мост через Каменку... В другой раз, прихватив отцовскую лампу-шахтерку, самостоятельный мститель - до создания «Молодой гвардии» - спускается в шахту и оставляет в штреке листовку, призывающую горняков не добывать уголь для немцев».



Из воспоминаний Надежды Алексеевны Тюлениной

«В июле 1942 года в Краснодон вошли немцы. На пятый день после прихода немцев загорелась баня. Это было совершенно новое, отстроенное только перед войной здание. Хорошо оборудованное, с замечательными ванными комнатами.

Загорелась она днем приблизительно 25 июля. Перед этим Сережа забрал корову, взял с собой ребят Хрипунова Виктора и Вову Хабарова и погнал корову пасти, а через некоторое время загорелась баня. Все вышли на улицу, а по дороге Хрипунов и Хабаров бегут и кричат:

- Сережа Тюленев зажег!

Я схватила одного из них за руку и сама не своя крикнула ему:

- Замолчи, а не то я тебя убью.

После этого Сергей сам рассказал, когда мы его дома спросили, зачем он зажег баню:

-А для того, чтоб вшивые фрицы не купались.

Везде висели плакаты, изображавшие девушку-украинку, которая доит 16 коров, нянчит детей, убирает в комнатах и чувствует себя «счастливой» в этой жизни.

В начале августа Сергей принес в дом текст листовки. Это был призыв к молодежи срывать мобилизацию в Германию. Этот текст мы с ним вдвоем переписали от руки, и Сергей мне сказал, что надо листовки раздать. Обычно листовки мы распространяли в то время, когда ходили за водой и собирать колоски в полях.

Однажды в Краснодоне был объявлен парад полицаев. Немцы, велев всем своим прислужникам надеть форму, собрали их на рынке для участия в смотре. Среди этого сборища сновал с ребятами и Сергей. Он не мог удержаться от соблазна испортить предателям затеянную «обедню». Улучив удобный момент, взял да и прилепил на спине одного здоровенного холуя листок из школьной тетради со словами: «Смерть немецким оккупантам!».

Когда в сентябре 1942 года началась поголовная «вербовка» в Германию, молодежь хватали прямо на улицах. В нашей семье подлежали мобилизации в Германию 4 человека: 3 сестры и Сережа. Жить в таких условиях стало невозможно. Мы стали уходить из дому и по целым дням бродили в степи, заходили в отдаленные села и часто скрывались за Донцом в лесах. В это время квартальный полицейский - его знакомый Митрофан Бесхлебный, как мог, помогал Сергею, он писал на повестках, что его нет дома. Для того чтобы существовать более легально, он решил устроиться на работу. Идти на восстановление шахт это было не по его характеру, и он решил поступить на работу в клуб. При клубе был организован струнный кружок, в который он и поступил. Этот кружок был организован почти целиком из членов «Молодой гвардии». Кружок являлся ширмой, которая спасала молодежь от вербовки в Германию.

Он всецело отдавался подпольной работе. Если дела шли хорошо, то он возвращался домой возбужденным, радостным и обязательно с песнями.

Тюленина Надежда, сестра Сергея

5/VII-43г.»



Радий Юркин вспоминал: «Я был самым старшим из восьми ребят, которые под руководством Тюленина начали собирать оружие и патроны. Мы еще не совсем ясно представляли себе, когда и как будем применять оружие, но твердо знали одно: нельзя в такое время бездействовать».

Иван Туркенич, командир «Молодой гвардии», в своем отчете писал: «В один ноябрьский день я увидел, что оккупанты гонят большое количество рогатого скота... Решили безнаказанно не оставлять грабежа. Захватить скот поручили группе Тюленина. Вечером Сергей доложил, что задание выполнено, охрана перебита, оружие изъято, скот разогнан по степи».



Из романа «Молодая гвардия»

«Земляки! Краснодонцы! Шахтеры! Колхозники!

Всё брешут немцы! Сталин в Москве. Гитлер врет о конце войны. Война только разгорается. Красная Армия еще вернется в Донбасс.

Гитлер гонит нас в Германию, чтобы мы на его заводах стали убийцами своих отцов, мужей, сыновей, дочерей.

Не ездите в Германию, если хотите в скором времени на своей родной земле, у себя дома обнять мужа, сына, брата!

Немцы мучают нас, терзают, убивают лучших людей, чтобы запугать нас, поставить на колени.

Бейте проклятых оккупантов! Лучше смерть в борьбе, чем жизнь в неволе!

Родина в опасности. Но у нее хватит сил, чтобы разгромить врага. «Молодая гвардия» будет рассказывать в своих листовках всю правду, какой бы она горькой ни была для России. Правда победит!

Читайте, прячьте наши листовки, передавайте их содержание из дома в дом., из поселка в поселок.

