НУ И ПАРЕНЕК... ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ!

Не только культурно-просветительные мероприятия проводились в Спасском гарнизонном собрании, но и проходили партийные и другие съезды, конференции, заседания, так как более подходящего помещения не было. Кажется, в конце февраля 1920 года там же состоялось партийное собрание.

Время было тревожное. Из окна виднелись ходившие по площади вооруженные японские солдаты. Да и многие из наших товарищей имели оружие — кто пистолет, кто ручные гранаты. Собрание заканчивалось, оставался лишь вопрос о приеме в партию одного кандидата (фамилии его не помню) .

— Считаю, что мы товарища в партию принять должны, парень он храбрый, — настаивал один из участников собрания.— Я его давно знаю по партизанскому отряду. Он всю тайгу исходил и в Спасске на виду. Знают его многие...

— Товарищ высказал свое мнение. Кто еще будет говорить? — спросил председательствующий.

— Я скажу! — отозвался Фадеев-Булыга.

— Давай, Булыга, говори, — разрешил председатель.

— Слов нет, — сказал молодой Фадеев, — хорош парень, да принимать его в ряды большевистской партии еще рановато. Ведь кандидатский стаж у него только две недели. В данное время это не подходит, я не могу согласиться, что двух недель достаточно для изучения Устава партии и программы ее. Предлагаю продлить товарищу кандидатский стаж!..

Разгорелся спор — принимать в члены партии сейчас или обождать. Большинство склонялось к тому, чтобы принять без отсрочек.

- Не согласен! — категорически возразил Фадеев. - В данный момент для члена партии не только храбрость нужна, а и хорошая теоретическая подготовка. Он должен расти, неуклонно идти вперед. Какую же теоретическую подготовку может получить человек за две недели? Не согласен я его принимать...

Спор продолжался, но в конце концов все согласились, что двухнедельный стаж действительно мал, и прием был отложен.

— Ну и паренек же этот Фадеев! — сказал мне сидевший рядом партизан. — Прин-ци-пиальный!..

Повторяю, все съезды, конференции, совещания проходили в гарнизонном собрании. И я почти каждый раз слышал, как выступал на них молодой Фадеев.

Доклады свои, всегда глубоко продуманные, он читал свободно и уверенно. Только иногда густая краска на лице выдавала его волнение. Теорию он неизменно увязывал с текущим моментом. Причем выступал, имея перед собой лишь тезисы доклада и ничего больше. Хорошо помню, как он говорил:

— А в данный момент положение обстоит так,— и начинал анализ событий, фактов, наших ошибок и недочетов.

Составлял он также проекты многих решений и резолюций. И это, пожалуй, если можно так выразиться, было его «специальностью».