Смерть немецким захватчикам!

"Молодая гвардия"».

Откуда возник он, этот маленький листок, вырванный из школьной тетради, на краю кишащей людьми базарной площади, на щите, где в былые времена вывешивалась с обеих сторон районная газета «Социалистическая родина», а теперь висят немецкие плакаты в две краски, желтую и черную?

Полюбопытствовал сначала один человек, потом подошли еще двое, и еще, и еще, и вот у же кучка народу, больше женщин, стариков, подростков, собралась у щита, и все просовывают головы, чтобы прочесть листок. А кто же пройдет мимо кучки народа, устремившего взоры на исписанный листок белой бумаги, да еще на базаре!

Громадная толпа клубилась возле щита с листком. Передние стояли молча? но не отходили: неодолимая сила понуждала их снова и снова перечитывать этот листок. А задние, пытаясь протолкнуться к листку, шумели, сердились, спрашивали, что там написано. И хотя никто не отвечал и пробиться нельзя было, громадная и все растущая толпа уже знала, о чем говорит этот маленький листок, вырванный из школьной тетради: «Неправда, что немецкие войска идут парадом, по Красной площади! Неправда, что немецкие офицеры купаются у Петропавловской крепости! Неправда, что фрицы гуляют с нашими девушками по сталинградским улицам! Неправда, что нет больше на свете Красной Армии, а фронт держат монголы, нанятые англичанами!» Все это - неправда. Правда в том, что в городе остались свои люди, знающие правду, и спустя несколько дней после того, как зверски замучены и расстреляны десятки лучших людей, бесстрашно говорят эту единственную правду народу.

Человек с повязкой полицая, неимоверно длинный, в клетчатых штанах, заправленных в яловочные сапоги, и в таком же клетчатом пиджаке, из-под которого свисала тяжелая кобура с желтым шнуром, вошел в толпу, возвышаясь над ней узкой головой в старомодном картузе. Люди, оглядываясь, узнавали Игната Фомина и рас-ступались перед ним с мгновенным выражением испуга или заискивания.

Сережка Тюленин, насунув кепку на брови и прячась за людей, чтобы Фомин не узнал его, поискал глазами в толпе Васю Пирожка и, найдя его, подмигнул в сторону Фомина. Но Пирожок хорошо знал, что от него требуется, - он уже проталкивался за Фоминым к щиту.

Несмотря на то что Пирожка и Ковалева выгнали из полиции, у них сохранились добрые отношения со всеми полицейскими, вовсе не считавшими проступок Пирожка и Ковалева предосудительным. Фомин оглянулся, узнал Пирожка и ничего не сказал ему. Они вместе добрались к этому листку, и Фомин попытался соскоблить его ногтем, но листок прочно прилип к немецкому плакату и не отставал. Фомин проковырял дырку в плакате и выдрал листок вместе с куском плаката и, скомкав, сунул в карман пиджака

- Чего собрались? Чего не видели? Марш отседова! - зашипел он, обернув на толпу желтое лицо скопца, и маленькие серенькие глазки его вылезли из окружавших их многочисленных и разнообразных складок кожи.

Пирожок, скользя и виясъ вокруг Фомина, как черный змий, выкрикивал мальчишеским голосом:

- Слыхали?.. Расходись, господа, лучше будет!

Фомин, расставив длинные руки, навис над толпой.

Пирожок на мгновение точно прилип к нему. Толпа раздалась и начала разбегаться. Пирожок выбежал вперед.

Фомин мрачно шел по базару в тяжелых яловочных сапогах, а народ, забросив свои торговые дела, глядел ему в спину с выражением - кто испуга, кто удивления, а кто злорадства: на спине Фомина к его клетчатому пиджаку был прикреплен листок, на котором большими печатными буквами было выведено:

«Ты продаешь наших людей немцам за кусок колбасы, за глоток водки и за пачку махорки. А заплатишь своей подлой жизнью. Берегись!»

Никто не остановил Фомина, ионе этим зловещим предупреждением на спине проследовал через весь базар в полицию.

Светлая курчавая голова Сережки и черная головка Пирожка то возникали, то исчезали в базарной толпе там, здесь, двигаясь среди вращающихся тел, как кометы по своим непонятным орбитам. Они не одни: вдруг вынырнет на каком-нибудь извороте русая головка Тоси Мащенко, тихой, скромно одетой девушки с умненькими глазками, а если здесь головка Тоси Мащенко, значит, ищи поблизости ее спутника, белую голову Степы Сафонова; светлые пронзительные глаза Сережки скрещиваются в толпе с темными бархатными глазами Витьки Лукьянченко, -скрестятся и разойдутся; и долго кружит вокруг ларьков и столиков Валя Борц со своими золотистыми косами, в руках у нее корзинка, прикрытая суровым рушником, а что она продает и что покупает, этого не видит никто.

* * *

Приближалась 25-я годовщина Великого Октября. К этой дате усиленно готовилась «Молодая гвардия». Штаб принял решение водрузить красные флаги на самых высоких зданиях города. В ненастную ночь с 6 на 7 ноября ушли боевые пятерки на выполнение задания. Непроглядная тьма помогла отважным молодогвардейцам. Группе Сергея Тюленина было поручено водрузить два флага: на школе № 4 им. Ворошилова - напомним, в этой школе Сергей учился до войны -и на шахте № 1-бис. Ребята заранее заготовили таблички: «Заминировано».



Из воспоминаний Радия Юркина, члена «Молодой гвардии»

«Первого ноября меня вызвал Виктор и сказал, чтобы я, Тюленин, Сафонов и Дадышев приготовились к Октябрьским торжествам. Мы с жаром принялись за работу. Достали полотнище для знамени, приготовили гранаты, привезенные мною из Миллерово, и в долгожданную ночь, накануне праздника, отправились выполнять задание. Шел дождь. Погода отвратительная, но на душе было легко и радостно.

Вот и школа № 4 им. Ворошилова. В здание мы вошли через черный ход. Поднялись на площадку верхнего этажа, откуда узенькая лесенка вела к тяжелой кованой двери чердака. Сережа Тюленин первым поднялся по шаткой скрипучей лесенке. За ним с гранатами наготове мы. Осмотрелись и сразу же принялись за работу. Степа и Сережа по скреплениям и проволоке влезли под самую крышу. Леня Дадышев стал у слухового окна, всматриваясь и прислушиваясь, не подбирается ли кто к нам. Я прикрепил полотнище к трубе.

Все готово. Старший минер Степа Сафонов, как мы потом его прозвали, заявил, что мины готовы, и хотел было запеть свою любимую песенку солдата Швейка: «Сосиски с капустой я очень люблю», но Леня шапкой закрыл ему рот. Я выглянул в слуховое окно и увидел человек шесть полицейских. Наряд прошел мимо, ничего не заметив. Я вылез на крышу посмотреть на знамя, которое мы так тщательно прикрепили.

Моросит осенний дождь, дует свирепый ветер. Наше знамя гордо реет в воздухе, а внизу на чердаке лежат противотанковые мины, прикрепленные к древку знамени. Мне хочется крикнуть: «Вперед, к борьбе!»

Утром около школы собралось много народу. Взбешенные полицейские бросились на чердак, но сейчас же вернулись назад растерянные, бормоча что-то о минах. А знамя развевалось в воздухе и звало народ к борьбе».



Из воспоминаний Валерии Борц, члена «Молодой гвардии»

«Накануне 7 ноября 1942 года вечером в клубе ко мне подошел Сергей Тюленин и сказал:

- Валя! Есть задание. Пойдешь?

- Безусловно, - ответила я.

Я бы пошла бы за ним без оглядки на любое дело - такая сила была заложена в этом худеньком, даже тщедушном на вид пареньке. По временам в нем, казалось, клокотали вулкан энергии, ищущей выхода, жажда деятельности, поиск нового, увлекательного.

В половине десятого мы подошли к шахте № 1-бис. Был сильный дождь, грязь шлепала под ногами. Я, Дадышев и Остапенко остановились и стали наблюдать за пустынным переулком, а Сергей полез на крышу вешать флаг. Вдруг я разглядела в темноте фигуру полицейского, тихо свистнула. Все притаились. Полицейский прошел мимо, ничего не заметив. Сергей укрепил флаг, и мы пошли домой радостные, возбужденные» *.

* См. в книге: «Молодая гвардия» (материалы и документы о работе Краснодонской подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» в тылу врага). - Л.: Газетно-журналъное изд.. 1944. -С. 61.



Из романа «Молодая гвардия»

В темноте послышался тихий смех Любки. И она с Сергеем Левашовым с гитарой и Сережка и Валя, давясь от смеха и хватая друг друга за руки, вбежали на кухню Кошевым. Они были такие мокрые, грязные и такие счастливые, что бабушка Вера подняла длинные костлявые руки в цветастых рукавах и сказала:

- Рятуйте, люди добрые!

За всю их жизнь не было у них такой вечеринки, как эта, при свете коптилок, в нетопленой комнате, в городе, где уже более трех месяцев господствовали немцы.

<...>

Ни в чем так свободно не проявляется народный характер, как в песне и в пляске.

- Украина забила! - вскричала Любка. - Сережка! Давай нашу поулошную!

И не успел Сергей Левашов тронуть струны, как она уже пошла «русскую», сразу выдав такого дробота своими каблучками, что уже ни на что нельзя было смотреть, как только на ее ноги. Так она прошла, плавно неся голову и плечи, и вышла перед Сережкой Тюлениным, топнула ногой и отошла назад, предоставив ему место.

Сережка с тем безучастным выражением лица, с которым не только играют, а и пляшут русские мастеровые люди, небрежно пошел на Любку, тихо постукивая рваными и много раз чиненными башмаками. Так он прошелся в меру и снова вышел на Любку, топнул и отступил. Она, выхватив платочек, пошла на него, топнула и поплыла по кругу, с незаметным искусством неся неподвижную голову и только вдруг одаряя зрителя каким-то едва заметным, небрежным чутошным поворотом в котором казалось, участвует только один носик. Сережка ринулся за нею и давай чесать нога за ногу, все с тем же безучастным выражением, с опущенными руками, но с такой беззаветной преданностью делу, какую его ноги выражали с небрежной и немного комичной старательностью.

Любка, круто сломав ритм вслед за зачастившей гитарой, вдруг повернулась на Сережку, но он все наступал на нее, с такой отчаянностью, с такой безнадежной любовной яростью оттаптывая башмаками, что от башмаков стали отлетать кусочки засохшей грязи.

Особенностью его танца было предельное чувство меры,- это была удаль, но удаль, глубоко запрятанная. А Любка черт знает что выделывала своими полными сильными ногами, лицо ее порозовело, золотистые кудри дрожали, сотрясенные, как если бы они были из чистого золота, и на всех лицах, обращенных на нее, было выражение: «Вот так Любка-артистка!». И только влюбленный в Любку Сергей Левашов не смотрел на нее, лицо его было канонически безучастно ко всему, лишь сильные нервные пальцы его быстро бегали по струнам.

Сережка, сделав полный отчаяния жест, будто он ударил шапкой оземь, решительно пошел на Любку, в такт музыке ударяя себя ладошками по коленкам и подметкам, и так он загнал Любку в окружавшее их кольцо зрителей, и оба они остановились, топнув каблуками. Кругом засмеялись, захлопали, а Любка вдруг грустно сказала:

- Вот она, наша поулошная...

И потом она уже больше не танцевала, а сидела рядом с Сергеем Левашовым, положив ему на плечо свою маленькую белую руку.

<...>

По привычке заботиться о доме и детях тетя Маруся * проснулась, едва рассвело; сунула ноги в шлепанцы, накинула домашнее платье, быстро растопила плиту и поставила чайник, и, задумавшись, подошла к окну, выходящему на пустырь, с левой стороны которого виднелись здания детской больницы и школы имени Ворошилова, а с правой, на холме, - здания райисполкома и «бешеного барина». И вдруг она издала легкий крик... Под сильно пасмурным, с мчащимися по нему низкими рваными тучами небом, на здании школы Ворошилова развевался на ветру красный флаг. Ветер то натягивал его с такой силой, что он весь вытягивался в трепещущий прямоугольник, то чуть отпускал его, и тогда он ниспадал складками, и края его завивались и развивались.

Красный флаг еще больших размеров развевался на здании «бешеного барина». Большая группа немецких солдат и несколько человек в штатском стояли у дома, у приставной деревянной лестницы, и смотрели на флаг. Двое солдат стояли на самой лестнице, один в том месте, где она опиралась на крышу, другой чуть пониже, и то по-глядывали на флаг, то переговаривались со стоявшими внизу, но почему-то никто из них не лез выше и не убирал флага. На этой самой высокой точке флаг величественно развевался, видный всему городу.

Тетя Маруся, не помня себя, сбросила шлепанцы, сунула ноги в туфли и, далее не накинув платка, нечесаная, побежала к соседке.

* Мария Литвинова, тетя Володи Осъмухина, активного члена «Молодой гвардии».

Известно, что по решению штаба «Молодой гвардии» были изготовлены восемь красных флагов, и в ночь с 6 на 7 ноября они были вывешены на зданиях и терриконах шахт в Краснодоне и в поселках, прилегающих к городу. Хмурым ноябрьским утром краснодонцы с великой радостью увидели гордо развевающиеся красные полотнища. Появление их в условиях кровавого оккупационного режима да еще в такой светлый советский праздник произвело на местных жителей необычайно глубокое впечатление. Мария Литвинова впоследствии рассказывала: «Когда я увидела на школе флаг, радость охватила меня. Разбудила детей и быстренько побежала через дорогу к А. Мухиной. Мы ее застали стоящей уже под окном. Слезы текли по ее худым щекам. Она сказала: «Мария Александровна! Ведь это сделали для нас, советских людей. О нас помнят. Мы нашими не забыты». А вот свидетельство Елены Александровны Осьмухиной, которая в воспоминаниях о сыне Владимире писала: «7 ноября 1942 г. прибегает к нам, запыхавшись, со слезами радости на глазах моя сестра Мария и говорит: «Наши, родненькие, флаг вывесили». Дети вскрикивают и выбегают на улицу. Я тоже вышла. Радостно забилось сердце. На фоне серого ноябрьского неба на той школе, где учился Володя и его товарищи, развевался красный флаг. Люди шли по улице, оглядывались на школу. Некоторые тайком вытирали слезы» *.

* Текст воспоминаний приводится по: Гордеев А.Ф. Подвиг во имя жизни. Изд.: Центр экономического образования: ООО «Днепррост», 2000 г.; OCR, правка: Дмитрий Щербинин (http://molodguard.ru)

* * *

Во время оккупации в Краснодоне, как и во всех крупных районных и областных центрах, была создана биржа труда. К началу декабря вербовочная комиссия «Бавария» завершила подготовку к отправке в Германию около 2 тысяч юношей и девушек из Краснодонского района. Были составлены списки с адресами, заполнены рабочие кар-точки, назначен день отправки в Германию.

Штаб «Молодой гвардии» принимает решение сжечь биржу труда, чтобы уничтожить списки с адресами и заполненные рабочие карточки юношей и девчат, которых уже ожидали работорговцы Германии. Выполнение этой задачи было поручено Сергею Тюленину, Любе Шевцовой и Виктору Лукьянченко. Причем накануне операции Люба дважды побывала в здании биржи, изучила расположение комнат, место хранения вербовочных карточек и другое.

В ночь с 5 на 6 декабря 1942 года, в День Советской Конституции, молодогвардейцы пробрались в здание биржи и подожгли ее. Еще засветло молодогвардейцы засели в густом кустарнике, примыкавшем к западной стороне здания. Здесь нужно было дождаться темноты, бесшумно пробраться к бирже и, выдавив стекло в одном из окон, пробраться внутрь. Как вспоминал Иван Туркенич, командир организа-ции: «...биржу, подожженную в трех местах, быстро охватило пламя. Над домами шахтерского города оно поднялось в вихре искр, как знамя вечно боевой, свободной молодости, идущей на смертный бой за счастливую жизнь...»



Из романа «Молодая гвардия»

Это одно из самых фантастических дел «Молодой гвардии», которое осуществили вместе Сережка Тюленин и Любка Шевцова с помощью Вити Лукьянченко *.

В эти дни уже обозначился перелом на зиму, к ночи довольно сильно примораживало, и смерзшиеся, твердые глыбы и борозды развороченной машинами грязи держались на улицах до той поры, как к полдню солнце начинало пригревать и все немного оттаивало.

Сборный пункт был на огороде Вити Лукьянченко. Они прошли железнодорожной веткой, потом прямо по холму, без дороги. Сережка и Витька несли бак с бензином и не-сколько бутылок с зажигательной смесью. Они были вооружены. А у Любки все вооружение состояло из банки с медом, кисти и газеты «Нове життя».

Ночь была такая тихая, что слышен был малейший звук. Неудачный шаг, неосторожное движение баком с его металлическим звуком могло выдать их. И было так темно, что при их отличном знании местности они иногда не могли определить, где находятся. Они делали шаг и слушали, потом делали другой и опять слушали...

Так бесконечно долго тянулось время; казалось, ему конца не будет. И как это было ни странно, когда они услышали шаги часового у биржи, они стали меньше бояться. Шаги часового то явственно звучали в ночи, то смолкали, когда он, может быть, останавливался и прислушивался, а может быть, просто отдыхал у крыльца.

Здание биржи длинным своим фасадом с крыльцом обращено было к сельскохозяйственной комендатуре. Они все еще не видели его, но по звукам шагов часового знали, что вышли сбоку здания, и они обойти его слева, чтобы зайти с задней длинной стены.

Здесь, метрах в двадцати от здания, Витька Лукьянченко остался, чтобы было меньше шума, а Сережка и Любка подкрались к окну.

Любка обмазала медом нижнее продолговатое стекло в окне и обклеила его газетным листом. Сережка вырезал стекло алмазом и вынул его. Работа эта требовала терпения. Так же они поступили и со стеклом второй рамы.

После этого они отдохнули. Часовой топтался на крыльце, видно, ему было холодно, и им пришлось долго ждать, пока он опять пойдет: они боялись, что на крыльце ему слышны будут шаги Любки внутри здания. Часовой пошел, и Сережка, чуть присев, подставил Любке сцепленные руки. Любка, держась за раму окна, ступила одной ногой Сережке на руки, а другую перенесла через подоконник и, перехватившись рукой за стену изнутри, села верхом на подоконник, чувствуя, как нижние планки оконных рам врезались ей в ноги. Но она уже не могла обращать внимания на такие мелочи. Она все глубже сползала той ногой, чтобы достать пол. И вот Любка была уже там внутри.

Сережка подал ей бак.

Она пробыла там довольно долго. Сережка очень волновался, чтобы она не наткнулась в темноте на стол или стул

Когда Любка снова появилась у окна, от нее сильно пахло бензином. Она улыбнулась Сережке, перекинула ногу через подоконник, потом высунула руку и голову. Сережка подхватил ее под мышки и помог ей вылезти.

Сережка один стоял у окна, из которого пахло бензином, стоял до тех пор, пока, по его расчетам, Любка и Витька не отошли достаточно далеко.

Тогда он вынул из-за пазухи бутылку с зажигательной смесью и с силой пустил ее в зияющее окно. Вспышка была так сильна, что на мгновение ослепила его. Он не стал бросать других бутылок и помчался по холму к ветке.

Часовой кричал и стрелял позади него, и какая-то из пуль пропела над Сережкой очень высоко. Местность вокруг то освещалась каким-то мертвенным светом, то опять уходила во тьму. И вдруг взнялся вверх столб пламени, и стало светло, как днем.

* По данным, которые приводятся в исследовании А.Ф. Гордеева, в поджоге биржи принимали участие еще и молодогвардейцы Семен Остапенко и Виктор Третъякевич.

* * *

Современный читатель не очень представляет то положение и ту опасность, которая угрожала населению, проживающему на территории, оккупированной врагом. Угроза возрастала по мере приближения Красной Армии. Особенно это касалось молодежи. Накануне отступления оккупантов появляются приказы по тотальной эвакуации населения в западные районы, а молодежи - вглубь Германии.



Из воспоминаний Марии Николаевны Саленко

«Родилась я в поселке Краснодон, затем переехали в город. С 1-го класса училась в СШ № 6 пос. Первомайка. Мы сидели за одной партой с Ангелиной Самошиной. Вася Бондарев учился в нашем классе, маленького роста, общительный, он был всеми уважаем в классе.

В школе я проучилась только до 7-го класса. Сдала экзамены, и началась война. 20 июля Краснодон был оккупирован. До оккупации нас забрали на окопы - противотан-ковые рвы, пулеметные, минометные окопы, стрелковые точки, командные пункты, тянули большую трассу: Первозвановка, Новоандреевка, село Красное. Тянули проволоч-ные ограждения. Только возвратились, дня через два вошли в Краснодон немцы. Они выгоняли женщин из домов, заставляли белить и прибирать - готовить им квартиры.

Все гражданские были взяты на учет на бирже труда. Осенью нас угоняли в Германию. В октябре нас гнали полицаи аж на Должанку, в Свердловку. Было очень много юношей и девушек. Нас погрузили в вагоны и повезли. Нас в вагонах охраняли те же самые полицаи. Привезли в Дахау. Держали за колючей проволокой с собаками. Были концлагеря, где сжигали людей. Но наш лагерь был пересылочным пунктом. Потом 3 года были в Мюнхене. Заставляли работать на фабрике, делали железные детали. Освободили нас в 1945 году 2 мая англичане и американцы. Потом на машинах развозили по домам нас наши солдаты.

Отец был в Свердловке на восстановлении шахт Донбасса. Я приехала к отцу и проработала в шахте 20 лет» *.

* Воспоминание со слов Саленко Марии Николаевны записала младший научный со-трудник Л.К. Холоденко, г. Краснодон, ул. Василевского, 62 (10/1-1983 г.). Письмо из архи-ва музея «Молодая гвардия» московской школы №312.

* * *

В Федеральном военном архиве Германии нами (вместе с консультантом - переводчиком с немецкого, к.ф.н. Г.В. Скрипкиной) были просмотрены почти все документы 2-й танковой и 9-й армий за июль 1943 года, которые в это время вели боевые действия на Орловщине. В этот период победно завершалась Орловская наступательная операция «Кутузов». Вражеские войска спешно отступали на запад. Отчет о боях немецких 9-й и 2-й танковой армий с 5 июля по 18 августа 1943 года подтверждает, что:

«В разгар этих боев в условиях жесточайшего цейтнота обе армии согласно приказу вынуждены были готовить отступление на рубеж «Хаген».

Необходимо было в кратчайшие сроки переместить на новую линию обороны все запасы, приготовленные к наступлению 9-й армии и хранящиеся на складах вблизи от линии фронта.

Еще больше сил потребовалось для эвакуации урожая и уничтожения полей в плодородных районах, где как раз началась уборка урожая. Основными задачами здесь стали подготовка дорог для перегона скота и перевозки урожая, эвакуация всего гражданского населения, разрушение всех важнейших сооружений, дорог и мостов, всего того, что не подлежало эвакуации: машин, сельхозтехники, изделий и, наконец, всех населенных пунктов» *.



* Документ озаглавлен «Битва на Орловской дуге», со схемами и иллюстрациями графического характера. Обнаружен мною при работе в Государственном военном архиве Германии (см.: ВА-МА RH 20-9/ 755. Перевод с немецкого Г.В. Скрипкиной).

Итак, командованием объединенной орловской группировки врага, кроме всего прочего, была поставлена задача: эвакуировать всё гражданское население и разрушить все населенные пункты. Подчеркиваю: всё и вся - тотально.

Приказы коменданта г. Орла генерала Гаманна, обнаруженные нами в архиве, дают возможность проследить не только регламентацию жизни немецких частей в городе, но и то, как гитлеровцы, покидая город, увозили в тыл материальные ресурсы, а также советских юношей и девушек для работы в Германию **.

** ВА-МА RH21-2/V 485.

«Секретно

Комендатура гарнизона Орёл

Отделение И. Шифр приказа 13Ь

Орёл, 20.07.1943

Приказ по гарнизону № 104/43

1. Регистрация населения мужского пола 1917-1926 гг. рождения, г. Орёл.

Все лица мужского пола, 1917-1926 гг. рождения, г. Орла (включая улицы Черкасскую, Пятницкую, Лужки, Костомаровку и т.д.) должны зарегистрироваться в бюро по трудоустройству г. Орла в соответствии со следующим расписанием:

 

 

 

Начальная буква	а) безработные	День регистрации	Время регистрации
	Ь) рабочие
АБ	а b	20.7.43 20.7.43	7:00-10:00 11:00-16:00
<...>
Эюя	а b	28.7.43 28.7.43	7:00-10:00 11:00-16:00

Командиры подразделений несут ответственность за надлежащую регистрацию занятых в их подразделениях мужчин. За попытки воинских частей или отдельных военнослужащих Вермахта воспрепятствовать отбору находящихся в их подчинении рабочих сил или уклониться от приказа о переводе рабочих сил после произведенного отбора виновные будут наказаны. Командиры подразделений будут привлечены к ответу.

Генерал-майор Гаманн» *.

* ВА-МА RH21-2/V 485.

Эти документы дают нам ответ на многие вопросы. Обратим внимание на даты рождения граждан: 1917-1926 гг. Это было зрелое и молодое поколение.

Такие приказы о регистрации, расклеенные на видных местах, появлялись в районных и областных центрах всех оккупированных территорий СССР регулярно, начиная с лета 1942 года, когда в Германии уже появилась острая нужда в рабочих руках. Оккупационные власти, реализуя установки сверху, решали стратегические задачи:

1) выполнялся заказ на пополнение трудовых ресурсов для фермерских хозяйств, фабрик, заводов;

2) утоняя в Германию наших мужчин, немецкое командование в перспективе лишало возможности пополнения воинским контингентом Красную Армию.

В примерах нет нужды. Мой брат Щекотихин Николай Егорович (1926 г.р.) практически все два года оккупации не жил дома. Он скрывался у родственников, которые жили в глубинке. Через день после освобождения города он вернулся домой и 6 августа вместе с отцом Егором Алексеевичем (1906 г.р.) пришел на сборный пункт. После прохождения комиссии они были мобилизованы в ряды Красной Армии. Не сомневаюсь, явись брат по приказу (объявлению) «в бюро по трудоустройству» (биржа труда), то, пройдя комиссию (был здоров, высок и красив), оказался бы в Германии. Оттуда большинство мужчин и юношей уже не возвращались.

Подтверждение тому - документы госархива Орловской области.

Из 67 мужчин, угнанных в Германию из Советского сельсовета Малоархангельского района Орловской области, в 1945 году вернулись всего двое, в Каменском сельсовете из 24 мужчин вернулся один, в Гнилоплотеком сельсовете из 20 вернулись 6 мужчин, в Дубовицком сельсовете не вернулся ни один мужчина *.

Сведения о количестве лиц, угнанных в Германию в период немецкой оккупации в Малоархангельском районе *

 

 

 

Сельские советы				Население
		Угнано		Вернулось			Поте­ри
	Жен­щин	Муж­чин	Все­го	Жен­щин	Муж­чин	Всего
Гнилопл отский	17	20	37	4	6	10	27
Дубовицкий	5	15	20	5	-	5	15
Каменский	27	24	51	9	1	10	41
Советский	40	67	107	20	2	22	85

* Государственный архив Орловской области, ф. 1653, on. 1,д. 17, лл. 1-23.

Таким образом, из 173 мужчин только четырех сельских советов одного района вернулись из Германии всего 9 человек. Потери составили 95%. Перед нами реальный результат деятельности немецких оккупационных властей по искоренению мужчин самой густонаселенной области России, где 99,7% было представлено гражданами славянских национальностей.

И на фоне этой печальной статистики немецких злодеяний на Русской земле более зримо и весомо выглядит подвиг группы молодогвардейцев, которые вовремя сожгли биржу труда с картотекой граждан, определенных к отправке в Германию. До прихода советских войск, которые начали движение от Сталинграда, оставалось немного времени. Оккупационные власти готовились вывезти всю молодежь Краснодона в Германию, а сопротивлявшихся - уничтожить. Но слишком быстро наступала Красная Армия, и очень сильно сопротивлялась советская молодость.

Вдохновленные победами советских войск под Сталинградом, патриоты наращивают удары по врагу. 9 ноября группа Анатолия Попова на дороге Гундоровка - Герасимовка забросала гранатами автомобили, уничтожив трех немецких офицеров. 12 ноября Юрий Виценовский устроил аварию на шахте «Сорокино» № 1, когда ночью, под носом у часовых, он перепилил несколько жилок каната, на котором была укреплена клеть. Оторвавшаяся клеть рухнула в 250-метровую глубину ствола, вдребезги разрушив опалубку, вентиляционные устройства, водопроводные и энергетические коммуникации. После аварии немцы больше не приступали к восстановлению шахты. 15 ноября группа Евгения Мошкова на хуторе Волчанском освободила из концлагеря около 80 пленных красноармейцев и командиров. 20 ноября группа Сергея Тюленина отбила у охраны более 500 голов крупного рогатого скота, предназначенного для вывоза за границу. Как уже было упомянуто, 6 декабря группа Тюленина сожгла ненавистную краснодонцам биржу труда.

Всего же за период с сентября по декабрь 1942 года молодогвардейцы осуществили 39 операций, в ходе которых уничтожили 25 вражеских солдат и офицеров, 5 предателей Родины; разрушили ствол шахты «Сорокино» № 1, шоссейный мост Михайловск - Каменск, 15 км телефонно-телеграфной связи; подорвали и сожгли биржу труда, 17 немецких автомашин, десятки скирд соломы и хлеба, 2 склада с продовольствием и боеприпасами; освободили из концлагерей около 100 советских военнопленных; отбили у немецких и румынских оккупантов 500 голов крупного рогатого скота, вывесили 8 красных флагов на зданиях Краснодона и сооружениях шахт; издали и написали от руки 30 видов листовок общим тиражом более 5 тыс. экземпляров *.

* Данные деятельности молодогвардейцев приводятся по: Гордеев А.Ф. Подвиг во имя жизни. Изд.: Центр экономического образования: ООО «Днепррост», OCR. правка: Дмитрий Щербинин (http://molodguard.ru).

Смертельная опасность поджидала молодогвардейцев на каждом шагу, когда они выполняли эти рискованные операции. Малейший промах, оплошность, случайность - и полный провал! А расплата известна - смерть.

Ворошиловградская область практически все время находилась в прифронтовой зоне и была под контролем немецкого командования. Здесь, как и везде, гитлеровцы установили режим кровавого террора и насилия. Во всех населенных пунктах был введен комендантский час, действовала система многочисленных приказов и запретов. К примеру, сразу после вступления немецких и румынских подразделений в город Краснодон на стенах домов, заборах и столбах был расклеены приказы оккупационных властей, гласящие: «Приказываю всем, кто имеет огнестрельное или холодное оружие, сдать его в комендатуру г. Краснодона по истечении 24 часов. Кто уклонится от сдачи, будет немедленно расстрелян», «Приказываю явиться на регистрацию всем коммунистам, комсомольцам и евреям. За неявку - расстрел», «Запрещаю появляться населению на улицах после 6 часов вечера. За невыполнение - расстрел» и т.д.

На примере короткого периода жизни Сергея Тюленина на оккупационной территории мы можем проследить, сколько раз он подвергался риску и сколько раз мог быть расстрелян немцами или их наймитами. Итак:

первый раз - за переход линии фронта (был ранен),

второй - во время сбора оружия и его перемещения внутри зоны оккупации,

третий - за переход во второй раз через фронт (был ранен второй раз),

четвертый - за написание и распространение листовок,

пятый - за вступление в подпольную политическую организацию,

шестой - за принадлежность к комсомолу,

седьмой - за взрыв моста,

восьмой - за вывешивание флагов,

девятый - за поджог биржи,

десятый - за переход в третий раз линии фронта (был ранен третий раз).

И всё-таки его расстреляли. Почему он попал в руки гестапо и как это произошло, мы узнаем в следующей части.

Итак, вся короткая и яркая жизнь Тюленина, весь боевой путь был испытанием духовных и нравственных сил. И Сергей, как и все его товарищи, в условиях постоянного риска, в обстановке, которая требовала огромного напряжения всех человеческих возможностей, проявлял неимоверное мужество, смелость и отвагу - вплоть до самопожертвования.

<< Назад

Вперёд >>